Кузьменко Павел. Система Ада

   Миша Шмидт поднял голову, почесал лоб, посмотрел на часы с календариком: "5:12. 29.10.1995". За окном - стынь, дрянь, мокрянь, Михнево какое-то. Можно спать дальше.
   Консервная банка в его рюкзаке неприятно давила на сердце, давая о себе знать неудобством через много слоев ткани. И снилось под стук колес, что он едет на поезде метро. Вдруг остановка посреди тоннеля, и гаснет свет. Снова, как в тех кошмарах, тьма - страшная, давящая, липкая, словно в желудке у чудовища.
   Мелькнула даже странная мысль - сейчас выберусь из этого тоннеля - и сразу к психиатру.
   - Что это со мной, доктор? Мне все время снится темнота. Разве темнота может сниться?
   - Может, друг мой, может. Это медицине известно. Называется "черная горячкам. Такое бывает в случаях редкостного невезения.
   Миша встал и, пошатываясь, пошел по вагону, выставив перед собой руки. Где-то на той стене должна быть кнопка экстренной связи с машинистом. Безобразие какое - метро дорожает, а поезда вдруг останавливаются посреди тоннеля. Он протянул руку, но вместо гладкой кнопки нащупал шершавую неровную каменную стену. По стене сочилась вода. Пахло сыростью и давней гнилью. Никаких поручней, сидений, кнопок, дверей...
   Где он? А где провода? Смертельно опасный высоковольтный контактный рельс? Миша осторожно шагнул вперед, держась за стену дикого камня. Тишина. И вместо ритмичного стука колес в ушах только ритм тревожно отбивающего удары сердца.
   Тот, кто неслышно приблизился сзади, мягко тронул его за плечо. Миша вздрогнул и приказал себе несколько секунд не оборачиваться, потому что знал: обернись он-и ничего хорошего за этим не последует. Только плохое. Кто там? Машинист, таинственный житель тоннеля или...
   Он обернулся. Машинист тихо сиял, объятый неярким голубым спиртовым пламенем. Его мертвые глаза закатились под брови, с губ капала синяя пенящаяся слюна.
   Миша вздрогнул. Человек в синем покачивался в такт движениям электрички и еще мерзко хихикал.
   - Билетик ваш попрошу.
   - Какой?
   - Побойтесь бога, - пробормотал откуда-то из-под рюкзаков Савельев. Какие в пять утра билетики?
   Вася недовольно зашевелился. Равиль спал, как солдат.
   - Что, у вас нет ни одного билета?
   - А сколько вам надо? - недоуменно спросил Савельев.
   Контролеров было трое. Немолодые, невыспавшиеся, ненормальные люди.
   - Ладно, - сказал тот из них, кто был вооружен компостером. - Тогда штраф. По тридцать тысяч с каждого.
   - Это несерьезно, - замотал головой Саша. Василий напряженно сопел, готовый ко всему.
   - Ладно, - смилостивился контролер, - по десять.
   - Мужики, ну вы...
   - Столько хватит? - вдруг проснулась Катя и протянула контролерам смятую пятитысячную бумажку.
   - Ладно, - согласились ненормальные железнодорожники. - Квитанцию выписать?
   - Не надо!
   Беглецы снова погрузились в сон.
   - Когда же от нас отвяжется это проклятое государство! - возопил тихим утробным голосом Равиль, и не было ему ответа.
   Ему, верно, снилось огромное тысячепастное хищное чудовище, окружившее их со всех сторон. Без половых признаков. Государство - это Оно.
   Конечная станция Ожерелье называлась так, видимо, потому, что ее опоясывало ожерелье облаков разных оттенков серого цвета, сеющих нудный холодный дождик.
   - Бр-р, - сказала Катя, натягивая на голову капюшон.
   - Значит, так, мужики, - Рябченкб стал бодрить спутников, - переберемся на ту платформу, и через полчаса литерный на Венев. Хоть сейчас-то билеты возьмем?
   - Пусть подавятся, давай возьмем, - мрачно согласился Равиль.
   Что может быть краше российской промозглой осени, когда не хочется даже из дому выходить, а не то что служить в армии? Разве что арктическая зима.
   - Сашка, - била кулачком в рюкзак своего дружка Катя, пока они тяжело поднимались на железнодорожный мост, потом с него спускались, - останови этот дурацкий дождь. Включи солнышко.
   - Потерпи, женщина, - обернулся он к ней. - Вождь Васька обещал нам сухую и теплую пещеру.
   - Да, сухую и теплую, - подтвердил Василий. - Откуда там дождю взяться? А особенный кайф туда заползать, когда на улице минус двадцать. Попадаешь, как в баню.
   - Вождь, а жареный мамонт там уже приготовлен? - спросил Миша.
   - Все будет, я табе гавару.
   - А солнышко? - сиротливо спросила Катя.
   - Вот теперь наше солнышко, - ласково указал Василий на выпирающий из-под клапана его рюкзака мощный фонарь.
   Литерный поезд оказался почти такой же электричкой, только полной народу. О том, чтобы не прозевать остановку "Метростроевский", напомнить было некому, кроме местной толстой тетки в болоньевой куртке, распираемой на груди.
   ...Дождь то припускал сильнее, то сходил почти на нет. Василий предложил срезать путь по тропинке через убранное поле, и они попробовали это сделать. Но тут же были вынуждены вернуться на асфальт. На тропинке ноги утопали в вязкой глинистой грязи.
   - А почему до Метростроевского нельзя на метро доехать, а? полюбопытствовал Саша, увидев синий дорожный указатель названия поселка. Откуда это название вообще взялось?
   - Оттуда, куда мы идем, - от пещер, - ответил знаток местной географии Василий.
   - Камень, что ли, брали?
   - Конечно. Все подмосковные пещеры - это бывшие каменоломни. Кисели, Сьяны, Силикаты. А эта - самая большая. Те, что поближе к Москве, еще со времен Дмитрия Донского разрабатывали. А эту позднее других начали. Но зато тут ходи, за десять лет всю не обойдешь. Мне вот один чувак знакомый схему Передней и немного дальше дал, так это...
   - Какой передней? - удивилась Катя. - А гостиная, спальня?
   - Схему системы штреков, которая называется
   Передняя. Тут еще есть системы Старая, Новая, Новейшая, Речная, Система Крота, Система Ада...
   - Жуть какая!
   - Да дотуда вовек не дойдешь. Нам-то и одной Передней хватит хоть год переждать. А дальше-то... Ну можно полазить из любопытства. Крот рассказывал, что тут три, а может, и больше ярусов есть. При Сталине вроде даже подземный завод был. Там зэки работали. А до Системы Ада только один Крот доходил.
   - А кто это Крот?
   - О, Крот - это человек-легенда. Знаменитый пещерник.
   - Спелеолог, что ли? - спросил Миша.
   - Спелеологи - это ученые, - пояснил Василий. - А Петя Крот себя называет пещерником. Он их все по Союзу облазил - Кунгур там, Афон, конечно, на Украине, в Крыму, на Алтае. В Европе вроде тоже где-то был... Но вообще он довольно странный тип. Порою поводит каких-нибудь новичков по пещере, но обычно ходит один. Сидим иногда в гроте где-нибудь - что в Киселях, что в Силикатах, что тут, - вдруг выползает рожа бородатая. Пожрать предложишь, не откажется. Выпить - никогда. Посидит, потреплется, байку какую-нибудь расскажет и уползает. Неделями в пещерах живет, а где в городе обитает - никто не знает. Знаком со всеми, а телефон никому не дает.
   - Шиз какой-то, - передернула плечами под лямками рюкзачка Катя.
   - Наверное, есть немного...
   - Ты помнишь, Вась, надпись? - спросил Равиль.
   - Да. В этой пещере, куда идем, мы с Равом надпись видели. Свечкой сделал Петя. "Хожу один, как дурак, третью неделю по-вашему. Крот".
   - А по его это сколько? - удивился Миша.
   - Не знаю. Но вообще-то в пещере время ощущается как-то иначе, - пожал плечами Вася..
   - Как это иначе?
   - Ну там же всегда ночь. Андестенд?
   - А, ну да, - кивнул Миша и с тоской посмотрел на сереющее, мокрое утреннее небо.
   - У пещерников и у космонавтов особые отношения со временем, глубокомысленно изрек Василий, точно назвал самые божественные профессии.
   Поселок был довольно большим, но каким-то вымершим. Выходной день и плохая погода загнали население под крыши. Да и много его там, населения-то, на середине Российской равнины в Тульской области?..
   Открылась ярко-зеленая дверь магазина. Вышли две женщины. Проехал мужик на мотоцикле. Прошуршал шинами "Москвич" с тульским номером. Пробежала пятнистая собачонка - хвост колечком. Из распахнутой форточки низкорослого домика громко пела Маша Распутина.
   Прошел милиционер в форменной курточке, в фуражечке, аккуратно закрытой целлофановым футляром. Этот футляр напоминал то, что надевают женщины, желающие принять душ, не замочив волос. Так что и этот милиционер мог принять душ, не снимая фуражки.
   - Здорово, Генк! - окликнул стража порядка поддатенький мужичок, не разбирая луж резиновыми сапогами, направлявшийся строго в магазин. Букву "Г" он произносил по-тульски мягко. Получился какой-то "Хенк".
   - Хеллоу, Хенк! Хау а ю? Уот ис зэ дэйт нау?
   Миша замедлил шаг. Они уже вступали на мост, как выяснилось, через реку Осетр. Из-за спины, словно на замедленной скорости магнитофона, словно сгущенные, донеслись слова:
   - Здорово, Генк!
   - Здорово, - промычал милиционер, точно в нем заканчивалсязавод.
   - А какое сёдни число, не знаешь?
   - Двадцать девятое октября.
   - А год?
   - Митяй... ты... блин, вчера спрашивал.
   - Да голова-то дурная, Генк.
   - Девяносто пятый.
   - Это же мы еще при Ельцине! - непонятно что выразил подобным восклицанием местный житель и продолжил путешествие в магазин.
   Навстречу ребятам по мосту шли двое парней с довольно грязными рюкзаками, но в относительно чистой одежде.
   - Пещерники? - спросил оживленный Саша хмурого Василия.
   - Конечно. Другие тут не ходят.
   - Вась, смотри, - обратил внимание друга Равиль, - тот, с ленинской бородкой... Мы его тогда в Киселях встретили?
   - Это Леха из МГУ.
   Они встретились на мосту, обменялись ничего не значащими рукопожатиями.
   - Как там? - спросил Василий.
   - Нормально. На Водокапе сильно капает. Левый переход в Новейшую завалило немного.
   - Народу много?
   - Нет. Две группы только встретили, и Крот, говорят, один ходит. Но мы его не видели.
   - А вы долго тут были?
   - Два дня. А это новенькие с тобой?
   -Ну.
   - Ладно.
   - Лады.
   Они было уже подняли руки в прощании, но тут Леха что-то вспомнил.
   - Вы в Передней рюкзаки не оставляйте. Останавливайтесь где-нибудь в Старой или Новейшей. А то местная шпана пошаливает, вещи попереть может. Глубоко они заползать не рискнут...
   - Хорошо.
   - Да, - сказал Лехин спутник, - вчера встретили в Передней двоих солдат молоденьких. Пожрать попросили и одежду гражданскую. Мудаки какие-то с одним фонарем и свечкой. Дезертиры, что ли?
   - Так что вы там поосторожнее.
   - Хорошо. Пока.
   Молча перешли реку, долго поднимались по дороге в гору на высокий берег. За береговым гребнем среди каменных валунов и облетевших кустиков обнаружился маленький овражек, точнее, яма с протоптанной тропинкой на дно. Василий спустился на пару шагов, с удовольствием скинул рюкзак и сел на валун.
   - Пришли.
   - Куда? - спросил Миша.
   - Куда и собирались. Вот вход.
   Он указал на груду камней, истоптанных подошвами в глине. Миша вытянул шею и обнаружил, что между камнями действительно есть какой-то, правда не очень презентабельный, лаз, но человеку и рюкзаку, кажется, протиснуться можно.
   - И это...
   - Ой, я не полезу, - напряглась Катя.
   - Там хорошо, - улыбнулся во всю ширину щек Равиль. - Не бойся. Там темно и тихо.
   - Как в утробе до рождения? - попытался уточнить Миша Шмидт.
   - Ну вроде того.
   Василий, подавая пример, принялся распаковывать рюкзак и доставать оттуда специальную одежду для пещер. Поскольку там, под землей, далеко не везде просторно, приходится и пригибаться, и ползать, то и одежда нужна соответствующая - крепкая и грязная. Да и обещанные Рябченко постоянные плюс десять градусов, это не плюс двадцать пять, а камни там холодные и сырые.
   Катя Зотова растерянно огляделась по сторонам в поисках пляжной кабинки.
   - Саш, помоги мне... переодеться. Вон там. Она подхватила свой рюкзачок и направилась к кустам погуще, не оглядываясь на Сашу. Тот, уже облачившийся в старый анорак, потоптался, пробормотал что-то невнятное и пошел следом за ней.
   - Вы там побыстрее, - напомнил Василий. - Дождь же, блин, все капит и капит, мать его.
   Прикрываясь от всего мира, друзей и вымершего поселка Метростроевский, который остался по ту сторону реки Осетр, трехветочным кустиком и Сашей, Катя принялась тщательно переодеваться, натягивать дополнительные колготки, старые джинсы. Она это делала неторопливо, зная, что Саша на нее смотрит, и это ей было приятно.
   - Ну вот, я готова.
   Eе глаза сияли соблазнительным блеском, как блесночки для щуренков.
   - Катя... - нерешительно проронил Саша.
   - Сашка! - она вдруг бросилась ему на шею, повисла, нетяжело притягивая к земле. - Сашка, господи, какую чушь мы задумали... Господи... Ведь не в турпоход, не за грибами собрались.
   - Все будет путем, - пролепетал он очень покорно, точно во сне.
   - Путем, не путем, Сашка... главное я с тобой... Какой дождик хороший, совсем не противный...Ты любишь меня?
   Трое стоявших перед входом были уже готовы. Лучше всех выглядел, конечно, Василий, как, впрочем, и подобает командиру. В прочнейшем, когда-то красном, брезентовом комбинезоне, в крепчайших ботинках-говнодавах, в красной шахтерской каске с аккумуляторным фонарем на лбу.
   Равиль выглядел поскромнее, но также по делу и по условиям. Он тоже был счастливым обладателем шахтерской каски, избавлявшей от необходимости таскать в руке фонарь.
   Миша, хоть и успел прикупить новенький, длинный и довольно мощный фонарик, все равно завидовал своим товарищам, потому что у них во лбу сияла надежная, проверенная всеми стахановскими поколе-ними энергия, а у него на изделии с Митинского рынка наверняка где-нибудь таилось клеймо "MADE IN CHINA", что означало - сломается в самый неподходящий момент.
   - А я-то надеялся, что в Метростроевской вход будет, как в метро, проговорил он, неодобрительно глядя на груду валунов, обозначающих двери в подземный мир.
   - Ага. Щас, - объяснил ему Вася. - Тут есть еще вход со стороны реки. Немного пошире будет. Там в штреке даже рельсы сохранились. Я видел, ребята туда даже байдарку затаскивали. Где-то, может, еще есть входы - не знаю... Кать, Саша, вы в порядке? Ну, с богом.
   Все были готовы, экипированы, с источниками света и при рюкзаках, а это главное. А не какое-нибудь там оружие - раз-два, лечь-встать - катись оно...
   Поначалу было тяжело и узко. Корячиться на полусогнутых, почти ползти зигзагом между валунами в узкий лаз и при этом волочить за собой тяжелый рюкзак. Василий двинулся первым, указывая путь и способ передвижения. За ним последовали Саша и Равиль со своими и Катиным рюкзаками. Катя оставалась налегке. Миша шел последним.
   Лаз все время шел на спуск. Земля-матушка, точно в воронку, засасывала их. Что-то внезапное заставило Мишу оглянуться, уже когда вот-вот должно было наступить погружение и время включать фонари. Какая-то вспышка раздвинула на несколько секунд сплошные скомканные серо-стальные облака. На несколько секунд выглянуло солнце зафиксировать - куда эти придурки лезут?
   ГЛАВА 2
   Потом стало попросторнее, пошире, еще шире. И вот можно было уже встать в полный рост. Они оказались внутри планеты Земля. Первое, что занесли в память рецепторы Михаила, был запах. Стойкий, господствующий, неизменный и скучный запах сырой земли.
   После этого нелегкого кросса ползком с тяжелыми рюкзаками все повалились, опираясь на свои вещи, и некоторое время тяжело дышали. Кто-то дернул ногой, поскреб пол.
   - Сигарету хочешь? - спросил Саша у Кати.
   -Не-а.
   Миша провел лучом фонаря по мрачным сводам иеровного камня: черноватое, коричневатое, желтоватое - других оттенков не наблюдалось. Впереди, в проходе, куда им, видимо, предстояло идти, молчала темнота. Она не пугала, не звала, надменно не обещала ни хорошего, ни плохого. Она просто была тут и была вечно. Все молчали, и до Михаила не сразу дошло, что теперь только он сам и его товарищи здесь единственные источники света и звука, что тут - не то, что там, в большом поднебесном мире. Тут, в толще Земли, он - маленькая вселенная на самообеспечении, даже в такой элементарной вещи, как звук. Это была страшная мысль, и задерживаться на ней не хотелось.
   Потом все разом заговорили. Командир Вася объявил, что пока будет довольно просторно и можно нести рюкзаки на спине, а это не в пример легче волочения.
   - Ну куда, Рав, в Старую пойдем, где тогда стояли? - спросил он.
   - Давай. Оттуда на родник ближе ходить.
   - А что тут есть родники? - поинтересовалась Катя.
   - В пещере в подземной речке вода так себе. Наверху родник, от входа метров сто.
   Конечно же, все, что внове, было страшно интересно и занимательно. Например, этот штрек, стены которого кое-где исписаны, изрисованы краской или копотью от свечи. Если бы только не эти рюкзаки! Снижавшийся потолок заставлял пригибаться, а порой и вовсе снимать их и снова волочить за собой. Так и шли, опасливо косясь на изредка встречавшиеся покосившиеся бревна крепи.
   - А они не... - указал Миша.
   - Ходили тут десять раз. Вроде не должны, - успокоил Василий. - Но вообще нехорошее место.
   Через какое-то время Рябченко, со значением подняв палец кверху, объявил, что они находятся в Старой системе, оставив позади Переднюю. Для новичков - что в одной системе, что в другой - пол, стены и потолки проходов не имели принципиальных различий. Правда, проследив за пальцем Василия-Вергилия, они убедились в его правоте, прочтя на потолке размашистую надпись свечной копотью "Добро пожаловать в Старую систему, мудаки". . - Спасибо, поблагодарила Катя и, проведя лучом фонарика, вздрогнула и рассмеялась. Луч уперся в телефон-автомат на стене. - Что это?
   - Можешь позвонить на работу, Кать, скажешь, что берешь отгулы, усмехнулся Равиль.
   Девушка подошла поближе и убедилась, что телефон искусно вырезан в известняковом выступе стены. Но рядом валялся вполне настоящий граммофон без трубы и без ручки. Чуть подальше обнаружилась настоящая мусорная куча. Но удивительно, что она не очень-то и воняла, несмотря на постоянную плюсовую температуру.
   - А мухи тут есть? - спросила Катя.
   - Ты что! - воскликнул Равиль - Тепло, светло, то есть темно, и мухи не кусают. Здесь из зверей могут быть только мыши летучие и такие, простые.
   - Ой.
   - Да ты не бойся.
   - Да-а? Не бойся. Легко сказать.
   - Ну ладно, вперед! - скомандовал Василий, и они пошли дальше.
   Бесконечные, неотличимые с виду проходы, стены, кое-где украшенные стрелками, надписями, еще не вызывали у новоприбывших чувства уныния. Василий вел довольно уверенно, но неторопливо, изредка сверяясь с картой.
   Они заглянули в один гротик, куда вел малозаметный ход.
   - Уютненько, - заявил Саша.
   - Нет, - отрезал Вася, - этот не пойдет.
   - Почему?
   - Нам надолго, а тут не видно вентиляции - второго хода. У нас же примус.
   - А-а, ну тогда...
   - Мы с Равкой однажды по пьяни горели в Киселях в таком гроте. Чуть не задохнулись. А если есть второй вход, хорошо. В пещере вообще-то тяга нормальная.
   Наконец новый дом был найден. Довольно просторный грот с явными следами пребывания современного человека в виде пустых бутылок и надписей.
   Ребята принялись распаковываться. Любопытная Катя прошлась вдоль стен, изучая настенную графику. "Это грот имени В..." - дальше, должно быть, не хватило фантазии или времени. "Группа "Гном" из Балашихи". "Серега Самородов и Люська Прокопенко - самая клевая в мире чувиха". "Ну и темнотища, ебит-ская сила!" - это уже радовало. "Берегите экологию пещеры! Не срите где попало!" это вдохновляло. "Где бог?" - это озадачивало...
   - Кать! - окликнул Савельев. Она подошла и спросила:
   - Саш, а где мы с тобой разместимся? Они расположили свои спальные мешки чуть в стороне от остальных, на довольно ровной плите. Саша, оглядываясь на более опытных друзей, соорудил из камней небольшое изголовье.
   Вскоре уже задумчиво гудел примус, в котелке нагревалась вода, а любовно приготовленные Василием к засыпке вермишель и тушенка возбуждали зверский аппетит.
   Командир поболтал над ухом канистрой с привезенной еще из дому водой.
   - Так. Это нам сегодня еще чай попить, посуду помыть, поужинать. Надо завтра за водой идти. Каждый день придется. Черт. Десятилитровая канистра мало, а двадцатилитровую неудобно таскать.
   - А отсюда долго идти до входа? - поинтересовался Миша.
   - Налегке-то? Минут десять, - ответил Василий.
   - Да? А так долго шли. А на сколько мы вообще отошли от входа?
   Василий на коленях развернул карту. Поводил по ней пальцем, словно отважный и малограмотный Генри Мортон Стэнли, подсвечивая фонариком в темноте погуще африканской.
   - Так... мы здесь... Новейшая туда... переход в Переднюю... Метров двести, я думаю.
   - Всего-то.
   - Да: Но это уже далеко. Местные сюда обычно не добираются.
   - А по вертикали? Сколько над нами земли?
   - Наверное, столько же. Тут берег высокий.
   - Ой... Начальник, а она не...
   Вертикаль почему-то всегда впечатляет приземистого человека сильнее горизонтали. И вылезать тяжелее и падать больнее. А если двести метров сами упадут? И одного-то хватило бы, а тут двести...
   Михаил почувствовал себя микроорганизмом, незаконно забравшимся в кишечник Земли.
   Обедали они торопливо и с аппетитом. Но как-то нервно. Катя подносила ложку ко рту и ложка дрожала, словно утренняя рюмка алкоголика. Ничего с этим нельзя было поделать. Она чувствовала себя, как на восемнадцатом этаже в ожидании десятибалльного толчка. Ну ладно бы на денек, на ночку забраться попутешествовать, но надолго, на неделю, на две...
   Объективная реальность представляла собой чудовищно разветвленную каменную и тихую яму, давящую со всех сторон своими неподвижными сводами и стенами.
   - Все-таки тут неуютно, - подернула плечами Катя, доскребая вермишель в своей миске,
   - Ну, это ничего, - успокоил ее Саша. Под землей он подрастерял свои обычные разговорчивость и -оптимизм. Его гитара притаилась в уголке и не нарушала благоговейной тишины.
   - А вот странно, - заметил Михаил, - первобытные люди ведь прятались в пещеры от невзгод и опасностей, которые ожидали их снаружи. Да? И в нас должна бы говорить эта самая генетическая память, убеждая, что пещеры - это хорошо. А у меня она ничего такого не говорит.
   - Ну, это с непривычки, - успокоил приятеля Василий.
   - Знаешь, вот побегаешь тут - даже какой-то азарт охватывает, - сказал Равиль. - Чем уже дырка, тем сильнее хочется в нее залезть.
   - Это что-то сексуальное, - гоготнул Саша, а Катя цыкнула на него.
   - Не, в пещере не соскучишься, - вдруг как-то излишне весело заявил Василий.
   Потом они отправились на экскурсию.
   - А может... остаться, - неуверенно сказала Катя, - кому-нибудь. Вдруг сопрут вещи.
   - Пещерники не сопрут, - уверенно заявил Василий. - А местные сюда не заползут, я табе гавару.
   Все вооружились фонарями, взяли с собой на всякий случай одну свечку.
   - Сходим на Водокап через Новую, потом к Вите
   Саратову, потом на Стикс. Да, Рав?
   - Давай.
   - Какой еще Стикс? - спросил Миша.
   - Подземная река. Самый натуральный Стикс. У меня карта, правда, про те места не очень точная... Но там наши с Равом стрелки должны быть. Не заблудимся.
   - По жопам дойдем. Ой, извини, Кать, - спохватился Равиль.
   - По каким жопам? - удивилась девушка.
   - Увидишь.
   Да, оказалось, что добровольцы-комсомольцы тридцатых годов с номерами комсомольских билетов на спинах, чтобы не разбежались, действительно потрудились на славу. Пещера была огромная. Пещера впечатляла.
   Идти было веселее, чем сидеть, и подземелье уже не давило, а засасывало. Только пугала возможность заблудиться.
   - Вот, смотрите, - остановился в одном месте командир и повернул голову с фонарем, осветившим стену, - наша с Равом стрела. На выход указывает.
   Уселись перекурить. Равиль подпалил зажигалкой свечку и копотью обновил большую черную стрелку, у основания пересеченную тремя полосками.
   - А вот обещанная кротовая жопа. Луч от лампы Рябченко упирался в другой копотной знак - круг и точка в его центре.
   - Это Крот ставил. Самый надежный ориентир. Всегда указывает на выход.
   Они увидели много интересного. Старые, точно каким-то чудовищем гнутые рельсы. "Колонный зал" - большущий грот, испещренный такими частыми ходами, что действительно потолок держался лишь на монолитных колоннах породы. Водокап там непрестанно капала вода с потолка.
   А самое интересное и жуткое обнаружилось, когда в одном гроте они наткнулись на мемориал.
   - Ой, господи, - тихо взвизгнула Катя. Аккуратно выложенное камнями полукружие. Засохшие живые цветы и цветы искусственные. Пустые стаканы. Целая пачка печенья. Полбутылки водки. Неначатые свечи. Целая банка сайры. И большая известняковая плита с выбитым на ней текстом: "Здесь покоится Витя Саратов". А за плитой светло-коричневая стена, на взгляд кажущаяся сырой и рыхлой.
   - Я не был с ним знаком, - после минутного молчания объяснил опытный Рябченко. - Суперпещерник, говорят, был. Тут не только известняк, песок тоже встречается. Некоторые энтузиасты ходят с лопатами. Готовых ходов им не хватает - новые роют. Впрочем, после Вити, кажется, не роют. Вот и Саратов рыл, рыл и дорылся - на него двадцать кубов песка рухнуло.
   - Какой кошмар, - вздохнула Катя.
   - Так и не смогли ребята тело откопать. Тут и лежит... Надо бы тоже чего-нибудь оставить для заблудившихся. Таежная традиция. Ну ладно, в следующий раз. Пошли.
   Они шли по широким штрекам в полный рост и ползли там, где можно было только ползти. На пути к подземной реке начался длинный, постоянно изгибающийся вправо, заваленный камнями ход, все время то под большим, то под меньшим наклоном. Сели покурить. Миша осветил фонариком свои часы. "3:35 pm",
   По этому, как он официально и глумливо именовался в местной картографии, "Подземному переходу" идти было довольно тяжело. В одном месте с потолка сорвался, слава богу - небольшой, камень и прямо Александру Савельеву, не имевшему каски, по башке. В другом Равиль неудачно споткнулся и ушиб голень. Боль пережидали вместе, сочувствуя и снова перекуривая.