Латынина Юлия Леонидовна. Вейская империя (Том 1-5)

   - Господин Нан, - сказал Андарз, - вас должно интересовать лазоревое письмо, а не прошлое моих секретарей.
   - Почему? Потому что в прошлом каждого найдется что-нибудь, что я не должен знать? Тогда арестуйте всех троих: кто-нибудь из них да виновен.
   - Господин Нан, - улыбнулся Андарз, - кто-нибудь из троих виновен, но два - невиновны. У меня нет власти сделать так, чтобы по всей стране не хватали невинных людей, но я не потерплю, чтобы в пределах моего дома сыщик арестовывал человека потому, что так легче для сыщика.
   "Он уже не доверяет мне!" - подумал Нан.
   - Тогда расскажите мне об этих людях.
   Андарз оглядел молодого чиновника.
   - Господин Нан, - вкрадчиво спросил он, - сегодня вы получили от Нарая синий конверт назначения. Что там было?
   - Господин Нарай предложил мне отправиться инспектором в Аракку.
   Наместником Аракки был младший брат Андарза, господин Хамавн. Полномочный инспектор - это была невероятная карьера для господина Нана. "На его месте я бы почел это за счастье, - рассеянно подумал Андарз. В уме вдруг промелькнула строка из Веспшанки: "Конечно, позор вступить на путь предательства первым, но когда все вокруг следуют этим путем - глупо отставать от других" Андарз закрыл лицо руками и сказал глухо:
   - Поздравляю вас, господин Нан. У меня больше нет власти послать вас ни в Аракку, ни куда бы то ни было.
   - Я не собираюсь выполнять распоряжения господина Нарая, - сказал Нан.
   - Почему?
   - Они несут гибель стране.
   Андарз изумленно посмотрел на молодого чиновника и захихикал. Он хихикал все больше и больше. Лицо его перекосилось. С императорским наставником началась истерика.
   Секретарь Теннак, извиняясь за спешку, с поклоном проводил Нана по дорожкам ночного сада. Он хотел узнать, что так расстроило господина наставника.
   - Господин наставник думает лишь о благе государства, совсем не заботится о здоровье, - отвечал Нан. - Прошу вас беречь его!
   Нан откланялся и покинул дворец наставника через белые ворота, предназначенные для средних чиновников. Перед табличкой слоновой кости, укрепленной на воротах, пылали красные факелы, разгоняя ночной мрак.
   Чуть поодаль от ворот стоял квадратный каменный столб для государевых указов. Все четыре стороны столба были выкрашены в разные цвета. Нан подошел к столбу и задрал голову. Высоко над ним висел желтый фонарь, а между чиновником и фонарем висел новый указ господина Нарая, предписывающий всем неучтенным фокусникам, торговцам, и бродягам столицы явиться к третьей управе на предмет отправки в Иниссу для освоения целинных земель.
   Господин Нан был смертельно оскорблен. Он опять подумал о том, что императорский наставник Андарз никогда не станет читать его указов.
   В это самое время Шаваш постучался в двери плохонького заведения. Хозяйка всплеснула руками, увидев разодетого в шелк мальчишку.
   - А где Тася, - спросил Шаваш.
   - Тася уехала с гостями кататься по Левому Каналу, - ответила хозяйка.
   - Я ее подожду, - ответил Шаваш и поскакал на верхний этаж в комнатку девицы.
   - А я и не знала, что вы брат и сестра, - сказала с подозрением хозяйка, - пока она тебя не продала.
   - Нынче оно так, - согласился мальчишка, - и не знаешь, кто твой родственник, пока он тебя не продаст.
   Ему очень не понравилось, что, видно, Тася хвасталась деньгами.
   В комнате девицы Таси Шаваш затеплил свечку и вынул из корзинки дневник и документы. Шаваш боялся, что Андарз спросит о документах, и у него был готов ответ: "Разве я могу отнять такие документы у разбойника силой? Он же мне откусит голову и не заметит!" Но Андарз ничего не спросил про документы, и даже дал Шавашу золотой.
   Золотой - это, конечно, очень много: но вдруг среди документов есть лазоревое письмо, или в дневнике - указание на продавца письма? Шаваш чувствовал, что несправедливо было бы ему получить золотой за то самое дело, за которое Ахсай должен был получить шестьсот тысяч золотых.
   Стиль господина Ахсая, как и стиль многих, кто любит прибыль, отличался ясностью формы и бессовестностью содержания, и другому человеку хватило бы полчаса на затрепанный дневник, написанный крупным и четким почерком. Но Шаваш в науке чтения не был силен, а читать выучился так: в час, отведенный для объявления указов, он являлся к Указному Столбу и запоминал от слова до слова все, что читал чиновник, а потом, когда народ расходился, сличал запомненное с очертаниями букв на указе. При Руше указов было маловато, а при Нарая учеба пошла бойко.
   В дневник было вложено несколько неразборчивых документов. Шаваш не знал, что именно он ищет, но он очень хорошо запомнил фразу: "Разумеется, оригинал написан на лазоревой бумаге".
   Изучая бумаги, Шаваш заметил вещь, которой раньше не знал: бумаги, озаглавленные "отчет по перевозке", имели синюю полосу, а с заголовком "Подорожная" - имели зеленый трилистник. Шаваш понял, что бумага лазоревого цвета тоже обозначает какой-то определенный документ. Образованный чиновник сразу бы понял, в чем дело, а вот Шавашу это было невдомек.
   Шаваш вздохнул и попытался представить себе, что это за документ и кого он компрометирует, - Андарза или Нарая.
   Что, если письмо компрометирует Нарая? Тогда оно, скорее всего, уличает его во взятке. Это могла быть взятка от осуйского правительства, или от казненного Руша.
   Что, если письмо компрометирует Андарза? Тогда это не может быть свидетельство о взятке, потому что о желанных взятках в стихах Андарза говорилось, может быть, реже, чем о прекрасных женщинах, но гораздо чаще, чем о прекрасных мальчиках. Зато это могло быть письмо с оригиналом одного стихотворений, от которых Андарз всегда отпирался, хотя народ приписывал их ему. Например, того стихотворения, в котором чиновники собираются ко двору императора со своими женами, - Ишнайя с Госпожой Алчностью, Дават с госпожой Глупостью, Ион с госпожой Вракой, и где рассказывается, из-за какого события этим чиновникам досталась именно эта супруга. Если бы стало известно, что автор этих стихов - действительно Андарз, то многие были бы съели его живьем.
   Шаваш вздохнул, аккуратно загасил чужую свечку, забрался в резной ларь за занавеской, свернулся в клубочек и заснул.
   Он проснулся, когда ночью пришла Тася, высунулся из корзинки и сказал:
   - Тася, я днем уже три раза слыхал на рынке, что ты продала меня и получила кучу денег, и один раз мне назвали двадцать золотых, а другой раз - тридцать. Ну зачем ты всем хвастаешься, что у тебя есть деньги? Ты пойми, это нетрудное дело, заполучить деньги, трудно сделать так, чтобы их у тебя не отняли.
   Но Тася была пьяна.
   - Ба, - сказала она, - зачем деньги, как не для того, чтоб хвастаться?
   5
   Ровно в шесть часов утра господин Нан вошел в кабинет государева любимца Нарая. Нарай любил вставать рано.
   Что касается Нана, то он в эту ночь не ложился вообще. Выйдя после первой ночной стражи от Андарза, он вытащил из кармана список заведений, где бывал покойник Ахсай, обошел за ночь семь из тринадцати и не узнал ничего интересного. Восьмой в списке стояла харчевня под названием "Красная Тыква" - но в нее Нан не успел.
   Господин Нарай сидел за белым дубовым столом, похожим на алтарь. Справа от него стоял ящик для правых половинок документов, слева от него стоял ящик для левых половинок документов. За его спиной стоял старец Бужвы с лицом пунцового цвета и держал в руке молнию о трех ножках. Господин Нарай сидел и читал инвентарный список богов провинции Чахар, время от времени вымарывая строчки. При виде Нана Нарай отложил список.
   - Я слышал, - сказал господин Нарай, - что вы вчера обедали у господина Андарза. Что вы думаете о господине Андарзе и его брате Хамавне?
   - Господин Андарз, - сказал Нан, - смеется, когда при нем говорят о благе государства. Господин Хамавн берет взятки от осуйских купцов, превратил вверенную ему провинцию в место для рынков и ярмарок.
   - Господин Хамавн, - сказал Нарай, - собирается отложиться от империи, просит войск под предлогом защиты от варваров.
   Помолчал и прибавил:
   - Я посылаю вас инспектором в Аракку. Получили ли вы подорожную?
   Нан утвердительно поклонился.
   - Хотел бы знать, что вы найдете в Аракке, до вашего отъезда. Вот вам бумага: садитесь и пишите отчет.
   Через час Нан вернулся из соседнего кабинета с отчетом.
   Нарай прочитал исписанные страницы и стал пристально глядеть на Нана. Глаза старика формой напоминали две устричные раковины.
   - И все-таки жалко, - сказал Нарай, - что вы обедали в доме господина Андарза. О чем вас попросил этот человек?
   - Этот человек, - медленно сказал Нан, - просил меня обедать у него два-три раза в неделю.
   - Почему?
   - Сын Андарза, Астак, очень замкнутый мальчик. Он смотрит только вниз и все время держится левой рукой за запястье правой. А когда он сидит за столом, он отгораживается от отца вилкой или лопаточкой для варенья. Я развеселил его, и он опустил лопаточку для варенья. Отец заметил это и просил меня бывать чаще.
   - А что с юношей? - спросил резко советник Нарай.
   - Он ненавидит отца, - сказал Нан.
   Нарай помолчал.
   - И это единственная причина, по которой Андарз решил приблизить вас?
   Нан позволил себе улыбнуться.
   - Это - главная причина для такого человека, как Андарз.
   - Есть и другая?
   - Господин Андарз, - сказал Нан, - зазвал меня в кабинет и сказал мне, что один убитый позавчера чиновник, Ахсай, имел при себе на шестьсот тысяч осуйских ассигнаций, и должен был купить на эти деньги у неизвестного Андарзу лица известное Андарзу письмо, которое сделает советника Нарая прахом и пылью в глазах государя.
   Нарай даже не шевельнулся.
   - Он сказал вам, что это за письмо?
   - Он сказал, что это письмо досталось ему в руки случайно, когда вам обоим пришлось спешно покинуть Осую. Из его намеков я понял, что письмо было написано одним из вождей противной империи партии в Осуе. Эти люди якобы посулили вам большие деньги, если вы вызовите своим поведением недовольство народа и не допустите присоединение Осуи к империи.
   Господин Нарай полуприкрыл глаза.
   - Что вы об этом думаете, господин Нан?
   Молодой чиновник почтительно поклонился:
   - Господин Андарз - мечтатель и глупец! Разве может действие, предпринятое для блага империи, уничтожить вас в глазах государя? Разве можно было допускать Осую в империю? Что такое эти горожане? Ничего не производят, все продают! Разве неясно, что они просились в империю только затем, чтобы опустошить казну и расстроить финансы? Восстание глупого осуйского народа спасло империю. Если на восстание потребовались деньги, то можно ли было придумать что-нибудь мудрее: получить деньги, нужные для возмущения народа и спасения империи, от тех, кто империю ненавидел?
   Господин Нарай слегка улыбнулся горячности молодого человека. О, как он привык в последнее время к этим горящим глазам, к этим восторженным улыбкам! Были, оказывается еще, были среди молодого поколения люди, преданные благу родины, готовые во всем оправдывать своего кумира: не чистоплюи, однако; понимающие, сколь часто благо государства велит совершать мелкие несправедливости для предотвращения великих бед!
   А господин Нан развел руками и закончил:
   - Секретарь Иммани вез это письмо три месяца назад и был ограблен в Козьем Лесу, близ столицы. Видимо, разбойники разобрались, что к чему. Господин Андарз просил меня понаблюдать вокруг покойника и поймать того разбойника, который хотел продать письмо.
   - Что же вы ответили ему?
   - Я ответил ему, что письмо не может быть в руках разбойника, так как тот не стал бы делиться с посредником, а потребовал бы денег у самого Андарза. Из чего следует, что письмо - в руках одного из членов дома Андарза.
   - Почему вы это сказали?
   - Я сказал это по двум причинам, - поклонился Нан, - во-первых, господин Андарз теперь будет подозревать всех ближайших к нему: от этого можно сойти с ума! Во-вторых, я надеялся, что господин Андарз позволит мне бывать в его доме, и, едва его подозрения смутят экономов и секретарей, они расскажут, чтобы спасти свою шкуру, о мерзких проделках их хозяина.
   Господин Нарай помолчал и промолвил:
   - Господин Андарз, - человек с хромой душой, сердцем привязан к греху, как дверной молоток к ручке двери. Внутри дворца этот человек обманывает государя, вне дворца - обирает народ.
   Покачал головой и добавил:
   - Полагаю, что нет надобности посылать вас инспектором в Аракку. Здесь, в столице, вы принесете больше пользы. Идите же, господин Нан.
   Отчет, написанный Наном, однако, оставил у себя.
   Молодой чиновник раскланялся и ушел. Советник Нарай долго сидел неподвижно. Потом он встал и прошел во внутренние покои. Нашарил потайную дощечку в алтаре: дощечка отскочила: за ней, перевязанная золотой ленточкой, лежала сандаловый валик. На валик были навиты письма на необычайно плотной, лазоревого цвета бумаге. Каждое письмо старик аккуратно пометил номером: семнадцатого письма не хватало. Нарай опустился перед алтарем на колени и заплакал.
   Так он плакал довольно долго, а потом запер потайную дощечку и отправился во дворец.
   Вот так кухня была в доме господина Андарза! Кухня, где встречались продукты со всех пяти сторон света! Были там и козы, висевшие рядком на закопченных балках, и копченые индейки с нежным мясом цвета хурмы, и утки с янтарной корочкой; были финики из Иниссы и орехи из Чахара, павлины из Аракки и рябчики из Верхнего Варнарайна; были бочки с морскими желудями и пурпурными улитками, и, конечно, были мешки с рисом и просом, круглые кадушки с вином и квадратные - с маслом, длинной чередой тянулись к кухне подводы с капустой и рисом, бежали посыльные с подарками, и дышали жаром устья печей с налепленными внутри лепешками. Так много было всего этого добра, что после того, как треть разворовывали, а треть раздавали бедным, оставалось целая прорва на трапезы и подарки: этим подаркам эконом Дия вел строгий учет и записывал в особую книгу.
   Когда утром Шаваш явился в кухню, эконом Дия дал Шавашу корзинку и подзатыльник и велел отнести корзинку в осуйский квартал господину Айр-Незиму.
   Шаваш отправился в путь. У синих ворот, через которые ходили слуги, была будка, а в будке сидел привратник, проверял входящих и вырезал на головках сыра изображения Исии-ратуфы. Такой сыр охотно покупали перед праздниками, и стоил он в пять раз дороже. Привратник был старый человек, с лицом, сморщенным, как скорлупа грецкого ореха, и в глазах его было много черных воспоминаний и мало светлых.
   Шаваш поставил корзинку на землю, вытащил из-за пазухи недоеденную лепешку и угостил старика.
   - А что, спросил Шаваш немного погодя, - разве господин Иммани тоже раб?
   - Господин Иммани не любит, когда об этом говорят, - сказал старик, а только лет десять назад он сделал покражу в казне, и когда все дело открылось, ему угрожала веревка и топор. Но он отдался под покровительство брата Андарза, Савара, и государыня Касия махнула рукой и сказала: "Пусть Савар его берет и делает с ним что хочет. Для такого человека рабство будет хуже смерти." А после смерти Савара Андарз его унаследовал.
   - То-то он такой злой, - сказал Шаваш.
   - Да, - сказал старик, - злой - это правда. Все-таки у чиновников, говорят, пять душ, а у простолюдинов - только три. Легко ли человеку с пятью душами стать рабом?
   - А господин Теннак - тот добрый - сказал Шаваш. Отчего это у него пальцы порезаны?
   - Неужели ты не видел представления "Андарз и пятеро варварских князей?"
   - Я видел, - сказал Шаваш, - только я не помню там ничего об искалеченных пальцев.
   Старик покачал головой, изумляясь невежеству молодежи, и сказал:
   - Когда Теннаку было тринадцать лет, его родичи отослали его господину для казни, а господин не стал его казнить. Через два месяца господин сидел в палатке наедине с Теннаком, и вдруг в палатку ворвался убийца и ударил господина ножом в грудь: на господине был кафтан, распахнутый у ворота, а ворот был обшит золотой нитью так плотно, что кинжал сколько по золоту вниз. Господин было перехватил убийцу за руку, а убийца еще раз ударил господина, на этот раз в горло. Но, так как господин держал убийцу за руку, удар пришелся немного мимо, кинжал вошел под золотой ворот и разорвал господину плечо. Господин выпустил убийцу и стал терять сознание: убийца хотел было ударить в третий раз, но тут сзади подскочил Теннак, вцепился в кинжал и не отпускал, хотя ему порезало все пальцы. Тут подоспела стража и запинала убийцу.
   В это время на повороте дорожки показался секретарь Иммани. По обрывку разговора Иммани мигом догадался, о чем говорят старик и мальчишка, и лицо его приняло злобное выражение. Он очень не любил, когда слуги рассказывали про Теннака эту историю. Ему всегда казалось несправедливым, что про него таких историй никто не рассказывал. Он всегда почему-то забывал, что с ним таких историй не происходило. Вдруг Иммани углядел подле Шаваша подарочную корзинку, и глаза его забегали, как две мыши. Он неслышно приблизился к собеседникам, протянул изящную, как кошачья лапка, руку, с окрашенными хной кончиками пальцев, - миг, - и верхний из пяти сочных персиков, лежавших в корзинке, исчез в его отороченном кружевом рукаве. Шаваш обернулся. Иммани пнул Шаваша сапогом в бок и сказал:
   - Чего сидишь?
   Шаваш был слишком перепуган, чтобы запричитать о персике. Он подхватил корзинку и бросился со двора. Проходя по рынку, он стянул у прохожего кошелек и купил два персика: один, недостающий по списку, и другой для стражников в Осуйском квартале.
   Шаваш никогда не был в Осуйском квартале, и ему там понравилось. Дома в нем были маленькие, а улицы прямые. Стражники у ворот не взяли персика, и вообще ничего не взяли. Шаваш уже потом узнал, что это были не стражники, а обыватели, раз в месяц несущие дежурства. У стражников были грустные глаза, и петушьи перья на их алебардах свешивались кончиками вниз. Они размышляли: придет толпа громить их квартал или нет? Но, несмотря на советника Нарая и эти проницательные размышления, они предавались корыстолюбию и не хотели покинуть свои дома и склады.
   Двор осуйского посланника, господина Айр-Незима, располагался прямо у реки. С частной пристани по сходням катили бочки. Шаваш был поражен, когда увидел, что посланник в одних широких штанах сам несет на загривке ящик. На голове у него, однако, по-прежнему была красная траурная шапка, только не камчатая, а из этакой драной байки. Шаваш вспомнил, что когда Осуя отделилась от империи, Бужва в гневе приказал, чтобы отныне у всех осуйцев рос этакий свиной хвостик, и с тех пор они от стыда носят широкие штаны.
   Айр-Незим принял от Шаваша корзинку, сличил опись с содержимым и спросил:
   - И это все? Больше он ничего тебе не давал?
   - Еще он дал мне подзатыльник, - сказал Шаваш, - но я не думаю, что это для передачи вам.
   Айр-Незим упер руки в боки и захохотал. Шавашу очень хотелось посмотреть, есть у него хвостик или нет.
   Потом посол ушел в дом, а Шаваш остался стоять во дворе и смотреть, как грузчики управляются с баржей. Один ящик упал и разбился, из него высыпались круглые лаковые гребни. Шаваш заметил, что грузчики не стали класть гребней в карман.
   Выходя из ворот, Шаваш чуть не столкнулся с полным, несколько поросячьего вида разносчиком, спешившим к дому Айр-Незима с письмом в корзинке. Шаваш обернулся и озадаченно посмотрел ему вслед. Этот человек был знакомый Шаваша и второй человек в шайке городского разбойника по имени Свиное Ухо. Айр-Незим кивнул разносчику и зазвал его в дом. Шавашу показалось удивительным, что у него и у осуйского консула есть общие знакомые.
   Шаваш воротился из осуйского квартала к полудню. Эконом встретил его на дорожке и тут же перерыл всю корзинку. Вытащив пакет со сливами и пересчитав их, он вдруг сделался необычайно доволен.
   - Сударь, - робко сказал Шаваш, - а что это за город - Осуя?
   - О, - вскричал домоправитель, прижимая к груди сливы, - это лучший на свете город! Там нет ни воров, ни убийц, ни чиновников, и высшие должности там занимают сами граждане! А у тех, кто подают заявку на гражданство, никогда не спрашивают об их прошлом, - были бы деньги!
   Отделавшись от официального поручения, Шаваш поскорее переоделся в лохмотья, побежал к харчевне "Красная Тыква", сел там в грязь и притворился, что спит.
   Вскоре, к изумлению Шаваша, в харчевню вошел молодой судья Нан в сопровождении двух сыщиков. Нан поднялся наверх, а сыщики пошевелили Шаваша, чтобы убедиться, что он не мертвый, и сели рядом. Вот к ним присоединился третий сыщик, вздохнул и сказал:
   - А баба-то бежала!
   - Какая баба?
   - А жена покойника Ахсая. Оказывается, у нее был сожитель. Вчера между ними была ссора: женщина гонялась за ним по улице, обвиняя в краже документов, швырнула в него туфлей, туфля утопла в колодце. Господин Нан узнал об этом и велел мне ее арестовать за оскорбление общественного порядка посредством утопления туфли, а я поленился идти туда вечером. А она возьми и убеги.
   - Это плохо, - сказал второй сыщик, - теперь скажут, что ты ее отпустил за взятку, и станут пороть.
   А первый развел руками и согласился:
   - Вот-то то оно и обидно! Если бы я явился к ней вечером, я наверняка имел бы деньги, а теперь меня будут пороть совершенно зазря!
   Стражники помолчали. Потом один сказал:
   - Скоро господин Нарай распорядится, чтобы все входящие в городские ворота получали специальный пропуск, который им надлежит предъявить при выходе, а постоянные горожане будут предъявлять при выходе свою бирку. Представляешь, сколько станут получать стражники у ворот!
   В это самое мгновение на пороге харчевни показался давешний привратник. Парень пошнырял по улице глазами, сгорбил плечи и заторопился вниз. Шаваш выждал, пока тот завернул за угол, зевнул, встал, и пошел за ним.
   Не прошло и осьмушки часа, - парень оказался у дворца Андарза. Он дошел до синих ворот, для слуг, выждал, пока в ворота поехал воз с сеном, и прошел рядом с возом внутрь, сэкономив, таким образом, малую взятку.
   Парень шел по золотой дорожке, ведущей вглубь сада. По обеим сторонам дорожки качались диковинные деревья, шевелились пахучие кусты, птицы перелетали с ветки на ветку. За краснобоким, с репчатой крышей павильоном, где жил секретарь Иммани, дорожка поворачивала вправо. Парень дошел до павильона, завернул вместе с дорожкой за угол - и скрылся из глаз Шаваша. В дверь павильона он, во всяком случае, не постучался. Шаваш бросился следом.
   - Ты что здесь высматриваешь?
   Шаваш оглянулся:
   Перед ним, слегка наклонив голову и глядя на него по-птичьи, стояла невысокая женщина. На женщине была дорогая бархатная юбка, расшитая серебряными цветами и коралловыми ветками, и синяя кофта с разрезами и кружевами. Над волосами женщины была укреплена маленькая бабочка, сделанная из жемчуга и драгоценных каменьев, и при каждом движении прелестной головки бабочка вздрагивала и трепетала крыльями.
   Шаваш раскрыл рот и уставился на бабочку.
   Женщина рассмеялась.
   - А, ты тот самый раб с хомячком за пазухой! А чего ты такой грязный?
   И женщина со смехом взъерошила Шавашу волосы и притянула его к себе. Шаваш обомлел. Женщины часто ерошили ему волосы, но ни одна из них не носила рубиновых бабочек в волосах. В лучшем случае они носили в волосах серебряную рыбку, знак своей профессии. Шаваш понял, что это та самая жена Андарза, ради которой он отослал из столицы всех остальных, и что Андарз, верно, потешил ее рассказом о мальчишке. Шаваш уцепился за пышную юбку. А женщина шаловливо повертела его в руках, полезла ему за пазуху и спросила:
   - А где твой хомячок? - спросила она.
   - Сейчас принесу, - сказал Шаваш.
   - Постой, - вскрикнула женщина, - но Шаваш был уже далеко.
   Он мчался со всех ног по золотой дорожке, в глубину сада, к дому, туда, куда ушел вчерашний парень. У красного флигеля Шаваш остановился, и осторожно шагнул за угол, туда, куда пять минут назад скрылся желанный привратник.
   Шаваш сделал шаг, другой и третий... Рядом с дорожкой тянулся мраморный бассейн. В бассейне жил государев подарок - тюлени. Четыре для назад господин Андарз заметил, что дно в бассейне зеленовато, и ему стало неприятно, что кто-то может сказать, будто он не ценит государев подарок. На следующий день тюленей перевели в зимний домик, а воду из бассейна выкачали и начали ставить новое дно, из пестрой яшмы.
   Шаваш заглянул в бассейн: полдневной солнце стояло в самом зените, на далеком дне были навалены друг на друга яшмовые квадраты и треугольники. Рабочих не было. Около маленьких квадратов, далеко внизу, залитый солнцем и кровью, лежал давешний привратник.
   Шаваш раскрыл рот и принялся вопить.
   Прошел час: Шаваш, свесив в голову, стоял в кабинете господина Андарза, напротив него сидели Андарз и Нан, а позади стоял очень сердитый эконом Дия.
   Андарз сказал:
   - Несчастья, одно за другим, так и валятся на мой дом! Сначала убили друга, а теперь какой-то простолюдин осквернил своей кровью императорский прудик для тюленей! Придется выкапывать новый пруд!
   Нан молчал. Андарз всплеснул рукавами и продолжал:
   - Кто вообще пустил этого простолюдина в мой сад? Разве неясно, что этот дурак потерял голову от красоты? Небось, вертел головой по сторонам, и не заметил, что в прудике нет воды! А заметив, дернулся от испуга и полетел вниз! Это всегда так с простолюдинами: едва попав в жилище великого сановника, они глазеют на красоту вокруг и не замечают пропасти под ногами!
   Нан молчал, облокотившись на руку, и задумчиво потирал подбородок. Этот подбородок ужасно не нравился Шавашу. У людей с такими ласковыми глазами не должно было быть таких твердых подбородков.