Страница:
Он решил сменить тему разговора:
– Ты ни за что не догадаешься, кого я видел, Дейзи! Биггси Биггенса, представляешь?
– Биггси! – От удивления глаза у Дейзи округлились. – Боже милостивый! И где же ты его видел? Раскачивающимся на виселице? – Это было сказано полушутя.
– Он собирался ограбить карету, в которой я ехал. Дейзи фыркнула.
– У него доброе сердце, но маловато воображения. Думаю, он плохо кончит.
– Он спрашивал о тебе, Дейзи.
– Вот видишь, Томми, даже после стольких лет… Я определенно произвела на него впечатление. – Женщина адресовала эти слова зеркалу, но встретила там взгляд Тома.
На лице Дейзи одновременно были гордость, вызов… в глазах – робость. К черту робость! Дейзи была пава и дива. Том вдруг почувствовал себя скотиной, как будто стал свидетелем чьей-то тайны. Он поспешил отвести взгляд и заметил на столе графин с бренди. Однако Том решил, что и так уже достаточно выпил в клубе майора Гордона.
– Биггси Биггенс, вижу, не застрелил тебя?
– Мне удалось убедить ради старой дружбы не делать этого. Он требовал поцелуй от одной из пассажирок в качестве расплаты за освобождение всех. Он даже обещал забрать у перепуганных насмерть пассажиров совсем немного из вещей.
Дейзи улыбнулась:
– Я беру назад слова о том, что у него бедное воображение. Он получил поцелуй?
– Получил. Нашлась женщина, которая… вызвалась добровольно.
Том мысленно представил стройную фигурку Сильвии, которая расправила плечи и встала на цыпочки, чтобы поцеловать грабителя. И Биггси принял поцелуй красавицы как волшебный – с благоговением и благодарностью. При этих воспоминаниях в груди Тома шевельнулось какое-то незнакомое ранее чувство – загадочное и тревожное.
Беседа с Дейзи явно затягивалась. Беспокойство возрастало. Том чувствован, что самое время проявить твердость.
– Дейзи, я хочу, чтобы другая девушка была в роли Венеры. Я пока не решил, кто это будет. А еще я нанял новую танцовщицу.
Она резко вскинула голову.
– Ты нанял новую танцовщицу? Когда?
– Сегодня.
– А Генерал знает?
Да, Дейзи отличалась проницательностью. Том еле заметно улыбнулся:
– Уже знает.
Дейзи задумчиво смотрела на его отражение в зеркале.
– Что это за девушка? Это замена Китти?
– Она никому не замена, Дейзи! – отрезал Том. – Она – та самая девушка, от которой Биггси получил поцелуй.
Дейзи, безусловно, была заинтригована. Она поджала губы.
– Ты взял ее из жалости? Это на тебя не похоже, Том.
Том чувствовал себя задетым. Скорее всего именно Дейзи больше, чем кто-либо другой, выиграла от его прагматизма и делового чутья. К тому же эта женщина прекрасно знала, что Том Шонесси не бессердечен. Он решил не обращать внимания на дерзость, поскольку понимал, что сейчас гордость и самообладание Дейзи ущемлены. Но это уже не изменишь.
– Я взял ее под влиянием эмоций. – Он решил, что Дейзи сочтет этот ответ более приемлемым. – Кстати, она пырнула меня вязальной спицей, как только я посмел дотронуться до ее руки.
Дейзи удивленно усмехнулась. Она была заинтригована еще больше.
– Она хорошенькая?
– Нет. Я подумал, что будет приятной переменой – взять в «Белую лилию» простенькую девушку, Дейзи.
Дейзи снова фыркнула.
– Чтобы быть уверенным, что ты все еще не утратил своих способностей, Томми… А эта девушка… – Она запнулась. – Ты думаешь, она будет твоей Венерой?
Да. О да! Нет. Возможно.
– Я пока не решил, Дейзи.
– Но ты уже решил, что это буду не я.
– Я рад, что ты это понимаешь, Дейзи, – нарочито обрадовался Том.
Когда он покидал Дейзи, то не мог не заметить, что та пребывает в крайнем замешательстве. Однако, проявив мудрость, женщина предпочла не отвечать на последние слова Тома Шонесси, давно зная, что в подобном случае возражать бессмысленно.
Вот уже несколько часов Генерал муштровал танцовщиц. Жозефина казалась неутомимой и снова и снова повторяла одни и те же мелодии. Может быть, кто-то другой и сошел бы с ума, но Сильвия понимала необходимость подобной неутомимости Генерала. За многие годы она привыкла разучивать и повторять одни и те же движения до тех пор, пока они не становились безупречными.
Со своим телом Сильвии было гораздо проще договориться, чем с чувством собственного достоинства, требования которого были весьма суровы.
Другие девушки репетировали весело и с охотой, воспринимая все так же беспечно, как если бы они подметали пол. Они улыбались, вращались, подпрыгивали, крутили бедрами, игриво показывали щиколотки. Но Сильвия ни когда – никогда! – не привыкнет к тому, что нужно задирать юбку и поднимать попку выше головы. И при этом кричать мерзкое «уиии!».
Молли спела непристойную песенку. Остальные подпевали ей, поощрительно помахивая палочками и красноречиво похлопывая себя по ягодицам.
А затем, к возмущению Сильвии, они встали друг за другом, и каждая начала похлопывать по ягодицам впереди стоящую девушку.
Случилось так, что перед Сильвией стояла пышно-задая Молли, каждая ягодица которой напоминала подушку.
Милостивый Боже!
Сильвия очень быстро освоила все эти примитивные движения. Подобные танцы не требовали безупречного демонстрирования фации. Уже спустя час Генерал всего лишь раз крикнул ей:
– Повыше, Сильвия! И не делай такое лицо, когда хлопаешь Молли по заднице! У нее очень славная жопка! Почитай это за честь!
«Я не могу отрастить жопу за три часа, – мысленно отреагировала на его замечание Сильвия. – Это вся задница, что есть у меня».
Боже милостивый! Прошло всего три часа, а ее английский стал напоминать язык уличных бродяг. Ну что за жаргон «задница»?
Наконец словами Генерала «Благодарю вас, леди!» репетиция закончилась. У Сильвии от голода и усталости плыли радужные круги перед глазами.
Танцовщицы побежали вниз по лестнице в уборную, чтобы из фей снова превратиться в обыкновенных девушек. Сильвия немного замешкалась, не зная, следовать ли ей за ними. Кто-то прикоснулся к ее плечу. Это была Жозефина, она тоже раскраснелась и выглядела несколько взъерошенной после продолжительных и весьма энергичных упражнений за фортепиано.
– Мистер Шонесси просил меня присмотреть за тобой, Сильвия. На тебе лица нет. Мне кажется, что тебе сейчас нужно поесть. Идем со мной.
Сильвия пошла за Жозефиной по узкому коридору. Они миновали уборную, из-за дверей которой доносились смешки и вопли. Похоже, Сильвию исключили из всеобщего веселья, она подумала, что наконец-то может снять это мешковатое платье феи и расстаться с дурацкой палочкой. Интересно, насколько теплее станут воспринимать ее в этом театре? После того как она битых три часа отплясывала и хлопала Молли по заднице.
Впрочем, в Париже, будучи прима-балериной, она держала дистанцию между собой и другими танцовщицами, среди которых были те, которые заискивали перед ней и хотели бы быть на ее месте. Были и другие, мечтающие оказаться на сцене вместо нее: они либо держались с ней холодно, либо относились к ней с нескрываемой ревностью.
Сейчас Сильвии казалось, что ее и танцовщиц «Белой лилии» разделяет стена несколько иного рода. Эта стена напоминала ей отчуждение, возникшее между ней и пассажирами почтового дилижанса после того, как она поцеловала разбойника.
Сильвия приложила руку к груди, чтобы прикоснуться через платье к миниатюре с портретом матери. Девушка вспомнила о Сюзанне, леди Грэнтем. Возможно, это тот человек, с которым она в родстве. Хотелось бы знать, каким образом ей станет известно, что леди Грэнтем вернулась из Франции.
Жозефина заметила взгляд, который Сильвия бросила на дверь уборной.
– Сначала – еда, моя дорогая. Я так думаю. Мистер Шонесси не обрадуется, если ты упадешь в обморок. Этим ты подашь дурной пример другим девушкам. – Женщина приветливо улыбнулась, давая понять, что шутит. – А потом я покажу тебе, где ты будешь жить.
Они прошли вдоль по коридору. За широкими дверьми, которые вели в главный зал, Сильвия услышала стук молотков и лязг пил. Что-то с грохотом упало, кто-то смачно выругался, послышалась серия энергичных, весьма выразительных фраз. Сильвия могла поклясться, что это был Генерал.
– Они делают декорации. – Жозефина понизила голос. – Для Венеры. – «Венера» было произнесено с явным почтением.
Кто такая Венера, черт возьми?
Поднявшись по крутой лестнице, Жозефина и Сильвия прошли по длинному и узкому коридору второго этажа. На стенах коридора висели простенькие подсвечники со свечами, фитили которых были аккуратно подстрижены. Очевидно, их в этот день еще не зажигали. И только в дальнем конце коридора через небольшое окно пробивался свет улицы.
– «Белая лилия» была развалюхой, когда мистер Шонесси ее купил. А сейчас это красивый театр! – проговорила Жозефина с такой гордостью, словно Том был ее собственным сыном.
В коридор выходило несколько дверей. Они остановились перед третьей слева.
– Вот твоя комната, Сильвия. Обычно девушки обедают перед представлением у себя. Экономка приносит им что-нибудь поесть.
На маленьком туалетном столике Сильвия увидела поднос, накрытый салфеткой. Любопытство оказалось чуть ли не сильнее голода. Сильвия приподняла уголок салфетки, опасаясь обнаружить под ней английскую еду. На подносе лежали аккуратные ломтики черного хлеба, от которого исходил аппетитный дрожжевой аромат. В свежести хлеба не приходилось сомневаться. Почувствовав себя более уверенно, Сильвия сдернула с подноса салфетку. Качество английского сыра также внушало недоверие, но этот выглядел вкусным и был нарезан щедрыми кусками. Два небольших розовых яблока, ломтики холодного мяса. Золотистые корочки по краям свидетельствовали о том, что его жарили, судя по всему, в пряных ароматических травах. Сильвия развернула белый льняной сверток и увидела блестящие нож и вилку. Крохотный чайник, чашка и блюдце завершали картину.
Она внезапно ощутила такой зверский голод, что у нее болезненно заныл желудок. Сильвия вдруг осознала, что не спала почти сутки и устала до такой степени, что не сможет произнести ни единого слова, пока не удовлетворит желание своего организма.
Она окинула взглядом комнатку, которая, судя по всему, на неопределенное время станет ее жилищем. На деревянном полу прямоугольный коврик из полосок ткани, узкая железная кровать с белоснежными простынями и покрывалом. Пышные подушки в изголовье и свернутое голубое одеяло в ногах, казалось, сулили сладкий сон. В углу комнаты деревянный рукомойник с графином и тазом. Комната была без окна и камина, зато маленький туалетный столик, над которым на ленте висело изящное маленькое овальное зеркало, необычайно понравился Сильвии.
Эта комната была совершенно не похожа на темную, загроможденную комнату Клод в Париже. И целый мир, или по крайней мере континент, отделял Сильвию Ламорье от той жизни. Жизни с Этьеном – позолоченной, блестящей, роскошной.
Что-то в скромной простоте жилища успокаивало, как успокаивает келья монахини. Эта мысль едва не заставила Сильвию рассмеяться. Да, видимо, голод породил в ней иллюзии. Спасибо Этьену, Сильвия совершенно определенно знала, что она – не монашенка.
– Ночной горшок под кроватью, – деловито добавила Жозефина. – Можешь спуститься на кухню позже, если пожелаешь. Миссис Пул делает торт. Иди на запах по лестнице. Здесь живем мы – те, кто может не покидать театр даже после работы. Это я, экономка, миссис Пул, горничные и мистер Шонесси…
Мистер Шонесси живет здесь? В театре?
Это очень удивило Сильвию. Она не сомневалась, что у хозяина «Белой лилии» в Лондоне собственные апартаменты из нескольких комнат или шикарный городской дом. Такой же блестящий, как и его внешность.
– Мистер Шонесси практичный человек. – Жозефина не скрывала, что ей это нравится. – Он живет там, где работает. Он знает толк в экономии денег.
Дело не в экономии денег, подумала Сильвия. Дело в самоограничении. Весьма интересное сопоставление.
– У Генерала несколько комнат в городе, – продолжила Жозефина. – Если ты умеешь обращаться с иглой, Сильвия, мне будет нужна помощь в шитье костюмов. Так что, когда ты будешь свободна от репетиций… – Жозефина с надеждой посмотрела на Сильвию. – Понимаешь, это идея мистера Шонесси. У него всегда много идей, и он всегда хочет, чтобы они немедленно воплощались в жизнь. Так что мы с тобой могли бы шить по утрам. После обеда ты будешь репетировать, а вечером – участвовать в представлениях.
Сильвия очень хотела знать, будут ли ей дополнительно платить за шитье. Но, подумав об этом, она решила: а что еще делать во время, свободное от репетиций и спектаклей? Здесь, в «Белой лилии». Почему бы ей не заняться шитьем? Она согласно кивнула.
– Quelle heure… – Сейчас, когда Сильвия страшно уста-па, ей было проще говорить по-французски, нежели вспоминать английские слова. – Который час, Жозефина?
– Для тебя сейчас время ужина, моя дорогая. Я приду за тобой перед представлением. Это будет около восьми.
– Ты хочешь, чтобы я посмотрела представление?
– Ты участвуешь в представлении сегодня, дорогая. Мистер Шонесси поэтому и нанял тебя. А твое платье мы перешьем завтра. В «Белой лилии» работа никогда не кончается.
Жозефина улыбнулась и закрыла за собой дверь, предоставив Сильвии возможность предаться маленькому пиршеству.
Сильвия разрывалась между желанием поесть и прилечь на мягкие белоснежные подушки.
Спустя минуту она набросилась на еду, игнорируя вилку и издавая сладострастные стоны, как только аппетитные ломтики мяса, сыра и хлеба коснулись ее языка. Она заглатывала куски, чувствуя, как наполняется ее желудок, как она снова превращается в человека.
Вероятно, это было неразумно – ложиться спать на полный желудок. Но организму не прикажешь. Она промокнула салфеткой уголки рта и бросилась на кровать, заснув раньше, чем ее голова коснулась подушки.
Глава 7
– Ты ни за что не догадаешься, кого я видел, Дейзи! Биггси Биггенса, представляешь?
– Биггси! – От удивления глаза у Дейзи округлились. – Боже милостивый! И где же ты его видел? Раскачивающимся на виселице? – Это было сказано полушутя.
– Он собирался ограбить карету, в которой я ехал. Дейзи фыркнула.
– У него доброе сердце, но маловато воображения. Думаю, он плохо кончит.
– Он спрашивал о тебе, Дейзи.
– Вот видишь, Томми, даже после стольких лет… Я определенно произвела на него впечатление. – Женщина адресовала эти слова зеркалу, но встретила там взгляд Тома.
На лице Дейзи одновременно были гордость, вызов… в глазах – робость. К черту робость! Дейзи была пава и дива. Том вдруг почувствовал себя скотиной, как будто стал свидетелем чьей-то тайны. Он поспешил отвести взгляд и заметил на столе графин с бренди. Однако Том решил, что и так уже достаточно выпил в клубе майора Гордона.
– Биггси Биггенс, вижу, не застрелил тебя?
– Мне удалось убедить ради старой дружбы не делать этого. Он требовал поцелуй от одной из пассажирок в качестве расплаты за освобождение всех. Он даже обещал забрать у перепуганных насмерть пассажиров совсем немного из вещей.
Дейзи улыбнулась:
– Я беру назад слова о том, что у него бедное воображение. Он получил поцелуй?
– Получил. Нашлась женщина, которая… вызвалась добровольно.
Том мысленно представил стройную фигурку Сильвии, которая расправила плечи и встала на цыпочки, чтобы поцеловать грабителя. И Биггси принял поцелуй красавицы как волшебный – с благоговением и благодарностью. При этих воспоминаниях в груди Тома шевельнулось какое-то незнакомое ранее чувство – загадочное и тревожное.
Беседа с Дейзи явно затягивалась. Беспокойство возрастало. Том чувствован, что самое время проявить твердость.
– Дейзи, я хочу, чтобы другая девушка была в роли Венеры. Я пока не решил, кто это будет. А еще я нанял новую танцовщицу.
Она резко вскинула голову.
– Ты нанял новую танцовщицу? Когда?
– Сегодня.
– А Генерал знает?
Да, Дейзи отличалась проницательностью. Том еле заметно улыбнулся:
– Уже знает.
Дейзи задумчиво смотрела на его отражение в зеркале.
– Что это за девушка? Это замена Китти?
– Она никому не замена, Дейзи! – отрезал Том. – Она – та самая девушка, от которой Биггси получил поцелуй.
Дейзи, безусловно, была заинтригована. Она поджала губы.
– Ты взял ее из жалости? Это на тебя не похоже, Том.
Том чувствовал себя задетым. Скорее всего именно Дейзи больше, чем кто-либо другой, выиграла от его прагматизма и делового чутья. К тому же эта женщина прекрасно знала, что Том Шонесси не бессердечен. Он решил не обращать внимания на дерзость, поскольку понимал, что сейчас гордость и самообладание Дейзи ущемлены. Но это уже не изменишь.
– Я взял ее под влиянием эмоций. – Он решил, что Дейзи сочтет этот ответ более приемлемым. – Кстати, она пырнула меня вязальной спицей, как только я посмел дотронуться до ее руки.
Дейзи удивленно усмехнулась. Она была заинтригована еще больше.
– Она хорошенькая?
– Нет. Я подумал, что будет приятной переменой – взять в «Белую лилию» простенькую девушку, Дейзи.
Дейзи снова фыркнула.
– Чтобы быть уверенным, что ты все еще не утратил своих способностей, Томми… А эта девушка… – Она запнулась. – Ты думаешь, она будет твоей Венерой?
Да. О да! Нет. Возможно.
– Я пока не решил, Дейзи.
– Но ты уже решил, что это буду не я.
– Я рад, что ты это понимаешь, Дейзи, – нарочито обрадовался Том.
Когда он покидал Дейзи, то не мог не заметить, что та пребывает в крайнем замешательстве. Однако, проявив мудрость, женщина предпочла не отвечать на последние слова Тома Шонесси, давно зная, что в подобном случае возражать бессмысленно.
Вот уже несколько часов Генерал муштровал танцовщиц. Жозефина казалась неутомимой и снова и снова повторяла одни и те же мелодии. Может быть, кто-то другой и сошел бы с ума, но Сильвия понимала необходимость подобной неутомимости Генерала. За многие годы она привыкла разучивать и повторять одни и те же движения до тех пор, пока они не становились безупречными.
Со своим телом Сильвии было гораздо проще договориться, чем с чувством собственного достоинства, требования которого были весьма суровы.
Другие девушки репетировали весело и с охотой, воспринимая все так же беспечно, как если бы они подметали пол. Они улыбались, вращались, подпрыгивали, крутили бедрами, игриво показывали щиколотки. Но Сильвия ни когда – никогда! – не привыкнет к тому, что нужно задирать юбку и поднимать попку выше головы. И при этом кричать мерзкое «уиии!».
Молли спела непристойную песенку. Остальные подпевали ей, поощрительно помахивая палочками и красноречиво похлопывая себя по ягодицам.
А затем, к возмущению Сильвии, они встали друг за другом, и каждая начала похлопывать по ягодицам впереди стоящую девушку.
Случилось так, что перед Сильвией стояла пышно-задая Молли, каждая ягодица которой напоминала подушку.
Милостивый Боже!
Сильвия очень быстро освоила все эти примитивные движения. Подобные танцы не требовали безупречного демонстрирования фации. Уже спустя час Генерал всего лишь раз крикнул ей:
– Повыше, Сильвия! И не делай такое лицо, когда хлопаешь Молли по заднице! У нее очень славная жопка! Почитай это за честь!
«Я не могу отрастить жопу за три часа, – мысленно отреагировала на его замечание Сильвия. – Это вся задница, что есть у меня».
Боже милостивый! Прошло всего три часа, а ее английский стал напоминать язык уличных бродяг. Ну что за жаргон «задница»?
Наконец словами Генерала «Благодарю вас, леди!» репетиция закончилась. У Сильвии от голода и усталости плыли радужные круги перед глазами.
Танцовщицы побежали вниз по лестнице в уборную, чтобы из фей снова превратиться в обыкновенных девушек. Сильвия немного замешкалась, не зная, следовать ли ей за ними. Кто-то прикоснулся к ее плечу. Это была Жозефина, она тоже раскраснелась и выглядела несколько взъерошенной после продолжительных и весьма энергичных упражнений за фортепиано.
– Мистер Шонесси просил меня присмотреть за тобой, Сильвия. На тебе лица нет. Мне кажется, что тебе сейчас нужно поесть. Идем со мной.
Сильвия пошла за Жозефиной по узкому коридору. Они миновали уборную, из-за дверей которой доносились смешки и вопли. Похоже, Сильвию исключили из всеобщего веселья, она подумала, что наконец-то может снять это мешковатое платье феи и расстаться с дурацкой палочкой. Интересно, насколько теплее станут воспринимать ее в этом театре? После того как она битых три часа отплясывала и хлопала Молли по заднице.
Впрочем, в Париже, будучи прима-балериной, она держала дистанцию между собой и другими танцовщицами, среди которых были те, которые заискивали перед ней и хотели бы быть на ее месте. Были и другие, мечтающие оказаться на сцене вместо нее: они либо держались с ней холодно, либо относились к ней с нескрываемой ревностью.
Сейчас Сильвии казалось, что ее и танцовщиц «Белой лилии» разделяет стена несколько иного рода. Эта стена напоминала ей отчуждение, возникшее между ней и пассажирами почтового дилижанса после того, как она поцеловала разбойника.
Сильвия приложила руку к груди, чтобы прикоснуться через платье к миниатюре с портретом матери. Девушка вспомнила о Сюзанне, леди Грэнтем. Возможно, это тот человек, с которым она в родстве. Хотелось бы знать, каким образом ей станет известно, что леди Грэнтем вернулась из Франции.
Жозефина заметила взгляд, который Сильвия бросила на дверь уборной.
– Сначала – еда, моя дорогая. Я так думаю. Мистер Шонесси не обрадуется, если ты упадешь в обморок. Этим ты подашь дурной пример другим девушкам. – Женщина приветливо улыбнулась, давая понять, что шутит. – А потом я покажу тебе, где ты будешь жить.
Они прошли вдоль по коридору. За широкими дверьми, которые вели в главный зал, Сильвия услышала стук молотков и лязг пил. Что-то с грохотом упало, кто-то смачно выругался, послышалась серия энергичных, весьма выразительных фраз. Сильвия могла поклясться, что это был Генерал.
– Они делают декорации. – Жозефина понизила голос. – Для Венеры. – «Венера» было произнесено с явным почтением.
Кто такая Венера, черт возьми?
Поднявшись по крутой лестнице, Жозефина и Сильвия прошли по длинному и узкому коридору второго этажа. На стенах коридора висели простенькие подсвечники со свечами, фитили которых были аккуратно подстрижены. Очевидно, их в этот день еще не зажигали. И только в дальнем конце коридора через небольшое окно пробивался свет улицы.
– «Белая лилия» была развалюхой, когда мистер Шонесси ее купил. А сейчас это красивый театр! – проговорила Жозефина с такой гордостью, словно Том был ее собственным сыном.
В коридор выходило несколько дверей. Они остановились перед третьей слева.
– Вот твоя комната, Сильвия. Обычно девушки обедают перед представлением у себя. Экономка приносит им что-нибудь поесть.
На маленьком туалетном столике Сильвия увидела поднос, накрытый салфеткой. Любопытство оказалось чуть ли не сильнее голода. Сильвия приподняла уголок салфетки, опасаясь обнаружить под ней английскую еду. На подносе лежали аккуратные ломтики черного хлеба, от которого исходил аппетитный дрожжевой аромат. В свежести хлеба не приходилось сомневаться. Почувствовав себя более уверенно, Сильвия сдернула с подноса салфетку. Качество английского сыра также внушало недоверие, но этот выглядел вкусным и был нарезан щедрыми кусками. Два небольших розовых яблока, ломтики холодного мяса. Золотистые корочки по краям свидетельствовали о том, что его жарили, судя по всему, в пряных ароматических травах. Сильвия развернула белый льняной сверток и увидела блестящие нож и вилку. Крохотный чайник, чашка и блюдце завершали картину.
Она внезапно ощутила такой зверский голод, что у нее болезненно заныл желудок. Сильвия вдруг осознала, что не спала почти сутки и устала до такой степени, что не сможет произнести ни единого слова, пока не удовлетворит желание своего организма.
Она окинула взглядом комнатку, которая, судя по всему, на неопределенное время станет ее жилищем. На деревянном полу прямоугольный коврик из полосок ткани, узкая железная кровать с белоснежными простынями и покрывалом. Пышные подушки в изголовье и свернутое голубое одеяло в ногах, казалось, сулили сладкий сон. В углу комнаты деревянный рукомойник с графином и тазом. Комната была без окна и камина, зато маленький туалетный столик, над которым на ленте висело изящное маленькое овальное зеркало, необычайно понравился Сильвии.
Эта комната была совершенно не похожа на темную, загроможденную комнату Клод в Париже. И целый мир, или по крайней мере континент, отделял Сильвию Ламорье от той жизни. Жизни с Этьеном – позолоченной, блестящей, роскошной.
Что-то в скромной простоте жилища успокаивало, как успокаивает келья монахини. Эта мысль едва не заставила Сильвию рассмеяться. Да, видимо, голод породил в ней иллюзии. Спасибо Этьену, Сильвия совершенно определенно знала, что она – не монашенка.
– Ночной горшок под кроватью, – деловито добавила Жозефина. – Можешь спуститься на кухню позже, если пожелаешь. Миссис Пул делает торт. Иди на запах по лестнице. Здесь живем мы – те, кто может не покидать театр даже после работы. Это я, экономка, миссис Пул, горничные и мистер Шонесси…
Мистер Шонесси живет здесь? В театре?
Это очень удивило Сильвию. Она не сомневалась, что у хозяина «Белой лилии» в Лондоне собственные апартаменты из нескольких комнат или шикарный городской дом. Такой же блестящий, как и его внешность.
– Мистер Шонесси практичный человек. – Жозефина не скрывала, что ей это нравится. – Он живет там, где работает. Он знает толк в экономии денег.
Дело не в экономии денег, подумала Сильвия. Дело в самоограничении. Весьма интересное сопоставление.
– У Генерала несколько комнат в городе, – продолжила Жозефина. – Если ты умеешь обращаться с иглой, Сильвия, мне будет нужна помощь в шитье костюмов. Так что, когда ты будешь свободна от репетиций… – Жозефина с надеждой посмотрела на Сильвию. – Понимаешь, это идея мистера Шонесси. У него всегда много идей, и он всегда хочет, чтобы они немедленно воплощались в жизнь. Так что мы с тобой могли бы шить по утрам. После обеда ты будешь репетировать, а вечером – участвовать в представлениях.
Сильвия очень хотела знать, будут ли ей дополнительно платить за шитье. Но, подумав об этом, она решила: а что еще делать во время, свободное от репетиций и спектаклей? Здесь, в «Белой лилии». Почему бы ей не заняться шитьем? Она согласно кивнула.
– Quelle heure… – Сейчас, когда Сильвия страшно уста-па, ей было проще говорить по-французски, нежели вспоминать английские слова. – Который час, Жозефина?
– Для тебя сейчас время ужина, моя дорогая. Я приду за тобой перед представлением. Это будет около восьми.
– Ты хочешь, чтобы я посмотрела представление?
– Ты участвуешь в представлении сегодня, дорогая. Мистер Шонесси поэтому и нанял тебя. А твое платье мы перешьем завтра. В «Белой лилии» работа никогда не кончается.
Жозефина улыбнулась и закрыла за собой дверь, предоставив Сильвии возможность предаться маленькому пиршеству.
Сильвия разрывалась между желанием поесть и прилечь на мягкие белоснежные подушки.
Спустя минуту она набросилась на еду, игнорируя вилку и издавая сладострастные стоны, как только аппетитные ломтики мяса, сыра и хлеба коснулись ее языка. Она заглатывала куски, чувствуя, как наполняется ее желудок, как она снова превращается в человека.
Вероятно, это было неразумно – ложиться спать на полный желудок. Но организму не прикажешь. Она промокнула салфеткой уголки рта и бросилась на кровать, заснув раньше, чем ее голова коснулась подушки.
Глава 7
Сильвию разбудил стук в дверь. Очнувшись ото сна, она попыталась подняться с постели, но что-то мешало ей сделать это быстро. Ноги запутались в складках платья феи. Рядом на подушке лежала деревянная палочка со звездой.
Значит, все, что произошло с ней накануне, не было ночным кошмаром.
Сильвия лихорадочно поправила платье, схватила палочку и открыла дверь.
Жозефина сочувственным взглядом осмотрела Сильвию.
– Ну ничего, есть румяна, – горестно вздохнула она, словно уже ничем иным помочь было невозможно. – Зашпилим булавками платье, распустим волосы. Ты будешь очень хорошенькой. – Она произнесла это таким тоном, как будто хотела приободрить если не Сильвию, то себя. – Идем со мной.
Жозефина повела Сильвию туда, где находилась полная противоположность маленькой комнатке, напоминающей монашескую келью. Артистическая уборная в этот час была заполнена полуобнаженными пышущими здоровьем девушками. Свет ламп освещал их бледно-золотистые руки, отражался на блестящих волосах. Они рылись в шкафах, вытаскивали и примеряли костюмы, прилаживали на спины сверкающие крылья. Девушки весело переговаривались, восторженно ахали или откровенно хихикали, рассматривая подарки, присланные накануне поклонниками.
Лиззи буквально подпрыгивала от нетерпения и желания продемонстрировать новые серьги. Ей хотелось, чтобы подруги лучше могли рассмотреть их и восхититься вместе с обладательницей дивного украшения.
Молли опытным взглядом окинула предмет восторгов подруги.
– О, фанат! Эти висюльки будут изумительно болтаться.
– Подобно тому типу, который их прислал. Он только и делает, что болтается, что бы я ни предпринимала, – опечалилась Лиззи и наглядно продемонстрировала сказанное, приставив волшебную палочку между ног и резко опустив ее. Блестящая звездочка на конце нацелилась в пол.
Девушки понимающе захихикали. Молли открыла шкатулку. Не скрывая любопытства, девушки затихли.
– Что там у тебя, Молли? – первой не выдержала Лиза.
Молли извлекла из шкатулки изящный и явно сделанный со вкусом веер из слоновой кости и шелка. Вероятно, он стоил дюжины гранатовых сережек. Молли с осторожностью раскрыла веер. Девушки восхищенно охали, рассматривая изумительную вещицу.
– Новый тип, – небрежно пояснила Молли, явно желая выказать равнодушие. Однако ей это не удалось. – Он попросил По передать этот подарок самой… замечательной девушке «Белой лилии». – Она запнулась: «замечательной» – не то определение, на которое она имеет право. Однако ее голос звучал победно. Для нее, вероятно, этот подарок стал подтверждением того, о чем она давно знала.
Сильвии было достаточно бросить беглый взгляд на веер, чтобы оценить его по достоинству. Молли держала в руках прекрасную вещь, подчеркнуто уникальную. Мужчины делают такой подарок, чтобы заинтриговать, польстить и обезоружить. Сильвия хорошо знала эти первые шаги в искусстве обольщения, поскольку получала множество подарков от поклонников. Состоятельный мужчина может позволить себе прислать дорогой подарок и такой девушке, как Молли. Но лишь воспитанный и интеллигентный мужчина, хорошо владеющий искусством обольщения, выберет такую стратегически важную вещь, как этот небольшой изящный веер. Веер напоминал Сильвии о подарках, которые делал Этьен, когда только начал ухаживать за ней. Очаровательные подарки, постепенно приучившие Сильвию к Этьену и знакам его внимания. Сильвия не заметила, как стала испытывать постоянную потребность в них.
Сильвия почувствовала непонятную тяжесть в груди, словно что-то мешает ей дышать. Она глубоко вдохнула, затем также глубоко выдохнула, будто желая убедиться, что она в состоянии это делать.
Скорее всего это ощущение тяжести можно объяснить тем, что Сильвия несколько дней не танцевала. Только танцуя и репетируя до седьмого пота, она могла свободно дышать, ощущая при этом в груди приятные упругие толчки сердца.
С некоторым отчаянием Сильвия задала себе вопрос, когда же у нее вновь появится возможность вернуться в прошлое. Вернуться туда, где был балет. А не… не то, что она вынуждена делать здесь, в «Белой лилии».
– Молли, ты видела его? Своего нового ухажера. Он красивый? – оживилась Лиззи.
– Я узнаю, красивый ли он, сегодня вечером. – Молли лукаво улыбнулась. – Он пришлет за мной карету после представления. Так сказал По.
– У тебя много поклонников, – не без зависти вздохнула Роуз. – Надеюсь, твой новый поклонник не… не болтается.
Девушки захихикали.
– А Белстоу, Ласситер и другие твои поклонники? Они не будут ревновать, Молли?
Молли пожала плечами.
– Я предупредила Белстоу, что не стану уделять ему больше внимания, пока он не потребует от своего папаши больше денег. Что будет думать Ласситер, меня не волнует. – Она не отрывала взгляд от веера.
Наконец Молли удостоила своим вниманием Сильвию и Жозефину, молча наблюдавших за происходящим:
– Мисс Цыпленок появилась.
– Ой, ты будешь феей уже сегодня, Сильвия? – оживилась Роуз.
– Ты на самом деле поцеловала грабителя с большой дороги, Сильвия? – Большеглазая Дженни изумленно смотрела на новенькую. – Роуз рассказала, что ты это сделала.
– Да, – кивнула Сильвия. Он хотел получить поцелуй женщины в обмен на то, чтобы не грабить наш дилижанс. Я поцеловала разбойника.
– О-о-о!
Сильвия чувствовала на себе восхищенное внимание девушек. Лишь Молли не повернула свою каштановую головку в сторону Сильвии и продолжала разглядывать себя в зеркале. Она принялась сосредоточенно накладывать румяна, явно стараясь не обнаружить обуревавшее ее любопытство.
Сильвия равнодушно пожала плечами. Она сознательно не продолжила: «И тогда грабитель забрал мои деньги и письмо от моей сестры, тем самым вынудив соединить мою судьбу с вашей». Сильвия решила, что, пожалуй, будет больше пользы, если ей удастся сохранить свою тайну. Она переложила палочку в другую руку, чтобы Жозефине было удобнее приводить в порядок ее платье.
– Стой спокойно, Сильвия. Вот здесь стоит зашпилить. – Во рту Жозефины поблескивали булавки. Большими ловкими руками она натягивала ткань платья и закрепляла булавками образовавшиеся складки так, чтобы идеальная фигурка Сильвии не тонула в его необъятных, казалось, размерах.
Сильвия послушно доверилась ловким рукам Жозефины.
– Значит, мистер Шонесси взял тебя на работу потому, что ты храбрая? – продолжила любопытствовать Лиззи.
Как ни странно, Сильвия почувствовала себя несколько оскорбленной. «Нет. Потому что я красива».
Но почему он взял ее на работу? Наверняка какая-то причина была.
– Я не знаю. – Сильвия решила ответить честно и добавила, слегка поведя плечами: – Мне просто нужна работа.
– Не крутись! – Жозефина вынула очередную булавку изо рта и воткнула ее в складки на платье.
Внезапно дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Девушки вскрикнули и вскочили со своих мест.
На пороге уборной стоял мужчина. Он был молод и красив, но слегка начинал полнеть. Его лицо пылало, и дышал он так, словно перед этим пробежал целую милю. Мужчина сжимал побелевшие от напряжения кулаки и, судя по всему, был готов пустить их в ход.
Сильвия почувствовала опасность, как только увидела этого человека.
– Беги за помощью, – еле слышно прошептала она Лиззи, стоявшей ближе других к двери.
Лиззи скользнула вдоль стены за спиной мужчины и выбежала из комнаты.
Мужчина покрутил головой и увидел Молли.
Резкий, презрительный вопль словно расколол тишину. Схватив Молли одной рукой за лиф платья, мужчина негодовал:
– Ты?
– Белстоу, я…
– Скажи мне, кто он?! – рычал мужчина. – Кому ты раздаешь авансы, мерзкая шлюха? – И тут, к ужасу Сильвии, мужчина ударил Молли по лицу.
Ужасный звук – звук пощечины. Молли закричала.
Когда мужчина поднял руку, чтобы снова ударить Молли, Сильвия, схватив волшебную палочку, стремительно набросилась на него.
Перед каждым представлением, пока девушки одевались и готовились выйти на сцену, Том и Генерал обсуждали дела «Белой лилии». Комната, в которой обычно это делалось, являла собой образец мужских представлений о комфорте. Обитые плюшем стулья рядом с камином, похожие на ленивых, пресытившихся животных, огонь очага, бросающий мягкие отсветы на стены. Как только Том научился читать, он полюбил веселую чувственность греческих мифов, буйство и игривость, волшебство и уроки, которые можно было из них извлечь. Поэтому стены этой комнаты украшали изображения сатиров и мифов, богов и богинь. Это были уменьшенные и чуть более откровенного содержания мифологические сюжеты, нежели в интерьерах театра.
Единственный персонаж греческих мифов никогда не мог появиться в настенных росписях – кентавр Хирон. Отнюдь не эротический персонаж. Раненый кентавр мучительно страдал от неизлечимой язвы, становясь от этого лишь мудрее. Хирон был для Тома образцом мудрости. Благородным малым.
Том знал, что он сам – не столь благородный малый, и сомневался, что когда-либо станет таким. Однако сознание этого отнюдь не лишало его сна.
Том выудил из кармана золотые часы и раскрыл их, чтобы уточнить время. За стеной комнаты слышался нарастающий гул. И сегодня спешили в «Белую лилию» мужчины, приходившие каждый вечер получить удовольствие. Это удовольствие доставляет им представление в театре Тома Шонесси. Для него гул толпы, каждый вечер спешащей сюда, – такой же приятный звук, как звон шиллингов в кармане или стоны женщин в момент наивысшего наслаждения.
Но при этой мысли Том, неожиданно для себя, вспомнил одну-единственную женщину. Он почувствовал, как перехватило дыхание.
– А как поживает новая девушка, Джен?
Генерал вынул изо рта сигару и полюбовался тлеющим огоньком на ее кончине.
– У нее нет задницы, она горда и нахальна. Я уверен, что половина девушек относятся к ней с ревностью. Тем более ты, ни с кем не посоветовавшись, привел ее в нашу уютную маленькую компанию. Как, ты думаешь, она может поживать, Том?
Том улыбнулся. Ему понравилось все, что Генерал сказал о Сильвии Шапо.
– Но она умеет танцевать?
– Умеет, – проворчал Генерал.
– Ну что ж. Завтра на репетиции я сам взгляну на нее.
– А ты… сообщил Дейзи о Венере?
– Да. – Том был краток.
– Надеюсь, она любезно это восприняла? – Еще одна шаблонная уловка Генерала.
– Ты когда-нибудь применял слово «любезно» к Дейзи?
Последовала пауза. Генерал отвернулся от Тома, продолжая изучать сигару. Словно в тлеющем огоньке можно было найти ответ.
– Это вряд ли то самое слово, которое приходит на ум, если говорить о Дейзи, – наконец изрек Генерал.
Том готов был поклясться, что за словами Генерала таилась грусть.
Он удивленно, чуть нахмурившись, смотрел на друга.
– Нам нужно что-то новое… Я уже получил письма от майора Гордона и лорда Камбри. Они хотят участвовать в создании «Джентльменского эмпориума». – Голос Тома звучал тихо, но в нем чувствовалось торжество.
– М-м-м… Ты хочешь, чтобы кредиторы дали согласие раньше, чем ты начнешь дело?
– Если я получу от них согласие на этой неделе, я куплю дом на свои деньги. Можно будет договориться со строителями. Ты участвуешь, Джен?
– К чему спрашивать? Я хочу иметь свою долю, Томми.
– Ты только представь себе! У нас будет…
Вдруг в дверь отчаянно забарабанили. Том мгновенно подлетел к двери и распахнул ее.
Значит, все, что произошло с ней накануне, не было ночным кошмаром.
Сильвия лихорадочно поправила платье, схватила палочку и открыла дверь.
Жозефина сочувственным взглядом осмотрела Сильвию.
– Ну ничего, есть румяна, – горестно вздохнула она, словно уже ничем иным помочь было невозможно. – Зашпилим булавками платье, распустим волосы. Ты будешь очень хорошенькой. – Она произнесла это таким тоном, как будто хотела приободрить если не Сильвию, то себя. – Идем со мной.
Жозефина повела Сильвию туда, где находилась полная противоположность маленькой комнатке, напоминающей монашескую келью. Артистическая уборная в этот час была заполнена полуобнаженными пышущими здоровьем девушками. Свет ламп освещал их бледно-золотистые руки, отражался на блестящих волосах. Они рылись в шкафах, вытаскивали и примеряли костюмы, прилаживали на спины сверкающие крылья. Девушки весело переговаривались, восторженно ахали или откровенно хихикали, рассматривая подарки, присланные накануне поклонниками.
Лиззи буквально подпрыгивала от нетерпения и желания продемонстрировать новые серьги. Ей хотелось, чтобы подруги лучше могли рассмотреть их и восхититься вместе с обладательницей дивного украшения.
Молли опытным взглядом окинула предмет восторгов подруги.
– О, фанат! Эти висюльки будут изумительно болтаться.
– Подобно тому типу, который их прислал. Он только и делает, что болтается, что бы я ни предпринимала, – опечалилась Лиззи и наглядно продемонстрировала сказанное, приставив волшебную палочку между ног и резко опустив ее. Блестящая звездочка на конце нацелилась в пол.
Девушки понимающе захихикали. Молли открыла шкатулку. Не скрывая любопытства, девушки затихли.
– Что там у тебя, Молли? – первой не выдержала Лиза.
Молли извлекла из шкатулки изящный и явно сделанный со вкусом веер из слоновой кости и шелка. Вероятно, он стоил дюжины гранатовых сережек. Молли с осторожностью раскрыла веер. Девушки восхищенно охали, рассматривая изумительную вещицу.
– Новый тип, – небрежно пояснила Молли, явно желая выказать равнодушие. Однако ей это не удалось. – Он попросил По передать этот подарок самой… замечательной девушке «Белой лилии». – Она запнулась: «замечательной» – не то определение, на которое она имеет право. Однако ее голос звучал победно. Для нее, вероятно, этот подарок стал подтверждением того, о чем она давно знала.
Сильвии было достаточно бросить беглый взгляд на веер, чтобы оценить его по достоинству. Молли держала в руках прекрасную вещь, подчеркнуто уникальную. Мужчины делают такой подарок, чтобы заинтриговать, польстить и обезоружить. Сильвия хорошо знала эти первые шаги в искусстве обольщения, поскольку получала множество подарков от поклонников. Состоятельный мужчина может позволить себе прислать дорогой подарок и такой девушке, как Молли. Но лишь воспитанный и интеллигентный мужчина, хорошо владеющий искусством обольщения, выберет такую стратегически важную вещь, как этот небольшой изящный веер. Веер напоминал Сильвии о подарках, которые делал Этьен, когда только начал ухаживать за ней. Очаровательные подарки, постепенно приучившие Сильвию к Этьену и знакам его внимания. Сильвия не заметила, как стала испытывать постоянную потребность в них.
Сильвия почувствовала непонятную тяжесть в груди, словно что-то мешает ей дышать. Она глубоко вдохнула, затем также глубоко выдохнула, будто желая убедиться, что она в состоянии это делать.
Скорее всего это ощущение тяжести можно объяснить тем, что Сильвия несколько дней не танцевала. Только танцуя и репетируя до седьмого пота, она могла свободно дышать, ощущая при этом в груди приятные упругие толчки сердца.
С некоторым отчаянием Сильвия задала себе вопрос, когда же у нее вновь появится возможность вернуться в прошлое. Вернуться туда, где был балет. А не… не то, что она вынуждена делать здесь, в «Белой лилии».
– Молли, ты видела его? Своего нового ухажера. Он красивый? – оживилась Лиззи.
– Я узнаю, красивый ли он, сегодня вечером. – Молли лукаво улыбнулась. – Он пришлет за мной карету после представления. Так сказал По.
– У тебя много поклонников, – не без зависти вздохнула Роуз. – Надеюсь, твой новый поклонник не… не болтается.
Девушки захихикали.
– А Белстоу, Ласситер и другие твои поклонники? Они не будут ревновать, Молли?
Молли пожала плечами.
– Я предупредила Белстоу, что не стану уделять ему больше внимания, пока он не потребует от своего папаши больше денег. Что будет думать Ласситер, меня не волнует. – Она не отрывала взгляд от веера.
Наконец Молли удостоила своим вниманием Сильвию и Жозефину, молча наблюдавших за происходящим:
– Мисс Цыпленок появилась.
– Ой, ты будешь феей уже сегодня, Сильвия? – оживилась Роуз.
– Ты на самом деле поцеловала грабителя с большой дороги, Сильвия? – Большеглазая Дженни изумленно смотрела на новенькую. – Роуз рассказала, что ты это сделала.
– Да, – кивнула Сильвия. Он хотел получить поцелуй женщины в обмен на то, чтобы не грабить наш дилижанс. Я поцеловала разбойника.
– О-о-о!
Сильвия чувствовала на себе восхищенное внимание девушек. Лишь Молли не повернула свою каштановую головку в сторону Сильвии и продолжала разглядывать себя в зеркале. Она принялась сосредоточенно накладывать румяна, явно стараясь не обнаружить обуревавшее ее любопытство.
Сильвия равнодушно пожала плечами. Она сознательно не продолжила: «И тогда грабитель забрал мои деньги и письмо от моей сестры, тем самым вынудив соединить мою судьбу с вашей». Сильвия решила, что, пожалуй, будет больше пользы, если ей удастся сохранить свою тайну. Она переложила палочку в другую руку, чтобы Жозефине было удобнее приводить в порядок ее платье.
– Стой спокойно, Сильвия. Вот здесь стоит зашпилить. – Во рту Жозефины поблескивали булавки. Большими ловкими руками она натягивала ткань платья и закрепляла булавками образовавшиеся складки так, чтобы идеальная фигурка Сильвии не тонула в его необъятных, казалось, размерах.
Сильвия послушно доверилась ловким рукам Жозефины.
– Значит, мистер Шонесси взял тебя на работу потому, что ты храбрая? – продолжила любопытствовать Лиззи.
Как ни странно, Сильвия почувствовала себя несколько оскорбленной. «Нет. Потому что я красива».
Но почему он взял ее на работу? Наверняка какая-то причина была.
– Я не знаю. – Сильвия решила ответить честно и добавила, слегка поведя плечами: – Мне просто нужна работа.
– Не крутись! – Жозефина вынула очередную булавку изо рта и воткнула ее в складки на платье.
Внезапно дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Девушки вскрикнули и вскочили со своих мест.
На пороге уборной стоял мужчина. Он был молод и красив, но слегка начинал полнеть. Его лицо пылало, и дышал он так, словно перед этим пробежал целую милю. Мужчина сжимал побелевшие от напряжения кулаки и, судя по всему, был готов пустить их в ход.
Сильвия почувствовала опасность, как только увидела этого человека.
– Беги за помощью, – еле слышно прошептала она Лиззи, стоявшей ближе других к двери.
Лиззи скользнула вдоль стены за спиной мужчины и выбежала из комнаты.
Мужчина покрутил головой и увидел Молли.
Резкий, презрительный вопль словно расколол тишину. Схватив Молли одной рукой за лиф платья, мужчина негодовал:
– Ты?
– Белстоу, я…
– Скажи мне, кто он?! – рычал мужчина. – Кому ты раздаешь авансы, мерзкая шлюха? – И тут, к ужасу Сильвии, мужчина ударил Молли по лицу.
Ужасный звук – звук пощечины. Молли закричала.
Когда мужчина поднял руку, чтобы снова ударить Молли, Сильвия, схватив волшебную палочку, стремительно набросилась на него.
Перед каждым представлением, пока девушки одевались и готовились выйти на сцену, Том и Генерал обсуждали дела «Белой лилии». Комната, в которой обычно это делалось, являла собой образец мужских представлений о комфорте. Обитые плюшем стулья рядом с камином, похожие на ленивых, пресытившихся животных, огонь очага, бросающий мягкие отсветы на стены. Как только Том научился читать, он полюбил веселую чувственность греческих мифов, буйство и игривость, волшебство и уроки, которые можно было из них извлечь. Поэтому стены этой комнаты украшали изображения сатиров и мифов, богов и богинь. Это были уменьшенные и чуть более откровенного содержания мифологические сюжеты, нежели в интерьерах театра.
Единственный персонаж греческих мифов никогда не мог появиться в настенных росписях – кентавр Хирон. Отнюдь не эротический персонаж. Раненый кентавр мучительно страдал от неизлечимой язвы, становясь от этого лишь мудрее. Хирон был для Тома образцом мудрости. Благородным малым.
Том знал, что он сам – не столь благородный малый, и сомневался, что когда-либо станет таким. Однако сознание этого отнюдь не лишало его сна.
Том выудил из кармана золотые часы и раскрыл их, чтобы уточнить время. За стеной комнаты слышался нарастающий гул. И сегодня спешили в «Белую лилию» мужчины, приходившие каждый вечер получить удовольствие. Это удовольствие доставляет им представление в театре Тома Шонесси. Для него гул толпы, каждый вечер спешащей сюда, – такой же приятный звук, как звон шиллингов в кармане или стоны женщин в момент наивысшего наслаждения.
Но при этой мысли Том, неожиданно для себя, вспомнил одну-единственную женщину. Он почувствовал, как перехватило дыхание.
– А как поживает новая девушка, Джен?
Генерал вынул изо рта сигару и полюбовался тлеющим огоньком на ее кончине.
– У нее нет задницы, она горда и нахальна. Я уверен, что половина девушек относятся к ней с ревностью. Тем более ты, ни с кем не посоветовавшись, привел ее в нашу уютную маленькую компанию. Как, ты думаешь, она может поживать, Том?
Том улыбнулся. Ему понравилось все, что Генерал сказал о Сильвии Шапо.
– Но она умеет танцевать?
– Умеет, – проворчал Генерал.
– Ну что ж. Завтра на репетиции я сам взгляну на нее.
– А ты… сообщил Дейзи о Венере?
– Да. – Том был краток.
– Надеюсь, она любезно это восприняла? – Еще одна шаблонная уловка Генерала.
– Ты когда-нибудь применял слово «любезно» к Дейзи?
Последовала пауза. Генерал отвернулся от Тома, продолжая изучать сигару. Словно в тлеющем огоньке можно было найти ответ.
– Это вряд ли то самое слово, которое приходит на ум, если говорить о Дейзи, – наконец изрек Генерал.
Том готов был поклясться, что за словами Генерала таилась грусть.
Он удивленно, чуть нахмурившись, смотрел на друга.
– Нам нужно что-то новое… Я уже получил письма от майора Гордона и лорда Камбри. Они хотят участвовать в создании «Джентльменского эмпориума». – Голос Тома звучал тихо, но в нем чувствовалось торжество.
– М-м-м… Ты хочешь, чтобы кредиторы дали согласие раньше, чем ты начнешь дело?
– Если я получу от них согласие на этой неделе, я куплю дом на свои деньги. Можно будет договориться со строителями. Ты участвуешь, Джен?
– К чему спрашивать? Я хочу иметь свою долю, Томми.
– Ты только представь себе! У нас будет…
Вдруг в дверь отчаянно забарабанили. Том мгновенно подлетел к двери и распахнул ее.