Новак лежал лицом вниз, скорчившись, как груда тряпья.
   Сет не чувствовал ни триумфа, ни удовлетворения.
   Он вообще ничего не чувствовал.
 
   Рейн смотрела на Виктора, используя свои старые чары. Она смотрела ему глаза в глаза. Если она не моргнет, то он не сможет ускользнуть от нее. Она только что нашла его.
   Но слезы слишком обильно лились из ее глаз. Она не могла не моргнуть. Она теряла его, и никакая детская магия не могла ей помочь. Наконец Рейн дотронулась пальцами до его лица.
   — Я догадалась, какой у тебя пароль, — прошептала она. — Так я тебя и нашла.
   — Умная девочка. — Она едва расслышала его слова. — Ты не угадала пароль. Ты и есть пароль.
   — Прости, что не смогла дать тебе то, что ты хотел. Уголки его губ чуть дрогнули.
   — Нет, смогла. Питер теперь может меня простить. Раз ты смогла.
   Она кивнула.
   — Я простила, — сказала она просто.
   Больше между ними не было ни лжи, ни секретов. Только смерть, словно лодка, отплывающая в бескрайнюю пустоту.
   Это было похоже на ее сны, но как-то иначе. На сей раз, когда лодка отплыла, она не испытывала паники и не просилась на борт.
   Она просто сжимала немеющее тело Виктора в своих руках, и слезы текли по ее щекам.
 
   Сет сидел словно под кайфом. Кругом горели огни, ходили безликие люди в униформе, задавали вопросы, а он не мог сосредоточиться, чтобы ответить на них. Макклауды заправляли всем, и он был им за это признателен.
   В какой-то момент он понял, что Новак еще жив. Медики утыкали его капельницами, а они не стали бы делать этого, будь он покойником.
   Здорово, значит, он и здесь дал маху. Джесси остался не-отомщен.
   Но та его часть, которой было не наплевать на это, покоилась под обломками весом в сотни тонн. Он сидел на полу, залитом кровью, и смотрел, как Рейн плачет. И он никак не мог понять, отчего она плачет? Тело Виктора упаковали в черный мешок для трупов, а Рейн все плакала и плакала. Этот человек был хладнокровным убийцей, отдавшим приказ убить ее отца, он разрушил ее жизнь, а она плачет. Это так задевало его, что он подполз к ней и спросил:
   — Почему?
   Она посмотрела на него припухшими глазами:
   — Что почему?
   — Почему ты плачешь из-за человека, который убил твоего отца?
   Медик суетился над ней, но она не обращала па него внимания. Они вдвоем были где-то в другом мире, накрытые стеклянным колпаком тишины. Ее мокрые глаза сияли неземным серебром.
   — Он не убивал моего отца, — ответила она. — Он и был моим отцом. И если ты не возражаешь, то я бы хотела остаться наедине со своим горем.
   Она протянула руку, залезла к нему в карман и пошарила там. Ну и что! Все равно. Она может застрелить его или заколоть, если хочет. У него не было сил сопротивляться.
   Она достала руку, сжимая ожерелье с опаловой подвеской.
   — Я оставлю это себе, — сказала она. — Это будет напоминать мне об отце.
   Он уставился на сполохи в глубине камина.
   — Так вот как он нашел нас, — произнес он. Она кивнула и убрала ожерелье в свой карман.
   — Я не специально. И я приехала сюда, чтобы предупредить тебя. Конечно, ты никогда мне не верил. Не знаю даже, почему меня это так волнует.
   Он покачал головой:
   — Рейн…
   — Хотя как знаешь. Не хочешь — не верь. Мне уже все равно, — вздохнула она. — Ты бесчувственный, злой негодяй, но я рада, что ты жив. Я бы не хотела, чтобы твоя смерть была на моей совести, мне хватит и остального.
   Врач накрыл ее одеялом и оставил в покое. Она даже не взглянула на нею.
 
   Видимо, ей дали что-то сильнодействующее, потому что все плыло перед глазами. Один раз ей показалось, что она видела Сета, но скорее всего это был сон, потому что Виктор и Питер стояли рядом с ним. Она протянула к нему руку, но рука безвольно упала на простыню.
   — Значит, мы оба умерли? — спросила она.
   — Нет, — ответил он. В его глазах была печаль.
   Она попыталась удержать его магией взгляда, но глаза не слушались ее, и на сей раз не он, а она уплыла в небытие. Она попыталась удержать его словами:
   — Я люблю тебя. Не умирай.
   — Не умру. — сказал он. Она снова уплыла в белое ничто, схватившись за его обещание, как за плот.
   В следующий раз, когда она проснулась, она знала, что не умерла, потому что ее мать сидела у изголовья кровати. На ее лице застыло выражение кошки, ждущей мышь у входа в нору. Не было ничего более земного, чем это выражение на лице Ал икс.
   — Самое время тебе проснуться, Лоррейн. Ты меня до смерти напугала. Ты ужасно выглядишь. Под глазами черные синяки, всюду царапины, порезы, ребра сломаны, плечо вывихнуто, разорвано сухожилие. Ты просто развалина. Похоже, ты сбежала от меня, чтобы сделать все до последнего пункта из того, что я велела тебе никогда не делать. Прямо как твой отец.
   — Который из них?
   Рейн уснула прежде, чем успела насладиться реакцией Аликс.

Глава 28

   Он перемотал клип на начало и проиграл его снова.
   Это была запись, сделанная камерой в доке на Стоун-Айленд. Прошлой ночью он проник туда и выкрал запись. Девяносто шесть часов отснятого материала. Он вырезал все фрагменты с Рейн и смонтировал их. Этот шестиминутный клин был его любимым.
   Она появилась из-за деревьев и медленно шла к причалу. Синяков на лице почти не было. Волосы ниспадали на плечи. На ней была белая мягкая блузка. Никакого лифчика, как он заметил. Видно соски. Зря она не надела жакет. Никогда она себя не берегла. Если бы он был с ней, он бы настоял, чтобы она надела жакет.
   Порыв ветра сдул волосы с ее лица. Она обняла себя руками и смотрела вдаль на воду. Как будто она ждала чего-то. Или кого-то.
   Он услышал, как подъехала машина. Он высунулся из открытой двери «шевроле» и посмотрел на дорогу. Это была машина Коннора. Он остановил клип и закрыл ноутбук. Комментарии Коннора по поводу его времяпрепровождения были ему совершенно не нужны.
   Коннор вышел из машины и направился к «шевроле». Он оперся на тросточку и кивнул:
   — Привет.
   — Что слышно? — Сету было нелегко проявлять интерес к деталям, которые его совершенно не волновали. Но он старался быть вежливым.
   — Мне только что звонил Ник из «Пещеры». Новак выживет. Выстрел Шона в грудь не пробил бронежилета. Черт! А твой выстрел в бедро прошел совсем рядом с артерией. Полный бред!
   Сет презрительно сплюнул.
   — Надо было целиться в голову.
   — Довольствуйся тем, что благодаря твоему первому выстрелу у него стало меньше пальцев на руке. Думаю, это его расстроит, когда он придет в себя.
   — А что с Ригзом?
   — В камере. Зализывает раны. Посажен без права выхода под залог.
   — А его дочь?
   Лицо Коннора помрачнело.
   — С Айрин все в порядке. Она меня ненавидит за то, что я сделал, но, собственно, я этого и ожидал. Она утверждает, что Джордж к ней даже не прикоснулся. Но я все равно поработал над его лицом и некоторыми другими частями тела, чтобы подумал на досуге. Ближайшие пару дней будет мочиться кровью. — Его губы расплылись в довольной улыбке. — В тюряге такому красавчику будут очень рады.
   Сет протянул руку и отобрал у Коннора трость.
   — Ты эту штуку с собой таскаешь ради показухи или чтобы под рукой всегда было оружие?
   Коннор забрал трость обратно и крутанул ее с умопомрачительной скоростью.
   — С этой крошкой можно нанести немалый ущерб, если ты достаточно быстр.
   Через луг пробежал олень, всего ярдах в двадцати от них. Они проводили его спокойными взглядами. Жизнь продолжалась. Джесси по-прежнему мертв. Новак по-прежнему жив. Олени гуляют по лугам и щиплют пожелтевшую траву.
   Хлопнула входная дверь. Олень молниеносно ринулся в лес, испугавшись. Шон не спеша подошел к «шевроле».
   — Привет, Коннор. Эй, Сет, старина Керн только что звонил. Уже седьмой раз. Успокой ты его, Бога ради. Он за тебя беспокоится.
   — Ничего, переживет. А потом, я так и так уезжаю. Позвоню ему, как приеду домой.
   — Да уж позвони. Ты обещаешь это уже восьмой день. Не то чтобы меня это сильно волновало. Оставайся, сколько хочешь. — Шон улыбнулся и засунул руки в карманы. — Если это, конечно, поможет тебе собраться с духом и съездить к ней.
   Сет бросил на него взгляд, от которого у большинства людей начинали дрожать коленки. Но на Шона это не произвело ни малейшего впечатления. Он лишь улыбнулся, показав ямочки на щеках.
   — Не лезь не в свое дело, Шон, — процедил Коннор.
   — Да я целую неделю не лез не в свое дело, скучно. — Шона это явно забавляло. — В чем подвох-то? На его месте я бы перед этой крошкой расстелил красную дорожку и целовал ее следы на ней.
   Сет вспомнил прощальные слова Рейн.
   — Она дочь Лазара.
   Шон озадаченно покачался с пятки на носок.
   — Ну и что с того? Он же умер, верно? Он вам не будет мешать.
   Коннор посмотрел на него, болезненно поморщившись:
   — Шон…
   — Наш отец был сумасшедшим, но никто на нас за это зла не держит, — заметил Шон. — А если и так, то ну их к черту. Ведь и твой папаша тоже был не подарок. А потом, мы же выяснили, что она тебя никогда не обманывала. Так что…
   С прямолинейной логикой Шона спорить было бесполезно. Но он не хотел рассказывать им про злость и холодное отчуждение, которые он прочел в ее глазах перед расставанием.
   Он прибег к банальной грубости:
   — Отвали, Шон. Шон прищурился:
   — Ты все еще хочешь ее, да?
   — Не в этом дело! Шон фыркнул:
   — Конечно. Дело в том, что у тебя духу не хватит пойти к пей.
   Коннор отвернулся, поперхнувшись.
   А Шон улыбнулся своей мальчишеской улыбкой:
   — Слишком хороша она для тебя, а? Может, я ею займусь? Залечу ее разбитое сердце. Я готов подписаться на это по полной программе. Ты же меня понимаешь?
   Вдруг он полетел кувырком, хватаясь руками за воздух.
   — Даже думать забудь об этом, — зашипел Сет. — Или я тебя на куски порву. Понял?
   Шон поднялся на ноги и от души рассмеялся:
   — Тебя так легко довести до кипения, что просто удержаться не могу. Дэйв и Коннор вообще на меня не реагируют, а ты… ну просто порадовал.
   Сет толкнул его плечом. Шон перекатился назад, легко вскочил и отряхнул с джинсов сосновые иголки. Он был в отличной форме. Немудрено с такими братьями. Что-то внутри его сжалось. Ему очень не хватало Джесси. Они с Джесси тоже часто дурачились и оба держали хорошую форму.
   Сет повернулся к Макклаудам спиной и пошел через луг.
   — Если Керн будет звонить, то скажите ему, что я сегодня выезжаю домой.
   — Трус, — услышал он за спиной голос Шона.
   Но он не вернулся. Он устал от их подначек. Лучше уж любоваться камнями и деревьями. За десять месяцев, что прошли со смерти Джесси, он уже отвык от дружеских перебранок. Он продирался сквозь молодые ели, ругаясь, когда иголки цеплялись за его одежду. Он никогда не понимал людей, которые с радостью бродили по лесу, называя это отдыхом. Джесси пытался увлечь его туризмом, но он сопротивлялся до последнего.
   Как он сопротивлялся всегда и всему.
   От этой мысли он замер посреди молодой поросли. Верхушки деревьев едва доставали ему до груди. Они дрожали на ветру. Он уставился на них, гадая, почему он всегда отвергал попытки Джесси помочь ему. Так же, как теперь он отталкивает от себя Макклаудов.
   Точно так же, как он оттолкнул Рейн.
   Сильный порыв ветра прошелся по роще. Деревья согнулись, а потом выпрямились, гибкие и неуязвимые. Он поежился, вспомнив, что не взял пиджак, но возвращаться за ним не хотелось, потому что он не мог смотреть в глаза Макклаудам. Пока еще не мог.
   Вещи были собраны и погружены в багажник, машина ждала отправки. Нужно было вернуться к бизнесу, который он совершенно забросил в последние месяцы. Его ждала рутина жизни, безопасная и предсказуемая.
   Но день шел заднем, а он продолжал проигрывать в голове один и тот же видеоклип. Каждый раз, когда они с Рейн занимались любовью, врезался ему в память. Каждое слово, каждый запах и каждый вздох. Ее формы и оттенки, ее нежность и отвага. Это была невероятная женщина. Эта женщина заслуживала большего, чем такой злой и сквернословящий кретин, как он.
   Удивительно. Он жалел себя. Он слышал, как Джесси посмеивается над ним. «Перестань прокручивать старые негативные пленки». Вот как он говаривал, когда западал на свои психологические темы. Боже, как это раздражало его.
   Сет вышел из-за деревьев и оказался на большом, поросшем травой уступе. Он обрывался над каньоном, в котором ревел водопад. Это был не особо большой и мощный водопад, но Сет все равно стоял и смотрел на нею с раскрытым ртом. Его почти загипнотизировала пенящаяся вода, отвесно падающая на зеленые от водорослей скалы. Вода успокаивалась в бассейне внизу, вспыхивая яркими изумрудными огнями.
   Впервые в жизни он понял, почему люди ходят в походы, хвастаясь укусами и превозмогая скуку, лишь бы посмотреть на такие красоты, как эта. Здесь было невероятно красиво. Волшебно.
   Он подошел ближе и долго смотрел вниз. Равномерный и непрерывный гул действовал на него умиротворяюще. Подходящее место, чтобы наблюдать за рождением новой идеи и не бежать от нее.
   Он оттолкнул Рейн, потому что какая-то часть его была уверена, что рано или поздно она оттолкнет его. А он не сможет перенести эту пустоту. Он лучше поскорее пропустит эту часть и сразу перейдет к холодному одиночеству.
   Краем глаза он заметил какое-то движение. Из леса вышел олень. Они долго и недоверчиво смотрели друг на друга. Затем олень отступил в лес, а Сет увидел мерцающий камень в траве посреди опушки. Он подошел вплотную. Это было надгробие, положенное прямо на землю. Трава подступала к самому камню, но тот был тщательно очищен ото мха, который покрывал другие обломки. Сет присел рядом и стряхнул листья и сосновые иголки.
 
   Кевин Шеймус Макклауд
   10 янв. 1971 — 18 авг. 1992
   Любимому брату
 
   В его голове всплыл и далекие воспоминания. Джесси рассказывал ему, что напарник несколько лет назад потерял брата, но тогда эта информация не представляла для него интереса.
   Шону был тридцать один год, столько же, сколько могло быть этому Кевину. Похоже, Шон потерял брата-близнеца десять лет назад, когда ему было всего двадцать один год.
   Заныло сердце, но он не стал прибегать к своим обычным трюкам и пытаться отвлечь себя. Сет просто стиснул зубы, вдохнул поглубже и переждал. Десятилетней давности мраморная глыба рассказала ему горькую историю со всей прямой простотой камня. Он только сидел и слушал.
   Это причинило ему боль. Это потрясло его. Его челюсти затекли, а горло сжалось. Холодный ветер пронизывал насквозь. Он только смахивал свежие опавшие листья и сосновые иголки с камня и продлевал свои душевные муки, не пытаясь ни понять их, ни контролировать.
   Когда он наконец встал на ноги, то долго стоял, глядя на траву. Если бы здесь росли полевые цветы, он бы сорвал их и положил на могилу Кевина, пока никто не смотрит.
   Обретя почву под ногами, он заметил, что ветер окреп. Он бушевал в вершинах сосен, и лес гудел и потрескивал. Что-то изменилось. Ветер, погода, ландшафт. Все сдвинулось в его голове.
   Он собирался перестать бодаться с миром. Это будет его дань памяти Джесси. И начнет он с Макклаудов. Он им многим обязан. Без их помощи он не смог бы вытащить Рейн из той страшной заварухи. Он проглотит их дружеские тычки и придирки, так раздражавшие его прежде, будет признателен им за все. А если они ему нужны больше, чем он им, что ж, придется мириться. Этого стыдиться не стоит.
   И Рейн. О Боже, Рейн!
   В больнице под действием лекарств она сказала ему, что любит его. Она просила его не умирать. Но он бы не выжил с мамочкой-наркоманкой, если бы не усвоил правило номер один. То, что люди говорят под кайфом, — не в счет. Никогда.
   Она запросто может оттолкнуть его. Большего он и не заслуживает после всего того, что он ей сделал. Он следил за ней, соблазнил ее, врал ей, манипулировал ею. И в довершение всего считал ее предательницей. От всего этого он поежился.
   Но игра стоила свеч. Он рискнет. Он будет умолять на коленях, если придется. Она добрая, она простит. Она такая же, как Джесси. Это может сработать в его пользу, один последний раз, а потом он никогда не станет пользоваться этой ее слабостью.
   И никому другому не позволит. Он будет ее драконом и белым рыцарем в одном лице. Всю свою жизнь он будет защищать и лелеять ее. Он будет обращаться с ней как с богиней любви, которой она и являлась.
   Рейн слишком хороша для него, но может, ему повезет. Он шел через лес все быстрее и быстрее. На лужайку перед домом он уже выбежал.
   — Как это типично для него. Нет, ну это же надо, заставить тебя поменять фамилию на Лазар. Вот так условия наследования. Пф. Истинно по-викторовски. Всегда он манипулировал людьми.
   — Да я, в общем, не возражаю, — терпеливо сказала Рейн. — Эта фамилия подходит мне больше, чем фамилия Хью.
   Аликс развернулась, бросив рыться в шкафу, и нахмурилась:
   — А ты изменилась, Лоррейн. Не знаю, откуда взялся этот спесивый всезнающий тон, но мне эта перемена ни чуточки не нравится.
   Рейн пыталась привести в порядок спутавшиеся волосы.
   — Мне жаль, что тебя это не устраивает но, боюсь, так будет и впредь.
   — Ну вот, опять ты. Очередная заносчивая ремарка. Говорю тебе, я теряю терпение. — Аликс тряхнула своими роскошными медными кудрями и со вздохом повернулась обратно к шкафу, чтобы достать следующую вещь. — О Боже. Посмотри на покрой этого чуда. Dior, конечно. Этот мерзавец потратил целое состояние на одежду, и он выбросил эти деньги на тебя, просто выбросил. Жаль, что они мне малы. — Аликс с любовью посмотрела на себя в зеркало и провела рукой по своей ухоженной фигуре. — На пару размеров побольше, и они бы идеально на мне сидели.
   — Ах, какая жалость, — пробормотала Рейн с непроницаемым видом.
   Аликс подозрительно посмотрела на дочь:
   — Не хами мне.
   Рейн улыбнулась в ответ:
   — Что ты, что ты, мама.
   Впервые в жизни Аликс не сказала ничего против. Она поджала губы и бросила наряд, которым так восхищалась, на кровать.
   — Ну знаешь ли, в том, что случилось, нет моей вины.
   — Я знаю, — искренне ответила Рейн.
   — Нет, не знаешь. Ты думаешь обо мне всякие гадости. Я даже догадываюсь, что Виктор мог тебе порассказать. Я не могу изменить прошлое. Я сделала много ошибок, но все ошибаются. Может, я была холодной и эгоистичной. Может, я была плохой матерью, но я старалась сделать все правильно, Лоррейн. Я не хотела причинить тебе боль.
   — Но мне было больно, — сказала Рейн. — Хотя спасибо за попытку.
   — Что ж, это уже кое-что. — Аликс села на кровать, сбросила туфли и устроилась позади Рейн. — Давай помогу с волосами.
   Рейн хотела было отказаться, потому что Аликс никогда не была сильна в парикмахерском искусстве, но руки матери оказались на удивление мягкими и нежными.
   — Расскажи мне, как это было, — попросила Рейн. Расческа в руке Аликс замерла.
   — Сейчас, полагаю, ты знаешь уже почти все.
   — Но не с твоей точки зрения, — отозвалась Рейн. Аликс продолжила расчесывать волосы дочери.
   — Ладно. Виктор быстро сколотил состояние летом восемьдесят шестого, — начала она не спеша. — Я не знаю, как он добился этого, и, признаться, не желаю знать. Но мы жили на очень высоком уровне. И мне это нравилось. — Она замолчала, работая над упрямым локоном. Затем продолжила. — Питер был в депрессии все лето. Он говорил что это кровавые деньги, Он говорил, что мы трое должны бежать отсюда и выращивать лук да морковку где-нибудь в хижине. Напыщенная чушь. Я пыталась убедить его предоставить Виктору заниматься грязными делами. Но если уж Питер вбил что-то в голову… в этом, я думаю, ты очень похожа на него. Однажды он сказал мне. что собирается положить этому конец. Эд Ригз пообещал ему неприкосновенность, если он даст показания против Виктора.
   — А ты пыталась отговорить его?
   — Была такая мысль, — призналась Аликс неуверенно. — Я знала, что Ригз ко мне неравнодушен, и решила, ;, извлечь из этого выгоду.
   — Ты рассказала все Виктору и соблазнила Ригза.
   — Не суди меня. — Аликс повысила голос. — Мне казалось, что Виктор урезонит Питера. Раньше ему удавалось манипулировать братом. Я даже помыслить не могла, что кто-то пострадает. Я только хотела, чтобы все осталось как было.
   — Это я могу понять, — сказала Рейн. — Пожалуйста, продолжай.
   Волосы постепенно приходили в порядок.
   — Остальное ты знаешь, — вздохнула Аликс. — Я понятия не имела, что Эд на такое способен. Он стал одержимым. Он хотел бросить жену и детей и бежать со мной. А потом…
   Рейн подождала, но продолжения не последовало.
   — Ну и? — подтолкнула она.
   — А потом в один прекрасный день я вышла из дома и увидела, как он преследует тебя. Я как-то догадалась, что произошло. То, что ты, вероятно, все видела. Я увидела его лицо. Он сошел с ума. Он мог убить тебя.
   — Да, я это помню, — прошептала Рейн. — Он почти преуспел.
   — Я уже и не помню, что я ему сказала. Я разыграла дурочку, у меня всегда это хорошо получалась. Я представила все так, будто ты выдумываешь и преувеличиваешь. Мы стали для него смертельной угрозой. И единственное, что пришло мне в голову, это бежать оттуда со всех ног.
   — И заставить меня забыть?
   Аликс собрала волосы Рейн в хвост и прошлась расческой снизу вверх.
   — И заставить тебя забыть, — подтвердила она. Она встала и обошла кровать, чтобы заглянуть дочери в глаза. — Я никогда бы не поверила, что Виктор может сделать что-то Питеру. Поверь мне, милая. Виктор обращался с Питером скорее как с избалованным сыном, нежели как с братом. Он любил его.
   — Так сильно любил, что соблазнил его жену? Аликс вспыхнула:
   — Рейн!
   — Но это ведь так, разве нет?
   — Это не важно, — отрубила Аликс.
   — Открой мне тайну, мама, — сказала Рейн упрямо. — Кто мой настоящий отец? Виктор или Питер?
   — Какое это сейчас имеет значение?
   Рейн посмотрела на нее стальным взглядом:
   — Уж доставь мне радость.
   Аликс вздохнула и перевела глаза на расческу, которую все еще сжимала в руке. В какой-то момент ей можно было дать все ее годы.
   — Не знаю, — ответила она устало. — Ступай в генетическую лабораторию, если тебе так интересно. В моей жизни это было сумасшедшее время. Кое-что я и вовсе не помню.
   Рейн прислушалась к себе. За последние несколько недель ее здорово потрясло на ухабах. В голосе матери она услышала искренность, которую научилась распознавать. Это уже было чудом, и стоило благодарить ее за это. Она вздохнула и положила голову на плечо Аликс.
   Это был такой не свойственный для нее жест, что Аликс замерла на секунду, а затем осторожно погладила дочь по голове.
   — Знаешь, — заговорила Аликс, — сейчас действительно уже не важно, кто из них это был. — Она говорила так, как будто пыталась сама себя убедить.
   — Да, ты права, — согласилась Рейн. — Уже не важно. Я потеряла их обоих.
   Аликс неумело приласкала ее.
   — Ну, у тебя все еще есть мать, — неловко сказала она. — Уж какая есть.
   В дверях раздалось вежливое покашливание. Трогательный момент прошел.
   Клейборн переминался с ноги на ногу в дверном проеме.
   — Прошу прощения, мисс Лазар, но я должен вас кое о чем уведомить, — произнес он нервно.
   Рейн смахнула с глаз слезы.
   — А это не может подождать?
   Э-э-э, это не займет много времени. Мистер Лазар в завещании дал четкие указания, как распорядиться его бренными останками после кремации, но за два дня до известных вам событий он изменил эту часть завещания.
   Рейн и Аликс переглянулись. Затем Рейн посмотрела на Клейборна:
   — И?
   — Он велел, чтобы вы распорядились этим. Рейн беспомощно мигнула.
   — Я?
   Клейборн пожал плечами:
   — Боюсь, это еще одно условие завещания.
 
   Лодка качалась на волнах. Она попросила Чарли отвезти ее на то место, где она видела лодку Питера семнадцать лет назад. Чарли уважительно молчал, держа в руках урну с прахом Виктора. Она радовалась тому, что слуги Виктора остались с ней. Все, за исключением Мары, которая уехала сразу, как узнала о его смерти. Мара была безутешна.
   Рейн сжала веки. Тупая боль пульсировала в груди. По какой-то причине мысли ее вернулись к Сету.
   Он ясно дал ей понять, что из-за ее родства с Виктором он никогда не сможет доверять ей. Он никогда не сможет принять, что Виктора она тоже любит. Но она не стыдилась своей любви к Виктору. Если она чему и научилась за последние несколько недель, так это тому, что не стоит стесняться своей любви к кому бы то ни было. Как бы неразумно это ни казалось.
   Теперь у нее два отца Оба преданы высшему суду, но и тот и другой оставили ей нечто бесценное. Она посмотрела на принявшие Питера, и всем сердцем попросила принять прах его брата.
   Содержимое урны оказалось грубее, чем она предполагала, на ощупь — почти как песок. Она взяла пригоршню и бросила в воду.
   Ничего не произошло. Питер принял прах. Вся вселенная приняла прах Рейн перевернула урну и трясла до тех пор, пока та не опустела. Пепел утонул. Круги на воде успокоились. Она поставила урну на палубу и повернулась к Чарли:
   — Поехали домой.
   Она подставила лицо ветру, дожидаясь, пока Чарли заведет мотор. Лотка вздрогнула и двинулась к берегу. Удары воли о борт смягчали боль в груди. Становилось проще не думать о Сете. Становилось проще игнорировать жар в сердце.
   Она пройдет через это. Не она повернулась спиной к любимому. Ее раны залечатся, а он будет страдать вечно. Но от этой мысли ей не становилось легче.
   Ветер срывал слезы с ее ресниц. Она сморгнула влагу и вытерла глаза.
   — У нас гости, — лаконично заметил Чарли.
   Она посмотрела на лодку, пришвартованную у причала, и волосы встали дыбом. Может, это просто такая же лодка? Может, сосед наведался в гости? Или торговцы свежей рыбой?
   Но нет. Это был Сет. Темная, неподвижная фигура среди выпирающих из земли корней. Его лицо похудело. Его глаза в упор смотрели на нее. Казалось, между ними протянулась нить, сплетенная из древних чар, придуманных ею в детстве. Чар, которые никогда не срабатывали. Чар, которые должны были заставить любовь остаться.
   Они не поприветствовали друг друга. Чарли привязал лодку. Он недружелюбно взглянул на Сета и вопросительно обернулся к Рейн.
   — Все нормально, Чарли, спасибо, — кивнула она. Чарли удалился, качая головой.
   — Я вижу, слуги Виктора приняли тебя, — прокомментировал Сет.
   Она не решилась как-то интерпретировать его тон.
   — Они хорошо обо мне заботятся, — согласилась Рейн. — Неделька была не из легких.
   — Как ты?
   — Все будет в норме. Немного хвораю, но лучше день ото дня.
   — Я не о твоем физическом состоянии. — Он отвел взгляд.
   — А ты? Залечил раны? Он нахмурился:
   — Не уходи от ответа.
   — А почему нет? — спросила она. — Мне больше нечего сказать.
   Сет засунул руки в карман.
   — Разве?
   — Говори, что хотел, Сет. — Она попыталась повторить его старый трюк: принимать все, но ничего не возвращать.
   Затем случилось нечто шокировавшее ее. Он опустил глаза. Он переминался с ноги на ногу. Он сглотнул, и она видела это.
   Он нервничал. Она заставила нервничать самого Сета Маккея.
   — Я думаю… много что можно сказать. Так много на самом деле, что это может занять всю оставшуюся жизнь.
   Рейн хотелось кричать от радости, но она и глазом не моргнула, как будто его слова не значили для нее все.
   — А мне казалось, ты говорил, что в тебе нет ни капли романтики. — Ее голос звучал на удивление холодно и ровно.
   — Это было до того, как я встретил тебя.
   — А-а-а, — прошептала она. Он осторожно улыбнулся:
   — Встреча с пиратской королевой шокирует парня, лишенного романтической жилки.
   Он стоял и смотрел на нее, явно ожидая чего-то. Он ждал ее хода. Он боялся сделать лишнее движение, как и она. Жаль. Если это все, на что он готов пойти, то он будет страдать до скончания веков.
   — У меня к тебе предложение, — сказала она. — Деловое предложение.
   Он сощурил глаза.
   — И что же это за предложение?
   — Я хочу нанять твою фирму, чтобы переоборудовать систему безопасности «Лазар импорт энд экспорт». Но на полставки.
   — На полставки? — Он нахмурился.
   Это чтобы освободить твое свободное время для настоящей работы. Потому что на полную ставку ты будешь работать рабом любви. — Он моргнул и хмыкнул. Она продолжила: — Помнишь, ты предлагал что-то подобное на вечеринке у Виктора? Ничего не понимающего мускулистого мужлана привезли на остров, чтобы он удовлетворял все желания своей госпожи. Мы так и не продумали до конца все возможные сценарии. Нас перебила пиратская королева со своим ненасытным аппетитом.
   Она ждала, что он сделает: примет ее издевательский тон или проигнорирует его.
   — Интересно, — медленно произнес он.
   — Я так и знала, что тебя заинтересует это предложение, — усмехнулась она.
   — У меня есть встречное предложение. Я расскажу тебе, о какой работе действительно мечтаю.
   Рейн ждала, затаив дыхание. Если он будет продолжать в том же духе, то финал, как всегда, будет зависеть от нее.
   Сет посмотрел себе под ноги. Затем поднял глаза и посмотрел ей в лицо.
   — Любовник на полную ставку, — сказал он хрипло. — Отец твоих детей. Компаньон во всех начинаниях, охранник, друг. Любовь всей твоей жизни. Навсегда.
   На ее глаза навернулись слезы. Сердце бешено билось в груди, а во рту пересохло.
   — Боюсь, требование по поводу раба любви не подлежит обсуждению, — прошептала она.
   — Идет. Я буду твоим рабом любви, я буду твоим белым рыцарем, я буду твоим племенным жеребцом, я буду твоим принцем, я буду, кем ты хочешь. Только скажи, что ты все еще любишь меня. Скажи скорее. Не терзай меня.
   — Да, Боже, конечно, да. Я люблю тебя. Ты мне нужен. Я так по тебе соскучилась.
   Он обнял ее так осторожно, как будто она была сделана из хрупкого хрусталя.
   — Я тоже соскучился. Прости, что заставил ждать. Да, по поводу моего предложения. Все официально. Так как, ты согласна?
   — А ты уверен?
   — Я люблю тебя, с чего мне не быть уверенным?
   Она посмотрела на залив, на то самое место, где нашел свой последний приют прах Виктора.
   — Из-за того, кто я есть. Я никогда не повернусь спиной к своим предкам. Я — Лазар. Сет.
   Он взял ее лицо в свои ладони.
   — Я люблю тебя такой, какая ты есть, — сказал он и покрыл ее лицо нежными поцелуями. — Ты прекрасна, Рейн. Такой, как ты, нет во всем мире.
   Слова приобрел?! глубинный смысл, когда они посмотрели в глаза друг другу. Последний луч заходящего солнца блеснул на водной глади залива. В небесах над их головами парил орел. К нему присоединился еще один. Это была пара. Их тени коснулись Сета и Рейн в молчаливом благословении.
   Глаза Сета были полны любви и осторожного ожидания. Ею сильные руки дрожали от волнения.
   — Так ты выйдешь за меня?
   Ее сердце переполнялось радостью слишком огромной, чтобы можно было описать ее. Она обняла его и прошептала чуть слышно:
   — Да!