Реджи утер глаза другим рукавом. - Я готов поставить на карту собственную репутацию, - провозгласил он. - Это настоящий переворот в мире искусства, Абби. А для вас - колоссальная удача. - Чуть помолчав, он добавил: - Вы можете не беспокоиться: я решил отменить отдых в Мертл-Биче, и вылечу в Нью-Йорк первым же рейсом, на котором окажется свободное место.
- Правда? - оживилась я.
- Жаль, конечно, - с улыбкой сказал он. - Я ведь не забыл прихватить свое свидетельство о том, что появился на свет в штате Огайо.
- Как, значит, я была права? - изумилась я. Невероятно, ведь байку о необходимости иметь с собой свидетельство о рождении я придумала буквально пару часов назад. С другой стороны, в нашей стране всякое возможно. Сама я уже сто лет не ездила в Мертл-Бич. В мое время казалось, что там отдыхаем только мы, каролинцы. Теперь же, по слухам, едва ли не девять машин из десяти имеют номерные знаки Огайо.
- Он шутит, - с улыбкой сказал Роб. - По дороге я рассказал ему про твою выдумку. Но он и в самом деле из Огайо.
Реджи кивнул. - Да, я из Цинциннати. Закончил факультет искусствоведения Калифорнийского университета, потом три года обучался в Сорбонне. Ну а сейчас, понятно, живу в Большом Яблоке. Как и все остальные.
- За исключением, разве что, Роба, - съехидничала я.
- Ну - почти все, - поправился Реджи.
Вошел Боб, запыхавшийся от спешки. - Вот ваш чемоданчик. Я ничего не пропустил?
Роб ухмыльнулся. - Ты проиграл пари. Абби стоит, как видишь.
Я навострила уши. - Что за пари?
Боб покраснел до корней волос. - Я поспорил на пятьдесят долларов, что, если Реджи признает Ван Гога подлинным, то ты грохнешься в обморок.
- В обморок? - возмутилась я. - В жизни со мной такого не случалось!
- Тс-сс! - Роб щелкнул пальцами. - Не мешайте ему.
Я, наверно, никогда не смогла бы присутствовать на хирургической операции. Да что там присутствовать - я и по телевизору ни малейшего вида крови не выношу. Однажды я легкомысленно наблюдала за совершенно пустяковой пластической операцией, которую проводили на шоу Опры, и в итоге меня вырвало только что съеденным печеньем. Но одно дело, когда тебя тошнит в кресле перед телевизором, и совсем другое - заблевать драгоценного Ван Гога.
Считайте меня малодушной, но я бочком, по-крабьи, выбралась из гостевой спальни и ничком кинулась на софу. Боб, славная душа, хотя и янки, последовал за мной. Между нами, он бы тоже не перенес столь варварской процедуры.
- Ну что, Абби, ты уже придумала, как распорядишься этими бешеными деньгами? - спросил он.
- Если картина окажется подлинной?
- Это точно подлинник, - отмахнулся Боб. - Реджинальд Перри никогда не ошибается. Должно быть, ты мечтаешь о том, чтобы продать свою лавку и уйти на покой?
- Не знаю, - вздохнула я. - Мне толком и подумать-то некогда было. А у тебя какие планы? Как ты потратишь свою долю?
- Ах да, доля. Мы с Робом подумываем о том, чтобы построить дом в фешенебельном районе. С высокими потолками и просторными залами для нашего антиквариата.
- А если бы вам весь куш достался? - полюбопытствовала я. - Вы бы перебрались в какое-нибудь другое место?
Боб без труда прочитал мои мысли. - Ты имеешь в виду что-то вроде Сан-Франциско или Ки-Уэст* (*город на самом юге штата Флорида)?
- Да.
- Навряд ли. Нам с Робом и здесь хорошо.
- Мне тоже, - призналась я. - Но меня сбили с толку журналы по торговле недвижимости. Те, что в любых супермаркетах продают, с заманчивыми глянцевыми обложками, зовущими куда-нибудь в Майами или в Атланту. Так вот, в одном из них я высмотрела объявление о продаже одного из крохотных Багамских островков. Площадью в два с половиной гектара. С особняком и домиком для прислуги. Но за него просят двадцать пять миллионов. - Я вздохнула, внезапно осознав себя нищей, как церковная крыса. - Если я продам картину за десять миллионов, то не посмею и мечтать об этом острове. Впрочем, наверно я все равно не потяну на такую покупку, даже если выручу все двадцать миллионов. А вдруг я еще в какие-нибудь неприятности с налогами влипну? Не смогу выплатить всю сумму. Даже думать тошно о том, чтобы провести остаток дней в багамской тюрьме. Там, наверно, и кондиционеров в камерах нет. Как ты думаешь?
Боб расхохотался. - Узнаю нашу Абби! Обожаешь навлекать на себя неприятности. Ты, наверно, единственная женщина на свете, которая даже в мечтах кончает банкротством!
Я уже хотела было вступиться за свои недостатки, когда из спальни выпорхнули Роб и Реджи. Оба сияли.
- Оп-ля! - Роб с торжеством показал мне маленький пластиковый пакетик.
Я вскочила. - Ну и?
- Больной - я имею в виду холст - перенес операцию с легкостью.
Я опрометью кинулась в спальню и убедилась, что Роб говорит правду. Я вернулась в гостиную. - Сколько времени уйдет на лабораторный анализ?
Все уставились на Реджи.
- Это займет... - он выждал театральную паузу, явно наслаждаясь нашим смятением. - Одну-две минуты.
- Одну-две минуты, - хором повторили мы.
- Разумеется, обычно это занимает куда больше времени, однако я располагаю образцами краски "Звездной ночи", а также шести других картин Ван Гога. Так что ответ на свой вопрос вы получите уже сегодня вечером. Если, конечно, Роб сумеет изменить дату вылета на моем билете.
- Постараюсь, - сказал Роб.
- Но сегодня вечером я приглашена на ужин! - жалобно вскричала я.
- И не можешь отказаться? - в голосе Боба прозвучало искреннее сочувствие.
- Ужин у самой Королевы, - призналась я. - Явка строго обязательна.
Реджи взглянул на меня с уважением. - Вас приглашает Ее величество, Елизавета Вторая? Мне приходилось брать на экспертизу многие работы из ее коллекции.
- Ее Выпендрючество, Присцилла Первая.
- Подруга ее матери, - пояснил Роб. Затем обратился ко мне: - Не волнуйся, Абби - как только я что-нибудь выясню, то сразу тебе перезвоню. Телефон миссис Хант я знаю.
- Неужели?
- Да, она одна из лучших наших покупательниц, - пробасил Боб. - Не далее как на прошлой неделе, например, приобрела дорогущее кресло.
Меня так и подмывало отчихвостить их за торговлю с моей врагиней, но в нашем бизнесе, как в любви и войне, все средства хороши. - Где же пока останется картина? - спросила я.
Реджи нахмурился. - А где вы держали ее до сих пор?
- В первую ночь - у Роба в сейфе, - простодушно ответила я. - А вторую - там, где и сейчас.
Роб-Бобы побелели, как праздничная скатерть моей мамы. - О, Абби! простонали они в один голос.
- Но ведь я спала в соседней комнате! - вскричала я. Понятно, я не собиралась признаваться, что целый день моталась черт знает где.
- Вообще-то, - начал Реджи, - кровать - не самое худшее место для хранения холста. Особенно, если его вынуть из рамы.
Роб-Бобы оживились. - Что вы говорите?
- Конечно, спрятать холст следует под простыни. Один мой приятель, когда вечно был не в ладах с законом... Впрочем, это к делу не относится. Одним словом, положите холст на матрас, а сверху прикройте простыней и одеялом. Так его обнаружить даже труднее, чем в сейфе. Как бы тщательно не был припрятан сейф, классный вор всегда его найдет.
- Даже в биде? - спросила я, и тут же звонко шлепнула себя по губам.
Роб-Бобы нахмурились, а Реджи заулыбался. - Даже там. Одной из моих клиенток вообще смастерили сейф в виде кошачьего отхожего места. Знаете, ящичек такой с наполнителем?
- Еще бы! - вскричала я. -Лучшие годы моей жизни ушли у меня на мытье и чистку этой дряни.
- Так вот, один ушлый жулик обнаружил этот сейф за пять минут. А вскрытие заняло у него еще пару минут. Умыкнул бриллиантовое колье стоимостью больше миллиона долларов. А все это время моя клиентка беззаботно плескалась под душем буквально в двух шагах от него.
- Бриллианты, - промолвила я, глядя на Боба. - Об этом я не подумала.
- Абби, только не вздумай сесть на кровать после того, как спрячешь картину, - заботливо предупредил Роб.
- И Матвея гони в шею, - посоветовал Боб.
Мы нервно рассмеялись. Да, повод для беспокойства у нас был. К заходу солнца, если все пройдет благополучно, я стану мультимиллионершей, Роб - по меньшей мере, миллионером, а репутация Реджи взлетит до небес.
Если все пройдет благополучно.
Глава 22
Время истекало с пугающей стремительностью. Мне предстояло погладить еще одно платье - увы, не черное, - выполоскать из волос остатки кондиционера, ну и, конечно, перекусить. После сдоб с корицей у меня маковой росинки во рту не было.
Некоторые убеждены, что пигалицам вроде меня есть вообще не обязательно. Я же предпочитаю считать себя существом вроде колибри. С крохотным животиком, но способностью невероятно быстро сжигать энергию. Традиционное питание по схеме "завтрак, обед и ужин" это не для меня - я должна перекусывать семь-восемь раз на дню. Вот почему по пути в Рок-Хилл я просто не могла не остановиться перед знакомой забегаловкой в Пайнвилле. Вскоре, проглотив омлет из двух яиц, бекон и пару оладий, я почувствовала себя человеком. Правда, на похоронную церемонию, к сожалению, опоздала.
- Мне за тебя стыдно, Абби, - прошептала мама, когда я пристроилась рядом с ней на церковной скамье. - Последний гимн уже поют. Видишь, идет подготовка к выносу гроба.
Мама была права. Как и заведено в епископальных церквях, гроб был накрыт тяжелой тканью, так называемым покровом. Двое мужчин, наверное, из похоронного бюро, взявшись за края, уже успели стянуть покров, и теперь складывали его. Минуту спустя они выкатят гроб в центральный проход, где его подхватят носильщики и воздвигнут на катафалк, после чего погребальная процессия направится к кладбищу.
- Ты на кладбище-то хоть пойдешь? - осведомилась мама, которая сидела и тихонько подпевала церковному хору.
- Признаться, на это я не рассчитывала.
- Ты должна, Абби. Очень некрасиво получится, если ты сразу,
не успев прийти, улизнешь.
- Хорошо, мама, - угрюмо промолвила я. - Пойду.
Я огляделась по сторонам. Благодаря связям семейства Суини - в основном, конечно, Хортенс Симмс, - народу в церкви было столько, что яблоку упасть негде. Моего отсутствия на кладбище никто не заметит, и уж меньше всех - рассеянная Адель Суини.
- Я думала, ты свое черное платье наденешь, - пропела мама. Как всегда, сфальшивила. Хотя мама давно поет в церковном хоре, музыкального слуха у нее от этого не прибавилось.
- Я тут в одну переделку угодила, - ляпнула я в свое оправдание.
- А теперь на меня посмотри. Ничего не замечаешь?
Я взглянула на маму, впервые толком ее рассмотрев. Слава богу, что мы допевали последний куплет, ибо я так вздрогнула, что песенник свалился на пол.
- Как, ты пришла в черном!
- Ну, разумеется. Гилберт Суини приходился Хортенс Симмс сводным братом, и я...
- А Хортенс Симмс - злейшая соперница Королевы! - перебила я. Худшего времени для своей ядовитой реплики я выбрать не могла - гимн завершился, и все, мною сказанное, кроме союза "а" прозвучало посреди внезапно наступившей тишины, как гром среди ясного неба.
Головы всех присутствующих, словно по команде, повернулись в мою сторону.
- Абби! - мама в ужасе всплеснула руками.
Черт, как же выбраться из этой задницы? Я поспешно преклонила колени и принялась истово молиться.
- Можешь встать, - сухо сказала мама несколько минут спустя. - Почти все ушли. Если не поторопимся, то не догоним процессию.
Я огляделась по сторонам. Да, в церкви осталось лишь
несколько человек; несомненно, для того, чтобы перемыть мне косточки. Мы с мамой понеслись на стоянку. В Рок-Хилле лишь недавно отказались от полицейского сопровождения погребальных кортежей, но, несмотря на это, уважение к проводам в последний путь не уменьшилось. Автомобилисты, как правило, почтительно притормаживают и терпеливо пропускают всю процессию.
Мы забрались в мамин автомобиль, поскольку он был оставлен куда ближе от выхода, чем мой. За руль уселась я сама, ибо мама признает лишь крайние варианты: либо гнать во весь опор, либо стоять. Поотстать от остальных мы не слишком опасались, потому что прекрасно знали, где находится кладбище. В трех кварталах от церкви я притормозила на красный свет.
- Могла бы хоть чуть-чуть подкраситься, - проворчала мама, меряя меня критическим взором.
- Тьфу ты, дьявол! - выругалась я, изо всех сил ударяя ладонью по рулевому колесу. К счастью, по клаксону не попала.
- Господи, Абби, да что с тобой творится? Если ты в ответ на самое невинное замечание так взрываешься, то пора психиатру показаться. А твоя внешность - твое личное дело. Хочешь выглядеть пугалом, ну и ладно.
- Извини, мама, дело вовсе не в твоих словах. Просто за нами эта женщина...
- Надеюсь, она не болтает по мобильнику? Терпеть не могу, когда женщина, сидя за рулем, беседует по сотовому телефону. Это очень...
- Мама! Она не беседует по сотовому телефону. Это опять Марина.
- Кто, золотце?
- Та самая особа, с которой вы вчера чаевничали. Так называемая туристка.
Мама попыталась обернуться, но ей помешал ремень
безопасности. - Господи, золотце, ерунда какая. Марина была в нашем городе проездом. Если бы она хотела переночевать, я бы предложила ей свою гостевую спальню. Да и почему ты считаешь, что это она? Ты ведь ее в глаза не видела.
Я прикусила язык, не зная, стоит ли рассказывать маме все, что мне известно. - Я знаю, мама - это она. Я ее однажды видела.
- Тогда опиши ее, золотце.
- Чернокожая женщина в темно-синем автомобиле.
- И все?
- Ну...
- Ты меня просто поражаешь, Абигайль, Луиз Уиггинс Тимберлейк. - Голос мамы дрогнул от справедливого негодования.
Зажегся зеленый свет, я нажала на акселератор, свернула направо на Мейн-стрит, почти сразу вырулила налево, на Хэмптон, и тут же повернула на Вест-Блэк. Затем, не снижая скорости, въехала в общественный гараж, напротив полицейского участка. Подождав минут пять и, убедившись, что темно-синий автомобиль отстал, я продолжила путь к кладбищу. Все это время мама читала мне лекцию о вреде расовых предрассудков и о том, что если каждый из нас мог бы при рождении выбирать себе внешность, то Земля была бы населена шестью миллиардами Мелов Гибсонов. Я уважительно внимала маминым тирадам, лишь несколько раз позволив себе выразительно закатить глаза. Поверьте, если бы по Земле топтались шесть миллиардов Мелов Гибсонов, в то время как а я еще на свет не появилась, то я выбрала бы совершенно иной облик, например - миссис Мел Гибсон.
- Мама, я вовсе не расистка, - сказала я, когда мы подъехали к кладбищу. - Просто точнее описать ее внешность я не могу. В конце концов, на похоронах в нашем городе не так часто встречаешь негритянок.
Мама хмыкнула и потрепала свои жемчуга. - Лично я никогда не обращаю внимания на цвет кожи.
- Мамочка, я и сама его не замечаю. Но я имела в виду, что эта женщина меня пасет.
- Пасет? - недоуменно переспросила мама.
- Ну - следит за мной, - поправилась я.
Мама вздохнула и сокрушенно покачала головой. - Главное, Абби, чтобы психиатр был хороший. Посредственность может таких дров наломать...
- Господи, мамочка, ну что ты несешь? Я точно знаю - эта та же самая женщина, которую я видела в среду вечером на аукционе. И машину ее я тоже узнала.
- Все машины похожи друг на друга, - провозгласила мама. - А синих вообще хоть пруд пруди. Взять, например, твою.
Между тем, мы въехали на территорию кладбища. Было уже ясно, что мы опоздали. Поставить автомобиль мне пришлось у самых ворот, тогда как погребение состоялось на холме в противоположном конце кладбища.
- Ступай туда, мама, - сказала я, кивая в ту сторону.
- А ты, золотце? Ты на меня рассердилась?
- Разве что самую малость. Но дело не в том.
- А, понимаю. Ты хочешь остаться здесь и высматривать тайных агентов.
Когда убеждение не действует, проще уступить.
- Ты, как всегда, угадала, мамочка. - Я похлопала свою сумочку. Слава богу, не забыла прихватить кинжал, яд и блокнотик с шифрами. Торопись, мама - церемония уже началась.
Мама, ворча себе под нос, засеменила прочь. Я, оставшись одна, слегка наклонилась, чтобы меня не было видно. Крохотный рост дает мне, как минимум, одно преимущество: чтобы затаиться в машине, мне вовсе ни к чему корчиться в три погибели.
Не прошло и двух минут, как мои чуткие уши уловили шум мотора подкатившего автомобиля. Почти сразу громко хлопнула дверца. Чуть приподнявшись над спинкой сиденья, я увидела Марину, которая со всех ног неслась к месту захоронения.
Я бегом припустила за ней. Не большая радость, учитывая чудовищную жару и дикую влажность.
- Мисс! - срывающимся голосом выкрикнула я. - Эй, мисс!
Марина остановилась и обернулась. Она уже успела преодолеть половину расстояния. Крупных памятников на кладбище Эвергрин - раз, два и обчелся, да и кустов - кот наплакал. Спрятаться ей было негде. И она стала со спокойным видом дожидаться моего приближения. Когда я подошла к ней, пот катил с меня градом, как с жертвы допроса, чинимого Кеннетом Старром* (*независимый прокурор, прославившийся возбуждением скандального дела против Билла Клинтона).
- Я хочу с вами поговорить, - запыхавшись, пробормотала я.
Марина кивнула. - Я и сама догадалась.
Я сморгнула с глаз капли жгучего пота. Марина мне не понравилась: безукоризненная шоколадная кожа, идеально симметричное лицо. Не говоря уж о том, что ноги у нее были длиной с Гринвичский меридиан.
- Может, в тень переберемся? - предложила Марина, указывая на одиноко маячившее неподалеку дерево. Она была одета в шелковый жемчужно-серый костюм и, казалось, чувствовала себя в этом адском пекле, как рыба в воде.
Мы перебрались под сень магнолии. Под ногами шуршала прошлогодняя листва.
Я решила сразу взять быка за рога. - Итак, вы за мной следите!
- Вы правы, - неожиданно согласилась Марина.
- Почему?
- Чтобы больше о вас узнать.
Я гневно скрестила на груди руки, но тут же об этом пожалела ощущение было таким, словно к груди прижали пылающие уголья. - Но зачем?
Марина улыбнулась. Судя по белизне ее зубов, ее мама не перекармливала дочку вредными сладостями.
- Вы ведь мисс Тимберлейк, верно?
- Как будто вы не знаете! - возмутилась я.
- А меня зовут Марина Вайс.
- Ха. И вы, конечно, туристка из Орегона.
- Вот именно. Но в первую очередь, я - следователь, специализирующийся по произведениям искусства.
- Что-что?
- Я расследую происхождение тех или иных произведений искусства. Иногда ищу похищенные.
- Что же, интересно, привело вас в Рок-Хилл? Попытка отыскать спиленные соски статуй Цивитас? Боюсь, что это вам не по зубам, мисс Вайс. Фундаменталисты давно их уничтожили.
Марина не смогла удержаться от улыбки. - Скажите, мисс Тимберлейк, вам не приходилось слышать о картине Ван Гога, которая называется "Поле, поросшее чертополохом"?
Ноги мои подкосились, и, чтобы не упасть, мне пришлось прислониться спиной к стволу магнолии. - Мне некогда ходить по музеям, - угрюмо пробурчала я.
- О, в музее вы это полотно не найдете. Оно было украдено фашистами во время Второй Мировой войны, и с тех пор числится пропавшим.
Я провела языком по внезапно пересохшим губам, но ничего не сказала.
- Украли картину не из музея, - добавила Марина. - А из частной коллекции. Она принадлежала одной еврейской семье. Моей семье, между прочим.
- Вашей? - оторопело переспросила я, лихорадочно пытаясь вспомнить, были ли негры среди представителей пятидесяти колен Израилевых.
- Я понимаю ваше удивление, мисс Тимберлейк. Однако позвольте напомнить, что иудаизм - это вероисповедание, а вовсе не национальность. Да, я вышла замуж за молодого человека из еврейской семьи. Дедушку и бабушку моего мужа зовут Харри и Сельма Вайс. Они - с Лонг-Айленда. "Поле, поросшее чертополохом" принадлежит им.
- Все это очень интересно, миссис Вайс, но при чем тут я?
Марина небрежно разгладила морщинку на жемчужно-серой юбке. - У нас есть основания подозревать, что эта картина в настоящее время находится у вас.
Душа моя ушла в пятки. - Что за чепуха? - выдавила я. - Торговлей крадеными картинами я отродясь не занималась.
- Возможно, злостного умысла вы и не питали. Однако на аукционе, который состоялся в среду вечером, картину приобрели именно вы...
- Но я приобрела лишь жалкую копию! Если это "Звездная ночь", то я папа римский!
- Ну, разумеется, это подделка, мисс Тимберлейк. Однако я подозреваю, что написана она поверх "Поля, поросшего чертополохом". Возможно, для этого использовалась легко смываемая краска на водной основе.
Тут я уже почувствовала себя гораздо увереннее. Даже нашла в себе силы отлепиться от магнолии.
- Заверяю вас, мисс Вайс, что вы заблуждаетесь. Так называемая "Звездная ночь" - единственная картина на холсте. Краски просвечивают с обратной стороны. Более того, с обратной стороны картина смотрится даже лучше.
Марина улыбнулась. - Могу я взглянуть на нее?
- Боюсь, что это невозможно.
В первый раз мне показалось, что Марина лишилась толики самоуверенности. - Неужели вы ее продали?
- В некотором роде, да.
Красивое лицо Марины утратило сочный шоколадный цвет и приобрело болезненный пепельно-сероватый оттенок. - Так быстро? Кому?
- Я продала ее в тот же вечер. Другому следователю. Профессионалу из полиции.
- И - за какую сумму? - В голосе Марины явственно звучало недоверие. Честные полицейские, мисс Тимберлейк, столько не зарабатывают.
- Этот зарабатывает. Картина досталась ему за десять долларов. По-моему, такая сумма Грегу вполне по карману.
- За десять долларов? - глаза Марины полезли на лоб.
- Да, но без рамки. Вот такую рамку Грег точно позволить себе не может. Ему вечно не хватает денег, чтобы ездить на рыбалку, а...
- Мисс Тимберлейк. - Марина шагнула вперед, а я, наоборот, попятилась. - Мисс Тимберлейк, вы хотите уверить меня, что продали один из величайших шедевров всех времен - гениальную картину, принадлежащую семье моего мужа - всего за десять долларов?
- Ой, да, я забыла взять с него налог с продаж. - Я уже развеселилась. - Надеюсь, вы заодно на налоговое ведомство не работаете?
- Мисс Тимберлейк...
Я решила унять свой раж. Ведь я совсем не знала эту Марину Вайс. А вдруг она и в самом деле работала на налоговое ведомство? Или, наоборот, была опытной аферисткой и пыталась сама наложить лапу на моего Ван Гога.
- Мисс Вайс, а вы можете удостоверить свою личность?
спросила я. - Документы у вас есть?
- Есть. - Марина раскрыла жемчужно-серую сумочку и извлекла изящную золотую визитницу. Когда она вручала мне свою визитную карточку, я краешком глаза заметила, что еще одна карточка вывалилась из визитницы и упала на землю.
На визитке значилось "Марина К. Вайс, следователь-искусствовед".
- Очень красивая карточка, - восхитилась я. - Даже с тиснением. Но в наши дни изготовить такую - раз плюнуть.
Марина поморщилась, но я не сразу поняла, что виной тому была не моя язвительная реплика. Погребальная церемония закончилась, и толпа двинулась в нашу сторону.
- Абби! - послышался возбужденный голос моей мамы. - Марина! Это вы, Марина?
- Я остановилась в гостинице "Хэмптон Инн", - скороговоркой выпалила Марина. - Позвоните мне.
И кинулась к машине.
- Что ж, Абби, ты была права, - ворчливо сказала мама. - Это и правда та же самая женщина. Надеюсь, она не тайный агент?
- Нет.
- Вот видишь, я же тебе говорила, - восторжествовала мама. - Ну что, Абби, как тебе эти выкрутасы Хортенс перед разрытой могилой?
- Не знаю, мамочка, я так туда и не добралась.
Мама пошатнулась, пальцы ее крепко стиснули спасительный жемчуг. Я посторонилась, чтобы мама смогла театрально привалиться к магнолии. В конце концов, хорошая дочь должна хоть время от времени потакать материнским капризам.
- О, Абби, почему ты такая бессовестная? Сначала отпевание пропустила, а теперь еще и это!
Я виновато понурилась и принялась рыхлить землю носком туфли. - Мне нечем оправдаться, мамочка. Тебе не повезло. Твоя дочь - бессердечная тварь.
- Не смейся надо мной, Абби. Я поняла, у вас с Мариной что-то серьезное, да? Я сразу догадалась по твоему лицу.
- Мама, о чем ты говоришь? - негодующе вскричала я.
- Не бойся, золотце, ты можешь мне довериться. Твоя мама - мировая женщина. Я смотрю все эти новомодные ток-шоу. Я в курсе современных нравов.
Я просто ушам своим не верила. - Что ты плетешь?
Но маму уже понесло. - Вот, значит, зачем она ко мне нагрянула. Проверяла, да? Хотела убедиться, что ты родом из хорошей семьи. Послушай, золотце, скажи ей...
- Мама!
- Я уже смирилась с Роб-Бобами; я и к ней привыкну. Слава Богу, что ты уже успела обзавестись детьми. Господи, золотце, надеюсь, ты не собираешься за нее замуж? Или - она за тебя? О, боже, совсем запуталась...
- Мама, перестань нести околесицу!
Я наклонилась и подобрала визитную карточку, которую обронила Марина. - Вот, полюбуйся. Сама прочитай, кто такая Марина.
Мама скользнула взглядом по визитке и вернула ее мне. - Все эта треклятая жара, золотце. Ты просто перегрелась. Ты и в детстве жару плохо переносила. Ничего, сейчас вернемся домой, я тебя холодным чайком отпою. Время еще есть, до ужина отлежишься. Все обойдется, поверь моему опыту.
- Мама, я тебя не понимаю.
- Не понимаешь? - Мама казалась не на шутку удивленной. - Разве не ты только что пыталась убедить меня, что это визитка Марины?
Я взглянула на карточку. Перечитала. Потом истошно завизжала.
Глава 23
Скорее даже завопила, однако следует воздать должное славным жителям Рок-Хилла. Ни один из них даже не повернулся в мою сторону. Привыкли, должно быть, к потусторонним воплям на кладбище. Либо - к выходкам женщин из клана Уиггинсов.
- Правда? - оживилась я.
- Жаль, конечно, - с улыбкой сказал он. - Я ведь не забыл прихватить свое свидетельство о том, что появился на свет в штате Огайо.
- Как, значит, я была права? - изумилась я. Невероятно, ведь байку о необходимости иметь с собой свидетельство о рождении я придумала буквально пару часов назад. С другой стороны, в нашей стране всякое возможно. Сама я уже сто лет не ездила в Мертл-Бич. В мое время казалось, что там отдыхаем только мы, каролинцы. Теперь же, по слухам, едва ли не девять машин из десяти имеют номерные знаки Огайо.
- Он шутит, - с улыбкой сказал Роб. - По дороге я рассказал ему про твою выдумку. Но он и в самом деле из Огайо.
Реджи кивнул. - Да, я из Цинциннати. Закончил факультет искусствоведения Калифорнийского университета, потом три года обучался в Сорбонне. Ну а сейчас, понятно, живу в Большом Яблоке. Как и все остальные.
- За исключением, разве что, Роба, - съехидничала я.
- Ну - почти все, - поправился Реджи.
Вошел Боб, запыхавшийся от спешки. - Вот ваш чемоданчик. Я ничего не пропустил?
Роб ухмыльнулся. - Ты проиграл пари. Абби стоит, как видишь.
Я навострила уши. - Что за пари?
Боб покраснел до корней волос. - Я поспорил на пятьдесят долларов, что, если Реджи признает Ван Гога подлинным, то ты грохнешься в обморок.
- В обморок? - возмутилась я. - В жизни со мной такого не случалось!
- Тс-сс! - Роб щелкнул пальцами. - Не мешайте ему.
Я, наверно, никогда не смогла бы присутствовать на хирургической операции. Да что там присутствовать - я и по телевизору ни малейшего вида крови не выношу. Однажды я легкомысленно наблюдала за совершенно пустяковой пластической операцией, которую проводили на шоу Опры, и в итоге меня вырвало только что съеденным печеньем. Но одно дело, когда тебя тошнит в кресле перед телевизором, и совсем другое - заблевать драгоценного Ван Гога.
Считайте меня малодушной, но я бочком, по-крабьи, выбралась из гостевой спальни и ничком кинулась на софу. Боб, славная душа, хотя и янки, последовал за мной. Между нами, он бы тоже не перенес столь варварской процедуры.
- Ну что, Абби, ты уже придумала, как распорядишься этими бешеными деньгами? - спросил он.
- Если картина окажется подлинной?
- Это точно подлинник, - отмахнулся Боб. - Реджинальд Перри никогда не ошибается. Должно быть, ты мечтаешь о том, чтобы продать свою лавку и уйти на покой?
- Не знаю, - вздохнула я. - Мне толком и подумать-то некогда было. А у тебя какие планы? Как ты потратишь свою долю?
- Ах да, доля. Мы с Робом подумываем о том, чтобы построить дом в фешенебельном районе. С высокими потолками и просторными залами для нашего антиквариата.
- А если бы вам весь куш достался? - полюбопытствовала я. - Вы бы перебрались в какое-нибудь другое место?
Боб без труда прочитал мои мысли. - Ты имеешь в виду что-то вроде Сан-Франциско или Ки-Уэст* (*город на самом юге штата Флорида)?
- Да.
- Навряд ли. Нам с Робом и здесь хорошо.
- Мне тоже, - призналась я. - Но меня сбили с толку журналы по торговле недвижимости. Те, что в любых супермаркетах продают, с заманчивыми глянцевыми обложками, зовущими куда-нибудь в Майами или в Атланту. Так вот, в одном из них я высмотрела объявление о продаже одного из крохотных Багамских островков. Площадью в два с половиной гектара. С особняком и домиком для прислуги. Но за него просят двадцать пять миллионов. - Я вздохнула, внезапно осознав себя нищей, как церковная крыса. - Если я продам картину за десять миллионов, то не посмею и мечтать об этом острове. Впрочем, наверно я все равно не потяну на такую покупку, даже если выручу все двадцать миллионов. А вдруг я еще в какие-нибудь неприятности с налогами влипну? Не смогу выплатить всю сумму. Даже думать тошно о том, чтобы провести остаток дней в багамской тюрьме. Там, наверно, и кондиционеров в камерах нет. Как ты думаешь?
Боб расхохотался. - Узнаю нашу Абби! Обожаешь навлекать на себя неприятности. Ты, наверно, единственная женщина на свете, которая даже в мечтах кончает банкротством!
Я уже хотела было вступиться за свои недостатки, когда из спальни выпорхнули Роб и Реджи. Оба сияли.
- Оп-ля! - Роб с торжеством показал мне маленький пластиковый пакетик.
Я вскочила. - Ну и?
- Больной - я имею в виду холст - перенес операцию с легкостью.
Я опрометью кинулась в спальню и убедилась, что Роб говорит правду. Я вернулась в гостиную. - Сколько времени уйдет на лабораторный анализ?
Все уставились на Реджи.
- Это займет... - он выждал театральную паузу, явно наслаждаясь нашим смятением. - Одну-две минуты.
- Одну-две минуты, - хором повторили мы.
- Разумеется, обычно это занимает куда больше времени, однако я располагаю образцами краски "Звездной ночи", а также шести других картин Ван Гога. Так что ответ на свой вопрос вы получите уже сегодня вечером. Если, конечно, Роб сумеет изменить дату вылета на моем билете.
- Постараюсь, - сказал Роб.
- Но сегодня вечером я приглашена на ужин! - жалобно вскричала я.
- И не можешь отказаться? - в голосе Боба прозвучало искреннее сочувствие.
- Ужин у самой Королевы, - призналась я. - Явка строго обязательна.
Реджи взглянул на меня с уважением. - Вас приглашает Ее величество, Елизавета Вторая? Мне приходилось брать на экспертизу многие работы из ее коллекции.
- Ее Выпендрючество, Присцилла Первая.
- Подруга ее матери, - пояснил Роб. Затем обратился ко мне: - Не волнуйся, Абби - как только я что-нибудь выясню, то сразу тебе перезвоню. Телефон миссис Хант я знаю.
- Неужели?
- Да, она одна из лучших наших покупательниц, - пробасил Боб. - Не далее как на прошлой неделе, например, приобрела дорогущее кресло.
Меня так и подмывало отчихвостить их за торговлю с моей врагиней, но в нашем бизнесе, как в любви и войне, все средства хороши. - Где же пока останется картина? - спросила я.
Реджи нахмурился. - А где вы держали ее до сих пор?
- В первую ночь - у Роба в сейфе, - простодушно ответила я. - А вторую - там, где и сейчас.
Роб-Бобы побелели, как праздничная скатерть моей мамы. - О, Абби! простонали они в один голос.
- Но ведь я спала в соседней комнате! - вскричала я. Понятно, я не собиралась признаваться, что целый день моталась черт знает где.
- Вообще-то, - начал Реджи, - кровать - не самое худшее место для хранения холста. Особенно, если его вынуть из рамы.
Роб-Бобы оживились. - Что вы говорите?
- Конечно, спрятать холст следует под простыни. Один мой приятель, когда вечно был не в ладах с законом... Впрочем, это к делу не относится. Одним словом, положите холст на матрас, а сверху прикройте простыней и одеялом. Так его обнаружить даже труднее, чем в сейфе. Как бы тщательно не был припрятан сейф, классный вор всегда его найдет.
- Даже в биде? - спросила я, и тут же звонко шлепнула себя по губам.
Роб-Бобы нахмурились, а Реджи заулыбался. - Даже там. Одной из моих клиенток вообще смастерили сейф в виде кошачьего отхожего места. Знаете, ящичек такой с наполнителем?
- Еще бы! - вскричала я. -Лучшие годы моей жизни ушли у меня на мытье и чистку этой дряни.
- Так вот, один ушлый жулик обнаружил этот сейф за пять минут. А вскрытие заняло у него еще пару минут. Умыкнул бриллиантовое колье стоимостью больше миллиона долларов. А все это время моя клиентка беззаботно плескалась под душем буквально в двух шагах от него.
- Бриллианты, - промолвила я, глядя на Боба. - Об этом я не подумала.
- Абби, только не вздумай сесть на кровать после того, как спрячешь картину, - заботливо предупредил Роб.
- И Матвея гони в шею, - посоветовал Боб.
Мы нервно рассмеялись. Да, повод для беспокойства у нас был. К заходу солнца, если все пройдет благополучно, я стану мультимиллионершей, Роб - по меньшей мере, миллионером, а репутация Реджи взлетит до небес.
Если все пройдет благополучно.
Глава 22
Время истекало с пугающей стремительностью. Мне предстояло погладить еще одно платье - увы, не черное, - выполоскать из волос остатки кондиционера, ну и, конечно, перекусить. После сдоб с корицей у меня маковой росинки во рту не было.
Некоторые убеждены, что пигалицам вроде меня есть вообще не обязательно. Я же предпочитаю считать себя существом вроде колибри. С крохотным животиком, но способностью невероятно быстро сжигать энергию. Традиционное питание по схеме "завтрак, обед и ужин" это не для меня - я должна перекусывать семь-восемь раз на дню. Вот почему по пути в Рок-Хилл я просто не могла не остановиться перед знакомой забегаловкой в Пайнвилле. Вскоре, проглотив омлет из двух яиц, бекон и пару оладий, я почувствовала себя человеком. Правда, на похоронную церемонию, к сожалению, опоздала.
- Мне за тебя стыдно, Абби, - прошептала мама, когда я пристроилась рядом с ней на церковной скамье. - Последний гимн уже поют. Видишь, идет подготовка к выносу гроба.
Мама была права. Как и заведено в епископальных церквях, гроб был накрыт тяжелой тканью, так называемым покровом. Двое мужчин, наверное, из похоронного бюро, взявшись за края, уже успели стянуть покров, и теперь складывали его. Минуту спустя они выкатят гроб в центральный проход, где его подхватят носильщики и воздвигнут на катафалк, после чего погребальная процессия направится к кладбищу.
- Ты на кладбище-то хоть пойдешь? - осведомилась мама, которая сидела и тихонько подпевала церковному хору.
- Признаться, на это я не рассчитывала.
- Ты должна, Абби. Очень некрасиво получится, если ты сразу,
не успев прийти, улизнешь.
- Хорошо, мама, - угрюмо промолвила я. - Пойду.
Я огляделась по сторонам. Благодаря связям семейства Суини - в основном, конечно, Хортенс Симмс, - народу в церкви было столько, что яблоку упасть негде. Моего отсутствия на кладбище никто не заметит, и уж меньше всех - рассеянная Адель Суини.
- Я думала, ты свое черное платье наденешь, - пропела мама. Как всегда, сфальшивила. Хотя мама давно поет в церковном хоре, музыкального слуха у нее от этого не прибавилось.
- Я тут в одну переделку угодила, - ляпнула я в свое оправдание.
- А теперь на меня посмотри. Ничего не замечаешь?
Я взглянула на маму, впервые толком ее рассмотрев. Слава богу, что мы допевали последний куплет, ибо я так вздрогнула, что песенник свалился на пол.
- Как, ты пришла в черном!
- Ну, разумеется. Гилберт Суини приходился Хортенс Симмс сводным братом, и я...
- А Хортенс Симмс - злейшая соперница Королевы! - перебила я. Худшего времени для своей ядовитой реплики я выбрать не могла - гимн завершился, и все, мною сказанное, кроме союза "а" прозвучало посреди внезапно наступившей тишины, как гром среди ясного неба.
Головы всех присутствующих, словно по команде, повернулись в мою сторону.
- Абби! - мама в ужасе всплеснула руками.
Черт, как же выбраться из этой задницы? Я поспешно преклонила колени и принялась истово молиться.
- Можешь встать, - сухо сказала мама несколько минут спустя. - Почти все ушли. Если не поторопимся, то не догоним процессию.
Я огляделась по сторонам. Да, в церкви осталось лишь
несколько человек; несомненно, для того, чтобы перемыть мне косточки. Мы с мамой понеслись на стоянку. В Рок-Хилле лишь недавно отказались от полицейского сопровождения погребальных кортежей, но, несмотря на это, уважение к проводам в последний путь не уменьшилось. Автомобилисты, как правило, почтительно притормаживают и терпеливо пропускают всю процессию.
Мы забрались в мамин автомобиль, поскольку он был оставлен куда ближе от выхода, чем мой. За руль уселась я сама, ибо мама признает лишь крайние варианты: либо гнать во весь опор, либо стоять. Поотстать от остальных мы не слишком опасались, потому что прекрасно знали, где находится кладбище. В трех кварталах от церкви я притормозила на красный свет.
- Могла бы хоть чуть-чуть подкраситься, - проворчала мама, меряя меня критическим взором.
- Тьфу ты, дьявол! - выругалась я, изо всех сил ударяя ладонью по рулевому колесу. К счастью, по клаксону не попала.
- Господи, Абби, да что с тобой творится? Если ты в ответ на самое невинное замечание так взрываешься, то пора психиатру показаться. А твоя внешность - твое личное дело. Хочешь выглядеть пугалом, ну и ладно.
- Извини, мама, дело вовсе не в твоих словах. Просто за нами эта женщина...
- Надеюсь, она не болтает по мобильнику? Терпеть не могу, когда женщина, сидя за рулем, беседует по сотовому телефону. Это очень...
- Мама! Она не беседует по сотовому телефону. Это опять Марина.
- Кто, золотце?
- Та самая особа, с которой вы вчера чаевничали. Так называемая туристка.
Мама попыталась обернуться, но ей помешал ремень
безопасности. - Господи, золотце, ерунда какая. Марина была в нашем городе проездом. Если бы она хотела переночевать, я бы предложила ей свою гостевую спальню. Да и почему ты считаешь, что это она? Ты ведь ее в глаза не видела.
Я прикусила язык, не зная, стоит ли рассказывать маме все, что мне известно. - Я знаю, мама - это она. Я ее однажды видела.
- Тогда опиши ее, золотце.
- Чернокожая женщина в темно-синем автомобиле.
- И все?
- Ну...
- Ты меня просто поражаешь, Абигайль, Луиз Уиггинс Тимберлейк. - Голос мамы дрогнул от справедливого негодования.
Зажегся зеленый свет, я нажала на акселератор, свернула направо на Мейн-стрит, почти сразу вырулила налево, на Хэмптон, и тут же повернула на Вест-Блэк. Затем, не снижая скорости, въехала в общественный гараж, напротив полицейского участка. Подождав минут пять и, убедившись, что темно-синий автомобиль отстал, я продолжила путь к кладбищу. Все это время мама читала мне лекцию о вреде расовых предрассудков и о том, что если каждый из нас мог бы при рождении выбирать себе внешность, то Земля была бы населена шестью миллиардами Мелов Гибсонов. Я уважительно внимала маминым тирадам, лишь несколько раз позволив себе выразительно закатить глаза. Поверьте, если бы по Земле топтались шесть миллиардов Мелов Гибсонов, в то время как а я еще на свет не появилась, то я выбрала бы совершенно иной облик, например - миссис Мел Гибсон.
- Мама, я вовсе не расистка, - сказала я, когда мы подъехали к кладбищу. - Просто точнее описать ее внешность я не могу. В конце концов, на похоронах в нашем городе не так часто встречаешь негритянок.
Мама хмыкнула и потрепала свои жемчуга. - Лично я никогда не обращаю внимания на цвет кожи.
- Мамочка, я и сама его не замечаю. Но я имела в виду, что эта женщина меня пасет.
- Пасет? - недоуменно переспросила мама.
- Ну - следит за мной, - поправилась я.
Мама вздохнула и сокрушенно покачала головой. - Главное, Абби, чтобы психиатр был хороший. Посредственность может таких дров наломать...
- Господи, мамочка, ну что ты несешь? Я точно знаю - эта та же самая женщина, которую я видела в среду вечером на аукционе. И машину ее я тоже узнала.
- Все машины похожи друг на друга, - провозгласила мама. - А синих вообще хоть пруд пруди. Взять, например, твою.
Между тем, мы въехали на территорию кладбища. Было уже ясно, что мы опоздали. Поставить автомобиль мне пришлось у самых ворот, тогда как погребение состоялось на холме в противоположном конце кладбища.
- Ступай туда, мама, - сказала я, кивая в ту сторону.
- А ты, золотце? Ты на меня рассердилась?
- Разве что самую малость. Но дело не в том.
- А, понимаю. Ты хочешь остаться здесь и высматривать тайных агентов.
Когда убеждение не действует, проще уступить.
- Ты, как всегда, угадала, мамочка. - Я похлопала свою сумочку. Слава богу, не забыла прихватить кинжал, яд и блокнотик с шифрами. Торопись, мама - церемония уже началась.
Мама, ворча себе под нос, засеменила прочь. Я, оставшись одна, слегка наклонилась, чтобы меня не было видно. Крохотный рост дает мне, как минимум, одно преимущество: чтобы затаиться в машине, мне вовсе ни к чему корчиться в три погибели.
Не прошло и двух минут, как мои чуткие уши уловили шум мотора подкатившего автомобиля. Почти сразу громко хлопнула дверца. Чуть приподнявшись над спинкой сиденья, я увидела Марину, которая со всех ног неслась к месту захоронения.
Я бегом припустила за ней. Не большая радость, учитывая чудовищную жару и дикую влажность.
- Мисс! - срывающимся голосом выкрикнула я. - Эй, мисс!
Марина остановилась и обернулась. Она уже успела преодолеть половину расстояния. Крупных памятников на кладбище Эвергрин - раз, два и обчелся, да и кустов - кот наплакал. Спрятаться ей было негде. И она стала со спокойным видом дожидаться моего приближения. Когда я подошла к ней, пот катил с меня градом, как с жертвы допроса, чинимого Кеннетом Старром* (*независимый прокурор, прославившийся возбуждением скандального дела против Билла Клинтона).
- Я хочу с вами поговорить, - запыхавшись, пробормотала я.
Марина кивнула. - Я и сама догадалась.
Я сморгнула с глаз капли жгучего пота. Марина мне не понравилась: безукоризненная шоколадная кожа, идеально симметричное лицо. Не говоря уж о том, что ноги у нее были длиной с Гринвичский меридиан.
- Может, в тень переберемся? - предложила Марина, указывая на одиноко маячившее неподалеку дерево. Она была одета в шелковый жемчужно-серый костюм и, казалось, чувствовала себя в этом адском пекле, как рыба в воде.
Мы перебрались под сень магнолии. Под ногами шуршала прошлогодняя листва.
Я решила сразу взять быка за рога. - Итак, вы за мной следите!
- Вы правы, - неожиданно согласилась Марина.
- Почему?
- Чтобы больше о вас узнать.
Я гневно скрестила на груди руки, но тут же об этом пожалела ощущение было таким, словно к груди прижали пылающие уголья. - Но зачем?
Марина улыбнулась. Судя по белизне ее зубов, ее мама не перекармливала дочку вредными сладостями.
- Вы ведь мисс Тимберлейк, верно?
- Как будто вы не знаете! - возмутилась я.
- А меня зовут Марина Вайс.
- Ха. И вы, конечно, туристка из Орегона.
- Вот именно. Но в первую очередь, я - следователь, специализирующийся по произведениям искусства.
- Что-что?
- Я расследую происхождение тех или иных произведений искусства. Иногда ищу похищенные.
- Что же, интересно, привело вас в Рок-Хилл? Попытка отыскать спиленные соски статуй Цивитас? Боюсь, что это вам не по зубам, мисс Вайс. Фундаменталисты давно их уничтожили.
Марина не смогла удержаться от улыбки. - Скажите, мисс Тимберлейк, вам не приходилось слышать о картине Ван Гога, которая называется "Поле, поросшее чертополохом"?
Ноги мои подкосились, и, чтобы не упасть, мне пришлось прислониться спиной к стволу магнолии. - Мне некогда ходить по музеям, - угрюмо пробурчала я.
- О, в музее вы это полотно не найдете. Оно было украдено фашистами во время Второй Мировой войны, и с тех пор числится пропавшим.
Я провела языком по внезапно пересохшим губам, но ничего не сказала.
- Украли картину не из музея, - добавила Марина. - А из частной коллекции. Она принадлежала одной еврейской семье. Моей семье, между прочим.
- Вашей? - оторопело переспросила я, лихорадочно пытаясь вспомнить, были ли негры среди представителей пятидесяти колен Израилевых.
- Я понимаю ваше удивление, мисс Тимберлейк. Однако позвольте напомнить, что иудаизм - это вероисповедание, а вовсе не национальность. Да, я вышла замуж за молодого человека из еврейской семьи. Дедушку и бабушку моего мужа зовут Харри и Сельма Вайс. Они - с Лонг-Айленда. "Поле, поросшее чертополохом" принадлежит им.
- Все это очень интересно, миссис Вайс, но при чем тут я?
Марина небрежно разгладила морщинку на жемчужно-серой юбке. - У нас есть основания подозревать, что эта картина в настоящее время находится у вас.
Душа моя ушла в пятки. - Что за чепуха? - выдавила я. - Торговлей крадеными картинами я отродясь не занималась.
- Возможно, злостного умысла вы и не питали. Однако на аукционе, который состоялся в среду вечером, картину приобрели именно вы...
- Но я приобрела лишь жалкую копию! Если это "Звездная ночь", то я папа римский!
- Ну, разумеется, это подделка, мисс Тимберлейк. Однако я подозреваю, что написана она поверх "Поля, поросшего чертополохом". Возможно, для этого использовалась легко смываемая краска на водной основе.
Тут я уже почувствовала себя гораздо увереннее. Даже нашла в себе силы отлепиться от магнолии.
- Заверяю вас, мисс Вайс, что вы заблуждаетесь. Так называемая "Звездная ночь" - единственная картина на холсте. Краски просвечивают с обратной стороны. Более того, с обратной стороны картина смотрится даже лучше.
Марина улыбнулась. - Могу я взглянуть на нее?
- Боюсь, что это невозможно.
В первый раз мне показалось, что Марина лишилась толики самоуверенности. - Неужели вы ее продали?
- В некотором роде, да.
Красивое лицо Марины утратило сочный шоколадный цвет и приобрело болезненный пепельно-сероватый оттенок. - Так быстро? Кому?
- Я продала ее в тот же вечер. Другому следователю. Профессионалу из полиции.
- И - за какую сумму? - В голосе Марины явственно звучало недоверие. Честные полицейские, мисс Тимберлейк, столько не зарабатывают.
- Этот зарабатывает. Картина досталась ему за десять долларов. По-моему, такая сумма Грегу вполне по карману.
- За десять долларов? - глаза Марины полезли на лоб.
- Да, но без рамки. Вот такую рамку Грег точно позволить себе не может. Ему вечно не хватает денег, чтобы ездить на рыбалку, а...
- Мисс Тимберлейк. - Марина шагнула вперед, а я, наоборот, попятилась. - Мисс Тимберлейк, вы хотите уверить меня, что продали один из величайших шедевров всех времен - гениальную картину, принадлежащую семье моего мужа - всего за десять долларов?
- Ой, да, я забыла взять с него налог с продаж. - Я уже развеселилась. - Надеюсь, вы заодно на налоговое ведомство не работаете?
- Мисс Тимберлейк...
Я решила унять свой раж. Ведь я совсем не знала эту Марину Вайс. А вдруг она и в самом деле работала на налоговое ведомство? Или, наоборот, была опытной аферисткой и пыталась сама наложить лапу на моего Ван Гога.
- Мисс Вайс, а вы можете удостоверить свою личность?
спросила я. - Документы у вас есть?
- Есть. - Марина раскрыла жемчужно-серую сумочку и извлекла изящную золотую визитницу. Когда она вручала мне свою визитную карточку, я краешком глаза заметила, что еще одна карточка вывалилась из визитницы и упала на землю.
На визитке значилось "Марина К. Вайс, следователь-искусствовед".
- Очень красивая карточка, - восхитилась я. - Даже с тиснением. Но в наши дни изготовить такую - раз плюнуть.
Марина поморщилась, но я не сразу поняла, что виной тому была не моя язвительная реплика. Погребальная церемония закончилась, и толпа двинулась в нашу сторону.
- Абби! - послышался возбужденный голос моей мамы. - Марина! Это вы, Марина?
- Я остановилась в гостинице "Хэмптон Инн", - скороговоркой выпалила Марина. - Позвоните мне.
И кинулась к машине.
- Что ж, Абби, ты была права, - ворчливо сказала мама. - Это и правда та же самая женщина. Надеюсь, она не тайный агент?
- Нет.
- Вот видишь, я же тебе говорила, - восторжествовала мама. - Ну что, Абби, как тебе эти выкрутасы Хортенс перед разрытой могилой?
- Не знаю, мамочка, я так туда и не добралась.
Мама пошатнулась, пальцы ее крепко стиснули спасительный жемчуг. Я посторонилась, чтобы мама смогла театрально привалиться к магнолии. В конце концов, хорошая дочь должна хоть время от времени потакать материнским капризам.
- О, Абби, почему ты такая бессовестная? Сначала отпевание пропустила, а теперь еще и это!
Я виновато понурилась и принялась рыхлить землю носком туфли. - Мне нечем оправдаться, мамочка. Тебе не повезло. Твоя дочь - бессердечная тварь.
- Не смейся надо мной, Абби. Я поняла, у вас с Мариной что-то серьезное, да? Я сразу догадалась по твоему лицу.
- Мама, о чем ты говоришь? - негодующе вскричала я.
- Не бойся, золотце, ты можешь мне довериться. Твоя мама - мировая женщина. Я смотрю все эти новомодные ток-шоу. Я в курсе современных нравов.
Я просто ушам своим не верила. - Что ты плетешь?
Но маму уже понесло. - Вот, значит, зачем она ко мне нагрянула. Проверяла, да? Хотела убедиться, что ты родом из хорошей семьи. Послушай, золотце, скажи ей...
- Мама!
- Я уже смирилась с Роб-Бобами; я и к ней привыкну. Слава Богу, что ты уже успела обзавестись детьми. Господи, золотце, надеюсь, ты не собираешься за нее замуж? Или - она за тебя? О, боже, совсем запуталась...
- Мама, перестань нести околесицу!
Я наклонилась и подобрала визитную карточку, которую обронила Марина. - Вот, полюбуйся. Сама прочитай, кто такая Марина.
Мама скользнула взглядом по визитке и вернула ее мне. - Все эта треклятая жара, золотце. Ты просто перегрелась. Ты и в детстве жару плохо переносила. Ничего, сейчас вернемся домой, я тебя холодным чайком отпою. Время еще есть, до ужина отлежишься. Все обойдется, поверь моему опыту.
- Мама, я тебя не понимаю.
- Не понимаешь? - Мама казалась не на шутку удивленной. - Разве не ты только что пыталась убедить меня, что это визитка Марины?
Я взглянула на карточку. Перечитала. Потом истошно завизжала.
Глава 23
Скорее даже завопила, однако следует воздать должное славным жителям Рок-Хилла. Ни один из них даже не повернулся в мою сторону. Привыкли, должно быть, к потусторонним воплям на кладбище. Либо - к выходкам женщин из клана Уиггинсов.