- Но ведь это карточка Винсента Дохерти!
- Я очень рада, золотце, что в тебе проснулся здравый смысл. Марине было бы не просто изображать Винсента. Она на добрых два дюйма выше ростом.
- И чуть-чуть смуглее, - не удержалась я. И тут же спохватилась. - Но, постой, каким образом у нее оказалась визитка Винсента? Не иначе как они в сговоре!
Мама уцепила меня за локоть. - Чай, золотце. Он уже готов. Я его мигом разолью.
Я одним резким движением высвободилась из ее захвата. И без того жарко, а тут еще тебя держат...
- Чай это замечательно, мама, - твердо сказала я, удостоверившись, что она сидит рядом со мной в машине. - Но сначала мы должны кое-кого навестить.
- О, Абби, надеюсь, ты не наделаешь глупостей!
- Мы всего на минутку заскочим, - заверила я. - А ты пока можешь мне помочь.
- Каким образом?
- Расскажи все, что тебе известно про Винсента Дохерти.
- Мне? Он ведь был одним из твоих дружков, золотце. Как и Гилберт.
- Не был он моим дружком! - вскипела я. - А спрашиваю я
тебя лишь потому, что ты не только живешь в одном городе с Винсентом, но и по-прежнему якшаешься с его прихвостнями.
- Ничего подобного!
- Как, разве его мамаша не член вашего клуба?
- Я состою во многих клубах, Абби, - высокопарно изрекла мама. - И я вовсе не обязана знать детей всех своих знакомых.
- Да, но ведь в этот клуб ты вступила лишь в прошлом году. И так о нем мечтала, что у тебя просто слюнки текли. Как он называется - "Апчхи"?
- Не "Апчхи", а "Апатия", - сурово поправила меня мама. - И ты это прекрасно знаешь.
- И Юдора Дохерти состоит в этом клубе?
Мама вздохнула. - Только пообещай, что никому ни слова не скажешь.
Правой рукой я продолжала рулить, а левой истово перекрестилась. Честное скаутское.
- Как правило, мы встречаемся в загородном клубе Рок-Хилла, но иногда, по особым случаям, встречи протекают в доме какого-либо члена клуба. В прошлом апреле... или в мае мы все собрались в доме Юдоры на берегу реки. Когда все разошлись, я задержалась, чтобы помочь ей прибрать, и мы разговорились.
- О чем?
- В основном о своих детях. Как нужно уметь прикрывать глаза на все огорчения и обиды, которые мы от них терпим, стараясь замечать только хорошее.
- Говорила, конечно, только она.
- Нет, золотце, большей частью - я.
- Ух ты, представляю, как горят уши Тоя!
Мама нежно огладила жемчужное ожерелье. - Абби, я, кажется, его не упоминала.
- Как? - я вскинула брови. - Но ведь не могла же ты меня иметь в виду!
Мама потупила взор. - Нет, золотце, я именно о тебе говорила.
- Мама! - возопила я. - По твоему наущению я пошла учиться в колледж. И замужем благополучно побывала - внешне, по крайней мере. Да, верно, сейчас я разведена, но замуж я сходила. На хлеб я зарабатываю сама. Да, не забудь еще, что я тебе замечательных внучат подарила!
- Да, конечно. - В голосе мамы прозвучало примерно столько же радости, сколько испытала я в тот день, когда Бьюфорд впервые предложил мне заняться оральным сексом.
- Мама, - грозно заговорила я. - Колись сейчас же - на что ты намекаешь? Неужто я оказалась плохой дочерью?
- Откровенно говоря, золотце, я надеялась на лучшее.
Я просто не верила собственным ушам. Для мамы я делаю предостаточно. И ведь она отнюдь не беспомощна. Да, папа богатого наследства ей не оставил, но зато Бьюфорд - один из немногих приличных поступков в его жизни - умело распорядился ее капиталами. И вот теперь, по прошествии восемнадцати лет после папиной кончины, мама живет, пусть и не припеваючи, но в достатке.
- Мамочка, - взвыла я. - Разве я почти каждый день не звоню тебе, и не приезжаю к тебе на ужин не реже раза в месяц? От многих других дочерей и этого не дождешься.
- Ты мало со мной разговариваешь.
- Ну, это уже полная ерунда!
- Я имею в виду - по-дружески. Не делишься со мной самым сокровенным, как, например, с Уиннелл.
- Да, но ведь ты моя мама!
- А вот Той делится. Той во мне прежде всего личность видит, а уже потом - маму.
- Что? Да ведь Той тебе почти никогда не звонит. Ты сама мне недавно жаловалась.
- Возможно, твой брат звонит и не часто, но зато мы всякий раз беседуем подолгу и обстоятельно.
Такой наглости я уже пережить не могла. Еще немного, и я возненавидела бы собственного брата, хотя еще недавно считала, что он недостоин моей ненависти.
- И что же, хотела бы я знать, Юдора Дохерти поведала тебе про своего драгоценного Винсента? - ядовито осведомилась я. - Подобрала ли она слова, чтобы выразить свое разочарование?
- Напротив, золотце. Юдора гордится своим сыном.
- А Винсент - единственное ее чадо?
- Да. И, по словам Юдоры, они с ним друзья - водой не разольешь.
- Ха!
- Он делится с ней самым сокровенным.
- Понятно, значит он не только маменькин сынок, но и болтун в придачу. Представляю, как разобьет ее сердце известие о том, что Винсент заправляет печально известным центром развлечений для взрослых на Черри-роуд.
- О, - лицо мамы прояснилось. - Всегда мечтала побывать там.
- Мама!
- Вот видишь, с тобой своими сокровенными мыслями делиться не стоит.
- Но не такими же мыслями, мама! Я думала, что ты очень дорожишь своей репутацией. Представляешь, как она пострадает, когда люди узнают, что ты шастаешь по злачным заведениям?
Мама презрительно фыркнула. - Не будь ханжой, золотце. Я хочу только заглянуть туда на минутку, и посмотреть на то, что там творится - и все. Меня всегда любопытство разбирало.
- Мама, то, что там творится - омерзительно! - с горячностью воскликнула я. - Это самый настоящий притон. Если у Юдоры Дохерти есть хоть остатки гордости, то она немедленно отречется от Винсента и уедет из нашего города. - По правде говоря, я не имела ни малейшего понятия о том, что творится за дверями пресловутого центра развлечений для взрослых. Вполне возможно, что там просто играли в настольные игры и пили лимонад.
- Юдора говорит, что у Винсента золотое сердце.
- Может, хоть позолоченное? - поддела я.
Мама укоризненно покачала головой. - Он много жертвует на благотворительные цели.
- Деньги отмывает!
- Бездомным не важно, откуда поступают деньги, - высокопарно изрекла мама. - Как и детям-сироткам. Может, только каким-нибудь ученым мужьям это не все равно.
- Ты надо мной потешаешься, - разгневанно сказала я. Затем пересекла сразу три полосы и резко вырулила влево на огромную автостоянку. - Вот мы и приехали, мамочка. Перед тобой центр развлечений для взрослых, который принадлежит Винсенту Дохерти. Зайди, поразвлекись, а потом уж мы с тобой потолкуем по душам. Может, даже пропустим по рюмашке-другой.
- Ну, а кто теперь потешается?
- Я ученица прилежная.
Мама улыбнулась и огладила свои жемчуга. - Что ж, хотя бы на словах я уважения дождалась.
На входе сторожил уже знакомый мне седовласый мужчина с физиономией, изрытой шрамами от угрей. Он мгновенно узнал меня.
- Мистер Дохерти в кабинете. Дверь должна быть приоткрыта - он не выносит замкнутого пространства. Но вы постучитесь, прежде чем войти.
- Чтобы не спугнуть каких-нибудь голубков? - фыркнула я.
- Абби! - несмотря на сердитый тон, глаза мамы возбужденно сверкали.
- А это еще кто? - подозрительно осведомился рябой цербер.
- Это моя мама. Она со мной.
- Вы член клуба? - спросил он маму.
Моя родительница только смущенно хихикнула.
- Нет, конечно! - ответила за нее я.
Рябой пропустил мои слова мимо ушей. - Хотите, чтобы я показал вам наше заведение, мэм?
- Нет, она не хочет!
Глаза мамы сузились. - Абби, я вполне способна сама за себя отвечать. - Она одарила привратника благосклонным взором. - С удовольствием.
- Мама!
У седого хватило наглости предложить моей маме руку. - Последняя комната по коридору, - сообщил он мне. - Не забудьте постучать.
- Но...
Мама пригрозила мне пальцем. - Абби, ты не поверишь, но я уже взрослая женщина. И, пока мы с тобой не стали закадычными подругами, давай не вмешиваться в чужие дела.
Я поняла, что спорить бесполезно. Мне оставалось только проводить удаляющуюся парочку изумленным взглядом. Мама - строжайшая блюстительница нравственности, почетный член церковного хора, - и идет осматривать цитадель греха и порока. Когда они скрылись из вида, я понеслась по коридору к кабинету Винсента. Каюсь, постучать в дверь забыла.
- Какого дьявола? - заорал Винсент.
От ужаса я подскочила до потолка. Я не могла поверить собственным глазам. Винсент Дохерти лежал на спине с задранными ногами, которые упирались в стену. Я с облегчением заметила, что он, во-первых, один, а, во-вторых, полностью одет. Извечные темные очки, как всегда, были на месте.
- Э-ээ..., а-аа...
- А, это вы, мисс Тимберлейк. Пожалуйста, присаживайтесь.
- Спасибо, я постою.
- Как желаете. Надеюсь, вы не против, если я останусь в прежнем положении?
Я понимала, что веду себя неприлично, однако продолжала пожирать его глазами. - Вы йогой занимаетесь?
- Нет, мэм. Я даю отдых своим венам.
- Простите, не поняла.
- Варикоз вен чаще бывает у женщин, однако и многие мужчины от него страдают. В таких случаях очень полезно задирать ноги выше головы. Тяжесть снимает.
- Понятно.
- Чем могу быть вам полезен на сей раз?
- Я насчет Марины, - сказала я. - Марины Вайс.
Винсент мигом сдернул ноги со стены, развернулся, вскочил и выпрямился во весь рост. А вот его огненно-рыжие волосы законам гравитации подчиниться не пожелали, и торчали во все стороны, словно парик циркового клоуна.
- Стало быть, вы познакомились с Мариной, - немного подумав, констатировал он.
Я слегка расставила ноги. В зависимости от обстоятельств, такая стойка легче позволяла удрать или принять бой.
- Ага, значит, и вы ее знаете, - заключила я.
- Ну, разумеется. А что она вам сказала?
- Что по профессии она следователь.
- А еще что?
Я вовсе не собиралась делиться с ним нелепыми измышлениями, что, дескать, моя картина числится в розыске. До тех пор, по крайней мере, пока не выудила бы из него интересующие меня сведения.
- Добавить к этому мне нечего, - ответила я, пожимая плечами. - Хотя есть. Откуда у нее ваша визитка?
- Я деловой человек, - отрезал Винсент. - У многих есть мои визитки.
- Не сомневаюсь, - сухо сказала я. - Помнится, мистер Винсент, вы всеми силами стремились заполучить мою картину, а потом вдруг появляется эта дамочка, специализирующаяся на поисках украденных произведений искусства. И щеголяет вашей визитной карточкой. Что из этого вытекает?
- Ну...
- А зачем вам эти жуткие темные очки? Вы мафиози, что ли? Или просто пижоните?
Винсент осторожно стянул с носа очки. Я ахнула.
- Небольшая пластическая операция, - произнес он, и неожиданно громко расхохотался. - На прошлой неделе мне полтинник стукнул. А у меня всегда были такие мешки под глазами, что приятели советовали мне возить в них клюшки для гольфа. Вот я и решил избавиться от этого украшения. А что, почему только женщины должны извлекать выгоду из косметических операций?
- Больно было? - сочувственно спросила я, на мгновение позабыв о цели своего визита.
- Невероятно. Но я все равно, что пошел на это. А потом и Эда уговорил. Раз уж я это выдержал, - он с гордостью указал на свои синяки, то и любой сможет. А Эд сразу в собственных глазах вырастет. Как вы считаете?
- Возможно. Послушайте, мистер Дохерти, все это очень славно, но я пришла к вам не по поводу косметических операций.
- Что же вас интересует?
- Я хочу, чтобы вы объяснили, зачем понадобилась ваша визитке Марине.
- Похоже, мисс Тимберлейк, вам не дают покоя мои отношения с мисс Вайс. Так?
- Да, черт побери! - взорвалась я.
Дохерти улыбнулся, но тут же болезненно скривился. - Что ж, так и быть - скажу. Мисс Вайс видела, как я торговался во время аукциона. С вами торговался. И ей стало любопытно, почему я так старался заполучить эту жуткую картину.
- Хороший вопрос. - Я одобрительно хмыкнула. - И зачем же вы торговались?
- По той простой причине, что картина мне приглянулась. - Винсент вспыхнул, и синяки его сразу поблекли. - Теперь я, конечно, знаю, что это лишь жалкая поделка - Марина мне втолковала, - но тогда я просто в нее влюбился. Мне казалось, что в одном из наших рабочих кабинетов она смотрелась бы просто здорово.
- Рабочих кабинетов? - брезгливо переспросила я. - Так сейчас это называется, да?
- Да, наверно, - ответил Дохерти. - Возможно, вам это покажется вздорным, но я всегда интересовался искусством. В детстве довольно много рисовал, да и акварелью баловался. Всегда хотел писать маслом, но денег на краски не было. Теперь денег мне хватает, но зато времени в обрез. И я по-прежнему хочу прикупить картин, чтобы развесить их в кабинетах. Кстати, вы ведь у нас антиквар, да? Может, вы мне в этом поможете?
- Я порнографией не торгую, - схамила я.
Винсент досадливо поморщился. - Боюсь, мисс Тимберлейк, мы с вами общий язык не найдем. И попрошу вас покинуть мое заведение. У меня тут дел по горло.
- Ну еще бы!
- Абби, как ты себя ведешь!
Я круто развернулась. В проеме двери стояла мама, по-прежнему держа под руку своего рябого провожатого.
- Мама!
- Замолчи, Абби, и перестань грубить этому достойному мужчине.
- Мама, ты хоть понимаешь, какой именно бизнес организовал здесь этот "достойный мужчина"?
- Конечно. И вообще, не будь ты такой занудой, ты бы сама давно сюда вступила.
Я остолбенела. Это говорила мне моя мать. Та самая женщина, которая терпела тридцать шесть часов нечеловеческих мучений, чтобы произвести меня на свет. - Мама, и после этого ты еще мечтаешь стать миссионершей? Ты хоть представляешь, что скажет епископ, если увидит тебя здесь?
- Думаю, что он тоже захочет стать членом клуба, золотце. Кстати, взносы здесь вполне умеренные. Хотя, между нами, - она перешла на шепот, полотенца могли бы быть и побольше.
Я зажала ладонями уши. Ужасно, когда мама выставляет себя на посмешище. Как истая епископалистка, я могу стерпеть определенную непочтительность, но это уже переходило все мыслимые границы. Репутация у нашей церкви и без того довольно сомнительная, а тут еще - мамины выходки.
В это мгновение мама сначала оторвала мою правую руку, едва не лишив меня одного уха, а потом буквально силой уволокла в дальний угол царственных покоев Винсента.
- Абигайль Луиз Уиггинс Тимберлейк! - грозно заговорила она. Успокойся и веди себя прилично. Какая муха тебя укусила?
- Мамочка, - плаксиво пропищала я. - Мне бы только вырваться отсюда, из этого гнезда порока! Я чувствую себя так, словно в бассейн с помоями окунулась...
Но мама только рассмеялась в ответ. - О, Абби, до чего нелепо ты порой ведешь себя. Впрочем, о вкусах не спорят.
- О вкусах?
- Я понимаю, золотце, что воспитала тебя в лучших традициях южной добродетели, вбила в твою головку, что пахать следует лишь в двух местах в саду и в постели, однако времена изменились... Лично мне здесь нравится. Винсент Дохерти не поскупился на самое современное оборудование, а на этой неделе вдобавок предлагает двадцатипроцентную скидку.
Я рывком высвободила руку. - Это омерзительно, мама! Все, я ухожу.
- Как хочешь, золотце, лично я собираюсь уплатить вступительный взнос. Оздоровительный клуб в противоположном конце города берет почти вдвое больше, хотя гребные тренажеры у них просто рухлядь. А мистер Дохерти установил точные копии гребных лодок, причем они выглядят они точь-в-точь, как та, в которой умер твой отец, господи, упокой его душу. - Мама вздохнула. - Надеюсь, ты понимаешь, что мне вдобавок предлагают дополнительную скидку? На будущий год цены вырастут.
- Гребные тренажеры? - отупело переспросила я.
- Да, золотце, и еще велосипеды, качалки всевозможные. Чего тут только нет!
Я мысленно наградила себя увесистой оплеухой. - Ты хочешь сказать, что это - оздоровительный клуб?
- Причем лучший в своем роде. На следующий месяц сюда сам Сильвестр Сталлоне приедет.
Я почувствовала себя последней идиоткой. - Но... что тогда делает эта голая красотка на вывеске?
- Она вовсе не голая, золотце. Она в трико.
- Неужели? - Я повесила голову, готовая провалиться сквозь землю от стыда.
- Кстати говоря, золотце, если мы вступим сюда вместе, то получим скидку еще в десять процентов. Могли бы тогда грести на пару в одной лодке. То есть, порознь, конечно, но бок о бок. Твой папочка, бедняжка, очень за нас порадовался бы.
Меня вдруг осенило. - Мама, а как же Африка?
- О, Абби, неужели ты готова поверить, что Всевышнему угодно лишить меня удовольствия лицезреть живого Сильвестрика? Не говоря уж о том, что епископ меня не пустил.
- Что ты говоришь? - Внутри я возликовала, но напустила на себя скорбный вид.
- Епископ сказал, что я должна усердно молиться, чтобы получить Господне благословение, - сказала мама. - Я так и делала, и вот теперь это... - Она развела руками и выразительно осмотрелась.
- Хорошо, мамочка, мы вступим вместе, - неожиданно для себя самой выпалила я. А что, не пройдет и нескольких дней, как я настолько разбогатею, что смогу подарить маме не только собственную гребную лодку, но и самого Сильвестрика в придачу.
- Вот и умница, - просюсюкала мама. - Теперь подойди к славному мистеру Дохерти и извинись перед ним.
Я послушно просеменила к Винсенту и сбивчиво извинилась. Несмотря на варикозные вены, Винсент заслужил право знать, с кем имеет дело.
- Но запомните, я не вчера родилась, - добавила я, грозя ему пальцем.
- Это я и сам вижу.
- Кстати, - спохватилась я. - Если вы держите здесь фитнес-центр, почему ваш вышибала подбирает только высокорослых женщин?
Винсент с Эдом обменялись взглядом, и тут же расхохотались в унисон. Я поручил Эду высматривать подходящих для нас кандидаток.
- Подходящих - для чего? - оживилась я. - Чтобы соблазнительнее смотреться в трико и шапочках с кроличьими ушами?
- Опять вы за свое, мисс Тимберлейк, - вздохнул Винсент. - Не знаю, насколько соблазнительно должны эти женщины смотреться, но, давая уроки аэробики в бассейне глубиной в пять футов, им важно хотя бы не утонуть. Вот почему для наших кандидаток важен высокий рост.
- Как, глубина вашего бассейна целых пять футов? - возмутилась я. - Но ведь это дискриминация по росту!
- Ты не утомилась, золотце? - негромко спросила мама.
Легко говорить. В таком бассейне ей ничего не стоило, чуть приподнявшись на цыпочки, запрокинуть голову назад и дышать полной грудью. Для меня же пятифутовая глубина была равноценна могиле. И все же мама была права: пора было сменить пластинку.
- Скажите хотя бы своей Марине, чтобы отстала от меня, - в сердцах выпалила я.
После чего выписала чек на совершенно чудовищную сумму. Вступительный взнос за нас с мамой.
Глава 24
У меня едва хватило времени, да и силенок, если на то пошло, чтобы добраться до Шарлотта, а потом поспеть на торжество к Ее Величеству. Более великодушный человек сказал бы, что, предложив мне свое розовое платье, мама хотела меня выручить, однако мама значительно выше меня, не говоря уж о том, что приталенное платье, вышедшее из моды лет пятьдесят назад, сначала застряло на моих бедрах, а потом наотрез отказалось застегиваться. Впрочем, мама ловко вышла из положения, заколов непослушное платье огромной булавкой и заставив меня опоясаться ремнем, настолько широким, что он стискивал мне нижнюю часть грудей и натирал обе подмышки. В накрахмаленных кринолинах, которые я, по маминому наущению, нацепила под юбку, я чувствовала себя ходячей палаткой. Поскольку именно ради таких вот торжеств Господь придумал туфли на шпильках, я проковыляла на них к машине, спотыкаясь на каждом шагу и путаясь в своих юбках, словно озорная девочка, решившая поиграть в маму. Моя же мама, пока я управляла машиной, читала мне мораль.
- Всегда начинай с самого края, а потом продвигайся внутрь, глубокомысленно изрекла она.
- Это уж непременно, мамочка, - пообещала я. - Не прокусив мясо, косточку не обглодаешь.
- Я говорила о столовом серебре. Чтобы ты не растерялась, увидев возле своей тарелки целых четыре вилки. Смешная вилочка с тремя зубцами, похожая на трезубец, предназначена для креветок. Запомни, если перед тарелкой стоит пиала с водой, она предназначена для омовения пальцев, а не питья.
- А вдруг это просто жиденькое консоме?
- Ты книксен научилась делать? - с тревогой спросила мама. Не прошло и года с тех пор как нам с мамой выпала честь попасть на прием к английской графине, перед которой мы успешно преклонили колени.
- Я не собираюсь делать книксен перед Присциллой Хант.
- Право, золотце... - Понимая, что настаивать бесполезно, мама пошла на компромисс. - Но голову хотя бы наклонишь?
- Не исключено - если она, в свою очередь, будет любезно держаться с нами.
Мама вздохнула. - В любом случае, Абби, умоляю тебя, не приступай к трапезе первой. И клади вилку на стол всякий раз, как увидишь, что Королева кладет свою. Следи за каждым ее движением, золотце, повторяй его, и тогда не попадешь впросак. И твоей маме не придется за тебя краснеть.
- А если она рыгнет? - огрызнулась я.
- Прошу тебя, Абби, будь серьезней. Наше положение в обществе будет во многом зависеть от твоего сегодняшнего поведения.
- Тогда я нам не завидую, мамочка, - ответила я. - Ибо я настроена держать себя так, как привыкла. Если Ее Величеству это не по нраву, то пусть катится ко всем чертям.
Тогда мама пустила в ход тяжелую артиллерию. - А вот твой брат Той славится безукоризненными манерами.
- Да он жрет за столом, как боров.
- Абби!
- Честное слово, мама. Той жует с открытым ртом, громко чавкает, да еще все время на стол облокачивается, как будто его локти к столешнице приклеены. Кстати, когда он в Калифорнию перебирался, ему не пришлось и стол с собой прихватить?
- Тою не до таких пустяков, золотце, - терпеливо промолвила мама. - Он очень тяжело воспринял смерть вашего отца. Он ведь тогда младше тебя был.
- Он и теперь младше, - напомнила я. - Ты, конечно, права, мама, но ведь с тех пор тридцать лет прошло. А в последний раз, когда я видела Тоя два года назад, в день Благодарения, - он по-прежнему жрал как свинья. Впрочем, если Той, по-твоему, хороший пример для подражания, я готова за столом вести себя, как он.
Моя пассажирка нахохлилась, но в дальнейшем благоразумно сохраняла молчание до самого окончания поездки.
Мама постучала ногтем по циферблату часам. - По-моему, мы едем слишком рано. Сколько на твоих золотых?
- Ровно шесть, мамочка.
- Странно, перед домом ни одной машины не видно.
- Может, она только нас двоих пригласила?
- Не говори глупости, Абби. У Королевы сегодня собираются самые сливки Рок-Хилла. Сливки из сливок. Это, как пить дать.
Мы терпеливо выждали целых десять минут, но за это время к дому Королевы не подкатил ни один автомобиль. - Что ж, отрадно сознавать, что сливки из сливок это мы, - сказала я, ухмыляясь.
Мама снова проверила на прочность циферблат своих часов. Потом - моих. Потом - часов, вмонтированных в панель моей машины. - Слушай, Абби, ты не помнишь, когда время перевели? Не этой ночью?
- До октября время переводить никто не собирается, - твердо сказала я. - Нет, мама, ты как хочешь, но мы явно - единственные гости. Присцилла Хант не хочет делить нас с кем-то еще. Не знаю, как ты, мама, но я польщена.
- Правда? - с подозрением в голосе осведомилась мама.
- Ну, конечно. Когда твои подружки из клуба "Апоплексия" прослышат, что Королева закатила ужин в твою честь, они полопаются от зависти.
- Он называется не "Апоплексия", а "Апатия", золотце, - терпеливо поправила мама. - Но, скажи, ты и правда так думаешь?
- Я думаю, мамочка, что Ее Величество, возможно, пытается возродить светские манеры и ввести их в наш обиход. А кто в нашем городе может сравниться с тобой по части манер?
Столь грубая лесть заметно прибавила маме настроения, и к парадной двери особняка Присциллы Хант она поспешала едва ли не вприпрыжку. Я втайне опасалась, что, узрев рядом с мамой меня, Ее Величество захлопнет дверь перед моим носом, однако Присцилла, наоборот, расплылась до ушей и распахнула дверь настежь.
- Ах, как я рада вас видеть! - вскричала она, сияя от восторга.
Мама заглянула ей за спину, но так никого и не высмотрев, поспешно присела в элегантном книксене. - Ах, миссис Хант, мы тоже счастливы, поверьте.
- Добрый вечер, мэм, - ляпнула я, кивая головой.
- Прошу вас, зовите меня Присцилла, - промурлыкала Королева.
- А вы зовите меня Мозелла, - проворковала в ответ мама. Вид у нее был такой горделивый, точно ей только что вручили ключи от покоренного города.
- А меня зовите, как хотите, - великодушно разрешила я. - Лишь бы это звучало уважительно.
Мама обожгла меня свирепым взглядом. Затем обворожительно улыбнулась Присцилле и вручила ей бутылку вина.
Присцилла взяла бутылку с таким видом, какой, наверно, был у меня, когда я нашла в постели, которую делила с Бьюфордом, женские трусики. Причем - не свои. - Ах, какая прелесть! Спасибо большое.
- Это вино из Боливии, - похвасталась мама.
- О, вы там были?
- Нет. Я купила эту бутылку в магазине "Харрис Титер". Они как раз распродажу устроили. Трудно даже представить, что можно купить такое прекрасное вино всего за три доллара и девяносто девять центов.
- Я и не подозревала, что Боливия вино производит, - пробормотала я.
Присцилла, не желая расстраивать мою маму, заливалась соловьем. Вильям - мой муж - настоящий знаток вин. Он, конечно, сумеет оценить ваш подарок по достоинству. К сожалению, правда, мы его сегодня не увидим. Он очень извинялся, но неотложные дела вынудили его уехать. Увы, в деловом мире свои правила. Сами, наверное, знаете.
- Я очень рада, золотце, что в тебе проснулся здравый смысл. Марине было бы не просто изображать Винсента. Она на добрых два дюйма выше ростом.
- И чуть-чуть смуглее, - не удержалась я. И тут же спохватилась. - Но, постой, каким образом у нее оказалась визитка Винсента? Не иначе как они в сговоре!
Мама уцепила меня за локоть. - Чай, золотце. Он уже готов. Я его мигом разолью.
Я одним резким движением высвободилась из ее захвата. И без того жарко, а тут еще тебя держат...
- Чай это замечательно, мама, - твердо сказала я, удостоверившись, что она сидит рядом со мной в машине. - Но сначала мы должны кое-кого навестить.
- О, Абби, надеюсь, ты не наделаешь глупостей!
- Мы всего на минутку заскочим, - заверила я. - А ты пока можешь мне помочь.
- Каким образом?
- Расскажи все, что тебе известно про Винсента Дохерти.
- Мне? Он ведь был одним из твоих дружков, золотце. Как и Гилберт.
- Не был он моим дружком! - вскипела я. - А спрашиваю я
тебя лишь потому, что ты не только живешь в одном городе с Винсентом, но и по-прежнему якшаешься с его прихвостнями.
- Ничего подобного!
- Как, разве его мамаша не член вашего клуба?
- Я состою во многих клубах, Абби, - высокопарно изрекла мама. - И я вовсе не обязана знать детей всех своих знакомых.
- Да, но ведь в этот клуб ты вступила лишь в прошлом году. И так о нем мечтала, что у тебя просто слюнки текли. Как он называется - "Апчхи"?
- Не "Апчхи", а "Апатия", - сурово поправила меня мама. - И ты это прекрасно знаешь.
- И Юдора Дохерти состоит в этом клубе?
Мама вздохнула. - Только пообещай, что никому ни слова не скажешь.
Правой рукой я продолжала рулить, а левой истово перекрестилась. Честное скаутское.
- Как правило, мы встречаемся в загородном клубе Рок-Хилла, но иногда, по особым случаям, встречи протекают в доме какого-либо члена клуба. В прошлом апреле... или в мае мы все собрались в доме Юдоры на берегу реки. Когда все разошлись, я задержалась, чтобы помочь ей прибрать, и мы разговорились.
- О чем?
- В основном о своих детях. Как нужно уметь прикрывать глаза на все огорчения и обиды, которые мы от них терпим, стараясь замечать только хорошее.
- Говорила, конечно, только она.
- Нет, золотце, большей частью - я.
- Ух ты, представляю, как горят уши Тоя!
Мама нежно огладила жемчужное ожерелье. - Абби, я, кажется, его не упоминала.
- Как? - я вскинула брови. - Но ведь не могла же ты меня иметь в виду!
Мама потупила взор. - Нет, золотце, я именно о тебе говорила.
- Мама! - возопила я. - По твоему наущению я пошла учиться в колледж. И замужем благополучно побывала - внешне, по крайней мере. Да, верно, сейчас я разведена, но замуж я сходила. На хлеб я зарабатываю сама. Да, не забудь еще, что я тебе замечательных внучат подарила!
- Да, конечно. - В голосе мамы прозвучало примерно столько же радости, сколько испытала я в тот день, когда Бьюфорд впервые предложил мне заняться оральным сексом.
- Мама, - грозно заговорила я. - Колись сейчас же - на что ты намекаешь? Неужто я оказалась плохой дочерью?
- Откровенно говоря, золотце, я надеялась на лучшее.
Я просто не верила собственным ушам. Для мамы я делаю предостаточно. И ведь она отнюдь не беспомощна. Да, папа богатого наследства ей не оставил, но зато Бьюфорд - один из немногих приличных поступков в его жизни - умело распорядился ее капиталами. И вот теперь, по прошествии восемнадцати лет после папиной кончины, мама живет, пусть и не припеваючи, но в достатке.
- Мамочка, - взвыла я. - Разве я почти каждый день не звоню тебе, и не приезжаю к тебе на ужин не реже раза в месяц? От многих других дочерей и этого не дождешься.
- Ты мало со мной разговариваешь.
- Ну, это уже полная ерунда!
- Я имею в виду - по-дружески. Не делишься со мной самым сокровенным, как, например, с Уиннелл.
- Да, но ведь ты моя мама!
- А вот Той делится. Той во мне прежде всего личность видит, а уже потом - маму.
- Что? Да ведь Той тебе почти никогда не звонит. Ты сама мне недавно жаловалась.
- Возможно, твой брат звонит и не часто, но зато мы всякий раз беседуем подолгу и обстоятельно.
Такой наглости я уже пережить не могла. Еще немного, и я возненавидела бы собственного брата, хотя еще недавно считала, что он недостоин моей ненависти.
- И что же, хотела бы я знать, Юдора Дохерти поведала тебе про своего драгоценного Винсента? - ядовито осведомилась я. - Подобрала ли она слова, чтобы выразить свое разочарование?
- Напротив, золотце. Юдора гордится своим сыном.
- А Винсент - единственное ее чадо?
- Да. И, по словам Юдоры, они с ним друзья - водой не разольешь.
- Ха!
- Он делится с ней самым сокровенным.
- Понятно, значит он не только маменькин сынок, но и болтун в придачу. Представляю, как разобьет ее сердце известие о том, что Винсент заправляет печально известным центром развлечений для взрослых на Черри-роуд.
- О, - лицо мамы прояснилось. - Всегда мечтала побывать там.
- Мама!
- Вот видишь, с тобой своими сокровенными мыслями делиться не стоит.
- Но не такими же мыслями, мама! Я думала, что ты очень дорожишь своей репутацией. Представляешь, как она пострадает, когда люди узнают, что ты шастаешь по злачным заведениям?
Мама презрительно фыркнула. - Не будь ханжой, золотце. Я хочу только заглянуть туда на минутку, и посмотреть на то, что там творится - и все. Меня всегда любопытство разбирало.
- Мама, то, что там творится - омерзительно! - с горячностью воскликнула я. - Это самый настоящий притон. Если у Юдоры Дохерти есть хоть остатки гордости, то она немедленно отречется от Винсента и уедет из нашего города. - По правде говоря, я не имела ни малейшего понятия о том, что творится за дверями пресловутого центра развлечений для взрослых. Вполне возможно, что там просто играли в настольные игры и пили лимонад.
- Юдора говорит, что у Винсента золотое сердце.
- Может, хоть позолоченное? - поддела я.
Мама укоризненно покачала головой. - Он много жертвует на благотворительные цели.
- Деньги отмывает!
- Бездомным не важно, откуда поступают деньги, - высокопарно изрекла мама. - Как и детям-сироткам. Может, только каким-нибудь ученым мужьям это не все равно.
- Ты надо мной потешаешься, - разгневанно сказала я. Затем пересекла сразу три полосы и резко вырулила влево на огромную автостоянку. - Вот мы и приехали, мамочка. Перед тобой центр развлечений для взрослых, который принадлежит Винсенту Дохерти. Зайди, поразвлекись, а потом уж мы с тобой потолкуем по душам. Может, даже пропустим по рюмашке-другой.
- Ну, а кто теперь потешается?
- Я ученица прилежная.
Мама улыбнулась и огладила свои жемчуга. - Что ж, хотя бы на словах я уважения дождалась.
На входе сторожил уже знакомый мне седовласый мужчина с физиономией, изрытой шрамами от угрей. Он мгновенно узнал меня.
- Мистер Дохерти в кабинете. Дверь должна быть приоткрыта - он не выносит замкнутого пространства. Но вы постучитесь, прежде чем войти.
- Чтобы не спугнуть каких-нибудь голубков? - фыркнула я.
- Абби! - несмотря на сердитый тон, глаза мамы возбужденно сверкали.
- А это еще кто? - подозрительно осведомился рябой цербер.
- Это моя мама. Она со мной.
- Вы член клуба? - спросил он маму.
Моя родительница только смущенно хихикнула.
- Нет, конечно! - ответила за нее я.
Рябой пропустил мои слова мимо ушей. - Хотите, чтобы я показал вам наше заведение, мэм?
- Нет, она не хочет!
Глаза мамы сузились. - Абби, я вполне способна сама за себя отвечать. - Она одарила привратника благосклонным взором. - С удовольствием.
- Мама!
У седого хватило наглости предложить моей маме руку. - Последняя комната по коридору, - сообщил он мне. - Не забудьте постучать.
- Но...
Мама пригрозила мне пальцем. - Абби, ты не поверишь, но я уже взрослая женщина. И, пока мы с тобой не стали закадычными подругами, давай не вмешиваться в чужие дела.
Я поняла, что спорить бесполезно. Мне оставалось только проводить удаляющуюся парочку изумленным взглядом. Мама - строжайшая блюстительница нравственности, почетный член церковного хора, - и идет осматривать цитадель греха и порока. Когда они скрылись из вида, я понеслась по коридору к кабинету Винсента. Каюсь, постучать в дверь забыла.
- Какого дьявола? - заорал Винсент.
От ужаса я подскочила до потолка. Я не могла поверить собственным глазам. Винсент Дохерти лежал на спине с задранными ногами, которые упирались в стену. Я с облегчением заметила, что он, во-первых, один, а, во-вторых, полностью одет. Извечные темные очки, как всегда, были на месте.
- Э-ээ..., а-аа...
- А, это вы, мисс Тимберлейк. Пожалуйста, присаживайтесь.
- Спасибо, я постою.
- Как желаете. Надеюсь, вы не против, если я останусь в прежнем положении?
Я понимала, что веду себя неприлично, однако продолжала пожирать его глазами. - Вы йогой занимаетесь?
- Нет, мэм. Я даю отдых своим венам.
- Простите, не поняла.
- Варикоз вен чаще бывает у женщин, однако и многие мужчины от него страдают. В таких случаях очень полезно задирать ноги выше головы. Тяжесть снимает.
- Понятно.
- Чем могу быть вам полезен на сей раз?
- Я насчет Марины, - сказала я. - Марины Вайс.
Винсент мигом сдернул ноги со стены, развернулся, вскочил и выпрямился во весь рост. А вот его огненно-рыжие волосы законам гравитации подчиниться не пожелали, и торчали во все стороны, словно парик циркового клоуна.
- Стало быть, вы познакомились с Мариной, - немного подумав, констатировал он.
Я слегка расставила ноги. В зависимости от обстоятельств, такая стойка легче позволяла удрать или принять бой.
- Ага, значит, и вы ее знаете, - заключила я.
- Ну, разумеется. А что она вам сказала?
- Что по профессии она следователь.
- А еще что?
Я вовсе не собиралась делиться с ним нелепыми измышлениями, что, дескать, моя картина числится в розыске. До тех пор, по крайней мере, пока не выудила бы из него интересующие меня сведения.
- Добавить к этому мне нечего, - ответила я, пожимая плечами. - Хотя есть. Откуда у нее ваша визитка?
- Я деловой человек, - отрезал Винсент. - У многих есть мои визитки.
- Не сомневаюсь, - сухо сказала я. - Помнится, мистер Винсент, вы всеми силами стремились заполучить мою картину, а потом вдруг появляется эта дамочка, специализирующаяся на поисках украденных произведений искусства. И щеголяет вашей визитной карточкой. Что из этого вытекает?
- Ну...
- А зачем вам эти жуткие темные очки? Вы мафиози, что ли? Или просто пижоните?
Винсент осторожно стянул с носа очки. Я ахнула.
- Небольшая пластическая операция, - произнес он, и неожиданно громко расхохотался. - На прошлой неделе мне полтинник стукнул. А у меня всегда были такие мешки под глазами, что приятели советовали мне возить в них клюшки для гольфа. Вот я и решил избавиться от этого украшения. А что, почему только женщины должны извлекать выгоду из косметических операций?
- Больно было? - сочувственно спросила я, на мгновение позабыв о цели своего визита.
- Невероятно. Но я все равно, что пошел на это. А потом и Эда уговорил. Раз уж я это выдержал, - он с гордостью указал на свои синяки, то и любой сможет. А Эд сразу в собственных глазах вырастет. Как вы считаете?
- Возможно. Послушайте, мистер Дохерти, все это очень славно, но я пришла к вам не по поводу косметических операций.
- Что же вас интересует?
- Я хочу, чтобы вы объяснили, зачем понадобилась ваша визитке Марине.
- Похоже, мисс Тимберлейк, вам не дают покоя мои отношения с мисс Вайс. Так?
- Да, черт побери! - взорвалась я.
Дохерти улыбнулся, но тут же болезненно скривился. - Что ж, так и быть - скажу. Мисс Вайс видела, как я торговался во время аукциона. С вами торговался. И ей стало любопытно, почему я так старался заполучить эту жуткую картину.
- Хороший вопрос. - Я одобрительно хмыкнула. - И зачем же вы торговались?
- По той простой причине, что картина мне приглянулась. - Винсент вспыхнул, и синяки его сразу поблекли. - Теперь я, конечно, знаю, что это лишь жалкая поделка - Марина мне втолковала, - но тогда я просто в нее влюбился. Мне казалось, что в одном из наших рабочих кабинетов она смотрелась бы просто здорово.
- Рабочих кабинетов? - брезгливо переспросила я. - Так сейчас это называется, да?
- Да, наверно, - ответил Дохерти. - Возможно, вам это покажется вздорным, но я всегда интересовался искусством. В детстве довольно много рисовал, да и акварелью баловался. Всегда хотел писать маслом, но денег на краски не было. Теперь денег мне хватает, но зато времени в обрез. И я по-прежнему хочу прикупить картин, чтобы развесить их в кабинетах. Кстати, вы ведь у нас антиквар, да? Может, вы мне в этом поможете?
- Я порнографией не торгую, - схамила я.
Винсент досадливо поморщился. - Боюсь, мисс Тимберлейк, мы с вами общий язык не найдем. И попрошу вас покинуть мое заведение. У меня тут дел по горло.
- Ну еще бы!
- Абби, как ты себя ведешь!
Я круто развернулась. В проеме двери стояла мама, по-прежнему держа под руку своего рябого провожатого.
- Мама!
- Замолчи, Абби, и перестань грубить этому достойному мужчине.
- Мама, ты хоть понимаешь, какой именно бизнес организовал здесь этот "достойный мужчина"?
- Конечно. И вообще, не будь ты такой занудой, ты бы сама давно сюда вступила.
Я остолбенела. Это говорила мне моя мать. Та самая женщина, которая терпела тридцать шесть часов нечеловеческих мучений, чтобы произвести меня на свет. - Мама, и после этого ты еще мечтаешь стать миссионершей? Ты хоть представляешь, что скажет епископ, если увидит тебя здесь?
- Думаю, что он тоже захочет стать членом клуба, золотце. Кстати, взносы здесь вполне умеренные. Хотя, между нами, - она перешла на шепот, полотенца могли бы быть и побольше.
Я зажала ладонями уши. Ужасно, когда мама выставляет себя на посмешище. Как истая епископалистка, я могу стерпеть определенную непочтительность, но это уже переходило все мыслимые границы. Репутация у нашей церкви и без того довольно сомнительная, а тут еще - мамины выходки.
В это мгновение мама сначала оторвала мою правую руку, едва не лишив меня одного уха, а потом буквально силой уволокла в дальний угол царственных покоев Винсента.
- Абигайль Луиз Уиггинс Тимберлейк! - грозно заговорила она. Успокойся и веди себя прилично. Какая муха тебя укусила?
- Мамочка, - плаксиво пропищала я. - Мне бы только вырваться отсюда, из этого гнезда порока! Я чувствую себя так, словно в бассейн с помоями окунулась...
Но мама только рассмеялась в ответ. - О, Абби, до чего нелепо ты порой ведешь себя. Впрочем, о вкусах не спорят.
- О вкусах?
- Я понимаю, золотце, что воспитала тебя в лучших традициях южной добродетели, вбила в твою головку, что пахать следует лишь в двух местах в саду и в постели, однако времена изменились... Лично мне здесь нравится. Винсент Дохерти не поскупился на самое современное оборудование, а на этой неделе вдобавок предлагает двадцатипроцентную скидку.
Я рывком высвободила руку. - Это омерзительно, мама! Все, я ухожу.
- Как хочешь, золотце, лично я собираюсь уплатить вступительный взнос. Оздоровительный клуб в противоположном конце города берет почти вдвое больше, хотя гребные тренажеры у них просто рухлядь. А мистер Дохерти установил точные копии гребных лодок, причем они выглядят они точь-в-точь, как та, в которой умер твой отец, господи, упокой его душу. - Мама вздохнула. - Надеюсь, ты понимаешь, что мне вдобавок предлагают дополнительную скидку? На будущий год цены вырастут.
- Гребные тренажеры? - отупело переспросила я.
- Да, золотце, и еще велосипеды, качалки всевозможные. Чего тут только нет!
Я мысленно наградила себя увесистой оплеухой. - Ты хочешь сказать, что это - оздоровительный клуб?
- Причем лучший в своем роде. На следующий месяц сюда сам Сильвестр Сталлоне приедет.
Я почувствовала себя последней идиоткой. - Но... что тогда делает эта голая красотка на вывеске?
- Она вовсе не голая, золотце. Она в трико.
- Неужели? - Я повесила голову, готовая провалиться сквозь землю от стыда.
- Кстати говоря, золотце, если мы вступим сюда вместе, то получим скидку еще в десять процентов. Могли бы тогда грести на пару в одной лодке. То есть, порознь, конечно, но бок о бок. Твой папочка, бедняжка, очень за нас порадовался бы.
Меня вдруг осенило. - Мама, а как же Африка?
- О, Абби, неужели ты готова поверить, что Всевышнему угодно лишить меня удовольствия лицезреть живого Сильвестрика? Не говоря уж о том, что епископ меня не пустил.
- Что ты говоришь? - Внутри я возликовала, но напустила на себя скорбный вид.
- Епископ сказал, что я должна усердно молиться, чтобы получить Господне благословение, - сказала мама. - Я так и делала, и вот теперь это... - Она развела руками и выразительно осмотрелась.
- Хорошо, мамочка, мы вступим вместе, - неожиданно для себя самой выпалила я. А что, не пройдет и нескольких дней, как я настолько разбогатею, что смогу подарить маме не только собственную гребную лодку, но и самого Сильвестрика в придачу.
- Вот и умница, - просюсюкала мама. - Теперь подойди к славному мистеру Дохерти и извинись перед ним.
Я послушно просеменила к Винсенту и сбивчиво извинилась. Несмотря на варикозные вены, Винсент заслужил право знать, с кем имеет дело.
- Но запомните, я не вчера родилась, - добавила я, грозя ему пальцем.
- Это я и сам вижу.
- Кстати, - спохватилась я. - Если вы держите здесь фитнес-центр, почему ваш вышибала подбирает только высокорослых женщин?
Винсент с Эдом обменялись взглядом, и тут же расхохотались в унисон. Я поручил Эду высматривать подходящих для нас кандидаток.
- Подходящих - для чего? - оживилась я. - Чтобы соблазнительнее смотреться в трико и шапочках с кроличьими ушами?
- Опять вы за свое, мисс Тимберлейк, - вздохнул Винсент. - Не знаю, насколько соблазнительно должны эти женщины смотреться, но, давая уроки аэробики в бассейне глубиной в пять футов, им важно хотя бы не утонуть. Вот почему для наших кандидаток важен высокий рост.
- Как, глубина вашего бассейна целых пять футов? - возмутилась я. - Но ведь это дискриминация по росту!
- Ты не утомилась, золотце? - негромко спросила мама.
Легко говорить. В таком бассейне ей ничего не стоило, чуть приподнявшись на цыпочки, запрокинуть голову назад и дышать полной грудью. Для меня же пятифутовая глубина была равноценна могиле. И все же мама была права: пора было сменить пластинку.
- Скажите хотя бы своей Марине, чтобы отстала от меня, - в сердцах выпалила я.
После чего выписала чек на совершенно чудовищную сумму. Вступительный взнос за нас с мамой.
Глава 24
У меня едва хватило времени, да и силенок, если на то пошло, чтобы добраться до Шарлотта, а потом поспеть на торжество к Ее Величеству. Более великодушный человек сказал бы, что, предложив мне свое розовое платье, мама хотела меня выручить, однако мама значительно выше меня, не говоря уж о том, что приталенное платье, вышедшее из моды лет пятьдесят назад, сначала застряло на моих бедрах, а потом наотрез отказалось застегиваться. Впрочем, мама ловко вышла из положения, заколов непослушное платье огромной булавкой и заставив меня опоясаться ремнем, настолько широким, что он стискивал мне нижнюю часть грудей и натирал обе подмышки. В накрахмаленных кринолинах, которые я, по маминому наущению, нацепила под юбку, я чувствовала себя ходячей палаткой. Поскольку именно ради таких вот торжеств Господь придумал туфли на шпильках, я проковыляла на них к машине, спотыкаясь на каждом шагу и путаясь в своих юбках, словно озорная девочка, решившая поиграть в маму. Моя же мама, пока я управляла машиной, читала мне мораль.
- Всегда начинай с самого края, а потом продвигайся внутрь, глубокомысленно изрекла она.
- Это уж непременно, мамочка, - пообещала я. - Не прокусив мясо, косточку не обглодаешь.
- Я говорила о столовом серебре. Чтобы ты не растерялась, увидев возле своей тарелки целых четыре вилки. Смешная вилочка с тремя зубцами, похожая на трезубец, предназначена для креветок. Запомни, если перед тарелкой стоит пиала с водой, она предназначена для омовения пальцев, а не питья.
- А вдруг это просто жиденькое консоме?
- Ты книксен научилась делать? - с тревогой спросила мама. Не прошло и года с тех пор как нам с мамой выпала честь попасть на прием к английской графине, перед которой мы успешно преклонили колени.
- Я не собираюсь делать книксен перед Присциллой Хант.
- Право, золотце... - Понимая, что настаивать бесполезно, мама пошла на компромисс. - Но голову хотя бы наклонишь?
- Не исключено - если она, в свою очередь, будет любезно держаться с нами.
Мама вздохнула. - В любом случае, Абби, умоляю тебя, не приступай к трапезе первой. И клади вилку на стол всякий раз, как увидишь, что Королева кладет свою. Следи за каждым ее движением, золотце, повторяй его, и тогда не попадешь впросак. И твоей маме не придется за тебя краснеть.
- А если она рыгнет? - огрызнулась я.
- Прошу тебя, Абби, будь серьезней. Наше положение в обществе будет во многом зависеть от твоего сегодняшнего поведения.
- Тогда я нам не завидую, мамочка, - ответила я. - Ибо я настроена держать себя так, как привыкла. Если Ее Величеству это не по нраву, то пусть катится ко всем чертям.
Тогда мама пустила в ход тяжелую артиллерию. - А вот твой брат Той славится безукоризненными манерами.
- Да он жрет за столом, как боров.
- Абби!
- Честное слово, мама. Той жует с открытым ртом, громко чавкает, да еще все время на стол облокачивается, как будто его локти к столешнице приклеены. Кстати, когда он в Калифорнию перебирался, ему не пришлось и стол с собой прихватить?
- Тою не до таких пустяков, золотце, - терпеливо промолвила мама. - Он очень тяжело воспринял смерть вашего отца. Он ведь тогда младше тебя был.
- Он и теперь младше, - напомнила я. - Ты, конечно, права, мама, но ведь с тех пор тридцать лет прошло. А в последний раз, когда я видела Тоя два года назад, в день Благодарения, - он по-прежнему жрал как свинья. Впрочем, если Той, по-твоему, хороший пример для подражания, я готова за столом вести себя, как он.
Моя пассажирка нахохлилась, но в дальнейшем благоразумно сохраняла молчание до самого окончания поездки.
Мама постучала ногтем по циферблату часам. - По-моему, мы едем слишком рано. Сколько на твоих золотых?
- Ровно шесть, мамочка.
- Странно, перед домом ни одной машины не видно.
- Может, она только нас двоих пригласила?
- Не говори глупости, Абби. У Королевы сегодня собираются самые сливки Рок-Хилла. Сливки из сливок. Это, как пить дать.
Мы терпеливо выждали целых десять минут, но за это время к дому Королевы не подкатил ни один автомобиль. - Что ж, отрадно сознавать, что сливки из сливок это мы, - сказала я, ухмыляясь.
Мама снова проверила на прочность циферблат своих часов. Потом - моих. Потом - часов, вмонтированных в панель моей машины. - Слушай, Абби, ты не помнишь, когда время перевели? Не этой ночью?
- До октября время переводить никто не собирается, - твердо сказала я. - Нет, мама, ты как хочешь, но мы явно - единственные гости. Присцилла Хант не хочет делить нас с кем-то еще. Не знаю, как ты, мама, но я польщена.
- Правда? - с подозрением в голосе осведомилась мама.
- Ну, конечно. Когда твои подружки из клуба "Апоплексия" прослышат, что Королева закатила ужин в твою честь, они полопаются от зависти.
- Он называется не "Апоплексия", а "Апатия", золотце, - терпеливо поправила мама. - Но, скажи, ты и правда так думаешь?
- Я думаю, мамочка, что Ее Величество, возможно, пытается возродить светские манеры и ввести их в наш обиход. А кто в нашем городе может сравниться с тобой по части манер?
Столь грубая лесть заметно прибавила маме настроения, и к парадной двери особняка Присциллы Хант она поспешала едва ли не вприпрыжку. Я втайне опасалась, что, узрев рядом с мамой меня, Ее Величество захлопнет дверь перед моим носом, однако Присцилла, наоборот, расплылась до ушей и распахнула дверь настежь.
- Ах, как я рада вас видеть! - вскричала она, сияя от восторга.
Мама заглянула ей за спину, но так никого и не высмотрев, поспешно присела в элегантном книксене. - Ах, миссис Хант, мы тоже счастливы, поверьте.
- Добрый вечер, мэм, - ляпнула я, кивая головой.
- Прошу вас, зовите меня Присцилла, - промурлыкала Королева.
- А вы зовите меня Мозелла, - проворковала в ответ мама. Вид у нее был такой горделивый, точно ей только что вручили ключи от покоренного города.
- А меня зовите, как хотите, - великодушно разрешила я. - Лишь бы это звучало уважительно.
Мама обожгла меня свирепым взглядом. Затем обворожительно улыбнулась Присцилле и вручила ей бутылку вина.
Присцилла взяла бутылку с таким видом, какой, наверно, был у меня, когда я нашла в постели, которую делила с Бьюфордом, женские трусики. Причем - не свои. - Ах, какая прелесть! Спасибо большое.
- Это вино из Боливии, - похвасталась мама.
- О, вы там были?
- Нет. Я купила эту бутылку в магазине "Харрис Титер". Они как раз распродажу устроили. Трудно даже представить, что можно купить такое прекрасное вино всего за три доллара и девяносто девять центов.
- Я и не подозревала, что Боливия вино производит, - пробормотала я.
Присцилла, не желая расстраивать мою маму, заливалась соловьем. Вильям - мой муж - настоящий знаток вин. Он, конечно, сумеет оценить ваш подарок по достоинству. К сожалению, правда, мы его сегодня не увидим. Он очень извинялся, но неотложные дела вынудили его уехать. Увы, в деловом мире свои правила. Сами, наверное, знаете.