[241].
   Если подойти к письмам А. Ф. без кривотолков и предвзятых точек зр?нія, то многія "тайны" перестанут быть ими. Вот таинственные "т?" и "это", о которых сообщает она 3 марта, подготовляясь к "возможному допросу" и сп?ша "сд?лать несд?ланным что-то уже предпринятое".
   Тот, кто внимательно и полностью прочтет письма А. Ф., тот легко усмотрит, что под титлом "они'' у нее всегда фигурируют думскіе д?ятели. Это даже ясно из того письма, о котором идет р?чь и в котором А. Ф. негодует на в. кн. Кирилла, который "ошал?л, ходил в Думу с Экипажем и стоит за них". Подобная терминологія, как свид?тельствовали в показаніях перед Чр. Сл?д. Комиссіей, пришла от "Друга", которому так в?рила Царица: "они" — это члены Государственной Думы... Попробуем подставить вм?сто "они" — члены Гос. Думы. Тогда получится текст: "Она ни во что не вм?шивается, никого не вид?ла из членов Г. Д. и никогда об этом не просила, так что не в?рь если теб? это скажут". Легко дешифрируется и "это".
* * *
   В письм? 2-го марта, гд? А. Ф. говорила о нед?йствительности вынужденных со стороны Царя "уступок", она упоминала, что в. кн. Павел составил "идіотскій манифест относительно конституціи посл? войны". Еще в первые дни посл? переворота, 11 марта, в "Русской Вол?" появилось интервью, данное в. кн. Павлом, в котором посл?дній разъяснил исторію этого конституціоннаго проекта. Начиналось интервью с разсказа о том, как 28 февраля Пав. Ал. был вызван во дворец к А. Ф. "По?зжайте немедленно на фронт" — заявила она: "постарайтесь привести преданных нам людей. Надо спасти во что бы то ни стало трон. Он в опасности". "Я отказался. — разсказывал П. А., — ссылаясь, на то, что мои обязанности, как начальника гвардіи, касаются только хозяйственной части. В душ? же я был уб?жден, что звать войска безполезно. Все равно присоединятся к революціи". Интервьюированный явно подлаживался уже к революціонным настроеніям и, как многіе другіе члены великокняжеской семьи, вн?шне отгораживался тогда от царской семьи. Приходится усомниться в том, что в. кн. Павел был вызван 23-го спеціально в ц?лях побудить его по?хать на фронт, так как надо было ''во что бы то ни стало" спасать трон. Такого страха еще не могли испытывать в Царском Сел?, гд? все сравнительно было "благополучно", и гд? знали об отправк? надежных войск с фронта.
   Керенскій в своей книг? «La Verit?», опираясь отчасти на показанія дочери лейб-медика Боткиной-Мельник, по существу и хронологически очень неточныя, изобразил положеніе в Царском Сел? критическим к полудню 28 февраля, когда Царица и ея д?ти находились уже под охраной революціонных сил [242]. Насколько это не соотв?тствовало д?йствительности показывает разсказ того самаго члена Гос. Думы Демидова, который был командирован Временным Комитетом вм?ст? с другим членом Думы Степановым в Царское Село и на котораго ссылается Керенскій. Вот как через 10 л?т Демидов изобразил свою по?здку в "Посл?дних Новостях". Вечером 28-то Милюков обратился от имени Вр. Ком. к Демидову и Степанову с предложеніем по?хать в Царское Село. "Есть одно серьезное д?ло", — сказал он им: "Из Царскаго получены тревожные и противор?чивые слухи: по одним царскосельскій гарнизон идет на Петербург, по другим — там с минуты на минуту грозит вспыхнуть мятеж. Необходимо попытаться предупредить и то, и другое". "На сл?дующій день (т. е. 1 марта) — разсказывает Демидов — друзья проводили нас сумрачно. И у нас на душ? было волнительно и заботливо... Царское Село — там стояли стр?лки императорской фамиліи. Невольно думалось, что слухи о поход? на Петербург в?рн?е слухов о готовящемся взрыв? на м?ст?... 0 нашем прі?зд? было дано знать, и нас встр?чали. Начальник станціи сообщил, что при выход? нас ждут придворный экипаж и военный автомобиль из ратуши, гд? идет гарнизонное собраніе. Начало мало походило на поход против Петербурга и на готовившійся м?стный взрыв... Было около 11 час. утра. В город? тихо. Улицы почти пусты. Посл? Петербурга, кип?вшаго, как в котл?, это было странно". Депутаты по?хали в ратушу и были встр?чены в собраніи долгими бурными рукоплесканіями. Они сообщили о переход? власти в руки Гос. Думы и закончили призывом к "войн? до поб?ды". "В отв?т раздалось оглушительное ура... Нас окружили офицеры. У вс?х была одна просьба: ?хать немедленно по казармам. Войска еще в руках... Еще сутки неизв?стности, и дисциплина может рухнуть". Депутаты по?хали. Небезынтересны их показательныя наблюденія. В одной из казарм, гд? солдаты отказались выйти для бес?ды с депутатами, посл?дніе наткнулись на совершенно "скотскія условія" содержанія солдат. "За два с половиной года міровой войны я объ?здил вс? три фронта", — говорит Демидов: "но такой "казармы", какою оказался царскосельскій манеж, встр?чать мн? не приходилось", — "сразу почувствовалалось, что слухи о взрыв? могли им?ть под собой почву" [243]. По окончаніи объ?зда депутатами казарм в ратушу прі?хал дворцовый комендант фон Гроттен, с которым у Демидова произошел такой приблизительно разговор. "До прі?зда Государя, — сказал комендант, — я ничего не могу д?лать другого, как защищать дворец до посл?дней возможности. Я не могу ни с к?м входить в переговоры... Мы, конечно, нападенье отобьем, но это будет ужасно"... "Могу ручаться, — перебил генерала Демидов, — что этого не случится, если не будет какого-либо вызова со стороны дворцовой охраны". "За это я ручаюсь, — в свою очередь сказал Гроттен и попросил за?хать во дворец и поговорить с охраной. "Подумайте, генерал, — возразил депутат, — в?дь говорить мы можем только от лица Гос. Думы. Мы должны сказать, что сейчас власть в руках Думы..., что царскаго правительства больше н?т. Каково будет ваше положеніе? Стало быть и вы признали Думу..."
   Этим характерным разговором и можно закончить описаніе, данное Демидовым той миссіи, которую он выполнил. Оно стоит на дистанціи огромных разм?ров от описанія, которое подсказывало Керенскому его тогдашнее революціонное чувство и поздн?йшее желаніе перед иностранцами представить мощный единодушный порыв февральских дней и полную изоляцію уходившей в исторію монархіи [244]. По словам Керенскаго члены Думы были посланы для того, чтобы выяснить, в каком положеніи находится царская семья среди мятежнаго гарнизона. Демидов будто бы установил, что Царица была немедленно оставлена вс?ми служителями и вынуждена была сама ухаживать за больными д?тьми. Гроттен просил новую власть взять на себя охрану царской семьи. Поздн?йшій разсказ Демидова все это опровергает, как опровергает и занесенную в воспоминаніях Вырубовой версію о "приказаніи" Родзянко всей царской семь? вы?хать из дворца: "когда дом горит, все выносят" [245].
   Когда думскіе депутаты у?зжали вечером из Царскаго, им передали, что "ген. Иванов с какой-то частью шел на Царское, но его по?зд пустили по другому направленію". Слух был нев?рен. Иванов, как мы знаем, прибыл в Ц. С, нашел зд?сь все в состояніи довольно спокойном и охрану Царскосельскаго дворца надежной. Впечатл?нія изв?стнаго инженера Ломоносова, поздно вечером прі?хавшаго в Царское, гд? жила его семья, сводились к тому, что "м?стныя войска объявили себя нейтральными..." [246].
   "Идет р?дкая стр?льба, — это солдаты от радости стр?ляют в воздух". Н?т данных, подтверждающих пов?ствованіе Жильяра о том, что вечером перваго марта мятежники "стали наступать на дворец, и что столкновеніе казалось неизб?жным". "Императрица, — разсказывает Жильяр, —была вн? себя от ужаса при мысли, что кровь прольется на ея глазах, и вышла с Маріей Николаевной к солдатам, чтобы побудить их сохранять спокойствіе. Она умоляла, чтобы вступили в переговоры с мятежниками''. Ни перваго, ни второго марта со стороны "мятежников" никаких активных д?йствій против Царскосельскаго дворца не было предпринято. Думается, правдивую картину происходившаго в Александровском дворц? дал в своих воспоминаніях бывшій "придворный скороход" эстонскій гражданин Оамер. По его словам, командир своднаго п?хотнаго полка, Комаров, распорядился вызвать во дворец весь полк, расположенный у павильона императорской в?тки. Вс? части прибыли в боевой форм?, с ружьями и пулеметами и расположились в обширном подвал? дворца, принявшаго вид военнаго лагеря. У ворот и кругом дворца были разставлены часовые посты. Когда со стороны расквартированных в Царском Селе I. II. ІV. стр?лковых, лейб гвардіи гусарскаго и кирасирскаго полков стала слышаться беспорядочная ружейная стр?льба, Комаров распорядился поставить у ворот дворца два пулемета. А. Ф., узнав про это, отм?нила распоряженіе. "Должен зам?тить, — пишет Оамер, — что А. Ф. выказала себя в эти тревожные дни и ночи женщиной с кр?пкими нервами и большой выдержкой характера. Она н?сколько раз, раза два даже в 2-3 часа ночи, спускалась в подвал Александровскаго дворца, проходила медленно мимо стоявших солдат и, бодро смотря им в глаза, говорила: прошу ни при каких обстоятельствах не стр?лять, быть хладнокровными, стараться уговаривать словами. Я готова все претерп?ть, только не хочу крови"... "Среди собранных для охраны дворца солдат и казаков конвоя в виду их отр?занности от остального міра и носившихся слухов о готовящемся обстр?л? из орудій и штурм? дворца, возникло тревожное настроеніе. Солдаты и казаки собрали общее собраніе, гд? при общем одобреніи выбрали депутацію из 3 офицеров и около 20 солдат и казаков. Вс?м им над?ли на рукава б?лыя повязки и, взяв с собой б?лый флаг, сд?ланный из приколоченной к палк? скатерти, они вы?хали на грузовик? в казармы лейб-гвардіи 1-го стр?лковаго полка, откуда раздавалась безпорядочная ружейная стр?льба... Встр?тили депутацію дружелюбно, так как и там от неизв?стности, что д?лается среди войсковых частей, находившихся во дворц?, было настроеніе нервное и неспокойное. Как оказалось д?йствительно орудія были направлены дулами по направленію Александровскаго дворца. Согласились обоюдно охранять порядок во дворцах и на прилегающих к ним улицах сводному п?хотному полку и казакам Конвоя Е. В., а вокзалы и остальную часть улиц Царскаго Села и Павловска стр?лкам [247]... По выясненію прибывшими парламентерами, среди казаков и солдат тревожное настроеніе улеглось. Вс?, кром? обычнаго наряда, были отправлены обратно в свои казармы". Между об?ими сторонами была установлена "нейтральная зона", и дворцовая охрана над?ла б?лыя повязки. Но она не была разоружена, как отм?тила в своих воспоминаніях бывшая замужем за кн. Іоанном Конст. сербская королевна Елена Петровна, пос?тившая дворец 1 марта. (Когда корнет Марков, покинув царскосельскій лазарет 4 марта, явился во дворец, там по прежнему на постах стояли вооруженные солдаты своднаго полка). Тогда же был послан в Петербург фл.-ад. Линевич для переговоров с "думскими" кругами через посредство Родзянко.
   Итак, ни перваго, ни второго марта со стороны "мятежников" никаких активных д?йствій против Царскосельскаго дворца не было предпринято. Вырубова была больна, лежала с жаром и, в?роятно, в представленіи ея все достаточно перепуталось — поэтому ей казалось, что бунтующіе с пулеметами надвигались на дворец для того, чтобы его разгромить, и что охрана дворца покинула его уже 1-го марта и что по самому дворцу уже ходили кучки революціонных солдат.
   Из письма А. Ф. 2-го видно, как сгущается постепенно атмосфера, как изолируется понемногу дворец от вн?шняго міра, и как близкіе люди попадают на учет или оказываются арестованными. "Ты прочтешь все между строк и почувствуешь, — писала она мужу: "всего не скажешь в письм?", но как все это далеко от того жуткаго "нечелов?ческаго" одиночества, о котором говорил в своих парижских докладах (уже для русской публики) в 36-м году Керенскій, когда с образностью, переходяіщей в фальшь, утверждал, что царская семья вс?ми была покинута и "революціонеры б?гали в аптеку" за л?карствами для больных д?тей [248]. А. Ф., конечно, бодрилась, когда говорила о своем даже боевом настроеніи: "вс? мы бодры, не подавлены обстоятельствами, только мучаемся за тебя". С ночи на 3-е "тревога" должна была усилиться, ибо был арестован поздно вечером в ратуш? ген. Гроттен ("совершенство" аттестовала его Царица в письм? 2-го) и другія лица (сообщенія из Ц. С. в Ставку). Вн?шне, однако, все еще по старому: "Мы вс? держимся по прежнему, каждый скрывает свою тревогу... вечером, — пишет А. Ф. 3-го, — я с Маріей д?лаю свой обход по подвалам, чтобы повидать вс?х наших людей — это очень ободряет..." [249].
* * *
   Три дня, прошедшіе с 28 февраля, — время огромное для момента, когда событія текли с быстротой часовой стр?лки. В?роятно, обстановка, в которой происходило первое свиданіе А. Ф. с вел. кн. Павлом, была ближе к характеристик?, которая дана была в письм? 2-го марта: "Павел, получившій от меня страшн?йшую головомойку за то, что ничего не д?лал с гвардіей, старается теперь работать изо вс?х сил и собирается нас вс?х спасти благородным и безумным способом". Д?ло идет об "идіотском манифест? относительно конституціи посл? войны". Предоставим вновь слово в. кн. Павлу оно, конечно, претворено воспріятіем газетнаго сотрудника [250]. "1-го марта, — продолжает интервью, — я вторично был вызван во дворец, но пойти туда отказался. В то время у меня на квартир? готовился манифест о полной конституціи русскому народу. Его должен был подписать Николай Александрович. Заручившись подписями Кирилла Вл. и Мих. Ал. и подписавшись под этим манифестом сам, я отправил манифест в Гос. Думу и вручил его под расписку Милюкову. А уже потом я отправился по дворец. Первые вопросы, заданные мн? тогда Алек. Фед., были такіе: — "гд? мой муж? жив ли он? И что нужно сд?лать для улаженія безпорядков?" Я передал А. Ф. содержаніе заготовленнаго мною манифеста, и она его одобрила". Дал?е передавалось содержаніе этого не очень удачнаго по форм? выраженія "манифеста". "В твердом нам?реніи переустроить государственное управленіе в Имперіи на началах широкаго представительства, мы предполагали пріурочить введеніе новаго государственнаго строя ко дню окончанія войны", — начинал манифест и перекладывал зат?м отв?тственность на "бывшее правительство", которое, "считая нежелательным установленіе отв?тственности министров перед отечеством в лиц? законодательных учрежденій, находило возможным отложить этот акт на неопред?ленное время. Событія посл?дних дней, однако, показали, что правительство, не опирающееся на большинство в законодательном учрежденіи, не могло предвид?ть возникших волненій и их властно предупредить". Посему: "Мы предоставляем государству россійскому конституціонный строй, повел?ваем продолжить прерванныя указом нашим занятія Гос. Сов?та и Гос. Думы, поручая предс?дателю Гос. Д. немедленно составить временный кабинет и в согласіи с ним озаботиться созывом Законодательнаго Собранія, необходимаго для безотлагательнаго разсмотр?нія им?ющаго быть внесенным, правительством проекта новых основных законов Россійской Имперіи" [251].
   Манифест еще не был представлен во Временный Комитет, когда до в. кн. Павла дошло сообщеніе о том, что начались разговоры по поводу отреченія и назначенія Мих. Алек. регентом. Тогда, как мы уже знаем, в. кн. Павел написал своему племяннику Кириллу с просьбой переговорить с Родзянко. Племянник, уже ходившій с красным флагом, н?сколько раздраженно отв?тил дяд?: ..."до меня дошли лишь слухи. Я совершенно с тобой согласен, но Миша, несмотря на мои настойчивыя просьбы работать ясно и единомышленно с нашим семейством, прячется и только сообщается секретно с Родзянко. Я был вс? эти тяжелые дни один, чтобы нести свою отв?тственность перед Ники и родиной, спасая положеніе, признавая новое правительство".
   Тактика спасенія династіи, прим?ненная в. кн. Кириллом в революціонные дни, вызвала р?зкое отрицательное отношеніе к себ? не только со стороны А. Ф. Брат легитимнаго кандидата на Россійскій престол занес в дневник 9 марта такое сужденіе по этому поводу старшаго в род? в. кн. Ник. Ник.. "Поведеніе в. кн. Кирилла глубоко возмутило вс?х". "Еще посл? опубликованія отреченія это было бы допустимо, но до этаго долг присяги и чести не допускали таких д?йствій, т. е. переходить на сторону в то время врагов Государя, гд? кровь наших предков, честь и сознаніе своего достоинства".
   Редакція "Краснаго Архива" не расшифровала того лица, скрытаго в письм? в. кн. Павла под иниціалами Н. И., при посредств? котораго Павел Александрович был все время в контакт? с Государственной Думой, между т?м это нетрудно сд?лать. Подразум?вался зд?сь прис. пов. Иванов — тот самый, который позже играл в дни гражданской войны н?сколько двусмысленную роль при образованіи С?в-3ап. Правительства на фронт? ген. Юденича. Посредническая роль его недостаточно ясна [252], равно как и вс? предварительные шаги, предшествовавшіе составленію "манифеста" и охарактеризованные в. кн. Павлом в интервью словами: "Я сл?дил за ходом событій и был в курс? вс?х д?л".
   Попытка спасти положеніе "манифестом" запоздала. В момент, когда дядя и племянник обм?нивались еще письмами, "новое теченіе" в "Дум?" уже опред?ленно оформилось в категорическое требованіе, и Родзянко, как мы знаем, писал лицу, нам?чавшемуся в регенты: "успокоит страну только отреченіе от престола". Жена в. кн. Павла, кн. Пал?й, информируя, с своей стороны, Императрицу о настроеніях "в Дум?" и предпринятых ея мужем шагах, на другой день писала: "весь вчерашній день он был в угнетенном состояніи, так как не было ни по?здов, ни телефонов, в?рный нам челов?к, который держал нас в контакт? с Гос. Думой, не появился". Второго, когда писалось письмо с таинственным "они", А. Ф. даже не представляла себ?, что поставлен вопрос о см?н? верховной власти. Перед нею, как memento mori, стоял "идіотскій" манифест, измышленный стараніями в. кн. Павла Ал. Едва ли при такой квалификаціи манифеста можно предположить, что А. Ф. "одобрила" его содержаніе, как утверждал П. А. в интервью. Но я не рискнул бы без оговорок подтвердить и им?ющіяся св?д?нія, что Императриц? было предложено подписать проект манифеста, но она категорически отказалась [253]. Она могла отнестись в общих чертах сочувственно к тому политическому шагу, который д?лал в. кн. Павел, и в котором она готова была вид?ть неизб?жную теперь уступку общественному мн?нію, против чего с присущей страстностью и упорством она боролась посл?дніе годы. Недаром "идіотскій" манифест все же она назвала "благородным и безумным способом" спасенія. Положеніе казалось А. Ф. небезнадежным. Она над?ялась не только на "чудо", но и на то, что захватившій вс?х "микроб" постепенно исчезнет. "Два теченія — Дума и революціонеры, которые, как я над?юсь, отгрызут друг другу голову, — это спасло бы положеніе", — писала Ал. Фед. 2-го... "Когда узнают, что тебя не выпустили, войска придут в неистовство и возстанут против вс?х. Они думают, что Дума хочет быть с тобой и за тебя. Что же, пускай они водворят порядок и покажут, что они на что-нибудь годятся, но они зажгли слишком большой пожар, и как его теперь потушить?" "Бог поможет, поможет", — заканчивала Царица письмо, — "и твоя слава, вернется. Это — вершина, несчастій!.. Какой ужас для союзников и радость врагам. Я не могу ничего сов?товать, только будь, дорогой, самим собой. Если придется покориться обстоятельствам, то Бог поможет освободиться от них" [254]. В письм?, (отправленном 3 марта, кн. Пал?й сообщила о новых "ужасах", им?вших м?сто наканун? ("главное, р?чь Милюкова") и побудивших в. кн. Павла экcтренно с "вахтером" послать в 12 час. сл?дующее письмо Родзянко ("мы сообща составили" — писала княгиня): "Как единственный оставшійся в живых сын Царя-Освободителя, обращаюсь к Вам с мольбой сд?лать все, от Вас зависящее, дабы сохранить конституціонный престол Государю... Я бы не тревожил Вас в такую минуту, если бы не прочитал в "Изв?стіях" р?чь мин. ин. д. Милюкова и его слова о регентств? в. кн. Мих. Ал. Эта мысль о полном устраненіи Государя меня гнетет... Я бы сам прі?хал к Вам, но мой городской мотор реквизирован, а силы не позволяют итти п?шком". Сл?довательно, 3-то в 12 час. дня в. кн. Павел не знал еще о фактическом отреченіи — письмо кн. Пал?й заканчивалось вопросом: "есть ли изв?стія от Государя? В Псков? ли он или у?хал 'и куда, и на, что р?шился?" [255]. Не знала и Ал. Фед. — не знала "совершенно ничего", иногда начала писать письмо, предположенное к отправк? через "жену офицера". Она не в?рит еще т?м "самым гнусным сплетням", которыя доходят до нея и могут "довести челов?ка до безумія". И она пишет мужу, что она ничего не предпринимает, никого из думских людей не вид?ла и не участвовала в переговорах о "конституціи". Только так, на мой взгляд, можно истолковать "тайну", которая заключалась в иносказательных строках Императрицы.
   Предпринимала ли в своем "боевом" настроеніи А. Ф. какіе-нибудь реальные шаги для противод?йствія революціи, не удовлетворенная той мягкот?лостью (по выраженію большевиков — Покровскій) которую проявлял Николай II? В письм? 3-го, мы знаем, она писала, что "не может ничего сд?лать из страха повредить, так как не им?ет никаких изв?стій"... "теперь она только мать при больных д?тях". Ну, а раньше? В т?х же "Посл?дних Новостях", в номер? от 30 апр?ля 24 г. появилась н?сколько странная статья, автор которой скрылся под псевдонимом Z. Он расширил рамки темы о "т?х", которые участвовали в "этом", и говорил о план?, который осуществлял "тріумвират" в лиц? Царицы, командующаго войсками Хабалова и военнаго министра Б?ляева. Это одна из версій легендарнаго "протопоповскаго" проекта: провоцировать революцію и подавить ее пулеметами. На основаніи каких-то матеріалов ген. Аверьянова, которые будут опубликованы, автор говорил о 500 пулеметах, оставленных для этой ц?ли в Мурманск? из числа присланных для фронта. "Документы" эти до сих пор не были опубликованы, и, сл?довательно, разсужденія Z должны быть отнесены к области исторической фантастики, для которой н?т м?ста в историческом пов?ствованіи [256].
   Реально мы знаем только о свиданіи А. Ф. с ген. Ивановым в ночь с 1-го на 2-ое марта. В передач? Иванова при допрос? в Чр. Сл?д. Ком. р?чь шла о прі?зд? Царя, о необходимости создать правительство, пользующееся дов?ріем и т. д. "Только не поручусь, — добавлял генерал, — что она сказала слово: "отв?тственное". Естественно, Иванов не стал передавать то интимное, что между ними могло быть говорено. Но вот разсказ вел. кн. Николая Мих. занесённый им в дневник. Челов?к. этот довольно страстно не терп?л Царицу, — в его дневник? попадаются квалификаціи, которыя трудно в печати повторять. "Государыня, — записывал Ник. Мих., — казалось очень хорошо влад?ла собой и была невозмутимо спокойна. Она ув?ряла генерала, что энергичными д?йствіями он легко может возстановить порядок в Петроград?... что все это возстаніе ничто иное, как недоразум?ніе, ...что мало в?роятно, чтобы он (Император) р?шился отречься от престола, и если бы даже он это сд?лал, то это было бы только для того, чтобы успокоить умы и в пользу насл?дника, а в виду несовершеннол?тія посл?дняго установить регентство под ея попеченіем. Иванов был ошеломлен вс?м этим разговором, старался показать невозможность итти на Петроград и должен был сознаться, что он может принять только единственное р?шеніе вернуться в Могилев". Почти не приходится сомн?ваться в том, что это поздн?йшая запись из вторых рук, — даже дата указана ошибочно: ночь с 2-то на 3-е [257]. Совершенно нев?роятно, чтобы А. Ф. могла с Ивановым говорить об отреченіи. Судя по письму А. Ф, 2-го, если она побуждала Иванова к активным д?йствіям, то не в сторону Петербурга, а на освобожденіе Николая II, попавшаго в западню происками "революціонеров". "Милый старик Иванов сид?л у меня от 1 до 2.30 час. ночи и только постепенно вполн? уразум?л положеніе"... "Я думала, что он мог бы про?хать к теб? через Дно, но сможет ли он прорваться? Он над?ялся провести твой по?зд за своим".
   Вся обстановка, вырисовывающаяся из приведенных данных, заставляет по иному подойти к моменту, когда А. Ф. получила сообщеніе об отреченіи Царя, и н?сколько бол?е осторожно и по другому интерпретировать остальныя "таинственныя" слова в ея письмах. Этот момент, очевидно, пришелся уже на вечерніе или предвечерніе часы, а не на утренніе, и, начав писать письмо посл? полученной от кн. Пал?й информаціи, центром которой был все же "идіотскій" манифест, А. Ф. заканчивала, письмо посл? разговора с в. кн. Павлом. Припомним, что по предположенію автора статьи в "Пос. Нов.", А. Ф. должна была получить от в. кн. Пав. Ал. сообщеніе "не только о голом факт? отреченія, но и о мотивах этой перем?ны нам?ренія" (т. е. о зам?н? сына братом). Великій Князь мог сам знать только то, что сообщили Гучков и Шульгин, — и то, в?роятно, с чужих слов. Ничего специфическаго, поясняющаго "таинственныя слова" Пав. Ал. сообщить не мог. В интервью, напечатанном в "Русской Вол?", со слов Великаго Князя так разсказывалось о пос?щеніи им дворца 3 марта: "У меня в руках был св?жій номер "Изв?стій" с манифестом об отреченіи. Я прочел его А. Ф. Об отреченіи А. Ф. ничего не знала. Когда я закончил чтеніе, она воскликнула: "не в?рю, все это — враки, газетныя выдумки. Я в?рю в Бога и армію. Они нас еще не покинули". Мн? пришлось разъяснить опальной цариц?, что не только Бог, но и вся армія присоединилась к революціонерам. И лишь тогда бывшая царица пов?рила кажется, в первый раз поняла или постаралась понять все то, к чему она, Гришка Распутин и Протопопов привели страну и монархію". Слишком очевидно, что конец сказан для толпы. Но интервью не документ, на который можно твердо опираться. В данном случа? прежде всего бросается в глаза одна несуразица — упоминаніе об "Изв?стіях", в которых яко бы уже 3-го был напечатан манифест. Самое большое, что могло быть в руках Пав. Ал. — это "летучка", выпущенная днем Сов?том с кратким изв?щеніем об отреченіи, — о ней говорят Ломоносов и Шульгин