Страница:
Процентов девяносто солнечного блеска отсекалось самонастраивающейся системой светофильтров, но чтобы кинуть беглый взгляд за пределы этого мира, надо было превратить ослепительный новенький луидор в тусклую, истертую монету. И примерно с минуту, мы развлекались ручной настройкой фильтров по специальной, высвечивающейся на внутренней стороне забрала, градуированной шкале.
Я справился довольно быстро, и в буквальном смысле увидел Икар в новом свете. На той стороне, что была сейчас Дневной, астероид выглядел совсем по другому. Его шершавую однообразную равнину пересекала чудовищная трещина! Для крошки Икара она была огромным каньоном, вроде Колорадского на Земле или даже марсианской Долины Маринера. Как будто неведомый космический бог походя вонзил в астероид свою секиру, с натугой вытащил и отправился восвояси.
«Как видите, этот звездоподобный обречен, – не замедлил прокомментировать сие зрелище гид-инструктор. – Всякий раз проходя вблизи Меркурия, а случается это не каждый икарийский год, бедняга испытывает на себе приливное воздействие сразу двух космических тел: Солнца и Планеты номер раз, в честь которой назван наш корабль! Когда-нибудь, эта парочка располовинит Икар, как арбуз и…»
Харрисон осекся. Потому что его, как и меня, да и всех остальных, захлестнул целый шторм новых ощущений. Ощущений – которых просто не должно быть! Как будто разом отказала вся автоматика светофильтров, а заодно и терморегулировка скафандра. Да и сам скафандр, казалось, начал таять от почти доменного жара. А еще и без того неверная почва астероида ушла из-под ног, но тут же вернулась, приковав к себе с невероятной силой, словно крошка Икар вдруг вырос до размеров Нептуна. Потом почва опять куда-то провалилась и снова вернулась. Это повторялось снова, и снова. Неудивительно, что эта выворачивающая наизнанку, тошнотворная карусель вскоре лишила меня сознания…
Очнулся я от свежей струи кислорода, ударившей мне в лицо, и невыносимой тесноты. Как будто меня связали, да так плотно, что я не мог пошевелиться. Тем не менее, я все же попытался.
«Тише ты!», – буркнул в шлемофоне голос Мартелла.
«Что случилось? – спросил я, силясь разглядеть, хоть что-нибудь. – Я ничего не вижу… Где мы?»
«В расщелине, – отозвался уже другой голос – Харрисона. – Ты потерял сознание, и мы втащили тебя сюда, чтобы ты не поджарился.»
«А почему это я должен был поджариться?»
«Потому что на Икаре наступило лето!»
Этот странный ответ гида-инструктора вызвал у меня в памяти картинку, увиденную уже в полуобморочном состоянии.
Небо пропало. Нормальное небо Икара, с пылающим прыщем Венеры и мелкой звездной сыпью окрест. Вместа неба над нами нависал красно-желтый, бугристый, шевелящий жирными, лохматыми щупальцами спрут, от которого на поверхность изливался нестерпимый зной. И от этого зноя, ссохшаяся, окостеневшая почва астероида пошла волдырями, но не водянистыми, а скорее огнистыми. И волдыри эти лопались, испуская струи дыма, что поднимались строго вертикально. Как будто у бедолаги Икара волосы встали дыбом. А еще я вспомнил, как в этих струях возникли какие-то продолговатые объекты, словно рыбы среди водорослей, но пожалуй, это было уже предобморочное видение.
«Да… понятно, – протянул я, хотя ни чёрта мне не было понятно. – Но почему я не могу пошевелиться?»
«Потому, что я воткнул тебя вниз головой! – рявкнул молотометатель. – Извини, но было не до церемоний.»
«А остальные как же?»
«Все – здесь! – ответил пилот. – Едва втиснулись…»
И тут у меня в шлемофоне поднялся жуткий шум. Экскурсанты заговорили разом. Отключиться от этого гама я не мог, так как руки мои были прищемлены недрами астероида. Поэтому, пришлось слушать. Судя по обрывочным, крайне эмоциональным репликам, в ситуёвину мы вляпались препоскудную.
У меня, между прочим, волосы зашевелились под шлемом, едва я дотумкал, что узренный мною в полуобмороке жуткий спрут – это диск восходящего над астероидным горизонтом Солнца! Только выглядело оно так, как будто крошка Икар развернулся на триста шестьдесят градусов, да к тому же совершил немыслимый по всем законам небесной механики прыжок, разом покрыв расстояние в добрую полусотню миллионов километров!
Харрисон, как человек наиболее опытный не растерялся, скомандовав: «Все назад! Отходим к расщелине!» И приказ этот был совсем не лишним, ибо фал, связывающий всех нас, начал дергаться из стороны в сторону, так как многими овладела паника. Вполне, кстати, простительная в предложенных обстоятельствах. Из экскурсантов самобладание не утратили, похоже, лишь немногие, а может, они как и я просто впали в ступор? Но окрик Харрисона привел большинство в чувство. По крайней мере, замыкающий цепочку Мартелл, четко, как на тренировке, развернулся и потопал к спасительной щели. За ним болтались, словно дохлые медузы на привязи, знаменитый марсианский врайтер Альберт Брегг и австралийский астролог Семён Куско, которые тоже были в обмороке. Следующие в цепочке, победитель прошлогоднего чемпионата по глубокому погружению в Виртуал без наномаски Захарий Сидоров и художник-аниместер Кодзи Каяма удержались на своих двоих. Шестым был ваш покорный слуга. Следом тащился отец Кшиштоф Бруньский, если не ошибаюсь, духовный вождь панславянского неокатолицизма. Замыкали шествие Анюта и бравый коммандер Харрисон.
Багряный спрут и не думал скрываться за горизонтом. Хорошо еще, что скафандры выдерживали напор убийственного зноя. Внутри держалась вполне приемлемая температура, ведь то, что скафандр тает, мне, оказывается, просто почудилось. То же относилось и к прочим «ощущениям». Тяготение на Икаре осталось по-прежнему ничтожным. Если бы не магнитные нашлепки на подошвах, липнущие к железистым конкрециям в астероидной почве, нас бы унесло в открытый космос, когда мы дергались в конвульсиях ужаса. И все же, чисто психологически, брести под тяжкой дланью Светила, было невыносимо трудно. И – страшно, даже теперь, когда глубокая трещина в икарийской коре скрывала нас от убийственных нейтронных ливней!
Все это я вполне отчетливо представил, со стыдом и облегчением поздравив себя со спасительным обмороком. Но каково было тем, кто оставался в сознании и был вынужден спасать не только собственную шкуру? По крайней мере, теперь они могли излить в бедные мои уши все свои переживания.
«Эй, вы, кто-нибудь! – гаркнул пилот, перекрыв нытье и бормотание. – Спели бы, что ли?…»
Предложение казалось дикими, посему мужская часть экскурсии угрюмо отмолчалась. И тогда мадемуазель Рыжова выдала:
«Так, – сказал вдруг гид-инструктор. – А теперь быстренько наружу! И помогите тем, которые вниз головой!»
Я почувствовал, как кто-то тянет меня за ноги. Хорошо, что на проклятом Икаре я практически ничего не весил. Оказавшись на поверхности – еще раскаленной, цвета перезрелой вишни, исходящей дымом – мы с огромным облегчением обнаружили корабль. «Вестник богов», подобно своему божественному покровителю, парил над нашими головами. Люк его был гостеприимно отверзнут, а на самой кромке маячила фигура в скафандре, призывно помавающая рукой.
– Как вы себя чувствуете, мисс? – спросил молодцеватый, прямой как струна блондин, умудряющийся и в невесомости выглядеть джентльменом.
– Спасибо, капитан! – слабым голосом откликнулась Несси, на самом деле не чувствуя слабости. – Уже лучше.
– У вас есть какие-нибудь просьбы, пожелания?
– Никаких, капитан! – сказала она. – Я попросила вас прийти, чтобы сообщить важную информацию, которую нельзя доверить интеркому.
– Вот как? – Климов красиво поднял смоляную бровь. – Так вы?…
– Да, капитан! – кивнула Несси. – Только не произносите этого вслух. У вас есть с собою вирнот?
– Вот, пожалуйста!
Несси взяла из рук капитана пластину вирнота и вывела на ней крохотным стилом несколько условных знаков. Взглянув на них, Климов нахмурился и, взяв вирнот обратно, быстро написал поверх полтора десятка похожих символов. Когда Несси с ними ознакомилась, Климов спрятал вирнот в карман.
– Теперь, когда с формальностями покончено, – сказал он. – Мы можем спокойно все обсудить. – Он увидел как рука женщины приподнялась в протестующем жесте. – Не беспокойтесь, некому нас здесь подслушивать!
– Как знать, капитан, – отозвалась Несси. – Но извольте. Давайте обменяемся информацией. Ведь связи с Наладчиком у нас нет, если не считать факсимильника Сани. Кстати, вы, капитан, ему не открылись. Почему?
– Признаться, – улыбнулся Климов, – я ему не очень-то поверил. Нет, свою поразительную осведомленность в нашем деле он доказал, да еще как! Я говорю об этом механтропе, но все же мне не верилось, что Наладчик подключит к нашей миссии мальчишку!
– Знаете, Климов, – сказала Несси с нескрываемым раздражением. – Возраст не помеха для серьезных дел. Его отец был таким же мальчишкой, когда участвовал в Битве за Узел.
– Простите, не знал. – Капитан покаянно наклонил красивую голову. – Хотя Хлодвиг Викторович был моим наставником в астронавтике. Я ходил под его началом в пробный рейс на «Птерозавре-2», за год до их исчезновения в БМП. Я имею в виду чету Быстровых…
– Я поняла, – кивнула Несси. – И все же давайте перейдем к делу…
Оставшись одна, Несси занялась составлением своего рода переченя, наподобие того, что сделал Робинзон Крузо, осознав себя единственным островитянином. В левой колонке она расположила события благие, а в правой – с противоположным знаком. Ведь сказать, что после бурных событий первых двух суток полета жизнь пошла как по маслу, значит сильно погрешить против истины! К примеру, экипажу удалось заново подчинить себе вышедший было из повиновения «Вестник» – это благо. Но при этом изменилась первоначальная программа полета – это зло. На борту, несмотря на отключение автономных манипуляторов, установился какой-никакой порядок, что следует считать благом. Однако вследствие посадки на Икар обитатели корабля пребывали практически в невесомости, что уж благом никак не назовешь. Шэрон каким-то образом была дезактивирована, скорее всего, это сделал «призрак в звездолете» Гарик Морозов – благо несомненное. Но после этого благодеяния Морж бесследно исчез, что следует считать злом, так как неизвестно, какие бездны извергли его на палубу многострадального космолайнера. И неведомо, что эти бездны еще подкинут. Предупреждение Наладчика-Шура о возможном нападении Стражей Системы, пока оставалось только предупреждением, что не могло не радовать. Да и капитан нашел оригинальный способ «спрятаться» от них. Ведь, находясь на теневой стороне астероида, «Вестник» практически исчез для внешних наблюдателей. Так что за ближайшее будущее пассажиров космолайнера, можно было не особенно опасаться. Страшило полное отсутствие известий о том, что происходит с Землей и цивилизацией.
В общем, список получился невеселый. Поэтому Несси предпочла бы обдумывать последние корабельные сплетни, которые ей сообщила мрачная старушка-экуменистка из соседней палаты, повредившая позвоночник во время перегрузки, чем возвращаться мыслями к главному. И среди прочего, ей совсем не хотелось думать о том, что после двадцатилетнего… скажем так, воздержания, у нее опять появился кто-то, кого она полюбила всем сердцем и возжелала всем… Ну, всем, чем может женщина возжелать мужчину. Правда, этот мужчина был младше ее как раз на эти самые двадцать лет.
Все-таки большая разница в возрасте дело нешуточное. Как говорили в старину: она ему в матери годится. Любви, конечно, все возрасты покорны и всё такое, но при таком несовпадении даже в просвещенном двадцать четвертом веке требуется время. Ну, хотя бы для того, чтобы отвыкнуть от прежних отношений, сложившиеся между «тётей» и «племянником». И потом, любое настоящее чувство должно иметь будущее. А в будущем их ожидал лишь кромешный мрак неизвестности, который нежданно-негаданно опустился сразу на все человечество. Счастливые возлюбленные вступают в брак, заводят детей, а где их прикажете сейчас заводить? На борту приникшего к астероиду космолайнера? Ведь родимая Земля теперь попросту недоступна!
О последнем обстоятельстве Несси поведал капитан во время взаимного обмена инфомацией. «Вестник богов» при всей своей мощи слишком хрупок, чтобы благополучно приземлиться. Тем более, что на Земле не было никаких космодромов. Приписанный к Миру-1 – так, оказывается, называлась «Планета номер три» на официальном жаргоне – космофлот, базировался на стапелях Первого орбитального кольца. Грузы, члены экипажей и пассажиры доставлялись к кораблям через телепорты Узлов. И вся эта архисложная транспортная система управлялась инфосферой, которая, похоже, надолго вышла из строя. На космодромное обеспечение Мира-2, то есть Марса, надеяться тоже не приходилось. Оставался лишь один обитаемый людьми мирок, где был шанс найти приют, но до него надо еще добраться. А на пути к нему – Солнце, от которого вполне можно ждать сюрпризов. А после – Большой Мусорный пояс, где «Вестник» тоже может подвергнуться нападению Стражей. И на десерт – Юпитер с его чудовищными радиационными поясами и эквилибристикой гравитационных полей. Одним словом, впереди было очень много смерти и очень мало надежды.
Впрочем, Несси обнадеживало то, что капитан правильно понял ее криптографию. В свое время она довольно легкомысленно согласилась на предложение Шура подстраховать Мастера Хо, случись с тем в полете какая-нибудь неприятность. Несси показалось забавным снова принять участие в заговорщических играх, вроде тех, которыми забавлялись трикстеры, вплоть до наступления известных событий. А напрасно! Ничего забавного в этих играх нет. Но коготок увяз, всей птичке пропасть.
Когда Хо срочно телепортировался на Землю, а взамен ему прилетел Санька, Несси не испытала особой тревоги. Хотя сразу стало понятно, о какой курсовой твердит этот милый застенчивый увалень. Откуда ей знать, что через час-полтора они окажутся на грани гибели, «Вестник» срочно стартует, а человечество будет ввергнуто в непостижимую катастрофу? И уж вовсе ей было невдомек, что в события вмешается совершенно непредсказуемое явление – призрак Моржа во плоти!
Разумеется, Климову она рассказала и о «призраке в звездолете», и о виртуальной реконструкции будущего, которую продемонстрировал ей Гарик, но по глазам капитана было видно, что он не очень-то ей верит. Ну, еще бы, ведь он ничего не знает о странной игре, затеяной в Солнечной системе гипотетическими «Трикстерами с большой буквы». И о Рое – компактном скоплении астероидов, состоящих из редкоземельных и радиоактивных минералов – Климов тоже не слыхал. Информацию эту Шур сразу же засекретил, он большой дока в таких делах.
Посему, как ни крути, а она – слабая женщина, к тому же только-только выздоровевшая – из вспомогательного агента тайной службы его величества Наладчика, превратилась в президента… или как там, это раньше называлось? Во всяком случае, Климов таковым быть не может, у него и так забот полон рот. И, выходит, теперь от нее зависит ни много, ни мало – безопасность этого космического ковчега, и поддержание контакта с внеземной цивилизацией, которая, похоже, опять решила вмешаться в ход событий. Что-то подсказывало Несси, что «призраком в звездолете» дело не ограничится.
Предчувствия ее не обманули. Хотя, когда невесомость внезапно сменилась боковым ускорением, Несси не удивилась. Последние дни «Вестник» дергался, как припадочный, стремясь во что бы то ни стало остаться на теневой стороне астероида. Это объяснил Несси Санька, когда она пожаловалась на рывки и толчки, сотрясающие корабль в самый неподходящий момент. Но обычно сотрясения эти были кратковременными, теперь же они не прекращались примерно минут десять, порой достигая такой силы, что очертания предметов расплывались бесформенными пятнами.
С кораблем явно что-то случилось. Несси мгновенно вообразила, что на поверхность Икара обрушился метеоритный ливень, пронзая железными каплями корпус беззащитного космолайнера. Она, разумеется, помнила о «живой броне», покрывающей основную обшивку «Вестника», превращающей микрометеориты в облачка газа, но в такие минуты воображение сильнее знания.
«Боже мой, о чем я думаю, – ужаснулась собственной отрешённости Несси. – Санька же сейчас там, под открытым небом…»
Когда тряска прекратилась, и вновь невесомость окутала крохотный мирок госпитального отсека, Несси подплыла к коробочке интеркома.
«Слушаю вас!» – отозвалась рубка капитанским голосом.
– Это Агнесс Шерман, – сказала Несси, после некоторой паузы, во время которой она лихорадочно обдумывала, называть ли пароль. – Что случилось?
«Непредвиденный маневр, – тоже далеко не сразу ответил Климов. – с вами все порядке, мисс Шерман?»
– Со мною все о’кей! – откликнулась Несси. – Я хочу знать, что с экскурсантами? Они не пострадали?
«Мы сейчас выясняем это, – глухо ответил капитан. – Если вы не возражаете, мисс Шерман, я хотел бы вернуться к своей работе. У нас трудная ситуация!»
Рубка отключилась. А Несси крепко задумалась. Капитан разговаривал с нею, как с обыкновенной пугливой и назойливой пассажиркой. Что легко объяснить, ведь в рубке он находится не один. И все-таки Климов признал, что ситуация трудная… Выходит, надо готовиться к худшему? Несси почувствовала, что не силах больше торчать в этой палате и ничего не делать.
«Тоже мне, президент… или как там?…» – подумала она, обыскивая палату в поисках одежды. Санька приволок как-то пакет с аварийным, как он выразился, комплектом. Тот обнаружился под потолком, куда видимо всплыл во время очередного перехода от весомости к обратному состоянию, так вели себя все незакрепленные предметы. Добыв пакет, Несси обнаружила внутри комбинезон, носки и легкие тапочки с «цеплючими» подошвами. Совершив несколько акробатических упражений, ей удалось напялить на себя все это. Зеркало в ванной комнате отразило худую нескладёху с неприбранными волосами и бледной физиономией. Комбинезон, кстати, сидел мешковато – «выскочка Шерман, к тому же не умеющая одеваться!»– но с этим ничего поделать было нельзя. А вот шанс спасти от насмешек морду лица еще оставался. Благо, что словоохотливая экуменистка одарила ее какой-никакой косметикой.
Проклиная нулевую гравитацию, от которой пудра норовила окутать голову облаком, а не лечь ровным слоем на щеки, а тушь для ресниц скатывалась в шарики, Несси наспех привела себя в порядок. При этом, она не забывала проклинать и свою женскую природу, не позволяющую кинуться на спасение любимого человека без макияжа. Правда, Несси мигом нашла себе оправдание. Ведь прежде чем заняться спасением Саньки, да и остальных тоже, нужно было убедить капитана в необходимости ее участия в этом. А как убедить мужчину, не будучи во всеоружии?
Обретя уверенность в себе, Несси покинула осточертевшую палату и, оталкиваясь от вогнутых стен коридора, поплыла к выходу из госпитального отсека, примыкавшего к третьему служебному ярусу. Здесь Несси была впервые, но заблудится не боялась. Как обычно, ее выручал врожденный топографический гений, а так же превосходное владение методом математической экстраполяции. Во время тренировочного курса на несчастном «Селентиуме», «члены команды пассажиров» изучали лишь устроение пассажирской части корабля, но Несси было достаточно знать общую архитектонику, чтобы представить местонахождение любого отсека. В том числе, и пилотажной рубки!
Капитан встретил ее буквально на пороге.
– Мисс Шерман! – выдохнул он. – Как вы здесь оказались?
– Приплыла, – ответила та. – Давайте обойдемся без лишних слов, капитан. Я сейчас не пациентка корабельного госпиталя, а глава президентуры…
– Как вы сказали? – улыбнулся Климов. – Президентуры?! Может быть – резидентуры?
– Наверное, – быстро сказала Несси, которую было не так-то легко сбить с толку. – Не суть важно! Главное, я сейчас отвечаю за безопасность миссии. И сильно подозреваю, что один из моих агентов оказался в опаснейшем положении. Не так ли, агент Климов?
– Да, пожалуй… – капитан невольно отвел взгляд.
– Интуиция подсказывает мне, – продолжала Несси, – что произошло нечто чрезвычайное. Верно?
– Так точно, госпожа резидент! – почти без иронии ответил Климов. – Совершенно необъяснимым образом астероид изменил свое местоположение относительно Солнца. А если точнее – мгновенно приблизился к нему на расстояние превышающее половину астрономической единицы, и теперь его орбита проходит над северным полюсом Светила! Разрази меня гром, если я понимаю…
– Что с экскурсией, Климов? – перебила его Несси.
– Пока не знаю… Перед самым скачком, они должны были находится на линии терминатора, но в момент прыжка там была Дневная сторона. Мы изменили свою орбиту и теперь идем туда. Однако…
– Их скафандры выдержат?
– Только если они догадались спрятаться в разлом коры… Вся надежда на Харрисона, он весьма опытный космолетчик.
– Если они в разломе, как вы собираетесь забрать их оттуда?
– Зависнем над разломом и зажгем все позиционные огни! Сейчас там тень. Я иду, чтобы принять их на борт… Поэтому, не задерживайте меня, мисс Шерман!
– Постойте! – Несси вцепилась в его рукав. – Вас всего двое в рубке! А маневр, насколько я понимаю, достаточно сложный… Короче, в шлюз пойду я. Со скафандром обращаться умею, это мог бы подтвердить мистер Уотсон, будь он здесь…
Климов посмотрел на нее с надеждой. Ему и впрямь не мешало бы остаться в рубке. Серебров все-таки не пилот и может допустить ошибку. На автоматику в данной ситуации полагаться тоже нельзя. Тем более, что как только экскурсанты окажутся на борту, нужно будет стартовать. Локаторы показали, что астероид после невероятного прыжка через Солнце, перестал быть единым целым. А укрываться в дырявой сени множества обломков – совсем не то же, что в монолитном теневом конусе единого тела почти сферической формы.
– Действуйте, мисс Шерман! – решился капитан.
– Меня зовут Агнесс, – с непоследовательностью, присущей женскому кокетству, сказала та. – Для друзей – Несси!
– Эдуард! – Климов протянул ей руку. – Возвращайтесь с победой, Несси! Не надо нам больше жертв…
Расставшись с «агентом Климовым», Несси помчалась в шлюзовую. По дороге она набила множество шишек и синяков, размазала помаду и расстрепала прическу, но теперь это ее не слишком заботило. Главного Несси добилась. Теперь осталось лишь доказать капитану, что она не пустышка и действительно чего-то стоит. И, что важнее всего, вытащить Саньку… и других, конечно, из проклятого пекла.
Скафандр они действительно изучали, но достаточно поверхностно, так как «устроители шоу тысячелетия» не расчитывали на то, что космотуристы вынуждены будут пользоваться вакуумными доспехами самостоятельно. По крайней мере, одна самонадеянная туристка точно – вынуждена! Бегло осмотрев закрепленный в специальной стойке скафандр, Несси отстегнула шлем и, подтянувшсь на руках, влезла в горловину ногами. Хорошо еще, что полужесткая конструкция позволяла довольно быстро проделать это; с мягким пустолазом, помнится, пришлось изрядно повозиться. В условиях лунного тяготения, между прочем, а не при абсолютном «зеро»! Водрузив шлем на место, Несси проверила систему жизнеобеспечения, немного поморщившись от металлического привкуса химически совершенной внутренней атмосферы скафандра, после чего связалась с рубкой.
– К выходу готова! – доложила она.
«Вас понял! – откликнулся капитан. – Обязательно пристегните страховочный фал. Там, возле внешнего люка есть такая скоба…»
– Вижу! – сказала Несси. – Выполнено!
«И вцепитесь там во что-нибудь, – посоветовал Климов. – Откачивать воздух некогда… Немного увеличьте давление в скафандре. Взрывная декомпрессия, будь она неладна!…»
Несси доложила о выполнении, подумав:
«Вторая взрывная декомпрессия за трое суток! Не слишком ли это много, для бедной девушки?»
Климов предупредил об открытии наружнего люка, и Несси прижалась к переборке, чтобы ее не вынесло за борт, пусть даже только на длину страховочного фала. Она думала, что капитан сразу откроет люк на распашку, но тот лишь слегка сдивнул толстую его плиту вниз. Образовавшейся щели оказалось достаточно, чтобы воздух выскочил, как чертик из табакерки. Невзирая на принятые меры, Несси несколько раз мотнуло вдоль переборки, и если бы не повышенное давление в скафандре, она обязательно приложилась бы физией о прозрачный щиток. И встретила бы возлюбленного с расквашенным носом!
Я справился довольно быстро, и в буквальном смысле увидел Икар в новом свете. На той стороне, что была сейчас Дневной, астероид выглядел совсем по другому. Его шершавую однообразную равнину пересекала чудовищная трещина! Для крошки Икара она была огромным каньоном, вроде Колорадского на Земле или даже марсианской Долины Маринера. Как будто неведомый космический бог походя вонзил в астероид свою секиру, с натугой вытащил и отправился восвояси.
«Как видите, этот звездоподобный обречен, – не замедлил прокомментировать сие зрелище гид-инструктор. – Всякий раз проходя вблизи Меркурия, а случается это не каждый икарийский год, бедняга испытывает на себе приливное воздействие сразу двух космических тел: Солнца и Планеты номер раз, в честь которой назван наш корабль! Когда-нибудь, эта парочка располовинит Икар, как арбуз и…»
Харрисон осекся. Потому что его, как и меня, да и всех остальных, захлестнул целый шторм новых ощущений. Ощущений – которых просто не должно быть! Как будто разом отказала вся автоматика светофильтров, а заодно и терморегулировка скафандра. Да и сам скафандр, казалось, начал таять от почти доменного жара. А еще и без того неверная почва астероида ушла из-под ног, но тут же вернулась, приковав к себе с невероятной силой, словно крошка Икар вдруг вырос до размеров Нептуна. Потом почва опять куда-то провалилась и снова вернулась. Это повторялось снова, и снова. Неудивительно, что эта выворачивающая наизнанку, тошнотворная карусель вскоре лишила меня сознания…
Очнулся я от свежей струи кислорода, ударившей мне в лицо, и невыносимой тесноты. Как будто меня связали, да так плотно, что я не мог пошевелиться. Тем не менее, я все же попытался.
«Тише ты!», – буркнул в шлемофоне голос Мартелла.
«Что случилось? – спросил я, силясь разглядеть, хоть что-нибудь. – Я ничего не вижу… Где мы?»
«В расщелине, – отозвался уже другой голос – Харрисона. – Ты потерял сознание, и мы втащили тебя сюда, чтобы ты не поджарился.»
«А почему это я должен был поджариться?»
«Потому что на Икаре наступило лето!»
Этот странный ответ гида-инструктора вызвал у меня в памяти картинку, увиденную уже в полуобморочном состоянии.
Небо пропало. Нормальное небо Икара, с пылающим прыщем Венеры и мелкой звездной сыпью окрест. Вместа неба над нами нависал красно-желтый, бугристый, шевелящий жирными, лохматыми щупальцами спрут, от которого на поверхность изливался нестерпимый зной. И от этого зноя, ссохшаяся, окостеневшая почва астероида пошла волдырями, но не водянистыми, а скорее огнистыми. И волдыри эти лопались, испуская струи дыма, что поднимались строго вертикально. Как будто у бедолаги Икара волосы встали дыбом. А еще я вспомнил, как в этих струях возникли какие-то продолговатые объекты, словно рыбы среди водорослей, но пожалуй, это было уже предобморочное видение.
«Да… понятно, – протянул я, хотя ни чёрта мне не было понятно. – Но почему я не могу пошевелиться?»
«Потому, что я воткнул тебя вниз головой! – рявкнул молотометатель. – Извини, но было не до церемоний.»
«А остальные как же?»
«Все – здесь! – ответил пилот. – Едва втиснулись…»
И тут у меня в шлемофоне поднялся жуткий шум. Экскурсанты заговорили разом. Отключиться от этого гама я не мог, так как руки мои были прищемлены недрами астероида. Поэтому, пришлось слушать. Судя по обрывочным, крайне эмоциональным репликам, в ситуёвину мы вляпались препоскудную.
У меня, между прочим, волосы зашевелились под шлемом, едва я дотумкал, что узренный мною в полуобмороке жуткий спрут – это диск восходящего над астероидным горизонтом Солнца! Только выглядело оно так, как будто крошка Икар развернулся на триста шестьдесят градусов, да к тому же совершил немыслимый по всем законам небесной механики прыжок, разом покрыв расстояние в добрую полусотню миллионов километров!
Харрисон, как человек наиболее опытный не растерялся, скомандовав: «Все назад! Отходим к расщелине!» И приказ этот был совсем не лишним, ибо фал, связывающий всех нас, начал дергаться из стороны в сторону, так как многими овладела паника. Вполне, кстати, простительная в предложенных обстоятельствах. Из экскурсантов самобладание не утратили, похоже, лишь немногие, а может, они как и я просто впали в ступор? Но окрик Харрисона привел большинство в чувство. По крайней мере, замыкающий цепочку Мартелл, четко, как на тренировке, развернулся и потопал к спасительной щели. За ним болтались, словно дохлые медузы на привязи, знаменитый марсианский врайтер Альберт Брегг и австралийский астролог Семён Куско, которые тоже были в обмороке. Следующие в цепочке, победитель прошлогоднего чемпионата по глубокому погружению в Виртуал без наномаски Захарий Сидоров и художник-аниместер Кодзи Каяма удержались на своих двоих. Шестым был ваш покорный слуга. Следом тащился отец Кшиштоф Бруньский, если не ошибаюсь, духовный вождь панславянского неокатолицизма. Замыкали шествие Анюта и бравый коммандер Харрисон.
Багряный спрут и не думал скрываться за горизонтом. Хорошо еще, что скафандры выдерживали напор убийственного зноя. Внутри держалась вполне приемлемая температура, ведь то, что скафандр тает, мне, оказывается, просто почудилось. То же относилось и к прочим «ощущениям». Тяготение на Икаре осталось по-прежнему ничтожным. Если бы не магнитные нашлепки на подошвах, липнущие к железистым конкрециям в астероидной почве, нас бы унесло в открытый космос, когда мы дергались в конвульсиях ужаса. И все же, чисто психологически, брести под тяжкой дланью Светила, было невыносимо трудно. И – страшно, даже теперь, когда глубокая трещина в икарийской коре скрывала нас от убийственных нейтронных ливней!
Все это я вполне отчетливо представил, со стыдом и облегчением поздравив себя со спасительным обмороком. Но каково было тем, кто оставался в сознании и был вынужден спасать не только собственную шкуру? По крайней мере, теперь они могли излить в бедные мои уши все свои переживания.
«Эй, вы, кто-нибудь! – гаркнул пилот, перекрыв нытье и бормотание. – Спели бы, что ли?…»
Предложение казалось дикими, посему мужская часть экскурсии угрюмо отмолчалась. И тогда мадемуазель Рыжова выдала:
Пела она, разумеется, по-русски. Ведь на синлингву частушки не переведешь, но Нюшу это, похоже, нисколько не заботило. Звонким девичьим голоском она выводила:
Ухажору моему
Я говорю, трехглазому:
Нам пацалуи ни к чему,
Мы братия по разуму!
И так далее, в том же духе. Когда Нюта иссякла, песенную эстафету – хотя ни слухом, ни голосом не одарил меня Создатель – подхватил я. Ну, чтоб хоть как-то реабилитировать чувство собственного достоинства.
Мой миленок не мужчина,
Больша спать не буду с ним.
Раз пришла, а он, скотина,
Обнямается с Чужим!
Едва я исчерпал почти весь наличный запас ксенофольклора, как запел Мартелл. Голосом, зычным будто труба, он исполнил, что-то тевтонское боевое, из которого я понял лишь одно слово: «mutter». Песня молотометателя оказалась самой длинной, ее как раз хватило до наступления темноты.
Лети лихой Назгул по небу черной пулею,
Умчи меня Назгул в свою страну Назгулию!
Где любят жечь и вешать, где жить живет и нежить,
Умчи меня туда, лихой Назгул…
«Так, – сказал вдруг гид-инструктор. – А теперь быстренько наружу! И помогите тем, которые вниз головой!»
Я почувствовал, как кто-то тянет меня за ноги. Хорошо, что на проклятом Икаре я практически ничего не весил. Оказавшись на поверхности – еще раскаленной, цвета перезрелой вишни, исходящей дымом – мы с огромным облегчением обнаружили корабль. «Вестник богов», подобно своему божественному покровителю, парил над нашими головами. Люк его был гостеприимно отверзнут, а на самой кромке маячила фигура в скафандре, призывно помавающая рукой.
– Как вы себя чувствуете, мисс? – спросил молодцеватый, прямой как струна блондин, умудряющийся и в невесомости выглядеть джентльменом.
– Спасибо, капитан! – слабым голосом откликнулась Несси, на самом деле не чувствуя слабости. – Уже лучше.
– У вас есть какие-нибудь просьбы, пожелания?
– Никаких, капитан! – сказала она. – Я попросила вас прийти, чтобы сообщить важную информацию, которую нельзя доверить интеркому.
– Вот как? – Климов красиво поднял смоляную бровь. – Так вы?…
– Да, капитан! – кивнула Несси. – Только не произносите этого вслух. У вас есть с собою вирнот?
– Вот, пожалуйста!
Несси взяла из рук капитана пластину вирнота и вывела на ней крохотным стилом несколько условных знаков. Взглянув на них, Климов нахмурился и, взяв вирнот обратно, быстро написал поверх полтора десятка похожих символов. Когда Несси с ними ознакомилась, Климов спрятал вирнот в карман.
– Теперь, когда с формальностями покончено, – сказал он. – Мы можем спокойно все обсудить. – Он увидел как рука женщины приподнялась в протестующем жесте. – Не беспокойтесь, некому нас здесь подслушивать!
– Как знать, капитан, – отозвалась Несси. – Но извольте. Давайте обменяемся информацией. Ведь связи с Наладчиком у нас нет, если не считать факсимильника Сани. Кстати, вы, капитан, ему не открылись. Почему?
– Признаться, – улыбнулся Климов, – я ему не очень-то поверил. Нет, свою поразительную осведомленность в нашем деле он доказал, да еще как! Я говорю об этом механтропе, но все же мне не верилось, что Наладчик подключит к нашей миссии мальчишку!
– Знаете, Климов, – сказала Несси с нескрываемым раздражением. – Возраст не помеха для серьезных дел. Его отец был таким же мальчишкой, когда участвовал в Битве за Узел.
– Простите, не знал. – Капитан покаянно наклонил красивую голову. – Хотя Хлодвиг Викторович был моим наставником в астронавтике. Я ходил под его началом в пробный рейс на «Птерозавре-2», за год до их исчезновения в БМП. Я имею в виду чету Быстровых…
– Я поняла, – кивнула Несси. – И все же давайте перейдем к делу…
Оставшись одна, Несси занялась составлением своего рода переченя, наподобие того, что сделал Робинзон Крузо, осознав себя единственным островитянином. В левой колонке она расположила события благие, а в правой – с противоположным знаком. Ведь сказать, что после бурных событий первых двух суток полета жизнь пошла как по маслу, значит сильно погрешить против истины! К примеру, экипажу удалось заново подчинить себе вышедший было из повиновения «Вестник» – это благо. Но при этом изменилась первоначальная программа полета – это зло. На борту, несмотря на отключение автономных манипуляторов, установился какой-никакой порядок, что следует считать благом. Однако вследствие посадки на Икар обитатели корабля пребывали практически в невесомости, что уж благом никак не назовешь. Шэрон каким-то образом была дезактивирована, скорее всего, это сделал «призрак в звездолете» Гарик Морозов – благо несомненное. Но после этого благодеяния Морж бесследно исчез, что следует считать злом, так как неизвестно, какие бездны извергли его на палубу многострадального космолайнера. И неведомо, что эти бездны еще подкинут. Предупреждение Наладчика-Шура о возможном нападении Стражей Системы, пока оставалось только предупреждением, что не могло не радовать. Да и капитан нашел оригинальный способ «спрятаться» от них. Ведь, находясь на теневой стороне астероида, «Вестник» практически исчез для внешних наблюдателей. Так что за ближайшее будущее пассажиров космолайнера, можно было не особенно опасаться. Страшило полное отсутствие известий о том, что происходит с Землей и цивилизацией.
В общем, список получился невеселый. Поэтому Несси предпочла бы обдумывать последние корабельные сплетни, которые ей сообщила мрачная старушка-экуменистка из соседней палаты, повредившая позвоночник во время перегрузки, чем возвращаться мыслями к главному. И среди прочего, ей совсем не хотелось думать о том, что после двадцатилетнего… скажем так, воздержания, у нее опять появился кто-то, кого она полюбила всем сердцем и возжелала всем… Ну, всем, чем может женщина возжелать мужчину. Правда, этот мужчина был младше ее как раз на эти самые двадцать лет.
Все-таки большая разница в возрасте дело нешуточное. Как говорили в старину: она ему в матери годится. Любви, конечно, все возрасты покорны и всё такое, но при таком несовпадении даже в просвещенном двадцать четвертом веке требуется время. Ну, хотя бы для того, чтобы отвыкнуть от прежних отношений, сложившиеся между «тётей» и «племянником». И потом, любое настоящее чувство должно иметь будущее. А в будущем их ожидал лишь кромешный мрак неизвестности, который нежданно-негаданно опустился сразу на все человечество. Счастливые возлюбленные вступают в брак, заводят детей, а где их прикажете сейчас заводить? На борту приникшего к астероиду космолайнера? Ведь родимая Земля теперь попросту недоступна!
О последнем обстоятельстве Несси поведал капитан во время взаимного обмена инфомацией. «Вестник богов» при всей своей мощи слишком хрупок, чтобы благополучно приземлиться. Тем более, что на Земле не было никаких космодромов. Приписанный к Миру-1 – так, оказывается, называлась «Планета номер три» на официальном жаргоне – космофлот, базировался на стапелях Первого орбитального кольца. Грузы, члены экипажей и пассажиры доставлялись к кораблям через телепорты Узлов. И вся эта архисложная транспортная система управлялась инфосферой, которая, похоже, надолго вышла из строя. На космодромное обеспечение Мира-2, то есть Марса, надеяться тоже не приходилось. Оставался лишь один обитаемый людьми мирок, где был шанс найти приют, но до него надо еще добраться. А на пути к нему – Солнце, от которого вполне можно ждать сюрпризов. А после – Большой Мусорный пояс, где «Вестник» тоже может подвергнуться нападению Стражей. И на десерт – Юпитер с его чудовищными радиационными поясами и эквилибристикой гравитационных полей. Одним словом, впереди было очень много смерти и очень мало надежды.
Впрочем, Несси обнадеживало то, что капитан правильно понял ее криптографию. В свое время она довольно легкомысленно согласилась на предложение Шура подстраховать Мастера Хо, случись с тем в полете какая-нибудь неприятность. Несси показалось забавным снова принять участие в заговорщических играх, вроде тех, которыми забавлялись трикстеры, вплоть до наступления известных событий. А напрасно! Ничего забавного в этих играх нет. Но коготок увяз, всей птичке пропасть.
Когда Хо срочно телепортировался на Землю, а взамен ему прилетел Санька, Несси не испытала особой тревоги. Хотя сразу стало понятно, о какой курсовой твердит этот милый застенчивый увалень. Откуда ей знать, что через час-полтора они окажутся на грани гибели, «Вестник» срочно стартует, а человечество будет ввергнуто в непостижимую катастрофу? И уж вовсе ей было невдомек, что в события вмешается совершенно непредсказуемое явление – призрак Моржа во плоти!
Разумеется, Климову она рассказала и о «призраке в звездолете», и о виртуальной реконструкции будущего, которую продемонстрировал ей Гарик, но по глазам капитана было видно, что он не очень-то ей верит. Ну, еще бы, ведь он ничего не знает о странной игре, затеяной в Солнечной системе гипотетическими «Трикстерами с большой буквы». И о Рое – компактном скоплении астероидов, состоящих из редкоземельных и радиоактивных минералов – Климов тоже не слыхал. Информацию эту Шур сразу же засекретил, он большой дока в таких делах.
Посему, как ни крути, а она – слабая женщина, к тому же только-только выздоровевшая – из вспомогательного агента тайной службы его величества Наладчика, превратилась в президента… или как там, это раньше называлось? Во всяком случае, Климов таковым быть не может, у него и так забот полон рот. И, выходит, теперь от нее зависит ни много, ни мало – безопасность этого космического ковчега, и поддержание контакта с внеземной цивилизацией, которая, похоже, опять решила вмешаться в ход событий. Что-то подсказывало Несси, что «призраком в звездолете» дело не ограничится.
Предчувствия ее не обманули. Хотя, когда невесомость внезапно сменилась боковым ускорением, Несси не удивилась. Последние дни «Вестник» дергался, как припадочный, стремясь во что бы то ни стало остаться на теневой стороне астероида. Это объяснил Несси Санька, когда она пожаловалась на рывки и толчки, сотрясающие корабль в самый неподходящий момент. Но обычно сотрясения эти были кратковременными, теперь же они не прекращались примерно минут десять, порой достигая такой силы, что очертания предметов расплывались бесформенными пятнами.
С кораблем явно что-то случилось. Несси мгновенно вообразила, что на поверхность Икара обрушился метеоритный ливень, пронзая железными каплями корпус беззащитного космолайнера. Она, разумеется, помнила о «живой броне», покрывающей основную обшивку «Вестника», превращающей микрометеориты в облачка газа, но в такие минуты воображение сильнее знания.
«Боже мой, о чем я думаю, – ужаснулась собственной отрешённости Несси. – Санька же сейчас там, под открытым небом…»
Когда тряска прекратилась, и вновь невесомость окутала крохотный мирок госпитального отсека, Несси подплыла к коробочке интеркома.
«Слушаю вас!» – отозвалась рубка капитанским голосом.
– Это Агнесс Шерман, – сказала Несси, после некоторой паузы, во время которой она лихорадочно обдумывала, называть ли пароль. – Что случилось?
«Непредвиденный маневр, – тоже далеко не сразу ответил Климов. – с вами все порядке, мисс Шерман?»
– Со мною все о’кей! – откликнулась Несси. – Я хочу знать, что с экскурсантами? Они не пострадали?
«Мы сейчас выясняем это, – глухо ответил капитан. – Если вы не возражаете, мисс Шерман, я хотел бы вернуться к своей работе. У нас трудная ситуация!»
Рубка отключилась. А Несси крепко задумалась. Капитан разговаривал с нею, как с обыкновенной пугливой и назойливой пассажиркой. Что легко объяснить, ведь в рубке он находится не один. И все-таки Климов признал, что ситуация трудная… Выходит, надо готовиться к худшему? Несси почувствовала, что не силах больше торчать в этой палате и ничего не делать.
«Тоже мне, президент… или как там?…» – подумала она, обыскивая палату в поисках одежды. Санька приволок как-то пакет с аварийным, как он выразился, комплектом. Тот обнаружился под потолком, куда видимо всплыл во время очередного перехода от весомости к обратному состоянию, так вели себя все незакрепленные предметы. Добыв пакет, Несси обнаружила внутри комбинезон, носки и легкие тапочки с «цеплючими» подошвами. Совершив несколько акробатических упражений, ей удалось напялить на себя все это. Зеркало в ванной комнате отразило худую нескладёху с неприбранными волосами и бледной физиономией. Комбинезон, кстати, сидел мешковато – «выскочка Шерман, к тому же не умеющая одеваться!»– но с этим ничего поделать было нельзя. А вот шанс спасти от насмешек морду лица еще оставался. Благо, что словоохотливая экуменистка одарила ее какой-никакой косметикой.
Проклиная нулевую гравитацию, от которой пудра норовила окутать голову облаком, а не лечь ровным слоем на щеки, а тушь для ресниц скатывалась в шарики, Несси наспех привела себя в порядок. При этом, она не забывала проклинать и свою женскую природу, не позволяющую кинуться на спасение любимого человека без макияжа. Правда, Несси мигом нашла себе оправдание. Ведь прежде чем заняться спасением Саньки, да и остальных тоже, нужно было убедить капитана в необходимости ее участия в этом. А как убедить мужчину, не будучи во всеоружии?
Обретя уверенность в себе, Несси покинула осточертевшую палату и, оталкиваясь от вогнутых стен коридора, поплыла к выходу из госпитального отсека, примыкавшего к третьему служебному ярусу. Здесь Несси была впервые, но заблудится не боялась. Как обычно, ее выручал врожденный топографический гений, а так же превосходное владение методом математической экстраполяции. Во время тренировочного курса на несчастном «Селентиуме», «члены команды пассажиров» изучали лишь устроение пассажирской части корабля, но Несси было достаточно знать общую архитектонику, чтобы представить местонахождение любого отсека. В том числе, и пилотажной рубки!
Капитан встретил ее буквально на пороге.
– Мисс Шерман! – выдохнул он. – Как вы здесь оказались?
– Приплыла, – ответила та. – Давайте обойдемся без лишних слов, капитан. Я сейчас не пациентка корабельного госпиталя, а глава президентуры…
– Как вы сказали? – улыбнулся Климов. – Президентуры?! Может быть – резидентуры?
– Наверное, – быстро сказала Несси, которую было не так-то легко сбить с толку. – Не суть важно! Главное, я сейчас отвечаю за безопасность миссии. И сильно подозреваю, что один из моих агентов оказался в опаснейшем положении. Не так ли, агент Климов?
– Да, пожалуй… – капитан невольно отвел взгляд.
– Интуиция подсказывает мне, – продолжала Несси, – что произошло нечто чрезвычайное. Верно?
– Так точно, госпожа резидент! – почти без иронии ответил Климов. – Совершенно необъяснимым образом астероид изменил свое местоположение относительно Солнца. А если точнее – мгновенно приблизился к нему на расстояние превышающее половину астрономической единицы, и теперь его орбита проходит над северным полюсом Светила! Разрази меня гром, если я понимаю…
– Что с экскурсией, Климов? – перебила его Несси.
– Пока не знаю… Перед самым скачком, они должны были находится на линии терминатора, но в момент прыжка там была Дневная сторона. Мы изменили свою орбиту и теперь идем туда. Однако…
– Их скафандры выдержат?
– Только если они догадались спрятаться в разлом коры… Вся надежда на Харрисона, он весьма опытный космолетчик.
– Если они в разломе, как вы собираетесь забрать их оттуда?
– Зависнем над разломом и зажгем все позиционные огни! Сейчас там тень. Я иду, чтобы принять их на борт… Поэтому, не задерживайте меня, мисс Шерман!
– Постойте! – Несси вцепилась в его рукав. – Вас всего двое в рубке! А маневр, насколько я понимаю, достаточно сложный… Короче, в шлюз пойду я. Со скафандром обращаться умею, это мог бы подтвердить мистер Уотсон, будь он здесь…
Климов посмотрел на нее с надеждой. Ему и впрямь не мешало бы остаться в рубке. Серебров все-таки не пилот и может допустить ошибку. На автоматику в данной ситуации полагаться тоже нельзя. Тем более, что как только экскурсанты окажутся на борту, нужно будет стартовать. Локаторы показали, что астероид после невероятного прыжка через Солнце, перестал быть единым целым. А укрываться в дырявой сени множества обломков – совсем не то же, что в монолитном теневом конусе единого тела почти сферической формы.
– Действуйте, мисс Шерман! – решился капитан.
– Меня зовут Агнесс, – с непоследовательностью, присущей женскому кокетству, сказала та. – Для друзей – Несси!
– Эдуард! – Климов протянул ей руку. – Возвращайтесь с победой, Несси! Не надо нам больше жертв…
Расставшись с «агентом Климовым», Несси помчалась в шлюзовую. По дороге она набила множество шишек и синяков, размазала помаду и расстрепала прическу, но теперь это ее не слишком заботило. Главного Несси добилась. Теперь осталось лишь доказать капитану, что она не пустышка и действительно чего-то стоит. И, что важнее всего, вытащить Саньку… и других, конечно, из проклятого пекла.
Скафандр они действительно изучали, но достаточно поверхностно, так как «устроители шоу тысячелетия» не расчитывали на то, что космотуристы вынуждены будут пользоваться вакуумными доспехами самостоятельно. По крайней мере, одна самонадеянная туристка точно – вынуждена! Бегло осмотрев закрепленный в специальной стойке скафандр, Несси отстегнула шлем и, подтянувшсь на руках, влезла в горловину ногами. Хорошо еще, что полужесткая конструкция позволяла довольно быстро проделать это; с мягким пустолазом, помнится, пришлось изрядно повозиться. В условиях лунного тяготения, между прочем, а не при абсолютном «зеро»! Водрузив шлем на место, Несси проверила систему жизнеобеспечения, немного поморщившись от металлического привкуса химически совершенной внутренней атмосферы скафандра, после чего связалась с рубкой.
– К выходу готова! – доложила она.
«Вас понял! – откликнулся капитан. – Обязательно пристегните страховочный фал. Там, возле внешнего люка есть такая скоба…»
– Вижу! – сказала Несси. – Выполнено!
«И вцепитесь там во что-нибудь, – посоветовал Климов. – Откачивать воздух некогда… Немного увеличьте давление в скафандре. Взрывная декомпрессия, будь она неладна!…»
Несси доложила о выполнении, подумав:
«Вторая взрывная декомпрессия за трое суток! Не слишком ли это много, для бедной девушки?»
Климов предупредил об открытии наружнего люка, и Несси прижалась к переборке, чтобы ее не вынесло за борт, пусть даже только на длину страховочного фала. Она думала, что капитан сразу откроет люк на распашку, но тот лишь слегка сдивнул толстую его плиту вниз. Образовавшейся щели оказалось достаточно, чтобы воздух выскочил, как чертик из табакерки. Невзирая на принятые меры, Несси несколько раз мотнуло вдоль переборки, и если бы не повышенное давление в скафандре, она обязательно приложилась бы физией о прозрачный щиток. И встретила бы возлюбленного с расквашенным носом!