Страница:
Розовый холм рассвета рос, медленно, но упрямо вытесняя ночную синь. Вокруг ни души. Красота… Через пять минут Валера уже не жалел, что послушался кольнувшего наития и очутился здесь. Хорошо! Спокойно, черт возьми!
Он остановился, вытащил руку из кармана и, почувствовав, как легонько дрогнул воздух в меняющейся за наносекунду структуре единого С-пространства, притянул в ладонь несколько камешков с земли — фокус, который даже сшиз восьмой-девятой категории разучивал, как говорится, с полпинка. Порода оказалась прохладной и приятной на ощупь. Рысцов посмотрел на камешки. Лежат себе мирно на его руке, гравитация планеты тянет их вниз, и поэтому они не улетают. Но стоит чуть-чуть перекроить неизменные для обычных людей постулаты этого мира, и…
Серо-красные голышки плавно оторвались от тепла человеческой плоти и взмыли вверх метра на полтора. Рысцов, задрав подбородок, любовался, как шесть неправильной формы кусочков земли, нарушая логику всего на свете, выстраиваются в ряд, потом рассыпаются, будто испугавшись близости друг друга, парят, образуя замысловатые стереометрические фигуры… Что же ты хочешь от нас, С-мир? Ведь недаром дал возможности, которых нет у других? Ничего не бывает просто так.
Пустыня молчала…
— Красиво. Но бесполезно.
Рысцов вздрогнул и резко обернулся. Камешки осыпались за его спиной, отбив тихую дробь, один из них стукнул Валеру по плечу, отскочил и покатился в сторону.
В целом мужчина выглядел довольно молодо, не больше сорока, но морщинки уже начали пробивать свои неповторимые русла возле прямого носа, близко посаженных глаз, в глубине которых, казалось, затаился язычок безумия, и на лбу. Он был одет в классические брюки из плотной тёмной ткани, обвисший на рукавах свитер и поношенные ботинки. Возникала невольная ассоциация с безобидным, измученным за зиму деспотичной супругой дачником, только что сошедшим с электрички и готовым к весенним хлопотам на огороде. Сходства добавляла зажатая в правой руке пузатая авоська.
— Плохо выгляжу? — смутился он, перехватив оценивающий взгляд Валеры. Тут же легкомысленно пожал плечами: — Не знаю… Никогда не считал, что внешний вид — отражение внутреннего.
— Зачем так пугать-то, — запоздало возмутился Рысцов.
— Извините, — вторично смутился дачник. — Вы далеко ушли от места встречи. Насилу догнал.
Врёт, про себя решил Валера. Если б он шёл следом, в такой тишине точно было бы слышно.
— Меня зовут Борис, — представился мужчина, не протягивая руки. Лишь как-то неопределённо тряхнул авоськой. — Это я вам e-mail прислал. Честно говоря, даже не рассчитывал, что вы сразу придёте. Думал, что нужно будет ещё раза три-четыре писать.
— Валерий Степанович, — сказал Рысцов. — Можно без отчества.
— Да знаю я, — высоко махнул левой рукой Борис. Жест отчего-то получился похож на движение баскетболиста, отправляющего мяч в корзину. — У вас четвёртая категория или третья?
Рысцов помедлил с ответом, глядя в неудачно посаженные бегающие глаза. Стало быть, этот тип знает, что он — сшиз. А вдруг сотрудник СКС?..
— Не беспокойтесь, — словно угадав сомнения Валеры, сказал Борис и неуловимым движением окрасил добрый квадратный метр земли под собой в апельсиновый цвет. — Я тоже, как видите… Так четвёртая или третья?
— Третья, — осторожно отозвался Рысцов, глядя, как оранжевое пятно под ногами сшиза исчезает.
— Везёт, — сокрушённо пожаловался тот. — У меня только шестая. А третья — это уже сила. Серьёзная сила…
— А где кенгуру? — наобум спросил Валера, чтобы не дать странноватому Борису забрать поводья беседы в свои руки.
— Кто, простите?
— Кенгуру. Такие, знаете, с сумками на пузе и оленьими головами. Здесь, в Австралии, должны водиться.
Борис озадаченно качнул авоськой и переступил с ноги на ногу, так и не решившись улыбнуться, словно сомневаясь, шутит визави или серьёзно говорит.
— Кенгуру в пустынях не живут, — наконец произнёс он. — Они в основном обитают в саваннах. Некоторые — в лесах. А гигантские валлару даже умудряются ловко скакать по горным кручам.
Валера только глазами хлопнул и сдвинул губы, которые уже готовы были расползтись в улыбке. Кажется, у товарища напрочь отсутствовало чувство юмора.
— Бедные зверушки, — продолжил тем временем Борис, словно решил прочитать лекцию по зоологии. — У них, несмотря на большие размеры, много врагов. Правда, хищников, способных в одиночку напасть на взрослого кенгуру, в Австралии нет. Но их безжалостно губят глисты и терроризируют тучи песчаных мух. Кожу прокусить летающие гады не могут, но набиваются им в ноздри и глаза. Я уже не говорю о вреде, который наносит человек со своими гнусными охотничьими инстинктами… Бедные, бедные зверушки…
Рысцов ошеломлённо смотрел на совершенно искренне, по-видимому, убивающегося мужика, и ему было жаль несчастных кенгуру.
— А впрочем, это забота Австралийского союза, — вдруг зло сказал Борис, и авоська, вспрыгнув, как бы подтвердила его слова. — Понавезли сюда туристов! Даже теперь границы не закрыли в С-пространстве. Воистину — непуганые идиоты.
Он печально покачал головой и принялся рыться в своей сумке. Извлёк оттуда большой коричневый конверт и протянул Валере.
— Вот, изучите.
Рысцов вскрыл послание и стал читать распечатанный на хорошем принтере текст. По мере углубления в суть письма глаза его все больше расширялись.
— Но кому нужна такая бессмысленная работа? — наконец изумлённо спросил он, протягивая лист обратно Борису.
— Вы внимательно прочли? — осведомился тот, бережно убирая письмо в недра авоськи.
— Вроде бы…
— В таком случае вы непременно должны были обратить внимание на сумму, указанную в конце страницы.
— Тем более непонятно… — пожал плечами потрясённый Рысцов, — кто готов платить такие огромные деньги за бессмыслицу.
— Во-первых, как вы сами понимаете, совершить такую бессмыслицу способен только сшиз. Притом далеко не самый слабый. К примеру, я со своей шестой категорией не сумею… А во-вторых, обозначенная сумма потому и настолько внушительна, что не предусматривает лишнего интереса исполнителя к разного рода деталям, не имеющим отношения конкретно к делу. Есть ли разница — кто заказчик? Важно ли — зачем? Ведь, насколько я знаю, деньги в наше время электронных переводов стали пахнуть даже меньше, чем раньше, когда существовали только в золотых кружочках или замызганных бумажонках. Не так ли?
— Работа разовая? — Валера снова машинально притянул в ладонь камушек и задумчиво перекатывал его между пальцами.
— А вот этого, уважаемый Валерий, я не знаю. Будет зависеть от того, как она будет сделана.
— Ясно.
Из-за горизонта подмигнуло солнце, исказив в момент все краски пустынного мира. Структура равнины обрела объём и стала похожа на пупырчатую кожу болезненно-красноватого оттенка. От двух людей шарахнулись на запад длинные насыщенные тени. Повеяло суховатым теплом.
— Ну, что вы решили? — отворачиваясь от жёстких скользящих лучей, поинтересовался Борис.
— Где же подвох? — усмехнувшись, вопросом на вопрос ответил Рысцов.
Мужичонка пристально посмотрел на него, покачивая авоськой. Устало промямлил:
— Нет никакого подвоха. Просто сделайте это. Или сразу откажитесь и забудьте о нашей встрече.
— Но такое… мероприятие сопряжено с определённым риском. Все-таки центр Москвы…
— Поэтому сумма и превышает на порядок вашу годичную зарплату.
— Откуда вы знаете… — Валера осёкся, Значит, знает. Глупый вопрос, на который он все равно не получит ответа. — Кстати, как вы меня вычислили?
— Мы стараемся держать в поле зрения всех раскрывшихся русских сшизов, — пояснил Борис.
— Раскрывшихся?.. Но разве я…
— Помните тот случай с нашкодившим пацанёнком в жёлтой курточке месяц назад? — укоризненно перебил его мужичок. — Полмагазина ведь чуть не разнесли… Думаете, такое остаётся незамеченным?
Да, тот инцидент Валера помнил. Он тогда ещё не свыкся со своими феноменальными способностями, шатался по С-пространству, бравировал, словно зелёный милиционер, только-только получивший ксиву.
Мальчонка лет десяти стибрил жвачку в супермаркете и попался на выходе. Охранник оказался большой сволочью и принялся буквально вытряхивать из тощего виновника душу. Вот он и заступился за пацана — ну набедокурил, ну засранец, конечно, но не избивать же его за это… А когда накачанный прыщавый ублюдок попытался ударить самого Рысцова резиновой дубинкой, Валера сорвался и устроил дурню такой фейерверк, что четверть супермаркета перекосило. Кажется, даже нескольких посетителей зацепил… Насилу в тот раз от СКСников ноги унёс, пришлось даже по переулкам побегать, как последнему рецидивисту. После этого случая он неделю не пользовался С-визором.
А эти, получается, его засекли и взяли на заметку. Да, хорошо ребята работают, профессионально. С одной стороны, услуга, за которую они готовы заплатить баснословные барыши, пустяковая, хоть и связана с небольшим риском. С другой… нелепо как-то.
Также была ещё и третья сторона. Самая, честно говоря, неприятная. Согласись Рысцов сейчас на это щедрое, но явно странное и сумрачное предложение, он автоматически начинал играть на два фронта. Ведь от варианта Петровского Валера отказываться не собирался, а там, кстати, тоже наклёвывались огромные деньги. И попроси он Андрона дать ему любую сумму, не выходящую за пределы разумного, гений freak-режиссуры не откажет.
В столбце контраргументов высвечивались два с половиной «но».
Первое. Он терпеть не мог просить.
Ещё одно. Половинка «но» — этакая «ношка»: наличности у Рысцова осталось на данный момент катастрофически мало.
И наконец, последнее, самое толстое и влиятельное «ношище». Пресловутое чутьё. Именно оно не давало ему покоя в последнее время. И назойливо подталкивало вперёд, прописывая свои въедливые курсивы в сознании. Каким-то необъяснимым сновидным нюхом Валера почуял, что за этой несуразной услугой притаилось нечто гораздо большее, чем могло показаться и, собственно, показалось ему на первый взгляд. За ней стояла сила. Ещё не оформившаяся, но даже сейчас пугающая и… зверски манящая сблизиться с ней, слиться, вобрать в себя…
— Я согласен, — негромко произнёс он, и какой-то внутренний крючочек будто выскочил из звякнувшего ушка.
— Это очень хорошо, — мотнул головой Борис, вновь принимаясь копошиться в сумке. — Детали таковы…
КАДР СЕДЬМОЙ
Он остановился, вытащил руку из кармана и, почувствовав, как легонько дрогнул воздух в меняющейся за наносекунду структуре единого С-пространства, притянул в ладонь несколько камешков с земли — фокус, который даже сшиз восьмой-девятой категории разучивал, как говорится, с полпинка. Порода оказалась прохладной и приятной на ощупь. Рысцов посмотрел на камешки. Лежат себе мирно на его руке, гравитация планеты тянет их вниз, и поэтому они не улетают. Но стоит чуть-чуть перекроить неизменные для обычных людей постулаты этого мира, и…
Серо-красные голышки плавно оторвались от тепла человеческой плоти и взмыли вверх метра на полтора. Рысцов, задрав подбородок, любовался, как шесть неправильной формы кусочков земли, нарушая логику всего на свете, выстраиваются в ряд, потом рассыпаются, будто испугавшись близости друг друга, парят, образуя замысловатые стереометрические фигуры… Что же ты хочешь от нас, С-мир? Ведь недаром дал возможности, которых нет у других? Ничего не бывает просто так.
Пустыня молчала…
— Красиво. Но бесполезно.
Рысцов вздрогнул и резко обернулся. Камешки осыпались за его спиной, отбив тихую дробь, один из них стукнул Валеру по плечу, отскочил и покатился в сторону.
В целом мужчина выглядел довольно молодо, не больше сорока, но морщинки уже начали пробивать свои неповторимые русла возле прямого носа, близко посаженных глаз, в глубине которых, казалось, затаился язычок безумия, и на лбу. Он был одет в классические брюки из плотной тёмной ткани, обвисший на рукавах свитер и поношенные ботинки. Возникала невольная ассоциация с безобидным, измученным за зиму деспотичной супругой дачником, только что сошедшим с электрички и готовым к весенним хлопотам на огороде. Сходства добавляла зажатая в правой руке пузатая авоська.
— Плохо выгляжу? — смутился он, перехватив оценивающий взгляд Валеры. Тут же легкомысленно пожал плечами: — Не знаю… Никогда не считал, что внешний вид — отражение внутреннего.
— Зачем так пугать-то, — запоздало возмутился Рысцов.
— Извините, — вторично смутился дачник. — Вы далеко ушли от места встречи. Насилу догнал.
Врёт, про себя решил Валера. Если б он шёл следом, в такой тишине точно было бы слышно.
— Меня зовут Борис, — представился мужчина, не протягивая руки. Лишь как-то неопределённо тряхнул авоськой. — Это я вам e-mail прислал. Честно говоря, даже не рассчитывал, что вы сразу придёте. Думал, что нужно будет ещё раза три-четыре писать.
— Валерий Степанович, — сказал Рысцов. — Можно без отчества.
— Да знаю я, — высоко махнул левой рукой Борис. Жест отчего-то получился похож на движение баскетболиста, отправляющего мяч в корзину. — У вас четвёртая категория или третья?
Рысцов помедлил с ответом, глядя в неудачно посаженные бегающие глаза. Стало быть, этот тип знает, что он — сшиз. А вдруг сотрудник СКС?..
— Не беспокойтесь, — словно угадав сомнения Валеры, сказал Борис и неуловимым движением окрасил добрый квадратный метр земли под собой в апельсиновый цвет. — Я тоже, как видите… Так четвёртая или третья?
— Третья, — осторожно отозвался Рысцов, глядя, как оранжевое пятно под ногами сшиза исчезает.
— Везёт, — сокрушённо пожаловался тот. — У меня только шестая. А третья — это уже сила. Серьёзная сила…
— А где кенгуру? — наобум спросил Валера, чтобы не дать странноватому Борису забрать поводья беседы в свои руки.
— Кто, простите?
— Кенгуру. Такие, знаете, с сумками на пузе и оленьими головами. Здесь, в Австралии, должны водиться.
Борис озадаченно качнул авоськой и переступил с ноги на ногу, так и не решившись улыбнуться, словно сомневаясь, шутит визави или серьёзно говорит.
— Кенгуру в пустынях не живут, — наконец произнёс он. — Они в основном обитают в саваннах. Некоторые — в лесах. А гигантские валлару даже умудряются ловко скакать по горным кручам.
Валера только глазами хлопнул и сдвинул губы, которые уже готовы были расползтись в улыбке. Кажется, у товарища напрочь отсутствовало чувство юмора.
— Бедные зверушки, — продолжил тем временем Борис, словно решил прочитать лекцию по зоологии. — У них, несмотря на большие размеры, много врагов. Правда, хищников, способных в одиночку напасть на взрослого кенгуру, в Австралии нет. Но их безжалостно губят глисты и терроризируют тучи песчаных мух. Кожу прокусить летающие гады не могут, но набиваются им в ноздри и глаза. Я уже не говорю о вреде, который наносит человек со своими гнусными охотничьими инстинктами… Бедные, бедные зверушки…
Рысцов ошеломлённо смотрел на совершенно искренне, по-видимому, убивающегося мужика, и ему было жаль несчастных кенгуру.
— А впрочем, это забота Австралийского союза, — вдруг зло сказал Борис, и авоська, вспрыгнув, как бы подтвердила его слова. — Понавезли сюда туристов! Даже теперь границы не закрыли в С-пространстве. Воистину — непуганые идиоты.
Он печально покачал головой и принялся рыться в своей сумке. Извлёк оттуда большой коричневый конверт и протянул Валере.
— Вот, изучите.
Рысцов вскрыл послание и стал читать распечатанный на хорошем принтере текст. По мере углубления в суть письма глаза его все больше расширялись.
— Но кому нужна такая бессмысленная работа? — наконец изумлённо спросил он, протягивая лист обратно Борису.
— Вы внимательно прочли? — осведомился тот, бережно убирая письмо в недра авоськи.
— Вроде бы…
— В таком случае вы непременно должны были обратить внимание на сумму, указанную в конце страницы.
— Тем более непонятно… — пожал плечами потрясённый Рысцов, — кто готов платить такие огромные деньги за бессмыслицу.
— Во-первых, как вы сами понимаете, совершить такую бессмыслицу способен только сшиз. Притом далеко не самый слабый. К примеру, я со своей шестой категорией не сумею… А во-вторых, обозначенная сумма потому и настолько внушительна, что не предусматривает лишнего интереса исполнителя к разного рода деталям, не имеющим отношения конкретно к делу. Есть ли разница — кто заказчик? Важно ли — зачем? Ведь, насколько я знаю, деньги в наше время электронных переводов стали пахнуть даже меньше, чем раньше, когда существовали только в золотых кружочках или замызганных бумажонках. Не так ли?
— Работа разовая? — Валера снова машинально притянул в ладонь камушек и задумчиво перекатывал его между пальцами.
— А вот этого, уважаемый Валерий, я не знаю. Будет зависеть от того, как она будет сделана.
— Ясно.
Из-за горизонта подмигнуло солнце, исказив в момент все краски пустынного мира. Структура равнины обрела объём и стала похожа на пупырчатую кожу болезненно-красноватого оттенка. От двух людей шарахнулись на запад длинные насыщенные тени. Повеяло суховатым теплом.
— Ну, что вы решили? — отворачиваясь от жёстких скользящих лучей, поинтересовался Борис.
— Где же подвох? — усмехнувшись, вопросом на вопрос ответил Рысцов.
Мужичонка пристально посмотрел на него, покачивая авоськой. Устало промямлил:
— Нет никакого подвоха. Просто сделайте это. Или сразу откажитесь и забудьте о нашей встрече.
— Но такое… мероприятие сопряжено с определённым риском. Все-таки центр Москвы…
— Поэтому сумма и превышает на порядок вашу годичную зарплату.
— Откуда вы знаете… — Валера осёкся, Значит, знает. Глупый вопрос, на который он все равно не получит ответа. — Кстати, как вы меня вычислили?
— Мы стараемся держать в поле зрения всех раскрывшихся русских сшизов, — пояснил Борис.
— Раскрывшихся?.. Но разве я…
— Помните тот случай с нашкодившим пацанёнком в жёлтой курточке месяц назад? — укоризненно перебил его мужичок. — Полмагазина ведь чуть не разнесли… Думаете, такое остаётся незамеченным?
Да, тот инцидент Валера помнил. Он тогда ещё не свыкся со своими феноменальными способностями, шатался по С-пространству, бравировал, словно зелёный милиционер, только-только получивший ксиву.
Мальчонка лет десяти стибрил жвачку в супермаркете и попался на выходе. Охранник оказался большой сволочью и принялся буквально вытряхивать из тощего виновника душу. Вот он и заступился за пацана — ну набедокурил, ну засранец, конечно, но не избивать же его за это… А когда накачанный прыщавый ублюдок попытался ударить самого Рысцова резиновой дубинкой, Валера сорвался и устроил дурню такой фейерверк, что четверть супермаркета перекосило. Кажется, даже нескольких посетителей зацепил… Насилу в тот раз от СКСников ноги унёс, пришлось даже по переулкам побегать, как последнему рецидивисту. После этого случая он неделю не пользовался С-визором.
А эти, получается, его засекли и взяли на заметку. Да, хорошо ребята работают, профессионально. С одной стороны, услуга, за которую они готовы заплатить баснословные барыши, пустяковая, хоть и связана с небольшим риском. С другой… нелепо как-то.
Также была ещё и третья сторона. Самая, честно говоря, неприятная. Согласись Рысцов сейчас на это щедрое, но явно странное и сумрачное предложение, он автоматически начинал играть на два фронта. Ведь от варианта Петровского Валера отказываться не собирался, а там, кстати, тоже наклёвывались огромные деньги. И попроси он Андрона дать ему любую сумму, не выходящую за пределы разумного, гений freak-режиссуры не откажет.
В столбце контраргументов высвечивались два с половиной «но».
Первое. Он терпеть не мог просить.
Ещё одно. Половинка «но» — этакая «ношка»: наличности у Рысцова осталось на данный момент катастрофически мало.
И наконец, последнее, самое толстое и влиятельное «ношище». Пресловутое чутьё. Именно оно не давало ему покоя в последнее время. И назойливо подталкивало вперёд, прописывая свои въедливые курсивы в сознании. Каким-то необъяснимым сновидным нюхом Валера почуял, что за этой несуразной услугой притаилось нечто гораздо большее, чем могло показаться и, собственно, показалось ему на первый взгляд. За ней стояла сила. Ещё не оформившаяся, но даже сейчас пугающая и… зверски манящая сблизиться с ней, слиться, вобрать в себя…
— Я согласен, — негромко произнёс он, и какой-то внутренний крючочек будто выскочил из звякнувшего ушка.
— Это очень хорошо, — мотнул головой Борис, вновь принимаясь копошиться в сумке. — Детали таковы…
КАДР СЕДЬМОЙ
Следующий ярус шахты
Запах сигаретного дыма Таусонский почувствовал сразу. Сам он курил редко, только будучи в подпитии, а в остальное время на дух не переносил приторную вонь тлеющего табака.
Дверь его кабинета распахнулась, и подполковник поднял недовольный взгляд на ввалившегося майора.
— Что, так-сяк, нельзя без этого яда? — хмуро поинтересовался он у замначальника аналитиков Абрамова.
— Паша, гляди сюда, — не обращая внимания на его тон, пробасил кудрявый майор, хлопнув на стол толстую папку. — Мои орлы вчера уцепили детальку одну занятную в истории с этой долбаной стенкой на Манежке.
— Ну? — гулко сказал Таусонский, сморщив широкий лоб и отодвинув папку. — Лёша, ты своими словами можешь выразить?
Низкорослый осетин Абрамов почесал крутой мясистый нос и уселся напротив, шумно выпустив упитанную струю противного сизого дыма.
— В общем, так. — Он насупился и задумчиво оглядел окурок. — Там у подрядчика какой-то нечистый замес с холдингом некоего господина Ленцова Хасана Игнатьевича через несколько подставных фирм.
— И что? — устало спросил подполковник, подёргав воротник рубашки. — Да затуши ты свой бычок наконец.
— И то, Паша, — растирая сигарету сильными пальцами, сообщил Абрамов. — Почти все московские сщизики, которых ведёт наше управление, батрачат на этот холдинг. Аж четверо, Пашенька. У одного, между прочим, третья категория. Друг с другом никто из них незнаком: организация работы такова, что пересекаться им сознательно не позволяют. Такие дела…
Подполковник вытаращился на Абрамова и просипел:
— Фамилии…
— Все тут, Паша, все тут, — похлопал по безымянному форзацу папки курчавый майор. — Ты не суетись. Полистай, освойся и займи своих бойцов делом, а то у них скоро геморрой с тылу выпирать начнёт.
— С меня литр, Леха, — быстро сказал Таусонский, развязывая тесёмку.
— Два, — тут же поправил Абрамов. — И баня.
— И баня…
— С девками, — не сдавался майор.
— Да хоть с геями-зоофилами… — отмахнулся Павел Сергеевич, вороша бумаги. — Все. Пошёл вон.
Материала, который притащил дотошный порой Абрамов, хватило бы, чтоб засадить этих четверых лет на семь-десять. Новое законодательство, устанавливающее меру наказания за несанкционированное изменение структуры С-пространства, такое позволяло, что, по идее, сильно развязало в последнее время руки СКСникам.Но они — салаги. Такого зубра, как подполковник Таусонский, им не переплюнуть, так-сяк…
Интересно, интересненько… Если этот Ленцов Хасан, мать его, Игнатьевич использует сшизов в своих целях… Стоп. В каких, кстати, целях? Вот это и есть самое тёмное место во всей этой истории.
Примерно месяц назад некая организация, неизвестно каким образом договорившись с московской мэрией, шишками из СКС и комитетом по строительству, выкупила за огромные бабки добрую половину Манежной площади, снесла подземный развлекательный центр и принялась обносить новоприобретённую частную собственность забором. Да не простым забором — это Таусонский почуял сразу. Возводили его медленно, скрупулёзно, тщательно отделывая каждый пролёт железобетонного чудовища пятиметровой высоты, укрепляя его внутренности не только волокнами обычной арматуры, но и пластинами из легированной стали, забивая пустоты между ними разноцветными кишками проводов. А по ту сторону забора пока ничего стоящего не было — хлам разный, строительные отходы да спецтехника.
Но то, что в этом замешаны сшизы, до этого момента Павел Сергеевич не подозревал. Да и теперь, обладая такой информацией, он крепко задумался. Зачем? Как-то не вязалось с их повседневными проказами. Ленцов, Ленцов… Кажется, влиятельный в прошлом товарищ. Нефтяной воротила, в последние годы как-то сошедший с рельсов большого бизнеса и политики. А вот тебе на — проявился, курилка!.. И все же странно… Что он там отгрохать хочет? Бункер, что ль? Или дворец? На кой он ему в С-пространстве-то спёкся, так-сяк?..
Никаких планов строительства и архитектурных документов в папке, как ни странно, не обнаружилось. Ну это не беда…
Таусонский поднял трубку. Набрал четырехзначный номер.
— Максим? Слушай, подними-ка мне информашку о строительстве на Манежке… Что? Да-да, том самом, в эсе. Конкретно? Ну там планы, так-сяк, графики какие-нибудь… Откуда я знаю! Я что, разбираюсь, что ли, в бумажках этих скульпторов?! Работай давай. Успеешь минут за двадцать-тридцать? Вот и ладненько…
Положив трубку, Павел Сергеевич подпёр могучий подбородок не менее могучим кулаком и задумался.
Не клеится. Ну никак не клеится. А стало быть, тут что-то есть. Однозначно. Он, опираясь на свой без малого пятнадцатилетний опыт работы в разведке, вывел любопытную закономерность: если действия потенциального преступника нелогичны, значит, они в сто крат коварнее, чем кажутся на первый взгляд. Умные подлецы со стороны всегда выглядят безумцами. Так их сяк!
Таусонский впервые за последние месяцы работы почувствовал приятный озноб служебного азарта. Похожее ощущение, наверное, возникает у натасканной тёртым кинологом псины, когда та берет след. Точнее, даже не сам ещё след, а подозрительный запах, витающий в воздухе…
Как все-таки хорошо, что он не бросил работать по С-направлению, признанному на последнем совещании в Главке нерентабельным. Мол, и так создали новую структурную единицу при ФСБ — Службу Контроля Сна. На них бюджет продырявили порядком! Нечего ещё и основным кадрам чем попало башку забивать — извилины агентуры в дефиците…
Не-ет, дорогие товарищи генмайоры и иже с ними, не зря вас Аракелян в своё время предупредил — потреплют нервы народу и разведке эти сшизики. Всем шпионским нутром чувствовал подполковник — потреплют…
Тренькнул телефон.
— Слушаю… Ну что, Макс, выяснил что-нибудь? Ага. Так… Какой комплекс? Развлекательный? «Тёплые сны»? Ну и названьице!.. А зачем тогда старый сносить надо было? Да я понимаю, что тебе невдомёк. Ладно, спасибо.
Он медленно, словно боясь обидеть резким движением аппарат, положил трубку.
Бредятина какая-то, так-сяк… Развалили, вместо того чтобы переоборудовать, а это было бы явно проще и дешевле. Значит, что-то не подходило по формату. Что? Одна неизвестная. Привлекают сшизиков. Это второй икс. Или игрек — без разницы… Совсем старика запутали.
Таусонский поднялся, утомлённо потягиваясь. Служба службой, а меж тем пора домой. Он надел пиджак и вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь и дважды повернув ключ…
Возле высотки на Братиславской Павел Сергеевич зашёл в ближайший мини-маг. «Хорошо бы сейчас водки стакана три накатить…» — подумал он и в смятении остановился возле отдела спиртных напитков.
Разномастные ёмкости обольстительно выпячивали свои гладкие бока, обклеенные красочными этикетками. Они так и намеревались прыгнуть в руку уморившемуся разведчику.
До радужных пятен зажмурившись, Таусонский отрицательно помотал головой, словно его кто-то настойчиво упрашивал взять пол-литра, и, быстро купив большую упаковку бифштексов, пошёл прочь от соблазна. «Это все зло, — бурчал он себе под нос, пока поднимался в исписанном вандалами лифте на четырнадцатый этаж. — Это все от лукавого…»
— Кар-р-ртаво! — радостно сообщил попугай, заслышав шаги хозяина. — Пр-ривет, кор-рсар!
— Здаров, Жорик, — откликнулся Павел Сергеевич, зажигая газ на конфорке. — Жрать будешь?
— Жр-рать! Кр-р-реветки! — глубокомысленно изрёк пернатый. — Жр-рать!
— Какие тебе креветки… — усмехнулся хозяин, выкладывая бифштексы на сковороду и досыпая в глубокое блюдце птичьего корма. — «Трилл» вон лопай, так-сяк.
— Тр-рилл, — недоуменно гаркнул Жорик и перепорхнул с колыхнувшейся гардины на хлебницу. Клюнул пару раз и гордо заявил: — Ср-рань.
— Ты мне тут ещё поругайся! Запру. В клетку. Услышав жуткие созвучия последнего слова, краснохвостый уроженец африканских тропиков мгновенно выпалил: «Пр-риказывайте, я ваш покор-р-рный слуга! Я р-рад, что имею честь…» На этом словарный запас упитанного жако, видимо, истощился, и он, кося выпуклым глазом, принялся клевать свой ужин.
Проглотив несколько бифштексов, Таусонский положил тарелку в раковину, вытер руки и сказал, выходя с кухни:
— Не обдирай обои, дружище, а то сам знаешь…
— Чер-рвяк, — невпопад ответил ему в спину Жорик, снова устраиваясь на верхней кромке любимой гардины.
Рухнув в кресло, Таусонский нащупал пульт и включил телевизор. По первой программе показывали демонстрацию бодряков в Брянске, а приятный голос диктора сообщал, дескать, требования митингующих относительно повышения возрастного барьера для пользователей С-видения до 18 лет местное самоуправление проигнорировало. На втором, третьем и четвёртом каналах крутили аляповатую рекламу. Пятый и шестой разражались спесивыми голосами каких-то политических дебатов… Павел Сергеевич вырубил ящик. Вот напасть! Посмотреть нечего! Новых дивидюков нет. Книги — точно не сейчас: буковки перед глазами прыгать будут от переутомления.
Тут его снова, как и час назад в отделе, дёрнул инстинкт натасканной ищейки. Пришедшее в голову сравнение не оскорбило разведчика, а наоборот — подзадорило. След, нужно взять след. Нечего расслабляться.
Пожалуй, стоит поближе взглянуть на строительство посередь Манежки, решил про себя Таусонский, набирая на панели старого С-визора простую комбинацию. Он разделся, выключил свет и повалился на кровать, тут же отключаясь после очередного рабочего дня… проваливаясь в неугомонную, полную жизни и событий ночь…
Приятных сновидений…
Мельком проглядев яркую рекламку загрузочного модуля, которая гарантировала «неповторимые сны для ваших домашних питомцев при использовании уникального „Philips DD-Pet“, Таусонский вышел на один из оживлённых перекрёстков Александровского сада.
Серый монолит злосчастной стены возвышался в отдалении, подсвеченный здоровенными прожекторами. Мол, любуйся, народ честной, нам скрывать нечего. Строим забор посреди Москвы. А чего, жалко, что ли? Вон рядом уже без малого тысячу лет стоит один, из красного кирпича. А мы возведём из тусклого бетона…
Павел Сергеевич пошёл по аллее вдоль Кремлёвской стены, стараясь не наступать на скользкие ледяные проплешины. Мимо него пронёсся дородный мужик в десантном комбинезоне, волоча за собой парашют, стропы которого нещадно путались под ногами у прохожих. Конный патруль СКСников лишь проводил придурка тоскливыми взглядами. Значит, так положено по сценарию. Фильм, наверное, какой-нибудь… Или передача. Сам черт их теперь не разберёт, так-сяк.
Подойдя к Манежной площади, Таусонский остановился, смешиваясь с толпой многочисленных зевак, и ещё раз внимательно рассмотрел стену вблизи. Она представляла собой практически правильную окружность диаметром метров пятьдесят. Может, чуть больше. Высокая, прочная, без изъянов.
Павел Сергеевич медленно обошёл её. Со стороны Исторического музея обнаружились открытые ворота. Он подошёл ближе. Большой прямоугольный плакат предупреждал надписью на нескольких языках: «Проход воспрещён! Строительство развлекательного комплекса „Тёплые сны“ ведёт филиал компании „С-Строй“… — и так далее. Внутри стояла будочка, в которой просиживал форменные штаны молодой охранник.
— Работа не пыльная… — с растяжкой сказал Таусонский, набросив на лицо скучающее выражение. Кивнул на стену: — Люди, когда такую махину видят, наверняка даже близко к воротам подходить не решаются…
Парень вскинул на него взгляд и подтвердил:
— Да, в основном происшествий нет.
Немногословен, обязанности знает — такого хрен разговоришь, с сожалением подумал Таусонский. Жаль, жаль…
Он с видом любопытного пролетария заковылял к будочке.
— Стойте! — жёстко сказал охранник, привставая. — Дальше нельзя!
— Дык я ж только погляде-еть, — нарочно растягивая слова и кособочась, ответил разведчик. Сам тем временем продолжал тихонько идти вперёд, скосив взгляд на разбросанные бетонные блоки и неработающий кран…
Да уж! Если несколько месяцев назад в С-про-странстве существовали только те вещи, что выдумали художники да сценаристы, то теперь оно уже оперилось. Самостоятельное слишком стало. Хочешь дом? Будь добр — построй. Никакой режиссёр не поможет… Если раньше законы этому миру диктовали люди, то сейчас он… как бы это сказать… освоился и принялся сам устанавливать порядки внутри себя… Что же дальше будет?..
— Стоять! — заорал парень, привлекая внимание прохожих, и выскочил из уютного, отапливаемого домика.
Насчёт своего приказа он, впрочем, мог не беспокоиться… Сделав ещё один шаг, Павел Сергеевич недоуменно хватанул ртом воздух. В лёгкие словно мгновенно вкачали литров пять свинца, который тут же застыл, мышцы конечностей судорожно сократились. Он совершил тщетную попытку рвануться в сторону — хрен! Возникло ощущение, что само пространство сковало его движения, не давая даже моргнуть.
Тут подоспел охранник и сильно толкнул Таусонского в грудь. Шарахаясь спиной об асфальт, он успел-таки по закостенелой борцовской привычке хлопнуть по земле рукой, немного смягчая падение. Но крестец все же ушиб основательно.
Не понимая, что с ним произошло, Павел Сергеевич поднялся и посмотрел на паренька, все ещё стоявшего в проёме.
— Чё, совсем свихнулся?! — злобно крикнул тот, быстро оглядываясь по сторонам. — Здесь же система «Щит» активирована!
— Какая система? — жалобно проскрипел Таусонский, неловко потирая поясницу.
— Болван! — в сердцах плюнул себе под ноги охранник, возвращаясь в кабинку. — Написано же! Русским языком в том числе…
Мысль работала стремительно. Значит, вот какая ты в действии, охранная система особо важных стратегических объектов в С-пространстве «Щит». Павел Сергеевич ещё разок мельком взглянул на табличку: да, действительно, есть предупреждение. Странно, как же он умудрился его не заметить?.. Хотя чего тут странного — кому придёт в голову ограждать стройку изменённым сильными сшизами пространством?
Тем не менее факт налицо: Хасану Игнатьевичу это в голову пришло. Но главное, кто ему позволил?! На подобные штучки есть право только у правительства и военных. Даже им, федералам, не давали таких полномочий.
Ох, Ленцов, Ленцов… Что же ты за фрукт, так тебя сяк?..
— Совсем расслабились, так-сяк! Премии лишу. Повышения по званию — не ждите! Если ещё раз увижу, что пиво в обеденный перерыв хлещете, напишу рапорт, чтоб вас, гадов ленивых, к Артуру Маливанюку в отдел перевели, он мигом из таких оболтусов патриотов сделает, — подвёл наконец черту Павел Сергеевич и подкрепил страшные для любого человека в погонах обещания такой сложной матерной конструкцией, что Саша слегка запутался в двух последних деепричастных оборотах, теряя логическую цепочку витиеватого высказывания шефа.
Дверь его кабинета распахнулась, и подполковник поднял недовольный взгляд на ввалившегося майора.
— Что, так-сяк, нельзя без этого яда? — хмуро поинтересовался он у замначальника аналитиков Абрамова.
— Паша, гляди сюда, — не обращая внимания на его тон, пробасил кудрявый майор, хлопнув на стол толстую папку. — Мои орлы вчера уцепили детальку одну занятную в истории с этой долбаной стенкой на Манежке.
— Ну? — гулко сказал Таусонский, сморщив широкий лоб и отодвинув папку. — Лёша, ты своими словами можешь выразить?
Низкорослый осетин Абрамов почесал крутой мясистый нос и уселся напротив, шумно выпустив упитанную струю противного сизого дыма.
— В общем, так. — Он насупился и задумчиво оглядел окурок. — Там у подрядчика какой-то нечистый замес с холдингом некоего господина Ленцова Хасана Игнатьевича через несколько подставных фирм.
— И что? — устало спросил подполковник, подёргав воротник рубашки. — Да затуши ты свой бычок наконец.
— И то, Паша, — растирая сигарету сильными пальцами, сообщил Абрамов. — Почти все московские сщизики, которых ведёт наше управление, батрачат на этот холдинг. Аж четверо, Пашенька. У одного, между прочим, третья категория. Друг с другом никто из них незнаком: организация работы такова, что пересекаться им сознательно не позволяют. Такие дела…
Подполковник вытаращился на Абрамова и просипел:
— Фамилии…
— Все тут, Паша, все тут, — похлопал по безымянному форзацу папки курчавый майор. — Ты не суетись. Полистай, освойся и займи своих бойцов делом, а то у них скоро геморрой с тылу выпирать начнёт.
— С меня литр, Леха, — быстро сказал Таусонский, развязывая тесёмку.
— Два, — тут же поправил Абрамов. — И баня.
— И баня…
— С девками, — не сдавался майор.
— Да хоть с геями-зоофилами… — отмахнулся Павел Сергеевич, вороша бумаги. — Все. Пошёл вон.
Материала, который притащил дотошный порой Абрамов, хватило бы, чтоб засадить этих четверых лет на семь-десять. Новое законодательство, устанавливающее меру наказания за несанкционированное изменение структуры С-пространства, такое позволяло, что, по идее, сильно развязало в последнее время руки СКСникам.Но они — салаги. Такого зубра, как подполковник Таусонский, им не переплюнуть, так-сяк…
Интересно, интересненько… Если этот Ленцов Хасан, мать его, Игнатьевич использует сшизов в своих целях… Стоп. В каких, кстати, целях? Вот это и есть самое тёмное место во всей этой истории.
Примерно месяц назад некая организация, неизвестно каким образом договорившись с московской мэрией, шишками из СКС и комитетом по строительству, выкупила за огромные бабки добрую половину Манежной площади, снесла подземный развлекательный центр и принялась обносить новоприобретённую частную собственность забором. Да не простым забором — это Таусонский почуял сразу. Возводили его медленно, скрупулёзно, тщательно отделывая каждый пролёт железобетонного чудовища пятиметровой высоты, укрепляя его внутренности не только волокнами обычной арматуры, но и пластинами из легированной стали, забивая пустоты между ними разноцветными кишками проводов. А по ту сторону забора пока ничего стоящего не было — хлам разный, строительные отходы да спецтехника.
Но то, что в этом замешаны сшизы, до этого момента Павел Сергеевич не подозревал. Да и теперь, обладая такой информацией, он крепко задумался. Зачем? Как-то не вязалось с их повседневными проказами. Ленцов, Ленцов… Кажется, влиятельный в прошлом товарищ. Нефтяной воротила, в последние годы как-то сошедший с рельсов большого бизнеса и политики. А вот тебе на — проявился, курилка!.. И все же странно… Что он там отгрохать хочет? Бункер, что ль? Или дворец? На кой он ему в С-пространстве-то спёкся, так-сяк?..
Никаких планов строительства и архитектурных документов в папке, как ни странно, не обнаружилось. Ну это не беда…
Таусонский поднял трубку. Набрал четырехзначный номер.
— Максим? Слушай, подними-ка мне информашку о строительстве на Манежке… Что? Да-да, том самом, в эсе. Конкретно? Ну там планы, так-сяк, графики какие-нибудь… Откуда я знаю! Я что, разбираюсь, что ли, в бумажках этих скульпторов?! Работай давай. Успеешь минут за двадцать-тридцать? Вот и ладненько…
Положив трубку, Павел Сергеевич подпёр могучий подбородок не менее могучим кулаком и задумался.
Не клеится. Ну никак не клеится. А стало быть, тут что-то есть. Однозначно. Он, опираясь на свой без малого пятнадцатилетний опыт работы в разведке, вывел любопытную закономерность: если действия потенциального преступника нелогичны, значит, они в сто крат коварнее, чем кажутся на первый взгляд. Умные подлецы со стороны всегда выглядят безумцами. Так их сяк!
Таусонский впервые за последние месяцы работы почувствовал приятный озноб служебного азарта. Похожее ощущение, наверное, возникает у натасканной тёртым кинологом псины, когда та берет след. Точнее, даже не сам ещё след, а подозрительный запах, витающий в воздухе…
Как все-таки хорошо, что он не бросил работать по С-направлению, признанному на последнем совещании в Главке нерентабельным. Мол, и так создали новую структурную единицу при ФСБ — Службу Контроля Сна. На них бюджет продырявили порядком! Нечего ещё и основным кадрам чем попало башку забивать — извилины агентуры в дефиците…
Не-ет, дорогие товарищи генмайоры и иже с ними, не зря вас Аракелян в своё время предупредил — потреплют нервы народу и разведке эти сшизики. Всем шпионским нутром чувствовал подполковник — потреплют…
Тренькнул телефон.
— Слушаю… Ну что, Макс, выяснил что-нибудь? Ага. Так… Какой комплекс? Развлекательный? «Тёплые сны»? Ну и названьице!.. А зачем тогда старый сносить надо было? Да я понимаю, что тебе невдомёк. Ладно, спасибо.
Он медленно, словно боясь обидеть резким движением аппарат, положил трубку.
Бредятина какая-то, так-сяк… Развалили, вместо того чтобы переоборудовать, а это было бы явно проще и дешевле. Значит, что-то не подходило по формату. Что? Одна неизвестная. Привлекают сшизиков. Это второй икс. Или игрек — без разницы… Совсем старика запутали.
Таусонский поднялся, утомлённо потягиваясь. Служба службой, а меж тем пора домой. Он надел пиджак и вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь и дважды повернув ключ…
Возле высотки на Братиславской Павел Сергеевич зашёл в ближайший мини-маг. «Хорошо бы сейчас водки стакана три накатить…» — подумал он и в смятении остановился возле отдела спиртных напитков.
Разномастные ёмкости обольстительно выпячивали свои гладкие бока, обклеенные красочными этикетками. Они так и намеревались прыгнуть в руку уморившемуся разведчику.
До радужных пятен зажмурившись, Таусонский отрицательно помотал головой, словно его кто-то настойчиво упрашивал взять пол-литра, и, быстро купив большую упаковку бифштексов, пошёл прочь от соблазна. «Это все зло, — бурчал он себе под нос, пока поднимался в исписанном вандалами лифте на четырнадцатый этаж. — Это все от лукавого…»
— Кар-р-ртаво! — радостно сообщил попугай, заслышав шаги хозяина. — Пр-ривет, кор-рсар!
— Здаров, Жорик, — откликнулся Павел Сергеевич, зажигая газ на конфорке. — Жрать будешь?
— Жр-рать! Кр-р-реветки! — глубокомысленно изрёк пернатый. — Жр-рать!
— Какие тебе креветки… — усмехнулся хозяин, выкладывая бифштексы на сковороду и досыпая в глубокое блюдце птичьего корма. — «Трилл» вон лопай, так-сяк.
— Тр-рилл, — недоуменно гаркнул Жорик и перепорхнул с колыхнувшейся гардины на хлебницу. Клюнул пару раз и гордо заявил: — Ср-рань.
— Ты мне тут ещё поругайся! Запру. В клетку. Услышав жуткие созвучия последнего слова, краснохвостый уроженец африканских тропиков мгновенно выпалил: «Пр-риказывайте, я ваш покор-р-рный слуга! Я р-рад, что имею честь…» На этом словарный запас упитанного жако, видимо, истощился, и он, кося выпуклым глазом, принялся клевать свой ужин.
Проглотив несколько бифштексов, Таусонский положил тарелку в раковину, вытер руки и сказал, выходя с кухни:
— Не обдирай обои, дружище, а то сам знаешь…
— Чер-рвяк, — невпопад ответил ему в спину Жорик, снова устраиваясь на верхней кромке любимой гардины.
Рухнув в кресло, Таусонский нащупал пульт и включил телевизор. По первой программе показывали демонстрацию бодряков в Брянске, а приятный голос диктора сообщал, дескать, требования митингующих относительно повышения возрастного барьера для пользователей С-видения до 18 лет местное самоуправление проигнорировало. На втором, третьем и четвёртом каналах крутили аляповатую рекламу. Пятый и шестой разражались спесивыми голосами каких-то политических дебатов… Павел Сергеевич вырубил ящик. Вот напасть! Посмотреть нечего! Новых дивидюков нет. Книги — точно не сейчас: буковки перед глазами прыгать будут от переутомления.
Тут его снова, как и час назад в отделе, дёрнул инстинкт натасканной ищейки. Пришедшее в голову сравнение не оскорбило разведчика, а наоборот — подзадорило. След, нужно взять след. Нечего расслабляться.
Пожалуй, стоит поближе взглянуть на строительство посередь Манежки, решил про себя Таусонский, набирая на панели старого С-визора простую комбинацию. Он разделся, выключил свет и повалился на кровать, тут же отключаясь после очередного рабочего дня… проваливаясь в неугомонную, полную жизни и событий ночь…
Приятных сновидений…
Мельком проглядев яркую рекламку загрузочного модуля, которая гарантировала «неповторимые сны для ваших домашних питомцев при использовании уникального „Philips DD-Pet“, Таусонский вышел на один из оживлённых перекрёстков Александровского сада.
Серый монолит злосчастной стены возвышался в отдалении, подсвеченный здоровенными прожекторами. Мол, любуйся, народ честной, нам скрывать нечего. Строим забор посреди Москвы. А чего, жалко, что ли? Вон рядом уже без малого тысячу лет стоит один, из красного кирпича. А мы возведём из тусклого бетона…
Павел Сергеевич пошёл по аллее вдоль Кремлёвской стены, стараясь не наступать на скользкие ледяные проплешины. Мимо него пронёсся дородный мужик в десантном комбинезоне, волоча за собой парашют, стропы которого нещадно путались под ногами у прохожих. Конный патруль СКСников лишь проводил придурка тоскливыми взглядами. Значит, так положено по сценарию. Фильм, наверное, какой-нибудь… Или передача. Сам черт их теперь не разберёт, так-сяк.
Подойдя к Манежной площади, Таусонский остановился, смешиваясь с толпой многочисленных зевак, и ещё раз внимательно рассмотрел стену вблизи. Она представляла собой практически правильную окружность диаметром метров пятьдесят. Может, чуть больше. Высокая, прочная, без изъянов.
Павел Сергеевич медленно обошёл её. Со стороны Исторического музея обнаружились открытые ворота. Он подошёл ближе. Большой прямоугольный плакат предупреждал надписью на нескольких языках: «Проход воспрещён! Строительство развлекательного комплекса „Тёплые сны“ ведёт филиал компании „С-Строй“… — и так далее. Внутри стояла будочка, в которой просиживал форменные штаны молодой охранник.
— Работа не пыльная… — с растяжкой сказал Таусонский, набросив на лицо скучающее выражение. Кивнул на стену: — Люди, когда такую махину видят, наверняка даже близко к воротам подходить не решаются…
Парень вскинул на него взгляд и подтвердил:
— Да, в основном происшествий нет.
Немногословен, обязанности знает — такого хрен разговоришь, с сожалением подумал Таусонский. Жаль, жаль…
Он с видом любопытного пролетария заковылял к будочке.
— Стойте! — жёстко сказал охранник, привставая. — Дальше нельзя!
— Дык я ж только погляде-еть, — нарочно растягивая слова и кособочась, ответил разведчик. Сам тем временем продолжал тихонько идти вперёд, скосив взгляд на разбросанные бетонные блоки и неработающий кран…
Да уж! Если несколько месяцев назад в С-про-странстве существовали только те вещи, что выдумали художники да сценаристы, то теперь оно уже оперилось. Самостоятельное слишком стало. Хочешь дом? Будь добр — построй. Никакой режиссёр не поможет… Если раньше законы этому миру диктовали люди, то сейчас он… как бы это сказать… освоился и принялся сам устанавливать порядки внутри себя… Что же дальше будет?..
— Стоять! — заорал парень, привлекая внимание прохожих, и выскочил из уютного, отапливаемого домика.
Насчёт своего приказа он, впрочем, мог не беспокоиться… Сделав ещё один шаг, Павел Сергеевич недоуменно хватанул ртом воздух. В лёгкие словно мгновенно вкачали литров пять свинца, который тут же застыл, мышцы конечностей судорожно сократились. Он совершил тщетную попытку рвануться в сторону — хрен! Возникло ощущение, что само пространство сковало его движения, не давая даже моргнуть.
Тут подоспел охранник и сильно толкнул Таусонского в грудь. Шарахаясь спиной об асфальт, он успел-таки по закостенелой борцовской привычке хлопнуть по земле рукой, немного смягчая падение. Но крестец все же ушиб основательно.
Не понимая, что с ним произошло, Павел Сергеевич поднялся и посмотрел на паренька, все ещё стоявшего в проёме.
— Чё, совсем свихнулся?! — злобно крикнул тот, быстро оглядываясь по сторонам. — Здесь же система «Щит» активирована!
— Какая система? — жалобно проскрипел Таусонский, неловко потирая поясницу.
— Болван! — в сердцах плюнул себе под ноги охранник, возвращаясь в кабинку. — Написано же! Русским языком в том числе…
Мысль работала стремительно. Значит, вот какая ты в действии, охранная система особо важных стратегических объектов в С-пространстве «Щит». Павел Сергеевич ещё разок мельком взглянул на табличку: да, действительно, есть предупреждение. Странно, как же он умудрился его не заметить?.. Хотя чего тут странного — кому придёт в голову ограждать стройку изменённым сильными сшизами пространством?
Тем не менее факт налицо: Хасану Игнатьевичу это в голову пришло. Но главное, кто ему позволил?! На подобные штучки есть право только у правительства и военных. Даже им, федералам, не давали таких полномочий.
Ох, Ленцов, Ленцов… Что же ты за фрукт, так тебя сяк?..
* * *
Капитан Резовой внимательно следил за увесистыми кулаками. Начальник отдела по работе с так называемыми «белыми воротничками» подполковник ФСБ Павел Сергеевич Таусонский рвал и метал уже в течение целых пяти минут — ровно с девяти утра. А Саша Резовой работал именно в этом отделе, поэтому настроение товарища подполковника имело к нему непосредственное отношение.— Совсем расслабились, так-сяк! Премии лишу. Повышения по званию — не ждите! Если ещё раз увижу, что пиво в обеденный перерыв хлещете, напишу рапорт, чтоб вас, гадов ленивых, к Артуру Маливанюку в отдел перевели, он мигом из таких оболтусов патриотов сделает, — подвёл наконец черту Павел Сергеевич и подкрепил страшные для любого человека в погонах обещания такой сложной матерной конструкцией, что Саша слегка запутался в двух последних деепричастных оборотах, теряя логическую цепочку витиеватого высказывания шефа.