Плахотникова Елена. Ларт Многодобрый

   – Бери и береги.
   У бледноглазого даже руки прогнулись под моим подарочком. И взгляд у него стал каким-то обалдело-растерянным. Это у нортора-то? Не-э, показалось мне. Наверное.
   – От смерти и до смерти. Обещаю, нутер!
   Чего-то еще он хотел сказать соответствующее моменту, но я влез со своими приколами:
   – До чьей смерти: твоей или моей?
   – Если я умру, то кто будет тебя оберегать?
   Так, ясненько, моей, значится. Дальше развивать эту тему не будем. А то дашь случайно какую-нибудь идею и неизвестно, чего потом с ней сделают.
   В дверь постучали. Кулаком. Уверенно так, по-хозяйски.
   Марла пришла.
   Я открыл дверь. Сразу. Не задумываясь.
   И увидел улыбку.
   Когда Марла так улыбается, кому-то становится плохо. Очень. Надеюсь, не я вызвал у нее такую «радость».
   Воздух за спиной застонал. Какая-то сила отбросила меня от двери и впечатала в стену. Я только раз моргнул, а в комнате уже завертелся смерч. Красно-зеленый.
   «Марла… носит… зеленое…»
   – Всем стоять!!! – У меня в ушах зазвенело от собственного ора. Хорошо, что стенка оказалась за спиной. Я сполз по ней на пол.
   Смерч распался надвое. Темное и зеленое. Нортор и Марла. Блин, и почему мне красное приглючилось?
   Хлопнул в ладоши. Тихо это у меня получилось, но внимание привлек. Гости перестали «бодать» друг друга взглядами, уставились на меня.
   – Слушаем сюда! Говорю только один раз. Сначала тебе, Марла. Это… Крант. – Вдруг вспомнилось имя того, кто цеплялся за край плиты. Нортор вздрогнул и побледнел. Хотя куда еще бледнее. – Я дал ему свой плащ. Теперь он мой оберегатель. Все понятно?
   – Да.
   Блин, я прям млею от голоса этой бабы.
   – Теперь тебе, Крант. Это – Марла. Я делю с ней завтрак, обед и постель. Понятно?
   – Да, нутер.
   – Когда она приходит, ты делаешь так, чтоб я тебя не видел. Это тоже понятно?
   – Да-а…
   Кажется, у моего телохранителя возникли какие-то сомнения. Я подождал немного – возражений не услышал.
   – И еще одно. – Вдох-выдох: подняться, отлепиться от стены. Нет, от стены, пожалуй, рановато. Ладно, стоя тоже можно командовать: – Последнее. Чтобы больше такого бардака не-уст-ра-ива-ли!!! Мне несчастные случаи в быту не нужны. Все все поняли? Тогда свободны.
   Я предпринял еще одну попытку отойти от стены. Ладно, постоим, подождем. Все когда-нибудь проходит: и звон в ушах, и ноги дрожать перестанут.
   – Марла, лапушка, дай мне попить.
   Какое вкусное вино у Ранула! Язык проглотить можно.
   Промочил пересохшее горло. Полегчало. И в глазах перестало двоиться. Хорошо. Марла рядом. Трется, мурлыкает…
   А посреди комнаты стоит нортор.
   – Крант! Я чего тебе сказал, сукин ты сын!..
   – Я стараюсь, нутер.
   – Иди, старайся за дверью!
   Крант тихо вышел. Ни шелеста, ни вздоха. На миг показалось, что сквозь него я вижу засов на двери. Приглючилось, наверно. При легком сотрясении и не такое еще бывает.
   – Ты лучше всех! – сообщает мне Марла.
   – Ага. Вот только до кровати дойти не могу.
   – Я тебя донесу!
   Вас носили когда-нибудь женщины на руках?
   Непередаваемые ощущения.
 

10

 
   Когда говорят: «Ты лучше всех», – не надо спрашивать, сколько этих «всех» было. И куда они подевались. Лучше промолчать. И усмехнуться. Гордо и снисходительно. Типа я знаю, и ты не сомневайся. Лучше меня все равно не найдешь.
   Вот я и не стал ничего спрашивать у Марлы. А у Снежаны спросил. Семь лет прошло, а я все думаю иногда, что напрасно спорол горячку. Может, надо было усмехнуться и промолчать?
   «Я должна была сравнить. Чтобы не сомневаться», – сказала тогда Снежана.
   Ну сравнила. Так сравнение не в пользу того лоха получилось. Ко мне ведь вернулась. И рассказала. А мне обиженного из себя строить понадобилось. Тоже сравнивать стал. Полгода сравнивал. Ну и досравнивался: ни жены, ни ребенка.
   Кто ж знал, что она беременна?..
   Так и разошлись пути-дорожки. Не простила мне Снежа загула, да и срыва своего тоже. А больше меня окольцовываться не тянуло. И мелких заводить тоже не хотелось. Не дозрел я еще до отцовства.
   А с Марлой… Ну какие с ней могут быть разборки? Если она после тех двоих ко мне пришла. И с нортором из-за меня сцепилась. Защищала типа. Тут гордиться надо, а не выяснять отношения.
   Я и с больной головой круче тех лохов оказался. Перед самым восходом Санута Марла от меня ушла. Первый раз так задержалась. Сказала, утром еще один аукцион будет.
   Ладно, доживем до утра, посмотрим. Может, и сходим с Меченым. Если он не слишком занят будет. Заодно и с нортором познакомится.
   Кстати, как он там за дверью? Крант…
   Вроде завтракать пора идти.
 

11

 
   Была у меня одна знакомая. На первый взгляд баба как баба – мой любимый размер к тому же. И молчит – красавица, и говорит – кошки с заборов не падают, а вот что касается интима – так ее, как рояль, час настраивать надо. И очень ей сама «настройка» нравилась. Доходит дело до основного – а баба уже спит. Как недоросток какой после реальной случки. Здорово мне это анекдот напоминало. Когда мужик заваливает среди ночи домой, а на двери записка: «Еда в холодильнике, холодильник на кухне, будешь иметь секс – не буди».
   Я этот анекдот Меченому рассказал. Утром. После его брачной ночи. Он выслушал, а потом такой вопросец задал – обалдеть. «А зачем будить надо?» – спросил. Каково, а? Я ему опять рассказываю – медленно, подробно, в общем, как для тех, кто на бронепоезде, – потом и говорю:
   – Понял?
   – Понял.
   – Все понял?
   – Одно не понял. Зачем жену будить? – У меня прям дар речи пропал. А он продолжает так задумчиво:
   – Все, что надо, жена сделала. Остальное муж и сам возьмет.
   Поговорили называется. Содержательный такой разговор получился. Как у слепого с глухим. Круче только у немых получается. В полной темноте. Но я на этом не успокоился: или сам я очень умный, или собеседник совсем уж юморист попался. Ничего мужику доказывать не стал, к Марле пошел. С тем же самым анекдотом. Так она мне тот же самый вопрос задала. Не стал я с ней спорить. Пошутила она, наверное. Столь умная баба не может такое на полном серьезе думать. Пусть другой мир, другие люди, другое воспитание. И сексуальное, понятно, тоже. Но Марла, она ведь не спать ко мне приходит. Не только спать.
   Ну ладно, к чему, думаю, эти заморочки? Пока мне козу в постель не суют, меня все устраивает. А пацана от девки я завсегда отличу. В любом состоянии.
   Ага, как же! Я еще не знал, какое тут вино бывает. И с какими добавками! После него бревно от живого человека не сразу отличишь, а имя свое на следующий день только вспомнишь. Может быть.
   Попробовал я этого пойла. Не специально, по незнанию. Но как у нас говорят: «Незнание не освобождает от будущих проблем» – так, кажется? Проблем мне хватило с избытком.
   А началось все с моего проклятого любопытства.
   Попал я на аукцион.
   Невест здесь раз в сезон продают. А после него аукцион так называемых «грелок» устраивают.
   Ну грелка она и в Африке грелка. Из-за чего тогда ажиотаж?
   Спросил у знакомца, что со мной на аукцион пришел, а он говорит: «Посмотришь», и улыбается хитро так. Ладно, посмотрю, отчего нет. Каким тут бывает аукцион, я уже видел. Шоу то еще. С танцами, песнями и выпивкой за счет заведения. В этот раз еще и акробатки были.
   Понравилась там одна мне. С деревянными ножами. Высокая, тощая, но пластика… обалдеть! У нас такие «вешалки» по подиуму ходят. В одежде – глаз не отвести, без одежды – обнять и зарыдать. На этой худышке шмотья было даже больше, чем на остальных, но такое вытворяла… смесь эротики с акробатикой. Любительница экстремального секса типа. Смотрится здорово, хоть с непривычки может и напугать. Вот я и засмотрелся. А мой сосед спрашивает:
   – Нравится? Хочешь?
   – Нравится, – отвечаю. – Не мой размер только.
   А он смеется:
   – Ты ж еще не мерил. На вот, выпей. Пусть это будет моим подарком.
   Я пью и тоже смеюсь. «Подарок», как же! Тут вся выпивка бесплатно.
   Этот хитрован дней пять как в кабаке появился. Завтракал и обедал. А увидев меня, раскланивался и улыбался: сплошная восточная вежливость. Сегодня вот на аукцион меня позвал.
   Очень уж не хотелось Меченому далеко от своего номера отходить. А этот… нормальный, казалось бы, мужик. Лучше уж с ним идти, чем с Крантом. От этого хоть люди не шарахаются.
   Пока болтали, акробатка ушла. Вместо нее танцовщица появилась. Танец живота исполнила. Потом другая. Вернее, другой. И, похоже, из нетрадиционно повернутых. Потом еще несколько пацанов прыгали-гнулись. К концу аукциона даже звери появились. Помню, коза среди них была. В парчовой попоне. А под попоной – золотое руно. Реально золотое! Никогда такого не видел. Несколько мужиков даже подрались из-за нее. Скотоводы, наверное. А вот чем все закончилось, не помню. К тому времени напробовался я бесплатного игристого так, что двух желтых коз видел. Иногда. И десять пальцев на своей руке. Я их еще пересчитать пытался. Сбился на восьмом и понял, что пора в люлю. Дескать, кто куда, а я к подушке.
   Давно меня так не разбирало. С Богудала, наверное. К себе я дошел на автопилоте. Еще и с лестницей поругался. Не хотела она меня наверх везти. Все вниз и вниз. А дурацкие перила из рук выскальзывали. Пришлось пешком на второй этаж ползти. Жаль, Ранула не встретил, я б его научил правильные лестницы строить. Потом еще по коридору шел: шаг вперед, два в бок, – можно сказать, беспорядочно-пристеночное движение. Но дошел! А у себя в «люксе» я подвиг совершил – отыскал кровать. И отрубился.
   Про Кранта даже не вспомнил. Если он и оберегал меня тогда, то уж точно не от падений с лестницы.
   Повезло мне в ту ночь, вот только круг Санут на небе висел. А если я и спал в неподходящее время, то ничего плохого со мной не случилось. Санут может взять разум только у тех, у кого он имеется.
   Обычно после такого расслабона я просыпаюсь с головой как ватой набитой. Вперемешку с осколками стекла. Да еще такой сушняк обычно мучает, словно я бочку селедки схарчил, а попить забыл. Называется все это «последствия алкогольного опьянения». В общем, никакой романтики, одна физиология. А в этот раз – никаких последствий! Скорее уж наоборот.
   Проснулся рано утром, а не ближе к обеду. И дикий сушняк не мучил. Так, самый умеренный. Можно б поспать еще, но слишком бодрым я себя чувствовал, чтобы валяться в постели. Даже странно как-то.
   Да и кувшин сам ко мне в кровать не придет.
   Пришлось встать, направиться к столу. Под ноги, понятное дело, не особо смотрел. У себя я или где? Раздеваться вчера не стал, на полу валяться ничего не должно. Еще и темновато в комнате. Оказывается, спал я с закрытым окном. Не иначе Крант позаботился.
   Когда я споткнулся… Назвать это приятной неожиданностью – язык не повернется. Зато на что другое он очень даже хорошо повернулся.
   Окончательно я проснулся уже возле стола. Допивая кувшин кисляка. Не знаю, из чего Ранул этот напиток делает, но лучшего я в жизни не пробовал. Сонного – разбудит, пьяного – протрезвит, уставшему сил прибавит. Марла всегда ко мне с этим пойлом приходит. Кроме всего прочего.
   Вот когда я проснулся, протрезвел и набрался сил для новых свершений, тогда и окно открыл, чтоб свежего воздуха запустить. И тут я обратил внимание на какой-то сверток, что на полу валялся. Но чего-то я никак не мог вспомнить, чтоб оставлял его возле кровати. Да и не покупал ничего вчера. Кроме плаща. Что так на мне и остался.
   Ну поднял сверток, бросил на кровать. Не такой уж легкий он оказался. И не такой уж маленький. Килограмм на шестьдесят тянет.
   Посмотрел на упаковку. Подарочное оформление. Бантики, шнурочки, блестящие висюльки. Тонкая ткань. Мерцает, переливается. Не иначе Марла сюрприз приготовила.
   Принято здесь так: вместо «прости, дорогой» подарок делать.
   Ну недостатком любопытства я не страдаю. Избытком терпения тоже.
   Подергал за шнурки-узелки – не развязывается. Пришлось Ножом. Тем самым. Про обеденный ножик и не вспомнил. Я им для еды только пользуюсь.
   Осторожно надрезал, потянул, а упаковка вдруг исчезать стала. Как сосулька в кипятке. А из-под нее подарок показался Шнурками и висюльками украшенный. Еще больше, чем сама упаковка.
   Пока я стоял и смотрел, подарок на пол сползать начал. Акробаткой-танцовщицей он оказался, мой подарок. Той самой, что с деревянными ножами была. Вчера. А сегодня ни оружия, ни лишней одежды на ней не наблюдалось. Только кусок ткани, какого едва хватило на платье. Короткое. И без рукавов.
   Вчера я не особенно лицо ее разглядывал, а сегодня глянул – малолетка совсем. Еще моложе Машки.
   Симпатичная девчонка и пахнет вкусно, но… малявка ведь. Лет одиннадцать, от силы двенадцать «подарочку».
   Интересно, что здесь полагается за совращение такого малька?..
   И кто мне ее подсунул – тоже интересно. Вряд ли Марла.
   Мой «вежливый восточный друг»? А на фига ему так подставлять меня? Чего он поимеет со всего этого?..
   Девчонка извивалась и сползала с кровати. Платье задиралось. А я стоял и пялился. Будто стриптиза ни разу не видел. Да в некоторых странах стриптизерши уже в четырнадцать на «пенсию» идут. Не кондиция типа.
   Твою ж мать! Вот попадалово!
   Не девку мне подсунули – пацана. Это, когда платьице до пупа завернулось, я и определил. Визуально, блин. Не на ощупь.
   Интересно, кто и за кого меня здесь держит?! За такой ведь прикол и убить можно. Ну а если бы добрался я до «подарочка» вчера… много б разглядел с пьяных-то глаз? И проснулся б утром живым – тоже еще вопрос. Умело пацан обращался со своими ножиками. Очень. И не похоже, чтоб мечтал разделить со мной постель. А то зачем бы его так связали?..
   Нет, тут явно чего-то не то. Ладно, разберемся.
   – Ну че глазеешь? Вставай, развяжу.
   «Подарок» как сел возле кровати, так и не сдвинулся с места. И дышит тяжело. Словно полдня вагоны разгружал. На жаре. Вон как вспотел! И не от страха. Другой у страха запах. Так после долгой болезни потеют. Когда сил мало, а нагрузка большая.
   – Не можешь встать? Ладно, сиди. Я и так разрежу. Только не дергайся.
   С моим Ножом и царапины хватит.
   У пацана глаза круглыми стали, когда увидел, чем я его путы режу.
   Я тоже малость удивился. Только один шнурок разрезал, а все остальные сами исчезли. Вместе с платьем.
   Пацана затрясло. От холода. Наверное.
   На рассвете ветер с гор в мои окна задувает. Ледяной. Одетому – нормально, а голому – кайф тот еще.
   – Держи! – стянул с себя плащ. Пацан уставился на меня очень уж внимательно. – Бери! Чего смотришь?
   – Зачем?.. – Не голос, а полузадушенный хрип. А сам руку тянет. И дрожит.
   – Надень. Смотреть на тебя холодно.
   – Это истинно мне?! Я могу взять и надеть? – недоверчиво так.
   – Бери и надевай! – Достал уже. Этот сине-пупырчатый.
   – Спасибо, миной!
   Схватил, завернулся и вроде выше стал. И старше. Годков тринадцать моему гостю. И ненависть куда-то с его морды подевалась. Стоит, лыбится. Вроде как осчастливил я его этим плащом. Малек он и есть малек. Хоть и в другом мире.
   Думай теперь, куда пацана пристроить. Может, Меченый в свою бригаду возьмет?..
 

12

 
   – У тебя еще один слуга появился?
   – Слуга?.. Да вроде как.
   Только-только с сберегателем своим базар закончил, Марла зашла. С тем же самым вопросом. И с завтраком. На четверых, не меньше.
   А пацан вцепился в плащ, аж пальцы побелели. Теперь мне, чтобы вернуть одежку, придется руки ему поотрывать. На фиг. А Кранта бы это не остановило. Похоже, он из тех, кто выполняет приказ любой ценой, во что бы то ни стало и до последней буквы. А размышлением и грызней с совестью пусть занимается вместо него нутер.
   Кажется, были в прошлом веке такие же исполнительные, что устроили большой бардак на моей бывшей родине, а когда их к ногтю и к ответу – такую же отмазку придумали. Типа «мне приказали – и я выполнял приказ…»
   – Есть хочешь? – Это я мальцу, гостю своему незваному. Жратва на столе, ароматы по всей комнате, а он принюхивается и сглатывает… А у меня аппетита нету. Почему-то.
   – Миной хочет, чтобы я разделил с ним еду?
   Настороженно так спросил, будто тонкий лед пробовал: выдержит, провалится?..
   – Тебя я просто угощаю. А завтрак, обед и постель делю с ней! – Кивок в сторону Марлы, что внимательно так к пацану начала приглядываться. – Мужиков я в постель не приглашаю и сам таких приглашений не принимаю. Понятно?
   – Да, миной.
   – Чего тебе понятно?
   – Я ем еду миноя, выполняю приказы миноя, но не делю ложе с миноем.
   – Все правильно. Умный малек.
   – Это мое имя?
   – Какое?
   – М… малек…
   – Ну-у…
   До меня вдруг дошло, что я не знаю имени пацана. Одел, накормил, на службу, получается, взял, а как звать-величать не спросил. Неправильно это как-то.
   Спросил.
   Оказалось, нет у него имени.
   – А как тебя раньше звали?
   Сказал три слова: два из них матерные, третье тоже. Если верить Кранту.
   Наехал я на него с утра пораньше. Какого, спрашиваю, посторонние предметы и личности в моей комнате валяются? А он, мол, ничего такого нет и не было. Тогда я на пацана показал. А это чего? Оказалось, что я сам дурак: принял подарок и забыл. А добрые люди принесли и на кровать положили. Аккурат перед моим приходом.
   Пришлось напомнить кое-чего Кранту. Про опасные подарки в том числе. Что здорово укорачивают жизнь.
   – Я знаю о таком, – ответил он. Спокойно и невозмутимо.
   – Ну и… Или хочешь сказать, что этот малек совершенно безопасен?
   – Тени все опасны. А он подходит к перелому.
   – Так какого ты его в комнату пустил?
   – Он твой подарок. И его принесли.
   – Один хрен! Этот «подарочек» мог глотку мне перерезать. Моим же ножиком. Или нет, скажешь?
   – Мог.
   – Ну так?..
   – Я был рядом и оберегал тебя.
   – Из-за двери?!
   – Да, нутер.
   – А если б не успел?
   – Оберегатель не может не успеть.
   – Ну да, «не может». Отошел по надобности, а меня в это время…
   – Я знал, что у тебя омлакс.
   – Кто?!
   Оказалось, грелка. Одноразовая. Они тут разные бывают. Есть и живые. Не только для обогрева хозяина или его постели, но и для интимных услуг. Если у владельца есть настроение. Вообще-то грелками рождаются и становятся. Одноразовыми – только становятся. С помощью колдуна. «Пошептал» он и устроил кое-кому небольшую амнезию. В «грелку во весь рост» превратил. А как только попользуются этаким по полной программе – память к нему и вернется. Но это может быть чревато неприятностями для пользователя. Так что пока омлакс своего хозяина не обидел до смерти, с ним обычно разбираются. Самым радикальным образом. «Ножом по горлу и в колодец…» – один из вариантов.
   Такие вот правила и нравы.
   А я за каким-то хреном эту «одноразовую бомбу замедленного действия» в слуги взял.
   Плохо быть дураком. А пьяный дурак вообще опасное сочетание.
   Малек ест – имя теперь у пацана такое, а я с Марлой разговариваю. Рядом Крант стоит-молчит. Надежный, как железобетонная стена. Что от ветра и пули защитит. И заботливый… как эта же самая… железобетонная. Чихнешь – и «будь здоров» от него не дождешься. Или «пей, Лёха, ралмуси, хоть залейся!..» – и ни словом про его побочные эффекты. Если бы не Марла, я б так и считал, что обычным вином набрался до «розовых ежиков».
   Пацан жует так, будто неделю еды не видел. Марла глянула на него, потом на меня и спросила, не удержалась:
   – Ты приказал ему раздеться? Или он сам без покровов к тебе и пришел?
   Пришлось объяснять.
   Малек под мои объяснения половину всего, что было, умял.
   – Ты купил омлакс, чтобы сделать из него слугу?!
   – Я его вообще не покупал!
   То, что мне подложили пацана, это ей по фигу, а когда я его в слуги взял – не специально, так уж получилось – вот этому Марла удивилась. Странные бабы существа. В любых мирах.
   – Зачем ты принял подарок, если он тебе не нужен?
   – Да пьяный я был, пьяный! Не сообразил, что к чему.
   – Ты не бываешь пьяным.
   Вообще-то бываю. Но мне и количество соответствующее надо. Правда, до состояния «как бревно» упиться здесь пока что не получалось. Нет в этом мире водки «Буратино», чтоб выпил и почувствовал себя дровами…
   И вдруг такой конфуз.
   Каким-то слабеньким винцом – и до полной потери соображения.
   Первый раз со мной такое.
   А Малек жевать вдруг перестал. Уставился на стол и катает недогрызенную лепешку. Пока о нем самом болтали, ему вроде как по фигу было, а обо мне заговорили – у пацана «ушки на макушке».
   Марла первая заметила перемены.
   – Прикажи своему слуге говорить, – сказала она мне.
   Я приказал. Юнец из-за стола выгребся, и ко мне. А Крант между нами встал. «Телохранитель»… Как же, как же!
   – Миной ралмуси пил! – заложил меня мой новый слуга.
   – Зачем?! Он и без ралмуси хорошо может. – Марла так удивилась, что с Мальком говорить стала. Не со мной.
   Ралмуси сильным возбуждающим средством считается. Вроде нашей «Виагры».
   Н-да, попадалово… Марла обошла меня, принюхалась. Потом Малька пару раз нюхнула. Потом Кранта. Тот даже порозовел чуть.
   – Кто был с тобой в комнате?
   Я сказал.
   – А почему ты его не…
   Не думал, что Лапушка моя такие слова знает и что русский – не самый великий и могучий.
   – Почему, почему… Вот пусть Малек и отвечает. А я спал. И ничего не помню.
   – Спал?! После ралмуси?
   Крант тоже удивился, но промолчал.
   – Ага. Наверно, перебрал я этого пойла.
   Ну Малек и ответил:
   – Миной не нашел меня.
   – Не нашел на своей лежанке? Она большая, но…
   Они меня за дурака держат? Слепого и глухого к тому же?
   – Да не было никого на кровати! Я б заметил.
   – Если ты не отличаешь мужа от жены, когда на них нет покровов…
   – Стоп. Во-первых, до мужа этому еще расти и расти…
   – Он родился мужем.
   Малек одернул короткий плащ.
   – А во-вторых, на нем была… были какие-то «покровы». И совсем немало к тому же.
   Пацан открыл рот и тут же закрыл его. С лязгом.
   – Пусть говорит, – предложила Марла.
   – Пусть.
   После аукциона Мальку приказали раздеться и танцевать. Так уже было. И не один раз. Потом его отпускали. Всегда. Но в этот раз он упал. Во время танца. Запутался в чем-то. И не увидел. Хотел подняться, освободиться, но только сильнее запутывался. Даже двигаться больно стало. Потом еще и темно стало. А голос какой-то все говорил и говорил…
   Крант схватил пацана за горло, поднял на вытянутой руке. Их глаза оказались на одном уровне.
   – Убей и принеси… – захрипел Малек. – Убей и принеси…
   Он стал бледнее нортора.
   – Что принести тебе велели?
   Неприятный все-таки голос у моего телохранителя. Царапает, как щетка для железа.
   Пацан не ответил. И освободиться не пытался. Висел, как дохлая крыса, и не трепыхался.
   – Он не помнит, – сообщил Крант.
   – Ничего? – Это Марла такая любопытная.
   – Его последний танец видели трое: прежний хозяин, кто-то с закрытым лицом и миной. С ним нутер был на аукционе.
   Не знаю, Марле Крант отвечал или мне рассказывал.
   – Мне убить его?
   – Кого? – вырвалось у меня.
   Крант тряхнул мальца. Молча. И тот не издал ни звука.
   – Зачем?
   – Он опасен? – Мы с Марлой спросили одновременно.
   – Тени все опасны.
   – Тень может стать хорошим слугой. – Это уже Марла мне.
   – Крант, отпусти Малька. Он мой слуга.
   – Он твой слуга, нутер. – И Крант разжал пальцы. Типа брось кису, детка. И детка бросает. С размаху. И об стенку.
   Пацан упал на «четыре кости». Миг – и поднялся. Будто за нитки его кто потянул. Лицо как у живого. В глазах настороженность вроде как: «Чего это вы со мной делали?»
   А меня другое зацепило: кто это нас подставить хотел?
   – Нас?
   Оказывается, я вслух думаю.
   – Нас, Малек. Тебя и меня. На фига ты мне в подарочном варианте? Да еще под ралмуси? Я в такие игры не играю. Подстава была. В натуре!
   – Потому миной и не стал искать меня?
   Марла хмыкнула.
   – Твой миной не знал, что ты в комнате. А то б обязательно нашел. Меня вот он всегда находил. Даже под лежанкой.
   – Ла-апушка, не надо интимных подробностей. Я стесняюсь.
   Умеет Марла смеяться так, что ставни ходуном ходят.
   Пацан посмотрел на нее. Снизу вверх. Потом на меня. Тоже снизу. И запахнулся в плащ. Нежарко все-таки в комнате. Хоть и солнце взошло. Латуа. То есть Первое.
   – Как ты на полу оказался? Крант говорит, тебя на кровать вроде уложили.
   – Я сполз, миной.
   – Как это?..
   В пакете все-таки был.
   – Как змея.
   – Больно было? – быстро спросила Марла.
   – Очень, – вырвалось у пацана. Он тут же лязгнул зубами, но сказанного не вернешь.
   – Тогда и упали с тебя невидимые путы? Отвечай! Я не враг твоему миною.
   Малек покосился на меня. Я кивнул. Типа в молчанку играть не обязательно. Пока с нас двоих ответ выбивать не начали.
   – Путы с меня снял миной, – признался пацан.
   – А потом дал тебе свой плащ.
   – Да.
   – Зачем?
   – Чтобы служил ему и оберегал…
   – Я не у тебя спрашиваю.
   – У нутера уже есть сберегатель! – Это Крант вмешался. Непререкаемым таким тоном. И избавил меня от лишних объяснений. Хотел я пошутить, так вмиг желание пропало.
   – Ладно, кончай базар! Меня сейчас тот интересует, кто подставил нас с Мальком.
   Пацан вроде выше стал после этих слов. И старше.
   – Он сам это придумал? По доброте душевной. Или подсказали ему? Тогда кто и зачем. Вопрос понятен? Как выяснять станем?..
   – Это приказ, миной?
   – Это любопытство, Малек. Большое и горячее. Такой вот хозяин тебе попался. Любопытный.