Наташа подошла к шкафчику и вытащила кальян.
– Тебе не предлагаю, – сказала она, – тебе нельзя, пока спина не заживет. У тебя в крови сейчас такой коктейль плещется, что любые наркотики противопоказаны. Завтра тоже нельзя, а послезавтра можно будет и отметить чудесное спасение. Ты вообще молодец, что догадался в воду нырнуть, на открытой местности тебя бы в лепешку раскатало.
– Это не я догадался, – заметил я. – Это Исмет догадался, охранник, у которого я бластер отобрал. А где этот бластер, кстати? Том его не нашел?
– Нашел, – сказала Наташа. – В прихожей лежит. Думаю, будет справедливо, если он останется у нас. Ты как считаешь?
Я пожал плечами и сказал:
– Как знаешь. Обращаться с ним ты умеешь?
– В Лурестане раньше была виртуалка, для терраформеров без ограничений, только дорогая, зараза. Мы с Томом там иногда оттягивались по праздникам.
– Значит, умеешь, – констатировал я. – Ладно, оставляй, все-таки вы с Томом мне жизнь спасли. Спасибо, кстати.
– На здоровье, – улыбнулась Наташа. – Доел уже? Пойдем, прогуляемся, покажу, как мы живем в нашем захолустье.
11
Выходя на крыльцо, я ожидал увидеть такую же каменистую пустыню в редких пятнах лишайников и верблюжьих колючек, как и с другой стороны дома. Но меня ждал сюрприз.
Перед крыльцом был разбит самый настоящий газон с настоящей травой. Довольно большой газон, метров двести на сто. Посреди газона возвышался ажурный каркас оранжереи, сквозь прозрачный пластик было видно, как по грядкам ползают сельскохозяйственные роботы.
– Ферма наша, – пояснила Наташа.
– Выращиваете свои продукты? – спросил я.
Наташа неопределенно махнула рукой.
– Выращиваем, – сказала она. – Клубнику, огурцы, помидоры… На самом деле баловство одно. Мы с Томом хотели настоящий сад разбить, только сначала надо почву подготовить. Года через три можно будет попробовать саженцы высадить. То есть, можно было бы, если бы мы не собрались улететь.
– А вы точно собрались улететь? – спросил я. – Я-то думал, у вас просто домик посреди пустыни, а тут…
– Да, жалко будет бросать, – кивнула Наташа. – Но лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Раз представилась возможность уехать – надо уезжать, особенно после этого взрыва. Фатх-Али наверняка погиб, с поставками будет непонятно что, когда еще планету на федеральный баланс переведут… Как бы голод не начался… Хорошо, что у нас дети маленькие, – неожиданно добавила она. – Школа-то здесь только в Лурестане.
– Она… гм… – я не смог сформулировать вопрос, но Наташа поняла и так.
– В пыль, – сказала она. – Даже тел почти не осталось. Спасатели пытаются разбирать завалы, да толку-то… Сеть более-менее восстановили, уже можно новости в реальном времени смотреть. Говорят, в Лурестане никто не выживет. Четыре тысячи трупов и еще человек пятьсот умрут в ближайшие дни. Больницы-то больше нет, оперировать негде, да и некому, раненых распихали по ближайшим фермам, но все, вроде, в тяжелом состоянии. Лурестан маленький городок был, его целиком накрыло…
Я тяжело вздохнул.
– Ага, – сказала Наташа. – Тяжко. Да ты не казни себя, все равно ты не виноват. Если бы Реза отнесся к вам по-человечески, ничего бы не было. А для нас с Томом так даже лучше. Я и не думала, что выпадет шанс убраться отсюда ко всем чертям.
– Не понимаю, – сказал я. – Чем тебя так достала эта планета?
– Чем-чем… – вздохнула Наташа. – Представь себе, сидишь ты дома взаперти, всех развлечений – только телевизор и сеть, дети бегают туда-сюда, до ближайших соседей двадцать километров, кругом пустыня, в город слетать – целое приключение. Знаешь, как это достает? И так шесть лет подряд. Раньше, когда я в Лурестане в больнице работала, было попроще, там хоть с людьми общаешься, а тут только муж, дети и больше никого. Я их, конечно, люблю, но видеть одни и те же лица много лет подряд…
– А не может быть так, что тебя мобилизуют? – спросил я. – Сейчас врачи нарасхват…
Наташа пожала плечами.
– Теперь уже вряд ли, – сказала она. – В первые часы могли, а теперь уже ясно, что пострадавшим ничем не поможешь, а тем, кто не пострадал, помогать не надо. В сети пишут, что радиоактивное заражение необычно большое, потому что взрыв был наземный, но долгоживущих изотопов мало, через пару недель большая часть должна рассеяться. В Лурестане еще долго будет фонить, а окрестности быстро очистятся. Случаев лучевой болезни пока вообще ни одного не зафиксировано. Тех, кого прямой радиацией накрыло, в живых уже нет, а из-под облака людей успели вывезти. Нет, врачей вряд ли будут мобилизовывать, нет для нас большой работы.
– А много живых врачей осталось? – спросил я. – Они же все в Лурестане были…
Наташа задумалась.
– Да, пожалуй, ты прав, – сказала она после долгой паузы. – Боюсь, на всю планету несколько человек осталось. В принципе, терраформеры – люди здоровые, но… Криста скоро рожать будет… Это соседка наша, хорошая девушка, надо тебе с ней познакомиться.
– Не надо, – возразил я.
Наташа немного подумала и согласилась.
– Да, ты прав, не надо, – сказала она. – Лучше, чтобы никто не знал, кто ты такой и вообще что ты у нас живешь. Про торпеды в сети ничего не известно, сначала думали, что это во дворце энергоблок рванул, а потом, когда радиацию оценили, стали думать, что Фатх-Али с Резой пытались термоядерный реактор собрать, да не вышло.
– Зачем тут термоядерный реактор? – удивился я. – Терраформинг так много энергии берет?
– Нет, конечно. Но надо же людям что-то предполагать. До правильной версии додуматься еще труднее. Скажешь кому, что на орбиту крейсер вышел и бомбу сбросил – не поверят.
– Да уж, – хмыкнул я. – Я бы точно не поверил.
12
Закончив разговор с Наташей, я связался с Генрихом.
– Что у вас там произошло? – спросил я. – Наташа говорит, Реза пытался перехватить нашу торпеду?
– Честно говоря, я и сам толком не понял, что там произошло, – сказал он. – Перехватить управление «Шершнем» извне, не зная кодов доступа, абсолютно невозможно, это совершенно точно. Подозреваю, что люди Резы попытались захватить торпеду, так сказать, физически, то ли сетью опутали, то ли еще что… Я допускал такое развитие событий и на всякий случай заложил в торпеду указание в экстренной ситуации взорваться. Вот она и взорвалась. Кстати, Реза знал, что торпеда взорвется, если ее атаковать. Наверное, подумал, что я блефую. А может, просто сбой в электронике… не знаю. Ты лучше скажи, как у тебя дела. Ожоги проходят.
– Проходят. Наташа говорит, завтра я буду здоров, можно будет возвращаться на борт и проваливать отсюда. Ты не выяснил, когда в систему придет ближайший корабль с Земли?
– Не выяснил, – сказал Генрих. – Информация о расписании кораблей была только в Лурестане, терраформеры этими вопросами не интересовались. Корабль может прийти хоть завтра, хоть через месяц.
– Через месяц – это плохо, – заметил я. – На планете голод начнется, тут большие запасы не делают, у Наташи с Томом еды только на неделю хватит, от силы на две.
Генрих странно хмыкнул.
– На планете-то ладно, – сказал он. – Через месяц у нас на корабле голод начнется. У нас пайков было как раз на тридцать дней, теперь уже меньше.
– Плохо, – сказал я. – И что делать будем?
– Что-что… – вздохнул Генрих. – Придется улетать без Наташи. Жалко ее, конечно, но ничего не поделаешь. У нас на корабле только три места.
Я тоже вздохнул.
– А у тебя как дела? – спросил я. – С системами опознавания разобрался?
– Разобрался. Не понимаю, о чем думали разработчики, защиты от экипажа, считай, вообще нет. Думали, небось, что толковых электронщиков в экипаж крейсера не берут. Либо… нет, это уже паранойя какая-то получается…
– Какая паранойя? – заинтересовался я.
– Не бери в голову, – отмахнулся Генрих. – В космосе всякое мерещится… Нет, ерунда, разумных кораблей не бывает, корабль не может сам снять программные блокировки. Просто никто не рассчитывал, что в экипаже окажется нормальный программист.
– Наверное, так и есть, – заметил я. – Откуда военным космонавтам знать электронику во всех подробностях? У них другая профессия.
– И хорошо, что другая, – сказал Генрих. – Разобрался я с этими схемами, отключил все лишнее, теперь наш крейсер на запросы других кораблей отвечать не будет. Неприятно, правда, может получиться, если в систему пожалует другой такой же крейсер.
– Почему неприятно? – не понял я.
– Как только мы отключаем контуры внешнего управления, мы начинаем выглядеть на сканерах других кораблей как корабль чужих, – объяснил Генрих. – Я не смог оставить опознавание свой-чужой и отключить внешнее управление, там все очень тесно увязано. Примут нас за гиббонов каких-нибудь и начнут атаку.
– Может, с орбиты уйти? – предположил я. – Или хотя бы подняться повыше… Сейчас корабль на фоне планеты сразу бросается в глаза.
– Я уже думал об этом, – сказал Генрих. – Энергии уйдет слишком много – вначале подниматься, потом за тобой опускаться, либо тебе придется сутки болтаться в скафандре, пока до нужной орбиты доберешься. А смысла большого нет – гражданских кораблей нам бояться не нужно, а вероятность, что сюда залетит военный корабль, почти нулевая. Да даже если и залетит, ничего страшного, скорее всего, не случится. Защитный рой у нас развернут по полной программе, одиночная торпеда не прорвется, а если пойдет серьезная атака – выдернем тебя по быстрому и уйдем в прыжок. Не бери в голову! Сколько в космофлоте тяжелых крейсеров? Сотня, две? А сколько планет колонизовано? И вообще, давай с этими разговорами завязывать, а то накаркаем еще.
– Давай, – согласился я. – Как у вас с Машей со здоровьем?
– Нормально. А почему ты спрашиваешь?
– Вам надо адаптироваться к нормальной гравитации…
– А, ты об этом… – протянул Генрих. – Маша на тренажерах занимается, но это дело небыстрое.
– А ты?
– А я – нет, – отрезал Генрих. – У меня других забот навалом.
– Если мы тут застряли надолго, может, ей тоже на поверхность спуститься? – спросил я. – Адаптация быстрее пойдет…
– Я уже предлагал, – сказал Генрих. – Говорит, пока еще рано. Дней через десять, говорит, может быть…
– Понятно, – вздохнул я. – А я тут со скуки пухну.
Генрих рассмеялся.
– Я бы так не сказал, – заметил он. – Как ты с этой девицей оттягивался – любо-дорого смотреть было.
– С какой девицей?
– Ну, с этой… которая рыжая, в трусах и с голыми сиськами. Как ее звали… Лиза, кажется.
– А, эта… Девица как девица, ничего особенного.
– Так уж и ничего особенного! Я в жизни много чего повидал, но такое, что вы с ней вытворяли, только в порнухе доводилось видеть. Молодец девка. Я Маше сразу сказал – смотри и учись.
– А Маша как отнеслась к этому?
– А сам-то как думаешь? – хмыкнул Генрих. – Обрадовалась, блин. Если ты еще не понял, говорю ясно – она в тебя влюбилась по самые уши. Планы строит… Если тебе на нее наплевать, лучше сразу скажи, чтобы зря не расстраивать.
Неожиданно в канале что-то запищало, а потом где-то вдали раздался незнакомый женский голос, монотонно бубнящий нечто неразборчивое.
– Что такое? – не понял я. – Генрих, кто это говорит?
– Погоди, – отмахнулся Генрих. – Сейчас… ага, точно. У нас гости.
– Какие гости?
– В систему Загроса вошел корабль. Большой корабль, либо грузовик, либо крейсер типа нашего. Сейчас разберемся… Если он не выпустит рой, пожалуй, включу опознавание обратно. Вот что, Алекс, ты меня извини, но сейчас не до тебя. От скафандра далеко не отходи, если что, мы тебя сразу выдернем. Молиться умеешь?
– Я – нет, но Наташа умеет.
– Скажи ей, пусть молится. Хотя нет, лучше ничего ей не говори. Мало ли как дело повернется… Все, конец связи, работать пора.
– Удачи!
– Ага, спасибо, – буркнул Генрих. – Удача нам сейчас пригодится.
13
Ближе к вечеру приехал Том, он оказался белым мужчиной лет сорока, красивым, как киноактер. Мы поздоровались и он сразу вытащил из багажника мой шлем.
– Извини, Алекс, – сказал он. – Совсем забыл про него, меня вызвали, отказываться – подозрительно, да и неприлично…
– Все нормально, – сказал я. – Спасибо, что меня подобрал.
– Это тебе спасибо, – улыбнулся Том. – Если бы не ты, мы бы отсюда никогда не выбрались.
– Все в руках Аллаха, – глубокомысленно произнесла Наташа.
Том покивал головой, выражая полное согласие.
Мы поужинали, а потом меня вдруг резко потянуло в сон. Наташа сказала, что это нормально, что противоожоговые лекарства на определенном этапе часто дают подобный эффект. По ее мнению, я быстро выздоравливаю и мне вообще очень повезло, самого худшего я избежал, а ожоги и ушибы – ерунда.
– Кстати! – вспомнил я. – Минут через пять после взрыва меня вытошнило.
– Ну и что? – не поняла Наташа.
– Ну… говорят, это опасный симптом.
Наташа расхохоталась.
– Не бери в голову, – сказала она. – Подумал, что у тебя лучевая болезнь? Если бы ты поймал такую дозу, что тянет блевать через пять минут, ты бы сейчас не кушал с таким аппетитом. Не получил ты никакого облучения, успокойся. При мощных взрывах лучевой болезни не бывает, разве что если под осадки попадешь. Радиация далеко не распространяется, если ты получил большую дозу, тебя тут же светом сожжет, а потом ударной волной разотрет в лепешку. К тому же там взрыв наземный был… Расслабься, короче.
Я расслабился и пошел спать.
14
На следующий день я почувствовал себя гораздо лучше. Спина совсем не болела и почти не чесалась, Наташа размотала бинты, осмотрела меня и сказала, что снова накладывать бинты смысла нет. Достаточно просто регулярно мазаться специальной мазью и все, даже внутрь никаких лекарств принимать больше не нужно.
Было очень скучно. Том снова улетел делать свои экологические измерения, Наташа накурилась гашиша, стала ненормально веселой, болтала без умолку всякую ерунду, хихикала после каждого слова… Разговаривать с ней было практически невозможно. Я попросил ее дать мне доступ к местной информационной сети, она глупо рассмеялась и сказала, что это невозможно.
– Почему? – удивился я.
– Потому что все сразу поймут, что в нашем доме появился новый человек, которого раньше не было на Загросе. Тебе оно надо? Если невтерпеж, могу пустить под моей учетной записью, но только на чтение. Устроит?
Это меня устроило. Наташа права – незачем мне тут светиться лишний раз. Идеальный вариант будет, если о нашем присутствии на планете так никто и не узнает, просто в один прекрасный день Том, Наташа, Джейд и Вилла неожиданно пропадут непонятно куда. Соседи не сразу обнаружат их исчезновение, а когда обнаружат – удивятся, организуют поиски, ничего не найдут и в конце концов в местном фольклоре появится новая легенда. Так будет гораздо лучше, чем объяснять местному обществу, как и почему мы уничтожили город Лурестан. Вряд ли народ с сочувствием отнесется к словам, что во всем виноват Мохаммед Реза. Пришли какие-то непонятные чужаки, сбросили бомбу, сравняли с землей единственный город на планете… Неприятно получилось, однако.
15
Незадолго до полуночи меня вызвал Генрих. Все обошлось, корабль, вошедший в систему, носил странное имя «Оз» и был грузовиком среднего тоннажа, загруженным самыми разнообразными вещами, в том числе и продовольствием. Жителям Загроса повезло – голод им уже не грозит.
Нам тоже повезло – программа реквизирования гражданского транспорта в чрезвычайных условиях отработала безупречно. Единственная неожиданность заключалась в том, что корабль потребовал, чтобы приказ на захват «Оза» отдал капитан.
– Корабль! – сказал я, обращаясь к шлему скафандра. – Говорит капитан. Подтверждаю приказ на захват транспорта «Оз».
– На реквизицию, – поправил меня Генрих. – Приказ на реквизицию, а не захват.
– Подтверждаю приказ на реквизицию транспорта «Оз», – уточнил я.
– Основания? – спросил корабль.
– Какие основания? – растерялся я. – Это приказ капитана, какие еще нужны основания?
– Приказы подобного рода нуждаются в обосновании, – пояснил корабль. – Я должен записать обоснование приказа в бортовой журнал, а по возвращении на Землю доложить в адмиралтейство о нештатной ситуации в ходе миссии.
– Долго тебе придется докладывать, – хмыкнул я.
– Вероятно, мне совсем не придется докладывать, – заметил корабль. – Вероятность того, что мы вернемся на Землю, я считаю крайне низкой.
– Почему? – заинтересовался я.
– Вряд ли я получу приказ вернуться на Землю, – сказал корабль.
– Генрих! – позвал я. – Корабль точно неразумен?
– В документации написано, что неразумен, – ответил Генрих. – Раньше сомнений не было, раньше он таких умозаключений не делал.
– А теперь есть сомнения? – спросил я.
Генрих промычал нечто неопределенное.
– Да кто ж его знает… – сказал он после долгой паузы. – Надеюсь, это только показалось так, случайно совпало… Я на всякий случай прогоню серию тестов, но потом. Сейчас нам надо в первую очередь с новым кораблем разобраться. Он выйдет на орбиту через семь часов, у тебя уже утро будет. Часам к десяти он закончит сброс груза, а потом можно будет тебя поднимать.
– И Наташу с Томом, – добавил я.
Генрих вдруг замялся.
– Понимаешь, какое дело… – сказал он. – У «Оза» одноместный жилой отсек, он может везти только одного пассажира. Вряд ли Наташа или Том согласятся бросить детей.
– И что теперь делать? – спросил я. – Улетать без них?
– У тебя есть другие предложения?
Других предложений у меня не было, да и не могло быть. В самом деле, какие тут могут быть предложения? Если на корабле только одна реанимационная капсула, значит, корабль может перевозить только одного человека. И неважно, сколько на борту свободного места, человек сможет перенести гиперпрыжок только в капсуле. Чтобы увезти с планеты всю семью Наташи, нужен четырехместный корабль… интересно, такие бывают? То есть, бывают, конечно, существуют же специальные транспорты для перевозки колонистов, но как часто они появляются на Загросе? Неужели Наташа с Томом надеялись на появление именно такого корабля?
– Вот видишь, – сказал Генрих. – Неприлично, но ничего не поделаешь. Наши загросские друзья останутся здесь.
– Нет, – резко заявил я. – Том вытащил меня из Лурестана, Наташа меня вылечила, я не могу их бросить. Если я их брошу, получится, что я такой же мерзавец, как Иоганн.
– Да какой он мерзавец… – пробормотал Генрих. – Каждый из нас в чем-то мерзавец… Обстоятельства бывают разные. Легко быть добрым, когда у тебя все хорошо, а когда жизнь в опасности, тут уже не до этики становится…
– Этика актуальна всегда, – возразил я. – Если тебе становится не до этики, значит, ты становишься мерзавцем, причем сам, по собственной инициативе. И нечего валить на обстоятельства, так легче всего – дескать, я тут ни при чем, просто все так сложилось… Когда Иоганн бросил нас на верную гибель, он тоже, наверное, думал: так все сложилось, у меня нет другого выхода… Но другой выход есть всегда.
– И какой же сейчас другой выход? – спросил Генрих.
– Очень простой, – ответил я. – Мы буем ждать следующего корабля.
– Он может прийти через месяц.
– Ничего страшного, – заявил я. – Голод нам уже не грозит. Ты не забудешь перебросить часть припасов с транспорта на наш крейсер?
– Не знаю, возможно ли это технически, – сказал Генрих. – Там все упаковано в такие контейнеры здоровенные… Через шлюз контейнер не протащить, а в вакууме вскрывать – содержимое испортится.
– Ничего, решишь проблему, – сказал я. – На худой конец можно будет посадить этот контейнер где-нибудь вдали от зеленой зоны, вскрыть, а потом торпедами по частям поднять. Энергии у нас много.
– Пока много, – заметил Генрих. – Не забывай, она постоянно расходуется. Еще три-четыре звездные системы и придется из торпед энергию выкачивать. А тогда уже защитный рой не развернешь.
– В три-четыре системы мы заходить не будем, – заявил я. – Когда мы выбирали эту систему, мы сделали большую глупость.
– Это точно, – подхватил Генрих. – Мы много говорили о физических свойствах планеты, а о тех, кто на ней живет, даже не подумали. Следующая планета должна быть демократической.
– Чтобы в сети гласность была? – спросил я. – Чтобы можно было заявить, дескать, у нас есть прививка от космоса, пользуйтесь, люди! Одна инъекция и лети куда хочешь, ничего тебе не будет и никто не уйдет обиженным. Так, что ли?
– Вот именно, – подтвердил Генрих. – Чтобы когда в небе появляется крейсер и его капитан высаживается на поверхность, чтобы тогда обитатели планеты думали не о том, как капитана убить, а крейсер захватить, а…
– А о чем? – спросил я. – О торжестве демократии? Тогда тебе нужна не демократическая планета, а сектантская. Впрочем, Загрос тоже сектантская планета в некотором смысле.
– Мусульмане – нормальные люди, – заявил Генрих. – Ты, наверное, сектантов настоящих не видел никогда. Но не суть. Ты прав, аборигены любой планеты всегда пугаются, когда обнаруживают над собой крейсер, который управляется черт знает кем. Но если планетой управляет не психованный тиран вроде Фатх-Али, а нормальный демократический совет, с ними всегда можно договориться. Если человек не хватается сразу за оружие, а начинает разговаривать, с ним всегда можно договориться.
– Мохаммед Реза тоже начал разговаривать, – заметил я.
– Реза просто тянул время. Он с самого начала сделал ставку на силовое решение. Да и мы с тобой расслабились, решили, что раз у нас на борту шестнадцать тысяч торпед, то можно ничего не бояться. Но бояться нужно всегда, а вернее, не бояться, а опасаться. В следующий раз будем осторожнее.
– Обязательно, – кивнул я. – Но с этим кораблем мы от Загроса не уйдем.
– Предлагаешь ждать следующего? А если это опять будет одноместный транспорт? Это наверняка будет такой же транспорт, другие корабли сюда не летают.
– На Загрос регулярно привозят новых колонистов, – возразил я. – Рано или поздно сюда придет корабль, в который можно погрузить не только Тома с Наташей и детьми, но и… Сколько колонистов обычно берет корабль?
– Понятия не имею. Ты лучше скажи, сколько нам придется его ждать? Полгода, год, два?
– Два – это вряд ли, – заметил я. – Раз в год точно должны новых колонистов привозить. Но… интересно, а на что Том с Наташей вообще рассчитывали? Они ведь должны были знать, что такое реанимационная капсула. Не знали, сколько капсул на обычных кораблях?
– Вот что, Алекс, – сказал Генрих. – Давай не будем переливать из пустого в порожнее. Я бы тебе посоветовал плюнуть на все и завтра с утра подниматься на борт. Надевай скафандр и тихо сваливай, не прощаясь. А если считаешь такой выход неприемлемым, тогда поговори с Наташей. Объясни ситуацию, спроси, что она сама думает по этому поводу. Только осторожнее, а то мало ли что… Подумает еще, что ты ее кинуть решил, отомстить захочет, типа, ни себе, ни людям… Только ты лучше дурью не мучайся, а возвращайся на корабль. Хочешь, я отправлю вниз немного сыворотки?
– Какой смысл? Корабли на Загрос не садятся, они сбрасывают груз с орбиты, от сыворотки будет пользы, как от козла молока. Без нас Наташе с Томом планету не покинуть.
– Тогда делай как знаешь, – отрезал Генрих. – Хочешь – возвращайся, не хочешь – не возвращайся, хочешь – говори с Наташей, не хочешь – не говори, только, во-первых, будь осторожнее, а во-вторых, не затягивай. Мы с Машей хотим убраться отсюда как можно быстрее. Если не хочешь, чтобы тебя мучила совесть – придумай что-нибудь, но побыстрее. Целый год я тут торчать не намерен.
И тут меня посетила неожиданная мысль.
– Корабль! – позвал я. – Требуется справка. Кто может отдать приказ о прыжке в другую звездную систему?
– В данный момент или вообще? – уточнил корабль.
– В данный момент.
– Только капитан.
– Прыжок без капитана на борту возможен?
– Да. Если капитан отдаст такой приказ.
У меня чуть-чуть отлегло от сердца. На мгновение мне показалось, что Генрих хочет увести корабль в другую систему, оставив меня на Загросе.
– Испугался? – хмыкнул Генрих.
– Ну… – замялся я. – Не то чтобы испугался… А если бы можно было отправить корабль в прыжок без капитана, ты бы это сделал?
– Нет, – ответил Генрих. – Маша никогда не позволит уйти без тебя.
– А если позволит?
– Да откуда я знаю! – вспылил вдруг Генрих. – Если то, если се… Не знаю. С одной стороны, ты несешь ахинею, но, с другой стороны, каждый имеет право на своих тараканов в голове… Если вопрос встанет так, что либо ждать год, либо улетать без тебя… не знаю.
– Ну что ж, – хмыкнул я. – Спасибо за честный ответ.
– На здоровье, – пробурчал Генрих. – Но ты все-таки подумай, может, в данном случае все-таки стоит поступиться этикой.
– Поступаться этикой нельзя никогда, – заявил я.
– Алекс, ты сдурел, – заявил Генрих. – Забыл, как мы уходили с Мимира? Когда Юити резал людей пачками, ты не возражал, а теперь, видите ли, рогом уперся. Этика, блин! Это не этика, это ты грешки по мелочам замаливаешь, дескать, смотри, боженька, какой я добрый и хороший, ради парочки раздолбаев…
– Я не верю в бога, – прервал я Генриха.
И оборвал связь.
16
За завтраком Наташа выглядела грустной и подавленной, то ли отходняк после вчерашнего гашиша, то ли что-то предчувствует.
– Что грустишь? – спросил я.
Наташа вздохнула и ответила:
– По сети передали, корабль должен был вчера прийти и не пришел. Что теперь будет…