Рассел Шон. Остров битвы

   Кроухарт сначала стал потчевать гостя густой массой из семян кровавой лилии.
   — Отвар снимает незначительные боли, но в твоем случае, как мне кажется, все гораздо серьезнее.
   При свете костра Алаан смог наконец рассмотреть незнакомца. Казалось, его круглое лицо вот-вот скроется за буйной порослью черной бороды и волос. На мгновение Алаану представилось, что лицо Кроухарта исчезло, что вызвало у путешественника улыбку; только тогда он понял, что боль значительно ослабела, хотя и не прекратилась совсем.
   Непонятное ощущение. Боль еще была здесь, но словно затерялась в глубинах сознания, будто голос — настолько далекий, что не стоило больше обращать на него внимания.
   — Что ж, благородный цветок, — произнес Алаан, чувствуя, как во всем теле расслабляются мышцы.
   — Нам нужно сделать еще кое-что, иначе ты просто умрешь без боли. Рана сильно заражена, — объяснил Кроухарт, осматривая ногу Алаана.
   Он ждал, пока начнет действовать кровавая лилия, прежде чем развязать бинт.
   Рабал сделал примочку и приложил ее к ране. Затем повязал чистый бинт, а старый бросил в котел для дезинфекции. Через час Алаан уже мог есть, хотя его голова еще не была ясной, — словно часть тумана каким-то образом пробралась из этого бесконечно таинственного места к нему в мозг, обволакивая мысли.
   Кроухарт приготовил блюдо, в котором, по-видимому, не было мяса, зато имелись неизвестные Алаану овощи. У еды оказался приятный, хотя и терпкий вкус.
   Закончив с пищей, Кроухарт вышел из-под навеса и посмотрел на небо.
   Широко шагая, он вскоре вернулся к Алаану и сообщил:
   — Думаю, сейчас можно увидеть немного лунного света. Сумеешь пройти с моей помощью?
   — Наверное, да, — неохотно ответил Алаан, — если это необходимо. Хотя в моих краях лунный свет не является такой падкостью, чтобы, выбиваясь из сил, идти смотреть на него.
   Эта реплика заставила Кроухарта улыбнуться.
   — Лунный свет нам нужен, чтобы рассмотреть предмет, который я хочу тебе показать.
   — А нельзя просто сказать мне, что это?
   — Если бы я знал…
   Рабал поднял Алаана крепкими мозолистыми руками.
   Опираясь на посох и на Кроухарта, юноша вышел из укрытия, удивляясь, насколько прохладным кажется воздух после нагретой от костра постели.
   Спутники прошли через лабиринт низких стен, отмеченных временем. Алаан пожалел всех, кто мог обитать в этом промозглом и страшно неуютном месте.
   — Что ты говорил о том, будто я потомок ребенка Уирра?
   — Сына Уирра, — ответил бородач. — Потомок Саинфа, если быть точным. Только Саинф мог путешествовать в неведомые земли. После того как великого волшебника убил его же брат, единственными людьми, способными попасть сюда, стали бывшие попутчики и компаньоны Саинфа, однако и у тех способность находить неведомые земли была значительно слабее, чем у их хозяина. Кроме немногих избранных, которые все, наверное, уже умерли, малая часть потомков Саинфа в состоянии найти непройденные тропы. Я один из них, насколько мне известно. — Кроухарт внимательно посмотрел на Алаана. — Но ты… ты не настолько стар, чтобы быть спутником Саинфа, поэтому, очевидно, происходишь от великого путешественника и в некотором роде являешься мне родственником.
   Алаан промолчал, только скрипнул зубами и поковылял дальше. Семена кровавой лилии затушили большую часть боли, пока он лежал спокойно. Однако стоило встать, как боль возвратилась.
   Они подошли к истертой лестнице, ступеньки которой сильно пострадали от дождя и ветра. Алаан настоял на небольшом отдыхе.
   — Здесь недалеко, — успокаивал Кроухарт, вглядываясь в подернутое дымкой небо.
   Почти полная луна рассеянно плыла сквозь туман. Плоские светящиеся облака, подгоняемые сильным ветром, затеняли ночное светило, как рваные листки бумаги.
   Боль утихла, и Алаан кивнул незнакомцу, который с готовностью помог ему подняться. Идти по ступенькам было тяжело, и каждая неровность отзывалась в ноге юноши. К счастью, Кроухарт был очень силен, и Алаан мог всем весом опираться на него.
   Пока они поднимались по лестнице, туман рассеивался. Вскоре появились звезды, а туман остался лишь в виде ореола вокруг луны.
   Компаньоны поднялись наверх. Перед ними лежали Тихая Заводь и клубы тумана, словно залитые лунным светом снежные сугробы. Кроухарт провел Алаана сквозь арку в древней стене. Лунный свет проникал туда, где раньше находилась, по-видимому, какая-то комната. Каменный пол потрескался и осел; кое-где наружу пробивались корни деревьев. В центре разрушенного пола была установлена каменная плита, окруженная серыми валунами. Она имела почти правильную квадратную форму и высоту в два человеческих роста.
   Кроухарт подвел Алаана к краю плиты.
   — Похоже на графит, — предположил Алаан.
   — Да… хотя вряд ли. Впрочем, смотри, какой эффект создает лунный свет.
   Кроухарт усадил путешественника на крошащийся от времени камень, стоявший у основания плиты, подобно скамейке. Алаан сидел, закрыв глаза от боли, и тихо ругался.
   Кроухарт стоял рядом, наблюдая за луной, скрывшейся за тонким облаком.
   — Вот, — воскликнул бородач, — сейчас выйдет луна!..
   Как и сказал Рабал, вскоре сквозь облако пробился слабый свет, и над темным каменным квадратом собрался туман. Казалось, он льнул к камню, не выходя за его границы, но вскоре туман рассеялся, словно выжженный прохладным светом луны.
   — Видишь? Вон там, — прошептал Кроухарт, показывая толстым пальцем.
   Алаан ничего не видел. И вдруг…
   — Человек?
   Вскоре образ стал виден совсем четко. Какой-то мужчина сидел у постели, на которой под белыми покрывалами лежал еще один, с лицом белым как снег.
   — Я уже видел эту сцену, — шепотом сказал Кроухарт. — Много раз. Молодой человек мертв. Старший скорбит о нем. Смотри.
   Из глаз мужчины покатились слезы, которые, упав на покрывала, замерзали и превращались не в лед, а в сверкающие камни. Много слез проронил человек, и все они превратились в россыпь алмазов.
   — Камни печали, — произнес Алаан.
   Кроухарт обернулся.
   — Это старинная история, — тихо объяснил Алаан. — Когда волшебник Эйлин горевал о смерти своего единственного сына, его слезы превращались в драгоценные камни. Но камни были заколдованы и несли в себе отцовское горе, так что любого, кто шел их, охватывали скорбь и меланхолия. Многие стремились завладеть этими камнями из-за их невиданной красоты, однако алмазы несли несчастье. Надеюсь, ты не нашел их здесь?
   Кроухарт покачал головой.
   — Нет, только этот черный камень, рождающий странные образы.
   Луна скрылась за облаком, и над камнем вновь сгустилась дымка. Невольным компаньонам не пришлось долго ждать, поскольку облачко было маленьким, и луна вскоре вернулась.
   На сей раз, когда дымка рассеялась, они увидели лодку, плывущую сквозь туман. Луна снова зашла за облако, и Алаан не смог рассмотреть, кто сидел в лодке.
   — И это я тоже видел, — сказал Кроухарт. — На носу лодки сидит женщина, одетая как мужчина. Она держит меч таким манером, словно родилась с ним в руках. Я не представляю, кто эти люди и что все это могло бы значить.
   — Одетая как мужчина? — переспросил Алаан. — Ты уверен?
   — Да, мрачная и красивая.
   Прошло много времени, пока луна не появилась снова, и на этот раз туман рассеялся не сразу. Наконец Алаан увидел огромного человека, несущего большой меч. Воин брел по колено в воде.
   Алаан наклонился вперед.
   — А ведь это, похоже, Слайтхенд… — протянул он.
   — Кто? — не понял Рабал.
   — Знаменитый воин, живший, впрочем, очень давно, — объяснил Алаан. — Согласно легендам, он сопровождал Саинфа в путешествиях.
   Глаза Кроухарта сузились, он пристально посмотрел на Алаана, и глубокая морщина прорезала лоб.
   — Если этот воин жил давным-давно, то как ты смог узнать его?
   Алаан пожал плечами.
   — Его трудно не узнать: двуручный меч, человек размером с амбар…
   Он повернулся к камню, чтобы не видеть испытывающего взгляда бородача.
   Великан исчез, и на его месте появились всадники в черном, проносящиеся над землей, как тени.
   Хаффид! — подумал путешественник, однако когда всадники приблизились, он понял, что ошибся.
   — Слуги Смерти, — прошептал юноша. — Посмотри на них. Они рыщут в поисках жертв — которыми мы все станем в свое время.
   Большое облако закрыло луну, и Алаан снова сел на камень. Кроухарт, мрачнее тучи, опустился рядом.
   — Однажды я видел здесь и тебя, — произнес он. — Или мне только показалось, поскольку образ был далеко. И все-таки, думаю, это был именно ты: странно одетый, с луком, преследуемый людьми в маскарадных костюмах.
   Кроухарт посмотрел на небо.
   — Мы вряд ли увидим сегодня что-либо еще. Только несколько ночей в месяц луна бывает достаточно полной, чтобы рождать образы. Однако даже тогда она часто скрывается за облаками, так что лишь несколько раз в год здесь можно что-либо заметить. Нам повезло. А что тебе известно об Эйлине?
   — Мало. Он жил так давно…
   На плиту с грохотом упал камень.
   Кроухарт встал и на мгновение замер.
   — Они нас нашли, — прошептал он.
   Взяв у Алаана фаэльский лук и колчан, бородач сказал:
   — Подожди здесь.
   С этими словами Кроухарт направился к проему в стене, оставив Алаана у черного камня.
   Охваченный страхом, Алаан с трудом поднялся на ноги, повернулся, чтобы посмотреть, куда пошел его напарник, и споткнулся. Он выставил руки, чтобы встретить землю, но упал сквозь нее в темноту.

Глава 14

   Хаффид поднял всех на ноги, когда рассвет едва обозначился на ночном небе.
   У гостиницы «Зеленая дверь» воины остановились, чтобы перекусить свежим хлебом и вином. Хаффид тем временем направился к перекрестку. Там, в темноте, он заставил свой меч петь снова. Принц слышал его стон, раздававшийся в холодном утреннем воздухе. Через мгновение Хаффид вернулся и вскочил на коня.
   — Она близко!
   Рыцари поспешно взбирались на своих лошадей. Теперь они направлялись к реке по узкой тропе вдоль ручья. Принц скакал в конце войска, рядом с Сэмюлем и Бэлдором Ренне. Уже сейчас они были вместе: он и два предателя.
   В тени леса воины догнали повозку с продовольствием, в которой ехала какая-то семья. Крестьянин поспешно съехал с ухабистой дороги в лес. Даже в темноте Майкл видел страх на лицах людей. Дети прижались к матери, а родители не осмеливались посмотреть на наводящее ужас черное войско.
   Принца охватила дрожь. Все боялись Хаффида. И близкое знакомство ничего не меняло. Майкл научился жить с этим страхом, который сегодня был ничуть не меньше, чем при их первом знакомстве.
   Пологий берег ручья говорил о том, что из него пьют воду, но меч вел Хаффида вперед, и он скакал по илистому берегу и чистой воде, и грязь с конских копыт комьями летела в разные стороны.
 
   — О да, — сказал трактирщик, взглянув на золотого орла, которого Торен положил перед ним на стол. — Были такие здесь около часа назад: угрюмый человек и эти… Они говорили как образованные и любезные люди. Их сопровождали рыцари в черном, какой благородной семье они служат, я не выяснил. День они уже останавливались у нас, однако тех двоих, кого вы описали, я тогда не видел.
   Толстяк показал рукой направление.
   — Все поехали туда. К реке.
   — Люди в черном… — повторил Торен, сознавая, что, должно быть, выглядит глупо. — У них не было отличительных знаков? Ты уверен?
   — Да. Точно. — Трактирщик вздрогнул так, что его тучное тело затряслось. — Их предводитель вчера сидел за тем же столом и заказал выпивку. Пренеприятнейший человек. На нем был черный плащ, простой и незамысловатый. Вид у него такой, будто он вырежет тебе печень, если случайно принесешь ему темный эль вместо светлого. Надеюсь, он приехал не за тем, чтобы служить графу… Больше мне добавить нечего.
   Торен кинул монету, и трактирщик схватил ее на лету, демонстрируя исключительную проворность. Поклонившись, толстяк удалился через зеленую дверь.
   — Хаффид, — тихо произнес Абгейл.
   — Похоже на то, — отозвался Торен.
   — Не может быть, чтобы его сопровождали Сэмюль и Бэлд! — смущенно сказал Диз, прикладывая ладонь к больной голове.
   Торен ухватился за каменный стол, уставившись на сжатые пальцы так, словно что-то там увидел.
   — Абгейл предупреждал меня о подобном. Так почему же их предательству должны быть границы?
   — Я еще поверю, что Бэлд способен на такое, — сокрушался Диз, — но только не Сэмюль. Он человек принципов — ложных принципов, очевидно, — однако никогда не стал бы действовать заодно с кланом Уиллсов и их союзниками.
   — Трактирщик ведь не сказал, что Сэмюль был в кандалах, — напомнил Абгейл, наклоняясь вперед, чтобы его не слышали посторонние. — Следовательно, Сэмюль Ренне находился здесь по своей воле.
   Диз решительно покачал головой, откинувшись на спинку стула так, что тот громко заскрипел.
   Торен задумчиво посмотрел на Абгейла.
   — Твой разбойник не упоминал о том, что они встречали Хаффида?
   — Он вообще не говорил, что они кого-либо встречали.
   — Странно… Может, совпадение?
   — Я бы, пожалуй, исключил такую возможность, когда дело касается Хаффида. Этот человек гораздо хитрее, чем кажется, — заметил рыцарь, — и настойчивее. Он обнаружит в тебе слабости, о которых ты не догадываешься.
   Абгейл выпрямился от напряжения, обуреваемый гневом.
   — Теперь перед нами дилемма: ваши кузены путешествуют в компании Хаффида, а Хаффид… Что ж, Хаффид — колдун.

Глава 15

   Посетитель оказался старым и седым. Его одежда была пошита на старомодный манер. Держась словно мудрец из древней легенды, он вежливо поприветствовал фаэлей на их родном языке.
   Старик сидел на сплетенном из ивняка стуле напротив Нанн и Туат, которые с тревогой и беспокойством смотрели на него. У ног гостя расположился маленький мальчик примерно трех лет, устремивший на Туат непроницаемый взор печальных глаз. Она уже встречала такой взгляд у детей, испытавших в жизни слишком много горя и мало сочувствия.
   По-видимому, ребенок ни разу не видел фаэлей или других и людей без пигмента — с бледными, выцветшими глазами, кожей цвета воска и белыми, хотя и не седыми, волосами.
   Туат отвела взгляд от ребенка и заметила, что Нанн глазами, полными скорби, смотрит на мальчика.
   — Когда все началось? — спросила Нанн.
   — Недавно. — Эбер погладил сына по плечу. — На моем острове появился нэгар. Однажды ночью он вышел из реки и стал искать по комнатам, приводя в ужас слуг. Но мой сын Ллайа не пугался. Призрак опустился на колени и будто бы заговорил с ребенком, а вскоре Ллайа начал изъясняться при помощи рук, обучая этому и меня.
   — Нэгар, — повторила Нанн. — Это точно?
   Старик кивнул.
   — Да. Нэгар. И довольно известный… точнее, известная. Шианон, единственная дочь Уирра, тысячи лет обитавшая в реке вместе с отцом, который спит, хотя и довольно беспокойно. Колдуна потревожили, и он бормочет и кричит во сне.
   Эбер посмотрел на сына полными сочувствия глазами.
   — И все это Ллайа слышит. Кошмары мертвого колдуна.
   — А что нэгар искал в вашем доме? — поинтересовалась Нанн.
   — Нескольких молодых людей, которые путешествуют по реке Уиннд с далекого севера. Причем один из них — фаэль.
   — Фаэль? — выпрямившись, удивленно спросила Нанн. — Это может быть только Синддл. Мы встречали его в тех местах. Но что нужно от него нэгару?
   — Нэгар искал не Синддла, а одного из жителей севера.
   — Откуда вам это известно?
   Старик посмотрел на сына, устремившего бездонный взгляд на незнакомок.
   — Мне рассказал Ллайа. — Эбер поднял глаза на фаэлей. — Синддл с товарищами направлялся вниз по реке Уиннд, и их лодка в темноте наткнулась на мой остров. Я оказал путешественникам гостеприимство, и мы провели вечер в беседе. Еще я передал Синддлу кое-что для друга, живущего на юге.
   Нанн и Туат переглянулись.
   — Старинную флейту, — уточнила Нанн.
   Старик испытывающе посмотрел на женщину.
   — Он вам рассказал?
   — Показал, — поправила Нанн. — Это флейта привлекла нэгара?
   Эбер выпрямился на стуле.
   — Что случилось с инструментом?
   Взгляд старика показался Туат подозрительным.
   — Синддл утверждал, что флейта принадлежит другому, — ответила Туат. — Он отдал ее человеку по имени Алаан. Во всяком случае, обещал отдать.
   Эбер ласково посмотрел на сына и улыбнулся.
   — Синддл с друзьями сказали, что Алаан мертв, и я на некоторое время поверил им. Однако Ллайа считает, что Алаан жив, хотя и находится в большой опасности.
   Старик покачал головой, и Туат показалось, что на его глазах заблестели слезы.
   — Уирр никак не успокоится, — пробормотал он себе под нос, — и двое его детей вернулись, восстав из реки. Зачем? Зачем они древнему колдуну?
   Ллайа начал делать быстрые и плавные движения руками.
   — Что он говорит? — спросила Нанн.
   Эбер кивнул в сторону Туат.
   — Хочет посмотреть на ваши картины.
   Туат старалась не показать своего беспокойства.
   — Какие картины? — спросила она.
   Мальчик подождал, пока она говорила, а потом жестами сказал что-то отцу.
   — Он имеет в виду «картины снов».
   Эбер с сочувствием посмотрел на женщину.
   — Не пугайтесь. Вы ведь, как я понимаю, ткачиха видений.
   Туат кивнула.
   — Значит, ваши с Ллайа занятия схожи. — Эбер задумчиво посмотрел на сына и глубоко вздохнул. — Ему ведом тайный язык как ни странно. Часами сидит и наблюдает за течением, а потом начинает понимать…
   Старик встретился взглядом с Нанн. Эбер больше не казался чрезмерно задумчивым или слабоумным.
   — Не знаю почему, но река избрала его. Она избрала его, — повторил старик с ударением, — а он создал язык движений, чтобы передавать мне свои знания.
   Нанн поправила юбку и, взглянув на Туат, сказала:
   — Принеси то, что ты видела.
   Туат поспешила в свою палатку. Минуту спустя она вернулась и протянула Эберу пяльцы. Старик взял их бледными руками и стал рассматривать.
   — Что случилось с Алааном?
   — Похоже, он ранен, — отвечала Туат. — На ноге кровь.
   Эбер поднес пяльцы к тусклому свету и прищурился. На ткани можно было разглядеть фигуру мужчины, лежащего в кольце огня среди теней деревьев, чьи ветви угрожающе тянулись к нему.
   — Это не Страна-меж-Гор, — сказал Эбер, рассматривая изображение.
   Ребенок уселся к отцу на колени и тоже стал разглядывать видение, воспроизведенное Туат.
   Эбер показал на вышивку.
   — А это не тени. И вовсе не ветви деревьев. Это лапы хищников, а тени — слуги Смерти.
   Старик на мгновение смежил веки. Когда он открыл глаза, они блестели.
   — Алаану недолго осталось жить в этом мире.
   Ллайа начал делать жесты, обращаясь к отцу.
   — Алаан все еще жив, — перевел Эбер. — Так считает Ллайа, и я надеюсь, он прав.
   — Почему его окружает огонь? — спросила Туат.
   Эбер снова в течение минуты смотрел на образ.
   — Я не знаю, — ответил он, хотя слова его прозвучали неубедительно.
   Нанн кивнула Туат, и та передала гостю вторые пяльцы. Старик поднес их ближе к свету, как и в первый раз.
   На куске ткани была изображена женщина, каким-то пустым взглядом смотревшая из-под светлых волос, падавших ей на лоб. Голову она повернула так, что на втором плане виднелась часть щеки и висок другого лица.
   — Это маска, — объяснил Эбер, тыча в изображение. — Второе лицо — настоящее.
   Старик посмотрел на пяльцы еще немного, и потом вновь «заговорил» Ллайа.
   — Что он сказал?
   — Ллайа говорит, что это нэгар, вышедший из реки у Говорящего Камня. — Эбер посмотрел на Туат и вздохнул. — Шианон снова среди живых.
   Туат наблюдала за реакцией Нанн. Старшая женщина опустилась в кресло, крепко сжав подлокотники. Ее лицо мгновенно побледнело.
   Ребенок стал опять жестикулировать.
   — Ллайа просит не пугаться. Скоро должны прийти трое мужчин, которые спасут Алаана. Если, конечно, вовремя найдут его…
   — А кто они? — глухо спросила Нанн.
   — Трое путешественников: один слышит малейший звук, другой старее старого, а третий видит себя со стороны.
   — И они спасут Алаана?
   Мальчик ответил жестами.
   — Ллайа говорит, такое возможно. Он просит вас предупредить караульных, чтобы они не прогнали этих людей, как хотели прогнать нас.
   Нанн минуту сидела молча, а потом обратилась к Туат:
   — Я пойду поговорю с охраной.
   Женщина встала.
   Туат смотрела, как Нанн, слегка пошатываясь, идет через лагерь. Внезапно она перехватила пристальный взгляд мальчика.
   — В чем дело? — шепотом спросила Туат у Эбера.
   Ребенок начал жестикулировать, не сводя глаз с женщины.
   — Он говорит, — вполголоса произнес Эбер, — что вы похожи на нэгара и еще на снег. Но нэгар живет вечно, а снег быстро тает. А вы?
   — Я — как снег, — быстро ответила женщина. — Все мы как снег.
   — Не все, — совсем тихо проронил Эбер.

Глава 16

   — Похороны были скромные, — сказала леди Беатрис. — И у тех, кто знает правду, печаль сильнее.
   Она глубоко вздохнула.
   — Арден Ренне был изменником.
   При последних словах ее голос задрожал. Ллин видела, как леди Беатрис стояла у перил балкона и смотрела в сад. В лунном свете она казалась очень бледной.
   Грустная и хрупкая, как стекло, слабая женщина…
   — И все-таки он не предатель, — сказала Ллин. — Если бы не Арден, Торен был бы мертв. Нужно отдать ему должное. Арден не мог быть изменником до конца.
   На некоторое время установилось молчание. Ллин сидела в саду в тени деревьев — если только свет луны способен давать тень.
   — Все лето я чувствовала неладное, — уныло произнесла Ллин. — Я предупреждала Торена, однако он и слушать не желал, когда дурно говорили о его семье, даже о Бэлде. И что же я сделала. Попросила Ардена, именно его, присмотреть за Тореном… и он обещал!
   — Возможно, в конце концов именно обещание, данное тебе остановило его, — ласково сказала леди Беатрис.
   — Не верится мне в это, — быстро ответила Ллин.
   Она видела, как изящная, словно статуэтка, Беатрис Ренне ходила по балкону. Даже сквозь крону дерева Ллин видела печаль в каждом жесте леди. Сердце девушки разрывалось от жалости.
   Ты слишком беспокоишься о других, — вспомнила она слова Диза.
   — А как чувствует себя Диз?
   — Не знаю. Он уехал с Тореном. В сущности, настоял на поездке, несмотря на возражения врачей.
   — Он не мог оставить Торена одного в такое время. Это на него похоже.
   — Да. Хотя их отсутствие означает, что мы должны под руководством Кела готовиться к войне, если в ближайшие дни ситуация не изменится.
   Ллин опустила голову и взглянула на маленький пруд. По воде скользил длинный луч света, проникающий из дверей позади леди Беатрис. Казалось, стоит только нырнуть, и можно оказаться в замке Ренне.
   — Кел нас не подведет, — сказала Ллин.
   — Нет. Не подведет. — Леди Беатрис глубоко вздохнула. — Ллин, что ты делала на балу той ночью?
   — Танцевала, тетя.
   В ответ последовало холодное молчание, словно с балкона подул ночной бриз.
   — Я пыталась спасти Элиз Уиллс от принца Нейта и его советника, — призналась Ллин.
   Она заметила, как леди Беатрис кивнула.
   — Странное занятие для девушки из семейства Ренне. Тем более если учитывать, что Элиз Уиллс обручена с сыном принца. Умоляю, скажи, зачем ты это делала?
   — Потому что сладкоречивый мошенник убедил меня в необходимости совершить подобный поступок, — ответила Ллин, отражается ли унижение, которое она чувствует, в ее словах.
   Леди Беатрис ответила не сразу.
   — И кто же этот мошенник?
   — Он назвался Алааном. Я почти ничего не знаю о нем, кроме того, что он как-то пробрался в мой сад. Не представляю, как…
   — В твой сад! — эхом отозвалась леди Беатрис.
   — Нет, лицом к лицу мы не встречались. Подобную любезность он мне не оказал. И все же Алаан проник сюда и попросил помочь. Этот человек много знает обо мне и о других обитателях замка Ренне. Гораздо больше, чем вам бы хотелось, я уверена.
   — Лорд Каррал рассказал мне об одном мужчине, повстречавшемся ему. Похоже, он обладал способностью появляться и исчезать в самых неожиданных местах.
   — Лорд Каррал слеп.
   — Да, но все-таки мне кажется, это правда.
   — И как звали того человека?
   — Он назвался Призраком.
   Ллин невольно фыркнула.
   — Возможно, это все объясняет, поскольку Алаан, по-видимому, способен проходить и сквозь стены.
   Вдруг она вспомнила, как мужчина взял ее за руку. Плоть и кровь, без сомнения…
   — Думаю, этот «призрак» и твой посетитель — одно лицо, — предположила леди Беатрис, — потому что он помог дочери лорда Каррала ускользнуть из Брейдонского замка.
   — Да, Алаан рассказывал и об этом, и о том, что в результате погибли его друзья. Бедный лорд Каррал! Представить только — потерять ребенка!
   Леди Беатрис невольно сжалась, однако не успела Ллин сказать что-либо еще, как она спросила:
   — Почему этот человек так интересуется семьями Уиллс и Ренне? В особенности Элиз Уиллс?
   — Алаан говорил, что не хочет допустить войны или по крайней мере постарается отсрочить ее.
   — Что ж, по-моему, он потерпел неудачу.
   — Неужели перспективы настолько мрачны?
   Леди Беатрис кивнула.
   Неожиданно она оглянулась, словно услышала за спиной голос.
   — Кое-кто пришел, чтобы сыграть для тебя… в благодарность за все, что ты сделала для его дочери.