Страница:
— Да-а, — протянул он, — фантазии вам не занимать. Ну, я понимаю, Игорь, а уж тебе…
Но Алексей, не обращая внимания на его выразительный взгляд, ответил:
— А почему бы иной раз и не пофантазировать? Может оказаться, что фантазия не так уж далека от действительности.
Практичный Прохор прикинул в уме продолжительность похода и с сомнением покачал головой:
— Все это хорошо. А тети-мети?
Алексей обвел товарищей взглядом.
— Да, это не воскресная прогулка. Чтобы до лета скопить деньги, придется ужаться и работать вечерами, а не ходить по танцам.
— А что, позвольте поинтересоваться, вы там собираетесь делать? — спросил Лева. — Пора бы знать: самодеятельные раскопки запрещены.
— Не разрешат — осмотрим развалины снаружи, вычертим план, сделаем описание, — невозмутимо ответил Алексей.
— И еще вопрос: как будете нарушать государственную границу? Ползком, по-пластунски или более современным способом, вроде прыжков с надувными шарами?
— Не вредничай. Все организационные дела буду решать с профессором Горским.
Игорь подтолкнул Прохора:
— Соглашайся.
— Однако надо подумать, — колебался сибиряк.
— Индюк тоже думал! — усмехнулся Алексей. — А ты? — обратился он к Леве.
— Лев! Кончай любоваться модными штанами. На танцы не пойдешь, здесь дела поважнее, — крикнул Прохор.
Лева снизу вверх взглянул на Прохора.
— Штанами! Фу, какое пошлое слово! — с наигранным возмущением фыркнул он и, подойдя к Игорю, похлопал его по плечу.
— Вы только посмотрите на этого юношу! Сестра ждет его в Ленинграде, а он собирается к черту на кулички.
— Не беспокойся! Не твоя забота! — огрызнулся Игорь.
— Давайте возьмем Тату с собой. Она знает восточные языки и будет за переводчицу, — предложил Алексей.
Лева усмехнулся:
— Неплохо бы сначала спросить ее согласия.
— Это уж я возьму на себя, — заявил Игорь.
Довольный тем, что удалось склонить Прохора на свою сторону, Алексей стал «нажимать» на Леву:
— Ну так как же? Пойдешь или нет?
Тот украдкой взглянул на Прохора и пожал плечами.
— Ты, Лев, не хитри. Говори прямо!
— Пойдет, однако. Не кипятись, все пойдем, — пробасил Прохор, подводя итог затянувшемуся спору.
Весь вечер четверо друзей разрабатывали маршрут ЭФА, как его тут же окрестил Лева Гинзбург.
Экзотическое название, позаимствованное у ядовитой змеи, расшифровывалось просто: «Экспедиция фантазеров». Оно всем понравилось и было узаконено.
Утром следующего дня Алексей подкараулил Горского у входа в ректорат и передал ему переписанную легенду. Горский спешил. Положив листок в портфель, он назначил Алексею встречу у себя на квартире и распрощался.
Вечером Алексей вошел в знакомый кабинет. Горский поднялся с кресла и крепко пожал ему руку:
— Поздравляю, уважаемый, с успехом!
— Спасибо, Юрий Андреевич. Но поздравлять следует не меня, а студентку из Восточного института. Это она прислала легенду.
— Не имеет значения. Она только успешно закончила проведенную вами труднейшую работу. Присаживайтесь.
Оба сели.
— Вот теперь вид, что надо! Глаза сияют. Физиономия как у именинника, — с улыбкой проговорил Горский, глядя на Алексея.
— Так ведь есть от чего.
— Что же теперь собираетесь делать?
— Хорошо бы туда попасть этим летом, во время каникул. Покопаться немного.
— Экая вы молодежь нетерпеливая! Как загорелось, так сразу и подавай. Скоро дипломная работа, а вы в пустыню.
— Мы надеемся там найти много полезного и для дипломных работ.
— Кто это мы?
— Я и мои товарищи. Нас четверо, а пятая та студентка, что прислала легенду.
— Ого! Не теряете время. Значит, группа энтузиастов уже собирается в поход?
— За нами дело не станет, но теперь все зависит от администрации института. Без вашей помощи ничего не получится, — вздохнул Алексей.
— Что ж, подумаем, чем вам помочь. — Горский наморщил лоб. Предварительно решим так: для организации экспедиции мало оснований. Будет просто разведывательный поход. Снаряжением поможем. Визы — не проблема. Сложнее получить разрешение хотя бы на поверхностные раскопки, еще сложнее финансовая сторона. Предупреждаю сразу, на многое не рассчитывайте. Больше надейтесь на собственные ресурсы. Устраивает?
— Спасибо и на этом, — стараясь сдержать охватившую его радость, ответил Алексей. Ведь он надеялся на меньшее, а деньги и вовсе не осмеливался просить.
— Тогда готовьтесь. Вы будете руководителем. О подробностях договоримся в рабочем порядке.
Друзья начали упорно готовиться. Собирая деньги к предстоящему походу, они ввели жесткий режим экономии, перестали ходить в кино, а Игорь Стрельников даже курить бросил.
К их великой радости, профессор Горский выполнил все, что обещал. Даже больше того: администрация института выделила им хотя и скромную, но, при экономном расходовании, вполне достаточную сумму денег. Было получено официальное разрешение на производство раскопок.
В начале лета, после успешной сдачи экзаменов, эфовцы отправились к далекому загадочному Лу-Хото.
Глава 3. Начало пути
Но Алексей, не обращая внимания на его выразительный взгляд, ответил:
— А почему бы иной раз и не пофантазировать? Может оказаться, что фантазия не так уж далека от действительности.
Практичный Прохор прикинул в уме продолжительность похода и с сомнением покачал головой:
— Все это хорошо. А тети-мети?
Алексей обвел товарищей взглядом.
— Да, это не воскресная прогулка. Чтобы до лета скопить деньги, придется ужаться и работать вечерами, а не ходить по танцам.
— А что, позвольте поинтересоваться, вы там собираетесь делать? — спросил Лева. — Пора бы знать: самодеятельные раскопки запрещены.
— Не разрешат — осмотрим развалины снаружи, вычертим план, сделаем описание, — невозмутимо ответил Алексей.
— И еще вопрос: как будете нарушать государственную границу? Ползком, по-пластунски или более современным способом, вроде прыжков с надувными шарами?
— Не вредничай. Все организационные дела буду решать с профессором Горским.
Игорь подтолкнул Прохора:
— Соглашайся.
— Однако надо подумать, — колебался сибиряк.
— Индюк тоже думал! — усмехнулся Алексей. — А ты? — обратился он к Леве.
— Лев! Кончай любоваться модными штанами. На танцы не пойдешь, здесь дела поважнее, — крикнул Прохор.
Лева снизу вверх взглянул на Прохора.
— Штанами! Фу, какое пошлое слово! — с наигранным возмущением фыркнул он и, подойдя к Игорю, похлопал его по плечу.
— Вы только посмотрите на этого юношу! Сестра ждет его в Ленинграде, а он собирается к черту на кулички.
— Не беспокойся! Не твоя забота! — огрызнулся Игорь.
— Давайте возьмем Тату с собой. Она знает восточные языки и будет за переводчицу, — предложил Алексей.
Лева усмехнулся:
— Неплохо бы сначала спросить ее согласия.
— Это уж я возьму на себя, — заявил Игорь.
Довольный тем, что удалось склонить Прохора на свою сторону, Алексей стал «нажимать» на Леву:
— Ну так как же? Пойдешь или нет?
Тот украдкой взглянул на Прохора и пожал плечами.
— Ты, Лев, не хитри. Говори прямо!
— Пойдет, однако. Не кипятись, все пойдем, — пробасил Прохор, подводя итог затянувшемуся спору.
Весь вечер четверо друзей разрабатывали маршрут ЭФА, как его тут же окрестил Лева Гинзбург.
Экзотическое название, позаимствованное у ядовитой змеи, расшифровывалось просто: «Экспедиция фантазеров». Оно всем понравилось и было узаконено.
Утром следующего дня Алексей подкараулил Горского у входа в ректорат и передал ему переписанную легенду. Горский спешил. Положив листок в портфель, он назначил Алексею встречу у себя на квартире и распрощался.
Вечером Алексей вошел в знакомый кабинет. Горский поднялся с кресла и крепко пожал ему руку:
— Поздравляю, уважаемый, с успехом!
— Спасибо, Юрий Андреевич. Но поздравлять следует не меня, а студентку из Восточного института. Это она прислала легенду.
— Не имеет значения. Она только успешно закончила проведенную вами труднейшую работу. Присаживайтесь.
Оба сели.
— Вот теперь вид, что надо! Глаза сияют. Физиономия как у именинника, — с улыбкой проговорил Горский, глядя на Алексея.
— Так ведь есть от чего.
— Что же теперь собираетесь делать?
— Хорошо бы туда попасть этим летом, во время каникул. Покопаться немного.
— Экая вы молодежь нетерпеливая! Как загорелось, так сразу и подавай. Скоро дипломная работа, а вы в пустыню.
— Мы надеемся там найти много полезного и для дипломных работ.
— Кто это мы?
— Я и мои товарищи. Нас четверо, а пятая та студентка, что прислала легенду.
— Ого! Не теряете время. Значит, группа энтузиастов уже собирается в поход?
— За нами дело не станет, но теперь все зависит от администрации института. Без вашей помощи ничего не получится, — вздохнул Алексей.
— Что ж, подумаем, чем вам помочь. — Горский наморщил лоб. Предварительно решим так: для организации экспедиции мало оснований. Будет просто разведывательный поход. Снаряжением поможем. Визы — не проблема. Сложнее получить разрешение хотя бы на поверхностные раскопки, еще сложнее финансовая сторона. Предупреждаю сразу, на многое не рассчитывайте. Больше надейтесь на собственные ресурсы. Устраивает?
— Спасибо и на этом, — стараясь сдержать охватившую его радость, ответил Алексей. Ведь он надеялся на меньшее, а деньги и вовсе не осмеливался просить.
— Тогда готовьтесь. Вы будете руководителем. О подробностях договоримся в рабочем порядке.
Друзья начали упорно готовиться. Собирая деньги к предстоящему походу, они ввели жесткий режим экономии, перестали ходить в кино, а Игорь Стрельников даже курить бросил.
К их великой радости, профессор Горский выполнил все, что обещал. Даже больше того: администрация института выделила им хотя и скромную, но, при экономном расходовании, вполне достаточную сумму денег. Было получено официальное разрешение на производство раскопок.
В начале лета, после успешной сдачи экзаменов, эфовцы отправились к далекому загадочному Лу-Хото.
Глава 3. Начало пути
Подпрыгивая на выбоинах, «ГАЗ-63» резво катился по степной дороге. Шлейф желтой пыли, поднятый машиной, долго висел в неподвижном воздухе. Кочковатая, заросшая чием, равнина дышала зноем. Шофер Вася, положив на баранку загорелые руки, насвистывал что-то веселое. Лента дороги быстро бежала под колеса. Утомленный однообразным пейзажем и жарой, Алексей откинулся на спинку сиденья.
— Ох, черт возьми!
Машину так тряхнуло на ухабе, что Алексей больно стукнулся о потолок кабины.
— Полегче там! Однако не дрова везешь! — раздался из кузова недовольный бас.
Вася переключил скорость. Мотор взревел, машина пошла на подъем к синеющему вдали хребту.
Под вечер они въехали в городок, приютившийся в живописных предгорьях.
Протарахтев между двумя рядами пирамидальных тополей, из-за которых выглядывали глинобитные хатки, грузовик остановился у ворот дома приезжих. Алексей вышел из машины и с удовольствием потянулся.
— Как, хлопцы, целы? — окликнул он товарищей, сидящих в кузове.
Прохор выпрямился во весь двухметровый рост, так что хрустнули суставы.
— Целы, однако! Принимай шмутки! — ответил он, передавая рюкзаки с походным имуществом.
— А где Лев?
— Здесь. Дрыхнет, как сурок. Лев! Подъем! — рявкнул Прохор с такой силой, что по всей улице во дворах забрехали собаки.
Над бортом появилась заспанная физиономия Левы Гинзбурга.
— Что, уже приехали? — Потирая бока, он сел и, вынув гребешок, принялся вычесывать солому из пышной огненной шевелюры.
— А ну, кончай прихорашиваться! — Прохор легко, словно котенка, поднял щупленького Леву и передал его в руки Алексею.
— Принимай льва, — усмехнулся он и соскочил с машины.
После утомительной дороги друзья заснули, как убитые.
Утром, открыв глаза, Алексей увидел Леву, стоящего у стола в трусах. Москвич старательно наглаживал брюки цвета морской волны.
Алексей сел на койку, посмотрел на заросшее рыжими волосами тело приятеля, немного подумал и сымпровизировал:
— Продрав глаза поутру рано, увидел я орангутанга.
Лева тут же нашелся:
— Так, долго думая, сослила пречерномазая горилла.
— Один-ноль в твою пользу. — Алексей зевнул. — Для какого черта наглаживаешься?
— Совсем не для черта. Гляди, — подал Лева телеграмму.
— Из Алма-Аты. «Вылетаем самолетом. Игорь, Татьяна», — прочитал Алексей. Сегодня будут здесь.
Перед походом Игорь решил съездить домой в Ленинград. Нужно было взять подходящую одежду, а самое главное — деньги. Для этого требовался личный дипломатический разговор с отцом. Уладив все дела, Игорь с двоюродной сестренкой спешил в пограничный городок, где их ожидали выехавшие раньше товарищи.
— Брейся немедленно! Начальство должно предстать перед дамой во всем блеске. — Лева подал Алексею бритвенный прибор, а сам, подойдя к койке, бесцеремонно уселся на спящего Прохора.
— Уйди! — прогудел сибиряк и дал озорнику такого пинка, что тот отлетел на середину комнаты.
— Ах, так? — Лева схватил кружку с водой, плеснул Прохору на голову и, ловко увернувшись от полетевшего на него сапога, юркнул за дверь.
Небольшой зеленый самолет подрулил к домику аэропорта.
Игорь выскочил первым и протянул руку маленькой девушке, помогая ей сойти. Одинаково одетые в короткие курточки, шаровары, с новыми рюкзаками за спиной, оба они имели вполне походный вид.
— А вот и наши! — обрадовался Игорь. — Здорово, ребята! Знакомьтесь: востоковед Татьяна Тарасова, сокращенно Тата, — представил он двоюродную сестру.
Лева, ни слова не говоря, снял соломенную шляпу и церемонно раскланялся.
На следующее утро эфовцы тронулись в путь. Было решено ехать на автомашине до небольшого поселка на границе песков, а там нанять верблюдов и дальше идти караваном.
Первые дни пути пролетали незаметно. Извилистая дорога, пересекая горный хребет, то поднималась по склонам, то круто сбегала в ущелья и там петляла около потоков, ревущих среди нагромождений валунов и скал.
Эфовцы, возбужденные новизной дорожных впечатлений, с интересом разглядывали живописные пейзажи, шумно восторгались, когда за каждым поворотом открывались все новые и новые виды.
Надеясь, что в этих местах будет чем поживиться, Прохор зарядил свою видавшую виды «тулку». Охотничье чутье не обмануло. На одном из поворотов он вскинул ружье и, почти не целясь, ударил по взлетевшей стае птиц.
Глухое эхо прокатилось по ущелью. Вася от неожиданности так тормознул, что Тата стукнулась лбом о стекло кабины.
— Что стряслось? — крикнул Вася, высовываясь из окна.
— Ничего. Прохор ужин добывает, — отозвался из кузова Алексей.
— Предупреждать надо, а то заикой сделаете, — проворчал Вася, глядя, как выскочивший из машины сибиряк собирает подстреленных кекликов. — Живей поворачивайся, а то дотемна к Святому камню не поспеем!
Петляя по увалам, газик спустился к горной реке. Теперь дорога шла по мрачному ущелью. Стиснутая отвесными скалами, река бесновалась и ревела. Тысячеголосое эхо, усиливая рев потока, заглушало сердитое ворчание ползущей на второй скорости машины. Заплесневелые скальные стены, казалось, плакали, тоскуя по свету и теплу. Их кристально-чистые холодные слезы сбегали по желобкам, каплями падали с уступов и застывали в каменистых выбоинах дороги прозрачными лужицами.
Через открытые окна в кабину веяло сырым пронизывающим холодом. Тата поежилась и запахнула курточку. Обогнув выступ, Вася круто развернул машину влево, на мост.
«Не забывай бога!» — прочла Тата надпись, сделанную на широких перилах большими черными буквами.
Заметив ее недоуменный взгляд, Вася засмеялся:
— Дорожка дальше больно хороша. Вот и намалевал какой-то шоферюга отработкой, чтобы новички уши не развешивали, — прокричал он Тате.
Скоро ущелье окончилось. Вновь серпантин дороги повел вверх. Шум потока утонул в пропасти, и теперь только натужное завывание мотора нарушало тишину высокогорья.
Осторожно ведя машину по головоломным кручам, Вася даже перестал насвистывать. Это свидетельствовало, по его определению, о высшей степени трудности пути.
Ничего не подозревавшая Тата с наслаждением вдыхала терпкий аромат горных лугов, любовалась яркими цветами, сочной травой и темно-зелеными шапками стелющегося можжевельника.
Парни в кузове перекусывали на ходу. Лева отрезал от окорока добрый кусок, сделал бутерброды и передал их вместе с флягой в кабину Тате:
— Заправляйтесь!
Выбрав бутерброд побольше, Тата предложила его Васе. Тот с сожалением взглянул на угощение, сглотнул слюну и отмахнулся. Не такая дорога, чтобы отвлекаться!
Уже вечерело, когда газик с трудом выбрался на очередной увал. Тата выглянула из кабины и невольно вскрикнула. Машина шла по самому краю обрыва. Вырубленная в скалах дорога была настолько узка, что правые колеса шли всего в нескольких сантиметрах от пропасти, а левый борт чуть не цеплялся за скальную стену. Внизу, в сумрачной глубине неширокой долины, проглядывалась лента реки. Противоположный крутой склон, — заросший кедрами и остроконечными пихтами, угрюмо чернел.
Непрерывно подавая сигнал на случай появления встречной машины, Вася на первой скорости провел газик через опасное место. Дальше начинался пологий спуск.
— Вон там, — указал, он назад, — в прошлом году сорвался мой дружок.
Тата нервно передернула плечами:
— Как?.. Совсем?..
Вася молча кивнул и, переключив скорость, стал спускаться в затянутую вечерней мглой долину.
Газик остановился на лесной поляне. Тата вылезла из кабины. Как хорошо! Прохладный воздух, стекающий с лесистых склонов, напоен смоляным пихтовым запахом. Невдалеке, за кустами, глухо шумит река. Тата взглянула вверх. Заснеженные пики розовели отсветом вечерней зари. Высоко, у самых облаков, из-под ледяного языка, сползающего с седловины глетчера, вырывался горный поток. Извиваясь по крутому желобу, он добегал до обрыва и, падаяк подножию скалы, скрывался в недрах леса. Отсюда движение воды не различалось. Поток словно замер, повис в пространстве, озаренный последними лучами солнца. Там еще светло, а здесь… Тесно обступившие поляну деревья, казалось, поглощали остатки проникающих в долину лучей. В сгустившихся сумерках Тата с трудом разглядела посреди поляны силуэт огромного скального обломка, рядом с которым росла одинокая ель.
— Святой камень, — лаконично сказал Вася.
— Почему святой? — поинтересовался подошедший Лева.
— Старики говорят: когда-то давно на поляне остановился кочевой аул. И вот однажды ночью с хребта упал этот камень. Он грохнулся прямо посреди кибиток, да так удачно, что не задел ни одной. За это монголы и считают камень святым. А у ели, что растет возле него, каждый, кто пройдет или проедет, обязательно что-нибудь оставит: или лоскуток привяжет, или еще чего положит. Утром увидите…
Совсем стемнело. Замерцали звезды. В зените Лебедь распластал по Млечному Пути алмазные крылья. Снежный гребень хребта, словно вытянутое фосфоресцирующее облако, парил в темно-фиолетовом небе над черной щетиной горного леса, От него тянуло холодом. Долина засыпала под убаюкивающее бормотание реки.
Лева сидел, задумчиво глядя на костер. Изредка он подбрасывал в него сухие ветки. Тогда огонь, вспыхивая с новой силой, освещал палатку. Над ее входом, на полотне, красовался черный силуэт змеи с широко разинутой пастью — эмблема похода. Ее нарисовал Игорь. Сейчас он ощипывал подстреленных Прохором кекликов, а Прохор у костра старательно протирал ружье.
— Я за водой пошла. — Тата взяла ведро и опасливо покосилась на чернеющие невдалеке кусты. — Кто со мной?
Алексей, помогавший Васе при свете карманного фонарика заправлять машину, обернулся:
— Лев, хватит баклуши бить! Отправляйся за водой.
— Ха, баклуши! Кому-то надо же следить за костром. — Лева нехотя поднялся и подошел к Тате. — О, синеокая! Разрешите быть вашим телохранителем и водоносом, — произнес он, прикладывая руку к сердцу.
— Тоже мне, рыцарь нашелся! — усмехнулась Тата. — Бери-ка ведро и пошли!
Ощупью продираясь через кусты, они подошли к берегу. Перед ними, едва видная во мраке, мчалась река. Лева шагнул было вперед, но Тата схватила его за руку:
— Осторожно, не сорвись!
Прищурив близорукие глаза, Лева с трудом разглядел усеянный валунами крутой спуск. «Этого еще не хватало! — с неудовольствием подумал он. — Тут и башку недолго сломать». Нащупав ногой устойчивый камень, он встал на него и осмотрелся. К его радости, спуск оказался небольшим. Вода плескалась рядом. Лева протянул руку:
— Давай ведро!
— Чего? — переспросила Тата. Шум реки заглушал Левин голос.
— Ведро, ведро давай! Воды наберу.
— Держи!.. Помоги, я слезу.
Тата скользнула вниз. Лева подхватил ее на руки и едва устоял.
— Ой! — Тата невольно обхватила его за шею, и как-то получилось, что их щеки соприкоснулись.
Леву словно жаром обдало. Незаметно коснувшись губами ее волос, он осторожно опустил Тату на камень.
— Ох и дура же я! — воскликнула она, одергивая курточку. — Ну разве можно так соскакивать! Вот бы искупались оба!
Лева облизнул пересохшие губы и перешел на шутливо-развязный тон, который, как ему казалось, нравился девушкам.
— Неужели ты могла допустить, что эти твердые мужские руки не удержат свалившееся к ним в объятия рыжее сокровище!
— Молчи уж, силач Бамбула! Сам хорош! — рассмеялась Тата и больно дернула его за рыжий хохол.
Набрав ведро воды, она сбросила курточку и стала умываться. Лева присел рядом на камень.
«А неплоха! Конечно, не писаная красавица, но, пожалуй, лучше тех, которыми я, бывало, увлекался, — думал он, глядя на белеющие в темноте Татины руки. — И держится запросто. Вот хотя бы сейчас. Пошла вдвоем, обняла вроде бы нечаянно… А может быть, и с умыслом? Что, если устроить маленькую проверку?»
С бьющимся сердцем он встал и взял девушку за оголенные плечи. Тата быстро выпрямилась:
— Ты что?
Лева оробел, но отступать было поздно.
— Скажи, ты веришь в любовь с первого взгляда? — проговорил он. «Ох и глупость порю!» — мелькнуло в голове.
Тата вздохнула и, словно угадывая Левины мысли, ответила:
— Ну и дурак, же ты! — Потом сбросила его руки с плеч и уже с сердцем добавила: — Пошляк! А я-то думала…
Закинув руки за голову, Тата лежала на соломе в кузове машины. То ли ее возбудила новизна дорожных впечатлений, то ли мешало ворчание реки, но спать не хотелось. Погас костер. Тьма окутала долину, заволокла поляну со Святым камнем, палатку, куда забрались на ночь парни. И только звезды, яркие, сочные, блестели над головой, да оледенелые пики, как туманные призраки горных духов, неясно выделялись на фоне ночного неба.
Тата перебирала в памяти события последних дней. Как неожиданно все сложилось! Собиралась ехать на юг, загорать, купаться в Черном море, вместо этого несет ее нелегкая в несусветную глушь. И что в пустыне хорошего? Какие-то древние развалюхи. Век бы их не видеть!.. А все Игорь! Он всегда без ума от любой экзотики, вот и вовлек ее в рискованную поездку.
Тата недовольно поморщилась. Сначала она думала, что все будет не таким уж трудным, а на деле получается другое. Газик довезет их только до границы песков, дальше пойдут караваном. Еще, чего доброго, придется ехать на верблюде… От одной такой мысли ей стало не по себе. Она видела верблюдов только в зоопарке, и нельзя сказать, чтобы при виде их пришла в восторг. Неужели придется сесть на такого грязного урода? Еще блох от него наберешься, а то чего-нибудь похуже. Тате показалось, что по ней уже кто-то ползет.
— Фу, гадость! — почесываясь, проговорила она.
И тут Тата вспомнила, что в гостинице осталась ее коробка с косметическими принадлежностями. Надо же было убрать ее в тумбочку! Не могла поставить где-нибудь на виду.
Настроение испортилось. Подушиться и то нечем. Парни подумают: неряха, не привыкла за собой следить. У Таты даже слезы выступили от досады. Она всхлипнула и зарылась лицом в солому. Она чувствовала себя обманутой, заброшенной в чужую непривычную обстановку и очень несчастной. Правда, пока ничего страшного нет, но все еще впереди. Тата была уверена: чем дальше они будут уходить от цивилизованного мира, тем больше неудобств и опасностей им встретится.
Переворачиваясь с боку на бок, она никак не могла устроиться поудобнее. Попробовала считать, авось заснет. Раз, два, три… А каков Лева! «Ты веришь в любовь с первого взгляда?» — вспомнила она и усмехнулась. Не успел как следует познакомиться, а уже норовит обнять и так далее… Думал — нашел вертихвостку. Как бы не так!.. Двадцать пять, двадцать шесть… тридцать два… Алексей уж слишком серьезный. Насупит брови, даже боязно сделается. Глазищи черные, жгучие… Шестьдесят семь, шестьдесят восемь… Пожалуй, лучше всех Прохор. Настоящий богатырь. Сильный, добродушный. Душа нараспашку, никакой хитрости. Тате нравилась рассудительная деловитость и спокойная уверенность могучего сибиряка. С таким нигде не пропадешь… Сто пятьдесят, сто… Хватит! Тата бросила считать. Даже такое проверенное средство не помогало.
«Нужно поговорить с Миком», — подумала она и достала из внутреннего кармана куртки маленького краснощекого гнома. С этой игрушкой, подаренной отцом еще в детстве, она не расставалась. Тата рано лишилась матери и не имела сестер. Откровенничать со сверстницами стеснялась, да и не любила посвящать посторонних в свои тайны. Однако желание поделиться сокровенным порой бывало велико. Как-то незаметно она приучилась поверять свои детские радости иобиды любимым игрушкам. Когда же отец привез из командировки гнома, Тата очень обрадовалась. Она назвала карлика Миком и стала советоваться только с ним. А как же иначе? Ведь Мик не какой-нибудь шалун, не умеющий держать язык за зубами. Старый, умудренныйжизненным опытом, с длинной седой бородой и хитроватым взглядом, он казался девочке самым подходящим; хотя и молчаливым собеседником. Главное — Мик не болтал лишнего и его мнения удивительно совпадали с желаниями Таты.
Девочка стала подростком, потом — девушкой, а Мик не старился. Только его малиновый колпачок и зеленая курточка с синими штанишками изнашивались. Тате уже несколько раз приходилось шить ему новый костюмчик и заменять сафьяновые башмачки с длинными загнутыми вверх носами.
С возрастом Тата стала серьезнее, но, как бы там ни было, Мик прочно занял место в ее жизни и расстаться с ним она ни за что бы не согласилась. Слишком сильна была привычка.
Усадив Мика к себе на грудь, Тата погладила его бороду.
— Вот, Мик, мы и едем! А куда? Сама толком не знаю, — зашептала она. Видишь, какая я взбалмошная девчонка! Обещала отвезти тебя к теплому морю. Там бы ты погрел на пляже свои старые кости, полюбовался на Ай-Петри, Кара-Даг. Пошли бы мы с тобой по берегу искать гриновский Зурбаган или Каперну, где мечтательная Ассоль смотрит в морскую даль и ждет, когда из-за горизонта появятся алые паруса «Секрета»… — Тата с сожалением вздохнула. — Ничего этого не будет, мой дорогой старикашка. Обманула я тебя, потащилась за Игорем к черту на кулички. Теперь провялимся и высохнем, как вобла, будем грызть пыльные сухари и пить тухлую воду из бурдюков, а по ночам наслаждаться шакальими концертами.
Тата подумала и встрепенулась:
— А что, собственно говоря, нам мешает отправиться в Крым? Возьмем да и вернемся. Проводим парней до пустыни, а сами — назад с этой же машиной. Как ты думаешь, а?
Потом с сожалением покачала головой:
— Не одобряешь? Скажешь — дезертирство, предательство по отношению к товарищам. — Вздохнула. — Конечно, ты не способен на такие пакости, и теперь нам придется «испить чашу до дна». Ну что же, раз ты такой несговорчивый, то ступай-ка спать.
Тата сунула Мика в карман, повернулась на бок и накрылась одеялом.
На третий день газик обогнул скалистую сопку и, выскочив на пологий склон, покатился по раскинувшейся до самого горизонта выгорающей желтой степи.
Куда девались прохлада и аромат горных лугов! Друзьям показалось, что они опускаются в гигантскую духовку.
Солнце, приятно согревавшее их на высокогорье, теперь повисло над головой раскаленным добела шаром. Пришлось остановиться и натянуть на машину тент. Но и в его тени было не легче. Горячий суховей, казалось, выдувал из организма всю влагу. Во рту пересыхало. Пить!
Алексей знал, что в такую жару, чем больше пьешь, тем сильнее одолевает жажда, но, несмотря на его предупреждения, молодые люди, поминутно прикладывались к канистре с теплой, припахивающей бензином водой.
От глинистой, поросшей кое-где полынью, почвы полыхало зноем. Машина остановилась. Закипел радиатор.
— Привал, ребята! Чай готов! — раздался бодрый Васин возглас.
На загорелого, словно прокопченного паренька жара, видно, не действовала. Обжигаясь свистящим паром, он снял пробку радиатора. Алексей вылез из кузова и подал ему канистру с водой.
Остальные, окончательно разморенные жарой, остались в машине. Обливаясь потом, они вяло перебрасывались репликами по поводу «дьявольской жары» и «чертова пекла», Коренной горожанин Лева, высоко ценивший «блага цивилизации», в душе ругался на чем свет стоит.
Наполнив радиатор, Вася вылил остаток воды на себя и забросил канистру в кузов.
— С такими далеко не уйдешь. Ишь как раскисли! — шепнул он Алексею.
Тот усмехнулся:
— Это с непривычки. Ребята крепкие, не спасуют. — И, подмигнув сидящей в кабине Тате, громко спросил:
— Так, что ли?
— А? — не поняла она вопроса.
— Вот тебе и «а». Поехали!
Последние дни пути показались друзьям бесконечными. От жестокой тряски по степному бездорожью ломило тело. Едкая солончаковая пыль вызывала зуд и жжение. Утомившиеся за день эфовцы засыпали, как только машина останавливалась на ночевку, а перед рассветом просыпались, дрожа от холода. Температура, днем доходившая до плюс сорока, к утру резко падала.
Все обрадовались, когда на горизонте появилась желтая полоска песчаных бугров.
Свернув по чуть заметной колее, Вася повел газик вдоль барханов, и после полудня они подъехали к расположенному у степного озера Хара-сомону, небольшому поселку на границе песчаной пустыни.
— Ох, черт возьми!
Машину так тряхнуло на ухабе, что Алексей больно стукнулся о потолок кабины.
— Полегче там! Однако не дрова везешь! — раздался из кузова недовольный бас.
Вася переключил скорость. Мотор взревел, машина пошла на подъем к синеющему вдали хребту.
Под вечер они въехали в городок, приютившийся в живописных предгорьях.
Протарахтев между двумя рядами пирамидальных тополей, из-за которых выглядывали глинобитные хатки, грузовик остановился у ворот дома приезжих. Алексей вышел из машины и с удовольствием потянулся.
— Как, хлопцы, целы? — окликнул он товарищей, сидящих в кузове.
Прохор выпрямился во весь двухметровый рост, так что хрустнули суставы.
— Целы, однако! Принимай шмутки! — ответил он, передавая рюкзаки с походным имуществом.
— А где Лев?
— Здесь. Дрыхнет, как сурок. Лев! Подъем! — рявкнул Прохор с такой силой, что по всей улице во дворах забрехали собаки.
Над бортом появилась заспанная физиономия Левы Гинзбурга.
— Что, уже приехали? — Потирая бока, он сел и, вынув гребешок, принялся вычесывать солому из пышной огненной шевелюры.
— А ну, кончай прихорашиваться! — Прохор легко, словно котенка, поднял щупленького Леву и передал его в руки Алексею.
— Принимай льва, — усмехнулся он и соскочил с машины.
После утомительной дороги друзья заснули, как убитые.
Утром, открыв глаза, Алексей увидел Леву, стоящего у стола в трусах. Москвич старательно наглаживал брюки цвета морской волны.
Алексей сел на койку, посмотрел на заросшее рыжими волосами тело приятеля, немного подумал и сымпровизировал:
— Продрав глаза поутру рано, увидел я орангутанга.
Лева тут же нашелся:
— Так, долго думая, сослила пречерномазая горилла.
— Один-ноль в твою пользу. — Алексей зевнул. — Для какого черта наглаживаешься?
— Совсем не для черта. Гляди, — подал Лева телеграмму.
— Из Алма-Аты. «Вылетаем самолетом. Игорь, Татьяна», — прочитал Алексей. Сегодня будут здесь.
Перед походом Игорь решил съездить домой в Ленинград. Нужно было взять подходящую одежду, а самое главное — деньги. Для этого требовался личный дипломатический разговор с отцом. Уладив все дела, Игорь с двоюродной сестренкой спешил в пограничный городок, где их ожидали выехавшие раньше товарищи.
— Брейся немедленно! Начальство должно предстать перед дамой во всем блеске. — Лева подал Алексею бритвенный прибор, а сам, подойдя к койке, бесцеремонно уселся на спящего Прохора.
— Уйди! — прогудел сибиряк и дал озорнику такого пинка, что тот отлетел на середину комнаты.
— Ах, так? — Лева схватил кружку с водой, плеснул Прохору на голову и, ловко увернувшись от полетевшего на него сапога, юркнул за дверь.
Небольшой зеленый самолет подрулил к домику аэропорта.
Игорь выскочил первым и протянул руку маленькой девушке, помогая ей сойти. Одинаково одетые в короткие курточки, шаровары, с новыми рюкзаками за спиной, оба они имели вполне походный вид.
— А вот и наши! — обрадовался Игорь. — Здорово, ребята! Знакомьтесь: востоковед Татьяна Тарасова, сокращенно Тата, — представил он двоюродную сестру.
Лева, ни слова не говоря, снял соломенную шляпу и церемонно раскланялся.
На следующее утро эфовцы тронулись в путь. Было решено ехать на автомашине до небольшого поселка на границе песков, а там нанять верблюдов и дальше идти караваном.
Первые дни пути пролетали незаметно. Извилистая дорога, пересекая горный хребет, то поднималась по склонам, то круто сбегала в ущелья и там петляла около потоков, ревущих среди нагромождений валунов и скал.
Эфовцы, возбужденные новизной дорожных впечатлений, с интересом разглядывали живописные пейзажи, шумно восторгались, когда за каждым поворотом открывались все новые и новые виды.
Надеясь, что в этих местах будет чем поживиться, Прохор зарядил свою видавшую виды «тулку». Охотничье чутье не обмануло. На одном из поворотов он вскинул ружье и, почти не целясь, ударил по взлетевшей стае птиц.
Глухое эхо прокатилось по ущелью. Вася от неожиданности так тормознул, что Тата стукнулась лбом о стекло кабины.
— Что стряслось? — крикнул Вася, высовываясь из окна.
— Ничего. Прохор ужин добывает, — отозвался из кузова Алексей.
— Предупреждать надо, а то заикой сделаете, — проворчал Вася, глядя, как выскочивший из машины сибиряк собирает подстреленных кекликов. — Живей поворачивайся, а то дотемна к Святому камню не поспеем!
Петляя по увалам, газик спустился к горной реке. Теперь дорога шла по мрачному ущелью. Стиснутая отвесными скалами, река бесновалась и ревела. Тысячеголосое эхо, усиливая рев потока, заглушало сердитое ворчание ползущей на второй скорости машины. Заплесневелые скальные стены, казалось, плакали, тоскуя по свету и теплу. Их кристально-чистые холодные слезы сбегали по желобкам, каплями падали с уступов и застывали в каменистых выбоинах дороги прозрачными лужицами.
Через открытые окна в кабину веяло сырым пронизывающим холодом. Тата поежилась и запахнула курточку. Обогнув выступ, Вася круто развернул машину влево, на мост.
«Не забывай бога!» — прочла Тата надпись, сделанную на широких перилах большими черными буквами.
Заметив ее недоуменный взгляд, Вася засмеялся:
— Дорожка дальше больно хороша. Вот и намалевал какой-то шоферюга отработкой, чтобы новички уши не развешивали, — прокричал он Тате.
Скоро ущелье окончилось. Вновь серпантин дороги повел вверх. Шум потока утонул в пропасти, и теперь только натужное завывание мотора нарушало тишину высокогорья.
Осторожно ведя машину по головоломным кручам, Вася даже перестал насвистывать. Это свидетельствовало, по его определению, о высшей степени трудности пути.
Ничего не подозревавшая Тата с наслаждением вдыхала терпкий аромат горных лугов, любовалась яркими цветами, сочной травой и темно-зелеными шапками стелющегося можжевельника.
Парни в кузове перекусывали на ходу. Лева отрезал от окорока добрый кусок, сделал бутерброды и передал их вместе с флягой в кабину Тате:
— Заправляйтесь!
Выбрав бутерброд побольше, Тата предложила его Васе. Тот с сожалением взглянул на угощение, сглотнул слюну и отмахнулся. Не такая дорога, чтобы отвлекаться!
Уже вечерело, когда газик с трудом выбрался на очередной увал. Тата выглянула из кабины и невольно вскрикнула. Машина шла по самому краю обрыва. Вырубленная в скалах дорога была настолько узка, что правые колеса шли всего в нескольких сантиметрах от пропасти, а левый борт чуть не цеплялся за скальную стену. Внизу, в сумрачной глубине неширокой долины, проглядывалась лента реки. Противоположный крутой склон, — заросший кедрами и остроконечными пихтами, угрюмо чернел.
Непрерывно подавая сигнал на случай появления встречной машины, Вася на первой скорости провел газик через опасное место. Дальше начинался пологий спуск.
— Вон там, — указал, он назад, — в прошлом году сорвался мой дружок.
Тата нервно передернула плечами:
— Как?.. Совсем?..
Вася молча кивнул и, переключив скорость, стал спускаться в затянутую вечерней мглой долину.
Газик остановился на лесной поляне. Тата вылезла из кабины. Как хорошо! Прохладный воздух, стекающий с лесистых склонов, напоен смоляным пихтовым запахом. Невдалеке, за кустами, глухо шумит река. Тата взглянула вверх. Заснеженные пики розовели отсветом вечерней зари. Высоко, у самых облаков, из-под ледяного языка, сползающего с седловины глетчера, вырывался горный поток. Извиваясь по крутому желобу, он добегал до обрыва и, падаяк подножию скалы, скрывался в недрах леса. Отсюда движение воды не различалось. Поток словно замер, повис в пространстве, озаренный последними лучами солнца. Там еще светло, а здесь… Тесно обступившие поляну деревья, казалось, поглощали остатки проникающих в долину лучей. В сгустившихся сумерках Тата с трудом разглядела посреди поляны силуэт огромного скального обломка, рядом с которым росла одинокая ель.
— Святой камень, — лаконично сказал Вася.
— Почему святой? — поинтересовался подошедший Лева.
— Старики говорят: когда-то давно на поляне остановился кочевой аул. И вот однажды ночью с хребта упал этот камень. Он грохнулся прямо посреди кибиток, да так удачно, что не задел ни одной. За это монголы и считают камень святым. А у ели, что растет возле него, каждый, кто пройдет или проедет, обязательно что-нибудь оставит: или лоскуток привяжет, или еще чего положит. Утром увидите…
Совсем стемнело. Замерцали звезды. В зените Лебедь распластал по Млечному Пути алмазные крылья. Снежный гребень хребта, словно вытянутое фосфоресцирующее облако, парил в темно-фиолетовом небе над черной щетиной горного леса, От него тянуло холодом. Долина засыпала под убаюкивающее бормотание реки.
Лева сидел, задумчиво глядя на костер. Изредка он подбрасывал в него сухие ветки. Тогда огонь, вспыхивая с новой силой, освещал палатку. Над ее входом, на полотне, красовался черный силуэт змеи с широко разинутой пастью — эмблема похода. Ее нарисовал Игорь. Сейчас он ощипывал подстреленных Прохором кекликов, а Прохор у костра старательно протирал ружье.
— Я за водой пошла. — Тата взяла ведро и опасливо покосилась на чернеющие невдалеке кусты. — Кто со мной?
Алексей, помогавший Васе при свете карманного фонарика заправлять машину, обернулся:
— Лев, хватит баклуши бить! Отправляйся за водой.
— Ха, баклуши! Кому-то надо же следить за костром. — Лева нехотя поднялся и подошел к Тате. — О, синеокая! Разрешите быть вашим телохранителем и водоносом, — произнес он, прикладывая руку к сердцу.
— Тоже мне, рыцарь нашелся! — усмехнулась Тата. — Бери-ка ведро и пошли!
Ощупью продираясь через кусты, они подошли к берегу. Перед ними, едва видная во мраке, мчалась река. Лева шагнул было вперед, но Тата схватила его за руку:
— Осторожно, не сорвись!
Прищурив близорукие глаза, Лева с трудом разглядел усеянный валунами крутой спуск. «Этого еще не хватало! — с неудовольствием подумал он. — Тут и башку недолго сломать». Нащупав ногой устойчивый камень, он встал на него и осмотрелся. К его радости, спуск оказался небольшим. Вода плескалась рядом. Лева протянул руку:
— Давай ведро!
— Чего? — переспросила Тата. Шум реки заглушал Левин голос.
— Ведро, ведро давай! Воды наберу.
— Держи!.. Помоги, я слезу.
Тата скользнула вниз. Лева подхватил ее на руки и едва устоял.
— Ой! — Тата невольно обхватила его за шею, и как-то получилось, что их щеки соприкоснулись.
Леву словно жаром обдало. Незаметно коснувшись губами ее волос, он осторожно опустил Тату на камень.
— Ох и дура же я! — воскликнула она, одергивая курточку. — Ну разве можно так соскакивать! Вот бы искупались оба!
Лева облизнул пересохшие губы и перешел на шутливо-развязный тон, который, как ему казалось, нравился девушкам.
— Неужели ты могла допустить, что эти твердые мужские руки не удержат свалившееся к ним в объятия рыжее сокровище!
— Молчи уж, силач Бамбула! Сам хорош! — рассмеялась Тата и больно дернула его за рыжий хохол.
Набрав ведро воды, она сбросила курточку и стала умываться. Лева присел рядом на камень.
«А неплоха! Конечно, не писаная красавица, но, пожалуй, лучше тех, которыми я, бывало, увлекался, — думал он, глядя на белеющие в темноте Татины руки. — И держится запросто. Вот хотя бы сейчас. Пошла вдвоем, обняла вроде бы нечаянно… А может быть, и с умыслом? Что, если устроить маленькую проверку?»
С бьющимся сердцем он встал и взял девушку за оголенные плечи. Тата быстро выпрямилась:
— Ты что?
Лева оробел, но отступать было поздно.
— Скажи, ты веришь в любовь с первого взгляда? — проговорил он. «Ох и глупость порю!» — мелькнуло в голове.
Тата вздохнула и, словно угадывая Левины мысли, ответила:
— Ну и дурак, же ты! — Потом сбросила его руки с плеч и уже с сердцем добавила: — Пошляк! А я-то думала…
Закинув руки за голову, Тата лежала на соломе в кузове машины. То ли ее возбудила новизна дорожных впечатлений, то ли мешало ворчание реки, но спать не хотелось. Погас костер. Тьма окутала долину, заволокла поляну со Святым камнем, палатку, куда забрались на ночь парни. И только звезды, яркие, сочные, блестели над головой, да оледенелые пики, как туманные призраки горных духов, неясно выделялись на фоне ночного неба.
Тата перебирала в памяти события последних дней. Как неожиданно все сложилось! Собиралась ехать на юг, загорать, купаться в Черном море, вместо этого несет ее нелегкая в несусветную глушь. И что в пустыне хорошего? Какие-то древние развалюхи. Век бы их не видеть!.. А все Игорь! Он всегда без ума от любой экзотики, вот и вовлек ее в рискованную поездку.
Тата недовольно поморщилась. Сначала она думала, что все будет не таким уж трудным, а на деле получается другое. Газик довезет их только до границы песков, дальше пойдут караваном. Еще, чего доброго, придется ехать на верблюде… От одной такой мысли ей стало не по себе. Она видела верблюдов только в зоопарке, и нельзя сказать, чтобы при виде их пришла в восторг. Неужели придется сесть на такого грязного урода? Еще блох от него наберешься, а то чего-нибудь похуже. Тате показалось, что по ней уже кто-то ползет.
— Фу, гадость! — почесываясь, проговорила она.
И тут Тата вспомнила, что в гостинице осталась ее коробка с косметическими принадлежностями. Надо же было убрать ее в тумбочку! Не могла поставить где-нибудь на виду.
Настроение испортилось. Подушиться и то нечем. Парни подумают: неряха, не привыкла за собой следить. У Таты даже слезы выступили от досады. Она всхлипнула и зарылась лицом в солому. Она чувствовала себя обманутой, заброшенной в чужую непривычную обстановку и очень несчастной. Правда, пока ничего страшного нет, но все еще впереди. Тата была уверена: чем дальше они будут уходить от цивилизованного мира, тем больше неудобств и опасностей им встретится.
Переворачиваясь с боку на бок, она никак не могла устроиться поудобнее. Попробовала считать, авось заснет. Раз, два, три… А каков Лева! «Ты веришь в любовь с первого взгляда?» — вспомнила она и усмехнулась. Не успел как следует познакомиться, а уже норовит обнять и так далее… Думал — нашел вертихвостку. Как бы не так!.. Двадцать пять, двадцать шесть… тридцать два… Алексей уж слишком серьезный. Насупит брови, даже боязно сделается. Глазищи черные, жгучие… Шестьдесят семь, шестьдесят восемь… Пожалуй, лучше всех Прохор. Настоящий богатырь. Сильный, добродушный. Душа нараспашку, никакой хитрости. Тате нравилась рассудительная деловитость и спокойная уверенность могучего сибиряка. С таким нигде не пропадешь… Сто пятьдесят, сто… Хватит! Тата бросила считать. Даже такое проверенное средство не помогало.
«Нужно поговорить с Миком», — подумала она и достала из внутреннего кармана куртки маленького краснощекого гнома. С этой игрушкой, подаренной отцом еще в детстве, она не расставалась. Тата рано лишилась матери и не имела сестер. Откровенничать со сверстницами стеснялась, да и не любила посвящать посторонних в свои тайны. Однако желание поделиться сокровенным порой бывало велико. Как-то незаметно она приучилась поверять свои детские радости иобиды любимым игрушкам. Когда же отец привез из командировки гнома, Тата очень обрадовалась. Она назвала карлика Миком и стала советоваться только с ним. А как же иначе? Ведь Мик не какой-нибудь шалун, не умеющий держать язык за зубами. Старый, умудренныйжизненным опытом, с длинной седой бородой и хитроватым взглядом, он казался девочке самым подходящим; хотя и молчаливым собеседником. Главное — Мик не болтал лишнего и его мнения удивительно совпадали с желаниями Таты.
Девочка стала подростком, потом — девушкой, а Мик не старился. Только его малиновый колпачок и зеленая курточка с синими штанишками изнашивались. Тате уже несколько раз приходилось шить ему новый костюмчик и заменять сафьяновые башмачки с длинными загнутыми вверх носами.
С возрастом Тата стала серьезнее, но, как бы там ни было, Мик прочно занял место в ее жизни и расстаться с ним она ни за что бы не согласилась. Слишком сильна была привычка.
Усадив Мика к себе на грудь, Тата погладила его бороду.
— Вот, Мик, мы и едем! А куда? Сама толком не знаю, — зашептала она. Видишь, какая я взбалмошная девчонка! Обещала отвезти тебя к теплому морю. Там бы ты погрел на пляже свои старые кости, полюбовался на Ай-Петри, Кара-Даг. Пошли бы мы с тобой по берегу искать гриновский Зурбаган или Каперну, где мечтательная Ассоль смотрит в морскую даль и ждет, когда из-за горизонта появятся алые паруса «Секрета»… — Тата с сожалением вздохнула. — Ничего этого не будет, мой дорогой старикашка. Обманула я тебя, потащилась за Игорем к черту на кулички. Теперь провялимся и высохнем, как вобла, будем грызть пыльные сухари и пить тухлую воду из бурдюков, а по ночам наслаждаться шакальими концертами.
Тата подумала и встрепенулась:
— А что, собственно говоря, нам мешает отправиться в Крым? Возьмем да и вернемся. Проводим парней до пустыни, а сами — назад с этой же машиной. Как ты думаешь, а?
Потом с сожалением покачала головой:
— Не одобряешь? Скажешь — дезертирство, предательство по отношению к товарищам. — Вздохнула. — Конечно, ты не способен на такие пакости, и теперь нам придется «испить чашу до дна». Ну что же, раз ты такой несговорчивый, то ступай-ка спать.
Тата сунула Мика в карман, повернулась на бок и накрылась одеялом.
На третий день газик обогнул скалистую сопку и, выскочив на пологий склон, покатился по раскинувшейся до самого горизонта выгорающей желтой степи.
Куда девались прохлада и аромат горных лугов! Друзьям показалось, что они опускаются в гигантскую духовку.
Солнце, приятно согревавшее их на высокогорье, теперь повисло над головой раскаленным добела шаром. Пришлось остановиться и натянуть на машину тент. Но и в его тени было не легче. Горячий суховей, казалось, выдувал из организма всю влагу. Во рту пересыхало. Пить!
Алексей знал, что в такую жару, чем больше пьешь, тем сильнее одолевает жажда, но, несмотря на его предупреждения, молодые люди, поминутно прикладывались к канистре с теплой, припахивающей бензином водой.
От глинистой, поросшей кое-где полынью, почвы полыхало зноем. Машина остановилась. Закипел радиатор.
— Привал, ребята! Чай готов! — раздался бодрый Васин возглас.
На загорелого, словно прокопченного паренька жара, видно, не действовала. Обжигаясь свистящим паром, он снял пробку радиатора. Алексей вылез из кузова и подал ему канистру с водой.
Остальные, окончательно разморенные жарой, остались в машине. Обливаясь потом, они вяло перебрасывались репликами по поводу «дьявольской жары» и «чертова пекла», Коренной горожанин Лева, высоко ценивший «блага цивилизации», в душе ругался на чем свет стоит.
Наполнив радиатор, Вася вылил остаток воды на себя и забросил канистру в кузов.
— С такими далеко не уйдешь. Ишь как раскисли! — шепнул он Алексею.
Тот усмехнулся:
— Это с непривычки. Ребята крепкие, не спасуют. — И, подмигнув сидящей в кабине Тате, громко спросил:
— Так, что ли?
— А? — не поняла она вопроса.
— Вот тебе и «а». Поехали!
Последние дни пути показались друзьям бесконечными. От жестокой тряски по степному бездорожью ломило тело. Едкая солончаковая пыль вызывала зуд и жжение. Утомившиеся за день эфовцы засыпали, как только машина останавливалась на ночевку, а перед рассветом просыпались, дрожа от холода. Температура, днем доходившая до плюс сорока, к утру резко падала.
Все обрадовались, когда на горизонте появилась желтая полоска песчаных бугров.
Свернув по чуть заметной колее, Вася повел газик вдоль барханов, и после полудня они подъехали к расположенному у степного озера Хара-сомону, небольшому поселку на границе песчаной пустыни.