Страница:
Мануэло в нерешительности посмотрел на Котяру, тот незаметно кивнул, и ружье Мануэло полетело на землю.
— Теперь остальные, — приказал сержант.
Котяра бросил на землю мачете, двое остальных ружья. Сержант некоторое время смотрел на оружие, но потом решил, что не стоит забирать его самому.
— Варга! Иди сюда, — крикнул он.
Его голос эхом разнесся по лесу, но в ответ не раздалось ни звука.
— Варга! — снова крикнул он. Опять никакого ответа,
— Твой приятель смылся, — мягко заметил Котяра, — и тебе бы лучше последовать его примеру.
— Нет! — Держа перед собой Роберто, сержант начал осторожно двигаться в сторону оружия. — Назад! — крикнул он. — Всем отойти от оружия!
Наши потихоньку начали пятиться, а сержант двигался вперед. Он уже почти подошел к дереву, на котором я сидел, когда я решился, как будто давно уже знал, что сделаю это. Холодная ярость охватила все мое нутро, словно в меня вселился демон.
Я скорее почувствовал, чем осознал, что выхватил из-за пояса нож, его рукоятка была плотно зажата в моем кулаке, лезвие сверкало, словно меч.
Он был уже прямо подо мной. С диким криком, вырвавшимся из глотки, я бросился вниз.
— Убью!
Падая на сержанта, я успел заметить его удивленной взгляд, когда он поднял голову. Горячая боль обожгла мне руку, и мы оба рухнули на землю. Чьи-то руки схватили меня и отшвырнули в сторону. Я полетел кубарем, а когда вскочил на ноги, то увидел, что Котяра склонился над сержантом.
В руке Котяра держал мачете, а на лице его было написано искреннее удивление.
— Да он мертв, — сказал Котяра и перевел взгляд на меня. — Он мертв, этот маленький ублюдок убил его!
Я тоже посмотрел на сержанта. Рот у него был открыт, глаза невидящим взглядом уставились в небо, прямо под подбородком торчал всаженный мною нож.
Потом я взглянул на Роберто. Он лежал на земле, тяжело дыша. Когда он повернулся лицом ко мне, я увидел у него на щеке струйку крови.
— Ты в порядке? — спросил я.
Он молча кивнул, в глазах его было странное выражение, как будто он разозлился.
Я направился к нему, но в этот момент за моей спиной раздался крик. Почувствовав острую боль в затылке, я обернулся. Чьи-то ногти вцепились мне в лицо. Я упал на землю.
Чтобы прийти в себя, я потряс головой и после этого поднял глаза. В руках Котяры билась женщина, она кричала мне.
— Ты убил его! Ты не ребенок, а чудовище! Черная чума из чрева матери!
Послышался глухой звук удара. Это Котяра ударил женщину рукояткой мачете по голове, и она беззвучно осела на землю. В голосе Котяры послышалось удовлетворение, когда, обернувшись, он увидел двух других женщин, испуганно смотревших на ружье Мануэло.
— Ага! — воскликнул он. — Мы нашли этих шлюх.
7
8
9
— Теперь остальные, — приказал сержант.
Котяра бросил на землю мачете, двое остальных ружья. Сержант некоторое время смотрел на оружие, но потом решил, что не стоит забирать его самому.
— Варга! Иди сюда, — крикнул он.
Его голос эхом разнесся по лесу, но в ответ не раздалось ни звука.
— Варга! — снова крикнул он. Опять никакого ответа,
— Твой приятель смылся, — мягко заметил Котяра, — и тебе бы лучше последовать его примеру.
— Нет! — Держа перед собой Роберто, сержант начал осторожно двигаться в сторону оружия. — Назад! — крикнул он. — Всем отойти от оружия!
Наши потихоньку начали пятиться, а сержант двигался вперед. Он уже почти подошел к дереву, на котором я сидел, когда я решился, как будто давно уже знал, что сделаю это. Холодная ярость охватила все мое нутро, словно в меня вселился демон.
Я скорее почувствовал, чем осознал, что выхватил из-за пояса нож, его рукоятка была плотно зажата в моем кулаке, лезвие сверкало, словно меч.
Он был уже прямо подо мной. С диким криком, вырвавшимся из глотки, я бросился вниз.
— Убью!
Падая на сержанта, я успел заметить его удивленной взгляд, когда он поднял голову. Горячая боль обожгла мне руку, и мы оба рухнули на землю. Чьи-то руки схватили меня и отшвырнули в сторону. Я полетел кубарем, а когда вскочил на ноги, то увидел, что Котяра склонился над сержантом.
В руке Котяра держал мачете, а на лице его было написано искреннее удивление.
— Да он мертв, — сказал Котяра и перевел взгляд на меня. — Он мертв, этот маленький ублюдок убил его!
Я тоже посмотрел на сержанта. Рот у него был открыт, глаза невидящим взглядом уставились в небо, прямо под подбородком торчал всаженный мною нож.
Потом я взглянул на Роберто. Он лежал на земле, тяжело дыша. Когда он повернулся лицом ко мне, я увидел у него на щеке струйку крови.
— Ты в порядке? — спросил я.
Он молча кивнул, в глазах его было странное выражение, как будто он разозлился.
Я направился к нему, но в этот момент за моей спиной раздался крик. Почувствовав острую боль в затылке, я обернулся. Чьи-то ногти вцепились мне в лицо. Я упал на землю.
Чтобы прийти в себя, я потряс головой и после этого поднял глаза. В руках Котяры билась женщина, она кричала мне.
— Ты убил его! Ты не ребенок, а чудовище! Черная чума из чрева матери!
Послышался глухой звук удара. Это Котяра ударил женщину рукояткой мачете по голове, и она беззвучно осела на землю. В голосе Котяры послышалось удовлетворение, когда, обернувшись, он увидел двух других женщин, испуганно смотревших на ружье Мануэло.
— Ага! — воскликнул он. — Мы нашли этих шлюх.
7
Индеец Сантьяго сорвал с куста несколько листков, тщательно растер их в ладонях, потом нагнулся и зачерпнул немного воды из мутной лужи.
— Приложите к щеке, — сказал он. — Боль пройдет. Мы с Роберто последовали его совету. Холодная кашица действительно подействовала успокаивающе.
— Болит? — спросил я у Роберто.
— Не очень.
— Меня никогда не резали ножом. Роберто с гордостью дотронулся пальцами до порезанной щеки.
— Наверное, останется шрам, — добавил он с важностью и критически осмотрел мое лицо. — А у тебя не останется. Царапины не такие глубокие, как ножевая рана.
— Ах, — разочарованно вздохнул я. Похвастаться будет нечем.
Я посмотрел на Мануэло и Котяру, о чем-то шептавшихся под деревом и изредка бросавших взгляды на женщин, сидящих на земле на краю поляны. Братья Сантьяго охраняли их.
— Интересно, о чем они говорят? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Роберто. Он смотрел не на Мануэло и Котяру, а на женщин. — А вон та, молоденькая, совсем неплоха.
— Думаешь, они сердиты на нас?
— Кто? — удивленно спросил Роберто, но, проследив за моим взглядом, понял, что я имел в виду. — Нет, если бы не мы, то их бы всех убили.
— Это точно.
— Между прочим, я ведь прыгнул на сержанта, чтобы помешать ему.
Я посмотрел на Роберто. Я думал, что он просто упал.
— Ты очень храбрый.
— Ты тоже. — Он снова бросил взгляд в сторону женщин. — Пора бы им перестать болтать, я уже готов трахнуть одну из них.
— Правда?
— Конечно.
Мануэле с Котярой закончили беседу, и Котяра направился к нам, перешагивая через трупы. У тела Диего он остановился, к нему подошел один из Сантьяго.
— Бедный Диего.
Котяра ответил равнодушным голосом:
— Бедный Диего? Да он просто глупый осел. Сколько раз я говорил ему, чтобы не разевал рот. Вот и допрыгался.
Сантьяго пожал плечами, отвернулся, а Котяра подошел к нам.
— Все в порядке, ребята?
— Да, — ответил за обоих Роберто.
— Отлично. Сможете вернуться в лагерь и привести лошадей? У нас будет много груза.
Прежде чем я успел раскрыть рот, Роберто задал вопрос:
— А что вы собираетесь делать с женщинами? Котяра посмотрел на него.
— Сторожить до твоего возвращения.
— Тогда я останусь и помогу их сторожить, — сказал Роберто. — А с Даксом пошли кого-нибудь еще.
Котяра снова внимательно посмотрел на него, повернулся и направился к Мануэле. Они принялись шептаться. В какой-то момент Котяра повысил голос, но Мануэле одернул его, и они снова заговорили шепотом. Наконец Котяра вернулся к нам.
— А если мы разрешим тебе остаться, ты ничего не расскажешь дома? — спросил он у Роберто.
Роберто покачал головой.
Я не понял, что они имели в виду, но раз оставался Роберто, то и мне захотелось остаться.
— Я тоже никому не скажу, — пообещал я. Котяра некоторое время разглядывал меня, потом заговорил вкрадчивым голосом:
— Ты тоже останешься. У нас для тебя есть более важное задание, чем идти за лошадьми. Ты будешь часовым, мы не хотим, чтобы сбежавший солдат вернулся и застал нас врасплох, как это сделал сержант. Ты отойдешь по тропе примерно с четверть мили и будешь охранять нас.
— Не знаю, — замялся я, посмотрев на Роберто, но он промолчал.
Котяра вытащил из-за пояса пистолет.
— На, возьми. Если увидишь солдата, дай предупредительный выстрел в воздух.
Это окончательно убедило меня. Впервые в жизни мне доверили пистолет.
— Только осторожно, — предупредил Котяра, — не подстрели сам себя.
— Не волнуйся, — с важным видом ответил я, оглядываясь, чтобы увериться, что меня видят и слышат остальные. — Если он где-нибудь здесь, я дам вам знать.
Пройдя по тропе около ста ярдов, я услышал их смех. Интересно, чему они смеялись? Их уже не было видно, но звуки смеха продолжали долетать до меня. Вскоре все стихло. Прикинув, что четверть мили пройдена, я залез на дерево, с которого открывался хороший обзор.
Через пятнадцать минут меня начали одолевать сомнения. Если солдат бродит поблизости, то я его не увижу. И как долго мне сидеть здесь? Котяра ничего не говорил об этом. Подождав еще несколько минут, я решил вернуться и спросил у него.
Подойдя к поляне, я снова услышал смех и инстинктивно укрылся за деревьями. Что-то подсказывало мне, что они рассердятся, если я вернусь, но любопытство было сильнее меня.
Все они находились на краю поляны. Сначала я не мог разобрать, что они делают, потому что их скрывала тень громадных деревьев. Я потихоньку пробрался вокруг поляны, и моему взору предстал клубок тел. И вдруг я понял, чем они занимаются.
Но все было не так, как запечатлелось у меня в памяти. Женщины не кричали, они не боялись. Наоборот, они смеялись и, похоже, совсем не возражали против того, что с ними делали.
Старший из братьев Сантьяго сидел, прислонившись спиной к дереву, изо рта у него торчала сигарета, а на лице блуждала удовлетворенная улыбка. Я стал отыскивать взглядом Роберто. Внезапно он выскочил из кустов, держа в руках штаны.
Я посмотрел на него. Да, он был прав. У него, конечно, был больше моего и торчал, словно небольшое древко от знамени.
Младший Сантьяго что-то сказал остальным, все замолчали и, повернувшись, посмотрели на Роберто.
Котяра сел. Мне был виден его гладкий белый живот. Он хмыкнул, и над поляной прозвучал его голос:
— Ну что ж, уже пора. Генерал будет нам благодарен. Видите? Он уже настоящий мужчина.
Женщина, на которой лежал Котяра, протянула руки и потащила его на себя. Разозлившись, он хлестнул ее по щеке.
— Шлюха! — крикнул Котяра, толкнул женщину на землю и поднялся.
Мануэло и младший Сантьяго тоже медленно поднялись. Мануэле плеснул себе на живот воды из фляжки и вытерся платком. Он повернулся к Роберто.
— Как и договаривались. Можешь выбирать. Роберто посмотрел на женщин. Они лежали голые — тела сверкали от пота — и равнодушно смотрели на него.
— Я возьму вот эту, — показал Роберто.
Та, которую он выбрал, выглядела совсем девчонкой, я бы выбрал другую, с большими сиськами, но Роберто еще раньше говорил мне, что ему понравилась молодая. Я видел, как задрожали у нее ноги, когда Роберто подошел к ней. Он опустился на колени перед ней, а она со смехом опрокинула его на себя, высоко задрав ноги и обхватив ими Роберто.
Я видел, как ее толстые белые ягодицы и ляжки совсем поглотили Роберто. Остальные с большим интересом наблюдали за происходящим. Через минуту Мануэло повернулся и взгромоздился на женщину, лежавшую рядом с ним. Раздался еще один вскрик, и Котяра начал совокупляться с третьей женщиной.
Я снова посмотрел на Роберто. Они с женщиной тряслись в какой-то дикой пляске. Я почувствовал нарастающее возбуждение, сердце гулко колотилось, в паху разливалась сладкая боль. Внезапно во рту у меня пересохло, дыхание перехватило.
Роберто вскрикнул, отчаянно пытаясь вырваться из объятий женщины. Внезапно я почувствовал, что падаю вниз. Ухватился за ствол, но было поздно. Я упал с дерева прямо к их ногам.
Мануэло посмотрел на меня.
— А ты откуда взялся? Я вскочил.
— Вы обманули меня! — закричал я.
Котяра тоже повернул голову в мою сторону.
— Тебе же было приказано охранять тропу.
— Вы обманули меня! — снова закричал я и, бросившись на ближайшую женщину, стал, подобно Роберто, дергать бедрами. — Я тоже хочу изнасиловать женщину!
Почувствовав, что руки Котяры тянут меня назад, я начал отчаянно сопротивляться.
— Отпусти меня! Отпусти!
Я еще продолжал дергаться, когда Котяра оторвал меня от земли. Я бился в его руках, молотя кулаками по его лицу. Потом я заплакал.
— Если я достаточно взрослый, чтобы убивать, значит, достаточно взрослый, чтобы насиловать женщин! Я ничем не хуже Роберто!
Котяра крепко прижал меня к своей потной груди. Я почувствовал вонь, исходившую от него, и внезапно весь мой запал и гнев прошли.
Котяра ласково погладил меня по голове.
— Успокойся, мой маленький петушок, — тихо прошептал он. — Успокойся. Всему свое время. Очень скоро и ты станешь мужчиной!
— Приложите к щеке, — сказал он. — Боль пройдет. Мы с Роберто последовали его совету. Холодная кашица действительно подействовала успокаивающе.
— Болит? — спросил я у Роберто.
— Не очень.
— Меня никогда не резали ножом. Роберто с гордостью дотронулся пальцами до порезанной щеки.
— Наверное, останется шрам, — добавил он с важностью и критически осмотрел мое лицо. — А у тебя не останется. Царапины не такие глубокие, как ножевая рана.
— Ах, — разочарованно вздохнул я. Похвастаться будет нечем.
Я посмотрел на Мануэло и Котяру, о чем-то шептавшихся под деревом и изредка бросавших взгляды на женщин, сидящих на земле на краю поляны. Братья Сантьяго охраняли их.
— Интересно, о чем они говорят? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Роберто. Он смотрел не на Мануэло и Котяру, а на женщин. — А вон та, молоденькая, совсем неплоха.
— Думаешь, они сердиты на нас?
— Кто? — удивленно спросил Роберто, но, проследив за моим взглядом, понял, что я имел в виду. — Нет, если бы не мы, то их бы всех убили.
— Это точно.
— Между прочим, я ведь прыгнул на сержанта, чтобы помешать ему.
Я посмотрел на Роберто. Я думал, что он просто упал.
— Ты очень храбрый.
— Ты тоже. — Он снова бросил взгляд в сторону женщин. — Пора бы им перестать болтать, я уже готов трахнуть одну из них.
— Правда?
— Конечно.
Мануэле с Котярой закончили беседу, и Котяра направился к нам, перешагивая через трупы. У тела Диего он остановился, к нему подошел один из Сантьяго.
— Бедный Диего.
Котяра ответил равнодушным голосом:
— Бедный Диего? Да он просто глупый осел. Сколько раз я говорил ему, чтобы не разевал рот. Вот и допрыгался.
Сантьяго пожал плечами, отвернулся, а Котяра подошел к нам.
— Все в порядке, ребята?
— Да, — ответил за обоих Роберто.
— Отлично. Сможете вернуться в лагерь и привести лошадей? У нас будет много груза.
Прежде чем я успел раскрыть рот, Роберто задал вопрос:
— А что вы собираетесь делать с женщинами? Котяра посмотрел на него.
— Сторожить до твоего возвращения.
— Тогда я останусь и помогу их сторожить, — сказал Роберто. — А с Даксом пошли кого-нибудь еще.
Котяра снова внимательно посмотрел на него, повернулся и направился к Мануэле. Они принялись шептаться. В какой-то момент Котяра повысил голос, но Мануэле одернул его, и они снова заговорили шепотом. Наконец Котяра вернулся к нам.
— А если мы разрешим тебе остаться, ты ничего не расскажешь дома? — спросил он у Роберто.
Роберто покачал головой.
Я не понял, что они имели в виду, но раз оставался Роберто, то и мне захотелось остаться.
— Я тоже никому не скажу, — пообещал я. Котяра некоторое время разглядывал меня, потом заговорил вкрадчивым голосом:
— Ты тоже останешься. У нас для тебя есть более важное задание, чем идти за лошадьми. Ты будешь часовым, мы не хотим, чтобы сбежавший солдат вернулся и застал нас врасплох, как это сделал сержант. Ты отойдешь по тропе примерно с четверть мили и будешь охранять нас.
— Не знаю, — замялся я, посмотрев на Роберто, но он промолчал.
Котяра вытащил из-за пояса пистолет.
— На, возьми. Если увидишь солдата, дай предупредительный выстрел в воздух.
Это окончательно убедило меня. Впервые в жизни мне доверили пистолет.
— Только осторожно, — предупредил Котяра, — не подстрели сам себя.
— Не волнуйся, — с важным видом ответил я, оглядываясь, чтобы увериться, что меня видят и слышат остальные. — Если он где-нибудь здесь, я дам вам знать.
Пройдя по тропе около ста ярдов, я услышал их смех. Интересно, чему они смеялись? Их уже не было видно, но звуки смеха продолжали долетать до меня. Вскоре все стихло. Прикинув, что четверть мили пройдена, я залез на дерево, с которого открывался хороший обзор.
Через пятнадцать минут меня начали одолевать сомнения. Если солдат бродит поблизости, то я его не увижу. И как долго мне сидеть здесь? Котяра ничего не говорил об этом. Подождав еще несколько минут, я решил вернуться и спросил у него.
Подойдя к поляне, я снова услышал смех и инстинктивно укрылся за деревьями. Что-то подсказывало мне, что они рассердятся, если я вернусь, но любопытство было сильнее меня.
Все они находились на краю поляны. Сначала я не мог разобрать, что они делают, потому что их скрывала тень громадных деревьев. Я потихоньку пробрался вокруг поляны, и моему взору предстал клубок тел. И вдруг я понял, чем они занимаются.
Но все было не так, как запечатлелось у меня в памяти. Женщины не кричали, они не боялись. Наоборот, они смеялись и, похоже, совсем не возражали против того, что с ними делали.
Старший из братьев Сантьяго сидел, прислонившись спиной к дереву, изо рта у него торчала сигарета, а на лице блуждала удовлетворенная улыбка. Я стал отыскивать взглядом Роберто. Внезапно он выскочил из кустов, держа в руках штаны.
Я посмотрел на него. Да, он был прав. У него, конечно, был больше моего и торчал, словно небольшое древко от знамени.
Младший Сантьяго что-то сказал остальным, все замолчали и, повернувшись, посмотрели на Роберто.
Котяра сел. Мне был виден его гладкий белый живот. Он хмыкнул, и над поляной прозвучал его голос:
— Ну что ж, уже пора. Генерал будет нам благодарен. Видите? Он уже настоящий мужчина.
Женщина, на которой лежал Котяра, протянула руки и потащила его на себя. Разозлившись, он хлестнул ее по щеке.
— Шлюха! — крикнул Котяра, толкнул женщину на землю и поднялся.
Мануэло и младший Сантьяго тоже медленно поднялись. Мануэле плеснул себе на живот воды из фляжки и вытерся платком. Он повернулся к Роберто.
— Как и договаривались. Можешь выбирать. Роберто посмотрел на женщин. Они лежали голые — тела сверкали от пота — и равнодушно смотрели на него.
— Я возьму вот эту, — показал Роберто.
Та, которую он выбрал, выглядела совсем девчонкой, я бы выбрал другую, с большими сиськами, но Роберто еще раньше говорил мне, что ему понравилась молодая. Я видел, как задрожали у нее ноги, когда Роберто подошел к ней. Он опустился на колени перед ней, а она со смехом опрокинула его на себя, высоко задрав ноги и обхватив ими Роберто.
Я видел, как ее толстые белые ягодицы и ляжки совсем поглотили Роберто. Остальные с большим интересом наблюдали за происходящим. Через минуту Мануэло повернулся и взгромоздился на женщину, лежавшую рядом с ним. Раздался еще один вскрик, и Котяра начал совокупляться с третьей женщиной.
Я снова посмотрел на Роберто. Они с женщиной тряслись в какой-то дикой пляске. Я почувствовал нарастающее возбуждение, сердце гулко колотилось, в паху разливалась сладкая боль. Внезапно во рту у меня пересохло, дыхание перехватило.
Роберто вскрикнул, отчаянно пытаясь вырваться из объятий женщины. Внезапно я почувствовал, что падаю вниз. Ухватился за ствол, но было поздно. Я упал с дерева прямо к их ногам.
Мануэло посмотрел на меня.
— А ты откуда взялся? Я вскочил.
— Вы обманули меня! — закричал я.
Котяра тоже повернул голову в мою сторону.
— Тебе же было приказано охранять тропу.
— Вы обманули меня! — снова закричал я и, бросившись на ближайшую женщину, стал, подобно Роберто, дергать бедрами. — Я тоже хочу изнасиловать женщину!
Почувствовав, что руки Котяры тянут меня назад, я начал отчаянно сопротивляться.
— Отпусти меня! Отпусти!
Я еще продолжал дергаться, когда Котяра оторвал меня от земли. Я бился в его руках, молотя кулаками по его лицу. Потом я заплакал.
— Если я достаточно взрослый, чтобы убивать, значит, достаточно взрослый, чтобы насиловать женщин! Я ничем не хуже Роберто!
Котяра крепко прижал меня к своей потной груди. Я почувствовал вонь, исходившую от него, и внезапно весь мой запал и гнев прошли.
Котяра ласково погладил меня по голове.
— Успокойся, мой маленький петушок, — тихо прошептал он. — Успокойся. Всему свое время. Очень скоро и ты станешь мужчиной!
8
Когда мужчины оделись, женщины начали проявлять беспокойство. Они шепотом переговаривались между собой. Потом старшая из них, та, которая оцарапала меня, подошла к нам.
— Вы же не собираетесь бросить нас в этих джунглях? — спросила она.
Мануэло как раз закончил застегивать ремень.
— А мы вас сюда не приводили.
— Но мы же погибнем, — быстро возразила женщина. — Нас некому защитить, некому накормить.
Не отвечая ей, Мануэло взял свой пистолет и перезарядил его.
Женщина приняла его молчание за согласие.
— Разве мы вас не ублажили? Вы получили все, что хотели, и столько раз, сколько хотели. Мы не жаловались.
Мануэле отвернулся от нее и обратился к нам:
— Все ружья собрали?
— Да, — ответил Котяра.
— Тогда пошли, — сказал Мануэле и двинулся по тропе.
Женщина побежала за ним, схватила за рукав.
— Бандит! — Ярость исказила ее лицо. — Ты просто бесчувственное животное. Ведь каждая из нас могла зачать твоего ребенка!
Мануэле вырвал руку, и женщина отлетела на несколько шагов.
— Собака! — воскликнула она. — Ты хочешь, чтобы мы умерли здесь?
— Да, — равнодушно ответил Мануэле, поднял пистолет и выстрелил в нее.
Пуля отбросила женщину к дереву, они медленно опустилась на колени и, скорчившись, упала на землю. Ее рука судорожно сгребла горсть земли и замерла.
Мануэле отвернулся от нее и поднял еще дымившийся пистолет.
— Две других сбежали, — сказал Котяра.
Я посмотрел на противоположную сторону поляны. О присутствии женщин напоминала только легкая дрожь листвы.
— Догоним?
— Нет, — ответил Мануэле, пряча пистолет в кобуру. — Мы и так уже много времени потеряли с этими шлюхами. До долины и хорошей пищи нам почти целый день пути. Там, дома, помрут с голода, если мы не поторопимся.
Котяра улыбнулся.
— Впредь будет хороший урок этим шлюхам, — сказал он, когда мы тронулись в путь. — Пусть не воображают, что могут командовать мужчиной только потому, что переспали с ним.
В долину мы добрались лишь на следующее утро. Мы спускались с гор в предрассветном тумане, как вдруг сквозь облака пробились солнечные лучи, и нам во всей красоте предстала долина, словно толстым ковром покрытая зеленой травой. Я выпрямился в седле и устремил свой взор вдаль, стараясь разглядеть свой дом. Прошло уже больше двух лет, как я последний раз видел его.
Мне вспомнился тот день, когда было принято решение. Отец с генералом тихо беседовали на террасе, и отец время от времени бросал взгляды в мою сторону. Я играл во дворе с Пьерро, обучая его новым трюкам.
— Дакс?
Я посмотрел на отца, держа в руке кусок сахара, который собирался бросить Пьерро.
— Да, папа?
— Иди сюда.
Я бросил сахар и направился к террасе, а Пьерро, схватив сахар, с радостью принялся грызть его, тычась мордой мне в ноги. Когда я начал подниматься по ступенькам, он остановился внизу, удивленно глядя мне вслед.
Меня позабавила его поза, он знал, что ему не разрешается подниматься на террасу.
— Подожди меня, — сказал я ему.
Пьерро лег в пыль возле ступенек и зажал сахар в лапах, словно это была кость. Хвост его медленно подрагивал.
Подойдя к отцу, я посмотрел на него. Лицо его было покрыто морщинами, которых я никогда раньше не замечал, а обычно смуглая кожа приобрела пепельный оттенок.
— Генерал сказал мне, что говорил с тобой по поводу отъезда к нему домой в горы.
— Да, папа,
— Тебе этого хочется?
— Генерал сказал, что у меня будет ослик, а когда подрасту, то и пони. — Отец промолчал. — А еще генерал сказал, что ты уедешь с ним. Это правда? Я бы лучше остался здесь с тобой.
Отец и генерал переглянулись.
— Мне не хочется уезжать от тебя, сынок, но я должен.
— Почему?
— Это очень важно. Мы с генералом заключили соглашение.
Я ничего не понял.
— Наш народ угнетают, — продолжал отец. — В стране царят беззаконие и голод. Мы должны сделать все, чтобы помочь людям.
— А почему ты не привел их сюда? — спросил я. — У нас для всех хватит места.
Отец и генерал снова обменялись взглядами, и отец усадил меня к себе на колени.
— Мы не можем этого сделать, — спокойно объяснил он. — Их слишком много.
Я знал всех бедняков в долине, их было не так уж много, и я сказал об этом отцу.
Он улыбнулся.
— Но за горами еще больше бедняков.
— Сколько? — спросил я. — В два раза больше? Отец покачал головой.
— Гораздо больше. Тысячи и тысячи, и если они все придут сюда, то нам негде будет спать.
— Ох! — Я попытался представить себе, как это выглядело бы, если отец, конечно, говорил правду. Моего воображения не хватило. И тут мне в голову пришла другая мысль.
— Ты должен ехать с генералом потому, что ты его пленник?
— Нет, — ответил отец. — Мы с генералом друзья, и мы считаем, что людям надо помочь.
— Значит, ты станешь бандитом, как он? — спросил я.
— Генерал не бандит.
— Но его люди бандиты.
— Они уже больше не бандиты, — объяснил отец. — Генерал взял всех бандитов в свою армию, и теперь они повстанцы.
— Армия носит красно-синие мундиры, а у этих нет никакой формы. Они выглядят, как бандиты.
— Когда-нибудь и у них будет форма, — вмешался генерал.
— Да? — Я посмотрел на бесстрашное лицо генерала. — Вот тогда будет другое дело, тогда они будут похожи на армию.
Услышав приближающийся конский топот, я посмотрел на дорогу. Это был мой дедушка, дон Рафаэль.
— Дедушка! — закричал я и, спрыгнув с колен отца, побежал к перилам и стал махать руками. — Здравствуй, дедушка!
Обычно, когда я стоял у перил и кричал ему, он махал рукой и кричал мне в ответ, но в этот раз он хранил молчание. Как только дедушка спешился, я понял по его крепко сжатым губам и бледному лицу, что он разозлен.
Дедушка подошел к ступенькам, и отец встал, приветствуя его:
— Добро пожаловать, дон Рафаэль.
Дедушка не ответил и сурово посмотрел на отца.
— Я приехал за своим внуком, — сказал он.
Я было бросился к нему, но что-то в его голосе остановило меня. Я посмотрел на дедушку, потом на отца.
Когда отец протянул руку и притянул меня к себе, лицо его стало еще более серым. Я чувствовал, как дрожат на моем плече его пальцы.
— Не думаю, что после моего отъезда мой сын будет в безопасности в этой долине, — сказал отец.
— Ты потерял все права на него, — ответил дедушка все тем же ледяным тоном. — Ты связался с убийцами его матери и не можешь больше считаться его отцом. Если общаешься с подонками, то и сам становишься подонком!
Я почувствовал, как пальцы отца впились мне в плечо, но тон его голоса не изменился.
— Это была случайность, и люди, совершившие это, уже поплатились своими жизнями.
Голос дедушки поднялся почти до крика:
— Разве это может вернуть мою дочь и твою жену? Или твою дочь? Они умерли, а ты уже на следующий день собираешься уехать с их убийцами. И им же ты хочешь доверить заботу о своем сыне?! — Отец молчал. — Ты не успокоишься, пока не убедишься, что он стал таким же, как они! Убийцы! Грабители! Насильники!
Дедушка рванулся ко мне, но отец встал между нами.
— Это мой сын, — произнес отец все тем же спокойным голосом, — и он здесь не останется. Как только сюда придет армия, его возьмут заложником. В горах для него будет безопаснее.
— Проклятый негр! Черня кровь! — Дедушка плюнул в отца. — Сын и внук рабов! Низший из низших! Я думал, что ты порядочный человек, иначе не позволил бы тебе жениться на моей дочери. Теперь я вижу, что ошибся. Нет такой низости, на которую ты не пошел бы, чтобы выслужиться перед своими бандитами, как это делали твои родители перед своими хозяевами!
Внезапно с кресла поднялся генерал.
— Довольно, старик! — крикнул он.
Дедушка бросил на него взгляд, полный презрения.
— Бандит! — В устах дедушки это слово прозвучало как самое оскорбительное, которое мне когда-либо доводилось слышать.
Лицо генерала налилось кровью.
— Хватит, старик! Тебе не достаточно того, что мы не тронули тебя и твое имущество? Или ты уже настолько стар, что стремишься к смерти, чтобы успокоить боль в костях?
Дедушка смотрел на отца, игнорируя слова генерала, как будто того вообще не существовало.
— Если ты хоть немного любишь своего сына, то, пока не поздно, отдай его мне! Отец покачал головой.
— Уходи! — приказал генерал. — Пока у меня не лопнуло терпение. Я могу не посмотреть на то, что твой зять просил не трогать тебя.
Дедушка скользнул по нему взглядом.
— Мне не нужна ни твоя забота, ни его милости. За свою жизнь я повидал много подобных типов. Я еще доживу до того момента, когда увижу твою голову, насаженную на копье, как многие ей подобные!
Дедушка повернулся и стал спускаться по ступенькам террасы, гордо выпрямив спину. Его костюм был такой же белоснежный, как снег на вершинах гор. Он сел на лошадь и развернул ее.
— Скоро сюда придет армия, и мы посмотрим, какой ты храбрый!
Потом он посмотрел на меня, и голос его несколько смягчился.
— До свидания, внучек, — печально произнес он. — Я уже оплакал тебя.
Он пустил лошадь в галоп. Я смотрел ему вслед. Копыта лошади вздымали клубы пыли, и, наконец, он скрылся из вида. Взглянув на отца, я увидел в его глазах то же печальное выражение, что и в глазах дедушки. Он внезапно подхватил меня на руки и крепко прижал к себе.
— Сынок, сынок, — прошептал он. — Я молю Бога, чтобы мое решение оказалось правильным.
Генерал громко хлопнул в ладоши, и из лагеря, расположенного за дорогой, прибежал человек. Это был крупный мужчина, я никогда не видел таких толстых людей, но бежал он с необыкновенным проворством, так что напомнил больших диких козлов, прыгающих с утеса, которых мне приходилось видеть в горах. На бегу он сорвал с головы шляпу.
— Да, ваше сиятельство?
— Гато Гордо, — сказал генерал. — Собирай свои пожитки и отвези этого мальчика в горы. Поручаю его твоим заботам. Если с ним что-нибудь случится, ответишь головой.
— Слушаюсь, — мужчина поклонился и перевел взгляд на меня. — Мальчик уже собран в дорогу? — поинтересовался он.
Отец посмотрел на генерала.
— Ехать надо прямо сейчас? Генерал кивнул.
— Опасность возрастает с каждым днем. Отец медленно опустил меня на пол.
— Иди в дом и скажи Саре, чтобы собрала твою одежду.
— Да, папа, — послушно ответил я и направился к двери.
— И поторопись, малыш, — добавил мне вслед Гато Гордо. — Хорошо бы достичь гор до темноты.
Тогда я постеснялся заговорить с ним, но позже, ночью, когда меня разбудил вопль животного, я, дрожа, подполз к нему по холодной земле.
— Гато Гордо, я боюсь, — прошептал я. Он взял меня за руку.
— Держись за меня, малыш, — бодро сказал он, — и тогда в горах с тобой ничего не случится.
Успокоенный его прикосновением, я закрыл глаза и снова уснул.
Но это было больше двух лет назад, а сейчас солнце освещало долину, и мне было видно ее почти всю. Я привстал на стременах, ощущая растущее возбуждение. Я так давно не был дома. Дедушка будет рад, что ему не придется меня оплакивать.
— Вы же не собираетесь бросить нас в этих джунглях? — спросила она.
Мануэло как раз закончил застегивать ремень.
— А мы вас сюда не приводили.
— Но мы же погибнем, — быстро возразила женщина. — Нас некому защитить, некому накормить.
Не отвечая ей, Мануэло взял свой пистолет и перезарядил его.
Женщина приняла его молчание за согласие.
— Разве мы вас не ублажили? Вы получили все, что хотели, и столько раз, сколько хотели. Мы не жаловались.
Мануэле отвернулся от нее и обратился к нам:
— Все ружья собрали?
— Да, — ответил Котяра.
— Тогда пошли, — сказал Мануэле и двинулся по тропе.
Женщина побежала за ним, схватила за рукав.
— Бандит! — Ярость исказила ее лицо. — Ты просто бесчувственное животное. Ведь каждая из нас могла зачать твоего ребенка!
Мануэле вырвал руку, и женщина отлетела на несколько шагов.
— Собака! — воскликнула она. — Ты хочешь, чтобы мы умерли здесь?
— Да, — равнодушно ответил Мануэле, поднял пистолет и выстрелил в нее.
Пуля отбросила женщину к дереву, они медленно опустилась на колени и, скорчившись, упала на землю. Ее рука судорожно сгребла горсть земли и замерла.
Мануэле отвернулся от нее и поднял еще дымившийся пистолет.
— Две других сбежали, — сказал Котяра.
Я посмотрел на противоположную сторону поляны. О присутствии женщин напоминала только легкая дрожь листвы.
— Догоним?
— Нет, — ответил Мануэле, пряча пистолет в кобуру. — Мы и так уже много времени потеряли с этими шлюхами. До долины и хорошей пищи нам почти целый день пути. Там, дома, помрут с голода, если мы не поторопимся.
Котяра улыбнулся.
— Впредь будет хороший урок этим шлюхам, — сказал он, когда мы тронулись в путь. — Пусть не воображают, что могут командовать мужчиной только потому, что переспали с ним.
В долину мы добрались лишь на следующее утро. Мы спускались с гор в предрассветном тумане, как вдруг сквозь облака пробились солнечные лучи, и нам во всей красоте предстала долина, словно толстым ковром покрытая зеленой травой. Я выпрямился в седле и устремил свой взор вдаль, стараясь разглядеть свой дом. Прошло уже больше двух лет, как я последний раз видел его.
Мне вспомнился тот день, когда было принято решение. Отец с генералом тихо беседовали на террасе, и отец время от времени бросал взгляды в мою сторону. Я играл во дворе с Пьерро, обучая его новым трюкам.
— Дакс?
Я посмотрел на отца, держа в руке кусок сахара, который собирался бросить Пьерро.
— Да, папа?
— Иди сюда.
Я бросил сахар и направился к террасе, а Пьерро, схватив сахар, с радостью принялся грызть его, тычась мордой мне в ноги. Когда я начал подниматься по ступенькам, он остановился внизу, удивленно глядя мне вслед.
Меня позабавила его поза, он знал, что ему не разрешается подниматься на террасу.
— Подожди меня, — сказал я ему.
Пьерро лег в пыль возле ступенек и зажал сахар в лапах, словно это была кость. Хвост его медленно подрагивал.
Подойдя к отцу, я посмотрел на него. Лицо его было покрыто морщинами, которых я никогда раньше не замечал, а обычно смуглая кожа приобрела пепельный оттенок.
— Генерал сказал мне, что говорил с тобой по поводу отъезда к нему домой в горы.
— Да, папа,
— Тебе этого хочется?
— Генерал сказал, что у меня будет ослик, а когда подрасту, то и пони. — Отец промолчал. — А еще генерал сказал, что ты уедешь с ним. Это правда? Я бы лучше остался здесь с тобой.
Отец и генерал переглянулись.
— Мне не хочется уезжать от тебя, сынок, но я должен.
— Почему?
— Это очень важно. Мы с генералом заключили соглашение.
Я ничего не понял.
— Наш народ угнетают, — продолжал отец. — В стране царят беззаконие и голод. Мы должны сделать все, чтобы помочь людям.
— А почему ты не привел их сюда? — спросил я. — У нас для всех хватит места.
Отец и генерал снова обменялись взглядами, и отец усадил меня к себе на колени.
— Мы не можем этого сделать, — спокойно объяснил он. — Их слишком много.
Я знал всех бедняков в долине, их было не так уж много, и я сказал об этом отцу.
Он улыбнулся.
— Но за горами еще больше бедняков.
— Сколько? — спросил я. — В два раза больше? Отец покачал головой.
— Гораздо больше. Тысячи и тысячи, и если они все придут сюда, то нам негде будет спать.
— Ох! — Я попытался представить себе, как это выглядело бы, если отец, конечно, говорил правду. Моего воображения не хватило. И тут мне в голову пришла другая мысль.
— Ты должен ехать с генералом потому, что ты его пленник?
— Нет, — ответил отец. — Мы с генералом друзья, и мы считаем, что людям надо помочь.
— Значит, ты станешь бандитом, как он? — спросил я.
— Генерал не бандит.
— Но его люди бандиты.
— Они уже больше не бандиты, — объяснил отец. — Генерал взял всех бандитов в свою армию, и теперь они повстанцы.
— Армия носит красно-синие мундиры, а у этих нет никакой формы. Они выглядят, как бандиты.
— Когда-нибудь и у них будет форма, — вмешался генерал.
— Да? — Я посмотрел на бесстрашное лицо генерала. — Вот тогда будет другое дело, тогда они будут похожи на армию.
Услышав приближающийся конский топот, я посмотрел на дорогу. Это был мой дедушка, дон Рафаэль.
— Дедушка! — закричал я и, спрыгнув с колен отца, побежал к перилам и стал махать руками. — Здравствуй, дедушка!
Обычно, когда я стоял у перил и кричал ему, он махал рукой и кричал мне в ответ, но в этот раз он хранил молчание. Как только дедушка спешился, я понял по его крепко сжатым губам и бледному лицу, что он разозлен.
Дедушка подошел к ступенькам, и отец встал, приветствуя его:
— Добро пожаловать, дон Рафаэль.
Дедушка не ответил и сурово посмотрел на отца.
— Я приехал за своим внуком, — сказал он.
Я было бросился к нему, но что-то в его голосе остановило меня. Я посмотрел на дедушку, потом на отца.
Когда отец протянул руку и притянул меня к себе, лицо его стало еще более серым. Я чувствовал, как дрожат на моем плече его пальцы.
— Не думаю, что после моего отъезда мой сын будет в безопасности в этой долине, — сказал отец.
— Ты потерял все права на него, — ответил дедушка все тем же ледяным тоном. — Ты связался с убийцами его матери и не можешь больше считаться его отцом. Если общаешься с подонками, то и сам становишься подонком!
Я почувствовал, как пальцы отца впились мне в плечо, но тон его голоса не изменился.
— Это была случайность, и люди, совершившие это, уже поплатились своими жизнями.
Голос дедушки поднялся почти до крика:
— Разве это может вернуть мою дочь и твою жену? Или твою дочь? Они умерли, а ты уже на следующий день собираешься уехать с их убийцами. И им же ты хочешь доверить заботу о своем сыне?! — Отец молчал. — Ты не успокоишься, пока не убедишься, что он стал таким же, как они! Убийцы! Грабители! Насильники!
Дедушка рванулся ко мне, но отец встал между нами.
— Это мой сын, — произнес отец все тем же спокойным голосом, — и он здесь не останется. Как только сюда придет армия, его возьмут заложником. В горах для него будет безопаснее.
— Проклятый негр! Черня кровь! — Дедушка плюнул в отца. — Сын и внук рабов! Низший из низших! Я думал, что ты порядочный человек, иначе не позволил бы тебе жениться на моей дочери. Теперь я вижу, что ошибся. Нет такой низости, на которую ты не пошел бы, чтобы выслужиться перед своими бандитами, как это делали твои родители перед своими хозяевами!
Внезапно с кресла поднялся генерал.
— Довольно, старик! — крикнул он.
Дедушка бросил на него взгляд, полный презрения.
— Бандит! — В устах дедушки это слово прозвучало как самое оскорбительное, которое мне когда-либо доводилось слышать.
Лицо генерала налилось кровью.
— Хватит, старик! Тебе не достаточно того, что мы не тронули тебя и твое имущество? Или ты уже настолько стар, что стремишься к смерти, чтобы успокоить боль в костях?
Дедушка смотрел на отца, игнорируя слова генерала, как будто того вообще не существовало.
— Если ты хоть немного любишь своего сына, то, пока не поздно, отдай его мне! Отец покачал головой.
— Уходи! — приказал генерал. — Пока у меня не лопнуло терпение. Я могу не посмотреть на то, что твой зять просил не трогать тебя.
Дедушка скользнул по нему взглядом.
— Мне не нужна ни твоя забота, ни его милости. За свою жизнь я повидал много подобных типов. Я еще доживу до того момента, когда увижу твою голову, насаженную на копье, как многие ей подобные!
Дедушка повернулся и стал спускаться по ступенькам террасы, гордо выпрямив спину. Его костюм был такой же белоснежный, как снег на вершинах гор. Он сел на лошадь и развернул ее.
— Скоро сюда придет армия, и мы посмотрим, какой ты храбрый!
Потом он посмотрел на меня, и голос его несколько смягчился.
— До свидания, внучек, — печально произнес он. — Я уже оплакал тебя.
Он пустил лошадь в галоп. Я смотрел ему вслед. Копыта лошади вздымали клубы пыли, и, наконец, он скрылся из вида. Взглянув на отца, я увидел в его глазах то же печальное выражение, что и в глазах дедушки. Он внезапно подхватил меня на руки и крепко прижал к себе.
— Сынок, сынок, — прошептал он. — Я молю Бога, чтобы мое решение оказалось правильным.
Генерал громко хлопнул в ладоши, и из лагеря, расположенного за дорогой, прибежал человек. Это был крупный мужчина, я никогда не видел таких толстых людей, но бежал он с необыкновенным проворством, так что напомнил больших диких козлов, прыгающих с утеса, которых мне приходилось видеть в горах. На бегу он сорвал с головы шляпу.
— Да, ваше сиятельство?
— Гато Гордо, — сказал генерал. — Собирай свои пожитки и отвези этого мальчика в горы. Поручаю его твоим заботам. Если с ним что-нибудь случится, ответишь головой.
— Слушаюсь, — мужчина поклонился и перевел взгляд на меня. — Мальчик уже собран в дорогу? — поинтересовался он.
Отец посмотрел на генерала.
— Ехать надо прямо сейчас? Генерал кивнул.
— Опасность возрастает с каждым днем. Отец медленно опустил меня на пол.
— Иди в дом и скажи Саре, чтобы собрала твою одежду.
— Да, папа, — послушно ответил я и направился к двери.
— И поторопись, малыш, — добавил мне вслед Гато Гордо. — Хорошо бы достичь гор до темноты.
Тогда я постеснялся заговорить с ним, но позже, ночью, когда меня разбудил вопль животного, я, дрожа, подполз к нему по холодной земле.
— Гато Гордо, я боюсь, — прошептал я. Он взял меня за руку.
— Держись за меня, малыш, — бодро сказал он, — и тогда в горах с тобой ничего не случится.
Успокоенный его прикосновением, я закрыл глаза и снова уснул.
Но это было больше двух лет назад, а сейчас солнце освещало долину, и мне было видно ее почти всю. Я привстал на стременах, ощущая растущее возбуждение. Я так давно не был дома. Дедушка будет рад, что ему не придется меня оплакивать.
9
Мы уже ехали несколько минут по дороге, ведущей с гор в долину, когда Мануэле внезапно предостерегающе поднял руку. Мы остановились, а он соскочил с лошади и приложил ухо к утоптанной дороге. Послушав некоторое время, он поднял голову.
— Котяра, — позвал он. — Иди сюда. Котяра опустился на землю рядом с ним. Вдруг они вскочили и запрыгнули в седла.
— Надо отъехать с дороги и спрятаться, — сказал Мануэле. — Похоже, что сюда движется много лошадей. Котяра оглянулся.
— Склоны совсем голые.
— Тогда надо вернуться назад, — быстро сказал Мануэло и развернул лошадь.
В этих местах я играл, будучи ребенком.
— Внизу по дороге, как раз за поворотом, есть маленькая рощица, а за ней пещера. Мы можем там спрятаться, — предложил я.
— А в твоей пещере хватит места для лошадей?
— Я слышал, как папа говорил, что там хватит места для целой армии.
— Тогда поторопимся, — сказал Мануэле. — Давай, мы за тобой.
Я отпустил поводья, и мы галопом помчались к повороту. Рощица была на месте. Свернув с дороги, я проехал между деревьями ко входу в пещеру.
— Вот она, — сказал я. Мануэле спрыгнул с лошади.
— Вы с Роберто отведите лошадей в пещеру, — приказал он. — Остальные со мной. Надо убрать следы на дороге.
Все спешились, мы с Роберто собрали поводья и повели лошадей в пещеру. Сначала они упирались и ржали, пугаясь темноты, но мы их успокоили. Роберто связал поводья, пропустил через них петлю, накинул ее на камень, и мы поспешили назад ко входу.
Котяра и старший Сантьяго двигались к нам спиной, заметая следы ветками. Мануэле и младший Сантьяго устанавливали пулемет. Закончив, они побежали ко входу.
Котяра и старший Сантьяго тоже закончили свое дело и удовлетворенно кивнули, увидев приготовленный пулемет. Котяра улегся за пулемет и осмотрел сектор обстрела.
— Залезай на дерево, в случае чего прикроешь нас из ружья, — обратился Мануэле к младшему Сантьяго.
Не успел он договорить, как Сантьяго уже влез на дерево и скрылся среди листвы.
Мануэле посмотрел на нас.
— А вы давайте назад в пещеру.
Мы хотели было возразить, но в этот момент Котяра поднял руку. Все замерли прислушиваясь. Топот копыт был уже хорошо слышен.
— Больше двадцати, — сказал Котяра, жестом приказывая нам лечь на землю.
Мануэле на четвереньках пополз к дороге. Потом я увидел на краю рощицы его затылок и попытался разглядеть дорогу, но она была закрыта склоном горы.
Топот копыт усилился, и голова Мануэле исчезла. Через секунду топот раздавался уже прямо перед нами, а потом стал стихать.
Мануэле прибежал назад.
— Кавалеристы, — сказал он. — Целый отряд! Я насчитал тридцать человек. Котяра поджал губы.
— Что они тут делают? Говорили, что в Бандайе нет военных.
Мануэле пожал плечами.
— Есть, как видишь.
В отдалении послышался звук трубы, и снова наступила тишина. Мануэле подождал еще некоторое время, потом уселся рядом с пулеметом и закурил. Взгляд его был задумчивым.
— Эй, младшенький, — окликнул он, — что ты там видишь?
Приглушенный голос донесся сквозь листву:
— Ничего. Дорога свободна.
— Я не про дорогу, дурень. Как там в долине? Некоторое время было тихо, потом с дерева снова прозвучал голос Сантьяго:
— Видно дым, но слишком далеко, чтобы понять, что горит.
— А что-нибудь еще ты можешь разглядеть?
— Котяра, — позвал он. — Иди сюда. Котяра опустился на землю рядом с ним. Вдруг они вскочили и запрыгнули в седла.
— Надо отъехать с дороги и спрятаться, — сказал Мануэле. — Похоже, что сюда движется много лошадей. Котяра оглянулся.
— Склоны совсем голые.
— Тогда надо вернуться назад, — быстро сказал Мануэло и развернул лошадь.
В этих местах я играл, будучи ребенком.
— Внизу по дороге, как раз за поворотом, есть маленькая рощица, а за ней пещера. Мы можем там спрятаться, — предложил я.
— А в твоей пещере хватит места для лошадей?
— Я слышал, как папа говорил, что там хватит места для целой армии.
— Тогда поторопимся, — сказал Мануэле. — Давай, мы за тобой.
Я отпустил поводья, и мы галопом помчались к повороту. Рощица была на месте. Свернув с дороги, я проехал между деревьями ко входу в пещеру.
— Вот она, — сказал я. Мануэле спрыгнул с лошади.
— Вы с Роберто отведите лошадей в пещеру, — приказал он. — Остальные со мной. Надо убрать следы на дороге.
Все спешились, мы с Роберто собрали поводья и повели лошадей в пещеру. Сначала они упирались и ржали, пугаясь темноты, но мы их успокоили. Роберто связал поводья, пропустил через них петлю, накинул ее на камень, и мы поспешили назад ко входу.
Котяра и старший Сантьяго двигались к нам спиной, заметая следы ветками. Мануэле и младший Сантьяго устанавливали пулемет. Закончив, они побежали ко входу.
Котяра и старший Сантьяго тоже закончили свое дело и удовлетворенно кивнули, увидев приготовленный пулемет. Котяра улегся за пулемет и осмотрел сектор обстрела.
— Залезай на дерево, в случае чего прикроешь нас из ружья, — обратился Мануэле к младшему Сантьяго.
Не успел он договорить, как Сантьяго уже влез на дерево и скрылся среди листвы.
Мануэле посмотрел на нас.
— А вы давайте назад в пещеру.
Мы хотели было возразить, но в этот момент Котяра поднял руку. Все замерли прислушиваясь. Топот копыт был уже хорошо слышен.
— Больше двадцати, — сказал Котяра, жестом приказывая нам лечь на землю.
Мануэле на четвереньках пополз к дороге. Потом я увидел на краю рощицы его затылок и попытался разглядеть дорогу, но она была закрыта склоном горы.
Топот копыт усилился, и голова Мануэле исчезла. Через секунду топот раздавался уже прямо перед нами, а потом стал стихать.
Мануэле прибежал назад.
— Кавалеристы, — сказал он. — Целый отряд! Я насчитал тридцать человек. Котяра поджал губы.
— Что они тут делают? Говорили, что в Бандайе нет военных.
Мануэле пожал плечами.
— Есть, как видишь.
В отдалении послышался звук трубы, и снова наступила тишина. Мануэле подождал еще некоторое время, потом уселся рядом с пулеметом и закурил. Взгляд его был задумчивым.
— Эй, младшенький, — окликнул он, — что ты там видишь?
Приглушенный голос донесся сквозь листву:
— Ничего. Дорога свободна.
— Я не про дорогу, дурень. Как там в долине? Некоторое время было тихо, потом с дерева снова прозвучал голос Сантьяго:
— Видно дым, но слишком далеко, чтобы понять, что горит.
— А что-нибудь еще ты можешь разглядеть?