Страница:
– Вы ослепительны, местра Светлана, – тихо сказал он, глядя на нее снизу вверх. Кажется, голос Птица стал ниже тона на два. – Разрешите пригласить вас на танец.
– С радостью, местер Дмитрий.
Они вальсировали в тишине, похожие на Инь и Ян, с такими романтично-отрешенными лицами, что неловко было смотреть, даже понимая, что райские птицы просто разыгрывают спектакль. Веселятся. Васильев, будь он неладен, снова преобразился в эльфийского воителя… Лилен уже соскучилась по Володе. Они с Севером, наверное, присоединились бы к этой парочке. Но Костя с Юрой все еще беспокоились за самочувствие Светы, и решили остаться с ней, остальные поехали на официальную встречу, а Лилен с Дельтой там не ждали.
Дельта бесшумно подобрался сзади. Пронес морду над плечом Лилен, скользнув по одежде остриями живых лезвий. «Очень странные мягкокожие, – подумал нукта не словами, одним ощущением. – Очень странным занимаются».
«Они танцуют, Дельта».
Дракон вновь послал опекаемой безмолвное удивление. Лилен озадачилась.
«Это такая игра», – наконец, определила она.
Дельта потрогал ее хвостом за плечо.
«Кто-то ищет тебя».
Это тоже было ощущение, а не слова, и на миг Лилен крайне удивилась, зачем ее искать Дельте, у которого она практически в лапах.
В следующий миг она испугалась.
Происходящее совсем не похоже на шутку. С самого начала она знала об одной опасности, потом появилась другая, о которой не догадывались даже эмиссары Эрэс. Точно так же может появиться третья, четвертая, какая угодно, и вообще Юра говорил что-то про лучи… проект «Скепсис!» Аппараты, блокирующие Р-излучение!
Пока – только в тех диапазонах, которые используют амортизаторы.
Мама и папа.
И Лили Марлен.
Сердце захолонуло.
Лилен с небывалой ясностью осознала, что она – сверхполноценница. Попробуй не осознай, если это очень легко может стать причиной твоей смерти.
…а Солнце ушел в тренажерный зал. А Кайман уже почти час разговаривает с кем-то, закрывшись у себя в спальне. А Синий Птиц вальсирует с Флейтой. И кто-то ищет Лилен так близко, что нукта уловил его намерения и даже образ Лилен различил!
Она вспомнила о Дельте и тотчас же поняла, что все время, пока захлебывалась страхом, дракон над нею недоумевал.
…Это очень мягкокожий мужчина. Очень мягкокожий. Он боится за женщину, за маленькую мягкокожую женщину, ту самую, которая держится сейчас за хвост Дельты, точно новорожденное дитя. И не боится за себя. Это правильно. Он хочет спасти маленькую женщину. Он думает, что сумеет это лучше Дельты. Это смешно. Но хорошо.
«Очень мягкокожий, – повторила Лилен, заражаясь от Дельты полупрезрительной насмешкой, и тут ее осенило, – Майк!»
Да, он.
– Пришел, – шепотом проговорила девушка и скривилась. Коли уж Майк пришел искать ее и спасать, и так захвачен этим желанием, что Дельта издалека почувствовал – придется выйти и найти его.
Как ребенок, честное слово.
И как ребенка, его нельзя бросать на произвол судьбы.
«Где он, Дельта? Ты его найдешь?» – спросила Лилен и тут же устыдилась.
Найти Макферсона просто.
Достаточно извлечь его номер из игнор-листа.
– Я в эту ночь – представляешь? – все закончил! – радостно лопотал Майк, мешая соломинкой сок в высоком стакане. – Пока в экраноплане сидел. Просто какой-то запой случился, у меня так бывает, вот еще проверять надо будет, не понаписал ли в запале ерунды какой… Но я все видел. Я много раз рассказывал, что все вижу, но сначала – расплывчато, как облако какое-то, в котором вся лента спрессована в один миг. Это как будто шифр. А когда работаю, я его как будто разгадываю. Переношу в наше измерение времени.
Лилен скучала. Свой завтрак она уже доела. Макферсон, решивший заодно устроить себе ланч, добрых полчаса гонял свой сок и трепался.
– И финал… – прогундосил он. – Ну, ты же помнишь финал рассказа? Его дословно экранизировать никак нельзя, ерунда получится. Нужно было что-то досочинить. Я думал-думал и придумал смысловую арку.
– Чего? – машинально переспросила Лилен.
– Арку, – Майк захлопал глазами. – Ну, помнишь, с чего «Заклятие» начинается? С собаки…
– А, точно. Собака.
– Я решил закончить тоже собакой, – вдохновенно сказал Макферсон и даже подбородок задрал, распираемый вдохновением. – Ведь Кей-Эль-Джей, будущую Четвертую Терру, через какое-то время отбили. Представь: на планету опускается шаттл, и грязный, худой, запаршивевший пес с лаем бежит навстречу солдату…
– Здорово, – на всякий случай сказала Лилен. Она думала о Севере и об официальном визите семитерран. Что будет? Власти Терры-без-номера усилили охрану в Городе. Кайман сказал вчера вечером, что разбираться с бывшим пиратским королем будет сам уральский премьер. Что они предпримут?
– Вот так. – Майк явно не понимал, что Лилен занимает другое. Может, только себя видел и слышал. Может, она состроила удачную мину. Может, всегда слушала его вполуха, и он привык…
Режиссер помолчал. Отпил, наконец, из стакана. Ослепительно улыбнулся.
– А еще, – сказал он, – письмо пришло с подтверждением.
– Каким?
Майк заморгал и засмеялся.
– Лили, ну как ты забыла?.. Кстати, открой секрет – как это тебе удалось?
– Что? – Лилен подняла бровь. – Забыть?
– И забыть тоже… Что ты такого сделала, что тебя освободили от собеседования?
– Чего? – она, наконец, изумилась всерьез.
– И от экзамена, – сообщил Майк. – Ты что… ты правда ничего не знаешь? Тебе не сообщили? Может, не пришло? Представляешь, такие дела, – смеялся он, – мне-то все сдавать придется, даже зная результат, для галочки, а тебя освободили.
Лилен хлопала глазами.
– Майк, – жалобно сказала она. – Ну объясни уже.
– Гражданство Седьмой Терры, – послушно напомнил Макферсон. – У нас были приглашения. Нам нужно было сдать на знание языка и пройти собеседование на лояльность. И вдруг позавчера местра Анжела получает твое подтверждение. У тебя, оказывается, теперь полноценная уральская индикарта.
– Ой, – только и сказала Лилен.
– Вот я и хотел спросить, как тебе это удалось? – Майк сиял.
– Не знаю, – честно сказала девушка и тут же поняла, как. Неведомо, кто озаботился ее делами, Север, Таис, может, даже Солнце. Помощь особистам чего-то стоит. Ее постарались отблагодарить хотя бы таким образом. Или не отблагодарить: просто-напросто убрать ненужные теперь формальности. Уральцы все делают быстро.
– Кажется, за меня поручились, – почти смущенно ответила Лилен.
– А ты при переводе теряешь курс, или нет? – поинтересовался Майк.
На секунду она растерялась. Какой перевод? Какой курс?
…Тьфу ты.
Факультет социальной психологии.
– Я не хочу с началом съемок тянуть, – соловьем разливался Майк, – как только все оформлю, тут же уеду. Я вообще хотел в ближайшие дни на Урал лететь, чего ждать-то…
Лилен уставилась в пустую тарелку.
Индикарта. Потеря или не потеря курса. Съемки. Это были какие-то очень старые, полузабытые, потерявшие смысл проблемы. Она успела вжиться в роль особистки настолько, что перестала ощущать себя кем-то другим.
Впервые подумалось с тоской: «Почему я не райская птица?»
Ты не амортизатор в тройке Севера, и даже не драконья принцесса – ты недоучившийся соцпсих, местра Вольф. Не думаешь же ты в самом деле, что останешься с ними? Ничего не умеешь, ничего не знаешь, а как только узнаешь, станешь совсем бесполезна. Тебе уже поздно учиться, и даже выучившись, ты никогда не сравняешься с ними. Ты человек-костыль…
…это было как-то уж совсем обидно, и Лилен смягчила приговор, обозвав себя соломинкой, за которую схватились утопающие. Вариант приятный, но нечестный, ведь поначалу это семитерране пришли к ней на помощь, а не наоборот. Но фантазия у нее иссякла.
– Ты со мной? – спросил Майк.
И больше ничего не говорил, глядя на молчащую Лилен тихими больными глазами.
– Я… – начала та, когда дольше молчать стало нельзя.
Осеклась.
– Я тут пока занята, Майк.
– За тебя поручился тот человек, – утвердительно сказал парень. – Он кто? Семитерранин, да? Богатый? Или чей-то сын?
– Он… долго объяснять… он коллега местры Чиграковой.
– Значит, я все правильно понял… – проговорил Макферсон, глядя в пол. – Это он. Извини.
– За что?
– Я помню про наш договор. Я забылся. Так когда тебя ждать?
Лилен прерывисто вздохнула. В груди было тяжело, точно там лежал камень.
– Скоро. Майк, тут… это… дела. Я же мастер. Я вроде как… работаю.
– Это связано с расследованием? – понял тот.
– Да.
– Ясно.
Он встал. Потом сел. Вызвал официанта и попросил счет, решив напоследок заплатить за не свою девушку. Нужно было продержаться еще несколько минут и как-то разрядить обстановку.
– У местры Анжелы все хорошо, – под нос себе сказал он. – Она беспокоилась за тебя, и местер Игорь тоже… И Улянка.
– Я им позвоню, – пообещала Лилен. – Просто тут… суматоха такая была…
Майк сложил руки на коленях, как ребенок.
– Я… – и вдруг вскинулся, спохватился, забавно уцепив себя за нос. – Я опять забыл, вот дурак!
– О чем?
– Наследство, – заговорщицки прошептал он, подавшись к ней. – Тайное. Биопластик.
Катилась по циферблату секундная стрелка, поблескивая теплым золотом. Алентипална разглаживала салфетку, расправив ее на коленях, – бездумно, ритмичными механическими движениями. Иные нити уже растянулись не в меру.
Что-то происходит.
Не бывает и секунды такой, чтобы ничего в мире не происходило. Чувствуй только надвигающуюся грозу, маленькая певчая птичка, и ты успеешь сняться с ветки прежде, чем в дерево ударит молния…
Корректоры не бывают уравновешенными людьми. Даже внешнее спокойствие встречается редко, оно – плод большого опыта, долгой работы над собой, или же маска, зерцало, щит. «Если бы я могла положиться на Данг!» – первая в течение долгого времени мысль, сложившаяся словами. Среди старшего поколения больше нет сильных специалистов, есть только опытные и умелые, а это, что ни говори, не всегда заменяет незамысловатую мощь. Дети Эрэс – целая россыпь жемчужин: Светочка, Димочка, Ниночка, Женечка, Олечка… но они еще дети, и каждому надо с собой совладать, прежде чем подчинять случайности.
Местра Надеждина ждала.
…Мультяшка и Анастис вошли одновременно – хрупкая корректорша проскользнула у Чиграковой под локтем.
– Алентипална! – шепотом простонала Нина. – Баба Тиша!
Та подняла лицо.
– Ниночка?..
– Тут такое… там такое! Там… Света…
– Тихо-тихо, спокойно, – амортизатор Высокой тройки мигом очутился рядом с Мультяшкой, начинающей впадать в истерику. Присел на корточки. – Давай лапу. Вот так. А теперь пусть Настюша расскажет, что случилось. Я душой чувствую, что явились вы, девчата, с одним и тем же.
– Элия Наумович, – Чигракова беспомощно покосилась на дрожащую Нину, – Кайман звонил. И с Таисией я переговорила.
– Что случилось? Покороче.
– Если совсем коротко, то безопасность визита толком не пропета. Здоровье Флейты под вопросом. В раскладе появились новые действующие лица, Кайман не в состоянии просчитать события и просит инструкций.
– Оп-паньки… – выговорил Ценкович и поднялся. Ухватил себя за бороду. – Что со Светой?
– В питомнике отработал «Скепсис»…
– Я помню.
– Кайман боится, что Ксеньку раскрыли. И выдали дезу.
– Доказательства?
– Никаких.
Борода выдохнул и сел.
– Я так с вами курить снова начну, – пожаловался он.
– Элия Наумович, – несчастным голосом сказала Чигракова. – Свету… похищали.
Мультяшка, прижавшаяся к коленям Алентипалны, тихо заплакала.
Глава пятнадцатая. Дикий Порт
– С радостью, местер Дмитрий.
Они вальсировали в тишине, похожие на Инь и Ян, с такими романтично-отрешенными лицами, что неловко было смотреть, даже понимая, что райские птицы просто разыгрывают спектакль. Веселятся. Васильев, будь он неладен, снова преобразился в эльфийского воителя… Лилен уже соскучилась по Володе. Они с Севером, наверное, присоединились бы к этой парочке. Но Костя с Юрой все еще беспокоились за самочувствие Светы, и решили остаться с ней, остальные поехали на официальную встречу, а Лилен с Дельтой там не ждали.
Дельта бесшумно подобрался сзади. Пронес морду над плечом Лилен, скользнув по одежде остриями живых лезвий. «Очень странные мягкокожие, – подумал нукта не словами, одним ощущением. – Очень странным занимаются».
«Они танцуют, Дельта».
Дракон вновь послал опекаемой безмолвное удивление. Лилен озадачилась.
«Это такая игра», – наконец, определила она.
Дельта потрогал ее хвостом за плечо.
«Кто-то ищет тебя».
Это тоже было ощущение, а не слова, и на миг Лилен крайне удивилась, зачем ее искать Дельте, у которого она практически в лапах.
В следующий миг она испугалась.
Происходящее совсем не похоже на шутку. С самого начала она знала об одной опасности, потом появилась другая, о которой не догадывались даже эмиссары Эрэс. Точно так же может появиться третья, четвертая, какая угодно, и вообще Юра говорил что-то про лучи… проект «Скепсис!» Аппараты, блокирующие Р-излучение!
Пока – только в тех диапазонах, которые используют амортизаторы.
Мама и папа.
И Лили Марлен.
Сердце захолонуло.
Лилен с небывалой ясностью осознала, что она – сверхполноценница. Попробуй не осознай, если это очень легко может стать причиной твоей смерти.
…а Солнце ушел в тренажерный зал. А Кайман уже почти час разговаривает с кем-то, закрывшись у себя в спальне. А Синий Птиц вальсирует с Флейтой. И кто-то ищет Лилен так близко, что нукта уловил его намерения и даже образ Лилен различил!
Она вспомнила о Дельте и тотчас же поняла, что все время, пока захлебывалась страхом, дракон над нею недоумевал.
…Это очень мягкокожий мужчина. Очень мягкокожий. Он боится за женщину, за маленькую мягкокожую женщину, ту самую, которая держится сейчас за хвост Дельты, точно новорожденное дитя. И не боится за себя. Это правильно. Он хочет спасти маленькую женщину. Он думает, что сумеет это лучше Дельты. Это смешно. Но хорошо.
«Очень мягкокожий, – повторила Лилен, заражаясь от Дельты полупрезрительной насмешкой, и тут ее осенило, – Майк!»
Да, он.
– Пришел, – шепотом проговорила девушка и скривилась. Коли уж Майк пришел искать ее и спасать, и так захвачен этим желанием, что Дельта издалека почувствовал – придется выйти и найти его.
Как ребенок, честное слово.
И как ребенка, его нельзя бросать на произвол судьбы.
«Где он, Дельта? Ты его найдешь?» – спросила Лилен и тут же устыдилась.
Найти Макферсона просто.
Достаточно извлечь его номер из игнор-листа.
– Я в эту ночь – представляешь? – все закончил! – радостно лопотал Майк, мешая соломинкой сок в высоком стакане. – Пока в экраноплане сидел. Просто какой-то запой случился, у меня так бывает, вот еще проверять надо будет, не понаписал ли в запале ерунды какой… Но я все видел. Я много раз рассказывал, что все вижу, но сначала – расплывчато, как облако какое-то, в котором вся лента спрессована в один миг. Это как будто шифр. А когда работаю, я его как будто разгадываю. Переношу в наше измерение времени.
Лилен скучала. Свой завтрак она уже доела. Макферсон, решивший заодно устроить себе ланч, добрых полчаса гонял свой сок и трепался.
– И финал… – прогундосил он. – Ну, ты же помнишь финал рассказа? Его дословно экранизировать никак нельзя, ерунда получится. Нужно было что-то досочинить. Я думал-думал и придумал смысловую арку.
– Чего? – машинально переспросила Лилен.
– Арку, – Майк захлопал глазами. – Ну, помнишь, с чего «Заклятие» начинается? С собаки…
– А, точно. Собака.
– Я решил закончить тоже собакой, – вдохновенно сказал Макферсон и даже подбородок задрал, распираемый вдохновением. – Ведь Кей-Эль-Джей, будущую Четвертую Терру, через какое-то время отбили. Представь: на планету опускается шаттл, и грязный, худой, запаршивевший пес с лаем бежит навстречу солдату…
– Здорово, – на всякий случай сказала Лилен. Она думала о Севере и об официальном визите семитерран. Что будет? Власти Терры-без-номера усилили охрану в Городе. Кайман сказал вчера вечером, что разбираться с бывшим пиратским королем будет сам уральский премьер. Что они предпримут?
– Вот так. – Майк явно не понимал, что Лилен занимает другое. Может, только себя видел и слышал. Может, она состроила удачную мину. Может, всегда слушала его вполуха, и он привык…
Режиссер помолчал. Отпил, наконец, из стакана. Ослепительно улыбнулся.
– А еще, – сказал он, – письмо пришло с подтверждением.
– Каким?
Майк заморгал и засмеялся.
– Лили, ну как ты забыла?.. Кстати, открой секрет – как это тебе удалось?
– Что? – Лилен подняла бровь. – Забыть?
– И забыть тоже… Что ты такого сделала, что тебя освободили от собеседования?
– Чего? – она, наконец, изумилась всерьез.
– И от экзамена, – сообщил Майк. – Ты что… ты правда ничего не знаешь? Тебе не сообщили? Может, не пришло? Представляешь, такие дела, – смеялся он, – мне-то все сдавать придется, даже зная результат, для галочки, а тебя освободили.
Лилен хлопала глазами.
– Майк, – жалобно сказала она. – Ну объясни уже.
– Гражданство Седьмой Терры, – послушно напомнил Макферсон. – У нас были приглашения. Нам нужно было сдать на знание языка и пройти собеседование на лояльность. И вдруг позавчера местра Анжела получает твое подтверждение. У тебя, оказывается, теперь полноценная уральская индикарта.
– Ой, – только и сказала Лилен.
– Вот я и хотел спросить, как тебе это удалось? – Майк сиял.
– Не знаю, – честно сказала девушка и тут же поняла, как. Неведомо, кто озаботился ее делами, Север, Таис, может, даже Солнце. Помощь особистам чего-то стоит. Ее постарались отблагодарить хотя бы таким образом. Или не отблагодарить: просто-напросто убрать ненужные теперь формальности. Уральцы все делают быстро.
– Кажется, за меня поручились, – почти смущенно ответила Лилен.
– А ты при переводе теряешь курс, или нет? – поинтересовался Майк.
На секунду она растерялась. Какой перевод? Какой курс?
…Тьфу ты.
Факультет социальной психологии.
– Я не хочу с началом съемок тянуть, – соловьем разливался Майк, – как только все оформлю, тут же уеду. Я вообще хотел в ближайшие дни на Урал лететь, чего ждать-то…
Лилен уставилась в пустую тарелку.
Индикарта. Потеря или не потеря курса. Съемки. Это были какие-то очень старые, полузабытые, потерявшие смысл проблемы. Она успела вжиться в роль особистки настолько, что перестала ощущать себя кем-то другим.
Впервые подумалось с тоской: «Почему я не райская птица?»
Ты не амортизатор в тройке Севера, и даже не драконья принцесса – ты недоучившийся соцпсих, местра Вольф. Не думаешь же ты в самом деле, что останешься с ними? Ничего не умеешь, ничего не знаешь, а как только узнаешь, станешь совсем бесполезна. Тебе уже поздно учиться, и даже выучившись, ты никогда не сравняешься с ними. Ты человек-костыль…
…это было как-то уж совсем обидно, и Лилен смягчила приговор, обозвав себя соломинкой, за которую схватились утопающие. Вариант приятный, но нечестный, ведь поначалу это семитерране пришли к ней на помощь, а не наоборот. Но фантазия у нее иссякла.
– Ты со мной? – спросил Майк.
И больше ничего не говорил, глядя на молчащую Лилен тихими больными глазами.
– Я… – начала та, когда дольше молчать стало нельзя.
Осеклась.
– Я тут пока занята, Майк.
– За тебя поручился тот человек, – утвердительно сказал парень. – Он кто? Семитерранин, да? Богатый? Или чей-то сын?
– Он… долго объяснять… он коллега местры Чиграковой.
– Значит, я все правильно понял… – проговорил Макферсон, глядя в пол. – Это он. Извини.
– За что?
– Я помню про наш договор. Я забылся. Так когда тебя ждать?
Лилен прерывисто вздохнула. В груди было тяжело, точно там лежал камень.
– Скоро. Майк, тут… это… дела. Я же мастер. Я вроде как… работаю.
– Это связано с расследованием? – понял тот.
– Да.
– Ясно.
Он встал. Потом сел. Вызвал официанта и попросил счет, решив напоследок заплатить за не свою девушку. Нужно было продержаться еще несколько минут и как-то разрядить обстановку.
– У местры Анжелы все хорошо, – под нос себе сказал он. – Она беспокоилась за тебя, и местер Игорь тоже… И Улянка.
– Я им позвоню, – пообещала Лилен. – Просто тут… суматоха такая была…
Майк сложил руки на коленях, как ребенок.
– Я… – и вдруг вскинулся, спохватился, забавно уцепив себя за нос. – Я опять забыл, вот дурак!
– О чем?
– Наследство, – заговорщицки прошептал он, подавшись к ней. – Тайное. Биопластик.
Катилась по циферблату секундная стрелка, поблескивая теплым золотом. Алентипална разглаживала салфетку, расправив ее на коленях, – бездумно, ритмичными механическими движениями. Иные нити уже растянулись не в меру.
Что-то происходит.
Не бывает и секунды такой, чтобы ничего в мире не происходило. Чувствуй только надвигающуюся грозу, маленькая певчая птичка, и ты успеешь сняться с ветки прежде, чем в дерево ударит молния…
Корректоры не бывают уравновешенными людьми. Даже внешнее спокойствие встречается редко, оно – плод большого опыта, долгой работы над собой, или же маска, зерцало, щит. «Если бы я могла положиться на Данг!» – первая в течение долгого времени мысль, сложившаяся словами. Среди старшего поколения больше нет сильных специалистов, есть только опытные и умелые, а это, что ни говори, не всегда заменяет незамысловатую мощь. Дети Эрэс – целая россыпь жемчужин: Светочка, Димочка, Ниночка, Женечка, Олечка… но они еще дети, и каждому надо с собой совладать, прежде чем подчинять случайности.
Местра Надеждина ждала.
…Мультяшка и Анастис вошли одновременно – хрупкая корректорша проскользнула у Чиграковой под локтем.
– Алентипална! – шепотом простонала Нина. – Баба Тиша!
Та подняла лицо.
– Ниночка?..
– Тут такое… там такое! Там… Света…
– Тихо-тихо, спокойно, – амортизатор Высокой тройки мигом очутился рядом с Мультяшкой, начинающей впадать в истерику. Присел на корточки. – Давай лапу. Вот так. А теперь пусть Настюша расскажет, что случилось. Я душой чувствую, что явились вы, девчата, с одним и тем же.
– Элия Наумович, – Чигракова беспомощно покосилась на дрожащую Нину, – Кайман звонил. И с Таисией я переговорила.
– Что случилось? Покороче.
– Если совсем коротко, то безопасность визита толком не пропета. Здоровье Флейты под вопросом. В раскладе появились новые действующие лица, Кайман не в состоянии просчитать события и просит инструкций.
– Оп-паньки… – выговорил Ценкович и поднялся. Ухватил себя за бороду. – Что со Светой?
– В питомнике отработал «Скепсис»…
– Я помню.
– Кайман боится, что Ксеньку раскрыли. И выдали дезу.
– Доказательства?
– Никаких.
Борода выдохнул и сел.
– Я так с вами курить снова начну, – пожаловался он.
– Элия Наумович, – несчастным голосом сказала Чигракова. – Свету… похищали.
Мультяшка, прижавшаяся к коленям Алентипалны, тихо заплакала.
Глава пятнадцатая. Дикий Порт
По белой степи на вороном жеребце скачет Тень, дитя рая.
Солнце подымается над столицей, отражаясь в бесчисленных зеркальных поверхностях. Ровный молочный свет раскрывается веерами радуг, водопады искр летят к земле со светящихся игл небоскребов. Деловой центр Степного не засыпает никогда: на каждой колонии, в каждом городе свое время суток. Транспланетный уровень ведения дел не позволяет релаксации.
Столица Урала юна. Еще живы ее строители, первопроходцы, помнящие, как нарекались моря, равнины, хребты, как сшибало с мест жилые модули в сезон ветров, как ждали с Земли караванов с пищевыми концентратами. Внуки первопоселенцев научились смотреть на землян свысока.
Столица выстроена по единому плану, каждый ее район уникален, каждый – произведение искусства. Заречье и Старицы, Белокрыши и Каменный Остров, Парковый и Хасановку не спутаешь, даже зная лишь понаслышке. С воздуха Степной похож на букет полевых цветов и, несмотря на юность, уже умеет удивить путешественника.
Правда, радушием он не славится.
Линия рассвета достигает Алмазных гор, в которых нет ни единого алмаза; полупрозрачный минерал точно вспыхивает, играя бликами. В погожий день сияние на горизонте видно на верхних этажах высоток, и не одна влюбленная пара скрепляла обещания, любуясь рассветом со смотровых площадок на крышах.
Берега реки Белой, район сверхдорогой застройки, отгорожены от Степного километрами лесопарка. Летучий остров медленно дрейфует над ним, повинуясь утреннему свежему ветру: эксцентричная прихоть, уединенная вилла. Ее хозяин, поднявшись повыше и воспользовавшись оптикой, сможет различить вдали какие-то постройки, поблескивающие под солнцем. Но даже запросив съемку спутника, нельзя увидеть, как по белой степи на вороном жеребце скачет Тень: район закрыт от свободного наблюдения.
Внизу, в коттедже, над которым сейчас проплывает летучий остров, уже полчаса как занят работой отец юного всадника, Илья Нероцкий. Он сделал несколько звонков и просматривает дайджест.
Несколько дней назад в это же время он сидел здесь, щуря воспаленные от недосыпа глаза, не зная, чем заглушить тяжелое гудение внутри черепа. Даже биопластик не мог сделать тело работоспособным после стольких часов на пределе. Руки дрожали, и ключ казался тяжелым, будто отлитым из свинца. Ключ от нижнего ящика стола, в котором лежал узкий белый прямоугольник. Одноканальный телефон.
Сдавшие нервы делали сложное из простого.
Илья Данилыч напоминал себе, что звонить собирается, в сущности, директору школы, где учится его сын. Обыденный поступок. Никакой мистики. Перед кем тут робеть самому Нероцкому?
И кто-то внутри шептал услужливо: Совет министров Седьмой Терры, ассамблея Промышленного союза, даже Объединенный Совет – обычные организации, созданные и возглавляемые обычными людьми. В отличие от этой школы, на лето становящейся элитным лагерем отдыха с аквапарком и конным спортом…
Теперь Илья Данилыч читает дайджест, припивая кофе из маленькой фарфоровой чашки, и сдержанно улыбается. Это нормально: звонок, сделанный в соответствующую инстанцию, возымел действие. Это замечательно. Это песня, а не услуга – чудо, совершающееся по заказу. «И увидел он, что это хорошо!» – с удовольствием цитирует Илья Данилыч. Меркнут и выцветают несладкие, как кофе, воспоминания о том, чего ему стоило получение узкого белого прямоугольника. Теперь это неважно.
…Новость повторило каждое уважающее себя агенство. Кто-то делает упор на подробности, которые, сказать по совести, смысла не имеют. Кто-то уже начинает анализ последствий, но от обзоров попахивает дилетантством и истерией. Нероцкий прикидывает, что пройдет не меньше двух суток, прежде чем появятся дельные статьи.
За это время многое успеет случиться.
Исполин, титан, Господь рынка, создатель одной из крупнейших транспланетных корпораций Ареала, мультимиллиардер, видный общественный деятель Чарльз Вудро Айлэнд скоропостижно скончался от сердечного приступа на сто двадцать седьмом году жизни.
«В своей частной галерее», – сообщалось в подробностях.
«Найден сидящим в гравикресле возле голографических портретов покойной третьей жены, некогда известного политика Сереры ван Хаарт, и дочери Испел, также покойной».
«По завещанию Айлэнд Инк не будет сохранена в прежнем виде, документация находится в стадии подготовки, в настоящее время корпорацию возглавил совет директоров, в котором привилегированное положение занимает сын основателя Айлэнд Инк».
Биржевые сводки Нероцкий не проверяет. Это было первое, что он сделал утром, еще не зная о произошедшем, помня только о разговоре по белой карточке с Данг-Сети Ратной, директрисой Райского Сада. На ценные бумаги с его факсимиле не может не быть спроса. Акции ИАЗа гарантируют доходность. О номинале речи давно уже не идет. Те, кто недавно в лихорадочной спешке продавал ценные бумаги уральских предприятий, кусают локти.
Илье Данилычу хочется сделать людям что-то приятное. Он начинает рассчитывать, во сколько обойдется премия всем его сотрудникам, и в итоге приходит к мысли сделать пожертвования в несколько благотворительных фондов. Немного позже. Когда все окончательно успокоится.
С лестницы сбегает Юра Этцер, помятый, но довольный.
Утром, раскрыв глаза и узрев Солнце, который явился его будить, будучи в камуфляжной майке, Кайман томно вопросил: «Ты пришел ко мне по укурке, большой зеленый человек?» – за что Полетаев долго гонял его по номеру пинками, приговаривая «гад ползучий, скотина!» Соратник хохотал так, что даже отбиваться не мог.
Лилен блаженно улыбается, лежа на диване. Ей хорошо, так хорошо, как не было никогда в жизни. Встреча на высшем уровне длится уже неделю… смешно думать, что обычному человеку может быть так хорошо по этой причине. Присутствие особистов Райского Сада на планете продлено до ее окончания. И Север уже договорился, что она полетит на Урал вместе с ним, на одном из кораблей сопровождения. Так удобнее…
Север. Володя. Как же все быстро, когда правильно… Она как будто знает его целую вечность. Как будто училась вместе – столько историй уже наслушалась про альма-матер.
Дельта удивлен. Он не понимает, почему его подопечной так хорошо. Но он рад. Появилось множество мягкокожих, обладающих большим разумом. Они умеют себя сберечь. Опасность для маленькой женщины слабеет. Ития удивится, почему Дельта никого не загрыз, почему не пролита кровь злых маленьких мягкокожих существ, которые убили добрых. Когда-то давно Итию и ее сестру Шайю добрые спасали от злых. Они обе хорошо помнят, как плохо и больно им сделали, они обе хотели бы вместе с детьми и мужьями убить и пожрать злых. Но эта месть принадлежит Лилен, и Дельта не собирается ей возражать. Сейчас маленькая подопечная спокойна и разумна. Она согласна уступить свою месть другим мягкокожим.
Дельта бы не советовал. Ни одна большая женщина так не поступила бы.
Но это право Лилен.
…та наклоняется и чешет Дельте шею, заставляя его тихонько чирикать.
Назревает вопрос – как возвращать нукту его супруге? Очень не хочется садиться в экраноплан и лететь обратно в питомник. Впрочем, может быть, Шеверинский решит отправиться с ней. А если нет, то стоит еще раз позвонить дяде Игорю и попросить его. Он сказал, что второй мастер уже прибыл, так что может на пару дней выбраться в Город.
Лилен закладывает руки за голову и потягивается.
По телу пробегает почти неощутимое сладкое покалывание. Это биопластик. Неполный костюм, наследство, трофей экстрим-оператора Янины Вольф. Он очень долго находился на ее теле, продлевая матери молодость, скрадывая последствия полученных травм. Теперь пластик принадлежит Лилен. Она еще не разобралась до конца с тем, какие у него бывают функции и как им управлять, только наслушалась и начиталась историй и инструкций в сетевых сообществах. Говорят, у пластика есть какой-то особый вид памяти. Должно быть, он еще помнит маму. Он – как будто часть мамы, ее ласковое прикосновение, которое останется с Лилен навсегда.
Печаль возвращается – но не мучает больше.
Володя уехал. Переживает, что они с Птицем все еще отстранены от работы. Лилен все на свете бы отдала, чтобы стать настоящим амортизатором, мастером своего дела, и помогать ему. Но такого чуда никакому корректору не совершить.
И все равно хорошо. Вечером они пойдут на концерт, только вдвоем, а потом будут всю ночь гулять по набережной, пока не закроются на рассвете последние кафе и клубы. Третий раз подряд. Лилен, пока училась на Земле, привыкла, что ни один парень не может выдержать ее ритма жизни, почти все уступают ей по части физической подготовки. Знала, что это нормально: она же выросла в питомнике биологического оружия, редкий человек может похвастаться таким здоровьем.
Лилен, девушку немаленькую, никто еще ТАК не носил на руках. Как перышко…
«И реакция», – с наслаждением вспоминает она. Сравниться с нею в скорости реакции могли только папа и дядя Игорь. Даже курсантки-операторы из Джеймсона проигрывали. Посоревноваться с мастерами каких-нибудь боевых искусств не выпадало случая.
Ничего особенного.
Сверхполноценность.
Володя ловит играючи…
«Как же хорошо», – думает Лилен. Жмурится. Щеки затекли от нескончаемой детской улыбки.
Васильев проходит мимо. Ухмыляется мерзко, но растекшаяся лужицей девица Вольф закрыла глаза и не видит. Она вообще мало что замечает вокруг себя в последнее время. Туповатая блондинка на почве любви растеряла последний разум, для нее существует только ее самец.
«Ш-шеверинский, животное, она же кобыла… выбрал бы какую-нибудь Чигракову, если светленьких любишь. Это не девка, а оскорбление достоинства. Полетаев тоже энергетик, а, не будь глуп, увел Кнопку. Кнопка – леди, а это что?!»
Несмотря на отсутствие Севера, Димочка чувствует себя в форме. Он бы не постеснялся втихую спеть дуре какую-нибудь пакость, чтоб жизнь медом не казалась, но ее дракон чувствует намерение. Поднимает огромную шипастую голову. Тихо насвистывает что-то.
Синий Птиц фыркает и идет дальше.
…Жесточайшую из депрессий он пережил, как и многие корректоры, на первых курсах института. Неиллюзорная грань жизни и смерти: ненависть к себе переродилась в странное расстройство эндокринной системы, справиться с которым не помогал даже биопластик.
Причина отнюдь не казалась Птицу нелепой. Он сжульничал во время скачек, спев себе победу, и победил – жульничали многие, а он был сильнейшим. Но за финишной прямой ахалтекинец Джанэр, злобный и преданный зверь, дождавшись, пока всадник спешится, упал и не встал больше. Васильев тут же оказался изгоем: если победителей не судят, то у побежденных не выслушивают оправданий. Заведующий конюшней очень постарался объяснить Димочке, какой тот подонок; потом он чуть не рехнулся от страха, стоило Ратне напомнить, как соотносятся по ценности жизнь корректора и жизнь наипрекраснейшего жеребца, а заодно и самого заведующего. Ратна – злая тетка, и язык у нее как шило… Тогда, впрочем, Димочке было на все это наплевать. Он лежал у себя в комнате, уставившись в стену, и ни с кем не разговаривал.
Первое время – даже с ними.
Они приходили каждый день, Лена и Вова, его друзья, его крылья. Кнопка, из присущей ей систематичности, предложила прогуливать лекции по очереди, но Шеверинскому график был не писан. И Лена отчитывала его, мрачного и насупленного, а потом заливалась слезами, потому что хоть и не имела собственных чувств, перенимала чужие, и когда обида Вовки накладывалась на Димочкину депрессию, отличница практической подготовки Лена Цыпко не выдерживала.
Когда-то давно – серая мышка, потом – ледяная дева, она ушла первой, переняв чувства Солнца. Это было даже не предательство, Лена не уходила из тройки, и ни с Шеверинским, ни с Птицем прежде дружеские чувства не переходили во что-то большее. Димочка сам заставил ее уйти: связь между ними точно обрубило, стоило ему осознать, что Кнопка больше не принадлежит ему безраздельно. Работать стало невозможно.
Без амортизатора дела пошли только хуже, Димочка слетел с катушек, и Север нянчился с ним, терпеливо наблюдая корректорские фейерверки, следя, чтобы с Птицем все было в порядке. Решал проблемы, сглаживал конфликты, просто нес его, вусмерть пьяного, до постели. Володя Шеверинский, его личная собственность.
Который тоже уходит.
И уйдет.
Этим утром, когда девица улеглась спать, Север собрался поехать в центр, обсудить что-то с Алентипалной. Птицу пришло на ум, что именно он может с ней обсуждать, и сердце упало.
Ежу понятно. Окончательное расформирование. Шеверинский, конечно, не уйдет в отставку, он слишком мощный энергетик и не вытерпит бездействия. Менять оперативную работу на экстремальные виды спорта – не в стиле детей Эрэс. Но Север всегда втихую мечтал побыть одиночкой, как Солнце когда-то. Не признавался, конечно, догадываясь, какую веселую жизнь устроит ему Димочка за недозволенные мечты, но от Птица все равно не скроешь…
…Шеверинский пытался реанимировать свой браслетник, погибший безвременно, как многие его предшественники: разошелся хозяин где-нибудь на танцполе, и конец электронике. Птиц стоял рядом и ждал, когда на него обратят внимание.
На его памяти такого еще не случалось. Паршиво становилось уже от сознания, до чего же он опустился.
– Север, – прошептал Димочка. Было до странности жарко. – Пожалуйста, не бросай меня…
– Да я тебя и не бросаю, – удивился Шеверинский таким тоном, что захотелось сесть на пол и завыть от тоски.
Как нож под ребра.
Один. На всем свете – один.
– Я насчет Ленки еду, – безжалостно продолжал бывший друг, не поднимая глаз от дохлого компьютера. – Она уже практически все знает, что с ней делать теперь? Должен быть какой-нибудь способ выучиться, не торча в гнезде годами. В конце концов, БББ как-то сами до всего дошли, и Ратна тоже.
Солнце подымается над столицей, отражаясь в бесчисленных зеркальных поверхностях. Ровный молочный свет раскрывается веерами радуг, водопады искр летят к земле со светящихся игл небоскребов. Деловой центр Степного не засыпает никогда: на каждой колонии, в каждом городе свое время суток. Транспланетный уровень ведения дел не позволяет релаксации.
Столица Урала юна. Еще живы ее строители, первопроходцы, помнящие, как нарекались моря, равнины, хребты, как сшибало с мест жилые модули в сезон ветров, как ждали с Земли караванов с пищевыми концентратами. Внуки первопоселенцев научились смотреть на землян свысока.
Столица выстроена по единому плану, каждый ее район уникален, каждый – произведение искусства. Заречье и Старицы, Белокрыши и Каменный Остров, Парковый и Хасановку не спутаешь, даже зная лишь понаслышке. С воздуха Степной похож на букет полевых цветов и, несмотря на юность, уже умеет удивить путешественника.
Правда, радушием он не славится.
Линия рассвета достигает Алмазных гор, в которых нет ни единого алмаза; полупрозрачный минерал точно вспыхивает, играя бликами. В погожий день сияние на горизонте видно на верхних этажах высоток, и не одна влюбленная пара скрепляла обещания, любуясь рассветом со смотровых площадок на крышах.
Берега реки Белой, район сверхдорогой застройки, отгорожены от Степного километрами лесопарка. Летучий остров медленно дрейфует над ним, повинуясь утреннему свежему ветру: эксцентричная прихоть, уединенная вилла. Ее хозяин, поднявшись повыше и воспользовавшись оптикой, сможет различить вдали какие-то постройки, поблескивающие под солнцем. Но даже запросив съемку спутника, нельзя увидеть, как по белой степи на вороном жеребце скачет Тень: район закрыт от свободного наблюдения.
Внизу, в коттедже, над которым сейчас проплывает летучий остров, уже полчаса как занят работой отец юного всадника, Илья Нероцкий. Он сделал несколько звонков и просматривает дайджест.
Несколько дней назад в это же время он сидел здесь, щуря воспаленные от недосыпа глаза, не зная, чем заглушить тяжелое гудение внутри черепа. Даже биопластик не мог сделать тело работоспособным после стольких часов на пределе. Руки дрожали, и ключ казался тяжелым, будто отлитым из свинца. Ключ от нижнего ящика стола, в котором лежал узкий белый прямоугольник. Одноканальный телефон.
Сдавшие нервы делали сложное из простого.
Илья Данилыч напоминал себе, что звонить собирается, в сущности, директору школы, где учится его сын. Обыденный поступок. Никакой мистики. Перед кем тут робеть самому Нероцкому?
И кто-то внутри шептал услужливо: Совет министров Седьмой Терры, ассамблея Промышленного союза, даже Объединенный Совет – обычные организации, созданные и возглавляемые обычными людьми. В отличие от этой школы, на лето становящейся элитным лагерем отдыха с аквапарком и конным спортом…
Теперь Илья Данилыч читает дайджест, припивая кофе из маленькой фарфоровой чашки, и сдержанно улыбается. Это нормально: звонок, сделанный в соответствующую инстанцию, возымел действие. Это замечательно. Это песня, а не услуга – чудо, совершающееся по заказу. «И увидел он, что это хорошо!» – с удовольствием цитирует Илья Данилыч. Меркнут и выцветают несладкие, как кофе, воспоминания о том, чего ему стоило получение узкого белого прямоугольника. Теперь это неважно.
…Новость повторило каждое уважающее себя агенство. Кто-то делает упор на подробности, которые, сказать по совести, смысла не имеют. Кто-то уже начинает анализ последствий, но от обзоров попахивает дилетантством и истерией. Нероцкий прикидывает, что пройдет не меньше двух суток, прежде чем появятся дельные статьи.
За это время многое успеет случиться.
Исполин, титан, Господь рынка, создатель одной из крупнейших транспланетных корпораций Ареала, мультимиллиардер, видный общественный деятель Чарльз Вудро Айлэнд скоропостижно скончался от сердечного приступа на сто двадцать седьмом году жизни.
«В своей частной галерее», – сообщалось в подробностях.
«Найден сидящим в гравикресле возле голографических портретов покойной третьей жены, некогда известного политика Сереры ван Хаарт, и дочери Испел, также покойной».
«По завещанию Айлэнд Инк не будет сохранена в прежнем виде, документация находится в стадии подготовки, в настоящее время корпорацию возглавил совет директоров, в котором привилегированное положение занимает сын основателя Айлэнд Инк».
Биржевые сводки Нероцкий не проверяет. Это было первое, что он сделал утром, еще не зная о произошедшем, помня только о разговоре по белой карточке с Данг-Сети Ратной, директрисой Райского Сада. На ценные бумаги с его факсимиле не может не быть спроса. Акции ИАЗа гарантируют доходность. О номинале речи давно уже не идет. Те, кто недавно в лихорадочной спешке продавал ценные бумаги уральских предприятий, кусают локти.
Илье Данилычу хочется сделать людям что-то приятное. Он начинает рассчитывать, во сколько обойдется премия всем его сотрудникам, и в итоге приходит к мысли сделать пожертвования в несколько благотворительных фондов. Немного позже. Когда все окончательно успокоится.
С лестницы сбегает Юра Этцер, помятый, но довольный.
Утром, раскрыв глаза и узрев Солнце, который явился его будить, будучи в камуфляжной майке, Кайман томно вопросил: «Ты пришел ко мне по укурке, большой зеленый человек?» – за что Полетаев долго гонял его по номеру пинками, приговаривая «гад ползучий, скотина!» Соратник хохотал так, что даже отбиваться не мог.
Лилен блаженно улыбается, лежа на диване. Ей хорошо, так хорошо, как не было никогда в жизни. Встреча на высшем уровне длится уже неделю… смешно думать, что обычному человеку может быть так хорошо по этой причине. Присутствие особистов Райского Сада на планете продлено до ее окончания. И Север уже договорился, что она полетит на Урал вместе с ним, на одном из кораблей сопровождения. Так удобнее…
Север. Володя. Как же все быстро, когда правильно… Она как будто знает его целую вечность. Как будто училась вместе – столько историй уже наслушалась про альма-матер.
Дельта удивлен. Он не понимает, почему его подопечной так хорошо. Но он рад. Появилось множество мягкокожих, обладающих большим разумом. Они умеют себя сберечь. Опасность для маленькой женщины слабеет. Ития удивится, почему Дельта никого не загрыз, почему не пролита кровь злых маленьких мягкокожих существ, которые убили добрых. Когда-то давно Итию и ее сестру Шайю добрые спасали от злых. Они обе хорошо помнят, как плохо и больно им сделали, они обе хотели бы вместе с детьми и мужьями убить и пожрать злых. Но эта месть принадлежит Лилен, и Дельта не собирается ей возражать. Сейчас маленькая подопечная спокойна и разумна. Она согласна уступить свою месть другим мягкокожим.
Дельта бы не советовал. Ни одна большая женщина так не поступила бы.
Но это право Лилен.
…та наклоняется и чешет Дельте шею, заставляя его тихонько чирикать.
Назревает вопрос – как возвращать нукту его супруге? Очень не хочется садиться в экраноплан и лететь обратно в питомник. Впрочем, может быть, Шеверинский решит отправиться с ней. А если нет, то стоит еще раз позвонить дяде Игорю и попросить его. Он сказал, что второй мастер уже прибыл, так что может на пару дней выбраться в Город.
Лилен закладывает руки за голову и потягивается.
По телу пробегает почти неощутимое сладкое покалывание. Это биопластик. Неполный костюм, наследство, трофей экстрим-оператора Янины Вольф. Он очень долго находился на ее теле, продлевая матери молодость, скрадывая последствия полученных травм. Теперь пластик принадлежит Лилен. Она еще не разобралась до конца с тем, какие у него бывают функции и как им управлять, только наслушалась и начиталась историй и инструкций в сетевых сообществах. Говорят, у пластика есть какой-то особый вид памяти. Должно быть, он еще помнит маму. Он – как будто часть мамы, ее ласковое прикосновение, которое останется с Лилен навсегда.
Печаль возвращается – но не мучает больше.
Володя уехал. Переживает, что они с Птицем все еще отстранены от работы. Лилен все на свете бы отдала, чтобы стать настоящим амортизатором, мастером своего дела, и помогать ему. Но такого чуда никакому корректору не совершить.
И все равно хорошо. Вечером они пойдут на концерт, только вдвоем, а потом будут всю ночь гулять по набережной, пока не закроются на рассвете последние кафе и клубы. Третий раз подряд. Лилен, пока училась на Земле, привыкла, что ни один парень не может выдержать ее ритма жизни, почти все уступают ей по части физической подготовки. Знала, что это нормально: она же выросла в питомнике биологического оружия, редкий человек может похвастаться таким здоровьем.
Лилен, девушку немаленькую, никто еще ТАК не носил на руках. Как перышко…
«И реакция», – с наслаждением вспоминает она. Сравниться с нею в скорости реакции могли только папа и дядя Игорь. Даже курсантки-операторы из Джеймсона проигрывали. Посоревноваться с мастерами каких-нибудь боевых искусств не выпадало случая.
Ничего особенного.
Сверхполноценность.
Володя ловит играючи…
«Как же хорошо», – думает Лилен. Жмурится. Щеки затекли от нескончаемой детской улыбки.
Васильев проходит мимо. Ухмыляется мерзко, но растекшаяся лужицей девица Вольф закрыла глаза и не видит. Она вообще мало что замечает вокруг себя в последнее время. Туповатая блондинка на почве любви растеряла последний разум, для нее существует только ее самец.
«Ш-шеверинский, животное, она же кобыла… выбрал бы какую-нибудь Чигракову, если светленьких любишь. Это не девка, а оскорбление достоинства. Полетаев тоже энергетик, а, не будь глуп, увел Кнопку. Кнопка – леди, а это что?!»
Несмотря на отсутствие Севера, Димочка чувствует себя в форме. Он бы не постеснялся втихую спеть дуре какую-нибудь пакость, чтоб жизнь медом не казалась, но ее дракон чувствует намерение. Поднимает огромную шипастую голову. Тихо насвистывает что-то.
Синий Птиц фыркает и идет дальше.
…Жесточайшую из депрессий он пережил, как и многие корректоры, на первых курсах института. Неиллюзорная грань жизни и смерти: ненависть к себе переродилась в странное расстройство эндокринной системы, справиться с которым не помогал даже биопластик.
Причина отнюдь не казалась Птицу нелепой. Он сжульничал во время скачек, спев себе победу, и победил – жульничали многие, а он был сильнейшим. Но за финишной прямой ахалтекинец Джанэр, злобный и преданный зверь, дождавшись, пока всадник спешится, упал и не встал больше. Васильев тут же оказался изгоем: если победителей не судят, то у побежденных не выслушивают оправданий. Заведующий конюшней очень постарался объяснить Димочке, какой тот подонок; потом он чуть не рехнулся от страха, стоило Ратне напомнить, как соотносятся по ценности жизнь корректора и жизнь наипрекраснейшего жеребца, а заодно и самого заведующего. Ратна – злая тетка, и язык у нее как шило… Тогда, впрочем, Димочке было на все это наплевать. Он лежал у себя в комнате, уставившись в стену, и ни с кем не разговаривал.
Первое время – даже с ними.
Они приходили каждый день, Лена и Вова, его друзья, его крылья. Кнопка, из присущей ей систематичности, предложила прогуливать лекции по очереди, но Шеверинскому график был не писан. И Лена отчитывала его, мрачного и насупленного, а потом заливалась слезами, потому что хоть и не имела собственных чувств, перенимала чужие, и когда обида Вовки накладывалась на Димочкину депрессию, отличница практической подготовки Лена Цыпко не выдерживала.
Когда-то давно – серая мышка, потом – ледяная дева, она ушла первой, переняв чувства Солнца. Это было даже не предательство, Лена не уходила из тройки, и ни с Шеверинским, ни с Птицем прежде дружеские чувства не переходили во что-то большее. Димочка сам заставил ее уйти: связь между ними точно обрубило, стоило ему осознать, что Кнопка больше не принадлежит ему безраздельно. Работать стало невозможно.
Без амортизатора дела пошли только хуже, Димочка слетел с катушек, и Север нянчился с ним, терпеливо наблюдая корректорские фейерверки, следя, чтобы с Птицем все было в порядке. Решал проблемы, сглаживал конфликты, просто нес его, вусмерть пьяного, до постели. Володя Шеверинский, его личная собственность.
Который тоже уходит.
И уйдет.
Этим утром, когда девица улеглась спать, Север собрался поехать в центр, обсудить что-то с Алентипалной. Птицу пришло на ум, что именно он может с ней обсуждать, и сердце упало.
Ежу понятно. Окончательное расформирование. Шеверинский, конечно, не уйдет в отставку, он слишком мощный энергетик и не вытерпит бездействия. Менять оперативную работу на экстремальные виды спорта – не в стиле детей Эрэс. Но Север всегда втихую мечтал побыть одиночкой, как Солнце когда-то. Не признавался, конечно, догадываясь, какую веселую жизнь устроит ему Димочка за недозволенные мечты, но от Птица все равно не скроешь…
…Шеверинский пытался реанимировать свой браслетник, погибший безвременно, как многие его предшественники: разошелся хозяин где-нибудь на танцполе, и конец электронике. Птиц стоял рядом и ждал, когда на него обратят внимание.
На его памяти такого еще не случалось. Паршиво становилось уже от сознания, до чего же он опустился.
– Север, – прошептал Димочка. Было до странности жарко. – Пожалуйста, не бросай меня…
– Да я тебя и не бросаю, – удивился Шеверинский таким тоном, что захотелось сесть на пол и завыть от тоски.
Как нож под ребра.
Один. На всем свете – один.
– Я насчет Ленки еду, – безжалостно продолжал бывший друг, не поднимая глаз от дохлого компьютера. – Она уже практически все знает, что с ней делать теперь? Должен быть какой-нибудь способ выучиться, не торча в гнезде годами. В конце концов, БББ как-то сами до всего дошли, и Ратна тоже.