Светлова Ольга. Под крылом судьбы

   – Оставьте нас, пожалуйста, одних, – скомандовал Олег.
   – Конечно-конечно, – заведующий удалился, позабыв отдать честь.
   Вот теперь я выскажусь.
   – В какое положение ты меня поставил? – воскликнула я. – Не забывай, пожалуйста, ты мне не муж и тем более не любовник.
   Олег улыбнулся:
   – Не знал, что любовник – это более, чем муж.
   – Пожалуйста, не передергивай, ты прекрасно меня понял.
   – Ну хорошо, извини, это была шутка.
   – Ты знаешь, что обо всем этом думает персонал отделения? – Я обвела взглядом палату.
   Его ничем не прошибешь, он продолжал улыбаться.
   – Догадываюсь. Тебя выписывают послезавтра, поэтому можешь не беспокоиться, здесь я больше не появлюсь.
   Наконец он принял серьезный вид.
   – Мы обо всем договорились с Антоном. Теперь у него нет претензий.
   Меня осенило. Видимо, мой папочка их так проинструктировал: «Доложить обстановку Риме!» Вот только зачем?
   – Ваши финансовые взаимоотношения меня совершенно не интересуют.
   Он замялся.
   – Я сказал это к тому... чтобы ты поняла... нам теперь ничто не препятствует... ты подумала?
   – О чем?
   – О моем предложении...ну...насчет замужества.
   Он опять за свое. Что за мужчины попадаются мне в жизни?
   – Вообще-то я была занята другими делами. И думать было как-то недосуг. Надеюсь, ты меня простишь?
   – Рима... – В его голосе послышались нотки упрека, но я остановила его.
   – Сегодня приходил Антон, он хочет вернуться.
   – Что ты ответила?
   – Олег, пойми, я родила его сына.
   Олег постарался улыбнуться. Наверное, я его все-таки люблю.
   – С некоторых пор мне постоянно не везет. А началось с того дня, как исчезли мои юношеские ботинки, помнишь их? Они пропали после всех переездов.
   Мне стало жаль и его. Кто бы меня пожалел?
   – Не надо цепляться за прошлое, Олег.
   – Ты позволишь видеть тебя и... твоего сына? – спросил он напоследок.
   – Не представляю, как это будет возможно сделать. – Я поняла, что действительно хочу его видеть, хотя бы иногда. – Но постараюсь. Обещаю.
   – Тогда пока.
   – Счастья тебе.
   Я устроилась поудобнее, захотелось погрустить. Признаюсь, приятно осознавать, что тебя любят, искренне и честно. Мои планы расстроила нянечка, неожиданно войдя в палату. В руке она держала телефонную трубку. Неужели что-то с папой?
   – Здравствуй, доченька.
   – Здравствуй, папа, у тебя все в порядке? – Эта фраза из американского кино бесконечно раздражает, но избавиться от нее никак не получается.
   – Поправляюсь, за меня не беспокойся. Как здоровье, как мой внук?
   Вспомнив, что папа не любит общих фраз, пришлось обстоятельно и подробно проинформировать обо мне и, естественно, обо всех положительных изменениях в коротенькой, пока еще, жизни его внука. Бедный мой папа, как долго он ждал появления внука!
   По-моему, папа был удовлетворен отчетным докладом.
   – А как ты решила его назвать?
   – Эту прерогативу я оставляю тебе, папа, – представила, как он зарделся от удовольствия.
   – Спасибо за доверие, доченька. Немедленно приступаю к размышлениям.
   – Только, если можно, придумай что-нибудь простое и звучное. Без исторических выкрутасов и философских амбиций. Постараешься? – Старикам надо определять некоторые рамки, а то их порой серьезно заносит на поворотах. Надеюсь, он не обидится.
   – Хорошо-хорошо, – быстро ответил отец. – Послушай, доченька, хочу тебе кое-что объяснить, ты у меня теперь взрослая.
   – Я все знаю, папа, финансовые вопросы урегулированы, треть акций ты записал на меня.
   – Все правильно. Но ты должна ясно осознавать следующее: теперь ты равноправный партнер как Олега, так и Антона.
   – Что это значит, папа? – Я насторожилась.
   Отец замялся. Сегодня все мужчины на земле потеряли свою решительность. Слабаки!
   – Это значит... – чувствуется, как трудно он подбирает каждое слово. – Ты вольна в выборе. Но в любом случае я всегда с тобой.
   – Я тебя не поняла, папа, объясни поподробней, пожалуйста, – настаивала я.
   – Не торопись и подумай. Спокойной ночи.
   Как в песне: «Ну и денек, честное слово!» Хорошо, поразмышляем. Я – совладелец одного из крупнейших акционерных обществ страны (они употребляли слово «холдинг», надо посмотреть в словаре). Равноправный совладелец. Вспомнила, в таких обществах важно иметь контрольный пакет, то есть больше половины. Выходит, что выбор состоит именно в этом. Вот что имел в виду мой отец! Объединив с Антоном свои доли, мы получим контрольный пакет акций, и тогда Антон сможет диктовать условия Олегу. Но, создав союз с Олегом, мы оставим за бортом Антона. Ну и папаша у меня! Предоставил «право выбора»!
   И тогда я покрылась холодным потом! Вот почему Антон и Олег так неожиданно и страстно воспылали ко мне любовью!
   С трудом встав с постели, я подошла к зеркалу. От талии не осталось ничего, с живота свисала дряблая кожа, распухшие глаза и ноги. Разве таких женщин любят?
   Получается, что таким образом они отстаивали свои коммерческие интересы. Ну погодите! Я сделала свой выбор. Если вы стали волками, то я стану пантерой. Свободной и хитрой, как Багира!
   Я снова взглянула на свое отражение в зеркале. Скоро я буду вновь красива, несомненно! А что касается твоих ботинок, Олег... то надо взглянуть, что там за ящик валяется в гараже, кажется, его по ошибке забрали во время переезда. Хотя... пусть остаются. Обойдешься!

ОЛЕГ. Чужая кровь

   Лучше всего думается в машине, даже, скорее, мечтается. Примерно раз в неделю я выезжаю за город, на природу. Мой водитель Саша чутко реагирует на мое настроение и не мешает разговорами. А размышлял я на две темы: что делать с личной жизнью и в каком направлении идти дальше в развитии бизнеса.
   Мои старики измучили меня разговорами о женитьбе, ведь мой предполагаемый сын будет продолжателем фамилии. Почему люди так цепляются за свои корни, что такого особенного видят они в родстве с великими предками? Лично я благодарю Бога, что он не дал мне в прародители Александра Македонского или Альберта Эйнштейна, а то было бы очень стыдно, что их потомок не достиг, подобно им, исторических высот. Хотя поводов для гордости и у моего отца хватает.
   Я вспомнил свой последний приезд к родителям.
   – Мой дед был кузнецом, – любимая тема у отца после принятых «на грудь» ста граммов водки (других напитков он не признает, виски и французский коньяк для него символы эксплуататорского общества), – но разве мог он знать, что его правнук станет выдающимся организатором производства.
   Применение слов «капиталист» или «бизнесмен» в отношении сына исключено: «Не за то боролись!», а термин «организатор производства» позволяет сохранять душевное равновесие: «Не может мой сын быть эксплуататором!»
   Сестренки иногда нарушают сложившийся семейный паритет, пусть даже и искусственный, заявляя:
   – Папа, Олег настоящий капиталист, об этом даже в газетах пишут.
   Но отец умело парирует наскоки:
   – Пусть пишут. Но мой сын не эксплуататор. Сумел же он добиться, чтобы никого не увольняли с сахарного завода, даже после того как туда пришли новые хозяева. Так какой же он капиталист?
   У сестренок хватает ума не продолжать дискуссию, чем умело пользуется отец.
   – Что, нечего сказать? То-то же. Наливай!
   Не подумайте, что отец – пьяница, но мои редкие визиты домой всегда превращаются для него в большой праздник.
   – Теперь, сынок, пора подумать и о нас. Вон, Ильич дедом стал, а мы что же, так и будем сидеть?
   Упоминание имени, точнее, отчества дяди Жени почему-то не нравится маме и мне, кстати, тоже. Не хочу умалять его заслуг, этот выдающийся человек помог мне состояться в жизни, но, согласитесь, я тоже приложил немало усилий.
   – Все, хватит, набрался, – грозно выговаривает мама, – постыдился бы детей.
   – Что ты понимаешь, женщина? – вяло огрызается отец, но послушно укладывается спать.
   В доме наступает тишина, сестренки удаляются к себе, а мама наливает мне чаю.
   – Переживаю за отца. – В ее голосе звучит тревога. – Твои успехи, сынок, подчеркивают никчемность его жизни. Всю жизнь он боролся за ложные идеалы, отстаивал глупые принципы, много страдал, нуждался и в итоге... пустота. Вот почему нам нужен внук, он наполнит содержанием нашу жизнь. Твой отец мечтает, как будет учить его своей любимой физике и астрономии.
   Я всегда гордился тем, что сумел обеспечить старикам безбедную старость: дежурный автомобиль, хороший дом, заполненные холодильник и погреб. От домработницы и садовника они категорически отказались: «Мы не эксплуататоры!», удалось уговорить их только на водителя, с которым они общаются неизменно в просительном тоне и с тысячей извинений за причиненное беспокойство. Получается, что этого мало.
   – Не беспокойся мама, скоро и у вас будет внук. Это решено.
   Неожиданно в кухню ворвалась младшая из сестер, ее распирала «потрясающая» новость.
   – Бобби ожил!
   – Не может быть! – всплеснула руками мать и, чуть не уронив стул, помчалась к телевизору.
   Я догадался: в очередной серии произошел «умопомрачительный» поворот сюжета.
   Через некоторое время мама вернулась, немного смущенная своим поведением. И как ни в чем не бывало продолжила беседу:
   – Так почему же ты молчишь, почему не знакомишь нас со своей невестой?
   – А знакомить пока не с кем, но с завтрашнего дня я приступаю к поиску твоей будущей снохи, – попытался отшутиться я.
   Но, по-моему, я только расстроил маму.
   – Давно хочу тебе кое-что рассказать. – Я почувствовал, как мама напряглась, собралась с духом. – Когда-то твой отец познакомил меня с... дядей Женей, мы были еще не женаты. Он... ты уже взрослый и должен понять меня правильно... он ухаживал за мной. Но я уже дружила с твоим отцом. Такая вот история. Мне было очень нелегко.
   Мама с огромным трудом подбирала каждое слово, я не мешал ей, терпеливо слушая.
   – И однажды, Женя... дядя Женя приехал, сказал, что его направляют на ударную комсомольскую стройку, и позвал с собой. И... – Она замолкла, вспоминая те дни. – И тогда я сказала «нет». К тому времени я уже дала согласие твоему отцу.
   Теперь я понимаю, почему так популярны «мыльные оперы». У каждого из нас есть в биографии свой собственный сериал.
   Я неосторожно обронил:
   – Дядя Женя любит меня как сына.
   – Твой отец мирно храпит в соседней комнате, – спокойно и твердо ответила она.
   Я вглядывался в маму. В ней сохранилась былая красота, но глубокая морщинка на переносице (у меня такая же) и потухшие, усталые глаза выдавали ее возраст.
   – Прости, мама, но зачем ты мне это рассказала? – спросил я ее.
   Она вздохнула.
   – Я очень уважаю твоего отца, он достойный и добрый человек. – Она опять замолчала, но вдруг заговорила решительно и твердо: – Но жениться надо по любви. Хотя, говорят, у вашего поколения принято иначе.
   ...Мои размышления прервал Саша:
   – Куда дальше, босс?
   Обычно, выезжая на природу, я выхожу из машины и продолжаю прогулку пешком, привожу в порядок мысли. Но сейчас, после невеселых воспоминаний о маме, гулять расхотелось.
   – Поехали на работу, – скомандовал я, а про себя подумал: «Надо бы прекратить это Сашкино панибратство».
   Вообще-то «боссом» меня величают только двое: Саша и Муся, все остальные давно обращаются по имени-отчеству. Ладно, пусть болтают, босс так босс.
   Проблемы бизнеса меня волновали меньше личных. Строительство пятизвездного отеля, которое мы развернули, близилось к завершению. Финансирование осуществлялось под гарантию правительства, что означало полную безубыточность затеянного, здесь надо отдать должное Антону, его заслуга. Поясняю: в случае нашего провала убытки покрывает государство. Но если отель окажется рентабельным, на что мы очень надеялись, то наши активы возрастут почти на шестьдесят миллионов долларов. Этот амбициозный и очень дорогостоящий проект тешил самолюбие. Смущало только одно – Антон навязал в партнеры с пятнадцатипроцентным пакетом акций никому не известную оффшорную компанию.
   – Так надо, – глубокомысленно уверял он, поднимая глаза к потолку, что означало просьбу «сверху». – Кроме того, эта компания вкладывает в строительство отеля собственные средства.
   Я вынужденно согласился; утешало лишь, что контрольный пакет остается у нас.
   Саша ловко выруливал к крыльцу офиса. Я обратил внимание, что два человека ковыряются в телефонной коробке. Что они делают здесь в столь поздний час?
   – Поди-ка, узнай, что это за люди, – сказал я Саше.
   Саша выскочил из машины и побежал навстречу... смерти. Один из незнакомцев резко взмахнул рукой – и Саша повалился наземь. Я закричал и побежал к нему. Убийцы вскочили в стоящий у обочины «жигуленок», и, взвизгнув колесами, машина исчезла. Номерной знак, как я успел заметить, был замазан грязью.
   Из Сашкиной шеи фонтаном хлестала кровь. Прикрыв ладонью огромную – почти во всю шею – рану, я закричал, взывая о помощи:
   – «Скорую»! Срочно врача!
   Но помощи не было. Агония наступила у меня на глазах. Судорога исказила его лицо, потом неожиданно одеревенели руки и ноги, спина изогнулась, дрожь пробежала по телу и передалась мне. Последний хрип, и он затих.
   Я онемел от ужаса. Подбежала охрана из офиса, прохожие. Жестом приказав своим людям охранять место убийства, я направился в свой кабинет.
   Приемная была пуста, и, проходя мимо зеркала, висящего на стене, я увидел чудовище из фильма ужасов: лицо, руки, грудь и даже ноги – все было залито кровью.
   «Ты стал причиной смерти человека, – мысленно сказал я своему отражению. – Почему?»
   Я прошел через весь кабинет в комнату отдыха, оставляя на полу кровавые следы, сбросил одежду и вошел в душевую кабину. Струи воды постепенно привели меня в чувство.
   Переодевшись, я вышел в кабинет. Мозг работал лихорадочно быстро. Первым делом я вызвал на работу начальника службы безопасности, главного юриста холдинга и стал готовиться к приходу следователя.
   Следователь долго выяснял, зачем Саша подошел к тем двоим незнакомцам.
   – Не знаю. – О телефонной коробке я предпочел не говорить. – Может быть, узнал кого-то из них.
   Наконец, поручив экспертам забрать мою окровавленную одежду, следователь удалился.
   Начальнику службы безопасности я поручил выяснить, что делали незнакомцы у телефонной коробки. Главный юрист созванивался со своими людьми в МВД – необходимо было снять с меня возможные подозрения в причастности к убийству. А соблазн для следователей был велик, ведь я для них дойная корова. Будь у них такая возможность, они бы и Билла Гейтса сделали подозреваемым, и (я вас в этом уверяю) после завершения расследования он стал бы самым бедным человеком на земле.
   Поспать в ту ночь так и не удалось, а утром у подъезда меня встретил начальник службы безопасности, Владислав Михайлович, в сопровождении трех охранников. Мне импонировал этот человек: огромная физическая сила, и при этом спокоен, немногословен, дисциплинирован. И ребят в охрану подбирает соответствующих.
   Михалыч приобнял меня (не ожидал от него такого) и повел к машине. Охранники окружили нас, тщательно осматривая окружающее пространство.
   – Прошу прощения, Олег Александрович, так надо, – сказал на ухо Михалыч, пропуская меня в машину.
   Усевшись рядом и убедившись, что охрана расположилась в машине сопровождения, он приступил к разъяснению своих действий.
   – Докладываю! После вчерашнего нападения проведено обследование всех помещений офиса. В вашем кабинете обнаружен «жучок», приклеенный жевательной резинкой на обратной стороне картины, в настоящее время выявляем предателя. – Ни один мускул не дрогнул на его лице, он был невозмутим и спокоен. – Как показало обследование телефонной коробки, вчера двое неизвестных пытались установить подслушивающие устройства ко всем телефонам офиса. Появление Саши не позволило им этого сделать.
   Он замолк, мысленно поминая Сашу.
   – Мною принято решение до выяснения подлинных обстоятельств дела обеспечить вам круглосуточную охрану. Кроме того, я предлагаю не извлекать из кабинета «жучок», чтобы не вспугнуть предателя. Прошу ваших указаний.
   Коротко и ясно.
   – Хорошо, Михалыч, согласен. Что ты об этом думаешь?
   – Судя по почерку, убийцы прошли спецподготовку. Такие специалисты могут работать в органах, а могут быть бандитами, выполнять чей-то заказ. Вашу машину отогнали в гараж и исследуют на предмет подслушивающего устройства, необходимо проверить и квартиру. – В его голосе звучала озабоченность. – Вы позволите направить туда специалистов? До вечера управятся.
   – Неужели все так серьезно? – изумился я.
   – Пока не знаю, но рисковать мы не имеем права, – спокойно ответил Михалыч.
   – Делай свою работу, Михалыч. Я тебе доверяю.
   Михалыч засопел от удовлетворения, но неожиданно встрепенулся и опять повернулся ко мне.
   – Олег Александрович, ребята волнуются, как быть с похоронами. Родители Саши живут аж в Сыктывкаре, им послали телеграмму, сестра здесь недалеко в пригороде, я отправил к ней людей.
   – Не беспокойся, Михалыч. Сейчас дам указание перевести его старикам деньги на поездку, бухгалтерия выделит тебе наличные на расходы, связанные с похоронами. И еще, его родителям и сестре надо дать денег, как это называется, пособие по утере кормильца? Как думаешь, сколько потребуется?
   Михалыч замялся, мысленно прикидывая в уме цену смерти Сашки. Кощунственно, но что поделаешь.
   – Думаю, долларов пятьсот в самый раз будет.
   – Нет, Михалыч, маловато. Пять тысяч сестре и десять старикам.
   Михалыч улыбнулся.
   – Да это я так, сказал первую пришедшую на ум цифру.
   – Проверяешь.
   – Работа такая. – Михалыч был доволен.
   В офисе у всех работников было подавленное настроение. Секретарша даже не повернула ко мне головы, сидела, уставившись в окно, всхлипывала и утирала слезы. Пройдя в кабинет, я подумал, что работать здесь не смогу, этот «жучок» не давал мне покоя. Вошел Муся, я не успел предупредить его жестом, как он заговорил:
   – Босс, я не увидел твоей машины у крыльца. Ты заменил машину?
   Меня ошеломила догадка: он говорит не о Саше и даже не о делах, его интересует моя машина. Почему?
   – Ребята говорят, ты съезжаешь с квартиры. Где будешь жить, в резиденции?
   – Пока не знаю. Я еще и кабинет меняю. Пересяду к тебе.
   Лицо Муси вытянулось.
   – Зачем?
   – Здесь меня «слушают», у нас появился предатель.
   Бросилось в глаза, что Муся побледнел, но, как великий артист, мгновенно спохватился и попытался взять себя в руки.
   – Та-а-к, – задумчиво произнес Муся, пытаясь, как мне показалось, выиграть время. – Есть какие-то версии?
   – Версий нет. – Я выдержал паузу, раздумывая, и решил пойти ва-банк. – Но предатель допустил ошибку.
   – Ошибку? – Бедняга еще сильнее побледнел.
   – «Жучок» был прилеплен жевательной резинкой, – пояснил я.
   – Ну и что? – Муся уже не говорил, а лепетал.
   – Ты когда-нибудь держал в руках жевательную резинку?
   – Нет, – быстро ответил Муся, потом до него дошло. – То есть да, конечно.
   – На ней великолепно сохранился отпечаток пальца. Михалыч сверяет его с отпечатками всех наших работников, негласно, конечно. – Здесь я сделал паузу. – В том числе с моими и твоими. Через час я буду знать имя.
   Муся непроизвольно убрал руки со стола. Заметив мой взгляд, опять положил их на стол. Ему надо отдать должное, он изо всех сил пытался держать себя в руках.
   – Как ты намерен поступить с пре... с этим человеком? – спросил Муся, стараясь заставить свой голос не дрожать.
   У меня не оставалось сомнений. Но я продолжил игру.
   – Пока не знаю. А как бы поступил ты?
   – Сложный вопрос... – В его глазах читалась мольба о пощаде.
   – Ты считаешь вопрос сложным? Самое сложное – определить предателя, остальное дело техники.
   – Но, босс, возможно, у него не было другого выхода...
   Я почувствовал себя Марлоном Брандо, точнее, его героем, крестным отцом.
   – Выход есть всегда, – я говорил негромко, но отчетливо, чтобы «жучок» мог расслышать каждое слово. – Иди, Муся, подумай.
   Его худое, вытянутое лицо сморщилось, потемнело, покатые плечи сжались, превратив сутулую спину в горб. Он нерешительно встал из-за стола и поплелся к выходу, руки болтались как веревки, за ногами волочились шнурки, развязавшиеся на правом ботинке. Я не смог остановиться, решив добить его окончательно.
   – Захвати это. – Демонстративно отодрал «жучок», рассмотрел похожий на сперматозоид прибор – головка-микрофон и хвост-антенна, размером не более спички, до чего дошел технический прогресс! – и протянул Мусе.
   Не говоря ни слова, он положил его в карман.
   – Кстати, Муся, родственникам Саши будет выплачена значительная компенсация. – Он обернулся, пытаясь понять смысл моих слов. – Так что имей в виду.
   – Что... иметь в виду? – обреченно переспросил Муся.
   – Компенсацию по утере кормильца.
   Он вышел, ничего не ответив.
   Вошел Михалыч, многозначительно приложив палец к губам, заглянул под картину и удивленно посмотрел на меня.
   – Это был Муся, Михалыч. – Я изложил ему разговор с Мусей.
   – Какие будут указания? – по-военному четко обратился начальник службы безопасности.
   – Пока не знаю. Муся знает обо мне все, почти все. Это опасно.
   Михалыч не ответил, но я чувствовал, что он обдумывает какой-то план. Наконец, он произнес:
   – Олег Александрович, вы сказали утром, что доверяете мне, а я, в свою очередь, доверяю вам. – Михалыч решительно сдвинул брови. – Если необходимо, то проблема подлежит разрешению. Такая возможность есть. Это будет стоить, – тут он задумался, – ровно столько, сколько выделено родственникам Саши.
   Теперь задумался я. Михалыч предложил «заказать» Мусю. Мне еще не доводилось решать такую дилемму. Почему-то вспомнилась Рима, она бы возненавидела меня на всю оставшуюся жизнь, услышав наш разговор.
   А выдала бы?
   – Подождем денек, Михалыч.
   – Хорошо, но за Мусей я приставлю хвост.
   Я кивнул. Что дальше? «Жучок» ликвидирован, Муся разоблачен, значит, должны быть ответные действия. С этого момента я напряженно ждал телефонного звонка.
   Прошло более часа. Я даже стал волноваться, работают ли телефоны. Наконец!
   – Привет, это Антон, – раздался в трубке голос моего партнера.
   – Привет. – Я пытался придать голосу бодрость.
   – Что там у тебя случилось?
   – Несчастный случай, умер водитель. – Теперь надо изобразить наивность. – А ты откуда об этом знаешь?
   – Олег, на моем столе с утра лежит сводка происшествий. Здесь написано слово «убийство», а ты молчишь!
   – Разбираюсь, – ответил я.
   – Что известно?
   – У меня оказался стукач, Муся.
   – Ты уверен? – Голос Антона зазвучал напряженно.
   – Да, мои люди начали работать, выясняют «заказчика».
   – Ясно, держи меня в курсе.
   – Хорошо.
   Все, дело сделано! Муся не доживет до завтрашнего дня. Антон не сможет допустить, чтобы Муся выложил правду о своем нанимателе.
   На меня навалилась усталость, бессонная, нервная ночь давала о себе знать. Осталось выполнить два не менее важных дела. Я набрал номер телефона Римы.
   – Алло. – Это был голос няни.
   Я не успел ответить, как услышал в трубке голос Римы, вероятно кричащей из другой комнаты:
   – Если это меня, то скажи, что я занята с сыном, пусть перезвонят позже. И спроси – кто.
   И голосом няни:
   – Алло, вы слышали? А это кто?
   – Скажите, что звонит Олег и это срочно.
   Наконец в трубке раздался голос Римы:
   – Олег, я занята, мы купаем ребенка.
   Я растерялся: мне казалось, что важнее того, что хотел сказать ей я, не бывает.
   – Хорошо, я перезвоню.
   Через полчаса голос Римы казался спокойным и удовлетворенным.
   – Ты представляешь, Олег, малыш такой забавный, шлепает ручками по воде и смеется!
   – Классно! – Идиотское словечко, но я понятия не имею, как надо реагировать на такие восторги.
   – Ты что-то хотел? А то мне пора кормить сына.
   Этот парень не дает мне работать!
   – Рима, с сегодняшнего дня за тобой закреплен телохранитель. Только не пугайся, пожалуйста, таковы требования службы безопасности. У каждого учредителя должна быть персональная охрана.
   – Круто. Он что, будет сидеть рядом, когда мы с подругами будем обсуждать наши женские проблемы? – смеясь, отозвалась Рима.
   – Нет, конечно. Вы с малышом поживете в нашей загородной резиденции. Это продлится до тех пор, пока мы не выкупим соседнюю с твоей квартиру. В ней будет располагаться охрана.
   – Ты серьезно? Что-то случилось? – Вот теперь она занервничала.
   – Все в порядке, просто таковы требования службы безопасности.
   – Олег, не лги, у меня нет времени на пустую болтовню.
   «Делай, что тебе говорят! И корми своего ребенка!» – мысленно накричал на нее, но вслух сказал:
   – Погиб мой водитель, вероятно, несчастный случай, идет расследование, но предосторожность не помешает.
   – Ужас! – охнула Рима. – Хорошо, мы будем готовы через час, – ответила она спокойно. Отцовская выучка.
   – Только ключи от квартиры отдай телохранителю, так надо, – вспомнил я.
   – Все? – спросила Рима.
   – Да, – ответил я.
   Короткие гудки. Хотя бы поинтересовалась для приличия моим самочувствием. Как мужик, честное слово!
   Дядя Женя ничем не выдал своего удивления, когда я впервые за много лет пришел к нему без звонка.
   – Рассказывай! – Никаких предисловий, старик просто высший класс.