Торнтон Элизабет. Опасная близость

   Катрин, стоявшая у окна, подняла вуаль и взволнованно повернулась к Маркусу.
   – Ты обещал вести себя сдержанно!
   – Я не возмущаюсь, я совершенно спокоен. Это серьезный вопрос, и я жду, что мне ответят на него столь же серьезно.
   – Но…
   Эль Гранде взглядом попросил ее замолчать.
   – Он прав, Катрин, я обязан ответить. – Эль Гранде повернулся к Маркусу. – Самый короткий ответ на ваш вопрос: может, если он не принимал постриг. Я не священник, лорд Ротем, а теперь знаю наверняка, что и не стану им никогда. Слишком тесно я связан с миром.
   Маркус долгим тяжелым взглядом посмотрел в искренние глаза Эль Гранде и, не уверенный в том, что в них прочитал, спросил:
   – А как же Испания? Вы – последний в вашем роду. Наверняка вы захотите вернуться на родину и жить там?
   Улыбка сбежала с лица Эль Гранде.
   – Всякое возможно.
   Катрин поспешно переменила тему.
   – Роберт – настоящий каменщик, – сказала она. – Они, Маркус, возводят церковь для своего ордена. Тут неподалеку есть каменоломня. Можешь воспользоваться случаем и посмотреть строительство.
   Последовало молчание, затем Эль Гранде проговорил бесцветным голосом:
   – У лорда Ротема другое на уме, Катрин. Так чем я могу быть вам полезен, сэр?
   Маркус понял, что Эль Гранде замкнулся, и он сам тому виной. Он оглянулся на Катрин и увидел ее огромные, умоляющие глаза.
   Он почувствовал неловкость. Ему не приходилось быть на месте партизан, вести войну, на которой брали заложников и уничтожали гражданское население. Ему было трудно представить, что пришлось пережить Эль Гранде. Катрин была права. Он не имел права судить людей, о жизни которых знал так мало.
   Катрин выразительно подняла брови. Маркус вздохнул и примирительно сказал:
   – Мы, пожалуй, не успеем осмотреть все, но главное здание я с удовольствием бы обошел, если у вас найдется время проводить нас.
   Суровое лицо Эль Гранде постепенно смягчилось.
   – Время найдется. А сейчас, лорд Ротем, скажите, чем я могу быть вам полезен.
   Маркус заговорил о главном, что привело его сюда.
   – Для начала расскажите все, что помните о тех англичанах, которые были со мной в вашем лагере.
   Рассказанное Эль Гранде мало что добавило к тому, что Маркус уже знал. Почти все то время, что он и его товарищи прятались в монастыре, Эль Гранде был в Мадриде, а когда вернулся, чуть ли не сразу же переправил их на английскую сторону. У него было мало возможности познакомиться с теми англичанами поближе, даже если бы он этого захотел. А он этого не хотел, потому что за его голову была назначена высокая награда, и чем больше людей могли бы его узнать при встрече, тем было опасней.
   – Мне, – сказал Маркус, – постоянно приходит на ум тот таинственный сбежавший стрелок. Можно ли каким-то образом узнать, кто он такой и что с ним сталось?
   – Ничего не могу о нем сказать. Может быть, стоит спросить… – Эль Гранде взглянул на Катрин, стоявшую позади Маркуса и отчаянно мотавшую головой.
   Маркус резко повернулся на стуле и уставился на Катрин.
   – Кого стоит спросить? – сказал Маркус, не сводя с нее глаз.
   – Что ты об этом думаешь, Катрин? – поинтересовался Эль Гранде.
   – О, я думаю, мы никогда не узнаем об этом стрелке. Слишком много с тех пор прошло времени.
   Маркус надолго задумался, потом обратился к Эль Гранде:
   – Почему вы хотели, чтобы Катрин сыграла роль Каталины?
   – Я уже объясняла тебе, – опередила Эль Гранде Катрин.
   – Я спрашиваю не тебя.
   Роберт, не дрогнув, выдержал взгляд Маркуса.
   – Я подозревал вас в убийстве англичан, бывших в моем лагере. Попросив Катрин сыграть роль Каталины, вы дали нам прекрасную возможность держать вас под наблюдением.
   – Господи милосердный, да будь я убийцей, подумайте, что бы я мог сделать с ней!
   – Маркус не воспринимает меня как бывалую разведчицу, он считает меня беззащитной женщиной, – сказала Катрин и повернулась к Маркусу. – Ты, может, не поверишь, но в Испании французы назначили награду за мою голову. Никто не заставлял меня играть роль твоей жены. Это было мое собственное решение. В душе я не верила, что ты убийца, – добавила она, впрочем, не вполне искренне, – но даже если бы верила, все равно пошла бы на это. Я умею постоять за себя.
   – Умеешь постоять за себя! – гневно воскликнул Маркус. – А как насчет того случая в башне? Ведь ты убеждена, что все было подстроено так, чтобы ты убилась.
   – Что это за случай? – спросил Эль Гранде.
   – Маркус считает, что это простая случайность, – ответила Катрин. – Я уже не знаю, что и думать. – И она рассказала о том, что произошло на лестнице.
   – Возможно, – сказал Эль Гранде, – мы делаем из мухи слона. Я тоже подвергся нападению, когда гулял с Эми, но это были всего лишь подвыпившие бездельники, ищущие приключений на свою голову.
   – С Эми? – удивился Маркус.
   – С миссис Спенсер, – поправился Эль Гран де, холодно взглянув на него.
   – Миссис Эми Спенсер? – нахмурился Маркус. – Не та ли это миссис Спенсер, что живет на Пэлл-Мэлл?
   Катрин отвернулась и принялась теребить край мантильи. Мысль ее напряженно работала. Эль Гранде и Эми? В голове роилось множество вопросов, но она сдерживалась и напряженно ждала, что скажет Роберт.
   – Я знаком с миссис Спенсер. – Маркус помолчал и добавил: – И меня удивляет, что такой религиозный человек, как вы, тоже знаком с ней.
   Эль Гранде изменился в лице. Взгляд его стал ледяным. В дни своей беспутной молодости Маркусу часто приходилось видеть подобные взгляды, но это бывало, когда какой-нибудь джентльмен вызывал его на дуэль. Эль Гранде посмотрел на Катрин, и Маркус почувствовал, что он постепенно успокаивается.
   – Я не живу затворником, – пожал плечами Эль Гранде, – и часто покидаю монастырь. Обя занности брата-мирянина вынуждают меня бывать в городе. Так я и познакомился с миссис Спенсер. Что вас еще интересует?
   – Я хотел бы услышать определенный ответ на один вопрос, – сказал Маркус. – Действовали ли вы и Катрин по собственной инициативе? Участвует ли во всем этом британская разведка или министер ство обороны?
   Катрин молчала, не зная, что ответить. Эль Гранде спокойно сказал:
   – Вы должны понимать, что с тех пор, как я покинул Испанию, мне нет нужды сотрудничать с вашей разведкой.
   – Я ведь говорила, Маркус, что это была моя инициатива, – добавила Катрин.
   Маркус переменил тему, и Катрин перевела дух.
   Вскоре монах в белой сутане принес им по кружке горячего грога, чтобы согреться. За окном вились снежинки; ясно было, что они уже не успеют осмотреть монастырь. У коновязи застоявшиеся лошади нетерпеливо перебирали копытами.
   – Конечно, – сказал Маркус, отпив из оловянной кружки, – у меня не было достаточно времени как следует поразмыслить над всем этим, как у вас. Знаете, я предполагал, что вы – злодеи, а я ваша жертва. Теперь, когда многое прояснилось, думаю, что все мы, должно быть, стали нежелательными свидетелями.
   – Но свидетелями чего?
   – Знай мы это, мы знали бы, кто убийца.
   – У меня от того времени остались дневники и рисунки, – сказала Катрин. – Может, тебе будет интересно взглянуть на них, хотя я не нашла в них ничего интересного.
   Маркус недоверчиво взглянул на нее.
   – Почему ты раньше ничего не говорила? Дневники? Рисунки? Конечно, я хочу их посмотреть.
   – Раньше я не могла тебе сказать, потому что тогда ты понял бы, что я Каталина. Во всяком случае, произойди что-то необычное, я упомянула бы об этом в своих донесениях. И потом, я не встречалась с англичанами. Как я уже говорила тебе, я старалась избегать их, чтобы они не узнали меня, если б мы потом вдруг встретились. И ты не увидел бы меня, не будь так тяжело ранен, что мне пришлось ухаживать за тобой. А рисовала я только партизан.
   – Какие такие донесения, кому? – настороженно спросил Маркус.
   – Что?
   – Ты только что сказала, что ничего необычного не произошло, иначе ты упомянула бы об этом в своих донесениях. Кому предназначались твои донесения, Катрин?
   Застигнутая врасплох, Катрин молчала. Потом решилась:
   – Майору Карузерсу. В Испании через него я поддерживала связь с британской разведкой.
   Прежде чем Маркус успел что-то сказать, Эль Гранде заметил:
   – Думаю, неплохо будет, если вы просмотрите те дневники и рисунки. Возможно, вы увидите что-то такое, на что Катрин не обратила внимания.
   Вскоре они покинули монастырь. Оказавшись в карете, она поняла, что им с Эль Гранде не удалось провести Маркуса.
   Маркус не сказал ни слова, да в этом не было необходимости. Достаточно было того, что он посмотрел на нее таким ледяным взглядом, что Катрин плотнее закуталась в теплую мантилью.
   Всю дорогу они молчали. А когда вошли в дом, он схватил ее за руку и не отпускал, пока они не поднялись в ее комнату.

22

   – Слушай меня внимательно, – Маркус сурово посмотрел на нее, – я не намерен дважды повторять то, что сейчас скажу. Сейчас ты начнешь с самого начала и расскажешь мне все как есть. Без лжи, ничего не утаивая. Я хочу услышать все о майоре Карузерсе, об Эми Спенсер и о том, что тебя связывает с ней. – Он говорил медленно, чеканя каждое слово и с такой яростью, что ей стало страшно. – Не сомневайся, если ты не расскажешь мне все и самым подробнейшим образом, я вызову твоего Эль Гранде на дуэль или так отделаю его кнутом, что он на всю жизнь запомнит. По ее побледневшему лицу он понял, что его слова возымели действие. Угрожать ей было бесполезно, но Маркус понимал, что Катрин не снесет, если пострадает ее драгоценный Эль Гранде. По ее же словам, она готова была отдать за него жизнь.
   – Ты не сделаешь этого, Маркус, – потрясенно сказала она.
   – Хочешь проверить? – Увидев, что она поняла, что его слова не пустая угроза, он добавил: – Начни с майора Карузерса, или через кого ты там поддерживаешь связь с разведкой.
   Маркус уселся в кресло, не предложив ей сесть, и она стояла перед ним, чувствуя себя словно преступница перед судьей, заранее решившим вынести ей обвинительный приговор.
   Она съежилась под его взглядом, но не столько от страха, сколько от стыда и чувства вины. За все то время, что Катрин знала его, он ни разу не солгал ей, ни разу, тогда как она постоянно обманывала его, с самого начала, когда в Испании вынудила жениться на себе. Возможно, еще было какое-то оправдание тому, что она приняла предложение Карузерса и затеяла весь этот маскарад, но их договор потерял силу в ту ночь, когда Маркус раскрыл ее и она стала ему настоящей женой.
   Катрин сама не могла понять, почему тогда же не рассказала ему все. Может, причина в том, что она была приучена думать и поступать как шпионка? Но она прежде всего женщина и любит Маркуса. Нет, больше она не станет лгать ему.
   Сцепив пальцы, она опустила глаза и долго смотрела на обручальное кольцо, кольцо, которое он надел ей на палец. Потом начала рассказывать – с того вечера, когда он предложил ей сыграть роль Каталины.
   Маркус слушал и уносился мыслями в то время. Уже тогда, делая ей это предложение, он был увлечен ею. Он доверял ей, верил в ее благородство. Но она расчетливо использовала его доверие. Больше того, умело разожгла его чувство, чтобы он, ослепленный любовью, не разгадал ее истинных намерений.
   – Правильно ли я понял тебя? – спросил он, когда она замолчала. – Майор Карузерс – твой руководитель. Он приказал тебе сыграть роль Каталины. Ты его агент и получила задание шпионить за мной, потому что майор Карузерс подозревал меня в убийстве моих товарищей. Ты поддерживала с ним связь через его людей, которые были внедрены в мой дом, кроме того времени, когда мы были в Ротеме. Там твоим связным стал отец Гренджер. Я ничего не выпустил? Ах да, Эль Гранде не принимал в этом участия. Я правильно понял суть?
   – Маркус, все не так просто!
   – Отвечай на мой вопрос.
   Катрин кивнула, охваченная безнадежным отчаянием. Если судить по этому списку грехов, она была расчетливой авантюристкой, пытавшейся на каждом шагу устроить ему ловушку.
   – Маркус, мне хочется, чтобы ты верил: я хотела доказать твою невиновность, – тихо сказала она.
   – Я жду ответа на мой вопрос.
   Катрин отвела глаза.
   – Эль Гранде в этом не участвовал.
   – Это ты так думаешь. А я убежден, что он замешан, да еще как.
   Она подняла голову и уверенно сказала:
   – Ты не можешь подозревать его во всех этих убийствах!
   – Почему же не могу?
   – Потому что… Маркус, я знаю его. Да и какая у него могла быть причина?
   Маркус не мог скрыть горечи.
   – А какая могла быть причина у меня? Однако меня ты подозревала. Но перейдем к Эми Спенсер. Что тебя связывает с ней?
   – Эми – моя сестра, – ответила она просто.
   Он на мгновение опешил, потом у него мелькнула догадка.
   – Та, что сбежала из дому, когда ты была еще девчонкой?
   – Да.
   Маркус прищурился, обдумывая ее признание.
   – И какое она имеет отношение ко всему этому?
   – Эль Гранде познакомился с нею у меня дома. Я, как и ты, была удивлена, когда он сказал, что они гуляли вместе. Не представляю, как Эми могла оказаться с ним? Если их и может что-то объединить, то только благотворительность.
   Маркус принял во внимание ее предположение, но и только. Он пытался понять, что дают ему эти новые сведения. Эми Спенсер – ее сестра. Он машинально встал с кресла и взялся рукой за столбик кровати.
   – Твоя сестра, – тихо произнес он, погруженный в свои мысли.
   Перед его глазами возник маленький домик в Челси, Эми, соблазнительно раскинувшаяся на желтом диване, обнаженная, в одних дешевых бусах на шее, подаренных им, и он сам, торопливо срывающий с себя одежду.
   Он виновато и смущенно, как напроказивший школьник, посмотрел на Катрин.
   Она все прочла по его лицу и впервые за время их разговора не почувствовала себя виновной стороной.
   – Да, та самая Эми Спенсер.
   Маркус немедленно бросился защищаться:
   – Не могу отрицать, что она одно время была моей любовницей, но это было очень давно.
   – Насколько мне помнится, – перешла в наступление Катрин, – в тот вечер, когда мы впервые встретились в Лондоне, ты направлялся к Эми.
   – Ради бога, Кэт! Она же устраивает вечера. Что тут такого? С тех пор как она отказалась от моего покровительства, мы просто друзья, ничего больше.
   – Вечера, где джентльмены встречаются с женщинами, а если точнее, с распутными женщинами.
   – Я был тогда свободен, – возразил Маркус. – Не знал тебя.
   – Ты был женат на мне. Я была Каталиной.
   – Надо было сказать об этом.
   – Зачем? Вынудив тебя жениться на мне, я отомстила тебе.
   Они застыли, ошеломленно глядя друг на друга. Наконец Маркус обрел дар речи.
   – Отомстила? Ты шпионила за мной из мести?
   Она шумно вздохнула.
   – Нет. Я не то хотела сказать.
   – А что ты хотела сказать?
   – То, что тогда в Испании я вынудила тебя жениться не только потому, что ты играл моей любовью. Главная причина – в Эми и том, что ты сделал с нею.
   Маркус в досаде с силой хлопнул ладонью по столику, заставив Катрин вздрогнуть.
   – В чем моя вина? У нее и прежде были покровители. Почему ты решила наказать именно меня? – Он негромко рассмеялся. – Господи, что за глупости я спрашиваю! Мы встретились по чистой случайности, и ты воспользовалась возможностью, чтобы отомстить за Эми. Послушай, что я тебе скажу, лицемерка. – Маркус шагнул к ней, и она в страхе отшатнулась. – Я не чувствую себя виновным по отношению к Эми. Она сама выбрала ту жизнь, которую ведет. Я тут ничего не мог изменить. Я был у нее не первым любовником и далеко не последним.
   – Только подумай, – воспользовалась Катрин паузой, – что ты говоришь. «Она сама выбрала ту жизнь, которую ведет». Эми мне сестра. Мог бы ты так же легко отказаться от Саманты?
   – Будь любезна, оставь мою сестру в покое, – возмутился Маркус.
   – Понятно, – разозлилась Катрин. – Все понятно. Саманта чиста, как первый снег. Она при надлежит к высшему обществу, не то что Эми, так, да? Одной судьба уготовила священные узы брака, другой – быть игрушкой, ублажать богатых мужчин. А какое место ты отводишь мне, Маркус? Я бы очень хотела это знать.
   – Ты моя жена, – сухо ответил он.
   – Ну а женщины, подобные Эми? Могут стать они чьими-то женами?
   – Повторяю, Эми сама выбрала такую жизнь. Никто не заставлял ее, и меньше всех я, – сказал он жестко. – Ради бога, Кэт! Разве ты не знаешь своей сестры? Эми – вольная пташка, любит все, что можно купить за деньги. Она не такая, как ты. Жизнь – скромная и размеренная, как у большинства замужних женщин, ее не устраивает.
   – И ты, полагаю, знаешь это?
   – Лучше, чем ты.
   Она закружила по комнате, потом остановилась, пораженная новой мыслью.
   – Однажды ты попросил меня стать твоей любовницей. Кто я в твоих глазах? Тоже вольная пташка? Я тебе напоминаю Эми?
   – Что за нелепость! Вы с Эми совершенно разные люди.
   – Кого ты хочешь оскорбить – Эми или меня?
   – Я никогда не оскорблял Эми. То есть…
   – Ах, значит, ты хочешь оскорбить меня. Тогда почему ты хотел, чтобы я стала твоей любовницей?
   Маркус начал закипать:
   – Я думал, что это будет хорошо для нас обоих. Я знал, что нас тянет друг к другу.
   – Ты думал, что это будет хорошо для нас! – Катрин задохнулась от возмущения. – Значит, как жена я была недостаточно хороша. А как любовница – вполне, так, Маркус? – Она уже не отдавала себе отчета в том, что говорила. – А в постели я так же хороша, как Эми? Как другие твои любовницы? Он скрипнул зубами.
   – Я не собираюсь отвечать на такие вопросы, а тебе не следует спрашивать меня об этом.
   Весь ее воинственный пыл мгновенно угас. Потрясенная, она молча глядела на него. Ей самой не верилось, что она сказала такое. Но больше всего ее ужаснуло то, , что она ревновала к собственной сестре. Мысль, что Маркус и Эми были любовниками, ранила больней, чем удар хлыста. Эми была красива, изысканна, опытна, тогда как она столько лет вела себя как «синий чулок».
   Маркус был бледен и хмур.
   – Не стоило нам заводить этот разговор, – сказал он. – Я давно порвал с Эми. Ты – моя жена. И кончим на этом.
   Его слова вывели ее из задумчивости.
   – Есть еще одно, что тебе следует знать. Я не потому хотела отомстить тебе, что Эми была твоей любовницей. Дело в том, что когда-то она призналась мне, что ты ее изнасиловал. Вот почему я возненавидела само имя Ротем. Вот почему вынудила жениться на мне.
   Он только и мог, что хрипло сказать:
   – Твоя чертова сестра солгала тебе!
   – В то время я этого не знала. Но теперь знаю. Ты не способен на такое.
   – Как я могу верить твоим словам? С самого начала ты ненавидела меня.
   – Ты прав, когда-то ненавидела, – прошептала Катрин, – но теперь – нет.
   – Это слишком просто, Кэт. Ты захочешь получить доказательство моей невиновности. Раз так, мне все равно, веришь ты мне или нет.
   Он подошел к письменному столу и нашел чистый лист бумаги.
   – Маркус, что ты делаешь?
   – Сейчас ты напишешь майору Карузерсу. Ты упоминала о пароле, не забудь про него. Я хочу не медленно видеть его здесь у себя. Прямо сейчас.
   Катрин безропотно написала записку, как он ей продиктовал. Маркус забрал ее, сказал:
   – Не выходи из комнаты, пока я не вернусь, – и, не дожидаясь ответа, вышел.
   Майор Карузерс хранил улыбку на лице, пока дворецкий его светлости не запер за ним дверь. Шел третий час ночи, и, хотя по улицам сновало множество карет и кебов, развозящих дам и господ по очередным гостям и пустых, на него никто не обращал внимания. Ротем, решил он, мог бы, как приличный хозяин, отправить его домой и в своей карете. Конечно, Ротему теперь не до него, поскольку благодаря ему у него есть пища для размышлений. Тем не менее время сейчас мало подходящее для того, чтобы ходить по улицам, особенно за пределами благословенных кварталов Мэйфер.
   Майор ткнул тростью в тень под аркой, просто на тот случай, если какому-нибудь бродяге вздумалось поджидать там припозднившегося пешехода, и направился в неблизкий путь домой.
   Спустя час он уже поднимался по ступенькам своего крыльца, и настроение у него улучшилось.
   У него был уютный маленький домик с уютными маленькими комнатами, куда приветливей, чем тот огромный холодный дворец, что Ротем называл своим домом.
   В холле было темно. Когда Карузерс второпях покидал дом, жена уже легла, а он был слишком предусмотрителен, чтобы оставить в холле горящую свечу. Стараясь не шуметь, он вошел в спальню и спустя десять минут – в длинной белой ночной рубахе и колпаке – уже забирался в постель к жене.
   В постели ему всегда думалось лучше. Вот и теперь он уселся, подоткнул подушку под спину и стал перебирать события сегодняшнего вечера.
   – Если хочешь знать, это самое большое фиаско, которое я потерпел, – сказал он, обращаясь к бесформенному возвышению под одеялом, которое было его женой.
   То ли инстинктивно, то ли по привычке, та пробормотала сквозь сон что-то успокаивающее.
   – В Испании эти двое были лучшими моими агентами, а теперь посмотри на них. Проку от них, как от козла молока. Одна влюбилась в главного подозреваемого, а другой размечтался о какой-то шлюхе. – Он никогда не называл имен. Осторожность прежде всего, даже если тебя некому услышать, кроме спящей жены.
   Что-то из его слов, должно быть, все же проникло в сознание супруги, ибо она отчетливо повторила:
   – Шлюхи?
   – О, он, конечно, не знает, что я слежу за ним. А что он думал – что я позволю ему без моего ведома бегать по всему Лондону за самой знаменитой кокоткой?
   В ответ – невнятное бормотание.
   – Не то чтобы я что-то подозревал, нет. Я считал, мы перед ним в долгу за всю ту помощь, какую он и его люди оказывали нам во время войны. Дело в том, что он стал, как бы это сказать, странно вести себя после того, как война закончилась. – Майор протяжно вздохнул. – А главный подозреваемый совершенно разочаровал меня. Если он стоит за всеми убийствами, то должен был бы ликвидировать моего агента. Вместо этого он… скажем так, взял ее под защиту.
   Сладкий зевок жены раздался в ответ.
   – Только подумать: мой агент утаивает от меня информацию! – Он тоже зевнул. – Так или иначе, тут я бессилен. Единственный подозреваемый, который остался, – это стрелок, а он наверняка так спрятался, что не найдешь. Как я сказал его светлости, след давно остыл, и приходится признать, что злодей достиг своей цели. Пора мне отзывать своих людей. – Карузерс снова зевнул. – А теперь, что касается убийства Фредди Барнса…
   Жена приподнялась в постели.
   – Ради всего святого, Чарльз, хватит болтать, пора спать.
   Он ухмыльнулся во весь рот.
   – Раз уж ты проснулась, дорогая, может, поцелуемся?
   – Ты нарочно разбудил меня! Что ты делаешь? Ах ты, шалун! А-ах, Чарльз!
   Услышав, что майор Карузерс покинул дом, Катрин смело вышла в коридор. Глянув налево, она увидела, что слуга, остановивший ее, когда она попыталась спуститься вниз вскоре после прихода майора, все еще на своем посту. Конечно, он не пустит ее и сейчас.
   – Хочу подышать свежим воздухом, – беззаботно сказала она.
   То, что Маркус приказал слугам надзирать за ней, вызвало в ней бурю негодования, но она не собиралась изливать гнев на бедного Уильяма. Ей просто хотелось, чтобы Маркус поднялся наверх и она могла бы сказать ему в лицо, что она думает о нем.
   Дверь библиотеки открылась, и она увидела на пороге Маркуса.
   – Жиль! – крикнул он. – Принеси еще бутылку коньяка.
   Вскоре появился слуга, спешащий в библиотеку с бутылкой в руке.
   Катрин юркнула в свою комнату и захлопнула дверь. Она жаждала узнать, о чем говорили Маркус и майор Карузерс, но ясно было, что ее муж не собирается ничего рассказывать. Не зря она боялась признаваться ему, что она его жена. Катрин Кортни была сама себе хозяйка. Графиня же Ротем всецело во власти мужа. Все изменилось, и теперь майор Карузерс бессилен ей помочь.
   Она нервно расхаживала по комнате, потом прилегла на кровать, пытаясь успокоиться, но через пять минут вскочила и снова принялась расхаживать из угла в угол. Гнев душил невыносимо, но посте пенно ей удалось взять себя в руки и пришло понимание, что дело не в запрете Маркуса покидать комнату.
   Катрин села на край кровати и попробовала разобраться в своих чувствах. Что она испытывала? Разочарование? Подавленность? Скорее отчаяние. Как вернуть доверие и уважение Маркуса после того, что сделала? Как вернуть его любовь? Она вспомнила, что он не хотел жениться на ней. Все, что он предлагал, – это стать его любовницей.
   Она вытянулась на кровати и с замиранием сердца смотрела в пустоту. Будущее казалось безотрадным. Она закрыла глаза и стала ждать, когда придет Маркус.
   Услышав, как щелкнула задвижка на двери, Катрин рывком села в кровати. Прошло несколько часов, но она так и не заснула. В слабом свете догорающих свечей Катрин увидела, что он без сюртука и галстука, в расстегнутой до пояса рубашке. На лице его блуждала улыбка, и она поняла, что все это время Маркус пил, но не предполагала, насколько он пьян.
   Он двинулся к ней, и она почувствовала страх. Он был мужчина сильный и властный, и Катрин не могла прочесть, что у него на уме. Когда Маркус наклонился к ней, она ощутила запах бренди, но сумела не показать своего страха.
   – Клянусь всем святым, что я не насиловал твою сестру, – сказал он.
   Она коснулась ладонью его посуровевшего лица.
   – Я тебе верю.
   – Скажи мне, что не любишь Эль Гранде.