Торнтон Элизабет. Опасная близость

   – Пустяки. Можно проставить под всеми бумагами имя какого-нибудь покойного священника, которого никто никогда ни о чем не спросит. А теперь, когда все вы приняты в свете, до этого даже не дойдет. Что ты так смотришь на меня?
   Пенн покачал головой.
   – Я считал, что знаю тебя, но теперь вижу, что ошибался. У нас с тобой больше общего, чем мне казалось.
   – Прекрасно, – сказал Маркус, – займемся этим завтра же утром.
   – Будь по-твоему, – ответил Пенн, и они улыбнулись друг другу.
   – А теперь, – продолжал Маркус, – вернемся к тому, что случилось вчера. Ты мне еще не рассказал, каким образом там оказалась милиция.
   – Очевидно, Эль Гранде, возвращаясь в дом Катрин, встретил отряд полиции, совершавший обычный объезд местности. Когда Эль Гранде обнаружил следы крови, ведущие из кабинета на террасу, он попросил милицию помочь найти вас.
   – Интересно, почему он вернулся?
   – Не знаю. Но майор обещал прийти завтра поговорить с тобой.
   – Так его там не было, когда милиция нашла нас? Я и не думал, что Карузерс был с ними, но я находился в тот момент в таком состоянии, что почти ничего не запомнил. Помню, как Дэвид бил меня лицом о землю, потом ужасную тишину, которую прервал леденящий вопль Эль Гранде. Я видел его, скачущих позади него всадников, и это все, что я помню.
   – Майор Карузерс появился позже. Когда тебя принесли домой, Катрин послала за ним солдата. Он молодец, взял все дело в свои руки. Между прочим, майор велел нам говорить, что на тебя и Дэвида напали грабители. Так я и сказал Саманте и то же самое скажу Тристаму, когда он вернется.
   Маркус кивнул:
   – Безусловно, мы должны помалкивать обо всем. Я не хочу, чтобы все спрашивали, чего добивался Дэвид, желая убить Катрин и меня. Есть новые известия об Эль Гранде?
   – Пока нет, но он молод и силен, так что должен выкарабкаться. Майор говорит, что он бывал и в худших переделках. Ну а теперь выпей свой лауданум.
   – Минуту. Если появится Катрин, разбуди меня, даже если это будет посреди ночи. Ты понял?
   – Понял, но тебе еще многое предстоит объяснить мне, дорогой братец. Однако оставим это на потом, когда встанешь на ноги.
   Маркус выпил снотворное и отдал стакан брату.
   – Поспи немного, – сказал Пенн и вышел, тихо притворив за собой дверь.
   На середине лестницы он остановился, размышляя над предложением Маркуса узаконить брак матери. Хотя он был уверен, что Маркус и его жена произведут на свет наследника, тем не менее благородный жест Маркуса глубоко тронул его. В то же время собственное поведение вызывало в нем чувство стыда. Он думал о минувшей ночи и о том, что виноват в случившемся.
   Не будь он так пьян, он мог бы предотвратить беду. Во время обеда в клубе его осенило, что убийцей должен был быть Дэвид, но он не в состоянии был что-либо сделать. Все над ним только потешались, и стоило ему раскрыть рот, как кругом начинали смеяться. И в результате, когда Маркус с женой сражались за свою жизнь, он, пьяный, как свинья, валялся без памяти в постели. Голова у него и сейчас трещала, а в горле пересохло, как в Сахаре. Но это все пустяки по сравнению со жгучим чувством вины.
   «Все, бросаю пить».
   Решимость, с которой он произнес эти слова, заронила в нем искру надежды. Когда-нибудь он попросит прощения у Маркуса. У многих он должен просить прощения.
   Пенн спустился на первый этаж и отправился на поиски матери.
   Наверху Маркус сомкнул веки и попытался уснуть. Но он знал, что, несмотря на лауданум, сон придет не скоро. Бедро болело, словно в нем засел рыболовный крючок. Последний раз, когда ему было так плохо, рядом находилась Катрин.
   Из головы не шло видение Эль Гранде, безоружного, скачущего, словно дьявол, на спасение Катрин. Он, должно быть, понимал, что, если станет дожидаться милиции, будет слишком поздно.
   Потом вспомнилась Катрин, горько рыдающая над телом Эль Гранде. До вчерашней ночи Маркус по-настоящему не понимал, сколь прочные узы связывают их. Эль Гранде был готов погибнуть, защищая ее. А Катрин – она доказала ему, что Эль Гранде, подвергший свою жизнь опасности, невиновен. Она никогда не сомневалась в этом молодом человеке. За все время, что он знает ее, она ни разу не усомнилась в преданности Эль Гранде.
   Преданность. Действительно ли это так, может быть, тут нечто большее?
   Маркус не ревновал, нет. То, что он чувствовал, было куда серьезней. И ненавидеть Эль Гранде он тоже не мог. Маркус был перед ним в неоплатном долгу. Что с ними будет? Что делать им с Катрин? Они скованы узами брака, которые не могут разорвать.
   Он тяжело вздохнул и, стиснув зубы, улегся поудобней. К счастью, снотворное начинало действовать. Маркус представил себе Катрин, хлопочущую над раненым Эль Гранде. Он гадал, о чем она сейчас думает. Ему страстно захотелось почувствовать прикосновение ее чутких, нежных пальцев, услышать тихий, мелодичный голос.
   Ах, если б ничего этого не было: ни войны, ни Эль Гранде с его партизанами. А главное – Каталины.
   «Но если б ничего этого не было, Дэвиду давным-давно удалось бы убить меня», – подумал Маркус и провалился в сон.
   Наступила ночь. Эль Гранде, бледный и неподвижный, лежал в кровати в доме Катрин. Рядом в кресле устроилась Эми. Она сидела так уже несколько часов, пока Катрин отсыпалась.
   Стоило ей взглянуть на осунувшееся лицо, которое она так любила, как слезы неудержимо струились по ее щекам. Эми уже отказалась от платков и утирала слезы полотенцем. Она тихо разговаривала с ним, словно он мог слышать ее, изливала ему свою душу, умоляла не оставлять ее. Ничего не помогало. Роберт умирал. Она знала, что он умирает.
   Продолжая плакать, она встала, сделала несколько шагов по комнате, потом остановилась и взглянула на Эль Гранде.
   – Как мог ты сделать со мной такое, Роберт? – заговорила она. – Я не искала любви. Не звала тебя в мою жизнь, ты сам ворвался в нее. А теперь собираешься покинуть меня? О, как это похоже на мужчин, права я была, что не верила тебе!
   Слезы вновь хлынули из ее глаз.
   – Я рассказала сестре, что мы любим друг друга. Она не поверила, а теперь и вовсе не поверит, потому что некому будет подтвердить мои слова.
   Эль Гранде лежал все так же тихо и неподвижно.
   – О, ты, наверно, счастлив, что уходишь к этому своему богу. Ты, наверно, простишь меня, если я скажу, что не слишком уважаю его. Он никогда не был мне другом, а теперь и вовсе стал моим врагом. – Она подняла глаза к потолку. – Ты слышишь меня, Боже? Я никогда не приду в твои объятия после того, что ты сделал с Робертом. Почему ты позволил этому случиться? Если тебе нужна жертва, почему не возьмешь меня?
   Тут рыдания снова прервали ее горячую речь.
   – Посмотри на меня, Роберт! – заговорила она вновь. – Я просто утонула в слезах, никак не могу остановиться. На что это похоже – чтобы Эми Спенсер так рыдала? Знаю, что ты думаешь. – Эми подошла к кровати и посмотрела на Роберта. – Ты думаешь, что переделал меня, и теперь, довольный, уходишь к своему богу, потому что считаешь, что спас мою душу. Так знай же, ты заблуждаешься. Если ты сейчас оставишь меня, я снова стану прежней Эми Спенсер.
   Роберт по-прежнему не подавал признаков жизни.
   – Нет, мне просто хочется ругаться, как извозчик. Черт бы тебя подрал! Подлец! Скотина! Ну, как тебе нравится? Я умею ругаться и похлеще.
   Молчание послужило ей ответом.
   – Я погрязну в грехе, устрою у себя в доме на стоящий бедлам! Пойду в театр, усядусь в ложе и позволю этим жутким похотливым типам тискать меня. Этого ты хочешь?
   Приступ гнева вновь сменился отчаянием, она опустилась возле кровати на колени и взяла его ледяную руку в свои горячие ладони.
   – О Роберт, я сделаю все, что ты захочешь, только вернись ко мне. Я переменюсь, стану совершенно другой. Мы поженимся и уедем в Испанию, нарожаем детей, мое сердце всегда будет открыто для тебя.
   Она уронила голову.
   – Знаю, я не заслужила чуда. О Боже, только один раз сотвори чудо, и я стану такою, какой хочешь!
   – Эми? – В дверях стояла Катрин. – Посмотри, у него шевельнулись губы.
   Эми склонилась над Робертом, пытаясь разобрать, что он говорит.
   – Никогда не меняйся. Я люблю тебя такой, какая ты есть.
   Эми села на пол.
   – Так ты слышал? Все это время ты слушал меня?
   Эль Гранде слабо улыбнулся:
   – Бог простит меня, но я не хотел пропустить ни слова.
   Эми вскочила, ругаясь на чем свет стоит, но, поймав взгляд Катрин, засмеялась. Она смеялась и плакала одновременно.

31

   Катрин в десятый раз переставила на серебряном подносе графин шерри и бокалы. Вот-вот должен был прийти Маркус, и она не находила себе места, поджидая его.
   С последней их встречи прошло две недели, две долгие недели ожидания, когда она гадала, почему он не приходит. Катрин знала, что он идет на поправку. Пени заглядывал к ним каждый день, чтобы известить о состоянии Маркуса и справиться, как идут дела у них.
   Она подняла голову навстречу вошедшим Эль Гранде и Эмили, и ее сердце радостно сжалось. Если кто и заслуживает счастья, то это они. Катрин удивилась собственной наивности, заставившей ее считать, что Эль Гранде для того лишь встречается с ее сестрой, чтобы наставить на путь истинный, а Эми неправильно истолковывает его поведение, говоря, что он ее любит. И когда открылась правда их отношений, это просто поразило ее.
   Они так подходили друг другу. Жизнь сурово обошлась с ними, и Эль Гранде был прав, когда говорил, что они оба искали и долго не могли найти себя. Он говорил и другое – что не хочет начинать все сначала. Он любил Эми такой, какая есть, и если она начнет вести другую жизнь, то уже не будет той женщиной, которая завладела его сердцем.
   – Мы пойдем прогуляемся, – сказал Эль Гранде.
   – Не хотите дождаться Маркуса? – спросила Катрин, не в силах скрыть волнения при мысли о том, что они с Маркусом впервые останутся наедине с той страшной ночи на пустоши.
   – Мы не надолго, – ответил Эль Гранде. – Попроси его подождать нас. Уверен, что вам найдется о чем поговорить без свидетелей.
   – Конечно, найдется, – сказала она бодрясь.
   Нелегко было вынести эти две недели, когда она ждала от Маркуса какого-нибудь знака, свидетельствовавшего, что он смягчился. Одного слова было бы достаточно, чтобы Катрин помчалась к нему, но такого слова не приходило. Вместо этого Пени постоянно повторял, что Маркус хочет, чтобы она оставалась у себя, пока все между ними решится. Он сам придет к ней, когда будет готов. Неделю назад Катрин узнала, что он уже встал на ноги. Тогда почему он ждал так долго, чтобы прийти к ней? Катрин казалось, что она знает причину, и готовилась принять неизбежное.
   Эми чмокнула ее в щеку.
   – Запомни, любовь моя, не закрывай своего сердца, и, думаю, Маркус удивит тебя.
   Они вышли рука об руку, и Катрин смотрела им вслед из окна гостиной, пока они не исчезли из виду. Эль Гранде опирался на трость и на руку Эми. В ней трудно было признать прежнюю Эми Спенсер. Сейчас Эми походила на юную девушку, чьи глаза сияли любовью. Любопытно, что, кажется, никто не узнавал в ней известную лондонскую куртизанку. Та, как известно, проводила зиму в Италии.
   Местные жители, со слов Катрин, видели в Эми ее подругу, которая вывезла за город своего жениха для поправки здоровья после несчастного случая с перевернувшейся каретой. Даже Эмили, заметившая некоторое сходство подруги Катрин с Эми Спенсер, поверила этой легенде. Возможно, в Лондоне, где Эми всем примелькалась, было бы по-другому, но в этом сонном местечке хорошо знали Катрин, верили ей и не задавали лишних вопросов.
   Катрин тряхнула головой, отгоняя неприятную мысль, что Эми и Эль Гранде собираются в конце недели уезжать в Испанию, и вернулась в кабинет.
   Несколько минут спустя дверь отворилась, и миссис Макнолли впустила Маркуса. Он пришел не один, с ним был майор Карузерс. Но Катрин смотрела только на Маркуса, тревога и надежда ежесекундно сменяли в ней друг друга.
   Он был бледен, осунулся, под глазами темнели круги. Ей хотелось броситься к нему, но исходивший от него холодок заставил ее быть сдержанно-вежливой.
   Обменявшись любезными приветствиями, они сели и, прихлебывая шерри, заговорили о событиях той ночи, когда Дэвид пытался убить их. Майор Карузерс был самым разговорчивым из них и не давал беседе окончательно угаснуть. Он был ужасно доволен, что его предположения оказались так близки к истине. Ошибка же его заключалась в том, что он не связал воедино разрозненные факты. Увидев наконец, что собеседников мало интересуют его умозаключения, Карузерс тоже замолчал.
   Маркус достал свернутые в трубку бумаги, пожелтевшие от времени.
   – Вот это я нашел вчера утром, – сказал он. – После похорон Дэвида его адвокат принес мне ключ от чемоданчика, который Дэвид хранил в банке на Пэлл-Мэлл. Внутри я обнаружил эти письма моего отца к отцу Дэвида, которые подтверждают, что Дэвид был моим наследником.
   Пени уже рассказал Катрин историю его мачехи, но она удивилась, что Маркус считает нужным говорить все это в присутствии майора Карузерса.
   Заметив взгляд, который она бросила на майора, Маркус сказал:
   – Майор Карузерс знает обо всем и принимает во мне участие.
   – Только затем, – сдержанно кивнул Карузерс, – чтобы все уладить в министерстве обороны. Официальная версия такова: Дэвид Литтон убит случайными грабителями. Что же до англичан, бывших когда-то в лагере Эль Гранде, то признано, что их смерть произошла в результате несчастного случая. Единственное, о чем доложили министру, и единственное, что интересовало его, – это убийство Дэвидом Литтоном Фредди Барнса, причиной которого явилась ссора на любовной почве. Министр, конечно же, не хочет, чтобы это было предано огласке. Барнс, видите ли, был его двоюродным братом.
   Катрин, не заглядывая в письма, разглаживала их на столе.
   – Что значит «ссора на любовной почве»? – спросила она.
   Маркус взглянул на нее и спокойно сказал:
   – Дэвид и Фредди были любовниками.
   – Любовниками?! Но Дэвид казался таким… да, никогда бы не подумала.
   – Дэвид вел себя так, что никто из нас не догадывался, каков он на самом деле.
   – Но как вы узнали об этом?
   – В чемоданчике были и письма Дэвиду от Фредди. Бедный Фредди! Он не знал, что Дэвид доводится мне двоюродным братом. Он полагал, что Дэвид – дезертир. Вот почему он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, что Дэвид был у Эль Гранде. Фредди казалось, что таким образом он защищает его. Не знаю, почему Дэвид не убил Фредди сразу.
   – Причина тому – деньги, – сказал Карузерс. – Дэвид был по уши в долгах. Он любил роскошь, и Фредди исполнял все его прихоти. Но когда Дэвид решил, что пора перестать скрываться и снова стать собой, чтобы приблизиться к тебе, Маркус, участь Фредди была решена. Так, во всяком случае, я думаю.
   – Это мы тоже нашли в чемоданчике.
   Катрин протянула руку, и Маркус опустил ей в ладонь браслет.
   – Фамильный браслет Ротемов, – сказал он.
   Это была прекрасная вещь: пять камей, обрамленных изящными розочками и виноградными гроздями, украшали массивный золотой браслет с филигранью. Одна из камей представляла собой портрет матери Маркуса, как выяснила Катрин, посмотрев гравировку на обороте.
   – Отец просил своего брата сохранить его для Дэвида, – сказал Маркус. – Не стану пересказывать, что было в его письмах, но ничего такого, что было бы к чести моего отца.
   Катрин вернула браслет Маркусу, обратив внимание, что Маркус ничего не сказал о том, чтобы добавить к браслету камею с ее портретом. Как бы безразлично Катрин ни относилась к этой их семейной традиции, тем не менее она почувствовала разочарование.
   Они поговорили еще какое-то время, и наконец майор Карузерс поднялся.
   – Я пришел еще и затем, чтобы кое-что обсудить с Робертом. Где мне найти его?
   Катрин объяснила, что Эль Гранде и Эми захотели прогуляться и она ждет их возвращения с минуты на минуту.
   – Вот как, – сказал майор, переводя взгляд с Катрин на Маркуса. – Если не возражаете, пойду поищу их. Я могу поговорить с ним и во время прогулки.
   Он ушел, и наступило долгое молчание. Маркус посмотрел на Катрин, отвернулся и сухо сказал:
   – Я был у своих адвокатов, Кэт.
   – И что они говорят? – осторожно спросила она.
   – Вообще-то, – он взглянул на нее, – я уже давно говорил с ними. Наверно, надо было сказать тебе об этом раньше, но я был занят: устраивал за падню для Дэвида. Развод невозможен. Я все испробовал – бесполезно. Ничего не остается, как быть всю жизнь мужем и женой, Кэт.
   Он был мрачен. Ее сердце радостно встрепенулось в ответ на его слова, но она сдержала себя.
   – Что сказали адвокаты?
   Маркус коротко поведал ей о разговоре с адвокатами. И вновь они замолчали, и это молчание угнетало обоих.
   Она сразу поняла, что его беспокоит больше всего. Дело было не только в них, в их желаниях.
   Если у Маркуса не будет наследника, сына, Элен и ее детям придется жить в постоянном страхе разоблачения. Пени не мог стать его наследником, так же как и Тристам. Если правда когда-либо выйдет наружу, разразится такой скандал, что для Элен все будет кончено раз и навсегда. Наилучшим выходом для всех было бы появление на свет законного наследника, сына Маркуса.
   – Что ж, – с притворным вздохом сказала Катрин, – полагаю, мы сможем как-нибудь ужиться.
   – Обещаю не предъявлять тебе неподобающих требований, – невыразительным тоном сказал Маркус. – Возможно, мы предпочтем большую часть времени жить раздельно. У Ротемов достаточно поместий и домов. Надеюсь, ты сможешь подобрать себе что-то подходящее и устроиться там.
   Его слова больно отозвались в ее сердце. Катрин не понимала, почему испытывает такое разочарование. Ведь он никогда не говорил, что любит ее, а если и говорил, то она, наверно, утратила его любовь из-за своей бесконечной, как ему казалось, лжи.
   Катрин медленно поднялась и подошла к окну.
   – Я никогда не сделаю чего-то такого, что будет во вред твоей семье, – сказала она. Уверившись, что может держать себя в руках, повернулась к нему. – Что ты им сказал обо мне?
   – Правду, или почти правду – насколько счел это разумным. – Маркус внимательно смотрел на нее. – Я сказал, что влюбился в тебя в Испании и мы поженились. Они знают, что ты – та англичанка, агент британской разведки, которая была в отряде Эль Гранде, и верят, что, когда ты вернулась в Англию, скрывалась под именем Каталины, потому что еще работала на разведку.
   – А когда снова стала Каталиной? Как ты это объяснил?
   – Сказал, что мы устраивали западню одному человеку, который, как мы были уверены, собирался нас с тобой убить.
   – Испанская вендетта?
   – Да, я воспользовался этим слухом. Только Пени и Элен знают правду о Дэвиде. Остальным я сказал, что слух о вендетте оказался ложным, поэтому ты снова стала собой.
   – А что мы скажем окружающим?
   – То же, что я рассказал своим близким. Конечно, это привлечет к нашей семье ненужное внимание, но другого пути не вижу. Посплетничают с неделю в клубах и гостиных, а потом произойдет что-нибудь еще, что даст новую пищу для досужих языков. Сказать по правде, я решил упредить возможные толки и договорился с Мелроузом Ганном, что он опубликует нашу историю в своей газете, как только мы покинем Лондон.
   В другое время при мысли о том, какой шквал сплетен и домыслов вызовет в обществе их признание, Катрин стало бы дурно, но сейчас ей было все равно. Она ничего не чувствовала, словно приняла какое-нибудь одурманивающее снадобье.
   – Сейчас я ничего не могу решить, – сказала она. – Здесь у меня еще столько дел. – Катрин готова была расплакаться. Пришлось сделать паузу, чтобы взять себя в руки. – Эль Гранде хочет увидеть тебя, прежде чем ты уйдешь. Ты знаешь, что он собирается насовсем уехать в Испанию?
   Маркус встал, и его и без того бледное лицо побледнело еще больше.
   – Нет, этого я не знал. Думаю, так будет лучше.
   – Конечно, лучше! Я рада за него, очень рада. – Катрин нервно стиснула руки. – Он должен скоро вернуться. Ты меня извинишь? Еще столько дел. Пожалуйста, – она в смятении оглянулась, – дождись его. Пей шерри, а я пойду.
   – Думаю, ничего срочного у него ко мне нет, – сказал Маркус и направился к двери. – Не провожай меня.
   Он вышел, а она стояла, глядя на дверь.
   Стиснув зубы, забыв о недавней ране, Маркус быстро шагал по дорожке, пока острая боль не заставила его захромать. Подойдя к карете, он увидел идущих навстречу даму и двух мужчин.
   Впереди, опираясь на трость, шагал Эль Гранде. Маркус напомнил себе, что Эль Гранде был ранен, спасая жизнь Катрин. К тому же он духовное лицо, последние три года прожил с монахами в Марстон-ском аббатстве. И на деле Эль Гранде не совершил ничего такого, за что его можно было бы ненавидеть, разве что только принудил Маркуса жениться на женщине, чье сердце никогда не будет принадлежать ему.
   Они поравнялись, и Эль Гранде улыбнулся ему. Маркус через силу улыбнулся в ответ. Эми и Кару-зерс тактично остановились в стороне, делая вид, что любуются малиновкой, скачущей в ветвях дерева.
   – Мне еще не представилось случая поблагодарить вас за наше спасение, – сказал Маркус, и ему самому стало стыдно своего холодного официально го тона. – Не знаю, – продолжал он уже мягче, – что заставило вас вернуться в ту ночь в дом Катрин, но в любом случае я всегда буду бесконеч но вам благодарен.
   – Вернуться меня заставило желание объясниться с вами, – ответил Эль Гранде. – Пока я ждал Катрин, мне пришло в голову, что у вас могло сложиться неверное мнение о наших с ней отношениях. Было той ночью в вашем лице нечто такое, что обеспокоило меня. Это и заставило меня вернуться. Или, – он сделал паузу, – можно сказать, судьба.
   Маркус сказал себе, что долг он выполнил, можно теперь пожать Эль Гранде руку и распрощаться.
   – Вы сказали: неверное мнение? – усмехнулся он. – Нет, я привык верить своим глазам. Не думаю, что когда-нибудь смогу забыть, как вы, безоружный, скакали на выручку Катрин.
   Эль Гранде вскинул голову. Карузерс и Эми, отбросив тактичность, подошли ближе, чтобы не пропустить ни слова из их разговора.
   – А я, – сказал Эль Гранде, – никогда не забуду, как Катрин заслоняла вас собой, а этот негодяй приставил ей пистолет к сердцу.
   – Она заслонила меня собой? Это было чертовски глупо!
   – А вы не поступили бы так же на ее месте?
   – Я – другое дело.
   – Почему же?
   «Потому что люблю ее», – хотелось сказать Маркусу.
   Тут Эми не выдержала и подошла к ним.
   – У тебя есть какие-то претензии к Роберту? – не очень вежливо спросила она Маркуса.
   Эль Гранде улыбнулся ей и обнял за плечи.
   – Лорд Ротем благодарит меня за то, что я спас жизнь Катрин.
   Взгляд Эми немного смягчился.
   – Надеюсь, он поблагодарил и Катрин за все, что она сделала. Как представлю себе ее там, на пустоши, безоружную, с раненым Маркусом – ужас охватывает.
   – Эми, – с укором сказал Эль Гранде.
   Маркус смотрел на них невидящим взглядом.
   Все, что хранилось в глубине сознания, всплыло сейчас перед ним. Он вспомнил, как они уходили от погони, как он много раз уговаривал Катрин бросить его и как она отказывалась. Напрягая память, он услышал голос Дэвида и голос Катрин, что-то отвечающей ему, леденящий душу крик Эль Гранде, скачущего им на подмогу.
   Что говорил Дэвид? Что сказала ему в ответ Катрин?
   «Хочешь быть первой?»
   «Лучше я, чем Маркус».
   Карузерс хлопнул его по плечу, возвращая к действительности.
   – Ротем, куда подевались ваши изысканные манеры? Пожелайте же нашей парочке долгих лет счастья. В Испании они поженятся.
   Поженятся? Эми и Эль Гранде? Он, наверно, ослышался. Но тут Маркус увидел их сияющие любовью глаза и все вдруг понял.
   – О боже! – воскликнул он. – Что я наделал!
   Он круто повернулся и зашагал обратно к дому, не обращая внимания ни на боль в ноге, ни на недоуменные вопросы, несшиеся ему вслед.
   Выкрикивая ее имя, Маркус ворвался в дом. В кабинете никого не было. Сквозь распахнутую дверь он вышел в сад и направился по тропинке, ведущей к пустоши.
   Катрин неподвижно сидела на скамье возле озера, казалось, она не заметила его приближения. Маркус ничего не сказал, ничего не мог сказать, только тихо произнес ее имя. Быстрая ходьба не прошла даром. Чувствуя страшную слабость, он медленно приближался к скамейке. Она встала ему навстречу.
   Один взгляд на нее сказал ему, что перед ним не та бесчувственная женщина, которую он оставил несколько минут назад. Щеки ее пылали, в ярко-голубых глазах застыло напряженное ожидание.
   – Ты знаешь, что сказала мне сестра перед тем, как ты пришел?
   Маркус покачал головой.
   – Она сказала, чтобы я не закрывала от тебя сердце.
   – Да… Эми права, – вдруг охрипшим голосом сказал он. – Пожалуйста, Катрин, открой мне свое сердце.
   – Прекрасно, только потом не говори, что не просил меня об этом.
   Все произошло так неожиданно, что он ничего не успел понять. Катрин сильно толкнула его, он, покачнувшись, ухватился за нее, и оба свалились в воду.
   Маркус, отплевываясь, встал на ноги, с недоумением глядя на нее.
   – Ты самый грубый, самый неблагодарный, самый противный тип, какого я знаю! – вопила она в ярости. – Я так переживала за тебя, а ты выжидал целых две недели, прежде чем соизволил явиться.
   – Я думал, ты не желаешь меня видеть. – Маркус растерялся от такого напора. – Почему ты сама не пришла?
   Она не стала спорить, кто из них должен был сделать первый шаг.
   – И вот еще что: я не стыжусь своих поступков. Я была агентом, поклялась хранить тайну. Я отлично справлялась со своим заданием, пока не появился ты. Ты что думал – я только взгляну на тебя и тут же забуду о своем долге?
   – Ты права, именно так я и думал, – ответил он.
   Воды у берега было лишь по колено. Они ничего не замечали, не сознавали, что стоят в воде, причем ледяной. Маркус даже не чувствовал постоянно мучившей его боли в ноге.
   Катрин ткнула его пальцем в грудь.
   – Ладно, ты был не прав. Беру назад все извинения, какие я когда-либо приносила тебе. Никогда я не предавала тебя. Если я кого и предала, так себя, а еще свои принципы.
   – Ты извинялась? – Он положил ей руки на плечи. – Что-то не припомню. Но теперь это не имеет значения.
   – Ну конечно, не имеет! – язвительно сказала она. – Единственное, что для тебя имеет значение, так это кому отойдут твои владения. Тебя волнует только одно – наследник, чтобы защитить свою семью.
   – Кому отойдут мои владения? – Он непонимающе посмотрел на нее. – Мне плевать на них! Кроме того, я об этом позаботился. Элен и Пени могут ни о чем не беспокоиться. Никакая опасность моим владениям не угрожает.
   – Правда?
   – Правда!
   Она больше не могла кипятиться, когда он был так спокоен. И не просто спокоен. В его глазах, устремленных на нее, она видела какой-то странный блеск.
   Катрин откинула со лба непокорную прядь волос.
   – Единственное, о чем я действительно сожалею, Маркус, так это о том, что вынудила тебя жениться на мне. Хотелось бы мне исправить ту ошибку. Всю жизнь буду сожалеть об этом.
   Его пальцы сжали плечи Катрин; в глазах Маркуса вспыхнула ярость. Он сильно тряхнул ее.
   – Сожалеешь? Сожалеешь? – прорычал он. – Боже мой, женщина, если б ты не вынудила меня жениться, как бы я нашел тебя снова? Я не сожалею. Я бы повсюду искал Каталину и никогда не нашел бы мою Кэт с ее дивными огненными волосами.
   – Маркус, – сказала она недоверчиво, – что ты такое говоришь?
   – Я люблю тебя, дурочка, люблю с того самого момента, когда открыл глаза в той крохотной монастырской келье и увидел твое лицо, склонившееся надо мной. Я любил тебя, когда ты была Каталиной. Любил, когда ты стала Катрин, и даже тогда, когда ты строила козни против меня. Могу я рассчитывать на ответное признание?
   – О, Маркус, – прошептала Катрин, прильнув к нему. – Не знаю, почему я люблю тебя. Ты просто невозможен.
   – Назовем это судьбой, – улыбнулся он. – С самого начала я был твоей судьбой, а ты – моей.
   Глаза ее наполнились слезами.
   – Что случилось?
   – Я вспомнила о нашем первом поцелуе и о том, как я испортила его. Ты помнишь? Я укусила тебя и представила все так, будто ты хотел взять меня силой.
   – Ты можешь все исправить, – улыбнулся он и подставил губы для поцелуя.