Страница:
— Красиво, да? — спросила Валя.
— Ничего… — равнодушно пожал плечами Илья.
— Ты еще ничего не сказал о моем платье.
— Чудесно. — Он отодвинул кресло, предлагая жене сесть.
— А ты куда?
— Я пока покурю.
Он ушел, а Валя принялась разглядывать публику. Она никого тут не знала. К ней подошел официант с подносом, предложил шампанского.
— Да, пожалуй, — согласилась она. «Напьюсь! — радостно решила она. — Только вот по какому поводу? А, просто так напьюсь!» Стаса Сокольского она в расчет не брала.
Илья вернулся, когда собрались уже все гости.
— Дорогие друзья! — радостно произнес распорядитель в микрофон, выходя в центр зала. — Мы сегодня собрались здесь, чтобы поздравить нашего дорогого Стасика с его юбилеем…
Отдельный длинный стол стоял между колонн, там сидели Стае Сокольский, Лида и ближайшие родственники. Лида издалека помахала Вале рукой, заметив ее взгляд.
— …И сказать, — тамада повернулся к юбиляру, — что мы все любим тебя. В этот замечательный день позволь пожелать тебе крепкого здоровья, долгих лет жизни…
Официанты бесшумно разносили шампанское. Речь распорядителя была не слишком длинной, но к ее концу гости успели немного устать — как раз настолько, чтобы с энтузиазмом схватиться за бокалы и заорать «ура», едва только были произнесены заключительные слова: «Так за тебя, Стасик!..»
За столом с Валей и Ильей была еще пара — сослуживцы Сокольского второй степени важности. Всякие там генеральные директора и прочие главные бухгалтеры сидели в непосредственной близости к новорожденному.
— Ура!!! — неистово заорали соседи по столу и принялись чокаться. Соседка — веселая интересная женщина лет тридцати — не отрывала глаз от Ильи. Но он сидел холодный, недоступный и смотрел куда-то в сторону.
Воспользовавшись всеобщим шумом и суматохой, он наклонился к Вале и спросил ее:
— Забыл спросить… ты говорила с Истоминым?
— Да, — коротко ответила Валя.
— И…
— Он посоветовал мне заняться чем-нибудь другим.
К микрофону вышел очередной выступающий и тоже принялся петь дифирамбы в адрес Стаса Сокольского. Илья положил себе на тарелку несколько ложек салата — все с тем же мрачным, замкнутым лицом. Ответ жены не удовлетворил его.
— А ты что? — спросил он.
— То есть? — рассеянно произнесла Валя.
— Господи, из тебя все клещами надо тащить… — с тихим бешенством прошелестел он. — Ты-то сама согласна с его словами?
— Да.
Илья сверкнул темными глазами и принялся методично накладывать салат и ей на тарелку.
— Хватит-хватит! — взмолилась Валя. — Я столько не съем…
Соседи жаждали общения.
Веселую даму звали Линой, а ее мужа Артуром, они занимались рекламой…
Из-за кулис вывалились артисты в национальных русских костюмах и принялись развлекать публику — песни, анекдоты, пляски, фокусы вперемешку с поздравлениями.
Сокольский за главным столом постепенно оттаивал — он уже улыбался и целовал Лиду, то и дело перегибался через стол и энергично тряс кому-то руки. Выражение его лица тоже говорило: «Напьюсь, и наплевать мне на все!..»
Еще через час начались танцы.
Проплясав два танца — один с мужем, а другой — с каким-то важным гостем, Лида подошла к столику, за которым сидели Валя с Ильей.
— Ну что вы такие скучные? — смеясь, сказала она, румяная и оживленная.
— Илья не танцует, — напомнила ей Валя.
— Что за ерунда… — захихикала Лида. — Илюшка, ты просто обязан…
Она схватила его за руку и буквально сдернула со стула. Валя с улыбкой проводила их взглядом.
Сосед Артур тоже вознамерился встряхнуться и пригласил на танец Валю.
— Идите, идите! — улыбнулась его жена Лина.
В центре зала было уже довольно много народа. Сверху сыпались серпантин и конфетти, какой-то почтенный замначальника отдела, красный как рак, без пиджака и со сбившимся на сторону галстуком, неистово изображал что-то среднее между твистом, рок-н-роллом и рэпом…
Было жарко. Артур, стараясь перекричать музыку, что-то громко рассказывал Вале, но она не слышала ни слова…
Потом кто-то схватил ее за руку — это была Лида.
Лида потащила ее куда-то сквозь двигающуюся толпу.
Идем, я тут местечко одно знаю… — Что ты делаешь? — с удивлением спросила Валя, когда Лида принялась бороться с белой кружевной гардиной, висевшей вдоль огромных окон. — Погоди, не мешай… — Лида наконец выпуталась из гардины и нажала на шпингалет — окно оказалось балконной дверью. — Теперь иди за мной.
Подруги попали на длиннющий балкон, идущий вдоль всего зала, со множеством колонн и перекрытий — вероятно, летом он использовался как веранда и здесь тоже сидели посетители. Но сейчас балкон был пуст, на каменном полу лежала пыль… Зато вид на Москву открывался замечательный.
— Здорово, да? — с восторгом произнесла Лида.
— Ага… — Валя оперлась на перила, посмотрела вниз. Были видны старинные особняки, которыми так отличался центр города, узкие улочки и деревья — листья на них еще не распустились, но верхушки деревьев словно окутывала легкая зеленая дымка…
— Холодно? — спросила Лида.
— Нет, что ты… градусов пятнадцать, не меньше. На город спускались сумерки. Подругам сквозь прозрачные кружева на окнах был виден весь зал, залитый светом, зато их из зала нельзя было заметить.
— Вон первая жена Сокольского, за тем столом… Видишь? — возбужденно произнесла Лида. — А рядом ее муж…
Первая жена Стаса Сокольского была пожилой дамой с угрожающей корзинкой из смоляных черных волос на голове и огромными золотыми серьгами, напоминающими лошадиные подковы. Ее визави — почтенный господин, явно обладатель какого-то высокого чина, — сидел с важным и ответственным выражением лица.
— Сколько же ей лет? — удивилась Валя, глядя на первую жену Стаса.
— Больше полтинника, скажу я тебе по секрету…
— Она что, была старше Стаса?
— Нуда!
По полутемной веранде гулял легкий ветерок Лида щелкнула зажигалкой и закурила.
— Наш Илюшка лучше всех… — весело заметила она. — Смотри, как на него все дамочки заглядываются!
— Ты права… — Валя заметила в толпе своего мужа. — Только ему, похоже, на них наплевать.
— Он у тебя золото! — хихикнула Лида, выпуская колечки дыма. — А вон, видишь того типа? Кажется, он из налоговой. Сокольский его прямо чуть ли не облизывает…
Лида принялась рассказывать про гостей — кто из них кто. Валя слушала ее вполуха, а сама наблюдала за Ильей. Он действительно выделялся из толпы — высокий и мощный, с мрачным характерным лицом — древнее божество. Илья Пророк. Зевс-Громовержец… «Мне повезло с мужем, — подумала вновь Валя. — Правда, он резковат иногда, но это единственный его недостаток!»
Лида докурила сигарету и бросила ее вниз.
— Сейчас шампанского принесу… Я через минуту — не уходи пока!
Она ушла и пропала надолго. Валя подождала ее минут десять, а потом ей стало холодно. Она нащупала ручку на двери и нырнула обратно в зал.
Там уже разносили горячее.
Валя попробовала шашлык из осетрины, немного поболтала с Линой, перекинулась парой дежурных фраз с Ильей, потом протанцевала еще один танец с Артуром.
Вечер перешел уже в ту стадию, когда весело стало всем.
Сокольский лихо отплясывал лезгинку, зажав в зубах кинжал, а артисты вокруг него хлопали в ладоши. Валя посетила с Линой дамскую комнату, потом они наблюдали, как краснолицый замначальника, высоко засучив рукава, пытается ловить руками рыбу в хрустальном фонтане.
В ушах у Вали шумело от шампанского. Она еще раз зашла в дамскую комнату и посмотрела на себя в большое зеркало. Тоненькая женщина в темно-зеленом длинном платье, бледные руки резко выделяются на его фоне. Темные волосы убраны вверх, лицо, несмотря на выпитое, тоже бледное, скулы как у Марлей Дитрих — об этом говорила еще мама когда-то…
Валя вдруг вспомнила о Ване, о том последнем с ним разговоре. Сердце невольно сжалось. «Нет-нет, ничего не было… И ничего не будет. Я просто пьяна, и в голову лезет всякая чушь!»
Она не хотела думать о Ване, она считала это преступлением против Ильи.
В зале продолжали плясать, несколько пар играли в «ручеек», актеры жонглировали…
Валя вернулась в зал. За столиком никого не было. Она взяла бокал шампанского и снова отправилась на балкон, надеясь встретить там Лиду.
Но Лиды там не было. Стало совсем темно.
Опершись о перила, Валя стояла у колонны, виском прислонившись к холодному мрамору, и с улыбкой смотрела вниз. Сзади, из-за окон, глухо доносилась музыка.
Внезапно балконная дверь задребезжала, и раздались чьи-то шаги.
— Как тебе здесь? — услышала Валя Лидин голос. В первый момент она подумала, что та вытащила на балкон своего мужа, юбиляра Стаса Сокольского, дабы освежить и проветрить, и замерла — лишний раз сталкиваться с ним ей не хотелось.
— Неплохо, — тихо ответил знакомый голос. С Лидой был Илья.
— Про это место никто не знает — здесь до лета все закрыто, — довольно сообщила Лида. — Ты, да я, да Валька…
— Где она, кстати? — спросил Илья.
— Я только что видела ее у фонтана, она была с Линой Винер.
— Какой еще Винер? А, с той, что сидит с нами за одним столом…
Валя едва не рассмеялась — самый момент, чтобы выйти из-за пыльной колонны и сообщить о своем присутствии. Но что-то сдержало ее — ей захотелось продолжить шутку. Пожалуй, свой выход она обставит как-нибудь поэффектнее…
— Илюшка… — мечтательно произнесла Лида. — Ты только посмотри, какой вечер!
Тот что-то буркнул в ответ.
— Ты чего не в духе? — с укором продолжила Лида. — Весело же!
Валя осторожно отпила из своего бокала и мысленно усмехнулась — а то Лидка не знает, какой у Ильи характер!
— Не хотелось бы, чтобы нас тут застукали, — мрачно произнес он. — Подумают еще чего-нибудь…
— Чего подумают? — удивилась Лида. — Мы же ничего плохого не делаем…
Самое время было выйти из своего закутка, но Валя все медлила, выжидая удобный момент. Шампанское шумело в голове, лишая ее воли.
— Уже сделали.
— Ну тебя, дурак! — капризно воскликнула Лида. — Ой, что это у тебя на плече? Деев, ты весь в конфетти…
Валя услышала, как она отряхивает пиджак Ильи.
Ну все, пора выходить… Но она не могла сдвинуться с места, ноги словно приросли к полу.
— Как тебе мое платье? — хвастливо спросила Лида. — Ну скажи, что я здесь самая красивая!
— Ты похожа на пожарную машину. И самая красивая здесь моя жена.
— Деев, ты обижаешь хозяйку!
— Ладно, я шучу…
Разговор этих двоих был самый обычный, в нем не было ничего такого, в чем можно было их упрекнуть. Обычная болтовня старых друзей. Лидка, как всегда, немного кокетничала, Илья по привычке иронизировал…
«Милый Илюшка, он заявил, что самая красивая здесь я, — рассеянно подумала Валя. — А мне пожадничал комплимент сказать. Ладно, так даже приятнее…»
— Идем отсюда, — настойчиво произнес Илья. — Она будет меня искать.
— Валька-то? Брось, она же у нас просто божий одуванчик… Ну что ты все хмуришься? Ладно, пошли.
Балконная дверь опять задребезжала. Они ушли.
Валя медленными глотками допила бокал.
Хорошо, что она так и не вылезла из своего укрытия — Илья и Лида подумали бы, что она за ними следит. «Божьим одуванчиком меня назвала… — с досадой подумала Валя. — Ну я ей покажу!»
Холодный ветер пробежал по голым рукам. Валя вздрогнула, и бокал выскользнул из ее рук — через несколько мгновений она услышала, как он разбился об асфальт где-то далеко внизу. Этот отдаленный короткий звук произвел на нее впечатление выстрела.
«Мы же ничего плохого не делаем», — сказала Лида.
«Уже сделали», — ответил Илья.
Интересно, о чем это они…
Хмель моментально куда-то улетучился. Валя была не настолько «божьим одуванчиком», чтобы не услышать этот странный диссонанс в их безобидной дружеской беседе. Что же такое они сделали, ее муж и ближайшая подруга?
Ответ мог быть тоже самым простым и безобидным — например, сейчас, в зале, пока Валя отсутствовала, они могли выкинуть какую-нибудь шутку. Все шутили и дурачились — подобное настроение было и у Вали. Вполне возможно, что именно эту шутку имел в виду и Илья.
Однако это его «уже сделали» было произнесено слишком мрачно. Слишком мрачно даже для Ильи. Как приговор, как упоминание о какой-то роковой ошибке. Нет, совсем не так упоминают о милом дурачестве…
О чем же они говорили?
Господи, да о чем угодно могла идти речь! Ну хоть о том, что вложили деньги в какие-то акции и прогорели. С авантюристки Лидки это станется (главное, чтобы прижимистый Стае не узнал!), а Илья не тот человек, чтобы докладывать о своих промахах Вале. Илья с Лидкой друзья, и нет ничего зазорного в том, что их может объединять какое-нибудь общее дело. Мужчина с женщиной могут дружить в том случае, если они бывшие любовники. Илья с Лидой были любовниками — это для Вали не секрет, но их роман давно кончился, и у нее не было никакого повода для ревности.
«Мы же ничего плохого не делаем!»
«Уже сделали».
«Валька — божий одуванчик…»
От холодного апрельского ветра Валя уже окоченела вся, но она по-прежнему не могла заставить себя сдвинуться с места. Подозрения, точно снежный ком, росли и грозили подмять ее под себя. Она тщетно пыталась убежать от лавины — Илья же раскритиковал Лидкино платье, он сказал, что самая красивая она, Валя, он беспокоился, что Валя будет его искать… Да все, все, что он говорил, было косвенным признанием в любви к ней, к Вале…
— Что за глупости! — строго произнесла она вслух о своих неожиданных странных мыслях, уговаривая себя, точно маленькую. — Мне все показалось. У меня нет никакого повода подозревать людей, которых я очень люблю! Лидка всю жизнь, с юности, была мне верной подругой, а Илья вообще спас меня. Я же тогда просто умирала, когда Ванечка бросил меня, а он пришел и спас.
Усилием воли Валя наконец-то заставила себя выйти в зал. Никто из гостей так и не заметил этой двери, скрытой широкой гардиной.
Вышколенные официанты сновали между столов, убирая лишнюю посуду, — приближалось время десерта. Лавируя, Валя пробралась к своему столику. Конферансье у микрофона окончательно распоясался — он выкликал нечто вроде того, что Стае Сокольский, сегодняшний юбиляр, — гений и спаситель человечества.
— Ну наконец-то! — недовольно произнес Илья. — Ты где была?
— Так, заблудилась немного… — легкомысленно взмахнула рукой и едва не села мимо стула.
— Да, вечер удался на славу! — засмеялись Артур и Лина Винеры.
Свет слегка приглушили, и на большой тележке вывезли многоэтажный торт, очень напоминающий свадебный, с цифрами 45 наверху. В разные стороны брызгали бенгальские огни и шутихи.
— А-а-а… У-у-у!.. — заорали все.
Оркестр заиграл «Happy birth day…». Стае поднялся со стула, закричал что-то вроде того, что это непатриотично и надо бы исполнить какую-нибудь отечественную, русскую мелодию, но по всему было видно — он страшно доволен. Небольшой лопаткой он отрезал себе верхний кусок…
Далее торт был стремительно разобран гостями — Вале досталась маленькая кремовая башенка в вишнево-клубничном обрамлении. Торт был выше всяких похвал — в эти времена пальмового масла и соевых добавок он радовал натуральным сливочным вкусом. Об этом говорили все вокруг…
— Боже, это чудо! — щебетала Лина Винер.
— Я уж думал, что в меня больше ничего не влезет, но этот торт… — сладострастно стонал Артур. — Надо спросить Сокольского, где он его заказал!
— Да здесь же и заказал!
— Не люблю сладкое, — тихо признался Илья. — Что ты так смотришь на меня, Валя?
— Ничего. Просто… — растерянно ответила она. — Знаешь, я здорово устала!
Лида встретилась с Валей ровно через неделю.
Двадцатого апреля было тепло, как летом. Лиде дома не сиделось, ее душа рвалась к прекрасному, к природе…
— Поехали на Воробьевы горы? — предложила она, заехав за подругой на своей маленькой хорошенькой машине, больше напоминающей игрушечную…
— Поехали! — обрадовалась Валя. — Мне как раз делать нечего.
— А Илья где? — с любопытством спросила Лида.
— Где-то на объекте пропадает. Что-то у них там со сроками не получается, вот и работает в выходные.
— А-а… — равнодушно протянула Лида. Валя вдруг вспомнила подслушанный разговор недельной давности, и холодок пробежал у нее между лопатками.
Солнце давно растопило весь снег, и на склонах Воробьевых гор чернела земля, хотя кое-где уже пробивалась и травка. Весь горизонт был затянут дымкой, сквозь которую тем не менее четко прослеживалась панорама Москвы — блестящие луковки церквей, сталинские высотки, стадион, ажурные мосты над рекой…
— Лепота какая! — закричала Лида, подбегая к темным мраморным перилам смотровой площадки. — А, Пирогова?
— Я уже сто лет не Пирогова, — усмехнулась Валя.
— А для меня ты всегда будешь Пирогова! — засмеялась Лида и звонко чмокнула ее в щеку. — Жара-то какая, настоящая жара!
Валя через голову стянула с себя черный свитер. Когда стягивала, заколка на волосах щелкнула, упала вниз. В черных узких джинсах, тонкой черной футболке, с распущенными волосами, она вдруг почувствовала себя совсем юной. Забралась на перила и уселась там, болтая ногами.
— Смотри не упади… — сказала Лида. — Господи, Пирогова, какая же ты худющая… Это все оттого, что не рожала, — с завистью заключила она.
— Ничего, рожу — растолстею, как корова! — засмеялась Валя.
— И не вздумай! — нахмурилась Лида. — Оставайся такой всегда…
— Ты глупая!
— Нет, это ты глупая…
Лида тоже попыталась вскарабкаться на перила, но потом передумала — было жаль нового небесно-голубого костюмчика, который очень шел к ее светлым волосам.
— Триста пятьдесят у.е., — с гордостью сообщила она Вале, подергав себя за лацкан. — Сокольскому сказала, что пятьдесят на распродаже.
— Он поверил?
Еще как! — хихикнула Лида, и лицо ее приняло мечтательное выражение. — Кто бы мог подумать… А помнишь, какая раньше была бедность?
— Когда?
— Лет пятнадцать назад. Да ты уже забыла… Ходила в тапочках дикого розового цвета, талдомского производства.
— Тапочки были раньше! — не согласилась Валя.
— Ну неважно… Колбаса только двух видов, капустный суп твоей матери…
— При чем тут капустный суп? — удивилась Валя.
— А при том, что я его до сих пор не могу забыть! Он, может, до сих пор мне в кошмарах снится…
— Нормальный был суп, — отмахнулась Валя. Солнце ласкало ей кожу, ветер шевелил волосы. — А Илюшкин желтый «Запорожец» помнишь?
— Да… — пробормотала Лида и судорожно передернула плечами.
— Что, неужели холодно?
— Нет, это нервы. До сих пор не могу прийти в себя после дня рождения Стаса. Сокольский напился в стельку и устроил мне концерт.
— Но теперь-то вы помирились?
— Угу. Он, кстати, завтра уезжает на две недели. И хорошо, хоть немного от него отдохну.
У проходящего мимо торговца воздушными шарами Валя купила один, в виде большого красного сердца, намотала кончик веревки на палец, чтобы он не улетел.
— Лида…
— Да?
— Я тебе не рассказывала, но… Ты знаешь, я видела Ванечку, — вдруг произнесла Валя.
— Легок на помине! — засмеялась Лида. — Ведь совсем недавно мы его вспоминали, да? Он что, назначил тебе встречу?
— Нет, мы встретились случайно.
— Ну и… — с любопытством спросила Лида.
— Что — «и»?
— Что было дальше?
— Ничего, мы просто говорили. Знаешь, он такой… Впрочем, я сама не поняла, какой он, — вздохнула Валя. — То ли изменился, то ли нет… Сначала мы говорили просто как старые друзья — как дела, то да се… Ну как будто ничего и не было. А потом на меня словно что-то нашло — я вдруг стала кричать на него, упрекать…
— Зачем? — тихо спросила Лида, завороженно глядя на Валю.
— Сама не знаю. Просто он не должен был притворяться, что ничего не было! Мы же так любили друг друга, мечтали пожениться…
— А он?
— Ванечка спросил меня, не хочу ли я… ну, словом, не хочу ли я начать все сначала. Во всяком случае, именно так я его поняла…
Лида вытаращила глаза и прижала ладони к щекам.
— О боже… Пирогова… у меня нет слов! Ты согласилась?
— Ты что, с ума сошла! — испугалась Валя. — Конечно, я сказала «нет».
— А почему?
— Почему… По-моему, и так все ясно. Нельзя реанимировать труп, — пожала плечами Валя, глядя вдаль. По Москве-реке медленно плыла баржа, груженная песком.
— Какой еще труп?
— Нашу любовь, вот какой! — несколько истерично засмеялась Валя.
Лида была более чем взволнована. Каблуком она бессознательно выбивала дробь на асфальте.
— Глупый Ваня Тарасов, — сквозь зубы прошептала она. — И куда он раньше смотрел? Эх, надо было тебе надавить на него тогда, нельзя было отпускать его к Марьяне…
— Лида!
— Как было бы хорошо — ты с Ваней, я с… ну это неважно… Все было бы по другому!
Валя с удивлением и страхом смотрела на нее.
«Мы же ничего плохого не делаем».
«Уже сделали!»
Обрывки фраз, некоторые наблюдения — все это определенно продолжало складываться в одну картину. «Ты что, до сих пор любишь Илью?» — хотела спросить Валя, но не смогла. А что, если бы Лида сказала «да»?..
— Лида…
— Что?
— Нет, ничего.
Может быть, лучше ничего не знать… Лента на Валином пальце раскрутилась, и воздушный шар взмыл вверх.
— Ой…
— Валька, растяпа!
Большое красное сердце медленно плыло над склоном горы.
— Ну вот, упустила… — с огорчением произнесла Валя.
— У тебя этих сердец… — Лида не договорила.
— Лида, Илья хочет, чтобы я уволилась с работы.
— Зачем? — Подруга повернулась к ней — бледная, далекая ото всего.
— Ему не нравится моя работа.
— А-а… Так я не поняла — что ты решила насчет Ванечки своего?
— Ничего. Зачем мне Ванечка, когда есть Илья?!
Откуда Илья тогда узнал, что Ваня ее бросил? Валя не знала. Наверное, Лидка ему все-таки проболталась — скрывала, скрывала несколько месяцев, а потом проболталась.
Он пришел к ней в начале лета — на дачу Валя ехать отказалась и сидела в городе одна. У нее уже тогда зародилась эта идея — продать дачу к чертовой бабушке, чтобы не вспоминать ни о чем. Буквально — сидела в кресле-качалке на балконе и читала одну и ту же бесконечную книгу — «Отверженных» Гюго.
Он позвонил в дверь — она открыла.
— Чего тебе? — равнодушно спросила она, глядя в сторону.
— Вот проведать решил, — Илья вошел, не дожидаясь приглашения.
— Мне некогда…
— Вижу я, как некогда. Чаем хоть напои.
— Пожалуйста…
Она заварила чай на кухне, села напротив, все так же глядя в сторону. Усталая, безразличная, холодная. Мертвая.
— Ты одна?
— Да, дед с мамой на даче.
— Как они?
— Ничего, мама вот только неважно себя чувствует. Зачем ты пришел? Уходи. Лидке не понравится, что ты ко мне приходил.
— Переживет, — грубо сказал он. — Я вот что решил — выходи за меня.
— Что? — Валя удивленно подняла на него свои темные, болотного цвета глаза, машинально отбросила волосы назад. — Зачем?
— Затем, что я люблю тебя, — мрачно признался он.
— Деев, я не могу!
— Почему?
— Потому что…
Она замолкла, задумалась. Сидела, ничего больше не говоря, тоненькая, в ситцевом летнем платье, сквозь разрез которого виднелась бледная босая нога — узкая лодыжка, маленькие, точно у ребенка, пальцы.
Илья бухнулся на колени и прижался к этой ноге щекой. Валя даже не успела опомниться, она тогда вообще была какой-то заторможенной, могла думать только о Ванечке, о милом Ванечке, которого потеряла навсегда…
— Ты что? — удивилась она, пытаясь вырваться, но это было не так-то просто. — А Лида?
— Не нужна мне Лида! — сказал он яростно. — Кой черт мне Лида, когда я тебя люблю!
— А… Нет, Илья, ничего не получится, — сказала Валя, безуспешно пытаясь оттолкнуть его от себя. — В общем, даже и не в Лиде дело…
— Ты что, думаешь, он к тебе вернется, Ванька твой?
— Нет, он ко мне не вернется. Пусти!
— Знаешь, я тебя больше никогда не отпущу… — угрожающе забормотал он. — О, ты меня плохо знаешь!
Щека у него была горячей и почему-то мокрой. Позже, вспоминая об этом, Валя решила, что Илья, наверное, плакал тогда. Впрочем, то был первый и единственный раз, когда он плакал.
— Зачем я тебе? — с ужасом спросила она. — Ты же меня ненавидишь! Помнишь, позапрошлым летом говорил, что ты меня ненавидишь, называл еще меня всякими словами… Ты даже мне про какой-то ад говорил!
— Глупая, глупая Валька… Я же ревновал тебя! Забудь. Мне, например, еще тогда, сразу было ясно, что Тарасов — сволочь та еще.
— Он хороший!
— Хороший… Только где он сейчас?
Илья вдруг отпустил ее, сел рядом. За окном плыли облака, летел легкий тополиный пух.
— Ванечка… — пробормотала Валя и тихонько заплакала. Она совсем недавно смогла плакать — до того она словно брела по раскаленной, иссушающей душу пустыне, где не было ни капли воды.
— Перестань. Он того не стоит.
— Нет, ты не понимаешь… — Она икнула, Илья дал ей выпить чаю из своей чашки, и она послушно глотнула несколько раз, стуча зубами о край чашки. — Ты ничего не понимаешь… Я жить не хочу…
— Чушь собачья. Между прочим, если ты не будешь жить, то я тоже умру, — злорадно сообщил он. — Хорошо тебе будет на том свете, если ты узнаешь, что еще одного человека уморила?
— Ничего… — равнодушно пожал плечами Илья.
— Ты еще ничего не сказал о моем платье.
— Чудесно. — Он отодвинул кресло, предлагая жене сесть.
— А ты куда?
— Я пока покурю.
Он ушел, а Валя принялась разглядывать публику. Она никого тут не знала. К ней подошел официант с подносом, предложил шампанского.
— Да, пожалуй, — согласилась она. «Напьюсь! — радостно решила она. — Только вот по какому поводу? А, просто так напьюсь!» Стаса Сокольского она в расчет не брала.
Илья вернулся, когда собрались уже все гости.
— Дорогие друзья! — радостно произнес распорядитель в микрофон, выходя в центр зала. — Мы сегодня собрались здесь, чтобы поздравить нашего дорогого Стасика с его юбилеем…
Отдельный длинный стол стоял между колонн, там сидели Стае Сокольский, Лида и ближайшие родственники. Лида издалека помахала Вале рукой, заметив ее взгляд.
— …И сказать, — тамада повернулся к юбиляру, — что мы все любим тебя. В этот замечательный день позволь пожелать тебе крепкого здоровья, долгих лет жизни…
Официанты бесшумно разносили шампанское. Речь распорядителя была не слишком длинной, но к ее концу гости успели немного устать — как раз настолько, чтобы с энтузиазмом схватиться за бокалы и заорать «ура», едва только были произнесены заключительные слова: «Так за тебя, Стасик!..»
За столом с Валей и Ильей была еще пара — сослуживцы Сокольского второй степени важности. Всякие там генеральные директора и прочие главные бухгалтеры сидели в непосредственной близости к новорожденному.
— Ура!!! — неистово заорали соседи по столу и принялись чокаться. Соседка — веселая интересная женщина лет тридцати — не отрывала глаз от Ильи. Но он сидел холодный, недоступный и смотрел куда-то в сторону.
Воспользовавшись всеобщим шумом и суматохой, он наклонился к Вале и спросил ее:
— Забыл спросить… ты говорила с Истоминым?
— Да, — коротко ответила Валя.
— И…
— Он посоветовал мне заняться чем-нибудь другим.
К микрофону вышел очередной выступающий и тоже принялся петь дифирамбы в адрес Стаса Сокольского. Илья положил себе на тарелку несколько ложек салата — все с тем же мрачным, замкнутым лицом. Ответ жены не удовлетворил его.
— А ты что? — спросил он.
— То есть? — рассеянно произнесла Валя.
— Господи, из тебя все клещами надо тащить… — с тихим бешенством прошелестел он. — Ты-то сама согласна с его словами?
— Да.
Илья сверкнул темными глазами и принялся методично накладывать салат и ей на тарелку.
— Хватит-хватит! — взмолилась Валя. — Я столько не съем…
Соседи жаждали общения.
Веселую даму звали Линой, а ее мужа Артуром, они занимались рекламой…
Из-за кулис вывалились артисты в национальных русских костюмах и принялись развлекать публику — песни, анекдоты, пляски, фокусы вперемешку с поздравлениями.
Сокольский за главным столом постепенно оттаивал — он уже улыбался и целовал Лиду, то и дело перегибался через стол и энергично тряс кому-то руки. Выражение его лица тоже говорило: «Напьюсь, и наплевать мне на все!..»
Еще через час начались танцы.
Проплясав два танца — один с мужем, а другой — с каким-то важным гостем, Лида подошла к столику, за которым сидели Валя с Ильей.
— Ну что вы такие скучные? — смеясь, сказала она, румяная и оживленная.
— Илья не танцует, — напомнила ей Валя.
— Что за ерунда… — захихикала Лида. — Илюшка, ты просто обязан…
Она схватила его за руку и буквально сдернула со стула. Валя с улыбкой проводила их взглядом.
Сосед Артур тоже вознамерился встряхнуться и пригласил на танец Валю.
— Идите, идите! — улыбнулась его жена Лина.
В центре зала было уже довольно много народа. Сверху сыпались серпантин и конфетти, какой-то почтенный замначальника отдела, красный как рак, без пиджака и со сбившимся на сторону галстуком, неистово изображал что-то среднее между твистом, рок-н-роллом и рэпом…
Было жарко. Артур, стараясь перекричать музыку, что-то громко рассказывал Вале, но она не слышала ни слова…
Потом кто-то схватил ее за руку — это была Лида.
Лида потащила ее куда-то сквозь двигающуюся толпу.
Идем, я тут местечко одно знаю… — Что ты делаешь? — с удивлением спросила Валя, когда Лида принялась бороться с белой кружевной гардиной, висевшей вдоль огромных окон. — Погоди, не мешай… — Лида наконец выпуталась из гардины и нажала на шпингалет — окно оказалось балконной дверью. — Теперь иди за мной.
Подруги попали на длиннющий балкон, идущий вдоль всего зала, со множеством колонн и перекрытий — вероятно, летом он использовался как веранда и здесь тоже сидели посетители. Но сейчас балкон был пуст, на каменном полу лежала пыль… Зато вид на Москву открывался замечательный.
— Здорово, да? — с восторгом произнесла Лида.
— Ага… — Валя оперлась на перила, посмотрела вниз. Были видны старинные особняки, которыми так отличался центр города, узкие улочки и деревья — листья на них еще не распустились, но верхушки деревьев словно окутывала легкая зеленая дымка…
— Холодно? — спросила Лида.
— Нет, что ты… градусов пятнадцать, не меньше. На город спускались сумерки. Подругам сквозь прозрачные кружева на окнах был виден весь зал, залитый светом, зато их из зала нельзя было заметить.
— Вон первая жена Сокольского, за тем столом… Видишь? — возбужденно произнесла Лида. — А рядом ее муж…
Первая жена Стаса Сокольского была пожилой дамой с угрожающей корзинкой из смоляных черных волос на голове и огромными золотыми серьгами, напоминающими лошадиные подковы. Ее визави — почтенный господин, явно обладатель какого-то высокого чина, — сидел с важным и ответственным выражением лица.
— Сколько же ей лет? — удивилась Валя, глядя на первую жену Стаса.
— Больше полтинника, скажу я тебе по секрету…
— Она что, была старше Стаса?
— Нуда!
По полутемной веранде гулял легкий ветерок Лида щелкнула зажигалкой и закурила.
— Наш Илюшка лучше всех… — весело заметила она. — Смотри, как на него все дамочки заглядываются!
— Ты права… — Валя заметила в толпе своего мужа. — Только ему, похоже, на них наплевать.
— Он у тебя золото! — хихикнула Лида, выпуская колечки дыма. — А вон, видишь того типа? Кажется, он из налоговой. Сокольский его прямо чуть ли не облизывает…
Лида принялась рассказывать про гостей — кто из них кто. Валя слушала ее вполуха, а сама наблюдала за Ильей. Он действительно выделялся из толпы — высокий и мощный, с мрачным характерным лицом — древнее божество. Илья Пророк. Зевс-Громовержец… «Мне повезло с мужем, — подумала вновь Валя. — Правда, он резковат иногда, но это единственный его недостаток!»
Лида докурила сигарету и бросила ее вниз.
— Сейчас шампанского принесу… Я через минуту — не уходи пока!
Она ушла и пропала надолго. Валя подождала ее минут десять, а потом ей стало холодно. Она нащупала ручку на двери и нырнула обратно в зал.
Там уже разносили горячее.
Валя попробовала шашлык из осетрины, немного поболтала с Линой, перекинулась парой дежурных фраз с Ильей, потом протанцевала еще один танец с Артуром.
Вечер перешел уже в ту стадию, когда весело стало всем.
Сокольский лихо отплясывал лезгинку, зажав в зубах кинжал, а артисты вокруг него хлопали в ладоши. Валя посетила с Линой дамскую комнату, потом они наблюдали, как краснолицый замначальника, высоко засучив рукава, пытается ловить руками рыбу в хрустальном фонтане.
В ушах у Вали шумело от шампанского. Она еще раз зашла в дамскую комнату и посмотрела на себя в большое зеркало. Тоненькая женщина в темно-зеленом длинном платье, бледные руки резко выделяются на его фоне. Темные волосы убраны вверх, лицо, несмотря на выпитое, тоже бледное, скулы как у Марлей Дитрих — об этом говорила еще мама когда-то…
Валя вдруг вспомнила о Ване, о том последнем с ним разговоре. Сердце невольно сжалось. «Нет-нет, ничего не было… И ничего не будет. Я просто пьяна, и в голову лезет всякая чушь!»
Она не хотела думать о Ване, она считала это преступлением против Ильи.
В зале продолжали плясать, несколько пар играли в «ручеек», актеры жонглировали…
Валя вернулась в зал. За столиком никого не было. Она взяла бокал шампанского и снова отправилась на балкон, надеясь встретить там Лиду.
Но Лиды там не было. Стало совсем темно.
Опершись о перила, Валя стояла у колонны, виском прислонившись к холодному мрамору, и с улыбкой смотрела вниз. Сзади, из-за окон, глухо доносилась музыка.
Внезапно балконная дверь задребезжала, и раздались чьи-то шаги.
— Как тебе здесь? — услышала Валя Лидин голос. В первый момент она подумала, что та вытащила на балкон своего мужа, юбиляра Стаса Сокольского, дабы освежить и проветрить, и замерла — лишний раз сталкиваться с ним ей не хотелось.
— Неплохо, — тихо ответил знакомый голос. С Лидой был Илья.
— Про это место никто не знает — здесь до лета все закрыто, — довольно сообщила Лида. — Ты, да я, да Валька…
— Где она, кстати? — спросил Илья.
— Я только что видела ее у фонтана, она была с Линой Винер.
— Какой еще Винер? А, с той, что сидит с нами за одним столом…
Валя едва не рассмеялась — самый момент, чтобы выйти из-за пыльной колонны и сообщить о своем присутствии. Но что-то сдержало ее — ей захотелось продолжить шутку. Пожалуй, свой выход она обставит как-нибудь поэффектнее…
— Илюшка… — мечтательно произнесла Лида. — Ты только посмотри, какой вечер!
Тот что-то буркнул в ответ.
— Ты чего не в духе? — с укором продолжила Лида. — Весело же!
Валя осторожно отпила из своего бокала и мысленно усмехнулась — а то Лидка не знает, какой у Ильи характер!
— Не хотелось бы, чтобы нас тут застукали, — мрачно произнес он. — Подумают еще чего-нибудь…
— Чего подумают? — удивилась Лида. — Мы же ничего плохого не делаем…
Самое время было выйти из своего закутка, но Валя все медлила, выжидая удобный момент. Шампанское шумело в голове, лишая ее воли.
— Уже сделали.
— Ну тебя, дурак! — капризно воскликнула Лида. — Ой, что это у тебя на плече? Деев, ты весь в конфетти…
Валя услышала, как она отряхивает пиджак Ильи.
Ну все, пора выходить… Но она не могла сдвинуться с места, ноги словно приросли к полу.
— Как тебе мое платье? — хвастливо спросила Лида. — Ну скажи, что я здесь самая красивая!
— Ты похожа на пожарную машину. И самая красивая здесь моя жена.
— Деев, ты обижаешь хозяйку!
— Ладно, я шучу…
Разговор этих двоих был самый обычный, в нем не было ничего такого, в чем можно было их упрекнуть. Обычная болтовня старых друзей. Лидка, как всегда, немного кокетничала, Илья по привычке иронизировал…
«Милый Илюшка, он заявил, что самая красивая здесь я, — рассеянно подумала Валя. — А мне пожадничал комплимент сказать. Ладно, так даже приятнее…»
— Идем отсюда, — настойчиво произнес Илья. — Она будет меня искать.
— Валька-то? Брось, она же у нас просто божий одуванчик… Ну что ты все хмуришься? Ладно, пошли.
Балконная дверь опять задребезжала. Они ушли.
Валя медленными глотками допила бокал.
Хорошо, что она так и не вылезла из своего укрытия — Илья и Лида подумали бы, что она за ними следит. «Божьим одуванчиком меня назвала… — с досадой подумала Валя. — Ну я ей покажу!»
Холодный ветер пробежал по голым рукам. Валя вздрогнула, и бокал выскользнул из ее рук — через несколько мгновений она услышала, как он разбился об асфальт где-то далеко внизу. Этот отдаленный короткий звук произвел на нее впечатление выстрела.
«Мы же ничего плохого не делаем», — сказала Лида.
«Уже сделали», — ответил Илья.
Интересно, о чем это они…
Хмель моментально куда-то улетучился. Валя была не настолько «божьим одуванчиком», чтобы не услышать этот странный диссонанс в их безобидной дружеской беседе. Что же такое они сделали, ее муж и ближайшая подруга?
Ответ мог быть тоже самым простым и безобидным — например, сейчас, в зале, пока Валя отсутствовала, они могли выкинуть какую-нибудь шутку. Все шутили и дурачились — подобное настроение было и у Вали. Вполне возможно, что именно эту шутку имел в виду и Илья.
Однако это его «уже сделали» было произнесено слишком мрачно. Слишком мрачно даже для Ильи. Как приговор, как упоминание о какой-то роковой ошибке. Нет, совсем не так упоминают о милом дурачестве…
О чем же они говорили?
Господи, да о чем угодно могла идти речь! Ну хоть о том, что вложили деньги в какие-то акции и прогорели. С авантюристки Лидки это станется (главное, чтобы прижимистый Стае не узнал!), а Илья не тот человек, чтобы докладывать о своих промахах Вале. Илья с Лидкой друзья, и нет ничего зазорного в том, что их может объединять какое-нибудь общее дело. Мужчина с женщиной могут дружить в том случае, если они бывшие любовники. Илья с Лидой были любовниками — это для Вали не секрет, но их роман давно кончился, и у нее не было никакого повода для ревности.
«Мы же ничего плохого не делаем!»
«Уже сделали».
«Валька — божий одуванчик…»
От холодного апрельского ветра Валя уже окоченела вся, но она по-прежнему не могла заставить себя сдвинуться с места. Подозрения, точно снежный ком, росли и грозили подмять ее под себя. Она тщетно пыталась убежать от лавины — Илья же раскритиковал Лидкино платье, он сказал, что самая красивая она, Валя, он беспокоился, что Валя будет его искать… Да все, все, что он говорил, было косвенным признанием в любви к ней, к Вале…
— Что за глупости! — строго произнесла она вслух о своих неожиданных странных мыслях, уговаривая себя, точно маленькую. — Мне все показалось. У меня нет никакого повода подозревать людей, которых я очень люблю! Лидка всю жизнь, с юности, была мне верной подругой, а Илья вообще спас меня. Я же тогда просто умирала, когда Ванечка бросил меня, а он пришел и спас.
Усилием воли Валя наконец-то заставила себя выйти в зал. Никто из гостей так и не заметил этой двери, скрытой широкой гардиной.
Вышколенные официанты сновали между столов, убирая лишнюю посуду, — приближалось время десерта. Лавируя, Валя пробралась к своему столику. Конферансье у микрофона окончательно распоясался — он выкликал нечто вроде того, что Стае Сокольский, сегодняшний юбиляр, — гений и спаситель человечества.
— Ну наконец-то! — недовольно произнес Илья. — Ты где была?
— Так, заблудилась немного… — легкомысленно взмахнула рукой и едва не села мимо стула.
— Да, вечер удался на славу! — засмеялись Артур и Лина Винеры.
Свет слегка приглушили, и на большой тележке вывезли многоэтажный торт, очень напоминающий свадебный, с цифрами 45 наверху. В разные стороны брызгали бенгальские огни и шутихи.
— А-а-а… У-у-у!.. — заорали все.
Оркестр заиграл «Happy birth day…». Стае поднялся со стула, закричал что-то вроде того, что это непатриотично и надо бы исполнить какую-нибудь отечественную, русскую мелодию, но по всему было видно — он страшно доволен. Небольшой лопаткой он отрезал себе верхний кусок…
Далее торт был стремительно разобран гостями — Вале досталась маленькая кремовая башенка в вишнево-клубничном обрамлении. Торт был выше всяких похвал — в эти времена пальмового масла и соевых добавок он радовал натуральным сливочным вкусом. Об этом говорили все вокруг…
— Боже, это чудо! — щебетала Лина Винер.
— Я уж думал, что в меня больше ничего не влезет, но этот торт… — сладострастно стонал Артур. — Надо спросить Сокольского, где он его заказал!
— Да здесь же и заказал!
— Не люблю сладкое, — тихо признался Илья. — Что ты так смотришь на меня, Валя?
— Ничего. Просто… — растерянно ответила она. — Знаешь, я здорово устала!
Лида встретилась с Валей ровно через неделю.
Двадцатого апреля было тепло, как летом. Лиде дома не сиделось, ее душа рвалась к прекрасному, к природе…
— Поехали на Воробьевы горы? — предложила она, заехав за подругой на своей маленькой хорошенькой машине, больше напоминающей игрушечную…
— Поехали! — обрадовалась Валя. — Мне как раз делать нечего.
— А Илья где? — с любопытством спросила Лида.
— Где-то на объекте пропадает. Что-то у них там со сроками не получается, вот и работает в выходные.
— А-а… — равнодушно протянула Лида. Валя вдруг вспомнила подслушанный разговор недельной давности, и холодок пробежал у нее между лопатками.
Солнце давно растопило весь снег, и на склонах Воробьевых гор чернела земля, хотя кое-где уже пробивалась и травка. Весь горизонт был затянут дымкой, сквозь которую тем не менее четко прослеживалась панорама Москвы — блестящие луковки церквей, сталинские высотки, стадион, ажурные мосты над рекой…
— Лепота какая! — закричала Лида, подбегая к темным мраморным перилам смотровой площадки. — А, Пирогова?
— Я уже сто лет не Пирогова, — усмехнулась Валя.
— А для меня ты всегда будешь Пирогова! — засмеялась Лида и звонко чмокнула ее в щеку. — Жара-то какая, настоящая жара!
Валя через голову стянула с себя черный свитер. Когда стягивала, заколка на волосах щелкнула, упала вниз. В черных узких джинсах, тонкой черной футболке, с распущенными волосами, она вдруг почувствовала себя совсем юной. Забралась на перила и уселась там, болтая ногами.
— Смотри не упади… — сказала Лида. — Господи, Пирогова, какая же ты худющая… Это все оттого, что не рожала, — с завистью заключила она.
— Ничего, рожу — растолстею, как корова! — засмеялась Валя.
— И не вздумай! — нахмурилась Лида. — Оставайся такой всегда…
— Ты глупая!
— Нет, это ты глупая…
Лида тоже попыталась вскарабкаться на перила, но потом передумала — было жаль нового небесно-голубого костюмчика, который очень шел к ее светлым волосам.
— Триста пятьдесят у.е., — с гордостью сообщила она Вале, подергав себя за лацкан. — Сокольскому сказала, что пятьдесят на распродаже.
— Он поверил?
Еще как! — хихикнула Лида, и лицо ее приняло мечтательное выражение. — Кто бы мог подумать… А помнишь, какая раньше была бедность?
— Когда?
— Лет пятнадцать назад. Да ты уже забыла… Ходила в тапочках дикого розового цвета, талдомского производства.
— Тапочки были раньше! — не согласилась Валя.
— Ну неважно… Колбаса только двух видов, капустный суп твоей матери…
— При чем тут капустный суп? — удивилась Валя.
— А при том, что я его до сих пор не могу забыть! Он, может, до сих пор мне в кошмарах снится…
— Нормальный был суп, — отмахнулась Валя. Солнце ласкало ей кожу, ветер шевелил волосы. — А Илюшкин желтый «Запорожец» помнишь?
— Да… — пробормотала Лида и судорожно передернула плечами.
— Что, неужели холодно?
— Нет, это нервы. До сих пор не могу прийти в себя после дня рождения Стаса. Сокольский напился в стельку и устроил мне концерт.
— Но теперь-то вы помирились?
— Угу. Он, кстати, завтра уезжает на две недели. И хорошо, хоть немного от него отдохну.
У проходящего мимо торговца воздушными шарами Валя купила один, в виде большого красного сердца, намотала кончик веревки на палец, чтобы он не улетел.
— Лида…
— Да?
— Я тебе не рассказывала, но… Ты знаешь, я видела Ванечку, — вдруг произнесла Валя.
— Легок на помине! — засмеялась Лида. — Ведь совсем недавно мы его вспоминали, да? Он что, назначил тебе встречу?
— Нет, мы встретились случайно.
— Ну и… — с любопытством спросила Лида.
— Что — «и»?
— Что было дальше?
— Ничего, мы просто говорили. Знаешь, он такой… Впрочем, я сама не поняла, какой он, — вздохнула Валя. — То ли изменился, то ли нет… Сначала мы говорили просто как старые друзья — как дела, то да се… Ну как будто ничего и не было. А потом на меня словно что-то нашло — я вдруг стала кричать на него, упрекать…
— Зачем? — тихо спросила Лида, завороженно глядя на Валю.
— Сама не знаю. Просто он не должен был притворяться, что ничего не было! Мы же так любили друг друга, мечтали пожениться…
— А он?
— Ванечка спросил меня, не хочу ли я… ну, словом, не хочу ли я начать все сначала. Во всяком случае, именно так я его поняла…
Лида вытаращила глаза и прижала ладони к щекам.
— О боже… Пирогова… у меня нет слов! Ты согласилась?
— Ты что, с ума сошла! — испугалась Валя. — Конечно, я сказала «нет».
— А почему?
— Почему… По-моему, и так все ясно. Нельзя реанимировать труп, — пожала плечами Валя, глядя вдаль. По Москве-реке медленно плыла баржа, груженная песком.
— Какой еще труп?
— Нашу любовь, вот какой! — несколько истерично засмеялась Валя.
Лида была более чем взволнована. Каблуком она бессознательно выбивала дробь на асфальте.
— Глупый Ваня Тарасов, — сквозь зубы прошептала она. — И куда он раньше смотрел? Эх, надо было тебе надавить на него тогда, нельзя было отпускать его к Марьяне…
— Лида!
— Как было бы хорошо — ты с Ваней, я с… ну это неважно… Все было бы по другому!
Валя с удивлением и страхом смотрела на нее.
«Мы же ничего плохого не делаем».
«Уже сделали!»
Обрывки фраз, некоторые наблюдения — все это определенно продолжало складываться в одну картину. «Ты что, до сих пор любишь Илью?» — хотела спросить Валя, но не смогла. А что, если бы Лида сказала «да»?..
— Лида…
— Что?
— Нет, ничего.
Может быть, лучше ничего не знать… Лента на Валином пальце раскрутилась, и воздушный шар взмыл вверх.
— Ой…
— Валька, растяпа!
Большое красное сердце медленно плыло над склоном горы.
— Ну вот, упустила… — с огорчением произнесла Валя.
— У тебя этих сердец… — Лида не договорила.
— Лида, Илья хочет, чтобы я уволилась с работы.
— Зачем? — Подруга повернулась к ней — бледная, далекая ото всего.
— Ему не нравится моя работа.
— А-а… Так я не поняла — что ты решила насчет Ванечки своего?
— Ничего. Зачем мне Ванечка, когда есть Илья?!
Откуда Илья тогда узнал, что Ваня ее бросил? Валя не знала. Наверное, Лидка ему все-таки проболталась — скрывала, скрывала несколько месяцев, а потом проболталась.
Он пришел к ней в начале лета — на дачу Валя ехать отказалась и сидела в городе одна. У нее уже тогда зародилась эта идея — продать дачу к чертовой бабушке, чтобы не вспоминать ни о чем. Буквально — сидела в кресле-качалке на балконе и читала одну и ту же бесконечную книгу — «Отверженных» Гюго.
Он позвонил в дверь — она открыла.
— Чего тебе? — равнодушно спросила она, глядя в сторону.
— Вот проведать решил, — Илья вошел, не дожидаясь приглашения.
— Мне некогда…
— Вижу я, как некогда. Чаем хоть напои.
— Пожалуйста…
Она заварила чай на кухне, села напротив, все так же глядя в сторону. Усталая, безразличная, холодная. Мертвая.
— Ты одна?
— Да, дед с мамой на даче.
— Как они?
— Ничего, мама вот только неважно себя чувствует. Зачем ты пришел? Уходи. Лидке не понравится, что ты ко мне приходил.
— Переживет, — грубо сказал он. — Я вот что решил — выходи за меня.
— Что? — Валя удивленно подняла на него свои темные, болотного цвета глаза, машинально отбросила волосы назад. — Зачем?
— Затем, что я люблю тебя, — мрачно признался он.
— Деев, я не могу!
— Почему?
— Потому что…
Она замолкла, задумалась. Сидела, ничего больше не говоря, тоненькая, в ситцевом летнем платье, сквозь разрез которого виднелась бледная босая нога — узкая лодыжка, маленькие, точно у ребенка, пальцы.
Илья бухнулся на колени и прижался к этой ноге щекой. Валя даже не успела опомниться, она тогда вообще была какой-то заторможенной, могла думать только о Ванечке, о милом Ванечке, которого потеряла навсегда…
— Ты что? — удивилась она, пытаясь вырваться, но это было не так-то просто. — А Лида?
— Не нужна мне Лида! — сказал он яростно. — Кой черт мне Лида, когда я тебя люблю!
— А… Нет, Илья, ничего не получится, — сказала Валя, безуспешно пытаясь оттолкнуть его от себя. — В общем, даже и не в Лиде дело…
— Ты что, думаешь, он к тебе вернется, Ванька твой?
— Нет, он ко мне не вернется. Пусти!
— Знаешь, я тебя больше никогда не отпущу… — угрожающе забормотал он. — О, ты меня плохо знаешь!
Щека у него была горячей и почему-то мокрой. Позже, вспоминая об этом, Валя решила, что Илья, наверное, плакал тогда. Впрочем, то был первый и единственный раз, когда он плакал.
— Зачем я тебе? — с ужасом спросила она. — Ты же меня ненавидишь! Помнишь, позапрошлым летом говорил, что ты меня ненавидишь, называл еще меня всякими словами… Ты даже мне про какой-то ад говорил!
— Глупая, глупая Валька… Я же ревновал тебя! Забудь. Мне, например, еще тогда, сразу было ясно, что Тарасов — сволочь та еще.
— Он хороший!
— Хороший… Только где он сейчас?
Илья вдруг отпустил ее, сел рядом. За окном плыли облака, летел легкий тополиный пух.
— Ванечка… — пробормотала Валя и тихонько заплакала. Она совсем недавно смогла плакать — до того она словно брела по раскаленной, иссушающей душу пустыне, где не было ни капли воды.
— Перестань. Он того не стоит.
— Нет, ты не понимаешь… — Она икнула, Илья дал ей выпить чаю из своей чашки, и она послушно глотнула несколько раз, стуча зубами о край чашки. — Ты ничего не понимаешь… Я жить не хочу…
— Чушь собачья. Между прочим, если ты не будешь жить, то я тоже умру, — злорадно сообщил он. — Хорошо тебе будет на том свете, если ты узнаешь, что еще одного человека уморила?