Страница:
— Так что же нам делать? — спросил Таск.
— Ждать, — ответил Дайен.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Лорд Саган вел свой космический корабль к посадочной площадке на голой, продуваемой со всех сторон ветрами пустыне. Ни одно правительство других планет не подавало ему сигналов, ни одна дозорная башня не диктовала координаты, направления, не посылала предупредительные позывные относительно других кораблей. Тут не было ни других кораблей, ни дозорных башен, ни правительств (планетарного или какого-нибудь другого). На этой планете, казалось, вообще не было жизни. Если когда-нибудь у нее было название, оно давно исчезло из судовых журналов.
Все системы корабля, кроме самых необходимых, были отключены. Атмосфера здесь была разреженной, придется надеть кислородные маски, когда они сойдут с трапа и пойдут по пустыне.
— Мы приземлились недалеко от аббатства, милорд, — робко сказал Фидель.
Они потратили день и ночь, добираясь до заброшенной планеты, где находилось главное аббатство Ордена. Несмотря на то, что они провели очень много времени вместе в тесной кабине корабля, Фидель до сих пор испытывал такой страх по отношению к Командующему, что осмелиться произнести эту фразу стоило ему больших усилий.
Саган не ответил. Он был поглощен работой — что-то делал с автопилотом и компьютером. Фидель понятия не имел, что именно делал Саган, ибо совершенно не разбирался в сложном и загадочном механизме корабля.
Командующий посадил корабль у гряды скал с торчащими, как зубья пилы, вершинами, за грядой виднелись стены аббатства, выделявшиеся сейчас черной линией на зловещем красном небе. Юный священник понял, что командующий специально приземлился здесь, подальше от посторонних глаз. Старый волк, подумал Фидель, всегда начеку.
Командующий снял руку с ручки кресла пилота, в которой сверкали пять иголок. Эти иглы, соединяясь с его телом, заменяли ему меч, связывали его мысленно и физически с космолетом. Фидель теперь знал, как Саган совершает полет и управляет кораблем.
Но это был не единственный способ.
Командующий задумчиво смотрел на священника, сидевшего в кресле второго пилота.
— Вы умеете управлять челноком, брат Фидель?
Фидель от удивления открыл рот и выкатил глаза. Он бросил взгляд на циферблат, переключатели и огоньки на контрольном пульте, покачал головой и улыбнулся, подумав, что Командующий дразнит его.
— Нет.
Саган что-то стал обдумывать, потом снова сел за пульт, выкрикивая команды в компьютер, быстро и уверенно совершая какие-то операции на своих сложных приборах. Брат Фидель с тревогой и трепетом наблюдал за ним, опасаясь, что эти манипуляции имеют к нему отношение.
Командующий снова повернулся к нему.
— Брат Фидель, теперь вы можете сами лететь на этом корабле.
Юный священник покачал головой.
— Это военная машина. Я не могу ею управлять, иначе я нарушу принесенные мною обеты. Я…
Саган поднял руку.
— Правильнее будет сказать, что корабль сам полетит с вами на борту. Брат, я так настроил управление, что единственное, что вам придется сделать, так это дать словесную команду компьютеру. А все остальное он проделает сам.
Командующий пристально посмотрел на устремленные на него глаза, полные смятения, потом продолжил ровным, спокойным голосом, словно он говорил с учеником пилота:
— Я задал кораблю курс на «Феникс». Челнок доставит вас туда. Он вступит в бой, к примеру, если на вас нападут. Леди Мейгри постарается как можно дольше держать «Феникс» в этих координатах. Если же по прибытии вы обнаружите, что флотилия отбыла, тогда, брат Фидель, вам останется только уповать на Создателя.
Юноша искоса глянул на компьютер, непонятное сооружение из различных механических приспособлений и нагоняющих страх зловещих огоньков. И покачал головой.
— Мой повелитель, я понял вас. Вы намереваетесь остаться в аббатстве после смерти отца, может, занять его место. И запрограммировали так компьютер, чтобы я вернулся к исполнению моих обязанностей. Но в этом нет необходимости. Ибо если вы не вернетесь, и я не вернусь. Я останусь с вами и буду вам служить — в том качестве, в каком я вам буду нужен.
Саган не ответил. Он поднялся с кресла пилота, зашел за него и начал снимать с себя доспехи. Брат Фидель продолжал сидеть, потупив глаза. Конечно, он видел голых людей, но только когда дежурил в больнице, обихаживал больных, покалеченных, раненых, умирающих. А сейчас — один на один в обстановке небольшой кабинки — совсем другое дело. Давшие обет безбрачия и целомудрия должны быть чисты телом и духом и избегать искушения.
Он руководствовался силой привычки, делал то, чему его учили, не испытывая вожделения. Красота и привлекательность мужского тела не волновали Фиделя. Правда, ночью его терзали сновидения, в которых являлись к нему женщины, терзания эти были не столь уж сильными, потому что Фидель был воистину верующим и никогда никто не вынуждал его усомниться во Всевышнем.
Юный священник слышал звон доспехов, которые Саган аккуратно складывал в ящики, находившиеся в носовой части корабля. Саган продолжал хранить молчание. Фидель не видел его лица и решил, что он рассердился.
— Милорд, если вас беспокоит, что я дезертировал, и, разрешая мне остаться, вы тем самым укрываете преступника, то это ненужные волнения. Строго говоря, я не являюсь членом экипажа.
И он услышал ответ. Саган перестал раздеваться и повернулся вполоборота.
— Нет? А как же тогда вам удалось попасть ко мне на корабль, брат Фидель?
— С Божьей помощью, милорд, — торжественно ответил молодой священник.
— Поскольку Его нельзя отдать под суд и вынести Ему смертный приговор, расскажите, как же это произошло, — сухо предложил Саган.
— История длинная, милорд, я не стану вдаваться в подробности, потому что не хочу навлечь ваш гнев на других людей. Ограничусь тем, что скажу, что я познакомился с юношей, который поступил в медицинский корпус, подчиненный вам. Он сознался мне, что он в ужасе, потому что ходит поверье, будто принявшие присягу на преданную службу вам дают присягу Смерти.
Фидель услышал, как на мускулистом теле Сагана зашуршала мягкая ткань платья. Он увидел край длинной черной бархатной рясы, рясы воина-священника, волочившейся по полу. Он не мог заставить себя отвести взгляд, он любовался Саганом. Фиделю никогда раньше не доводилось видеть черные рясы тех, кому разрешено было сражаться за свою веру, участвовать в боях и битвах, убивать во имя Создателя. Раньше, давным-давно, такие священники — мужчины и женщины — защищали Орден Адаманта от врагов. Но король Старфайер, которого сама мысль о людях, проливающих кровь во имя Бога, повергла в ужас, потребовал, чтобы приор аббатства изгнал из Ордена воинов. Святой отец подчинился, правда, были разногласия с верховным клиром, нужно ли сохранять при монастыре охрану. Таким образом, в ночь Революции у Ордена не было защитников, которые спасли бы его от разъяренной толпы.
— Так что же, брат?
Фидель моргнул.
— Простите меня, милорд, я задумался.
Он не мог понять, как же Сагану удалось стать воином-священником, коли это запрещено законом? Очевидно, он стал им до Революции. Тайно, конечно. Но почему? Может, Орден предвидел, что возникнет такая потребность…
— Как вы попали ко мне на корабль? — терпеливо повторил Командующий. Наверное, он угадал, о чем думает юный священник.
Фидель вспыхнул.
— Юноша, о котором мы говорим, из богатой семьи. Он, полагаю, пошел в армию в знак протеста против родительской тирании и пожалел об этом. Он предложил мне огромные деньги, если я соглашусь занять его место. Я взял деньги и…
— Вы их взяли? Член Ордена берет деньги за преступление, которое согласен совершить?
Юный священник пришел в замешательство.
— Я по-другому смотрю на это. Мы в Ордене принимаем обеты бедности, но церкви нужны деньги на свои нужды. Словом, Господь услышал молитвы этого юноши, а я просто понял, что он хочет отблагодарить меня. Я отдал все деньги Ордену от имени юноши и сказал ему об этом, но не уверен, что он поверил мне. Но этот грех на его душе, а не на моей, — добавил он мрачно.
Командующий сжал губы, может, хотел скрыть улыбку.
— Продолжайте, брат. Сознайтесь мне в вашем преступлении до конца.
Фидель посмотрел на него, напуганный сердитым тоном Сагана. Юный священник увидел, что тот поджал губы, в темных глазах сверкало скорее любопытство, чем гнев.
Брат Фидель расслабился.
— Проникнуть на борт «Феникса» оказалось несложно — в общей толпе, перед началом ланча. Друзья юноши, конечно, знали, что мы с ним поменялись, но, думаю, он приплатил им хорошо, чтобы они держали язык за зубами. Теперь вы убедились, мой повелитель, что человек, сбежавший с вашего корабля на днях, на самом деле дезертировал давным-давно. Сменил свои данные и исчез.
— Вы поступили на службу под мое командование и, судя по словам Гиска, отлично зарекомендовали себя как мужественный, хладнокровный воин, вы не боитесь вражеского огня. Гиск сказал, что во время битвы с коразианцами вы оставались на борту «Феникса», ухаживали за ранеными, пока не получили предписания покинуть его на последнем корабле, который эвакуировал людей с «Феникса».
— Находясь на службе у людей, я служил Создателю. Он вселяет в меня мужество.
— Неужели? — пробормотал Саган почти неслышно. — Надеюсь, у Него в запасе достаточно этого товара для вас, брат Фидель. Сдается мне, вам он понадобится.
Юный священник посмотрел на него недоверчиво.
— Что вы имеете в виду, милорд?
Командующий помедлил с ответом: казалось, он сомневается — объяснять или нет юноше, что он имеет в виду. Он застегнул на талии плетеный кожаный пояс. Из старой котомки — единственной вещи, которую он прихватил сюда с собой, помимо черной сутаны, — он достал маленький серебряный кинжал с рукояткой в форме звезды и заткнул его за пояс. Саган натянул на голову черный капюшон. Фидель встал, решив, что пора готовиться на выход.
Командующий заговорил, положив руку на плечо юноши, останавливая его:
— Брат Фидель, за надежными, мирными стенами аббатства нас ждет куда большая опасность, чем та, что нависла бы над нами, окажись мы в окружении всех коразианцев. На самом деле, — добавил он мрачно, — я с гораздо большей радостью готов отразить на своем маленьком корабле атаку боевой коразианской флотилии, чем столкнуться с тем, что нас ожидает в аббатстве.
Фидель решил было, что Командующий опять дразнит его, может, разыгрывает какую-то шутку, которая кое-чему его научит. Но взглянув на плотно сжатый рот Сагана, он понял, что тому не до шуток.
— Милорд, я не понимаю вас. Какой вред могут причинить вам в нашем светлом аббатстве?
— Сядьте на минуту, брат, и выслушайте меня.
Фидель послушно сел в кресло второго пилота. Командующий продолжал стоять, возвышаясь над ним.
— Что вам известно об Ордене Черной Молнии?
Вопрос озадачил Фиделя. Он никогда даже не задумывался над тем, что именно ему было известно.
— В него входили… те, кто имел Королевскую кровь, они учредили свой Орден в противовес нашему. Они хирургическим путем имплантировали иглы, такие, как на вашем кресле и на вашем родовом мече, себе в руки…
— И вобрали в свой организм вирус и нейрогенераторы, те, что через меч передаются нам, после чего смогли передавать этот вирус другим, — Саган говорил спокойно, точно читал лекцию. — Вы понимаете меня?
— Не совсем, — ответил робко Фидель. — Я слышал о вирусе, как он использует энергию человека, чтобы тот мог орудовать мечом или управлять кораблем, придавая его действиям скорость мысли. Слышал, что его используют также, чтобы выкачать из человека энергию. Но я никогда не мог понять, как и зачем люди так рискуют — заражаются этим вирусом и живут с ним. Ведь он, наверно, оказывает разрушительное действие!
— Да, именно так. Люди погибают в страшных муках, потому что их организм отторгал этот вирус. А те, кто выжил, вынуждены были поглощать огромное количество таблеток, чтобы кое-как поддерживать в себе силы. Но по сей день они испытывают страшную боль. У них гниет кожа, отпадая лоскутами. Нейрогенераторы скапливаются возле нервных узлов, образуя наросты на черепе. Вылезают волосы. Но выжившие с радостью переносят эти испытания.
Втыкая иголки в тело другого человека, они получают возможность руководить им напрямую, получают доступ к его сознанию, узнают его секреты, даже его подсознательные страхи и стремления. Со временем они научились манипулировать своими жертвами и на расстоянии, по их команде те испытывают или наслаждение, или мучительные боли. Они имеют над ними безграничную власть.
— Вы говорите о них в настоящем времени, мой повелитель, — сказал Фидель. — Они же все погибли, верно? Их чудовищный Орден был уничтожен во время Революции.
— Да, так же как наш Орден, Орден Адаманта, — ответил Саган, глядя на юного священника.
— Господи, прости нас грешных! Что вы такое говорите?!
— Я хочу рассказать вам кое-что, брат Фидель. Несколько человек знают об этом, те, кто остался в живых. Один из них — адмирал Экс, он был непосредственным участником этой трагедии. Другой — Джон Дикстер, Мейгри поведала ему все свои тайны. И Дайен. Я говорил ему, предупреждал его. Слишком поздно, как выяснилось. Но как бы то ни было, он все знает, и вы должны знать.
Это произошло двадцать лет назад, до Революции. Не имеет значения, как именно. Это отдельный рассказ. Достаточно сказать, что леди Мейгри и я попали в ловушку, расставленную одним из самых хитрых и могущественных адептов Ордена Черной Молнии. Я со стыдом вспоминаю эту историю. Подвохом, обманом, игрой на нашем тщеславии нас завлекли в сети этого человека. Он называл себя Абдиэлем… Абдиэль… Так звали ангела Божьего.
Мы были ему нужны по двум причинам: он хотел получить контроль над нами и использовать нас в своих целях, пытался добраться до секрета мысленной связи между миледи и мной. Когда его ученики пришли за нами, мы сопротивлялись, но нас было только двое, а их — много.
Командующий посмотрел на ладонь своей правой руки, на пять шрамов, свежих, с сукровицей от недавних уколов игл пульта управления корабля. Саган потер ладонь, словно она болела.
— Он называет это «соединением», — сказал он тихо. — Он испытывает физическое удовольствие от этого. Сексуальное. Для жертвы это — изнасилование. Изнасилование ума, души.
Командующий замолчал, потер пальцы над ранками на руке. На лице отразилась горечь воспоминаний о борьбе, о поражении.
— Он вторгся в нас, но миледи и я оказались слишком сильными для него, — сказал наконец Саган. — Мы устояли, нам удалось убежать от него. Но до этого он завладел нами. Узнал наши тайные помыслы, страхи и желания.
— Этот человек, этот Абдиэль, жив? — спросил ошеломленный Фидель. — И вы говорите, что он… что он… — Священник не мог закончить фразу, ее невозможно было произнести.
— Я не знаю наверняка, — сказал Саган. — Но думаю, да. Абдиэль заглянул в мой мозг, в мою душу. Он один знает, кого я ищу в этой Вселенной, кого я ни за что не обойду вниманием.
Юного священника точно громом поразило:
— Милорд! Вы не думаете, что я… что я предал вас?
— Нет, не думаю, брат Фидель. — Командующий улыбнулся и положил ему руку на плечо. — Я верю, что вы оправдываете свое имя. Но, — добавил он мрачно, — Абдиэль и невинных использует.
Священник выглянул из иллюминатора корабля и посмотрел в сторону аббатства Святого Франциска. Его темные, без бойниц стены и башенки, резко выделяющиеся на фоне алого горизонта, всегда были для брата Фиделя цитаделью, защищавшей его от внешнего мира. За этими стенами — мир, безопасность, братская любовь, забота, знание, праведный труд. Воздух, которым дышали священники и монахи, был здоровым: толстые, специально для них спроектированные стены охраняли эту созданную ими искусственную атмосферу.
Никто здесь не повышал голоса в гневе или тревоге. Не били призывно в барабаны, от грома которых бежит дрожь по телу. Резкий свет не освещал изувеченные, истекающие кровью тела. Фидель представил себе прохладную, мягкую тень, в которой передвигаются люди в рясах, спеша по своим делам, кивая друг другу в немом приветствии головами в капюшонах. Сейчас они собираются в храме к вечерне.
— Alleluja, alleluja, alleluja
Venite, exultemus, Domino…
Придите, возрадуйтесь Господу Нашему…
Его голос сливался в голосами его братьев, когда он пел слова, которые мыслию и духом возносили его к Господу на крыльях музыки, возносили высоко над бренным телом, над суетными искушениями, грехами, огорчениями и проступками. Голоса эти освобождали от всякой скверны, очищали душу, чтобы она заново начала свою жизнь.
Фидель смотрел на темные стены, пытаясь представить их запятнанными, оскверненными, опасными. И не мог. Это было невозможно. Господь не допустил бы этого.
— Сказано, что мы должны уповать на Господа, — сказал тихо юный священник.
— Я уповаю, — ответил мрачно Саган. — Но также сказано, что Господь помогает тому, кто сам себе помогает. И потому, надеясь на лучшее, я готов к худшему. — Он кивнул на компьютер и пульт управления. — Я не стал программировать корабль на обратный путь, чтобы он доставил вас к доктору Гиску, хотя вы чрезвычайно ему нужны. Если что-нибудь случится со мной, Фидель, это ваш долг и ваша забота, ниспосланные вам свыше, сообщить о случившемся леди Мейгри и Его величеству королю. Если я погибну, их жизни, особенно жизнь короля, окажутся в чрезвычайной опасности. Вы поняли меня, брат?
Фидель в ужасе смотрел на него.
— Мой повелитель! Не говорите так. Мой обет… Я не могу… Не могу…
— Нам не дано знать, что мы можем, а что — нет, брат, пока нас не призовут. А что касается ваших обетов, я ведь не прошу вас нарушать их. Вас не посылают на поле битвы. Вы только доставите послание, и все.
Саган посмотрел на экран, мысленно прикинул, сколько им надо пройти.
— Идемте, брат. Если мы сейчас тронемся в путь, то как раз к концу вечерни придем.
Он повесил на спину блок питания, надел маску и помог юноше сделать то же самое. Выходя из корабля, Командующий показал Фиделю, как открыть люк, который тут же закрылся за ними.
— Ладонью нажмите на эту панель, потом скажите что-нибудь, что хотите. Слова не имеют значения. Подействует звук вашего голоса…
«Подействует… Да, я знаю теперь, как открывается люк. Но какое отношение это имеет ко мне? — думал Фидель. — Командующий заблуждается. Он слишком долго был окружен смертью и насилием. Ему мерещится теперь это повсюду, даже в светлой обители Господа».
— Я могу положиться на вас, брат Фидель? — спросил Саган.
Юный священник был в смятении, не зная, что ответить.
— Надеюсь, вы всегда сможете положиться на меня, милорд, — сказал он наконец. — Но я искренне верю, что ваши страх и тревоги беспочвенны. Господь никогда не допустит, чтобы этот злой человек проник за наши стены.
— А как же ночь Революции, брат? — Голос Сагана звучал из-под маски словно издалека. — Господь допустил, чтобы туда ворвались разъяренные толпы?
Тень сомнения омрачила душу священника, будто его задело крыло пролетавшей птицы.
— Человеку не дано постичь промысел Божий, но мы должны верить. Я буду молиться, чтобы Бог не оставил нас.
Саган больше ничего не сказал, в маске не поговоришь, надо следить за дыханием. Они двинулись по пустыне по направлению к аббатству.
Идти было не трудно, поверхность планеты была сложена красным камнем, покрытым тонким слоем пыли и желтого песка. Но в лицо им дул сильный ветер, ударяя по незащищенной коже мириадами песчинок и мелких камешков. По красному небу ползли черные облака, они сливались с газами, вырывавшимися бесконечными вихрями из красного гиганта, служившего на этой планете солнцем. Путники надвинули низко на глаза капюшоны, наклонились вперед и пошли, сражаясь с ветром, подол рясы бил по ногам.
Они добрались наконец до стен аббатства. Фидель с любовью посмотрел на них, надеясь увидеть картину, всегда радующую его сердце. К его ужасу и смятению, аббатство больше не казалось ему спокойным убежищем, обителью. Оно напоминало тюрьму… или мавзолей. Он остановился, весь дрожа, и почувствовал на своей руке сильную руку Сагана.
— Молитесь, брат Фидель, — сказал Командующий. — Быстрее!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Мейгри сидела в каюте Командующего, в кресле Сагана, за его письменным столом, перед его компьютером. Экран ярко светился, это было единственное светлое пятно в темноте кабинета. На нем, правда, не было никакого изображения, абсолютно никакого. Мейгри смотрела на него и думала, что этот искусственный интеллект был зеркальным отображением ее состояния — пустой, пребывающий в ожидании, когда кто-нибудь вдохнет в него жизнь.
Она не собиралась оставаться здесь. Хотела найти себе пристанище где-нибудь в другом месте «Феникса». Но очень скоро убедилась, что единственные комнаты, где ей никто не посмеет мешать, куда никто не посмеет войти, где она сможет уединяться, — каюта Сагана.
— Миледи, — послышался голос Агиса, капитана Почетной гвардии.
Мейгри замерла, испуганно взглянула на дверь, боясь, что она сейчас откроется, хотя знала, что никто не сможет это сделать. Джон Дикстер. Снова Джон Дикстер. Она не станет отвечать. Пусть решит, что она ушла. И тем не менее охранник знал, что она там.
— Я приказала не беспокоить меня, — сказала холодно и резко Мейгри.
— Его величество хочет видеть вас, миледи.
Мейгри закрыла глаза, вздохнула.
— Чего же вы в таком случае ждете?
Двойные двери беззвучно открылись. В проеме стоял Дайен. Свет, лившийся из коридора, освещал его так, словно от него исходило сияние, рыжие волосы горели ярким пламенем. Он вошел, двигаясь легко и изящно, в его осанке сквозила гордость, но не было и намека на высокомерие, он шел уверенно, спокойно.
Он изменился, подумала Мейгри, вспомнив ту ночь, когда она покинула его. Тогда в нем было ощущение собственного величия, харизмы, могущества Королевской крови, позволявшие ему надеяться, что он добьется власти над другими. Но не было уверенности в собственных силах, мудрости, опыте. Лезвие меча, побывавшего в огне, закалилось, ему не хватало лишь остроты. Саган отточил его.
Теперь стоило Дайену появиться, как все взгляды оказывались прикованными к нему. И это происходит, подумала Мейгри, независимо от его одеяния — облачен ли он в пурпурную королевскую мантию или рваное рубище нищего. Саган придал ему внешность короля, но что, думала Мейгри, глядя на юношу, составляет его нутро?
— Ваше величество, — сказала она, встав со стула и склонившись перед ним в глубоком поклоне. — Вы могли бы послать за мной…
— Нет, — перебил ее Дайен. — Я хотел поговорить с вами с глазу на глаз. И… — он оглядел комнату, — я решил, что это самое подходящее место. Тут нет шпионских глаз и ушей.
Мейгри кивнула в знак согласия.
— Пожалуйста, садитесь, — добавил Дайен, видя, что она продолжает стоять. Он слегка покраснел в замешательстве. — Я хочу поговорить с вами как… друг. Я пришел сюда не в качестве короля, — продолжал он, чувствуя, что его слова требуют уточнения. — Мне хотелось бы, чтобы между нами восстановились прежние отношения.
Мейгри решила, что сейчас не следует говорить, что это невозможно. Очень скоро он сам поймет. Она подошла к кушетке, которая, казалось, как и вся мебель в комнатах Сагана, была готова, словно верный солдат, в любую минуту оказать помощь тому, кто нуждается в ней. При этом мебель была малоудобной, спартанской, о комфорте здесь не думали. Саган не жаловал посетителей, а когда ему приходилось принимать их, старался не задерживать у себя.
Мейгри села, улыбаясь Дайену, похлопала по кожаному сиденью, приглашая его тоже сесть.
— Спасибо, миледи, но я предпочитаю постоять, если не возражаете.
— Как вам будет угодно, Ваше величество, — сказала Мейгри, тщетно пытаясь сесть поудобнее, чтобы не немели ноги.
Дайен не слышал ее. Он начал ходить по комнате, сцепив руки за спиной, наклонив в задумчивости голову. Мейгри наблюдала десятки раз, как Саган точно так же вышагивает. Удушье внезапно навалилось на нее. Ей пришлось отвернуться, опустить глаза. Руки ее лежали на тонкой жесткой подушке. Она перевела дыхание.
— Простите за беспокойство, миледи. — Дайен остановился, повернулся к ней. — У вас столько работы. А я помешал вам. Но я не займу у вас много времени.
— Мое время полностью в вашем распоряжении, Ваше величество.
— Не надо… — сказал он отрывисто, в глазах его полыхало пламя. — Не надо говорить со мной так. Говорите, как раньше, когда мы оба были пленниками на борту нашего «Феникса».
— Хорошо, Дайен, — ответила Мейгри ласково. — Я не хотела…
— Миледи, — слова вырывались из него, словно он знал: он произнесет их сейчас или никогда, — я видел его!
— Видел его? Видел кого? — Мейгри показалось, что он имеет в виду Сагана. Она приподнялась с кушетки.
— Платуса. — Он пристально смотрел на нее, ждал, как она прореагирует.
Мейгри тяжело осела назад.
— Ждать, — ответил Дайен.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Испытай меня, Боже, и узнай сердце мое. Испытай меня, и узнай помышления мои.
Псалтырь. Молитва верующей души. 139:23
Лорд Саган вел свой космический корабль к посадочной площадке на голой, продуваемой со всех сторон ветрами пустыне. Ни одно правительство других планет не подавало ему сигналов, ни одна дозорная башня не диктовала координаты, направления, не посылала предупредительные позывные относительно других кораблей. Тут не было ни других кораблей, ни дозорных башен, ни правительств (планетарного или какого-нибудь другого). На этой планете, казалось, вообще не было жизни. Если когда-нибудь у нее было название, оно давно исчезло из судовых журналов.
Все системы корабля, кроме самых необходимых, были отключены. Атмосфера здесь была разреженной, придется надеть кислородные маски, когда они сойдут с трапа и пойдут по пустыне.
— Мы приземлились недалеко от аббатства, милорд, — робко сказал Фидель.
Они потратили день и ночь, добираясь до заброшенной планеты, где находилось главное аббатство Ордена. Несмотря на то, что они провели очень много времени вместе в тесной кабине корабля, Фидель до сих пор испытывал такой страх по отношению к Командующему, что осмелиться произнести эту фразу стоило ему больших усилий.
Саган не ответил. Он был поглощен работой — что-то делал с автопилотом и компьютером. Фидель понятия не имел, что именно делал Саган, ибо совершенно не разбирался в сложном и загадочном механизме корабля.
Командующий посадил корабль у гряды скал с торчащими, как зубья пилы, вершинами, за грядой виднелись стены аббатства, выделявшиеся сейчас черной линией на зловещем красном небе. Юный священник понял, что командующий специально приземлился здесь, подальше от посторонних глаз. Старый волк, подумал Фидель, всегда начеку.
Командующий снял руку с ручки кресла пилота, в которой сверкали пять иголок. Эти иглы, соединяясь с его телом, заменяли ему меч, связывали его мысленно и физически с космолетом. Фидель теперь знал, как Саган совершает полет и управляет кораблем.
Но это был не единственный способ.
Командующий задумчиво смотрел на священника, сидевшего в кресле второго пилота.
— Вы умеете управлять челноком, брат Фидель?
Фидель от удивления открыл рот и выкатил глаза. Он бросил взгляд на циферблат, переключатели и огоньки на контрольном пульте, покачал головой и улыбнулся, подумав, что Командующий дразнит его.
— Нет.
Саган что-то стал обдумывать, потом снова сел за пульт, выкрикивая команды в компьютер, быстро и уверенно совершая какие-то операции на своих сложных приборах. Брат Фидель с тревогой и трепетом наблюдал за ним, опасаясь, что эти манипуляции имеют к нему отношение.
Командующий снова повернулся к нему.
— Брат Фидель, теперь вы можете сами лететь на этом корабле.
Юный священник покачал головой.
— Это военная машина. Я не могу ею управлять, иначе я нарушу принесенные мною обеты. Я…
Саган поднял руку.
— Правильнее будет сказать, что корабль сам полетит с вами на борту. Брат, я так настроил управление, что единственное, что вам придется сделать, так это дать словесную команду компьютеру. А все остальное он проделает сам.
Командующий пристально посмотрел на устремленные на него глаза, полные смятения, потом продолжил ровным, спокойным голосом, словно он говорил с учеником пилота:
— Я задал кораблю курс на «Феникс». Челнок доставит вас туда. Он вступит в бой, к примеру, если на вас нападут. Леди Мейгри постарается как можно дольше держать «Феникс» в этих координатах. Если же по прибытии вы обнаружите, что флотилия отбыла, тогда, брат Фидель, вам останется только уповать на Создателя.
Юноша искоса глянул на компьютер, непонятное сооружение из различных механических приспособлений и нагоняющих страх зловещих огоньков. И покачал головой.
— Мой повелитель, я понял вас. Вы намереваетесь остаться в аббатстве после смерти отца, может, занять его место. И запрограммировали так компьютер, чтобы я вернулся к исполнению моих обязанностей. Но в этом нет необходимости. Ибо если вы не вернетесь, и я не вернусь. Я останусь с вами и буду вам служить — в том качестве, в каком я вам буду нужен.
Саган не ответил. Он поднялся с кресла пилота, зашел за него и начал снимать с себя доспехи. Брат Фидель продолжал сидеть, потупив глаза. Конечно, он видел голых людей, но только когда дежурил в больнице, обихаживал больных, покалеченных, раненых, умирающих. А сейчас — один на один в обстановке небольшой кабинки — совсем другое дело. Давшие обет безбрачия и целомудрия должны быть чисты телом и духом и избегать искушения.
Он руководствовался силой привычки, делал то, чему его учили, не испытывая вожделения. Красота и привлекательность мужского тела не волновали Фиделя. Правда, ночью его терзали сновидения, в которых являлись к нему женщины, терзания эти были не столь уж сильными, потому что Фидель был воистину верующим и никогда никто не вынуждал его усомниться во Всевышнем.
Юный священник слышал звон доспехов, которые Саган аккуратно складывал в ящики, находившиеся в носовой части корабля. Саган продолжал хранить молчание. Фидель не видел его лица и решил, что он рассердился.
— Милорд, если вас беспокоит, что я дезертировал, и, разрешая мне остаться, вы тем самым укрываете преступника, то это ненужные волнения. Строго говоря, я не являюсь членом экипажа.
И он услышал ответ. Саган перестал раздеваться и повернулся вполоборота.
— Нет? А как же тогда вам удалось попасть ко мне на корабль, брат Фидель?
— С Божьей помощью, милорд, — торжественно ответил молодой священник.
— Поскольку Его нельзя отдать под суд и вынести Ему смертный приговор, расскажите, как же это произошло, — сухо предложил Саган.
— История длинная, милорд, я не стану вдаваться в подробности, потому что не хочу навлечь ваш гнев на других людей. Ограничусь тем, что скажу, что я познакомился с юношей, который поступил в медицинский корпус, подчиненный вам. Он сознался мне, что он в ужасе, потому что ходит поверье, будто принявшие присягу на преданную службу вам дают присягу Смерти.
Фидель услышал, как на мускулистом теле Сагана зашуршала мягкая ткань платья. Он увидел край длинной черной бархатной рясы, рясы воина-священника, волочившейся по полу. Он не мог заставить себя отвести взгляд, он любовался Саганом. Фиделю никогда раньше не доводилось видеть черные рясы тех, кому разрешено было сражаться за свою веру, участвовать в боях и битвах, убивать во имя Создателя. Раньше, давным-давно, такие священники — мужчины и женщины — защищали Орден Адаманта от врагов. Но король Старфайер, которого сама мысль о людях, проливающих кровь во имя Бога, повергла в ужас, потребовал, чтобы приор аббатства изгнал из Ордена воинов. Святой отец подчинился, правда, были разногласия с верховным клиром, нужно ли сохранять при монастыре охрану. Таким образом, в ночь Революции у Ордена не было защитников, которые спасли бы его от разъяренной толпы.
— Так что же, брат?
Фидель моргнул.
— Простите меня, милорд, я задумался.
Он не мог понять, как же Сагану удалось стать воином-священником, коли это запрещено законом? Очевидно, он стал им до Революции. Тайно, конечно. Но почему? Может, Орден предвидел, что возникнет такая потребность…
— Как вы попали ко мне на корабль? — терпеливо повторил Командующий. Наверное, он угадал, о чем думает юный священник.
Фидель вспыхнул.
— Юноша, о котором мы говорим, из богатой семьи. Он, полагаю, пошел в армию в знак протеста против родительской тирании и пожалел об этом. Он предложил мне огромные деньги, если я соглашусь занять его место. Я взял деньги и…
— Вы их взяли? Член Ордена берет деньги за преступление, которое согласен совершить?
Юный священник пришел в замешательство.
— Я по-другому смотрю на это. Мы в Ордене принимаем обеты бедности, но церкви нужны деньги на свои нужды. Словом, Господь услышал молитвы этого юноши, а я просто понял, что он хочет отблагодарить меня. Я отдал все деньги Ордену от имени юноши и сказал ему об этом, но не уверен, что он поверил мне. Но этот грех на его душе, а не на моей, — добавил он мрачно.
Командующий сжал губы, может, хотел скрыть улыбку.
— Продолжайте, брат. Сознайтесь мне в вашем преступлении до конца.
Фидель посмотрел на него, напуганный сердитым тоном Сагана. Юный священник увидел, что тот поджал губы, в темных глазах сверкало скорее любопытство, чем гнев.
Брат Фидель расслабился.
— Проникнуть на борт «Феникса» оказалось несложно — в общей толпе, перед началом ланча. Друзья юноши, конечно, знали, что мы с ним поменялись, но, думаю, он приплатил им хорошо, чтобы они держали язык за зубами. Теперь вы убедились, мой повелитель, что человек, сбежавший с вашего корабля на днях, на самом деле дезертировал давным-давно. Сменил свои данные и исчез.
— Вы поступили на службу под мое командование и, судя по словам Гиска, отлично зарекомендовали себя как мужественный, хладнокровный воин, вы не боитесь вражеского огня. Гиск сказал, что во время битвы с коразианцами вы оставались на борту «Феникса», ухаживали за ранеными, пока не получили предписания покинуть его на последнем корабле, который эвакуировал людей с «Феникса».
— Находясь на службе у людей, я служил Создателю. Он вселяет в меня мужество.
— Неужели? — пробормотал Саган почти неслышно. — Надеюсь, у Него в запасе достаточно этого товара для вас, брат Фидель. Сдается мне, вам он понадобится.
Юный священник посмотрел на него недоверчиво.
— Что вы имеете в виду, милорд?
Командующий помедлил с ответом: казалось, он сомневается — объяснять или нет юноше, что он имеет в виду. Он застегнул на талии плетеный кожаный пояс. Из старой котомки — единственной вещи, которую он прихватил сюда с собой, помимо черной сутаны, — он достал маленький серебряный кинжал с рукояткой в форме звезды и заткнул его за пояс. Саган натянул на голову черный капюшон. Фидель встал, решив, что пора готовиться на выход.
Командующий заговорил, положив руку на плечо юноши, останавливая его:
— Брат Фидель, за надежными, мирными стенами аббатства нас ждет куда большая опасность, чем та, что нависла бы над нами, окажись мы в окружении всех коразианцев. На самом деле, — добавил он мрачно, — я с гораздо большей радостью готов отразить на своем маленьком корабле атаку боевой коразианской флотилии, чем столкнуться с тем, что нас ожидает в аббатстве.
Фидель решил было, что Командующий опять дразнит его, может, разыгрывает какую-то шутку, которая кое-чему его научит. Но взглянув на плотно сжатый рот Сагана, он понял, что тому не до шуток.
— Милорд, я не понимаю вас. Какой вред могут причинить вам в нашем светлом аббатстве?
— Сядьте на минуту, брат, и выслушайте меня.
Фидель послушно сел в кресло второго пилота. Командующий продолжал стоять, возвышаясь над ним.
— Что вам известно об Ордене Черной Молнии?
Вопрос озадачил Фиделя. Он никогда даже не задумывался над тем, что именно ему было известно.
— В него входили… те, кто имел Королевскую кровь, они учредили свой Орден в противовес нашему. Они хирургическим путем имплантировали иглы, такие, как на вашем кресле и на вашем родовом мече, себе в руки…
— И вобрали в свой организм вирус и нейрогенераторы, те, что через меч передаются нам, после чего смогли передавать этот вирус другим, — Саган говорил спокойно, точно читал лекцию. — Вы понимаете меня?
— Не совсем, — ответил робко Фидель. — Я слышал о вирусе, как он использует энергию человека, чтобы тот мог орудовать мечом или управлять кораблем, придавая его действиям скорость мысли. Слышал, что его используют также, чтобы выкачать из человека энергию. Но я никогда не мог понять, как и зачем люди так рискуют — заражаются этим вирусом и живут с ним. Ведь он, наверно, оказывает разрушительное действие!
— Да, именно так. Люди погибают в страшных муках, потому что их организм отторгал этот вирус. А те, кто выжил, вынуждены были поглощать огромное количество таблеток, чтобы кое-как поддерживать в себе силы. Но по сей день они испытывают страшную боль. У них гниет кожа, отпадая лоскутами. Нейрогенераторы скапливаются возле нервных узлов, образуя наросты на черепе. Вылезают волосы. Но выжившие с радостью переносят эти испытания.
Втыкая иголки в тело другого человека, они получают возможность руководить им напрямую, получают доступ к его сознанию, узнают его секреты, даже его подсознательные страхи и стремления. Со временем они научились манипулировать своими жертвами и на расстоянии, по их команде те испытывают или наслаждение, или мучительные боли. Они имеют над ними безграничную власть.
— Вы говорите о них в настоящем времени, мой повелитель, — сказал Фидель. — Они же все погибли, верно? Их чудовищный Орден был уничтожен во время Революции.
— Да, так же как наш Орден, Орден Адаманта, — ответил Саган, глядя на юного священника.
— Господи, прости нас грешных! Что вы такое говорите?!
— Я хочу рассказать вам кое-что, брат Фидель. Несколько человек знают об этом, те, кто остался в живых. Один из них — адмирал Экс, он был непосредственным участником этой трагедии. Другой — Джон Дикстер, Мейгри поведала ему все свои тайны. И Дайен. Я говорил ему, предупреждал его. Слишком поздно, как выяснилось. Но как бы то ни было, он все знает, и вы должны знать.
Это произошло двадцать лет назад, до Революции. Не имеет значения, как именно. Это отдельный рассказ. Достаточно сказать, что леди Мейгри и я попали в ловушку, расставленную одним из самых хитрых и могущественных адептов Ордена Черной Молнии. Я со стыдом вспоминаю эту историю. Подвохом, обманом, игрой на нашем тщеславии нас завлекли в сети этого человека. Он называл себя Абдиэлем… Абдиэль… Так звали ангела Божьего.
Мы были ему нужны по двум причинам: он хотел получить контроль над нами и использовать нас в своих целях, пытался добраться до секрета мысленной связи между миледи и мной. Когда его ученики пришли за нами, мы сопротивлялись, но нас было только двое, а их — много.
Командующий посмотрел на ладонь своей правой руки, на пять шрамов, свежих, с сукровицей от недавних уколов игл пульта управления корабля. Саган потер ладонь, словно она болела.
— Он называет это «соединением», — сказал он тихо. — Он испытывает физическое удовольствие от этого. Сексуальное. Для жертвы это — изнасилование. Изнасилование ума, души.
Командующий замолчал, потер пальцы над ранками на руке. На лице отразилась горечь воспоминаний о борьбе, о поражении.
— Он вторгся в нас, но миледи и я оказались слишком сильными для него, — сказал наконец Саган. — Мы устояли, нам удалось убежать от него. Но до этого он завладел нами. Узнал наши тайные помыслы, страхи и желания.
— Этот человек, этот Абдиэль, жив? — спросил ошеломленный Фидель. — И вы говорите, что он… что он… — Священник не мог закончить фразу, ее невозможно было произнести.
— Я не знаю наверняка, — сказал Саган. — Но думаю, да. Абдиэль заглянул в мой мозг, в мою душу. Он один знает, кого я ищу в этой Вселенной, кого я ни за что не обойду вниманием.
Юного священника точно громом поразило:
— Милорд! Вы не думаете, что я… что я предал вас?
— Нет, не думаю, брат Фидель. — Командующий улыбнулся и положил ему руку на плечо. — Я верю, что вы оправдываете свое имя. Но, — добавил он мрачно, — Абдиэль и невинных использует.
Священник выглянул из иллюминатора корабля и посмотрел в сторону аббатства Святого Франциска. Его темные, без бойниц стены и башенки, резко выделяющиеся на фоне алого горизонта, всегда были для брата Фиделя цитаделью, защищавшей его от внешнего мира. За этими стенами — мир, безопасность, братская любовь, забота, знание, праведный труд. Воздух, которым дышали священники и монахи, был здоровым: толстые, специально для них спроектированные стены охраняли эту созданную ими искусственную атмосферу.
Никто здесь не повышал голоса в гневе или тревоге. Не били призывно в барабаны, от грома которых бежит дрожь по телу. Резкий свет не освещал изувеченные, истекающие кровью тела. Фидель представил себе прохладную, мягкую тень, в которой передвигаются люди в рясах, спеша по своим делам, кивая друг другу в немом приветствии головами в капюшонах. Сейчас они собираются в храме к вечерне.
— Alleluja, alleluja, alleluja
Venite, exultemus, Domino…
Придите, возрадуйтесь Господу Нашему…
Его голос сливался в голосами его братьев, когда он пел слова, которые мыслию и духом возносили его к Господу на крыльях музыки, возносили высоко над бренным телом, над суетными искушениями, грехами, огорчениями и проступками. Голоса эти освобождали от всякой скверны, очищали душу, чтобы она заново начала свою жизнь.
Фидель смотрел на темные стены, пытаясь представить их запятнанными, оскверненными, опасными. И не мог. Это было невозможно. Господь не допустил бы этого.
— Сказано, что мы должны уповать на Господа, — сказал тихо юный священник.
— Я уповаю, — ответил мрачно Саган. — Но также сказано, что Господь помогает тому, кто сам себе помогает. И потому, надеясь на лучшее, я готов к худшему. — Он кивнул на компьютер и пульт управления. — Я не стал программировать корабль на обратный путь, чтобы он доставил вас к доктору Гиску, хотя вы чрезвычайно ему нужны. Если что-нибудь случится со мной, Фидель, это ваш долг и ваша забота, ниспосланные вам свыше, сообщить о случившемся леди Мейгри и Его величеству королю. Если я погибну, их жизни, особенно жизнь короля, окажутся в чрезвычайной опасности. Вы поняли меня, брат?
Фидель в ужасе смотрел на него.
— Мой повелитель! Не говорите так. Мой обет… Я не могу… Не могу…
— Нам не дано знать, что мы можем, а что — нет, брат, пока нас не призовут. А что касается ваших обетов, я ведь не прошу вас нарушать их. Вас не посылают на поле битвы. Вы только доставите послание, и все.
Саган посмотрел на экран, мысленно прикинул, сколько им надо пройти.
— Идемте, брат. Если мы сейчас тронемся в путь, то как раз к концу вечерни придем.
Он повесил на спину блок питания, надел маску и помог юноше сделать то же самое. Выходя из корабля, Командующий показал Фиделю, как открыть люк, который тут же закрылся за ними.
— Ладонью нажмите на эту панель, потом скажите что-нибудь, что хотите. Слова не имеют значения. Подействует звук вашего голоса…
«Подействует… Да, я знаю теперь, как открывается люк. Но какое отношение это имеет ко мне? — думал Фидель. — Командующий заблуждается. Он слишком долго был окружен смертью и насилием. Ему мерещится теперь это повсюду, даже в светлой обители Господа».
— Я могу положиться на вас, брат Фидель? — спросил Саган.
Юный священник был в смятении, не зная, что ответить.
— Надеюсь, вы всегда сможете положиться на меня, милорд, — сказал он наконец. — Но я искренне верю, что ваши страх и тревоги беспочвенны. Господь никогда не допустит, чтобы этот злой человек проник за наши стены.
— А как же ночь Революции, брат? — Голос Сагана звучал из-под маски словно издалека. — Господь допустил, чтобы туда ворвались разъяренные толпы?
Тень сомнения омрачила душу священника, будто его задело крыло пролетавшей птицы.
— Человеку не дано постичь промысел Божий, но мы должны верить. Я буду молиться, чтобы Бог не оставил нас.
Саган больше ничего не сказал, в маске не поговоришь, надо следить за дыханием. Они двинулись по пустыне по направлению к аббатству.
Идти было не трудно, поверхность планеты была сложена красным камнем, покрытым тонким слоем пыли и желтого песка. Но в лицо им дул сильный ветер, ударяя по незащищенной коже мириадами песчинок и мелких камешков. По красному небу ползли черные облака, они сливались с газами, вырывавшимися бесконечными вихрями из красного гиганта, служившего на этой планете солнцем. Путники надвинули низко на глаза капюшоны, наклонились вперед и пошли, сражаясь с ветром, подол рясы бил по ногам.
Они добрались наконец до стен аббатства. Фидель с любовью посмотрел на них, надеясь увидеть картину, всегда радующую его сердце. К его ужасу и смятению, аббатство больше не казалось ему спокойным убежищем, обителью. Оно напоминало тюрьму… или мавзолей. Он остановился, весь дрожа, и почувствовал на своей руке сильную руку Сагана.
— Молитесь, брат Фидель, — сказал Командующий. — Быстрее!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся…
I-е Послание к Коринфянам, 15; 51
Мейгри сидела в каюте Командующего, в кресле Сагана, за его письменным столом, перед его компьютером. Экран ярко светился, это было единственное светлое пятно в темноте кабинета. На нем, правда, не было никакого изображения, абсолютно никакого. Мейгри смотрела на него и думала, что этот искусственный интеллект был зеркальным отображением ее состояния — пустой, пребывающий в ожидании, когда кто-нибудь вдохнет в него жизнь.
Она не собиралась оставаться здесь. Хотела найти себе пристанище где-нибудь в другом месте «Феникса». Но очень скоро убедилась, что единственные комнаты, где ей никто не посмеет мешать, куда никто не посмеет войти, где она сможет уединяться, — каюта Сагана.
— Миледи, — послышался голос Агиса, капитана Почетной гвардии.
Мейгри замерла, испуганно взглянула на дверь, боясь, что она сейчас откроется, хотя знала, что никто не сможет это сделать. Джон Дикстер. Снова Джон Дикстер. Она не станет отвечать. Пусть решит, что она ушла. И тем не менее охранник знал, что она там.
— Я приказала не беспокоить меня, — сказала холодно и резко Мейгри.
— Его величество хочет видеть вас, миледи.
Мейгри закрыла глаза, вздохнула.
— Чего же вы в таком случае ждете?
Двойные двери беззвучно открылись. В проеме стоял Дайен. Свет, лившийся из коридора, освещал его так, словно от него исходило сияние, рыжие волосы горели ярким пламенем. Он вошел, двигаясь легко и изящно, в его осанке сквозила гордость, но не было и намека на высокомерие, он шел уверенно, спокойно.
Он изменился, подумала Мейгри, вспомнив ту ночь, когда она покинула его. Тогда в нем было ощущение собственного величия, харизмы, могущества Королевской крови, позволявшие ему надеяться, что он добьется власти над другими. Но не было уверенности в собственных силах, мудрости, опыте. Лезвие меча, побывавшего в огне, закалилось, ему не хватало лишь остроты. Саган отточил его.
Теперь стоило Дайену появиться, как все взгляды оказывались прикованными к нему. И это происходит, подумала Мейгри, независимо от его одеяния — облачен ли он в пурпурную королевскую мантию или рваное рубище нищего. Саган придал ему внешность короля, но что, думала Мейгри, глядя на юношу, составляет его нутро?
— Ваше величество, — сказала она, встав со стула и склонившись перед ним в глубоком поклоне. — Вы могли бы послать за мной…
— Нет, — перебил ее Дайен. — Я хотел поговорить с вами с глазу на глаз. И… — он оглядел комнату, — я решил, что это самое подходящее место. Тут нет шпионских глаз и ушей.
Мейгри кивнула в знак согласия.
— Пожалуйста, садитесь, — добавил Дайен, видя, что она продолжает стоять. Он слегка покраснел в замешательстве. — Я хочу поговорить с вами как… друг. Я пришел сюда не в качестве короля, — продолжал он, чувствуя, что его слова требуют уточнения. — Мне хотелось бы, чтобы между нами восстановились прежние отношения.
Мейгри решила, что сейчас не следует говорить, что это невозможно. Очень скоро он сам поймет. Она подошла к кушетке, которая, казалось, как и вся мебель в комнатах Сагана, была готова, словно верный солдат, в любую минуту оказать помощь тому, кто нуждается в ней. При этом мебель была малоудобной, спартанской, о комфорте здесь не думали. Саган не жаловал посетителей, а когда ему приходилось принимать их, старался не задерживать у себя.
Мейгри села, улыбаясь Дайену, похлопала по кожаному сиденью, приглашая его тоже сесть.
— Спасибо, миледи, но я предпочитаю постоять, если не возражаете.
— Как вам будет угодно, Ваше величество, — сказала Мейгри, тщетно пытаясь сесть поудобнее, чтобы не немели ноги.
Дайен не слышал ее. Он начал ходить по комнате, сцепив руки за спиной, наклонив в задумчивости голову. Мейгри наблюдала десятки раз, как Саган точно так же вышагивает. Удушье внезапно навалилось на нее. Ей пришлось отвернуться, опустить глаза. Руки ее лежали на тонкой жесткой подушке. Она перевела дыхание.
— Простите за беспокойство, миледи. — Дайен остановился, повернулся к ней. — У вас столько работы. А я помешал вам. Но я не займу у вас много времени.
— Мое время полностью в вашем распоряжении, Ваше величество.
— Не надо… — сказал он отрывисто, в глазах его полыхало пламя. — Не надо говорить со мной так. Говорите, как раньше, когда мы оба были пленниками на борту нашего «Феникса».
— Хорошо, Дайен, — ответила Мейгри ласково. — Я не хотела…
— Миледи, — слова вырывались из него, словно он знал: он произнесет их сейчас или никогда, — я видел его!
— Видел его? Видел кого? — Мейгри показалось, что он имеет в виду Сагана. Она приподнялась с кушетки.
— Платуса. — Он пристально смотрел на нее, ждал, как она прореагирует.
Мейгри тяжело осела назад.