Воронин Андрей Николаевич. Слепой для президента

   «Аргументы и факты» еще год назад первыми написали, что Президенту России необходима была именно операция АКШ – аортокоронарного шунтирования.
   Сегодня все точки над "i" расставлены, президент сообщил об этом в своем выступлении 5 сентября. Теперь дело за врачами.
   Наш корреспондент беседует с директором Научно-исследовательского института сердечно-сосудистой хирургии им. А.Н Бакулева.
   – Что же такое шунтирование?."
   Глеб читал довольно быстро, стараясь запомнить все, что изложено в статье.
   "… – В сердце две основные артерии – левая коронарно-венечная и правая коронарная. Левая делится еще на целый ряд ветвей, из которых главными являются передняя междужелудочковая ветвь и огибающая.
   Если сосуды сердца поражены атеросклерозом, то в системе этих артерий появляются препятствия – атеросклеротические бляшки. И когда они на семьдесят пять процентов и более перекрывают просвет, это считается показанием к хирургическому лечению. Слово «шунт» означает «обход».
   Кровь выше местоположения этого препятствия направляют в обход, ниже бляшки в артерии. Шунтирование отличается по способу: или вену шунтируют, или артерию. Искусственные материалы в этом случае не используются.."
   – Послушайте, генерал, – оторвав глаза от статьи, спросил Глеб, – значит, действительно предстоит именно эта операция?
   – Да, действительно, читайте дальше. Думаю, вы сможете во леем разобраться.
   – Не проще ли пригласить для операции американских хирургов, чтобы снять с наших моральную ответственность?
   – Нормальная практика в мире такова, что пациент выбирает хирурга по совокупности рекомендаций. Могу сказать, что когда в нашем институте оперировался академик Мстислав Келдыш, пригласили известного американского хирурга Дебейки. Это действительно сняло напряженность. В нашей стране смертность после операции по шунтированию от четырех до десяти процентов, у американцев она ниже трех – То есть наши хирурги хуже?
   – Дело не в этом. Мы берем такие запущенные случаи, от которых они просто отказываются.
   – На качество жизни эта операция влияет?
   – Мы уже давно доказали, что основное преимущество этой операции – улучшение качества жизни. Если операцию не делать, человек вынужден будет ограничивать себя физически, эмоционально, постоянно находиться на лекарствах.
   А после операции восстанавливается нормальное кровообращение. Но атеросклероз не останавливается.
   – Пить, курить, заниматься спортом после шунтирования можно?
   – В пределах возрастной группы пациента и изношенности сердечной мышцы..
   – Существуют ли четкие противопоказания для этой операции?
   – Противопоказанием может быть низкий сердечный выброс, то есть количество крови, выбрасываемое в сосудистое русло при сокращении сердечной мышцы.
   И тогда ставится вопрос о пересадке сердца. Почти пятьдесят процентов больных делали пересадку сердца именно из-за поражения атеросклерозом сосудов сердца .
   – Сколько длится подобная операция?
   – Мы считаем время операции от момента остановки сердца и легких, когда включаются аппараты искусственного кровообращения и искусственное легкое.
   Если операция длится до двух часов, то результаты хорошие и никаких проблем не бывает. Если три часа и более, то больной тяжелее восстанавливается после операции.
   – Есть ли какие-нибудь особенности, связанные с наркозом при этой операции?
   – Все зависит от того, в каком состоянии находится сердечная мышца. И тогда встает проблема особой защиты мозга, снятия всех стрессов, постельный режим в течение трех-четырех дней Пациенту дают небольшие дозы препаратов, поддерживающих сердечную деятельность, и таким образом накапливают силы для сердца.
   – Может ли состояние печени повлиять на исход операции?
   – Состояние печени имеет очень большое значение. Радикальным выходом здесь является короткая операция.
   – Сколько времени уходит на восстановление после операции?
   – Смотря что называть восстановлением. Работа – это очень большое напряжение, и первый месяц организм только приспосабливается к новому состоянию.
   Для быстрейшего восстановления назначают минимум препаратов, которые поддерживают сердечную деятельность, улучшают коронарный кровоток, лечебную гимнастику, массаж. Питание с третьего-четвертого дня самое обычное.
   – Почему для операции президента выбран именно Кардиологический центр?
   – Евгений Иванович Чазов, который его возглавляет, долгое время был начальником Четвертого управления. Естественно, что у Четвертого управления с этим Центром, объективно говоря, лучшим кардиологическим центром в стране, очень хорошие отношения. У них есть хирургическое отделение, где делают коронарное шунтирование… Хочу подчеркнуть, что нет разницы, где будет оперироваться президент – в Кардиологическом центре, у нас или в ЦКБ. Главное, чтобы этой операции сопутствовал успех. Мы с глубочайшим уважением относимся к Борису Николаевичу. Зная его богатырское здоровье, мы, как специалисты, уверены в том, что если операция состоится, президент справится с этой непростой нагрузкой.
   – Сколько подобных операций делается в нашей стране?
   – Около тысячи в год…"
   На следующем листе была еще одна копия.
   "…Президент сообщил, что собирается делать операцию на сердце в России и что не поедет ни в какую Швейцарию. Патриотизм, конечно, вещь прекрасная, если не угрожает национальной безопасности страны.
   А операция на президентском сердце – как раз из этого разряда…"
   Сиверов взялся за следующий лист. Во всех статьях разговор велся об одном и том же. Приводилась статистика: где, когда, кому из российских и зарубежных политиков делались операции на сердце. Кому-то с больным успехом, кому-то с меньшим. В общем, информация, предоставленная генералом Потапчуком, прояснила для Глеба Сиверова довольно многое. Но так и не смогла ответить на вопросы, волновавшие его.
   Наконец-то Глеб прочел все, аккуратной стопкой сложил листы, спрятал их в пластиковую папку.
   – Ну вот, – сказал Сиверов, взглянув на генерала, пристально наблюдавшего за ним, – я прочел все, что дали.
   – Вижу, Глеб Петрович.
   – Позвольте мне высказать одну версию. Может быть, она покажется вам нелепой, и мы вместе посмеемся. А может быть, она вас заинтересует, и тогда мы с вами подумаем, что делать дальше.
   – Глеб Петрович, не тяните, выкладывайте все, что у вас на душе и в голове.
   – В голове у меня, генерал, вот что. Я думаю, президента хотят убить несколько необычным способом.
   Вы согласны со мной?
   – Вот как! – воскликнул Потапчук и двумя пальцами почесал кончик носа. – Откуда у вас такие мысли, Глеб Петрович?
   – Нет, генерал, не вы их мне подсунули. Не расспрашивайте меня о фактах в подтверждение этой версии. Просто дослушайте до конца мои довольно путаные соображения.
   – Не скромничайте, Глеб Петрович, это вас не очень украшает. «Уничижение паче гордости», – процитировал Потапчук, не мигая глядя на своего собеседника и чуть снисходительно улыбаясь.
   – Так вот, я думаю, генерал, что, если бы я задумал убрать президента, лучшего случая для достижения подобной цели мне бы не представилось.
   – Ну, и как вы себе все это мыслите, Глеб Петрович? – Потапчук явно оживился. Оживление выдали глаза, которые на долю секунды расширились, сверкая из-под седых косматых бровей.
   Глеб забросил ногу за ногу:
   – Если действовать умело, то есть все продумав, то смерть президента спишут на врачей. И люди, убившие его, останутся чистыми.
   – Вы же понимаете, Глеб Петрович, – отозвался генерал Потапчук, – ваша теория, как и любая другая, вполне подходит к сегодняшней ситуации. Мне уже пришлось выбросить вместе с многотиражными газетами сотни версий. И желающих разобраться с нашим президентом, думаю, предостаточно.
   – Вот и я, генерал, говорю о том же.
   – Об этом, кстати, Глеб Петрович, вы еще конкретно не говорили.
   – Не успел, генерал, не успел. Но хочу сказать. В общем, я все понял. Как вы считаете, верна моя мысль?
   Или нет?
   – Думаю, да, – каким-то суровым голосом проговорил Потапчук, и Глеб увидел, как вздрогнули пальцы генерала. Потапчук тут же сжал кисти в кулаки. – Так вы думаете, Глеб Петрович, что действовали бы именно так – воспользовавшись болезнью президента?
   – Да, генерал, лучшего случая не представится для злоумышленников.
   – Я над этим, Глеб Петрович, размышляю постоянно. Что у вас по полковнику Рудневу?
   – Сегодня полковник Руднев посетил один дом в Милютинском переулке и находился там около часа.
   А если быть более точным, то пятьдесят шесть минут.
   – Милютинский переулок? – переспросил генерал Потапчук.
   – Да-да, он самый.
   – Вас интересует, кто живет в этом доме?
   – Я знаю, кто в нем живет, – сказал Глеб Сиверов, – сначала догадался, потом узнал.
   – Может быть, вы, Глеб Петрович, даже знаете, в какую квартиру приходил полковник Руднев?
   – Да, знаю, – и Глеб назвал номер квартиры.
   – А кто там живет? – спросил генерал.
   – Там живет некто отставной полковник Симаковский Борис Андреевич.
   – А как вы думаете, Глеб Петрович, зачем полковнику Рудневу была нужна капсула, которую привез Джордано Мазини, он же Иванов?
   – Думаю, именно для того, чтобы отравить президента, генерал.
   – Вот и я так думаю.
   – Вы, генерал, давно знали, что готовится покушение на президента?
   – Нет, Глеб Петрович, это было лишь предположение. Но теперь это предположение начинает мне казаться чуть ли не истиной.
   – Почему же вы мне сразу не сказали об этом?
   Потапчук пожал плечами:
   – Я хотел кое-что проверить.
   – Скажите, а до президента добраться сложно?
   – Очень сложно, Глеб Петрович. Сейчас его охраняют, как никогда.
   – Кто-то же до него может добраться?
   – Я, например, не смог бы, – сказал Потапчук с непонятной улыбкой.
   – А если бы кто-то захотел?
   – Желание и возможность – разные вещи.
   – Иногда они совпадают чудесным образом.
   – Вот тогда и происходят чудеса, – усмехнулся генерал.
   – Давайте исходить из того, что круг таких людей ограничен, и если президент остался жив, значит, никто из его приближенных… – Из его окружения, – поправил Сиверова Потапчук.
   – Важно другое. Теперь ситуация резко изменилась, к нему допущены новые люди, у которых раньше близкого доступа не было. Кто они?
   – Во-первых, Глеб Петрович, к нему имеют доступ врачи. Они контактируют с президентом много раз в день. Ведь его сейчас обследуют, специалиста по любой узкой проблеме могут востребовать немедленно, и времени на проверку его лояльности не будет.
   – А на какое число назначена операция?
   – Если бы я знал точно… Думаю, это не известно никому, даже самому президенту.
   – А врачам?
   – Все ведущие врачи, Глеб Петрович, проверены.
   Но, повторяю, ведущие.
   – А кто их проверял?
   – Их проверяли неоднократно. В основном служба охраны, но параллельно привлекали и наше ведомство.
   Тут гарантия полная.
   – А вы не думаете, генерал, что какого-нибудь врача можно подкупить, посулив огромные деньги? Подкупить не до, а после проверки.
   – Конечно же. Подкупить можно кого угодно. Решает сумма.
   Глеб улыбнулся.
   – Нет, генерал, думаю, вы ошибаетесь.
   – А я думаю, что нет.
   Повисло довольно продолжительное молчание. Его нарушил Глеб Сиверов:
   – Вы, генерал, не ответили мне на вопрос: кто же такой Симаковский?
   – Он работал в секретной лаборатории, очень секретной, Глеб Петрович.
   – Чем занималась лаборатория?
   Генерал Потапчук пожал плечами, но затем понял, что лучше сказать Сиверову все, что ему известно, делают-то они одно дело.
   – Лаборатория занималась всевозможными отравляющими веществами. И с помощью ядов, изготовленных в этой лаборатории, было совершено довольно много загадочных убийств. Но я вам, Глеб Петрович, ничего не говорил, официально лаборатория закрыта.
   – Понятно, генерал, я ничего не слышал. Сколько любопытных вещей иногда не знаешь о своих коллегах.
   – Я сам недавно узнал о ее существовании.
   – Нашли чем хвастаться.
   – Так вот, Симаковский последних шесть лет возглавлял лабораторию, – пропустил едкое замечание мимо ушей Потапчук.
   – И как вы думаете, генерал, зачем полковник Руднев ходил к Симаковскому?
   – Думаю, ему очень нужна замена – Замена чего?
   – Замена той капсулы, которая сейчас находится у меня. Благодаря вам.
   – И Симаковский дал полковнику Рудневу яд?
   – Вот этого я, Глеб Петрович, к сожалению, не знаю.
   Третьим с ними за столом не сидел.
   – Как и я. Генерал, а нельзя ли установить наблюдение за этим домом, за квартирой и телефоном Симаковского, чтобы мы были в курсе всего, что там происходит?
   – Завтра же, Глеб Петрович, это будет сделано, я отдам распоряжение. Хотя вряд ли мы успеем узнать что-то любопытное.
   «Уже лучше», – подумал Сиверов.
   – А где будет проведена операция президенту? И кто будет делать операцию?
   – Этого я не знаю, Глеб Петрович. Этого не знает никто. Думаю, даже сам президент. Там постоянно меняются кандидатуры, но крутится все вокруг двух-трех специалистов. Может, пригласят хирургов из-за границы, а может, обойдутся и своими силами.
   Глеб поднял чашку с уже остывшим кофе и сделал маленький глоток.
   – Что-то нестерпимо хочется закурить, – он вопросительно посмотрел на генерала.
   – Пожалуйста, курите, я не против. Я и сам, знаете ли, вновь начал курить.
   – Понимаю, понимаю… – пробормотал Глеб. – Согласитесь, это плохой признак.
   – Но, к счастью, не самое страшное из событий последних дней.
   – Слабое утешение. Так что же мы будем делать, генерал?
   – Думаю, будем продолжать в том же духе, Глеб Петрович. И обмениваться информацией. Телефон мой знаете, так что связаться можете в любой момент. И если у вас возникнут проблемы, звоните, не стесняйтесь, я помогу. Людьми – не очень, а техникой – пожалуйста. Вы же не в обиде на экипировку, которою вам подготовили в «Космосе».
   – Если я жив – значит, обид нет, – рассмеялся Сиверов.
   – Я слежу за изменениями в ваших вкусах.
   – Генерал, а вы не боитесь?
   – Что вы имеете в виду?
   – Ведь крупные политические фигуры задействованы в этой игре.
   – Да, чрезвычайно крупные. А самое главное, Глеб Петрович, что вся эта игра крутится вокруг президента, вокруг его жизни. И неважно как мы к нему относимся. Но он президент.
   – Я тоже так думаю, – согласился Сиверов.
   – Рад слышать это от вас.
   Глеб неопределенно пожал плечами и сделал еще один глоток холодного кофе, подумав: «А как в действительности генерал относится к Президенту России?» – и не смог ответить на этот вопрос.
   – По-моему, вы не совсем правильно истолковали мои слова, – осторожно заметил Потапчук.
   – Вы сами нагоняете туман.
   – По-разному, Глеб Петрович, можно относиться.
   Но главу государства избрал народ. И наша с вами задача защитить президента. А защитив его, мы защитим себя, стабильность страны, ее безопасность.
   – А что думает Комитет по национальной безопасности? – глядя в глаза генералу, спросил Сиверов.
   – У них, как вы понимаете, море проблем. И основная головная боль – Чечня.
   – А как вы думаете, генерал, они занимаются проблемой безопасности президента?
   – Думаю, нет. Хотя точно ответить не могу. Если и да, то проходит она вторым планом и не совсем обязательно в том ключе, в котором работаем мы с вами.
   – Значит, мне продолжать следить только за Рудневым? «Отравителя» вы берете на себя?
   – Да-да, продолжайте. Симаковский на мне. И докладывайте обо всем.
   – Хорошо, когда тебе помогают, – заключил Глеб и поднялся из-за стола.
   – Я рад, Глеб Петрович, что мы работаем с вами, – генерал сказал это искренне, прекрасно понимая, что такого человека, как Глеб Сиверов, лучше иметь в друзьях, а не во врагах. Уж слишком он ловок и опасен.
   И не дай Бог, такого человека кто-нибудь перевербует! Но генерал Потапчук был уверен, что перевербовать Слепого просто-напросто невозможно. Не из того теста слеплен Глеб Сиверов.
   Глеб и генерал Потапчук, пожав друг другу руки, расстались. Сиверов первым покинул квартиру. На город уже опустились сумерки. И Глеб, вместо того чтобы пойти на людную улицу, двинулся в темноту двора. Он и сам не знал, зачем это делает, просто интуиция толкнула его сделать именно такой шаг.
   Он спрятался за старым тополем, провел рукой по его шершавой коре, затем посмотрел на часы. Было чуть больше десяти. Минут через пятнадцать дверь подъезда бесшумно открылась, и на крыльце появился Потапчук.
   Увидеть Глеба генерал не мог: слишком темно было во дворе.
   Генерал, стоя на крыльце, внимательно осмотрелся, покашлял, спустился по ступенькам и, неторопливо обходя одну лужу за другой, направился к узкому проходу, ведущему из двора на улицу.
   Глеб отделился от ствола дерева и, легко перешагивая лужи, пошел следом.
   «Что я делаю? – задал себе вопрос агент по кличке Слепой. – Почему это меня дернуло проследить за Потапчуком? Ведь его поведение, его ответы не вызывают у меня ни малейшего подозрения. Тогда зачем я это делаю?»
   Для такого позднего времени на улице было довольно много прохожих.
   Пройдя квартал, Сиверов понял, что интуиция и на этот раз его не подвела.
   Он заметил человека, который двигался за Потапчуком. Когда генерал останавливался, человек тоже замирал на месте, генерал начинал двигаться – и незнакомец шел следом.
   «Наружное наблюдение, – отметил Сиверов. – По всему видно, что человек этот не из охраны генерала. Надо будет предупредить Потапчука, что за ним установлена слежка».
   Глеб теперь следил сразу за двумя. А еще минуты через три увидел микроавтобус с зеркальными стеклами, который медленно двигался по проезжей части, неотступно следуя за генералом Потапчука.
   «Солидно работают!» – подумал Глеб и тут же обернулся.
   Его взгляд ни за кого не зацепился, ничто не привлекло его внимания.
   «Значит, слава Богу, за мной хвоста нет. А вот за Потапчуком следят, – это насторожило Глеба больше, чем если бы следили за ним самим. – За мной – понятно, но кому понадобился Потапчук? Почему его сопровождают? Значит, не исключено, что эта квартира тоже „засвечена“, и больше там появляться не следует».
   Генерал Потапчук подошел к стоянке такси и сел в третью от начала очереди машину. Автомобиль довольно продолжительное время стоял на месте, но наконец-то двигатель заработал, вспыхнули фары, и желтое такси покатило по московским улицам.
   Мужчина, шедший по пятам за генералом Потапчуком, остановился у края тротуара. Рядом с ним замер и микроавтобус. Мужчина в вельветовой куртке с поднятым воротником быстро юркнул внутрь – дверцу кто-то предусмотрительно открыл изнутри, – и микроавтобус помчался за желтым такси Потапчука.
   Глеб решил довести дело до конца. Он буквально впрыгнул в крайнее такси и негромко сказал:
   – Командир, быстро едем, я спешу!
   – Все спешат. Куда едем? – задумчиво откликнулся таксист.
   – Вон за тем микроавтобусом, – показал Сиверов.
   Таксист предложению Глеба ничуть не удивился. Он немного поерзал на расхлябанном сиденье и сказал как о решенном:
   – Но оплата пойдет вдвойне.
   – Хорошо, я согласен, – чтобы не дискутировать, быстро ответил Глеб.
   – Класс! Думал, торговаться начнешь, – засмеялся таксист, посчитавший, что ему повезло.
   Водитель попался опытный. И уже минут через двадцать Глеб увидел, как такси, на котором ехал генерал, свернуло в арку большого дома, а микроавтобус остановился, не доезжая арки. Дверца открылась, из микроавтобуса быстро выскочил мужчина. Тот же самый, но на этот раз на нем была не вельветовая куртка с поднятым воротом, а черное пальто.
   «Да, неплохо работают, – еще раз отметил Глеб, – по инструкции».
   Он уже понял, что выходить не стоит, следует дождаться, когда тронется микроавтобус, и проследить, куда же он направится.
   Все произошло именно так, как и рассчитывал Глеб.
   А минут через сорок Сиверов уже номер квартиры, куда поднялись двое сидевших в салоне микроавтобуса.
   Водитель остался за рулем.
   – Хорошо, хорошо, – пробормотал Глеб. – Наверное, действительно все очень серьезно. И скорее всего, на самом деле готовится покушение на президента. А генерал Потапчук где-то прокололся, допустил маленькую ошибочку, и сейчас он под колпаком.
   Глеб щедро расплатился с неразговорчивым таксистом.
   Тот остался доволен, широко улыбнулся, но не раньше, чем спрятал деньги, и предложил:
   – Командир, может, я буду на тебя работать? Ты мне отвалил за полтора часа столько, сколько я зарабатываю за две смены.
   – Ну, знаешь ли, не всегда бывает такая работа. К хорошему лучше не привыкать.
   Глеб подошел к первому же таксофону и набрал номер квартиры генерала Потапчука. Номер он помнил и, даже если бы его разбудили среди ночи, смог бы назвать эти семь цифр безошибочно.
   Что-что, а телефонные номера Глеб запоминал раз и навсегда Его память обладала удивительным свойством комбинации цифр хранились в ней, как в компьютере. Он помнил такое количество номеров телефонов, автомобилей, что мог бы составить, не заглядывая в записи, небольшой справочник. И еще он помнил имена, лица людей, дававших ему эти номера.
   Генерал Потапчук уже успел раздеться и сейчас в новом спортивном костюме, с большой чашкой чая в руке сидел за письменным столом, нервно рисуя на исчерканном листе бумаги каракули.
   «Скорее всего, телефон прослушивается. Ну да Бог с ним, выхода у меня нет», – рассудил Сиверов.
   – Алло, – сказал Глеб, услышав голос генерала.
   – Да Что случилось? – Потапчук узнал Глеба.
   – За вами наблюдают. Так что будьте осторожны.
   – Кто? Что? – словно не поверив услышанному, проговорил генерал Потапчук.
   – У меня нот времени, объяснять, – бросил Глеб, вешая трубку.

Глава 21

   К половине второго Сиверов приехал к дому, где жила Ирина Быстрицкая. Он соблюдал все меры предосторожности. И только после того как убедился, что за ним нет слежки, решил подняться в квартиру. Глеб неслышно открыл дверь и переступил порог, не прикоснувшись к подсвеченному выключателю.
   Еще с улицы он заметил, что в квартире нет света.
   Может, нет и Ирины, подумал он. Но едва Сиверов вошел, как сразу же понял, почувствовал – Ирина здесь.
   Тихо прошел в гостиную и опустился на диван. Глеб услышал, как в спальне щелкнул выключатель, и буквально через несколько секунд увидел Быстрицкую – встретился с ее сначала испуганным, а затем обрадованным взглядом.
   – Что случилось, Глеб? Я не ожидала, что ты приедешь именно сейчас.
   – Я и сам не ожидал, Ирина.
   – Что-то случилось?
   – Пока еще нет, но может… – Почему без звонка?
   – Знаешь, это все одно к одному. Нельзя требовать от человека невозможного.
   Ирина подошла и села на диван рядом с Глебом. Он взял ее за руку.
   – Дорогая, я знаю: то, что я тебе сейчас скажу, тебе не понравится.
   – Ты не умеешь подготавливать меня к плохим новостям, Глеб.
   – Я хочу, чтобы ты немедленно уехала из города.
   И не спрашивала бы меня, зачем.
   – Как? – Ирина широко распахнула глаза, тяжело вздохнула.
   – Да-да, дорогая, это необходимо. Только не расспрашивай, почему и что может случиться, если ты этого не сделаешь.
   – А куда я должна уехать, Глеб?
   – Из города, дорогая, из города.
   – Но куда?
   – Куда хочешь. Выбирай.
   – Я же знаю, ты и тут решил без меня. Боюсь не угадать. Говори сам.
   – На дачу к Амвросию Отаровичу Лоркипанидзе. Я с ним обо всем договорился.
   – Только что?
   – Нет, я договорился с ним давно. Так, на всякий случай.
   – Но его может не оказаться на даче.
   – Он дал мне ключи.
   – Это срочно?
   – Да, собирайся и поскорее.
   По тону, каким говорил Глеб, Ирина поняла, что действительно все достаточно серьезно и ей лучше послушаться Глеба – не спорить с ним. Она стала быстро собираться.
   А Глеб то и дело поглядывал на циферблат своих наручных часов.
   Вскоре Ирина уже была готова. Глеб взял сумку, в которую она в спешке побросала кое-какие вещи, показавшиеся ей необходимыми, и, подойдя к двери, сделал предупредительный знак. Ирина замерла Затем Глеб тихо-тихо открыл дверь и вышел на лестничную площадку.
   А через семь минут они уже садились в его серебристый БМВ.
   – Так ты все-таки объяснишь мне, что случилось?
   Может, все зря? – Ирина неуверенно заглянула Глебу в глаза.
   – Потом, дорогая, потом.
   – Ты меня совсем не жалеешь.
   – Ты, как всегда, права.
   – Прости, я сказала это сгоряча.
   …Через час они уже были на даче у старого генерала Лоркипанидзе. Тот несказанно обрадовался появлению гостей, хотя и очень поздних.
   – Глеб, как я рад! – говорил генерал, крепко пожимая руку сыну своего товарища, – Ты себе даже не можешь представить, никто не навещает старика Лоркипанидзе. Одни забыли, другие умерли. Даже не знаю, что лучше.
   – А как ваши мемуары, Амвросий Огарович?
   – Давным-давно закончены. Но знаешь, пришел к неутешительному выводу: они никому, кроме меня, не нужны. Ну, может, ты почитаешь… из вежливости. Как я рад, что вы вместе! – старый генерал поглядел на Ирину и улыбнулся в седые усы.
   – Да что мы все стоим! Присаживайтесь, раздевайтесь! Когда ты мне позвонил, Глеб, я так и понял, что мы обязательно увидимся. А ведь мог приехать и пораньше?