Воронин Андрей Николаевич. Слепой для президента

   – Что-то ты заговорил риторикой последних выборов, кончились они, забудь.
   Теперь не из двух зол выбирать будут. Если ты, конечно, не лажанешься.
   – Я так далеко не заглядываю. Меня Потапчук интересует. Он сам по себе не страшен. Я знаю все, что делается в его ведомстве. Секретов нет. Кроме одного… – Руднев многозначительно замолчал.
   – Ты кури.
   – Спасибо, пока не хочется.
   – Что же за секрет?
   – На сегодняшний день я потерпел только одну неудачу.
   – Ой ли?
   – Серьезную неудачу, – поправил себя полковник, – Иванова проморгал.
   – Дело прошлое, стараешься.
   – Неудача может повториться.
   – Почему?
   – Мне мешает один человек.
   – Кто?
   – Тот, кто убил Иванова в гостинице «Космос», тот, кто завладел капсулой.
   – Что ты думаешь о нем?
   – По-моему, это человек Потапчука.
   – Тогда почему мы о нем ничего не знаем? Ни ты, ни я? В штате он не числится.
   – В том-то и дело. Как и каждый серьезный руководитель отдела спецслужбы, Потапчук не до конца доверяет своим людям.
   – И правильно делает, – ухмыльнулся хозяин дачи.
   – Но он пошел дальше. Мне кажется, парень, убивший Иванова, это тайный агент, о котором знают некоторые сотрудники управления Потапчука, но контактирует с ним только сам генерал. Один, без посредников.
   – Похоже на правду.
   – Он опасен для нашего дела, поскольку мы не можем установить за ним контроль. Я не знаю, когда и где он появится. Вся информация, которую добывает Потапчук, стекается к этому парню. Но действует он в одиночку, на свой страх и риск. Мне даже удалось узнать его псевдоним: в управлении Потапчука он фигурирует как Слепой.
   – Слепой, – задумчиво проговорил отставной генерал, – странная кликуха.
   Таится в ней какая-то угроза, а какая – не пойму. Слепой… – Он опасен тем, что действует один.
   – Но кто-то же направляет его?
   – Сомневаюсь. По стилю его действий я этого не заметил.
   – Чего ты от меня хочешь?
   – Мне нужно его нейтрализовать. Любой ценой.
   – Нейтрализуй, – легко согласился шеф Руднева, как будто разрешал взять яблоко из вазы.
   – Это можно сделать только одним путем: убрав Потапчука, – убежденно сказал Руднев.
   Хозяин дома задумался:
   – Другие предложения есть?
   – Я перебирал все варианты. Этот Слепой имеет выход только на Потапчука, больше его никто даже в лицо не знает. Если генерала не станет, ему не к кому будет обратиться. Пока он сумеет установить связи, пока докажет, что он именно тот, за кого себя выдает, пройдет время… Сегодня же время играет на нас. А потом, вполне вероятно, что он и не будет стремиться в структуру, для него это – идеальный вариант выйти из игры навсегда.
   – Заманчиво, – опальный генерал вытер вспотевший лоб, – а у тебя, Аркаша, голова не только для вшей пригодна.
   – Вы согласны? – решил не обижаться на замечание шефа Руднев – похвала, даже такая, дороже брани.
   – Справишься?
   – Мне придется задействовать для этого троих человек. Иначе не получиться.
   – Почему?
   – Потапчук в последнее время нигде не появляется без охраны. Одному не подобраться.
   – Ты что, мудила, собрался бойню в центре Москвы устроить? Ты еще авиацию у меня запроси.
   – Нет, мы все сделаем достаточно корректно. Без липшей стрельбы и наверняка.
   – Шум по поводу ликвидации Потапчука должен подняться только в узких кругах. Понятно, Аркаша?
   Сделай все чисто и аккуратно. Зрелищности мне не надо. В конце концов не криминального авторитета за просроченный долг убираем и не шоу проводим.
   – Я обещаю, что никого из исполнителей не засвечу. Этого достаточно?
   – Обнаглел ты в последнее время, Аркаша, условия еще ставишь. А сам, между прочим, в дерьме по самые ноздри сидишь, смотри, не захлебнись.
   – Не для себя стараюсь.
   – Брось, все мы для себя стараемся. Мог бы ты больше оторвать – оторвал бы, альтруист ты долбаный. Дам я тебе людей и материальное обеспечение. Но тут уж никаких проколов. Головой ответишь.
   – Я знал, что вы поймете меня и поддержите.
   – Не на партийном собрании, чтобы языком вертеть и задницу мне лизать.
   Делай дело, получай бабки и радуйся, что еще жив. Все мы смертны.
   – Когда можно начинать операцию?
   – Хоть сейчас.
   – Я бы хотел сначала провести рекогносцировку.
   Хозяин дачи вызвал охранника и шепнул ему несколько слов на ухо, затем, казалось, потерял интерес и к Рудневу, и к охраннику.
   – Пойдемте, Аркадий Борисович, – без особого уважения предложил охранник, – составите перечень того, что вам понадобится, и я это доставлю вам, прибуду вместе с людьми. Укажите только место встречи.
   – До свидания, – пробормотал Руднев, наперед зная, что хозяин дома не ответит ему, лишь кивнет.
   Так оно и случилось. Руднев вышел, а опальный генерал продолжал кивать, как заведенный, и смотрел на погасший экран телевизора.
   «Нет, я увижу на этом, холодном сейчас, экране ненавистное мне лицо в черной рамке, и вся страна увидит, а потом…»
   Полковник Руднев нервничал больше обычного. Одно дело организовывать покушение, другое – все совершать самому. Машина с охраной осталась возле дома, где жил полковник. И, оказавшись в одиночестве, Руднев чувствовал себя не более уютно, чем человек, вдруг заметивший, что стоит голым на людной улице. В каждой скользнувшей по тротуару тени ему мерещился тайный агент генерала Потапчука по кличке Слепой. Действительно, в этой нелепой кличке таилась угроза.
   Небо уже темнело, его заволокли тучи, и настроение у Руднева было под стать осеннему небу. Но одна вещица придавала полковнику уверенности. Нет, не оружие, на этот счет Руднев не обольщался: каким бы проворным ты ни был, всегда найдется умелец, способный быстрее, чем ты, нажать на спуск пистолета. Этой вещицей была черная прямоугольная коробочка с эластичным отростком – рация.
   Именно она позволяла Рудневу ощущать свое могущество, чувствовать, что его власть не ограничена только салоном машины с заблокированными дверцами, но и простирается по городу, утопающему в вечерних сумерках.
   – «Енисей», «Енисей», – отчужденным голосом произносил полковник в микрофон, – вызываю «Палисандр».
   И Руднев весь превращался в слух.
   – «Палисандр», – после недолгого молчания, когда у полковника уже начинал неметь палец, прижимавший кнопку, отзывалась рация, – слушаю вас.
   – «Енисей». Где вы, почему до сих пор не связались со мной сами?
   – Мы движемся к вам. Ждите.
   В эфире не звучало никаких имен, званий – лишь позывные. И не мудрено: использовался официальный канал связи. И Руднев не мог гарантировать, что их никто не прослушивает. Голоса звучали бесстрастно, как голоса диспетчеров.
   – «Палисандр»… – Слышу вас, «Енисей»… Наконец показалась машина. Руднев хорошо знал этот микроавтобус с затемненными стеклами. Его обычно использовали для специальных заданий, когда вставала необходимость вести наблюдение и оставаться незамеченными. Этот, подержанный с виду, "мерседеса-купе мог сойти и за фургон, развозящий фрукты, и за машину ремонтников теплотрасс, и за почтовую машину. Наклеенная на кузов реклама отвлекала внимание случайных прохожих. Сегодня на боку микроавтобуса красовалась надпись, исполненная клеящейся цветной пленкой – серебро по красному – «Берегите тепло, заклеивайте окна, уплотняйте двери».
   "Однако, – подумал Руднев, – у себя дома я так и не успел заклеить окна.
   Сколько уже собирался поставить рамы со стеклопакетами, но как подумаю, что это ж придется долбить простенки, сразу охота отпадает – пыль, чужие люди в доме.
   Но развяжусь с делами, возьму отпуск и найму ремонтников, на кой черт тогда я зарабатываю деньги, если до сих пор у меня руки не дошли до ремонта".
   Дверца микроавтобуса отъехала в сторону. Из недр «мерседеса» выбрался наружу человек в оранжевом с грязными пятнами жилете и заспешил к Рудневу.
   Полковник отложил в сторону рацию.
   – В ваше распоряжение прибыли… – Ты еще честь, дурак, отдай, – шепотом возмутился Руднев.
   – Можно начинать, – исправился мужчина в оранжевом жилете.
   – Едем, – Руднев вылез из своей машины и перешел в фургон.
   В микроавтобусе было довольно уютно. Булькала кофеварка. На столике, идущем вдоль стены, расположилась аппаратура. При желании отсюда, используя микрофонную пушку, можно было прослушать разговор в машине, находящейся метрах в двухстах. Имелась здесь и рация, пользуясь которой, не нужно было беспокоиться, что тебя подслушает кто-то третий: во-первых – направленный радиолуч, во-вторых – надежная цифровая система шифровки.
   – К объекту, – негромко скомандовал Руднев.
   – Есть, – ответил шофер, тоже облаченный в оранжевый жилет.
   Полковник Руднев взял в руки тяжелую трубку рации и связался с автомобилем, ведущим наружное наблюдение за генералом Потапчуком.
   – Где объект?
   – На службе.
   – Машина?
   – Ждет во внутреннем дворике.
   – Предупреждайте о любых передвижениях объекта.
   – Есть.
   – Даже о самых незначительных, – нервы у полковника Руднева начинали сдавать.
   – Доложим, непременно.
   – Выходите на связь по мере надобности.
   Понимая, что уже говорит лишнее, полковник выключил рацию, не дожидаясь ответа. Рядом с ним в салоне микроавтобуса находились двое людей, присланных отставным генералом. Третий сидел за рулем. Ехали молча. Руднев нервно вертел в руках витой провод от радиотрубки, и чем ближе они подъезжали к дому Потапчука, тем сильнее становилось его волнение.
   Полковник отлично знал привычки генерала, меры безопасности, которые тот предпринимает. В последние дни Потапчук никуда не выезжал без охраны. Дежурила охрана и у него дома. Две машины подъезжали к самому крыльцу, затем в сопровождении телохранителей генерал поднимался к себе. Вклиниться куда-нибудь в этот конвейер было невозможно. Действовать предстояло нагло и коварно, используя приемы покушения из тех, которые предпочитают уголовники, а не работники спецслужб.
   Во двор дома генерала Потапчука вела только одна арка. Попасть туда каким-либо другим путем было невозможно. Руднев разложил на коленях схему теплотрассы этого района, на которой красным маркером были обведены два смотровых колодца.
   – Остановись здесь, – приказал полковник водителю, указывая на люк колодца, расположенный возле самого бордюра.
   Микроавтобус притормозил.
   – Показываю, – Руднев решил напоследок еще раз проинструктировать своих людей, – вот этот люк, спускаетесь в него и пробираетесь по коллектору к следующему люку, который находится как раз под въездной аркой. Задача ясна?
   – Не проще ли сразу спуститься в люк под аркой?
   Выставим строительные заборчики и сделаем все дело за пять минут.
   – Арка просматривается из окон квартиры. Охрана может заподозрить неладное, а здесь, на улице, мы им не видны.
   – Хорошо, приступаем.
   – Только не перепутайте люки: сначала возвращайтесь назад на пятнадцать метров, потом поворот налево и через восемнадцать метров – над вами нужный люк.
   Трое мужчин в оранжевых жилетах вышли на проезжую часть, сняли крышку люка. Двое исчезли под землей, с трудом протиснулись в узком коллекторе и оказались прямо под крышкой люка, расположенного в арке.
   Моментально схватывающим клеем они укрепили на этой крышке мину направленного действия. Профессионалы в своем деле, они орудовали ловко и быстро.
   Только после того как был установлен детонатор, их движения стали медленными и расслабленными.
   Минут через двадцать люди в оранжевых жилетах вылезли на улицу, убрали строительный заборчик и исчезли в микроавтобусе. Руднев нервничал больше всех.
   «Может не получиться», – забеспокоился он, вспомнив, на какой большой скорости машина Потапчука обычно влетает в арку.
   – Нужно сделать так, чтобы в арку они въехали медленно, чтобы сбросили скорость, – обратился он к помощнику, сидевшему рядом, – Сделаем, – коротко ответил тот и вылез из микроавтобуса.
   Генерал Потапчук возвращался домой. Машина быстро неслась по городу – еще один квартал, еще один… «Какой компактной кажется столица, когда едешь по ней на машине», – подумал генерал.
   Зазвонил телефон в его портфеле – тот самый, по которому он связывался с Сиверовым. Машина уже подъезжала к дому.
   – Да, я слушаю.
   – Генерал… – начал Сиверов.
   – Погоди, я уже возле дома, поднимусь к себе, тогда поговорим.
   – Это срочно.
   Машина Потапчука свернула в арку, и тут шофер увидел помятую картонную коробку, лежавшую прямо на дороге. В коробке могло быть все, что угодно, в том числе и мина. Водитель резко затормозил и дал задний ход, машина с охраной подперла его. Громко работали двигатели, машины спешили въехать во двор.
   – Я не слышу тебя! – крикнул Потапчук в трубку.
   Злясь на задержку и невозможность поговорить, генерал рванул дверцу и, даже не дожидаясь, пока шофер остановится, вышел из машины.
   – Сейчас, – бросил он в трубку и, пробежав арку, остановился, – слушаю тебя, – шум моторов тут не так доставал.
   – Генерал… – снова начал Глеб.
   В этот момент раздался оглушительный взрыв; передние колеса машины, в которой еще несколько секунд назад сидел Потапчук, оказавшиеся над люком, оторвались от асфальта, «волга» взлетела в воздух, перевернулась и рухнула на автомобиль с охраной. Взрывной волной генерала, продолжавшего сжимать в руке телефонную трубку, отбросило к стене дома, он ударился затылком о карниз и осел на асфальт. Трубка упала на землю.
   – Генерал, генерал! – кричал Глеб. Никто ему не отвечал. Сиверов слышал только гул пламени, охватившего машины, вопли жильцов. – Черт! – выругался Глеб, сидевший в старенькой «победе» генерала Лоркипанидзе.
   До дома Потапчука было минут пятнадцать быстрой езды.
   Сиверов увидел пылающие машины, реанимобиль – санитары как раз загружали в него носилки, над которыми возвышалась стойка капельницы. Глеб разглядел обескровленное лицо Потапчука, прикрытого до середины груди простыней.
   «Значит, жив, пока жив», – нашел для себя слабое утешение Сиверов.
   И в этот момент мимо него проехала легковая машина полковника Руднева.
   «За ним», – решил Глеб.

Глава 25

   Полковник Руднев знал, что операция на сердце президента назначена на семь утра, и ее будет проводить бригада доктора Борисова. До начала операции оставалось восемь часов. Все врачи сейчас находились в Центральной клинической больнице.
   Пока Рудневу в больнице делать было нечего. Он появится там часов в пять-шесть утра и дождется начала операции. А затем услышит сообщение, которое потрясет весь мир. Да-да, потрясет! Будет о чем писать журналистам, будет что показывать по телевидению. А самое главное, причина смерти президента покажется вполне естественной.
   – Поехали на Плющиху, – бросил Руднев водителю, – здесь разберутся и без нас.
   «Мавр сделал свое дело, мавр может удалиться. Скорее всего, этот настырный генерал умрет, так и не придя в сознание. Наверное, даже не успел испугаться», – злорадно усмехнувшись, подумал Руднев и стал рассуждать о превратностях человеческой жизни.
   Ни полковнику Рудневу, вполне уверенному в своей безопасности, ни людям из его окружения даже не пришло в голову, что за ними на довольно приличном расстоянии, поблескивая никелированными бамперами и старомодными фарами, следует старенькая «победа», за рулем которой, пристально глядя вперед, следя за габаритными огнями и дорожными знаками, сидит Глеб Сиверов. Рядом с ним, на переднем сиденье, стояла его спортивная сумка. Она опять появилась на сцене, словно подсказывая своему хозяину, что развязка близка, содержимое этой сумки сыграет свою роль, и порядок вещей в мире будет восстановлен.
   Армейский кольт с полной обоймой висел у Глеба под мышкой в мягкой кожаной кобуре.
   «Куда же он едет?» – следя за машиной Руднева, размышлял Глеб. Сиверов разработал два варианта действий, и оба они были связаны с захватом полковника, отличаясь лишь деталями.
   Он старался не думать о том, что произошло с генералом Потапчуком, помощь Глеба там уже не могла потребоваться. Подумать сейчас стоило о другом.
   На Плющихе машина, в которой сидел Руднев, не включая повороты, свернула направо. Свернула так резко, что лишь феноменальная реакция Глеба и его мастерство водителя позволили уловить этот резкий поворот.
   «Куда же это он?» – Сиверов чуть притормозил, продолжая следить за автомобилем с двумя сверкающими антеннами.
   Глеб бросил свою «победу» у тротуара, прямо под знаком «остановка запрещена». Сумку он закинул на плечо, и ее тяжесть подействовала на него успокаивающе. Как любой профессионал, Глеб всегда чувствовал себя спокойнее и увереннее, когда оружие и все, что может понадобиться в схватке, было у него под рукой.
   Вот как сейчас. Он увидел подъезд, у которого остановилась машина, увидел, как Руднев и два его охранника выходят из нее. Дом был девятиэтажный.
   «Хотелось бы знать, что Рудневу понадобилось в этом доме?»
   Глеб, пьяно пошатываясь и бормоча под нос ругательства, быстро двинулся к подъезду. Он подождал, вслушиваясь в то, как сдвигаются и раздвигаются створки лифта, и по-хозяйски вошел в подъезд, ударив ногой дверь. Нажал кнопку лифта. А затем принялся считать.
   Когда дверь лифта открылась, Сиверов уже знал, на каком этаже вышел полковник Руднев.
   "Интересно все-таки, что ему здесь понадобилось? – и тут у Глеба мелькнула мысль:
   – А что если именно в этом доме полковник Руднев спрятал свою заложницу, восьмилетнюю Машу Каштанову? Да, скорее всего, так оно и есть", – подсказал ему внутренний голос.
   Глеб не сомневался, что правильно вычислил, что полковник Руднев поднялся на шестой этаж. Сиверов постоял в подъезде еще несколько минут, сел в лифт и нажал кнопку седьмого этажа. Там он вышел и стал ждать, готовый в любой момент вступить в схватку.
   Через четверть часа скрипнула дверь, на лестничной площадке шестого этажа раздался мужской голос. Глеб узнал голос полковника Руднева.
   – Завтра утром все закончится. Может, в полдень вас сменят. И не забудьте покормить ее.
   – Да, не забудем, – дверь захлопнулась".
   «Ну вот и все, – с облегчением вздохнул Сиверов, прижимаясь затылком к шершавой стене, – теперь мне известно, где он прячет девочку. И я спасу ее».
   Загудел подъемник, со скрипом разъехались створки, и полковник Руднев с двумя людьми вошел в кабину лифта.
   «Все, пусть едет. Я вернусь сюда через час».
   От дома на Плющихе, где полковник Руднев прятал маленькую заложницу, до арбатского переулка, где находилась мастерская Глеба, было недалеко, и Сиверов быстро добрался до своего убежища. Он торопливо поднялся на мансарду, открыл мудреные замки мастерской, тщательно осмотрел все помещение. Следов незваных гостей, как он и ожидал, не оказалось.
   «Ну что ж, хоть это хорошо».
   Глеб открыл потайную дверь в маленькую комнату, где стоял компьютер, а под полом хранился ящик с оружием и прочими атрибутами, которые всегда могут пригодиться такому человеку, как он. Затем нашел старый фонарик, сменил в нем батареи и сунул в спортивную сумку, где уже лежал грязный комбинезон.
   «Нет, возьму-ка я еще и ящик»
   Металлический двустворчатый ящик, с каким ходят сантехники, стоял в большой комнате. Глеб взглянул на часы.
   «Прекрасно, я еще успею выпить чашку крепкого кофе. По-настоящему крепкого, ведь мне предстоит большая и серьезная работа. Вряд ли этой ночью удастся поспать, а может случиться, что и завтра, и послезавтра я не сомкну глаз».
   Он сварил настолько крепкий кофе, что, сделав первый глоток, ощутил во рту вязкую горечь.
   – Хорошо, хорошо, – приободрил себя Сиверов, кривясь словно от зубной боли или от противного лекарства.
   Но кофе Глеб любил и понимал, что сейчас это то, что надо. Он сидел в кресле и смотрел на маленький экран телевизора. В очередном информационном выпуске ничего нового не было. О взрыве автомобиля генерала Потапчука не передавали, хотя, как Глеб успел заметить, на месте происшествия крутился какой-то журналист с видеокамерой.
   "Наверное, Руднев постарался, – подумал Сиверов, – а может, чины из ФСБ запретили выдавать материал в эфир, пока не будет закончено расследование.
   Покушение-то совершено не на какого-нибудь бизнесмена, а на генерала ФСБ, начальника одного из ведущих управлений. Бог с ними, с этими журналистами", – Глеб нажал кнопку на пульте, и экран погас.
   – С Богом, с Богом, – прошептал он, закидывая на плечо тяжелую сумку.
   Сиверов был одет в комбинезон. И единственное, чего ему не хватало, так это каски монтажника. Он знал, что в подвале дома находится бойлерная.
   Спустился вниз, открыл дверь своим ключом и нашел, в том самом месте, которое запомнил с прошлого года, старую грязную каску.
   «Такую даже сантехник не наденет. Ну ничего, грязь можно смыть».
   Глеб сунул каску в сумку, и уже через пять минут «победа» Амвросия Отаровича Лоркипанидзе мчалась в сторону Плющихи. Естественно, Глеб не стал заезжать в нужный ему двор, а свернул в соседний, припарковав машину так, чтобы в любой момент на ней можно было беспрепятственно выбраться со двора на улицу.
   Захлопнув дверцу, с железным ящиком и большим газовым ключом в руке, нахлобучив на голову великоватую пластиковую каску, на которой еще сохранилась полустертая надпись «Ремонт Б И», он направился к уже знакомому дому.
   «Почему такая надпись? Что такое БИ?» – подумал Глеб, но не стал развивать эту тему. Он преобразился.
   Его походка сделалась вихляющей, руки болтались как плети, и из сильного, уверенного в себе человека. Глеб превратился в спившегося то ли электрика, то ли сантехника. Проведя ладонями по каске, он выпачкал себе руки, а ими и лицо.
   Матерясь, Сиверов вошел во двор, пьяно пошатываясь, огляделся по сторонам.
   Автомобиля Руднева во дворе не было. Но около подъезда стояла машина, номер которой очень красноречиво свидетельствовал, кому она принадлежит, вернее, какой службе.
   Когда кабина лифта медленно двинулась вверх, Глеб Сиверов снял пистолет с предохранителя.
   – Раз, два, три, четыре… Лифт остановился. Створки дверей разошлись, Глеб вышел на площадку.
   «Ну, теперь начнется самое главное».
   Сиверов стал дергать дверную ручку девяносто седьмой квартиры, колотить кулаком в дверь и настойчиво звонить.
   – Хозяин, хозяин, мать твою!.. – кричал Глеб. – Открывай скорее! Дежурный сантехник прибыл, открывай! Залил весь подъезд, мать твою… Меня подняли… Сидел бы себе тихо-мирно, пивко пил. А тут тащись в ваш долбаный дом да еще на шестой этаж!
   Глеб инстинктивно чувствовал, что к двери кто-то подходит и смотрит в глазок. Он скорчил настолько злую мину, что даже чертям стало бы тошно, и закричал прямо в глазок – Да что ты стоишь там, твою мать! Уже полподъезда плавает, а ты все смотришь! Открывай быстрее! Не видишь, дежурная бригада прибыла?
   Замок щелкнул, и дверь приоткрылась.
   – Чего надо? – негромко спросил мужской голос.
   Глеб быстро всунул ногу в образовавшуюся щель.
   – Залили весь подъезд! Звонят со всех квартир! Что вы там делаете такое?
   Огурцы солите в ванной?
   – Погоди, не ори.
   Глеб не знал, сколько человек оставил в квартире полковник Руднев, но предполагал, что не более двух.
   – Тише, успокойся, не ори, – охранник открыл дверь. Он был в клетчатой рубахе, с расстегнутым воротом, который, пожалуй, и не сошелся бы на его толстой мускулистой шее. Под левой рукой висела кобура.
   Глеб пьяно потряс головой и повел из стороны в сторону включенным фонарем, а затем взмахнул газовым ключом.
   – Хозяин, что там у тебя такое в твоей долбаной квартире? Соседи звонят, звонят, говорят, что они уже плавают.
   – Какие соседи? Ты что, мужик? Откуда ты взялся?
   – Откуда… Вызвали меня. Дай гляну – ванную и кухню.
   Естественно, люди Руднева были готовы ко всему, но подобного они никак не ожидали. Чтобы какой-то пьяный сантехник среди ночи, тряся фонарем и размахивая газовым ключом, ломился в квартиру, где им поручено охранять восьмилетнюю Машу Каштанову?!..
   – Не ори, ребенка разбудишь, – презрительно скривив губы и негромко ругнувшись, сказал мужчина с кобурой под мышкой.
   Глеб заметил, что пистолета в кобуре нет.
   «Наверное, засунул сзади за брючный ремень».
   – Ну, давай гляну, что ты меня держишь? Меня кореша ждут, думали, посидим как люди, а тут звонят и прямо из-под вашей квартиры.
   – У нас все в порядке.
   – Что ты заладил: в порядке, в порядке… Я сам разберусь, мне государство деньги за это платит.
   – Ну глянь, – снова презрительно улыбнулся широкоплечий и повел из стороны в сторону аккуратно подстриженной головой.
   Глеб, зацепившись за порог, вошел в квартиру и направился в сторону ванной комнаты. Щелкнул выключатель, вспыхнула лампочка. Сиверов опустился на корточки и заглянул под ванну.
   – Да, тут, блин, все в порядке. Гляну на кухне, наверное, там из трубы хлещет.
   – Да не хлещет у нас нигде! У нас все в норме. Так что иди, мужик.
   – Я сам знаю, куда мне идти. Что ты меня гонишь?
   Меня люди вызвали.
   – Ну ладно, смотри .быстрее и проваливай, – уже начал нервничать широкоплечий.
   – Я тебя чего, с бабы снял, что ты так торопишься, психуешь?
   – Тебе что за дело? Смотри быстрее и проваливай.
   У этого мужика, как понял Глеб, уже чесались руки схватить его и вышвырнуть из квартиры. Но Глебу только этого и надо было.