Войскунский Евгений. Ур, сын Шама

   А Нонна наблюдала. Все это казалось ей странным, непонятно для чего устроенным маскарадом. Родители Ура, впрочем, были натуральными ближневосточниками, тут сомнений не было у Нонны никаких. Не нужно было мысленно переодевать Шама, примерять ему другие костюмы - он был самим собой. Каа казалась Нонне излишне бойкой и слишком ярко одетой, но, пожалуй, тоже выявляла свою сущность - достаточно убрать с ее головы алое полотнище и надеть обыкновенный темный платок-келатай. Откуда бы они ни приехали - с Ближнего ли Востока, из Южной ли Азии, - они были крестьянами.
   Но как соотнести с ними Ура?
   И что это за язык, на котором Ур говорит с отцом, - язык, изобилующий гласными звуками?
   После чаепития начались приготовления к обеду, Мужчины затеяли шашлык. Валерий трудолюбиво помогал Шаму резать баранину и нанизывать куски мяса на шампуры, а Ур разжег костер. Нонну удивило выражение детского любопытства, с которым Ур смотрел на ленивые языки огня.
   - Ты знаешь, который час? - спросила она.
   - Знаю, - ответил Ур. - Примерно половина четвертого.
   Часов у Ура не было, и Нонна обратила внимание на то, что на левой руке у него не видно незагорелой полоски кожи, какая бывает обычно под часовым ремешком. Но всегда Ур знал, который час, - словно часовой механизм сидел у него внутри.
   - Без двадцати пяти четыре, - сказала Нонна. - Еще часа полтора уйдет на обед. Столько же - на дорогу. Когда же мы придем на речку?
   - А мы сегодня не пойдем. - Ур подбросил в костер сухих веток. Здесь заночуем.
   - У нас и так мало времени, нельзя терять целый день.
   - Тебе здесь не нравится? - Ур посмотрел на нее. - Моя мама говорит, что ты очень красивая.
   Нонна собралась уже напомнить, кто, собственно, начальник экспедиции, но, услышав последнее замечание Ура, вдруг вспыхнула и ощутила, как заколотилось сердце. Что еще за новости? Негодуя на себя, она отвернулась.
   Шашлык был очень вкусен, все брали сочное, попахивающее дымом мясо руками, и Нонна впервые в жизни ела мясо без вилки. Как ни оберегалась она, а все же капнула жиром себе на брюки. Ее настроение, и без того неопределенно-беспокойное, совсем испортилось.
   К концу обеда пришел пожилой дядька с мохнатыми седыми бровями. Сел, скрестив ноги и не снимая папахи, от еды отказался, но чай пил стакан за стаканом. Перебирая прозрачные четки, завел с Шамом долгий разговор.
   После обеда Нонна, Аня и Валерий пошли к скалам, где, как утверждал Валерий, был родник с удивительно вкусной водой. На полпути, однако, Нонна, сославшись на жару и усталость, повернула обратно. Что-то она чувствовала себя одинокой, неприкаянной. Аня с Валерием явно хотели уединиться - потому и покинула их Нонна. Ур сидел в комнате с отцом и гостем - какой-то шел у них нескончаемый скучный разговор. Нонна поднялась на веранду и села на ее краю, прислонившись к столбику.
   Она злилась на себя за то, что "раскисла", что чуть не плачет от сознания собственной ненужности. Кому она нужна? Маме, которая обожала ее и побаивалась, не решалась лишнего вопроса задать строптивой дочке? Вере Федоровне? Науке?..
   Рядом с ней опустилась Каа. Заглянув Нонне в глаза, заулыбалась, заговорила резковатым голосом. Лицо у Каа было загорелое, цвета темной меди, черты крупные, не оплывшие с возрастом, - Нонна подумала вдруг, что Каа, наверное, отличалась необузданным характером.
   О чем она говорила? Нонна почти не понимала по-азербайджански, да и Каа плохо владела языком, но все же Нонна уловила, что речь идет об Уре.
   Если она не ошиблась, Каа рассказывала о том, какой Ур хороший и любящий сын, только жаль, что у него до сих пор нет своего дома и имущества, чтобы обзавестись семьей. И она поняла еще, что Каа интересует, есть ли все это у нее, Нонны. С трудом подбирая слова и плохо произнося их, она сообщила любопытной собеседнице, что квартира у нее есть и одежда и книги тоже. Телевизор? Да, есть и телевизор. Следующий вопрос Каа она не поняла. Похоже, мать Ура интересовало, кто ее родители и богаты ли они, но уверенности, что она правильно поняла вопрос, у Нонны не было.
   Каа погладила ее по плечу и опять залопотала что-то про Ура. Нонна спросила, откуда они с Уром сюда приехали. Но из того, что произнесла Каа в ответ, не поняла ни слова.
   Из комнаты донесся смех. Кто-то из мужчин даже захлопал в ладоши. Чего они там развеселились?
   Стемнело. Каа зажгла на веранде лампочку без абажура. Опять пили чай с дошабом - вареньем из виноградного сока. Гость наконец ушел - он долго и вежливо прощался, всем пожимал руки, а Ура даже поцеловал.
   Спать женщины легли в комнате, а мужчинам постелили на веранде. Шам вскоре захрапел. А Валерию не спалось. Непривычная стояла тишина, только изредка взлаивали в деревне собаки. Недружно прокричали петухи - их точность и синхронность в наш нервный век заметно снизились. Стрекотал где-то поблизости сверчок.
   Блаженно растянувшись на тюфяке рядом с Уром, Валерий с удовольствием вспоминал прожитый день, прогулку с Аней. Она была нежна с ним. Без обычных своих "колючек". Она любила его! Нечто новое вошло в их отношения после его признания... Права Аня, права: нечего стыдиться признания в любви, нисколько оно не старомодно, какая тут может быть, черт дери, мода...
   - Ты не спишь? - спросил Ур.
   Валерий притих, притворился спящим, неохота было ему сейчас разговаривать. Но такими уловками Ура не провести.
   - Я знаю, что ты не спишь, - сказал он. - У моего отца неприятности.
   - А что случилось? - насторожился Валерий.
   - Заведующий животноводческой фермой, - тщательно выговорил Ур, нехороший человек. Он продает баранов, которые ему не принадлежат.
   - Толкает налево?
   - Что значит - толкает налево?
   - Ну, незаконно продает на сторону...
   - Да, продает и присваивает себе деньги. Когда отец в первый раз увидел, как Даи-заде угнал из отары двух овец, он подумал, что это можно, и вечером, пригнав отару с пастбища, повел к себе домой овцу. Это вызвало неприятности. Даи-заде хотел отдать отца под суд. Но председатель колхоза заступился. Ограничились предупреждением и перевели отца с фермы на виноградники. Отец очень недоволен. Он любит овец.
   Валерий живо вспомнил сцену: Шам стоит на коленях в пыли среди стада и целует овечьи морды...
   - А чем тут можно помочь? - спросил он вяло.
   - Надо доказать, что Даи-заде вор. Но он очень хитер. Курбанали говорит, что он окружил себя такими же дружками.
   - Какой Курбанали?
   - Который приходил сегодня в гости. Он говорит, что пропажу овец Даи-заде часто списывает на волков. И поэтому его прозвали "Джанавар-заде". Это значит - "волчий сын".
   - Верно, - усмехнулся Валерий. - Очень нехорошее прозвище. У азербайджанцев нет фамилий, происходящих от названий животных. Они даже удивляются, какие у русских бывают "звериные" фамилии: Волков, Медведев, Лисицын... Ты что же, решил вывести этого Джанавар-заде на чистую воду?
   - Вывести на чистую воду, - повторил Ур. - Да, понимаю. Может быть, я что-нибудь придумаю.
   Среди ночи Валерий проснулся с ощущением тревоги. Ура рядом не было, его подушка в пестрой ситцевой наволочке хранила еще примятость от его головы.
   Приподнявшись на локтях, Валерий увидел Ура. Тот стоял во дворе, неподвижный, как изваяние, запрокинув голову к мерцающему в черном, не городском небе звездному рою. Валерий уже не первый раз видел эти приступы странной болезни у Ура. Вначале он думал, что это лунатизм, но потом убедился, что приступы случались не только ночью и не только при полной луне, но и днем. Иногда Ур замирал в каменной неподвижности, в другой раз мотал головой и бормотал что-то неразборчивое. Молился? Вряд ли. Валерий уже знал, что Ур не религиозен - во всяком случае, не имел отношения ни к одной из известных Валерию религий. Было нечто жутковатое в припадках Ура, особенно в болезненной реакции, наступавшей потом.
   Вот и сейчас Ур сник, зажал ладонями виски. Валерий не видел его лица, но знал, что оно сейчас мучительно искажено болью. Он встал было, чтобы помочь Уру добраться до веранды и уложить на тюфяк, но тот, пошатываясь, направился к очагу, возле которого стояло ведро с водой, и принялся пить кружку за кружкой. Потом сел на чурбачок, уронил голову на колени...
   Нонна проснулась рано - еще только брезжил рассвет. Но оказалось, что Каа уже на ногах. От очага тянуло дымком, и раздавался равномерный быстрый стук - это Каа сбивала в небольшой деревянной кадушке масло.
   Нонна разбудила свой отряд. Валерию, никак не желавшему просыпаться, ей пришлось пригрозить выговором в приказе.
   - Креста на тебе нет! - проворчал Валерий, продрав глаза. - Чего ты в такую рань поднялась? Шести еще нет. Спать бы да спать еще... И что за манера - выговорами раскидываться...
   - Хватит ворчать, - засмеялась Аня. - Вставай, лежебока.
   Она кинула в Валерия камешком и попала прямо в лоб.
   - Это злостный выпад! - вскричал Валерий. - Ну погоди же!
   Выскочив из-под одеяла, он погнался за хохочущей Аней. Глядя на них, Шам вдруг оживился - захлопал в ладоши, закричал непонятное, замахал руками. Валерий застеснялся чего-то, прекратил погоню, а Аня нисколько не смутилась.
   - Тоже мне, как дети! - сказала Нонна.
   На завтрак Каа подала пирожки с мясом в форме полумесяца, кислое молоко, зеленый лук, масло и белый сыр пендир. Напились крепкого чаю и стали собираться в поход. Каа погладила каждого по плечу, а Ане напомнила насчет красных чулок.
   Между тем Ур, присев на каменную ступеньку, что-то писал в своем блокноте. Валерий давно уже заметил, что с этим странным роликовым блокнотом Ур никогда не расстается и никому не дает его в руки, хотя многие просили посмотреть, удивляясь необычности его формы и тонкости непрозрачной пленки. Пленка и верно была до того тонка, что казалось, будто ее намотано на ролики нескончаемо много. В основании блокнота помещались, наверное, миниатюрные механизмы. Не раз видел Валерий, как Ур мгновенно находил давно сделанную запись - стоило ему нажать там на что-то, как пленка начинала быстро перематываться и сама останавливалась на нужном месте.
   И стержни, которыми писал Ур, были необычные, они словно выжигали на пленке текст. Теперь Ур старательно, неторопливо писал таким стержнем по краю пленки, и она сама перематывалась по мере записи. Кончив писать, Ур тронул что-то в блокноте, и от пленки начала отделяться узенькая исписанная полоска - в механизме было, должно быть, что-то вроде ножа. Намотав срезанную полоску на палец, Ур сунул блокнот в карман и пошел в комнату к отцу. Было слышно, как он разговаривал с Шамом на непонятном языке.
   - Ур, ты скоро? - крикнула Нонна. - Сколько можно ждать?
   - Совсем скоро, - ответил Ур, выходя на веранду.
   За ним, ухмыляясь и почесывая под бородой, появился Шам.
   По утреннему холодку маленький отряд вышел из колхозного поселка и зашагал по проселочной дороге напрямик к речке Джанавар-чай. Вокруг расстилались виноградники, хранившие в зеленой листве ночную свежесть.
   - Какие у нас длинные те-ени! - говорила Аня нараспев. - А какой воздух - чистый озон!
   - Как бы не так, - сказал Валерий. - Если бы чистый озон, ты и одного вдоха не успела бы сделать.
   - Это почему?
   - Потому что озон - мощный окислитель. Легкие сожжет.
   - Вот еще! Озон - это очень хороший кислород. О-три. Мы в прошлом году были в Кисловодске, так я сама слышала, как один профессор сказал хватайте воздух, это чистый озон.
   - Профессор кислых щей он, если нес такой вздор. Озон полезен, если на две тысячи кубометров воздуха приходится один грамм озона, не больше...
   - Вечно хочет показать, что больше всех знает! - воскликнула Аня. - А сам еще даже не кандидат.
   Ур, прислушивавшийся к разговору, сказал:
   - Озон действительно нужен для жизни. Если бы не озоносфера, задерживающая космические лучи на высоте двадцать - двадцать пять километров над Землей, то, может, и жизни бы не было.
   - Одно дело - нужен, другое - полезен, - сказал Валерий. - И я не уверен, что для жизни непременно нужна озоносфера.
   - Я не говорил, что непременно. Населенная планета может обойтись без озоносферы, но тогда нужны особые условия.
   - Какие именно? - Валерий посмотрел на него.
   - Особые, - повторил Ур, присматриваясь к ящерице, выскочившей из виноградников на дорогу.
   - А правду говорят, что ты прилетел с Марса? - впервые за эту поездку обратилась Аня к Уру.
   - Это неправда, - ответил тот спокойно.
   - Ну, не с Марса, а с какой-то другой планеты. Правда?
   Нонна замедлила шаг, чтобы расслышать ответ Ура.
   - А разве я похож на жителя другой планеты?
   - Откуда я знаю? Мне никогда не приходилось их видеть. В книжках и фильмах инопланетники всегда такие чудища, что даже противно.
   Виноградники кончились. Теперь отряд шел по голой равнине, по растрескавшейся, сухой земле. Дорога превратилась в еле заметную тропинку, петлявшую меж кустиков тамариска. Солнце поднялось, заметно укоротив их тени. Начинало припекать.
   - Долго еще идти? - заныла Аня. - Неужели нельзя было попросить в колхозе машину или хотя бы осла?
   - Давай твой рюкзак, - сказал Валерий.
   - Не надо, Валера. У тебя же свой тяжелый...
   - Давай, давай. За неимением осла...
   Он взвалил на себя Анин рюкзак.
   "Ну и лаборанты пошли! - сердито подумала Нонна. - Жаль, Швачкин заболел, вот лаборант безотказный". Тут она почувствовала, что кто-то ухватился за ее рюкзак.
   - Нет, - сказала она Уру, - мне помощь не нужна.
   - Я сильнее тебя.
   У него было обычное благодушно-доброжелательное выражение, но почему-то Нонна вспомнила, как окаменело и сделалось неузнаваемым его лицо, когда он уставился на продавца. Вдруг он и сейчас повторит свой трюк...
   И Нонна отдала рюкзак. В конце концов, Ур действительно сильнее, чем она. Вон какие могучие плечи. Все загадочно в этом человеке - кто он и откуда и почему приехал с родителями, ведь обычно иностранцы-практиканты с родителями не приезжают, это даже смешно...
   Ох, да хватит думать о нем!..
   Около двух часов шел отряд по жаркой степи, и вот впереди возникла полоска зелени. Кусты дикого орешника обозначали русло Джанавар-чая.
   Подошли к обрыву. Речка, будто ножом, прорезала в степи узкую и глубокую щель, на дне которой желтела вода, казавшаяся неподвижной. Вскоре они вышли к небольшой плотине, перегородившей русло Джанавар-чая. За плотиной поблескивал на солнце пруд, выполнявший обязанности водохранилища для овощного хозяйства того же колхоза. От пруда шли к бахчам канавы-арыки.
   Лениво, нехотя, тончайшей пленкой стекала вода по замшелому, позеленевшему бетону водослива. Неподалеку от плотины росли десятка два карагачей, посаженных, должно быть, для укрепления глинистого берега. Тут же был удобный спуск к речке.
   Прежде всего поставили палатку в негустой полуденной тени карагача, листья которого, пильчатые по краям, были изъедены тлей. Потом Ур и Валерий спустились к речке - воды им оказалось по пояс - и перебросили на тот берег трос. С троса опустили в желтоватую воду Джанавар-чая гидрографическую вертушку и трубку-насадку - тонкие кабели потянулись от них к самописцам, установленным в палатке. Теперь оставалось погрузить в воду прибор, сделанный по схеме Ура, - довольно увесистый датчик, снабженный спиралями из ниобиевой проволоки.
   Перед тем как опустить датчик в воду, Ур открыл его герметичную крышку.
   - Мы же все проверили, - сказал Валерий, недовольный затянувшейся возней на солнцепеке. - Чего ты еще затеял?
   Ур, не ответив, достал свой блокнот. Пощелкал рычажками, и от пленки отделилось несколько квадратных кусков. Ур повертел их, сложил в плотную пачку и сунул под крышку датчика.
   - Зачем это? - спросил Валерий. - У тебя в схеме ничего такого не было.
   - В схеме не было, в голове было.
   Быстро орудуя отверткой, Ур привинтил крышку. С помощью Валерия он подвесил датчик, погруженный в воду, к тому же тросу, с которого свисали вертушка и трубка-насадка. Теперь сочетание трех приборов давало возможность сравнить скорость течения, полученную магнитным методом, с записями, которые дадут методы гидродинамический и механический.
   От датчика тоже протянулся кабель в палатку. Аня и Нонна занялись самописцами.
   - На таком течении и вертушка плохо покажет, - сказала Аня, привычно и быстро налаживая лентопротяжный механизм. - А уж магнитный датчик тем более.
   - Посмотрим, - сказала Нонна.
   Умаявшись, пошли на пруд купаться. Одно тут и было спасение при такой жаре - пруд. Вода в нем была тепловатая и нечистая, но все же - вода. И отряд плескался в пруду до обеда.
   Над разожженным костром сварили суповой концентрат, разогрели мясные консервы, вскипятили чай. Ели вяло. После обеда Валерий принялся кидать камни в пустую консервную банку, им же заброшенную на другой берег речки. Банка ясным блеском горела на солнце и была хорошей мишенью, но что-то камни Валерия ложились неважно.
   - Дисквалифицировался, - ворчал он. - В детстве я знаешь как метал камни...
   Ур тоже подобрал камень, прикинул расстояние до банки.
   - Хочешь состязаться? - ухмыльнулся Валерий. - Прямо так, без самоучителя, без теоретической подготовки?
   - Дай на минутку твой платок, - сказал Ур.
   Валерий протянул ему красную выцветшую косынку, которой при купании повязывал голову. Ур вложил в косынку камень и, раскрутив над головой, отпустил один конец - камень, коротко свистнув, полетел и со звоном ударил в банку.
   - Здорово! - восхитился Валерий. - Где ты так выучился?
   - Отец научил.
   Снова пошли купаться. Ур плавал уже изрядно. Неутомимо, бессчетно переплывал он пруд вдоль и поперек.
   - Дорвался, - сказала Аня, сидевшая на берегу после купания. - Он прямо какой-то помешанный на воде.
   - Он вырос в безводных местах, - счел нужным пояснить Валерий, растянувшийся на травке.
   - В каких местах? - спросила Нонна.
   - Не знаю. - Валерий лениво ворочал языком, ему хотелось спать. - В безводных и безлюдных. И его с детства мучила жажда. Духовной жаждою томим...
   - Болтаешь, - вздохнула Аня. - Где ты достала такой купальник? повернулась она к Нонне. - Очень миленький.
   И они заговорили о купальниках, легко и плавно перейдя затем на кримпленовые костюмы, сапоги-чулки и пончо.
   - Пончо выходит из моды, - вставил Валерий, почти засыпая. - В моду входит епанча.
   Но девушки не обратили на этот выпад никакого внимания.
   - Пока не стемнело, - сказала Нонна, - сними запись с приборов.
   Аня ушла в палатку. Вскоре она вернулась, неся ленты, снятые с самописцев.
   - Вставай, лентяй, работать надо. - Она пощекотала веточкой голую пятку Валерия.
   Тот дернул ногой и проворчал нечто об отсутствии покоя, однако поднялся, зевая, и подсел к Нонне. Они принялись анализировать дрожащие линии, нанесенные перьями самописцев на графленые ленты. Работа была не очень сложной, привычной, но кропотливой. Показания вертушки и трубки-насадки дали скорость течения речки, пересекавшей меридиан. Теперь, зная магнитные характеристики местности, можно было теоретически определить величину электродвижущей силы, наведенной в водном потоке, но для получения конечного результата пришлось ввести множество поправок. Аккуратная Нонна не упустила ни одной.
   - Великая река, - сказал Валерий, подчеркнув в блокноте полученную ничтожную величину. - Я всегда говорил, что надо ее переименовать в Ориноко-чай. Эй, Ур! - заорал он. - Вылезай, ты уже весь посинел!
   Ур вышел из воды, озабоченно осмотрел свою мокрую грудь, оглядел руки и ноги.
   - Посмотрим теперь, что дала ниобиевая проволочка. - Валерий развернул ленту с записью показаний нового прибора, чтобы сравнить ее с вычисленной величиной электродвижущей силы. - Чепуха какая-то, - поднял он взгляд на Ура. - Твой приборчик показывает, верно, вчерашнюю цену на пшеницу в Афганистане.
   - Цену на пшеницу? - Ур уставился на него, потом понимающе кивнул: Ты шутишь.
   - Действительно, - сказала Нонна, разглядывая ленту. - Не может быть такой ЭДС при этой скорости течения. Смотри, Ур, твой прибор показывает ЭДС больше теоретической, а должно быть меньше - за счет потерь в приборах. Понимаешь?
   - Прибор показывает правильно, - сказал Ур, сравнив вычисленную величину с несколько более высокой, зарегистрированной прибором.
   - Ну как же правильно? - возразил Валерий. - Не может же неведомо откуда взяться дополнительная энергия, это противоречило бы основному закону.
   В карих, в ободках черных ресниц глазах Ура появилось задумчивое выражение,
   - Вот ты сказал, что я посинел, - проговорил он, помолчав, - а я этого не замечаю. Точно так же не замечаешь и ты "дополнительной" энергии.
   - Да откуда ей взяться? Из воздуха, что ли?
   - Немного подальше, - сказал Ур. - Из центра Галактики.
   - Что? - вскричал Валерий. - Космическое излучение в форме простой электроэнергии? Иди, иди, Ур, поплавай еще в пруду, а то, как видно, перегрелся малость на солнце...
   - Я перегрелся не больше, чем ты, поскольку солнце над нами одно. Излучение из центра Галактики доходит до Земли настолько ослабленным, что никакие приборы и ни в какой форме его не улавливают.
   - Ты хочешь сказать - никакие приборы, кроме твоего?
   - Да. Этот прибор - высокочувствительный.
   - Значит, трехгранная проволока из ниобия...
   - Ниобий хороший материал, но и он недостаточно чист для регистрации галактических частиц. Но в сочетании с пачкой вот этой пленки...
   - А, твой таинственный блокнот! Я видел, ты засадил пленку из блокнота в прибор, но подумал, что это для пущей изоляции. Дай посмотреть, Ур. - Валерик вгляделся в еле различимый, тончайший узор на молочно-белой поверхности пленки. - Микроструктура какая-то. Да, такую пленочку даже Ованес Арсентьевич не достанет. Из чего она сделана?
   - Ближе всего это к ниобию. - Ур протянул руку и забрал у Валерия блокнот.
   - И ты знал заранее, что мы получим здесь такой эффект? - спросила Нонна после паузы.
   - Я не был уверен. Все-таки здесь очень слабое течение. Хорошо бы испытать прибор в океанском течении. Там мы получили бы более показательную магнитную аномалию.
   - Аномалию? - переспросил Валерий. - Твой прибор показывает дополнительную величину ЭДС за счет улавливания космического излучения трудно поверить, но допустим, что это так. Но при чем тут аномалия? Ты слышишь, Ур?
   - Я слышу, - ответил тот, глядя в темнеющую на востоке степную даль. - "Дополнительная" энергия, которую мы обнаружили в течении Джанавар-чая, искажает здесь магнитное поле.
   - Что именно искажает? Склонение?
   - Да.
   - Странно, - сказал Валерий. - Где-то я читал, что есть два места на Земле, одно в Атлантике, другое в Тихом океане, их называют дьявольскими треугольниками. Там внезапно начинаются страшные бури и стрелки компасов показывают на географический север вместо магнитного. Знаешь ты об этом?
   Ур поднял взор на Валерия и тотчас отвел в сторону, опять уставился на восточный горизонт.
   - Искусственная аномалия, значит, - задумчиво сказал Валерий. Джанаварская аномалия... Джаномалия, - сократил он. - Космическая составляющая речных токов...
   - Речные токи нам мало что дадут, - сказал Ур. - Океанские - другое дело.
   - Пора ужинать, - сказала Аня. - Разожгли бы костер, ребята.
   Костер догорал. Языки огня как бы нехотя долизывали красные, в черных трещинах головешки. Быстро сгущалась, наползала на степь темнота.
   Аня вылила из чайника остатки кипятка в кастрюлю и сполоснула миски и кружки.
   - Смотрите, луна какая, - сказала она тихо. - Одна половина яркая, а другая - темная и кажется меньше...
   - Пепельный свет, - вставил Валерий.
   - В городе я такой луны никогда не видела. Здесь она другая. Не привычный фонарик в небе, а космическое тело. Подумать только - там побывали люди... Страшно даже представить себе - вечно черное небо, ни воды, ни ветра, ни дерева...
   - У нас тоже сейчас черное небо и безветренно, ну и что? А вместо воды у нас Джанавар-чай, так, одно название, что река.
   - Ну что ты вечно споришь? - сказала Аня, но в вопросе ее не слышалось ноток раздражения, а была необычная мягкость. - Споришь и спо-оришь, как пятиклассник.
   - Кто спорит? - Валерий бросил в костер сигарету. - Я просто поддерживаю разговор. Не хочешь пройтись, Анечка?
   Он обнял ее за плечи, и они ушли.
   Ур подкинул в гаснущий костер сухую ветку карагача. Она занялась не сразу. Отсвет огня пробежал по лицу Ура.
   Нонна сидела рядом, обхватив руками согнутые колени.
   - О чем ты думаешь, когда вот так смотришь на огонь? - спросила она после долгой паузы.
   - Думаю о том, как красив огонь.
   - Мне казалось, больше всего ты любишь воду.
   - Воду я тоже люблю.
   - Добавь к ним еще два элемента - землю и воздух, - и ты станешь последователем одного древнегреческого философа...
   - Эмпедокла, - кивнул Ур. - Как раз недавно я читал о нем в "Истории философии". Четыре первоэлемента природы, и их приводят в действие две противоборствующие силы - любовь и ненависть. Наивный материализм. Почему ты сказала, что я могу стать его последователем?
   - Не знаю... Но я бы не очень удивилась, если бы это было так. В тебе есть что-то первобытное...
   Ур посмотрел на нее.
   - Во мне что-то происходит, - сказал он. - Я сам не могу понять, потому что раньше никогда такого не испытывал.
   - Могу тебе объяснить. - Нонна тряхнула головой и поднялась. - Просто ты приревновал Аню к Валерию.
   - Ты уходишь?
   - Да. Лягу спать.
   - Не уходи, Нонна. Я хочу с тобой поговорить.
   Она снова села на поролоновую подстилку, сама удивляясь своему послушанию.
   - Ну, говори.
   - Не знаю, с чего начать. Меня что-то томит. Вот там, - он указал в сторону, куда ушли Валерий с Аней, - как будто кто-то притаился и подстерегает в засаде...
   - Чепуха, - сказала Нонна.