Страница:
– Опаньки, утопленнички! – неприятно поразился Леха. – Никак, ребята, офигенно конкурентное это занятие, жабий бизнес.
– Где, брат, большие деньги, там и преступления, – менторски сказал Илья. Не то чтобы захотелось ему поучить друзей жизни, которую они знали не хуже. Просто растерялся мужик, вот и понес банальщину. Но опомнился и нерешительно хмыкнул: – Никит, ты по части жмуриков мастак. В морге небось закалился. Не в службу, а в дружбу… Вытащить бы их надо, что ли?
Добрынин сказал: «Какой разговор!» – живо выломал в кустах длинную и толстую сухую суковину. Найденным возле садков куском проволоки приладил к ней санитарный багор и полез в воду. Подцепил ближайшего мертвяка за шею и рывками поволок к берегу.
Мертвяк, однако, чего-то заартачился. Он задергался, будто живой, и как пропеллер катера на воздушной подушке забил руками и ногами, поднимая тучу брызг. Добрынин тотчас бросил инструмент спасения, опрометью вылетел из воды. Да так шустро, словно соседство с буйным утопленником его ни капельки не соблазняло.
– …Твою в рымбу тридцать три раза через клотик смолеными концами! – проорал ему вослед вызволенный из пучины голыш и погрозил кулаком. – Сукин ты сын! Живого человека крюком за горло! – И вновь в адрес Никиты полетела пространная непечатная тирада с преобладанием военно-морских эпитетов.
Леха начал судорожно хлопать себя по карманам в поисках заветного блокнотика, где вел словарь славнейшей человеческой брани. Блокнотик, увы, отсутствовал.
– Э, дядя, остынь! – прикрикнул на расходившегося плавунца Муромский.
Поскольку тот униматься не думал, Илья швырнул в него выдранным тут же куском дерна. Дерн угодил «живому трупу» прямехонько в пасть, заставив на время заткнуться.
– Вот так, – сказал Илья, с нежностью глядя, как тот отплевывается и отфыркивается. – А сейчас перейдем к обоюдно полезному диалогу.
– Ты уж прости меня, земляк, – виновато сказал Никита. – Кто ж мог предположить, что ты не захлебнулся, а вовсе даже наоборот? Кстати, а приятель твой тоже в ажуре?
– В полном, – сердито ответил бывший утопленник.
– Да как же так?.. – выдохнули друзья. – Книзу ж мордой!
– Зато кверху какой. Видали? – Голыш ткнул перепончатой пятерней в шею под ухом. На шее виднелись какие-то полосы наподобие щелей. – Жабры, ясно?
– Ихтиандры! – первым отреагировал Попов. – Человеки-амфибии!
– Люди-акулы, – поправил его Добрынин, припомнивший некоторые уроки, полученные в боевой молодости.
– А ты откуда знаешь? – уже почти без раздражения спросил первый ихтиандр, тормоша приятеля. – Тоже небось отставной, военная косточка? Какой флот приписки, товарищ?
– Сухопутный я. Из дальневосточных погранцов. – Про журналистскую и комиссарскую деятельность Никита решил на всякий случай не распространяться. – Старший лейтенант запаса Добрынин. Можно попросту Никита. Это Илья и Алексей.
Амфибии выбрались на сушу, оделись, представились. Первого, ставшего объектом Никитиной спасательной операции, звали Петром Петровичем. Второго Семеном. История их была обыкновенна и по-своему печальна. В прошлом они являлись членами элитного подразделения боевых пловцов «Ксенакант», названного в честь доисторической пресноводной акулы. Призванием их было скрытное проникновение водным путем в Западную Европу. Проникали неоднократно, за что правительственные награды имеются. А только после отставки оказались не у дел. Военной пенсии на жизнь хватало бы, будь они обычными людьми. Но «ксенакантам» в звании ниже полковника (полковникам жабры удаляют за государственный счет) для выживания необходима вода. Желательно чистая и желательно, содержащая твердые взвеси. Как раз такая, как в части западноевропейских рек. Туда бы и отправиться им на заслуженный отдых, поселиться где-нибудь на берегу Одера или Сены, жениться… Но в тетушке Европе русских людей-акул ждали с распростертыми объятиями вовсе не сдобные прусские бюргерши или хрупкие французские нимфетки. Препараторские столы военных лабораторий и дружелюбное внимание спецов контрразведки.
К счастью, вода в бассейне реки Черемухи подходила им почти идеально – взвесей поменьше, зато чистоты побольше. Петр Петрович с Семеном, как и многие пресноводные люди-акулы до них, перебрались в окрестности Черемысля. Устроились спасателями на лодочную станцию в Картафанове. Служебный домик на берегу, купальщицы и яхтсменки – красота!
Однако не успели приступить к работе, как выяснилось, что облюбованное ими озеро Пятак заливают стоки химических предприятий. Нашлись добрые люди, предупредили. Спасение было в одном: погрузиться в черемушские топи. Благо там нашлась весьма денежная работа. Лягух на экспорт отлавливать. К сожалению, имелась у денежек и оборотная сторона. Болотная водица подействовала на «ксенакантов» так же, как пребывание в ржавой бочке на беляевского Ихтиандра. Воздухом дышать они почти уже не могли. Вдобавок аквазависимость прогрессировала. Эх, если бы озеро было чистым…
– Да кто ж вам наплел, что Пятак загажен? – возмутились в голос друзья.
– Кто надо, – ответствовал уклончиво Семен.
Разобрать, что он говорит, было затруднительно. Семен принадлежал, в отличие от Петра Петровича, к новому, продвинутому поколению людей-акул. Жабр ему вживили две пары, перепонки имелись не только на руках, но и на ногах. Подкожный жир был столь толст, что позволял плавать за полярным кругом круглый год, а зубы росли в три ряда, мелкие и острые, как у щуки. Такими можно замечательно ловить рыбу для пропитания во время тайных операций и даже перегрызать подводные кабели или корпуса резиновых лодок. Одна беда, разговаривать они здорово мешали.
– Да и по телевизору об этом сообщают частенько, – добавил Петр Петрович. – На днях вон опять гринписовцы акцию протеста проводили. Наручниками себя к завалу приковали. Мы с Семой местные новости ежедневно смотрим.
– Я тоже это представление видел. И не по телевизору, а собственными глазами, – веско сказал Илья. – Заявляю ответственно, наблюдали вы натуральную лажу, товарищи амфибии. Гонево. Чистой воды и, что характерно, без малейшего содержания твердых взвесей.
– Выражаясь по-военному, дезинформация в действии, – уточнил Никита. – Да уж, с размахом вас дурят, братчики матросики. Похоже, лягушки – штука куда более ценная, чем мы предполагали.
– Как это – дурят? – прошамкал Семен.
– Да, как? – подхватил Петр Петрович.
– А кверху какой, – парировал злопамятный Леха. – Тоже мне люди-акулы, зубы в три ряда… Мальки вы. Головастики. Вам работодатели, эти подлинные акулы бизнеса, сколько платят за пленение земноводных? Ну хоть приблизительно. Да вы не тушуйтесь, господа голожаберные. Я ж не из праздного любопытства спрашиваю, а по служебной необходимости. Госналогслужба вашим бизнесом вплотную заинтересовалась. Я, к слову сказать, пристав таможенного отделения. Вот аусвайс для недоверчивых. – На свет появилась заветная книжица. – Илья представляет жандармерию. Мы пока неофициально тут, так сказать, без мундиров и чинов. Поэтому давайте и вы неофициально, по-дружески и… – он посуровел, – как на исповеди. Нуте-с, почем вы, мальчики, зеленых губите?
Ихтиандры, помявшись, сказали по чем. Невооруженным глазом было заметно, что приврали.
– За килограмм? – уточнил Попов.
– Нет.
– Неужели за десять?
– За центнер. Плюс премия за каждую третью тонну.
– Премия?
– Сотня денег на нос.
Друзья покатились со смеху. И так они заразительно хохотали, что дико заорали проснувшиеся от шума лягушки в садках, а спустя минуту присоединились к ним и сами ихтиандры. Петр Петрович оглашал болото раскатистым ржанием, которому позавидовал бы ломовой битюг. Семен гукал и пускал пузыри, словно сытый грудничок. Одна лишь собачка не приняла участия в общем веселье. Она широко, с подвыванием, зевнула и продолжила почивать.
– Слушайте, товарищи акулы, – отсмеявшись, сказал Илья, – я б на вашем месте забил на эти гроши вот такой толщины сваю и свалил отсюда со спринтерской скоростью. Обратно на Пятак лодки да купальщиков стеречь. Потому что эту контрабандную лавочку мы скоро прикроем. Всех причастных – за ушко и на солнышко. А вам, как я понял, на солнышке гарантированный абзац.
– Так там же голимый яд, в Пятаке-то! – взвыли обжуленные со всех сторон ихтиандры. – Погибели нашей желаете?
Пришлось тут и Добрынину помахать корочками санитарного инспектора. Дабы поверили «ксенаканты», что озеро Пятак чище слезы Царевны-лягушки, рыдающей по братикам и сестричкам, которых тоннами поедают иноземные гурманы.
В итоге через полчаса совместной деятельности квакушки были вызволены, садки разломаны и утоплены, а заветный Никитин багор, наоборот, выужен. Псину отвязали и отпустили на все четыре стороны (впрочем, она решила остаться). В радиоэфир посредством спутникового телефона послали условный сигнал «особо срочно», призывающий на черемушские топи браконьерское начальство. Людям-акулам на всякий случай порекомендовали нырнуть поглубже и залечь на дно. Выставлять их стукачами, даже и перед негодяями, наши витязи не собирались.
Оставалось дождаться прибытия главных злодеев.
Тревожный звонок спутникового телефона застал старшего специалиста по экспорту картафановской болотной фауны за макияжем. Нинель Виленовна Швепс, привлекательная сухопарая брюнетка возраста где-то между тридцатью пятью и пятьюдесятью, обладательница завидного бюста из силикона и чувственных губ от дорогого пластического хирурга, вздрогнула и ткнула оттеночным карандашиком не в бровь, а в глаз. К счастью, не слишком сильно. Глаз, впрочем, предстояло мыть и рисовать заново.
Нинель Виленовна шипя от боли и гневаясь на несправедливость судьбы, выразилась в адрес телефона разными тихими словами, после чего закричала уже в полный голос:
– Мурзик! – Вообще-то тембром она обладала весьма приятным; но сейчас его портили истерические нотки. – Мурзик, ты что, оглох? Возьми же чертову трубку!
– Уже взял, – ответствовал Мурзик, входя в туалетную комнату госпожи Швепс.
Оказалось, что это плешивый полноватый мужчина зрелых лет, не утративший, впрочем, военной выправки и любви к военной форме. Этакий крепыш-боровичок в камуфляже. Узри его сейчас наши герои, наверняка узнали бы в нем… Но не будем торопить события. Еще увидят, еще узнают. На шее под левым ухом у боровичка Мурзика виднелись продолговатые шрамы – точь-в-точь от заросших жаберных щелей. В одной руке он нес чертову трубку, в другой черный берет со строгой эмблемой.
– Ну что там, что там? – взволнованно вскричала Нинель Виленовна, с ожесточением оттирая безнадежно испорченный макияж.
– Да так, какой-то идиот-шутник. Непонятно только, откуда он взял наш номер. Ты кому-нибудь давала? – Почувствовав, что семейная атмосфера наполнилась угрожающими вибрациями, какие распространяет вулкан за секунду перед взрывом, он поспешно добавил: – В смысле этот номер?
– Разумеется, нет. – Вулкан до поры заснул. – Что он сказал, Мурзик?
– Дурь он сказал, зайка. «По всей Черемухе бушующие волны».
– О господи! – выдохнула Нинель Виленовна, роняя испачканный косметический диск на столик. – Господи, Мурзик, на что годится твоя память?! Это никакой не шутник. Это наши лягушиные работнички сигнализируют о желании встретиться. Причем прямо сейчас. Боевая тревога, понимаешь, полковник? Аврал и время «Ч»! Немедленно вызывай своих костоломов. Мы едем на болото.
Она порывисто вскочила, отчего полы халата распахнулись, обнажив узкие бедра, алые трусики-тонги и мускулистый живот, и промчалась к гардеробу.
Мурзик отшатнулся, пряча усмешку. Его супруга так и не успела толком смыть макияж, и сейчас вокруг одного глаза госпожи Швепс расплывалось пятно пугающего синюшного оттенка. Однако показывать веселье в открытую решительно не стоило. Нинель Виленовна, в прошлом центральный нападающий волейбольной команды, обладала не только высокой стройной фигурой, но также хлестким, поистине убийственным атакующим ударом правой руки.
Болельщики, подруги по команде, а паче того соперницы звали ее некогда Гаубицей.
Десант, высадившийся рядом с кофейной «окушкой», состоял из боровичка Мурзика и троих бритоголовых молодых здоровяков в полувоенной форме с подозрительной эмблемой вроде свастики на плече. Сама Нинель Виленовна нарядилась в крапчатый костюмчик сафари из дорогого сукна, колонизаторский пробковый шлем и замечательные блестящие ботфорты.
Бойцы несли на поясах резиновые дубинки, Мурзик был вооружен решительностью и умением отдавать четкие команды. Гаубица, как мы уже отмечали, умела обходиться без вспомогательных средств. Один ее подзатыльник стоил всех дубинок бритых мальчиков.
– Где-то я уже видел эту развалюху, – тяжко задумался господин Швепс, разглядывая машинку наших героев. Память у него и вправду никуда не годилась.
Лысые бойскауты нестройно промычали, что тоже где-то видели. У них память была значительно лучше. Но Полковник, как звали за пределами семьи Швепсов боровичка Мурзика, приказа говорить не отдавал.
– Сейчас это маловажно, – отрезала Нинель Виленовна и шагнула на тропу, совершив тем самым первую непоправимую ошибку. – За мной, бойцы.
Возразить ей никто не посмел. Младшие чины блюли субординацию. Полковник слишком хорошо знал, какой скорострельностью, дальнобойностью и точностью обладает карающая длань его благоверной Гаубицы. А главное – каким зарядом в пересчете на тротиловый эквивалент.
Путешествие отряда к лагерю людей-акул сопровождалось множеством угрожающих примет. Как то: всплывали пузыри вонючего газа в обычно спокойных лужицах, активизировался гнус, выл ветер, молчали птицы и наконец падали на тропинку сухие веточки. Но современные городские люди не умеют разглядеть указующие знаки в том, что кажется им мелочами. А напрасно!
Вторую непоправимую ошибку совершил боровичок Мурзик, увидев наших героев. В памяти его со скрежетом провернулись кремальеры, запиравшие какие-то ржавые дверцы. Он вдруг узнал бравую троицу, несколько дней назад испортившую ему экстремальный тренаж лысых бойскаутов в глубинах строительного котлована, и со злобной радостью закричал:
– А-а-а! Так вот кто бушующую волну по Черемухе гонит! Ну все, чурки, вам сейчас точно Вася-кот!
Напрасно Нинель Виленовна пыталась остановить раздухарившегося Полковника. Напрасно взывала красивым голосом к его разуму. Напрасно не отвесила ему отрезвляющий подзатыльник. Кстати, именно это и стало третьей непоправимой ошибкой, совершенной в тот день четою Швепсов.
Мурзик с мстительной улыбкой послал бритых мальчиков в атаку. Мальчики, один раз уже получившие горячие примочки от Ильи, Лехи и Никиты, в бой пошли безо всякой охоты. С одной лишь предательской мыслью отделаться наименьшими травмами.
Сами понимаете, такой настрой отнюдь не способствует победе. Муромский вынес их за пределы ближайших абзацев нашего повествования какими-нибудь тремя-четырьмя взмахами папуасского кистеня.
Только тут Гаубица сообразила дать супругу по шее. Слишком, слишком поздно…
– Сейчас, надеюсь, вы созрели для переговоров? – спросил Попов, задумчиво следя, как наливается краской побитая щека Мурзика.
– А вы, собственно, кто такие, чтобы вести с вами переговоры? – не теряя присутствия духа, спросила Нинель Виленовна. – И где Петя с Семой?
– Я возглавляю группу, занимающуюся дознанием по поводу контрабанды живого товара и укрытия налогов. – Леха небрежно продемонстрировал волшебные корочки.
– Что касается ваших горе-работничков, – подключился Муромский, – могу сообщить следующее: они оказали активное сопротивление. Соответственно пришлось применить особые меры. – Илья для наглядности встряхнул амулетом. Выражение вяленой образины было прямо-таки блаженным. Похоже, покойному каннибалу пришлась по вкусу плоть бойскаутов Полковника.
– К сожалению… э-э… Пете и Семе удалось скрыться в болоте, – сказал истинную правду Добрынин. И тут же подпортил карму ложью: – Боюсь, они могут утонуть.
– Эти, пожалуй, утонут, – с ненавистью к беглецам процедил боровичок Мурзик. – Дерьма куски.
Люди-акулы, как выяснилось, способны слышать даже через слой воды. Взбешенный Семен вылетел из болота, точно запущенная с борта ядерной подлодки стратегическая ракета. Без долгих разговоров, к которым был неспособен физически, он вцепился бывшему шефу в многострадальную щеку. Всеми тремя рядами щучьих зубов. На некоторое время образовалась очень веселая для всех, кроме Полковника, суматоха. И лишь после того как «ксенакантов» разняли, диалог между господами Швепсами и нашими героями перешел в более-менее продуктивное русло.
Нинель Виленовна, залихватским щелчком сбив пробковую панаму на затылок и вызывающе поведя грудью, объявила себя полномочным и аккредитованным представителем Гринписа в Картафанове. Лягушек, по ее словам, вывозили вовсе не в рестораны, а в экологически чистые районы Франции и Бенилюкса, спасая из здешних отравленных химикалиями вод. Таким образом, браконьерством тут не пахло, а, напротив, пахло непрофессионализмом и самоуправством некоторых служителей закона. О чем непременно будет сообщено в самом скором времени. Во-первых, либеральным журналистам. Во-вторых, главе города. В-третьих, ЮНЕСКО!
Впрочем, госпожа Швепс полагала, что общий язык с провинившимися (разумеется, по незнанию) представителями закона может быть найден. Благородная, абсолютно бескорыстная деятельность ее и ее мужа крайне нуждается в поддержке со стороны энергичных, предприимчивых земляков. Ведь сколько еще в округе не охваченных вниманием фирмы «Царевна» мест, где гибнут среди смертоносных стоков бедные, беззащитные земноводные!
Друзья восхищенно смотрели на Нинель Виленовну. Невозмутимость и способность повернуть безнадежную, казалось бы, ситуацию к собственной пользе, заслуживала самое малое аплодисментов. Следует заметить, что благодаря именно этим качествам Гаубица стала в свое время лидером волейбольной команды, любимицей зрителей и головной болью соперниц.
– Сдается мне, парни, что этой королевской кобре хвостик хрен прищемишь, – вполголоса поделился с товарищами мнением Никита.
Тем оставалось только согласиться. Нахрапом взять госпожу Швепс было и впрямь затруднительно. Однако на руках у борцов за справедливость имелись не только гербовые аргументы, но и материальные факты.
Алексей вежливо попросил Нинель Виленовну прерваться и с безмятежным видом продемонстрировал баночку из-под «La tsarevna». Полиграфия этикетки была выше всяких похвал. Строчка, в которой назывался район добычи «царевен», несмотря на мизерность шрифта, читалась преотлично.
– Это еще ничего не доказывает, – сказала полномочная представительница Гринписв в Картафанове. Однако ее поскучневшее лицо сигнализировало об обратном. Нинель Виленовна отчетливо поняла, что, если даже она ухитрится вывернуться из цепких лап местных властей, ЮНЕСКО ей не облапошить никогда. И тогда прости-прощай изумрудная синекура.
– Вдобавок вы, бойцы, – Илья поманил пальцем мало-помалу приходящих в себя бойскаутов, – умудрились совершить нападение на официальное лицо, находящееся при исполнении. Сиречь на меня. А вы, гражданин Швепс, в свою очередь подстрекали их к этому. Что могут подтвердить свидетели. Кроме того, нужно еще очень внимательно разобраться, что за диковинная одежка на вас и на ваших гавриках. И не является ли она униформой какой-нибудь противозаконной организации.
– Короче говоря, следуйте за нами, дамы и господа, – заключил Никита. – Учтите, добровольное сотрудничество зачтется при вынесении приговора.
– Куда следовать-то? – потерянно спросил боровичок.
– В Серый Замок вестимо, – дерзко сказала Нинель Виленовна. – Ты что, Мурзик, не видишь лиловой жандармской печати на этих протокольных мордах?
Гаубица умела хлестко бить не только волейбольным мячом, но и словом. Никаких печатей на лицах борцов с браконьерами, конечно, не было. Однако друзья вдруг почувствовали себя скорей душителями свободы, чем триумфаторами.
– Обычная демагогия разоблаченного преступника, – первым освободился от гипноза оскорблений Илья. – Менты – козлы и прочее в том же духе. Стыдно, мадам, стыдно. А вас, дорогие ихтиандры, – обратился он уже к Петру Петровичу и Семену, – до лодочной станции подбросить?
Те переглянулись и отказались:
– Сами доберемся. Нам еще лагерь нужно разобрать. Собаку покормить и все такое прочее.
– Ну раз так, счастливо оставаться. Возникнет нужда, обращайтесь. Чем сумеем, подсобим. – Илья продиктовал людям-акулам номер своего телефона.
Путь арестантского каравана до парадного подъезда Серого Замка обошелся без происшествий. «Шевроле-Блейзер» Швепсов послушно следовал за крошкой «Окой». Сидящая за рулем джипа Нинель Виленовна попыток удрать не производила. Видно, была уверена, что дело торговли «царевнами» закончится без особых потерь.
Во всяком случае, для нее и для ее благоверного Мурзика.
Как оказалось, такого же мнения придерживались рядовые члены организации бритоголовых. Поэтому перед самым Замком случился инцидент. Один из бойскаутов, напуганный выражением плотоядного восторга на рылах замковых гаргулий, устрашенный блеском кос у Мора, Глада, Чумы, а наипаче всего – перспективой пострадать «за того парня», выхватил припрятанный до поры кастет. После чего, восклицая: «Все из-за тебя, стерва силиконовая!», бросился калечить госпожу Швепс. Однако Гаубица была начеку и с дорогою душой отоварила беспокойного юношу твердой ладошкой. В высоком прыжке, фирменно взвизгнув, – ровнехонько по темечку. Тот вмиг сомлел и в здание был препровожден волоком. Тянули его соратники, боровичок Полковник вышагивал следом. Замыкал конвойную колонну уполномоченный Муромский.
Разумеется, Нинель Виленовна осталась снаружи. Предъявить ей пока было абсолютно нечего. Она чмокнула на прощание супруга в уцелевшую щеку, пообещала прислать семейного адвоката, запрыгнула в джип и достала мобильник. Отчалила лишь после того, как Серый Замок поглотил Мурзика.
Проезжая мимо «окушки», госпожа Швепс издевательски просигналила и изобразила для Лехи с Никитой весьма откровенный жест. Те смутились. Все-таки Нинель была очень привлекательной женщиной, и увидеть в ее исполнении такое…
Пришлось немедленно закурить для успокоения нервов.
Муромский появился через полчаса. Выражение лица имел не то чтобы восторженное.
– Отпустят паразитов? – однозначно истолковали его грусть друзья.
– Как пить дать отпустят. Мурзика, наверно, уже сегодня. – Илья пристукнул кулаком по ладони. – Блин!
– Но хотя бы кровушки-то попортят? – с надеждой спросил Леха.
– А как же! – повеселел Муромский. – Это я, можно сказать, гарантирую. Так что в нынешнем сезоне лавочка «Швепс, Швепс и K°» лягушиный бизнес вряд ли возобновит.
– Чего же боле? Главная виктория состоит из тысячи малых побед, – в излюбленном философском ключе заметил Добрынин. – Ну братцы, что там у нас на очереди?
– Обед! – единодушно отозвались братцы.
Глава 10
– Где, брат, большие деньги, там и преступления, – менторски сказал Илья. Не то чтобы захотелось ему поучить друзей жизни, которую они знали не хуже. Просто растерялся мужик, вот и понес банальщину. Но опомнился и нерешительно хмыкнул: – Никит, ты по части жмуриков мастак. В морге небось закалился. Не в службу, а в дружбу… Вытащить бы их надо, что ли?
Добрынин сказал: «Какой разговор!» – живо выломал в кустах длинную и толстую сухую суковину. Найденным возле садков куском проволоки приладил к ней санитарный багор и полез в воду. Подцепил ближайшего мертвяка за шею и рывками поволок к берегу.
Мертвяк, однако, чего-то заартачился. Он задергался, будто живой, и как пропеллер катера на воздушной подушке забил руками и ногами, поднимая тучу брызг. Добрынин тотчас бросил инструмент спасения, опрометью вылетел из воды. Да так шустро, словно соседство с буйным утопленником его ни капельки не соблазняло.
– …Твою в рымбу тридцать три раза через клотик смолеными концами! – проорал ему вослед вызволенный из пучины голыш и погрозил кулаком. – Сукин ты сын! Живого человека крюком за горло! – И вновь в адрес Никиты полетела пространная непечатная тирада с преобладанием военно-морских эпитетов.
Леха начал судорожно хлопать себя по карманам в поисках заветного блокнотика, где вел словарь славнейшей человеческой брани. Блокнотик, увы, отсутствовал.
– Э, дядя, остынь! – прикрикнул на расходившегося плавунца Муромский.
Поскольку тот униматься не думал, Илья швырнул в него выдранным тут же куском дерна. Дерн угодил «живому трупу» прямехонько в пасть, заставив на время заткнуться.
– Вот так, – сказал Илья, с нежностью глядя, как тот отплевывается и отфыркивается. – А сейчас перейдем к обоюдно полезному диалогу.
– Ты уж прости меня, земляк, – виновато сказал Никита. – Кто ж мог предположить, что ты не захлебнулся, а вовсе даже наоборот? Кстати, а приятель твой тоже в ажуре?
– В полном, – сердито ответил бывший утопленник.
– Да как же так?.. – выдохнули друзья. – Книзу ж мордой!
– Зато кверху какой. Видали? – Голыш ткнул перепончатой пятерней в шею под ухом. На шее виднелись какие-то полосы наподобие щелей. – Жабры, ясно?
– Ихтиандры! – первым отреагировал Попов. – Человеки-амфибии!
– Люди-акулы, – поправил его Добрынин, припомнивший некоторые уроки, полученные в боевой молодости.
– А ты откуда знаешь? – уже почти без раздражения спросил первый ихтиандр, тормоша приятеля. – Тоже небось отставной, военная косточка? Какой флот приписки, товарищ?
– Сухопутный я. Из дальневосточных погранцов. – Про журналистскую и комиссарскую деятельность Никита решил на всякий случай не распространяться. – Старший лейтенант запаса Добрынин. Можно попросту Никита. Это Илья и Алексей.
Амфибии выбрались на сушу, оделись, представились. Первого, ставшего объектом Никитиной спасательной операции, звали Петром Петровичем. Второго Семеном. История их была обыкновенна и по-своему печальна. В прошлом они являлись членами элитного подразделения боевых пловцов «Ксенакант», названного в честь доисторической пресноводной акулы. Призванием их было скрытное проникновение водным путем в Западную Европу. Проникали неоднократно, за что правительственные награды имеются. А только после отставки оказались не у дел. Военной пенсии на жизнь хватало бы, будь они обычными людьми. Но «ксенакантам» в звании ниже полковника (полковникам жабры удаляют за государственный счет) для выживания необходима вода. Желательно чистая и желательно, содержащая твердые взвеси. Как раз такая, как в части западноевропейских рек. Туда бы и отправиться им на заслуженный отдых, поселиться где-нибудь на берегу Одера или Сены, жениться… Но в тетушке Европе русских людей-акул ждали с распростертыми объятиями вовсе не сдобные прусские бюргерши или хрупкие французские нимфетки. Препараторские столы военных лабораторий и дружелюбное внимание спецов контрразведки.
К счастью, вода в бассейне реки Черемухи подходила им почти идеально – взвесей поменьше, зато чистоты побольше. Петр Петрович с Семеном, как и многие пресноводные люди-акулы до них, перебрались в окрестности Черемысля. Устроились спасателями на лодочную станцию в Картафанове. Служебный домик на берегу, купальщицы и яхтсменки – красота!
Однако не успели приступить к работе, как выяснилось, что облюбованное ими озеро Пятак заливают стоки химических предприятий. Нашлись добрые люди, предупредили. Спасение было в одном: погрузиться в черемушские топи. Благо там нашлась весьма денежная работа. Лягух на экспорт отлавливать. К сожалению, имелась у денежек и оборотная сторона. Болотная водица подействовала на «ксенакантов» так же, как пребывание в ржавой бочке на беляевского Ихтиандра. Воздухом дышать они почти уже не могли. Вдобавок аквазависимость прогрессировала. Эх, если бы озеро было чистым…
– Да кто ж вам наплел, что Пятак загажен? – возмутились в голос друзья.
– Кто надо, – ответствовал уклончиво Семен.
Разобрать, что он говорит, было затруднительно. Семен принадлежал, в отличие от Петра Петровича, к новому, продвинутому поколению людей-акул. Жабр ему вживили две пары, перепонки имелись не только на руках, но и на ногах. Подкожный жир был столь толст, что позволял плавать за полярным кругом круглый год, а зубы росли в три ряда, мелкие и острые, как у щуки. Такими можно замечательно ловить рыбу для пропитания во время тайных операций и даже перегрызать подводные кабели или корпуса резиновых лодок. Одна беда, разговаривать они здорово мешали.
– Да и по телевизору об этом сообщают частенько, – добавил Петр Петрович. – На днях вон опять гринписовцы акцию протеста проводили. Наручниками себя к завалу приковали. Мы с Семой местные новости ежедневно смотрим.
– Я тоже это представление видел. И не по телевизору, а собственными глазами, – веско сказал Илья. – Заявляю ответственно, наблюдали вы натуральную лажу, товарищи амфибии. Гонево. Чистой воды и, что характерно, без малейшего содержания твердых взвесей.
– Выражаясь по-военному, дезинформация в действии, – уточнил Никита. – Да уж, с размахом вас дурят, братчики матросики. Похоже, лягушки – штука куда более ценная, чем мы предполагали.
– Как это – дурят? – прошамкал Семен.
– Да, как? – подхватил Петр Петрович.
– А кверху какой, – парировал злопамятный Леха. – Тоже мне люди-акулы, зубы в три ряда… Мальки вы. Головастики. Вам работодатели, эти подлинные акулы бизнеса, сколько платят за пленение земноводных? Ну хоть приблизительно. Да вы не тушуйтесь, господа голожаберные. Я ж не из праздного любопытства спрашиваю, а по служебной необходимости. Госналогслужба вашим бизнесом вплотную заинтересовалась. Я, к слову сказать, пристав таможенного отделения. Вот аусвайс для недоверчивых. – На свет появилась заветная книжица. – Илья представляет жандармерию. Мы пока неофициально тут, так сказать, без мундиров и чинов. Поэтому давайте и вы неофициально, по-дружески и… – он посуровел, – как на исповеди. Нуте-с, почем вы, мальчики, зеленых губите?
Ихтиандры, помявшись, сказали по чем. Невооруженным глазом было заметно, что приврали.
– За килограмм? – уточнил Попов.
– Нет.
– Неужели за десять?
– За центнер. Плюс премия за каждую третью тонну.
– Премия?
– Сотня денег на нос.
Друзья покатились со смеху. И так они заразительно хохотали, что дико заорали проснувшиеся от шума лягушки в садках, а спустя минуту присоединились к ним и сами ихтиандры. Петр Петрович оглашал болото раскатистым ржанием, которому позавидовал бы ломовой битюг. Семен гукал и пускал пузыри, словно сытый грудничок. Одна лишь собачка не приняла участия в общем веселье. Она широко, с подвыванием, зевнула и продолжила почивать.
– Слушайте, товарищи акулы, – отсмеявшись, сказал Илья, – я б на вашем месте забил на эти гроши вот такой толщины сваю и свалил отсюда со спринтерской скоростью. Обратно на Пятак лодки да купальщиков стеречь. Потому что эту контрабандную лавочку мы скоро прикроем. Всех причастных – за ушко и на солнышко. А вам, как я понял, на солнышке гарантированный абзац.
– Так там же голимый яд, в Пятаке-то! – взвыли обжуленные со всех сторон ихтиандры. – Погибели нашей желаете?
Пришлось тут и Добрынину помахать корочками санитарного инспектора. Дабы поверили «ксенаканты», что озеро Пятак чище слезы Царевны-лягушки, рыдающей по братикам и сестричкам, которых тоннами поедают иноземные гурманы.
В итоге через полчаса совместной деятельности квакушки были вызволены, садки разломаны и утоплены, а заветный Никитин багор, наоборот, выужен. Псину отвязали и отпустили на все четыре стороны (впрочем, она решила остаться). В радиоэфир посредством спутникового телефона послали условный сигнал «особо срочно», призывающий на черемушские топи браконьерское начальство. Людям-акулам на всякий случай порекомендовали нырнуть поглубже и залечь на дно. Выставлять их стукачами, даже и перед негодяями, наши витязи не собирались.
Оставалось дождаться прибытия главных злодеев.
Тревожный звонок спутникового телефона застал старшего специалиста по экспорту картафановской болотной фауны за макияжем. Нинель Виленовна Швепс, привлекательная сухопарая брюнетка возраста где-то между тридцатью пятью и пятьюдесятью, обладательница завидного бюста из силикона и чувственных губ от дорогого пластического хирурга, вздрогнула и ткнула оттеночным карандашиком не в бровь, а в глаз. К счастью, не слишком сильно. Глаз, впрочем, предстояло мыть и рисовать заново.
Нинель Виленовна шипя от боли и гневаясь на несправедливость судьбы, выразилась в адрес телефона разными тихими словами, после чего закричала уже в полный голос:
– Мурзик! – Вообще-то тембром она обладала весьма приятным; но сейчас его портили истерические нотки. – Мурзик, ты что, оглох? Возьми же чертову трубку!
– Уже взял, – ответствовал Мурзик, входя в туалетную комнату госпожи Швепс.
Оказалось, что это плешивый полноватый мужчина зрелых лет, не утративший, впрочем, военной выправки и любви к военной форме. Этакий крепыш-боровичок в камуфляже. Узри его сейчас наши герои, наверняка узнали бы в нем… Но не будем торопить события. Еще увидят, еще узнают. На шее под левым ухом у боровичка Мурзика виднелись продолговатые шрамы – точь-в-точь от заросших жаберных щелей. В одной руке он нес чертову трубку, в другой черный берет со строгой эмблемой.
– Ну что там, что там? – взволнованно вскричала Нинель Виленовна, с ожесточением оттирая безнадежно испорченный макияж.
– Да так, какой-то идиот-шутник. Непонятно только, откуда он взял наш номер. Ты кому-нибудь давала? – Почувствовав, что семейная атмосфера наполнилась угрожающими вибрациями, какие распространяет вулкан за секунду перед взрывом, он поспешно добавил: – В смысле этот номер?
– Разумеется, нет. – Вулкан до поры заснул. – Что он сказал, Мурзик?
– Дурь он сказал, зайка. «По всей Черемухе бушующие волны».
– О господи! – выдохнула Нинель Виленовна, роняя испачканный косметический диск на столик. – Господи, Мурзик, на что годится твоя память?! Это никакой не шутник. Это наши лягушиные работнички сигнализируют о желании встретиться. Причем прямо сейчас. Боевая тревога, понимаешь, полковник? Аврал и время «Ч»! Немедленно вызывай своих костоломов. Мы едем на болото.
Она порывисто вскочила, отчего полы халата распахнулись, обнажив узкие бедра, алые трусики-тонги и мускулистый живот, и промчалась к гардеробу.
Мурзик отшатнулся, пряча усмешку. Его супруга так и не успела толком смыть макияж, и сейчас вокруг одного глаза госпожи Швепс расплывалось пятно пугающего синюшного оттенка. Однако показывать веселье в открытую решительно не стоило. Нинель Виленовна, в прошлом центральный нападающий волейбольной команды, обладала не только высокой стройной фигурой, но также хлестким, поистине убийственным атакующим ударом правой руки.
Болельщики, подруги по команде, а паче того соперницы звали ее некогда Гаубицей.
Десант, высадившийся рядом с кофейной «окушкой», состоял из боровичка Мурзика и троих бритоголовых молодых здоровяков в полувоенной форме с подозрительной эмблемой вроде свастики на плече. Сама Нинель Виленовна нарядилась в крапчатый костюмчик сафари из дорогого сукна, колонизаторский пробковый шлем и замечательные блестящие ботфорты.
Бойцы несли на поясах резиновые дубинки, Мурзик был вооружен решительностью и умением отдавать четкие команды. Гаубица, как мы уже отмечали, умела обходиться без вспомогательных средств. Один ее подзатыльник стоил всех дубинок бритых мальчиков.
– Где-то я уже видел эту развалюху, – тяжко задумался господин Швепс, разглядывая машинку наших героев. Память у него и вправду никуда не годилась.
Лысые бойскауты нестройно промычали, что тоже где-то видели. У них память была значительно лучше. Но Полковник, как звали за пределами семьи Швепсов боровичка Мурзика, приказа говорить не отдавал.
– Сейчас это маловажно, – отрезала Нинель Виленовна и шагнула на тропу, совершив тем самым первую непоправимую ошибку. – За мной, бойцы.
Возразить ей никто не посмел. Младшие чины блюли субординацию. Полковник слишком хорошо знал, какой скорострельностью, дальнобойностью и точностью обладает карающая длань его благоверной Гаубицы. А главное – каким зарядом в пересчете на тротиловый эквивалент.
Путешествие отряда к лагерю людей-акул сопровождалось множеством угрожающих примет. Как то: всплывали пузыри вонючего газа в обычно спокойных лужицах, активизировался гнус, выл ветер, молчали птицы и наконец падали на тропинку сухие веточки. Но современные городские люди не умеют разглядеть указующие знаки в том, что кажется им мелочами. А напрасно!
Вторую непоправимую ошибку совершил боровичок Мурзик, увидев наших героев. В памяти его со скрежетом провернулись кремальеры, запиравшие какие-то ржавые дверцы. Он вдруг узнал бравую троицу, несколько дней назад испортившую ему экстремальный тренаж лысых бойскаутов в глубинах строительного котлована, и со злобной радостью закричал:
– А-а-а! Так вот кто бушующую волну по Черемухе гонит! Ну все, чурки, вам сейчас точно Вася-кот!
Напрасно Нинель Виленовна пыталась остановить раздухарившегося Полковника. Напрасно взывала красивым голосом к его разуму. Напрасно не отвесила ему отрезвляющий подзатыльник. Кстати, именно это и стало третьей непоправимой ошибкой, совершенной в тот день четою Швепсов.
Мурзик с мстительной улыбкой послал бритых мальчиков в атаку. Мальчики, один раз уже получившие горячие примочки от Ильи, Лехи и Никиты, в бой пошли безо всякой охоты. С одной лишь предательской мыслью отделаться наименьшими травмами.
Сами понимаете, такой настрой отнюдь не способствует победе. Муромский вынес их за пределы ближайших абзацев нашего повествования какими-нибудь тремя-четырьмя взмахами папуасского кистеня.
Только тут Гаубица сообразила дать супругу по шее. Слишком, слишком поздно…
– Сейчас, надеюсь, вы созрели для переговоров? – спросил Попов, задумчиво следя, как наливается краской побитая щека Мурзика.
– А вы, собственно, кто такие, чтобы вести с вами переговоры? – не теряя присутствия духа, спросила Нинель Виленовна. – И где Петя с Семой?
– Я возглавляю группу, занимающуюся дознанием по поводу контрабанды живого товара и укрытия налогов. – Леха небрежно продемонстрировал волшебные корочки.
– Что касается ваших горе-работничков, – подключился Муромский, – могу сообщить следующее: они оказали активное сопротивление. Соответственно пришлось применить особые меры. – Илья для наглядности встряхнул амулетом. Выражение вяленой образины было прямо-таки блаженным. Похоже, покойному каннибалу пришлась по вкусу плоть бойскаутов Полковника.
– К сожалению… э-э… Пете и Семе удалось скрыться в болоте, – сказал истинную правду Добрынин. И тут же подпортил карму ложью: – Боюсь, они могут утонуть.
– Эти, пожалуй, утонут, – с ненавистью к беглецам процедил боровичок Мурзик. – Дерьма куски.
Люди-акулы, как выяснилось, способны слышать даже через слой воды. Взбешенный Семен вылетел из болота, точно запущенная с борта ядерной подлодки стратегическая ракета. Без долгих разговоров, к которым был неспособен физически, он вцепился бывшему шефу в многострадальную щеку. Всеми тремя рядами щучьих зубов. На некоторое время образовалась очень веселая для всех, кроме Полковника, суматоха. И лишь после того как «ксенакантов» разняли, диалог между господами Швепсами и нашими героями перешел в более-менее продуктивное русло.
Нинель Виленовна, залихватским щелчком сбив пробковую панаму на затылок и вызывающе поведя грудью, объявила себя полномочным и аккредитованным представителем Гринписа в Картафанове. Лягушек, по ее словам, вывозили вовсе не в рестораны, а в экологически чистые районы Франции и Бенилюкса, спасая из здешних отравленных химикалиями вод. Таким образом, браконьерством тут не пахло, а, напротив, пахло непрофессионализмом и самоуправством некоторых служителей закона. О чем непременно будет сообщено в самом скором времени. Во-первых, либеральным журналистам. Во-вторых, главе города. В-третьих, ЮНЕСКО!
Впрочем, госпожа Швепс полагала, что общий язык с провинившимися (разумеется, по незнанию) представителями закона может быть найден. Благородная, абсолютно бескорыстная деятельность ее и ее мужа крайне нуждается в поддержке со стороны энергичных, предприимчивых земляков. Ведь сколько еще в округе не охваченных вниманием фирмы «Царевна» мест, где гибнут среди смертоносных стоков бедные, беззащитные земноводные!
Друзья восхищенно смотрели на Нинель Виленовну. Невозмутимость и способность повернуть безнадежную, казалось бы, ситуацию к собственной пользе, заслуживала самое малое аплодисментов. Следует заметить, что благодаря именно этим качествам Гаубица стала в свое время лидером волейбольной команды, любимицей зрителей и головной болью соперниц.
– Сдается мне, парни, что этой королевской кобре хвостик хрен прищемишь, – вполголоса поделился с товарищами мнением Никита.
Тем оставалось только согласиться. Нахрапом взять госпожу Швепс было и впрямь затруднительно. Однако на руках у борцов за справедливость имелись не только гербовые аргументы, но и материальные факты.
Алексей вежливо попросил Нинель Виленовну прерваться и с безмятежным видом продемонстрировал баночку из-под «La tsarevna». Полиграфия этикетки была выше всяких похвал. Строчка, в которой назывался район добычи «царевен», несмотря на мизерность шрифта, читалась преотлично.
– Это еще ничего не доказывает, – сказала полномочная представительница Гринписв в Картафанове. Однако ее поскучневшее лицо сигнализировало об обратном. Нинель Виленовна отчетливо поняла, что, если даже она ухитрится вывернуться из цепких лап местных властей, ЮНЕСКО ей не облапошить никогда. И тогда прости-прощай изумрудная синекура.
– Вдобавок вы, бойцы, – Илья поманил пальцем мало-помалу приходящих в себя бойскаутов, – умудрились совершить нападение на официальное лицо, находящееся при исполнении. Сиречь на меня. А вы, гражданин Швепс, в свою очередь подстрекали их к этому. Что могут подтвердить свидетели. Кроме того, нужно еще очень внимательно разобраться, что за диковинная одежка на вас и на ваших гавриках. И не является ли она униформой какой-нибудь противозаконной организации.
– Короче говоря, следуйте за нами, дамы и господа, – заключил Никита. – Учтите, добровольное сотрудничество зачтется при вынесении приговора.
– Куда следовать-то? – потерянно спросил боровичок.
– В Серый Замок вестимо, – дерзко сказала Нинель Виленовна. – Ты что, Мурзик, не видишь лиловой жандармской печати на этих протокольных мордах?
Гаубица умела хлестко бить не только волейбольным мячом, но и словом. Никаких печатей на лицах борцов с браконьерами, конечно, не было. Однако друзья вдруг почувствовали себя скорей душителями свободы, чем триумфаторами.
– Обычная демагогия разоблаченного преступника, – первым освободился от гипноза оскорблений Илья. – Менты – козлы и прочее в том же духе. Стыдно, мадам, стыдно. А вас, дорогие ихтиандры, – обратился он уже к Петру Петровичу и Семену, – до лодочной станции подбросить?
Те переглянулись и отказались:
– Сами доберемся. Нам еще лагерь нужно разобрать. Собаку покормить и все такое прочее.
– Ну раз так, счастливо оставаться. Возникнет нужда, обращайтесь. Чем сумеем, подсобим. – Илья продиктовал людям-акулам номер своего телефона.
Путь арестантского каравана до парадного подъезда Серого Замка обошелся без происшествий. «Шевроле-Блейзер» Швепсов послушно следовал за крошкой «Окой». Сидящая за рулем джипа Нинель Виленовна попыток удрать не производила. Видно, была уверена, что дело торговли «царевнами» закончится без особых потерь.
Во всяком случае, для нее и для ее благоверного Мурзика.
Как оказалось, такого же мнения придерживались рядовые члены организации бритоголовых. Поэтому перед самым Замком случился инцидент. Один из бойскаутов, напуганный выражением плотоядного восторга на рылах замковых гаргулий, устрашенный блеском кос у Мора, Глада, Чумы, а наипаче всего – перспективой пострадать «за того парня», выхватил припрятанный до поры кастет. После чего, восклицая: «Все из-за тебя, стерва силиконовая!», бросился калечить госпожу Швепс. Однако Гаубица была начеку и с дорогою душой отоварила беспокойного юношу твердой ладошкой. В высоком прыжке, фирменно взвизгнув, – ровнехонько по темечку. Тот вмиг сомлел и в здание был препровожден волоком. Тянули его соратники, боровичок Полковник вышагивал следом. Замыкал конвойную колонну уполномоченный Муромский.
Разумеется, Нинель Виленовна осталась снаружи. Предъявить ей пока было абсолютно нечего. Она чмокнула на прощание супруга в уцелевшую щеку, пообещала прислать семейного адвоката, запрыгнула в джип и достала мобильник. Отчалила лишь после того, как Серый Замок поглотил Мурзика.
Проезжая мимо «окушки», госпожа Швепс издевательски просигналила и изобразила для Лехи с Никитой весьма откровенный жест. Те смутились. Все-таки Нинель была очень привлекательной женщиной, и увидеть в ее исполнении такое…
Пришлось немедленно закурить для успокоения нервов.
Муромский появился через полчаса. Выражение лица имел не то чтобы восторженное.
– Отпустят паразитов? – однозначно истолковали его грусть друзья.
– Как пить дать отпустят. Мурзика, наверно, уже сегодня. – Илья пристукнул кулаком по ладони. – Блин!
– Но хотя бы кровушки-то попортят? – с надеждой спросил Леха.
– А как же! – повеселел Муромский. – Это я, можно сказать, гарантирую. Так что в нынешнем сезоне лавочка «Швепс, Швепс и K°» лягушиный бизнес вряд ли возобновит.
– Чего же боле? Главная виктория состоит из тысячи малых побед, – в излюбленном философском ключе заметил Добрынин. – Ну братцы, что там у нас на очереди?
– Обед! – единодушно отозвались братцы.
Глава 10
СИЕСТА
Мысли об обеде пришлись весьма и весьма кстати.
Новорожденное лето оказалось младенцем упитанным, пухлощеким и довольным жизнью, энергично набирающим рост и вес. Растелешенное, оно бодро ерзало по городу и окрестностям, ничуть не смущаясь наготы. Его свежевыстиранные недавней грозой пеленки-распашонки стремительно высыхали на деревьях. Солнце окопалось в зените и хлопотливо заметало за горизонт последние завалявшиеся облачка густой щеткой горячих лучей. Лето чирикало что-то на своем птичьем языке. Лету было хорошо.
А вот запаренным горожанам – не очень.
Голодные и взмокшие от праведных трудов богатыри после короткого совещания постановили устроить себе пикник на обочине. Где-нибудь на бережку Пятака. С продуктами трудностей не возникло: мясные и рыбные нарезки, фрукты-овощи в любом магазине. Проблема обозначилась при выборе жаждоутоляющих жаропоглотителей. Впрочем, и она решилась благополучным образом, когда друзья обнаружили специализированную лавочку под вывеской «Соки-экзотики». Возле порога стояла скамеечка, где дремал на солнышке какой-то очень уж знакомый пушистый котик дымчатой расцветки. Когда друзья проходили мимо, кот приоткрыл глаза, зевнул, сладко потянулся и задремал опять.
Вошли.
Помимо товара внутри прохладного помещения жаждущие могли наблюдать огромный плакат, который изображал чрезвычайно мускулистого индивида с одухотворенным интеллигентным лицом. Улыбчивый титан непринужденно, словно то были костяшки домино, держал в обеих руках по три пакета различных соков. Надпись над его головой провозглашала:
Румяное, не менее крепкое подобие плакатного красавца, только женского пола, обнаружилось за прилавком. Увидев посетителей, молодцеватая торговка зачастила:
– Молодые люди желают тонизирующее, возбуждающее либо, наоборот, успокаивающее? В таком случае вам очень, очень повезло! Сегодня наш магазин проводит беспримерную акцию «День открытой глотки». Все цены снижены на значительный процент! Кроме того, сегодня перед покупкой вы можете продегустировать любой понравившийся напиток. Вдобавок при выборе трех и более литров… – она задохнулась от радости за покупателей-счастливцев, – получаете абсолютно бесплатно литр коктейля «Бодрость»!
Новорожденное лето оказалось младенцем упитанным, пухлощеким и довольным жизнью, энергично набирающим рост и вес. Растелешенное, оно бодро ерзало по городу и окрестностям, ничуть не смущаясь наготы. Его свежевыстиранные недавней грозой пеленки-распашонки стремительно высыхали на деревьях. Солнце окопалось в зените и хлопотливо заметало за горизонт последние завалявшиеся облачка густой щеткой горячих лучей. Лето чирикало что-то на своем птичьем языке. Лету было хорошо.
А вот запаренным горожанам – не очень.
Голодные и взмокшие от праведных трудов богатыри после короткого совещания постановили устроить себе пикник на обочине. Где-нибудь на бережку Пятака. С продуктами трудностей не возникло: мясные и рыбные нарезки, фрукты-овощи в любом магазине. Проблема обозначилась при выборе жаждоутоляющих жаропоглотителей. Впрочем, и она решилась благополучным образом, когда друзья обнаружили специализированную лавочку под вывеской «Соки-экзотики». Возле порога стояла скамеечка, где дремал на солнышке какой-то очень уж знакомый пушистый котик дымчатой расцветки. Когда друзья проходили мимо, кот приоткрыл глаза, зевнул, сладко потянулся и задремал опять.
Вошли.
Помимо товара внутри прохладного помещения жаждущие могли наблюдать огромный плакат, который изображал чрезвычайно мускулистого индивида с одухотворенным интеллигентным лицом. Улыбчивый титан непринужденно, словно то были костяшки домино, держал в обеих руках по три пакета различных соков. Надпись над его головой провозглашала:
– Супер! – дружно выдохнули все трое. – Это да!
Чтобы больше сил моральных
И физических сберечь,
Пейте соков натуральных —
Укрепляйте рук и плеч!
Румяное, не менее крепкое подобие плакатного красавца, только женского пола, обнаружилось за прилавком. Увидев посетителей, молодцеватая торговка зачастила:
– Молодые люди желают тонизирующее, возбуждающее либо, наоборот, успокаивающее? В таком случае вам очень, очень повезло! Сегодня наш магазин проводит беспримерную акцию «День открытой глотки». Все цены снижены на значительный процент! Кроме того, сегодня перед покупкой вы можете продегустировать любой понравившийся напиток. Вдобавок при выборе трех и более литров… – она задохнулась от радости за покупателей-счастливцев, – получаете абсолютно бесплатно литр коктейля «Бодрость»!