Журавлев Евгений. Операция «Шасть!»

С добавкой или без.
 
 
И кем бы ты ни значился —
С понтами, без понтов, —
Тебе всегда корячится
Пришествие крантов.
 
 
Встречайте их и балуйте,
Не прячьтесь под матрац,
Иначе к вам пожалует
Глава крантов – Абзац!
 
   Лестница содрогалась от их мерной поступи. Старлей Ванята завершал каждый куплет победного марша молодецким посвистом. Гражданские зрители, с завистью глядя на бравых курсантов, жалели о бездарно прошедшей молодости. Зрительницы – стреляли в них глазками. Практически без промаха.
   Представители «полусвета» в «полумягких» рядах смеялись и плакали. Реакция каждого впрямую зависела от того, на кого из боксеров были сделаны ставки. Отношение между счастливцами и неудачниками было приблизительно два к одному – в пользу смеющихся. Кто-то поливал кого-то остатками пива, кто-то яростно раздевался с неведомой целью. Кто-то рвался к рингу с криком «А ну-ка!».
   Фрачный и бриллиантовый партер, как это обычно случается в дни величайших потрясений и социальных катаклизмов, был страшно далек от народа. Дамы заламывали руки и аккуратно, стараясь не повредить украшений и нарядов, падали в обмороки. Мужчины пребывали в растерянном, но угрожающем молчании и искали взглядами Бакшиша. А того, удивительное дело, и след простыл! Так же как простыл след его беляночки-супруги с таксой Груней и отвратительного Тыры.
   Не было больше в партере и Ухвата Ёдрёновича.
 
   Трое из пропавшей четверки обнаружились на автомобильной стоянке, возле темно-синего «лексуса». «Лексус» принадлежал Бакшишу, и горемыка промоутер, похоже, собирался смыться на нем от расправы. Скорей всего, план его удался бы, кабы не измена. Подонок Тыра, вместо того чтобы скорей увезти босса прочь, вытащил ключ из замка зажигания. На законный вопрос: «Какого хука ты делаешь, урод?» – Тыра нагло заявил:
   – Подождем кое-кого.
   Не такой был человек Бакшиш, чтобы терпеть ослушание. Предатель и глазом моргнуть не успел, как бывший чемпион Забамья в полутяжелом весе, доказав тезис, что мастерство не пропьешь, залепил ему хлесткий джеб в ухо. Среди специалистов считается, что нокаутировать джебом довольно проблематично. Взбешенный непокорством шестерки Бакшиш блистательно опроверг это утверждение. Тыра опрокинулся на капот автомобиля и расслабленно соскользнул по лаковой поверхности на землю.
   Когда удовлетворенный Бакшиш наклонился за выпавшими ключами, послышались звонкие хлопки ладонью о ладонь. Словно кто-то аплодировал его умению. Бакшиш зажал ключи в кулак и резко выпрямился, готовый повторить страшный удар.
   – Красиво. Эффектно. В следующий раз нужно будет тебя выставить против Муромского, – рассудительно сказал Ухват Ёдрёнович, выделив «тебя» интонацией.
   Бакшиш коротко осмотрелся. Кроме него и Стрёмщика на стоянке присутствовал только безразличный ко всему Тыра. Да еще сидела поодаль нахохлившаяся престарелая торговка семечками, а рядом с ней – серый пушистый кот. Бывший многократный чемпион Забамья, оценив ситуацию, сгреб Ухвата Ёдрёновича за галстук и скверно осклабился.
   Ух Ё, недюжинного ума мужчина, живо сообразил, что кривая улыбка собеседника является самым настоящим предупредительным сигналом, и вскинул руки в примирительном жесте.
   – Господи ты боже мой, Рафаэль Леонардович! – прокряхтел он, скоренько вспомнив имя-отчество Башкаломова, неизвестное до сего драматического момента даже авторам. – Что это вы присматриваетесь ко мне так враждебно?
   – Да вот собираюсь дать в лоб, – не стал юлить Бакшиш. – Если не промахнусь мимо одной точки, память у тебя отобьет напрочь. Что мне сейчас и требуется.
   – А если промахнетесь? – тихим голосом полюбопытствовал Стрёмщик.
   Бакшиш молча пожал плечом. И столько в этом простеньком движении было выразительности, что Ухват Ёдрёнович мигом вспомнил, что человеческое тело необычайно хрупкая штука. Он сглотнул, дернув кадыком, и спросил:
   – Да зачем вам это нужно – отбивать у меня память?
   – Жить хочу, – спокойно ответствовал Бакшиш.
   – Ну так живите с миром, я разве возражаю.
   – Под дурака не коси. Ты сколько бабок сегодня потерял? Я должен поверить, что ты мне это простишь?
   – А с чего вы взяли, будто я что-нибудь потерял? – очень натурально удивился Ухват Ёдрёнович.
   – Ну как… – капельку растерялся Башкаломов. – Хмырь-то проиграл. Ставки тю-тю, сгорели.
   – Помнится, один очень умный еврей советовал не складывать все яйца в одну корзинку. Дескать, сохраннее будут. Я, знаете ли, советы мудрых людей никогда не игнорирую.
   Бакшиш на секунду нахмурился, соображая, какая существует связь между яйцами, умными евреями и сегодняшним поединком… в конце концов понял, выпустил галстук Стрёмщика и предложил:
   – Ладно, садись в машину. По дороге договорим.
   Когда недавние обитатели партера, наконец-то сообразив, где искать виновника грандиозного кидалова, объявились на стоянке, «лексус» Бакшиша давным-давно скрылся из виду. Жертвы надувательства, перешагивая через начавшего шевелиться Тыру (впрочем, были и такие, кто наступил на бедолагу), бросились к торговке семечками. Вопрос, мучивший этих господ, звучал так:
   – Куда уехал сука Башкаломов?
   Старушка была не то глуха как пробка, не то и вовсе слабоумна. Вместо того чтоб дать конкретный ответ, она хихикала, трясла головой и лепетала невпопад, что пусть ее семечки не такие крупные, как у Федотовны или Мокеевны, зато пожарены на совесть и гнилых – ни одного! А у Федотовны – одна гниль, потому и дешево. А Мокеевна, достав семечки из духовки, греет в них ноги, потому что от ревматизьму. Раньше еще хорошие были у Петра – ну бельмастого. Так он жарил их в крематории, где его племяш кочегаром робил, это всем известно. А когда Петр преставился, этот самый племяш, говно такое, не захотел сжечь его бесплатно. Вот такая нынче молодежь!
   Словом, много всякой чепухи бормотала старушенция, не умолкая даже после убытия спрашивающих. Что в общем-то неудивительно: пятисотрублевая бумажка, щедро пожертвованная ей Бакшишем, способствовала говорливости как ничто другое.
   Пока находчивая бабка создавала «дымовую завесу», а ее слушатели медленно сатанели, автомобиль с Бакшишем и Стрёмщиком остановился в одном из проездных дворов в старой части Картафанова. Боковое окно со стороны водителя было приоткрыто, и находись в этом дворе человек с тонким слухом, он сумел бы расслышать, как:
   – …но не дурак, – продолжая какую-то речь, веско сказал Башкаломов. – Поэтому твое предложение относительно учительства в Полоуменском районе я принимаю. Пересижу годик-полтора, молочком деревенским подкормлюсь, чистым воздухом надышусь. Парней талантливых поищу. А там, глядишь, и вернусь.
   – Пожалуй, пожалуй… Вот только подозреваю, на оклад сельского физрука вам будет тяжеловато существовать. Опять же жена у вас молодая. К роскошной жизни привыкла, – с фальшивым сочувствием сказал Ухват Ёдрёнович. – Может, финансами на первое время пособить?
   – Бакшиш подачек не принимает.
   – И правильно, – подхватил Стрёмщик. – У спортсменов, как говорится, собственная гордость, хе-хе. Так я вам больше не нужен?
   – Ты мне нет. Надеюсь, и я тебе, – сказал Бакшиш.
   – В таком случае прощайте.
   – Будь здоров.
   Хлопнула дверца. «Лексус», басовито урча, выкатился из двора. Ух Ё проводил его безразличным взглядом, вызвал по мобильному телефону своего водителя, назвал адрес, засунул руки в карманы и стал ждать.
   Спустя пять минут тот же темно-синий «лексус» остановился на задах самой престижной в Картафанове букмекерской конторы «Биатлон». К машине торопливо подошла молоденькая симпатичная блондинка. На сгибе левого локтя, прижимаясь к высокому бюсту блондинки, сидела такса. В правой руке дамочка держала туго набитый мужской портфель.
   Когда сияющая Света устроилась на заднем диване автомобиля, когда Груня была помещена в специальную сбруйку безопасности, а портфель перекочевал к Бакшишу, бывший боксерский промоутер наконец-то позволил себе улыбнуться. Не угрожающе и не ехидно, а широко и жизнерадостно.
   – В разные корзины, в разные корзины… – будто бы передразнивая кого-то, пробурчал он. – В одну-то ведь куда выгоднее. Главное – точно знать в какую. И не обязательно для этого быть мудрым евреем. Можно и хитрым татарином. Правильно, Светик?
   – Правильно, – пискнула блондиночка, привыкшая соглашаться со всяким словом грозного мужа. – И все-таки, Рафа, почему ты был так уверен, что Муромский неляжет под Максика?
   – Да что я, Илюху не знаю? – добродушно проговорил Бакшиш, трогая машину с места. – Это ж такой, Светка, булат – что ты! Вроде меня в молодости. Настоящий богатырь. Эй, женщина, ты чего вздыхаешь?
   – А вдруг мне будет скучно в деревне?
   – «Скука – болезнь счастливых», – отозвался Бакшиш подходящей цитатой и на приличной скорости погнал машину по проспекту Градоустроителей (бывший Далеких Канонад) прочь из Картафанова.
 
   Беспамятство Хмыря вышло не слишком продолжительным. Менее чем через две минуты он довольно твердо стоял на ногах и даже связно отвечал на вопросы медика. И все же кое-какие изменения в его мозгу определенно произошли. Временами мимолетная улыбка трогала разбитые губы бывшего претендента, и это явилось настоящим потрясением для знавших его людей. Дело в том, что Максим Хохлушкин не улыбался с тринадцатилетнего возраста. Хохотал или даже ржал – такое бывало. А улыбаться воздерживался, считая это проявлением слабости. Но главной сенсацией вечера стало другое. После официального объявления победителя Хмырь по-братски обнял Муромского и заявил громогласно:
   – Спасибо, брат, что вложил мне ума.
   – На здоровье, землячок, – ответил несколько опешивший Илья и добавил: – Обращайся еще, если понадобится.
   Хмырь снова улыбнулся – как будто впрямь понял и оценил шутку – и отправился благодарить команду Муромского. Долго жал руки Попову и Добрынину, бормотал, что они ребята зашибись, а под конец попытался расцеловать Ингу. Однако тут на его пути решительно встал Ваня Дредд. Хмырь не особо-то опечалился и расцеловал Дредда. Потом он полез целовать дамочек из партера, и тренерской бригаде пришлось его увести.
   До раздевалки Илью несли на руках. Думается, восторженные поклонники донесли бы его на руках хоть до Черемысля, но скромняга Муромский никогда не злоупотреблял любовью публики. Поэтому раздевалку чемпион покинул через запасный выход, который вывел его прямиком на служебный двор.
   Двор, к счастью, был совершенно свободен от болельщиков. Наверное, потому что опоясывался высоченным бетонным забором, а единственный выход запирался крепкой железной дверью. Снаружи на двери висела табличка: «Опасно, охраняется кровожадной собакой!» Все эти предосторожности выглядели довольно странно, так как двор был завален отслужившими срок спортивными снарядами и прочим барахлом, способным заинтересовать разве что очень непритязательных старьевщиков.
   Однако на этот раз помимо ржавых шведских стенок и поломанных тяжелоатлетических помостов во дворе обнаружилась и знакомая «Ока». Возле нее покуривали Леха с Никитой, а с ними – бородатый сторож Дворца спорта, чрезвычайно похожий то ли на Льва Толстого, то ли на Карла Маркса. Впрочем, троица не столько курила, сколько наблюдала за дружбанологом. Геннадий опустился на четыре конечности и ласково беседовал с кудлатой собакой сторожа, выясняя, не является ли она родственником Чебурашки. Или хотя бы музеем «Союзмультфильма». Храбрый пес, в прошлом – пограничник, задержавший за свою жизнь шпионов больше, чем знаменитый Ингус Никиты Карацупы, немножечко робел странного существа. Виду, однако, не подавал. В родстве с Чебурашкой не признавался тоже.
   Илюха по-приятельски поздоровался со сторожем, назвав его Карлом Николаевичем, и покосился на Геннадия:
   – Чего это он? Опять рассолу надулся? Где взял?
   Друзья в ответ хохотнули и кивнули на сторожа.
   – Его спроси.
   – А чего такого, – пробасил бородач. – Ну дал я ему хлебнуть пару глотков. Вижу, жрет мужик хреновые корни и не запивает ничем. Аж позеленел от такой холеры. Разве это дело? Сухомятка – она страсть до чего вредная. Сперва-то я самогончику предложил, он в отказ. А как увидел банку с огурцами, сразу оживился. Ну понятно, с похмелья человек. Я ж не фашист, отлил ему литра полтора. Потом еще полтора. А потом его и торкнуло.
   Илья покачал головой, укоризненно сказал: «Эх, Николаич…», аккуратно взял персеанского профессора одной рукой за шкирку, другой за хвост и попросил открыть дверцу «Оки».
   – Ты только осторожней. Не покалечь брата по разуму, – предостерег Добрынин, выполняя просьбу.
   – Волнения излишни. Это же не Хмырь, – отозвался Илья.
   Он слегка раскачал Геннадия на манер стенобитного бревна и запустил внутрь машинки. Там глухо бумкнуло. Взвизгнули и засмеялись девушки.
   – Следующий, – пригласил Муромский. – Быстрая и качественная доставка в любую точку салона. Кудрявым и военнослужащим – прогрессивные скидки.
   – В каком смысле скидки? – полюбопытствовал Попов.
   – И в каком смысле прогрессивные? – подхватил Добрынин.
   – Закидываю с соблюдением геометрической прогрессии. Каждый раз начальную скорость увеличиваю в полтора раза. Через сотню загрузок гарантирую достижение звукового барьера.
   Леха с Никитой переглянулись и отчаянно замотали головами.
   – Как хотите, – пожал плечом Илья. – Я ведь мог направить точнехонько на коленки к Инге или Антонине.
   – Тогда давай! – в голос заорали хлопцы, торопливо выбрасывая окурки. – Меня, меня первого!
   – Поздно, несчастные! – сказал Илья и демонически расхохотался.
   – Вот так всегда, – пожаловался Попов сторожу и обратил печальное лицо к Никите: – Обрадуй меня хоть ты, брат по разочарованию. Сколько нашему комплоту причитается вражеского золотишка за очередную победу добра над злом?
   Добрынин завел глаза к небу, подвигал усами и назвал сумму.
   Услышав ее, восторженно присвистнули или крякнули буквально все, включая отставную пограничную собаку.
   – Ну так чего мы медлим? Поспешимте ж за выигрышем! – насвистевшись всласть, воскликнул Попов.
   – И то, – кивнул Илья. – Вперед, братцы. Разорим «Биатлон»!
   Когда «Ока» выехала из двора, сторож неспешно загасил окурок о стойку перевернутого гимнастического коня и спросил у пса:
   – Должно быть, это в копейках?
   Пес облизнулся, отвел взгляд и шумно задышал. По его мнению, вопрос был риторическим.

Глава 5
ГОРДИЕВ БАНТИК

   Жители Картафанова испокон веку отличались огромной, неистребимой любовью к спорту. И не только в активной части, но и в условно-пассивной. Проще говоря, помимо спортсменов имелось в Картафанове множество болельщиков. Да не каких-нибудь лежебок, всего и умеющих под пивко давить на кнопки телевизионного пульта да орать «Гол!» или «Куда ты лупишь, мазила!». Нет, основную массу составляли серьезные личности, помнящие историю побед и поражений всех известных команд, сборных и атлетов-одиночек. Люди-хронисты, скрупулезно ведущие графики-календари встреч. Люди-арифмометры, вычисляющие шансы противников с точностью до одного попадания (в ворота, в «яблочко», в корзину, в челюсть). Люди-гвозди, готовые в тридцатиградусный мороз стоять на трибунах открытого поля для русского хоккея с мячом. Словом, это были настоящие беззаветные профессионалы болельщицкого дела.
   Вдобавок каждый из них обладал отчаянным азартом спорщика. По этой причине едва ли не самой доходной и процветающей компанией города являлась букмекерская контора «Биатлон».
   По множеству признаков «Биатлон» напоминал сказочного дракона. Конечно, не внешне, а внутренне. Как известно, драконы обладают чудесным даром притягивать к себе злато. А также привлекают храбрецов, желающих победить чудовище и завладеть его богатствами. Время от времени драконы похищают девственниц и разоряют селения. Все перечисленные пункты в деятельности «Биатлона» присутствовали.
   Про злато говорить не стоит, и без того ясно, что денежки текли в контору как по волшебству. Противоборствующие герои? Сколько угодно! Картафановские храбрецы-болельщики, вооруженные календарями состязаний и верой в удачу, посягали на сокровища «Биатлона» беспрерывно. Некоторым удавалось урвать толику драконьих богатств. Но большинство покорно складывало собственные рублики в груду, растушую не по дням, а по голам. К счастью, головы у рыцарей оставались на месте. Дракон-«Биатлон» не был кровожаден. Да и город он не подвергал жестокому разору, а неспешно обирал. Неспешно, зато постоянно.
   Что там по порядку?.. Девственницы? Гм. Знаете, вопрос о девственницах мы пока оставим открытым. Уж больно он деликатного свойства. Обсуждать такую тему авторы не вполне готовы. Впрочем, упомянем, что на «работе с клиентами» служили в названной конторе исключительно привлекательные девушки.
   Не нами сказано: начали гладко, а кончили гадко. На каждого дракона или Змея Горыныча рано или поздно находится свой Ланселот или Добрыня Никитич. Дождался черного денька и «Биатлон». Ведь именно в этой конторе, вопреки здравому смыслу, были объявлены самые высокие котировки Хмыря и самые низкие – Муромского. Видимо, наиболее жадная из змеевых голов послушала нашептывания Бакшиша и возомнила, что стала умнее остальных.
   Умнее не умнее, но то, что быть ей скоро битой, – уж это точно.
   После того как супруга вероломного Рафаэля Леонардовича наполнила денежными пачками большой мужской портфель, в драконьем логове наступило уныние. Сотрудникам казалось, что сальдо озверело, словно бешеный бульдог, а дебет срочно затребовали неумолимые кредиторы. Еще бы, дневной баланс оказался равен нулю! Невиданно и неслыханно! Ситуация представлялась руководству «Биатлона» худшей из тех, что могут произойти.
   Действительность часто обманывает ожидания. Даже самые мрачные.
   Не истекло и десяти минут после того, как контору покинула Светлана Башкаломова с почти полной дневной выручкой, двери «Биатлона» вновь распахнулись.
   На пороге стоял Никита Добрынин.
   В руке он сжимал убийственную, как меч-кладенец, квитанцию. За его левым плечом возвышался Илья Муромский, сверкающий ослепительной улыбкой победителя. За правым – неумолимый, как патологоанатом, Алексей Попов. Чуть позади – внушительные, будто ангелы апокалипсиса, Ваня Дредд и Паша-Пафнутий.
   – Салют, красавицы! – воскликнул Никита и подмигнул сразу всем предполагаемым девственницам. – Где тут у вас выигрыши упаковывают?
   – Какие выигрыши? Какие еще выигрыши? – сварливо затараторила наименее подходящая на роль красавицы дама. Не то чтобы она не поняла вопроса. Просто долгая жизнь подле драконьих сокровищ превращает самые невинные и щедрые создания в скучных и раздражительных скаредниц.
   – Законные выигрыши, – отрезал Попов.
   – По итогам боксерского поединка Муромский против Хохлушкина, сестренка, – уточнил Илья.
   – У нас и счастливый билетик имеется, – сообщил Никита, предъявляя даме злополучную квитанцию. – И сумочка, чтоб копеечки унести. Ванюша, где наша сумочка?
   Дредд, топая, как ожившая статуя Командора, подошел к окошку кассы и выставил «сумочку».
   – Молодой человек, вы что, издеваетесь? Такой баул подсовываете. Мы здесь не картошкой торгуем, а денежки выдаем, – игриво пискнула сидящая в кассе девушка. Она работала в «Биатлоне» недавно и еще не привыкла считать букмекерские финансы своими. К тому же чернокожий «молодой человек» был так крупен, так экзотичен…
   Увы, полюбезничать дальше ей не удалось. Рядом с Дреддом вдруг возникла рослая блондинка и едко заявила:
   – Вы, барышня, поменьше болтайте на рабочем месте. А то со счету собьетесь. Мигом выставят на улицу. Пойдете мороженым вразнос торговать.
   Между тем барышня-кассирша посмотрела в квитанцию, и ей самой тотчас расхотелось болтать.
   – Марья Семеновна! – закричала она. В голосе звучали панические нотки. – Подойдите, пожалуйста, сюда. – Потом повернулась к Дредду и официально проговорила: – Вас прошу минуточку подождать.
   Давешняя сварливая дама, высоко задрав двойной подбородок и показательно не глядя на посетителей, подошла к кассиру. Наклонилась. Та что-то быстро зашептала Марье Семеновне на ушко. Через несколько секунд подбородки сварливой дамы еле заметно задрожали, а щеки побледнели. Она повернулась к удачливым игрокам с фортуной и уже совершенно без апломба проблеяла:
   – Прошу простить, но в настоящее время в кассе нет требуемой суммы. А банки уже закрыты… Вы готовы подождать до завтрашнего дня?
   Члены комплота перебросились взглядами, и Никита выразил общее мнение:
   – Конечно, готовы. – Он широко улыбнулся и в лучших традициях русского офицерства присовокупил: – Ради того чтобы полюбоваться на таких прелестных барышень, мы готовы приходить сюда ежедневно.
   – И еженощно, – пророкотал Илья.
   – Даже ежечасно, – добавил Попов.
   – Еже-мо-мен-тально, – по складам проговорила в приоткрытую дверь какая-то морда, необычайно сходная с крокодильей. Появление забавной морды разрядило атмосферу и даже заставило работниц «Биатлона» захихикать.
   Только Дредд и Паша-Пафнутий ничего не сказали. Их держали под ручку Инга и Антонина, поэтому вести речи о прелести посторонних девушек было крайне неразумно.
   – До скорого свидания, красавицы! – попрощались в голос Илья, Никита и Алексей. А Иван-королевич, пользуясь тем, что Инга на мгновение утратила бдительность и отвернулась, подмигнул барышне за кассой и сообщил:
   – Сумочку тут оставим.
   После чего компания богатырей и их боевых подруг покинула букмекерскую контору.
   Предполагаемые девственницы вздохнули – скорей печально, чем облегченно. И даже сварливая Марья Семеновна мечтательно пробормотала: «Ах, какой мужчина – этот с усиками, похожий на военного…»
 
   Выбравшись из логова несвоевременно обнищавшего дракона, наши герои окружили «Оку» и посмотрели друг на друга с задумчивостью. Никто не проронил ни слова. Илья принялся протирать лобовое стекло, на котором виднелась белая клякса птичьего граффити. Желтогрудая художница сидела поодаль, на ветке тополя и пела «синь-синь», делая вид, что совершено ни при чем.
   Никита закурил ароматный не по породе «Беломор», Леха – столь же душистую «Приму». Персеанский профессор клацнул зубами в попытке поймать ночного мотылька, а Дредд звучно побарабанил пальцами по макушке главного украшения своего ожерелья. Девушки шмыгнули в салон машинки пошептаться о девичьем.
   Паша-Пафнутий окинул взглядом нарисовавшуюся диспозицию и спросил:
   – Ну что, парни, куда обычно направляются чемпионы после долгожданной победы?
   – На пресс-конференцию, – сказал Муромский. – Если таковая предусмотрена. Или отсыпаться. Можно еще в баньку.
   – А почему не на банкет?
   – У настоящих чемпионов режим и диета. Которые, ясен перец, главные враги загула и банкета, – сказал в рифму Илья. – Но вообще-то идея заманчивая. Какие есть предложения по поводу подходящего места? Я предлагаю свою каморку.
   – Твоя каморка – это пять, – покивал Леха. – Музычка, штанги-гирьки, балкончик… Да только в такую погоду прятаться в четырех стенах? Фу! – Он выдул густую дымную струю и уточнил: – Моветон, выражаясь по-крестьянски. На природу, парни, надобно. На натуру. Чтобы слышался умиротворяющий шум листвы, мелодичное пение птиц, романтическое журчание ручья…
   – Жизнеутверждающий звон комаров, – подхватил Никита. – Отставить, бойцы! Пикник под сводами леса – дело, конечно, хорошее. Но не вечером. Тем более не ночью. Загрызут комарики-то.
   – Да брось, комиссар, – не сдавался Попов. – Как известно, в тайге либо в поле после второй бутылки все женщины становятся красавицами. После третьей исчезают комары. А после четвертой прекращается дождь. У нас красавицы уже есть, дождя, наоборот, нету. Так что комарики пропадут даже раньше, чем предусмотрено туристским законом. Скажи, Илья?
   Муромский окончил наводить глянец на стекло «окушки», полюбовался результатами работы и пожал плечами:
   – Да мне-то что. Меня жалить – себя не жалеть. Но девчонки…
   Ваня Дредд и Пафнутий истово закивали. Отдавать девчонок на поживу лесным кровососам им чертовски не хотелось.
   – Тогда предлагаю наш «Шалман», – сказал Пафнутий. – К тому же у меня и у Тони через час начинается смена. Обслужим по высшему разряду. Может, четыре стены приличной ресторации все-таки устроят чемпиона и его команду?
   Чемпион и его команда замялись, отводя глаза. Было понятно, что «Шалман» их не слишком-то устраивает.
   – Шумновато там, – наконец высказался Никита. – Караоке это проклятое…
   Пафнутий гордо напомнил:
   – У нас живая музыка! – Потом вздохнул и пробормотал: – Ну впрочем, как знаете.
   – А ты что подскажешь, зеленый? – Леха дружески хлопнул Геннадия по шляпе. – Прояви изобретательность высшей расы. Только, чур, павильон «Союзмультфильма» не предлагать! Пить водку в компании мультяшных кукол – страшное кощунство.
   – Если бы мой косметический препарат, то есть космический аппарат был чуточку повеличественнее, – развел конечностями дружбанолог, – я бы мог предложить шествие по злачным областям вселенной. Ах эти синеволосые непарнокопытные чертовки с Тау Кита! Ух эти интеллигентные забулдыги и краснобаи с Сириуса! А пьянящие газированные тины из ликеро-водочных озер Теты Носорога? Шарман! Фонтан! Ураган! Но, к титаническому состраданию, мой звездолет всего лишь двуспальный. И топлива в карабин. То есть в обрез…