Страница:
Перфоратор продолжал громыхать:
– И ведь вроде бы ежу понятно, что шила в заднице не утаить. Но он, видите ли, не еж… С недавних пор в низовом поселении Картафанова происходят вопиющие, преступные события, а он не еж! В Управление поступают тревожные сигналы из очага заражения, а не-ежу хоть бы хны. Может быть, он черепаха? Или крот, зарывающий свой талант в песок? Впрочем, с зоологическим статусом упомянутого господина будем разбираться отдельно. Сейчас ближе к Делу.
Ух Ё нервно вздернул бородку. Находящийся рядом с ним второй незнакомец, вероятно, референт, вложил в протянутую руку новую стопку бумаги.
– Итак, в течение трех последних суток поступили следующие сигналы. Служащий первой категории Башкаломов, он же Бакшиш, сообщает о самоуправстве одного из своих боксеров. А именно Муромского Ильи Николаевича. Последний, отказавшись от выступления, нанес ущерб в пять тысяч единиц непосредственно информанту. И около сотни тысяч недопоставок букмекерской конторе. При этом в окружении боксера-ренегата замечена еще пара инсургентов. О которых будет упомянуто ниже. Далее. – Стрёмщик заглянул в бумаги. – Поступил «красный» звонок от начальника картафановской налоговой службы, служащего второй категории Левретского Августина Дерябныча. Зафиксировано вымогание служебного удостоверения неким Поповым Алексеем Леонтьевичем. По установочным данным Попов являлся потенциально ценным для нас работником завода «Луч». Уволен вследствие верхоглядства заигравшегося заводского рукоблудства. Работа над ошибками уже ведется, – добавил Ух Ё будничным голосом.
– А сигнал действительно «красный»? – донеслось из зала.
– Да. Это подтверждено информацией директора бильярдного клуба «Карамболь» Бакланина. Господин Бакланин запомнил еще двоих участников гоп-стопа. А именно: уполномоченного иммиграционной службы Муромского и санитарного инспектора Добрынина. Последний фигурант интересен тем, что не фигурирует ни в одной базе данных. Удалось разузнать, что недавно он работал санитаром в морге, но был уволен.
– А Муромский кто?
– Муромский и есть тот самый боксер-перебежчик…
В наступившей паузе можно было услышать, как в кресле почти затонувшего Титанникова романтически прощаются друг с другом Леонардо Ди Каприо и Кейт Уинслет.
– …Но, господа, наиболее тревожный факт прозвучал в донесении следователя картафановской жандармерии, секретного служащего Икс-Эл. Он передал показания Андрея Денисовича Швепса, псевдоним Полковник, о посягательствах на деятельность всем нам известного проекта «Царевна». Налетчиками вновь выступали упомянутые субъекты.
В зале не выдержали напряжения и загудели. Сначала разрозненными гудочками. Гудочки сливались в гудки. Все оформилось в единый отчетливый гудеж:
– Нужен гол! Нужен гол!
Новый управитель со смягчившимся лицом взирал на единодушную в прекрасном порыве паству.
– Собственно, господа, это я и должен был до вас довести. Заинтересованных лиц попрошу остаться для разбирательства и составления вердикта. Остальных в соседнем зале ждет традиционно скромное суаре.
Разбирательство с опросом заинтересованных лиц, корпоративными спорами, наездами и отмазками затянулось глубоко за полночь. Так или иначе, ситуация прояснилась, ближайшие шаги наметились. Смущала разве что экономическая подоплека. Как бы даже социальная беспардонность, сквозящая в кавалерийских наскоках нарушителей. Очень поэтично высказался в этой связи распаленный черемысльский губернатор:
– Что же получается, робяты депутаты? Три дня и три ночи они безнаказанно скачут в наших овсоносных угодьях. Не пора ли одернуть зарвавшихся скакунов? Отобрать у них, не нами будь сказано, скакалки?
Впрочем, инцидент имел прецеденты в мировой практике, поэтому составление вердикта много драгоценного времени не отняло. К сожалению, подписан он был в обстановке строгой конфиденциальности и гарантии полной тайны вкладов. Авторам удалось прочитать только завершающую фразу, да и то мельком. Фраза гласила:
«В случае невозможности разрешить ситуацию гуманными методами и в виде крайней меры допускается восстановить имяреков на рабочих местах. На их условиях. С сохранением средней заработной платы».
Когда обнародовали вердикт, часы на стене конференц-зала показывали ровно пять утра.
За стенами Дворца, за горами, за долами, за кудрявыми лесами, живописно обрамлявшими городок Картафаново, в раннем, по-июньски бурном рассветном прибое начали одна за другой бледнеть и исчезать звезды.
А земные звезды, названные жуками в посудной лавке, слонами в муравейнике, ренегатами, инсургентами, фигурантами, скакунами и маловразумительными имяреками, посапывали, посвистывали, покряхтывали в уютных постельках, отнюдь не выглядя бледными. Напротив, здоровый, крепкий сон расписал им щеки вполне симпатичным румянцем. Румянец, на свой, разумеется, лад, имелся даже у спящего посланца с далекого Персея. Хотя его… э-э… лицо было прикрыто шляпой.
Исчезать в свете наступающего дня эти звезды вовсе уж не желали. Снилось им победоносное шествие науки дружбанологии от Картафанова до самых до окраин. Снилось, как бесследно теряются окружающие сонмища врагов и находятся тысячи друзей. Ошибка сна заключалась в том, что настоящие враги не окружали героев. Враги таились впереди. И с этим предстояло как-то бороться. Прямо с утренней зорьки.
Часть вторая
Глава 1
– И ведь вроде бы ежу понятно, что шила в заднице не утаить. Но он, видите ли, не еж… С недавних пор в низовом поселении Картафанова происходят вопиющие, преступные события, а он не еж! В Управление поступают тревожные сигналы из очага заражения, а не-ежу хоть бы хны. Может быть, он черепаха? Или крот, зарывающий свой талант в песок? Впрочем, с зоологическим статусом упомянутого господина будем разбираться отдельно. Сейчас ближе к Делу.
Ух Ё нервно вздернул бородку. Находящийся рядом с ним второй незнакомец, вероятно, референт, вложил в протянутую руку новую стопку бумаги.
– Итак, в течение трех последних суток поступили следующие сигналы. Служащий первой категории Башкаломов, он же Бакшиш, сообщает о самоуправстве одного из своих боксеров. А именно Муромского Ильи Николаевича. Последний, отказавшись от выступления, нанес ущерб в пять тысяч единиц непосредственно информанту. И около сотни тысяч недопоставок букмекерской конторе. При этом в окружении боксера-ренегата замечена еще пара инсургентов. О которых будет упомянуто ниже. Далее. – Стрёмщик заглянул в бумаги. – Поступил «красный» звонок от начальника картафановской налоговой службы, служащего второй категории Левретского Августина Дерябныча. Зафиксировано вымогание служебного удостоверения неким Поповым Алексеем Леонтьевичем. По установочным данным Попов являлся потенциально ценным для нас работником завода «Луч». Уволен вследствие верхоглядства заигравшегося заводского рукоблудства. Работа над ошибками уже ведется, – добавил Ух Ё будничным голосом.
– А сигнал действительно «красный»? – донеслось из зала.
– Да. Это подтверждено информацией директора бильярдного клуба «Карамболь» Бакланина. Господин Бакланин запомнил еще двоих участников гоп-стопа. А именно: уполномоченного иммиграционной службы Муромского и санитарного инспектора Добрынина. Последний фигурант интересен тем, что не фигурирует ни в одной базе данных. Удалось разузнать, что недавно он работал санитаром в морге, но был уволен.
– А Муромский кто?
– Муромский и есть тот самый боксер-перебежчик…
В наступившей паузе можно было услышать, как в кресле почти затонувшего Титанникова романтически прощаются друг с другом Леонардо Ди Каприо и Кейт Уинслет.
– …Но, господа, наиболее тревожный факт прозвучал в донесении следователя картафановской жандармерии, секретного служащего Икс-Эл. Он передал показания Андрея Денисовича Швепса, псевдоним Полковник, о посягательствах на деятельность всем нам известного проекта «Царевна». Налетчиками вновь выступали упомянутые субъекты.
В зале не выдержали напряжения и загудели. Сначала разрозненными гудочками. Гудочки сливались в гудки. Все оформилось в единый отчетливый гудеж:
– Нужен гол! Нужен гол!
Новый управитель со смягчившимся лицом взирал на единодушную в прекрасном порыве паству.
– Собственно, господа, это я и должен был до вас довести. Заинтересованных лиц попрошу остаться для разбирательства и составления вердикта. Остальных в соседнем зале ждет традиционно скромное суаре.
Разбирательство с опросом заинтересованных лиц, корпоративными спорами, наездами и отмазками затянулось глубоко за полночь. Так или иначе, ситуация прояснилась, ближайшие шаги наметились. Смущала разве что экономическая подоплека. Как бы даже социальная беспардонность, сквозящая в кавалерийских наскоках нарушителей. Очень поэтично высказался в этой связи распаленный черемысльский губернатор:
– Что же получается, робяты депутаты? Три дня и три ночи они безнаказанно скачут в наших овсоносных угодьях. Не пора ли одернуть зарвавшихся скакунов? Отобрать у них, не нами будь сказано, скакалки?
Впрочем, инцидент имел прецеденты в мировой практике, поэтому составление вердикта много драгоценного времени не отняло. К сожалению, подписан он был в обстановке строгой конфиденциальности и гарантии полной тайны вкладов. Авторам удалось прочитать только завершающую фразу, да и то мельком. Фраза гласила:
«В случае невозможности разрешить ситуацию гуманными методами и в виде крайней меры допускается восстановить имяреков на рабочих местах. На их условиях. С сохранением средней заработной платы».
Когда обнародовали вердикт, часы на стене конференц-зала показывали ровно пять утра.
За стенами Дворца, за горами, за долами, за кудрявыми лесами, живописно обрамлявшими городок Картафаново, в раннем, по-июньски бурном рассветном прибое начали одна за другой бледнеть и исчезать звезды.
А земные звезды, названные жуками в посудной лавке, слонами в муравейнике, ренегатами, инсургентами, фигурантами, скакунами и маловразумительными имяреками, посапывали, посвистывали, покряхтывали в уютных постельках, отнюдь не выглядя бледными. Напротив, здоровый, крепкий сон расписал им щеки вполне симпатичным румянцем. Румянец, на свой, разумеется, лад, имелся даже у спящего посланца с далекого Персея. Хотя его… э-э… лицо было прикрыто шляпой.
Исчезать в свете наступающего дня эти звезды вовсе уж не желали. Снилось им победоносное шествие науки дружбанологии от Картафанова до самых до окраин. Снилось, как бесследно теряются окружающие сонмища врагов и находятся тысячи друзей. Ошибка сна заключалась в том, что настоящие враги не окружали героев. Враги таились впереди. И с этим предстояло как-то бороться. Прямо с утренней зорьки.
Часть вторая
ПОЗАДИ НАС – РАТЬ!
Juvenes dum sumus! [8]
Глава 1
ХВОРОСТИНА ВЕРСУС ХВОРОСТ
Третьего июня в пять утра в Картафанове топталась Бледная Рань. Топталась, досадливо передергиваясь от расширяющейся светлой полосы на востоке: там готовилась заступить на дежурство рань ясная. «Эх, – страдала Бледная Рань, – опять впустую прошло время правления. Никого не ограбили, не изнасиловали, кровушки не попили. А сколько сил потрачено, чтобы навеять крепкий сон. Вон святая троица – опутана плотным мороком. На что их берегиня сильна, а и ту не видать, не слыхать. Тоже мне недреманное око. Небось свернулась калачиком на правом бочке. Хотя поди-ка определи у нее – левая, правая где сторона… О, легок на помине недобрый молодец. Ну давай шевелись, поворачивайся. Полчаса тебе до третьих петухов!..» Бледная Рань сжала тщедушные кулачки.
…Вяленой голове на зеркале припаркованной во дворе «Оки» не спалось. Уж она и укачивала себя, и мычала жалостливые папуасские да африканские госпелы и спиричуэлсы. Ни в какую! Давит что-то на черепную коробушку – сразу не разберешь, снаружи или изнутри. Все Дредд проклятущий, сдал в рабство белокожим колонизаторам. Правда, забавные они; с ними-то не в пример веселей, чем на стене зря пылиться. Да и Фенька молодчина. То есть она, конечно, дура. Но не будь ее волшебства, как бы двигать собой в полный рост?
Нет, не спалось вяленой голове. В последние дни стала она ощущать в недрах черепа смутное шевеление. Бродили там неопределенные картины, образы, напрочь оторванные от каннибальского этноса. Вот она, голова, с руками и с ногами (потому что при теле) стоит на побережье хмурого, унылого моря. Под ногами пузырится болото, простирающееся во все стороны, куда ни взгляни. Рядом высокий белый масса с кошачьими усиками, в старинном воинском камзоле. Повелительно указует шпажкой на окружающий страх божий, топает ботфортом по болотистой почве и беззвучно шевелит губами.
Или другая картинка. Батальная сцена посередь большого поля. Голова (все еще при теле) корячится с тяжеленным черным ядром у допотопной пушки. Тот же белый масса тянет руку к ориентиру стрельбы: это толпа набегающих гоблинов под желто-синими крестастыми флагами.
А то вместо картин наплывает абсолютный мрак, в котором ударами кувалды грохочут бессвязные обрывки чьих-то разговоров.
Вдруг мрак, шипя рассерженной кошкой, убрался восвояси. Перед головой постепенно обрисовалась предрассветная панорама двора. Голова заметила во дворе шевеление. По пересеченной местности скрытно передвигался неопознанный субъект мужского пола. Субъект, умело используя искусственные неровности ландшафта – рукотворную ямину, глиняные холмы, там и сям разбросанные бетонные плиты и фрагменты ржавых труб, – почти сливался с означенным ландшафтом. Но лишь в те моменты, когда замирал на месте. Выдавали его производимые короткие перебежки, а особенно перемещения по-пластунски. Выдавали в первую очередь как профессионала.
Присмотревшись, голова опознала вчерашнего боровичка Полковника с лягушачьего пастбища. Как-никак имела с ним и его молодцами кратковременный контакт.
«Йохимбовый бабай! – порадовалась голова неожиданному развлечению, а больше того, освобождению от назойливых образов. – Так это же беспощадный террорист Швепс на задании. Любопытно, что за объект на уме у данного субъекта?»
Ход мыслей, неведомый вяленой черепушке, хорошо известен авторам. Появление фигуры «беспощадного террориста» в неприбранном дворе объяснялось паникой и взрывным темпераментом Полковника.
После пребывания в Сером Замке, где за дачу правдивых показаний его как мальчишку отчитал следователь-лейтенантишка, Швепс вернулся домой во вздрюченном, боевом тонусе. Успокоить его могла только жена.
– Неля! – закричал Полковник с порога. – Где ты, милая?
Милая не отзывалась. Ее попросту не было дома.
Отсутствие в расположении части семейного главнокомандующего усугубило нервозность. Попытки дозвониться до супруги потерпели фиаско. Раз за разом трубка препротивно пищала: «Вызываемый абонент временно недоступен».
Распаленному воображению Швепса начала чудиться то самоволка, то автокатастрофа, то умыкание любимой женщины окаянными проходимцами. Привычка остужать горячую голову холодным спиртом ввела Швепса к полуночи в амок. Он окончательно уверил себя, что Нинель похитили, и стал готовиться в освободительный поход.
На скорую руку собрал вещмешок, покидав туда напильник и утюг вместе с портативной паяльной лампой. Инструменты были необходимы, чтобы пытать злоумышленников каленым железом и принудить к чистосердечному признанию. Туда же бросил мясорубку для прокручивания достоверности полученной информации. Тщательно подогнал амуницию: ничего не должно было болтаться, цепляться и греметь. Попрыгал. Принял на молодцеватую грудь посошок и присел на дорожку. Сидение было кратким и увенчалось лежанием.
С дорожки Полковник соскочил, когда наручные часы с подсветкой высветили половину пятого. «Вот оно, время Ч», – решил Швепс и позвонил в службу такси. Водитель, принявший клиента то ли за рыбака, то ли за охотника, с недоумением вздыбил кустистые брови на просьбу высадить возле дома, равноудаленного от железнодорожного и автовокзала. Однако чаевые оказались щедрыми, что позволило таксисту закрыть глаза на странности…
Мститель, пылающий праведным негодованием, но профессионально осторожный, выглянул из-за угла. Арена предстоящих боевых действий покорно ждала своего героя. Изначально план Швепса основывался на засаде в подъезде, где находилось «осиное гнездо». Вторым пунктом шел захват заложника и последующее проникновение в штаб-квартиру. Но обстоятельства повернули дело другим боком. На лунной поверхности вражеского двора Полковник приметил знакомую «Оку». В аналитическом мозгу тотчас созрела более изощренная программа. Насильственно вторгнуться в салон боевой машины противника, а затем уже произвести операцию ошеломления и натиска.
Первая часть нового плана катилась как по рельсам. Ладно скроенный Полковник невидимым и неслышимым ночным татем (как представлялось ему самому), филигранно маневрируя, приблизился к четырехколесному объекту. Дорогу ему, правда, успел перебежать шустрый кот. Однако был он не черным, а серым, стало быть безопасным. К тому же Полковник не верил в приметы. Он шикнул на глупого зверя и перевел прибор ночного видения, по совместительству сканер электронной аппаратуры, в режим поиска электромагнитных возмущений. Прибор, по-птичьи попискивая, просканировал «Оку». Сигнализации в машине обнаружено не было. Она вообще стояла незапертой.
«Эх, сынки, вот к чему приводит самонадеянность», – сардонически ухмыльнулся Швепс. Покосился на безобразный талисман под зеркалом заднего вида и отважно полез внутрь вражеской бронетехники.
Внутри он неожиданно обнаружил, что сидит не в «Оке», а на откидном стульчике в тамбуре пассажирского вагона. Прямо перед глазами висела табличка «Место для курения». Под табличкой была прикреплена шикарная золоченая пепельница в виде рака, заглатывающего череп с костями. Безусловно, вещица олицетворяла рак легких, горла, губ курильщика и так далее. Рядом качалась, дружески скалилась, подмигивала и ернически шепелявила мерзопакостная голова:
– Кондуктор не шпешит, кондуктор понимает, што ш девушкою я рашшталшя навшегда…
– Что за бздема! – интеллигентно ругнулся Швепс.
После чего соскочил со стульчика и начал катастрофически терять необщее выражение лица, тыркаясь поочередно во все двери тамбура. Двери были заперты.
– Бейся, паяц! – с пафосом проблеяла голова.
Андрей Денисович, мерзейшим образом опупев, как какой-нибудь штатский, перекрестился двумя руками, заорал: «Караул!» – и сорвал стоп-кран.
В квартире Муромского тут же сработала сигнализация. Сработала, что называется, в одни ворота, исключительно до Фени. Малую толику шума и звона изловчились захватить чуткие слуховые рецепторы персеанского гостя, но на состоянии сонливца это не сказалось.
Фенечка встрепенулась и загромыхала грубым солдафонским голосом:
– Взвод, в ружье! Пробоина в ходовом отсеке. Судно атаковано превосходящими силами противника.
Бойцы взвода, пугаясь в простынях, брючинах и портянках, сталкиваясь лбами, бросились строиться в центральном проходе. Последним к шеренге примкнул Геннадий. Пуленепробиваемая шляпа-ретранслятор обнаружилась не на макушке боевого аллигатора, а на мор… э-э-э… будем все-таки считать, на лице. Он тискал, мял, дергал котелок обеими лапами, но тот словно прилип.
– Вах-вах, дело швах, – заливался Геннадий нехилыми крокодильими слезами. – Вэ виктис! Горе мне, побежденному. Не лупить мне больше глазетами, не выглядывать родинку-мать!
Первым не выдержал и прыснул Алексей. За ним зареготали Илья с Никитой. Зрелище вполне способствовало возникновению здорового утреннего смеха.
Если кому из вас, милые ящерки, тьфу ты, уважаемые читатели, довелось поиграть в спичечный коробок, вы должны помнить, что весь кайф сводился в наблюдении за проигравшим. На нос ему плотно насаживается верхняя обойма от коробка, от которой надлежит освободиться посредством лицевых мышц, без применения рук. Чертовски уморительное представление. Кто не верит, может подойти к зеркалу и, насадив коробок на нос, устроить себе театр одного зрителя.
Здесь в роли коробка" выступала шляпа. А в роли носа – то, что персеанам заменяет нос.
– Ну чисто жеребцы! – устыдила смехачей Фенюшка.
Затем ее бесплотные руки взяли ситуацию под контроль. Из кухни выплыл ужасающих размеров хлебный ножичек. Лапы звездожителя были отведены от лица и замерли по швам. Тесак плавно прогулялся по обеим сторонам головного убора, который тотчас свалился на пол. С затылка дружбанолога с треском оторвалась прозрачная лента, похожая на скотч, каковой, собственно, и являлась.
Предмет кухонной утвари переместился к Лехиной груди. Девичий голосок укоризненно пропел:
– А вам, Алексей Леонтьевич, не пора ли извиниться перед хорошим человеком? Что ж это вы, детинушка, в пионерское детство впали?
«Так ведь я того, я старый пионэр», – хотел пошутить Попов по инерции, но вдруг действительно почувствовал себя как напроказивший подросток перед старшей вожатой. Перед обожаемой вожатой, в которую тайно влюблен. Он залепетал:
– Извините, э-э, Тань Ванна, я больше не буду. Честное пионерское! Просто подумал, вдруг шляпа во сне спадет? Вот и закрепил. Чтобы не сваливалась. Нежный, поди, прибор…
Густой-прегустой, почти вишневый румянец засвидетельствовал его искреннее раскаяние.
– Смотри, Алеша, я на тебя надеюсь, – с двусмысленной тань-ваннской интонацией сказала Фенюшка и вновь вернулась к обязанностям диспетчера: – Совершено разбойное нападение на транспортное средство. Нарушитель блокирован. В настоящий момент он полностью морально подавлен. Имя нарушителя – Андрей Денисович Швепс. Рабочий псевдоним – Полковник. Альковная кличка – Мурзик. Особые приметы: схож с грибом боровичком, на щеке царапины от щучьих зубов. Сообщников при задержании не имел.
– Взво-од! – прервал доклад почуявший пороховой дым Никита. – Слушай мою команду. Поотделенно! Первое отделение, правое плечо вперед! Скачками – арш!
После чего под марш «Где бронепоезд не пройдет, не пролетит стальная птица…» сиганул из квартиры, воодушевляя товарищей собственным примером.
Взвод бойко проследовал по лестничным маршам. Дробное эхо топота еще перекатывалось по спящему микрорайону, когда бойцы ввалились в салон «Оки». Метафизическая ловушка с незадачливым диверсантом была окружена по всем правилам науки побеждать.
Сидящего на карачках Швепса рывком поставили на ноги и энергично потащили наружу. Он затравленно оглянулся, оценил мощь противника и прикинулся непротивленцем. Полным непротивленцем – не только телесно, но и нравственно. Кроме того, Полковник крепко закрыл ладонями глаза. Он ожидал, что его повлекут в какую-нибудь окончательную похабень, и видеть это было выше его сил. С закрытыми глазами шевелить конечностями в такт перемещению оказалось необыкновенно трудно. По этой причине армейские ботинки Швепса порой исполняли функцию тормозных колодок, терлись о грунт и неприятно нагревались. Неприятности заметно усугубились во время подъема по лестнице.
Наконец спотыкающегося Андрея Денисовича прекратили тащить и уронили. Почему-то не в яму с нечистотами, а в мягкое кресло. Это вселяло некоторый оптимизм.
Хотя как посмотреть.
Полковник рискнул отнять руки от лица и окинуть взглядом узилище. Оптимизм испарился как легкий утренний сон. Еще бы! На Швепса с неопределенным выражением пялился натуральный крокодил – зеленый, в шляпе и в галстуке. Разевая зубастую пасть, чудовище осведомилось на чистом русском языке (как и полагается в кошмарах):
– Не знает ли милый нарушник-дивертисмент скатертью дорогу в музей «Союзмультфильма»?
Полковник совсем было собрался отпереться, что никакой он не мент, никакого Мультфильма не знает, в Союз не входит, но тут со стороны тыла раздался знакомый издевательский голос:
– Скатертью дорогу мы ему обеспечим после допроса. С пристрастием пятой степени.
Швепс медленно повернул голову. Преступная троица была в сборе. Уполномоченный жандармерии, инспектор СЭС и налоговый пристав. Последний (как его там? кажется, Попов), осклабившись, потирал руки:
– Нуте-с, ваше благородие госпожа непруха, кому не спится в ночь глухую? Ай-я-яй, полковник – и вдруг промышляете мелкими угонами частного автотранспорта. А инструментарий у вас своеобразный… – Попов вывалил на пол содержимое вещмешка, задумчиво покрутил в руках утюг и вдруг рявкнул: – Признавайтесь, Швепс, хотели поставить утюг на попа? Что?! Не на попа вы попали. На Поповича! Сами расколетесь или укольчик применить?
– Я не-е-е хотел. Мне-е-е… – замекал Андрей Денисович. Однако, вспомнив про возможно томящуюся в здешних застенках Нинель Виленовну, собрал волю в кулак и перешел в контратаку: – Да по фиг мне ваши укольчики, сопляки! Я вам за жену глотки перегрызу своими руками! Где вы ее прячете, подонки?
Друзья с недоумением воззрились на заполошного «грызуна». Илья участливо тронул его за плечо:
– Товарищ, эй, проснись – нас обокрали. Чью жену мы прячем? Госпожу Швепс, что ли? Ну вы, блин, даете. На кой нам ваша великовозрастная жена? При нужде мы себе и помоложе сестренок найдем. Правда, мужики?
Мужики приосанились.
– Уж вы найдете, кобелины окаянные, – сварливо встряла Фенечка.
Андрей Денисович, с одной стороны, начал отмякать, с другой же – пуще того заволновался:
– Я старый, кадровый военный, господа, а не какой-нибудь там поручик Ржевский. Шуток ваших не понимаю. Нинель Виленовна пропала. Я предположил, что вам понадобилось вывести ее из игры. Не знаю, чьи интересы вы защищаете. Но если не вы, то кто? Ее нигде нет, телефон не отвечает. Что делать, мужики? – завершил он почти истерично.
Незнакомый с мужской солидарностью землян Геннадий раскрыл пасть, намереваясь успокоить страдающую ящерку. Дескать, упомянутая особа жива-здорова и, вероятно, довольна. Потому что предается распущенности с гражданином Пубертаткиным.
Деликатная Феня надвинула ему на пасть шляпу и предупредила:
– Молчи, зелененький, ничего не говори. Мы его сами успокоим. Ну-ка, мальчики, – обратилась она к почувствовавшим себя неловко хозяевам, – максимум гостеприимства. Видите, человек в беде.
– Мужайтесь, Полковник. – Никита первый пожал Швепсу руку. – Найдется ваша бла… – он едва заметно хмыкнул, – благоверная. Никуда не денется. Женщина она оборотистая. Может быть, оборачивается по делам фирмы где-нибудь вдали от Картафанова. Ведь наверняка не первый раз пропадает?
Супруг-лишенец приободрился:
– Ну она вообще-то бывает в Черемысле по работе. Если припозднится, остается ночевать у подруги. А сотовая связь не всегда надежная. Я ей, дурехе, говорил перейди в другую сеть. Так нет: «Здесь дешевле, я привыкла!»… Фу ты. – Он потер лоб. – Действительно, что на меня накатило?
– Тогда по рюмочке чая? – Илья вопросительно посмотрел на растирающего теперь уже сердце Швепса. – Наверно, не завтракали за хлопотами. Как вас по батюшке? Андрей Денисович?.. Пойдемте перекусим, покалякаем. Там, глядишь, Нинель Виленовна и объявится.
Стол на кухне, по обыкновению, заведенному берегиней, стоял накрытым. Бодрствующий спозаранку аппетит сблизил «арестанта» и «тюремщиков». Хорошенько покушав, взялись за кофе, нещадно сдобренный коньяком.
– Ответьте, уважаемый Андрей Денисович, – подступил к Швепсу благодушный от сытости Алексей, – зачем вы «Оку» нашу решили угнать? В обмен на жену?
Пристыженный «угонщик» собрался покаяться, что намерения его были совсем другими. И покаялся бы, да Муромский опередил:
– А как вам показались наши противоугонные меры?
Вспомнив пережитую вспышку клаустрофобии, Полковник скоротечно покрылся нервной сыпью и затрясся мелкой дрожью. Для него, бывшего боевого водолаза, замкнутые пространства без выходов ассоциировались с почти неизбежной гибелью. Тут бы ему и поплохело окончательно, да в нагрудном кармане запищал телефон. Обрывая пуговицу, Швепс выдернул аппаратик и с надеждой уставился на дисплей. Выдохнул облегченно: «Она!»
– Извините, камрад, – Никита сноровисто отобрал аппарат, – пришла пора поиграть в наши игры.
– Алло. Нинель Виленовна? Инспектор Добрынин у аппарата. Неприятность в вашем хозяйстве случилась… Да-да. Андрей Денисович Швепс, ваш муж и совладелец фирмы, нынче утром был задержан с поличным. При попытке похитить собственность гражданина Муромского… Что значит – не может быть? Может, и есть… Да-да. Автомашина «Ока» одна тысяча девятьсот девяносто девятого года выпуска. При задержании оказал сопротивление с применением огнестрельного оружия марки «ПЛ». «ПЛ» означает – паяльная лампа. Как вы говорите, пострадал?.. Конечно, пострадал. Был тяжело контужен методом оглоушивания. Сейчас находится под нашим наблюдением. Мы его немножечко посудим офицерским судом чистки… – Никита сделал многозначительную паузу и продолжил: – Против шерстки погладим или шею замозолим. Вы меня слушаете, Нинель Виленовна, алло?.. Можете сказать что-нибудь в его оправдание?.. Нет, не по телефону. Ждем вас по такому-то адресу… Да, незамедлительно. Пока муж еще дышит. В ваших силах все уладить, чтобы это дыхание не стало последним… Нет, мы не звери. Не животные… Нет, не эти… Хорошо, хорошо. Только одна и без оружия… Вот и ладненько.
На другом конце беспроволочного провода разъяренная госпожа Швепс шваркнула трубку об пол. Ну почему, почему столько дерьма навалилось на хрупкую, беззащитную женщину за одни-единственные сутки? Господи, теперь вот этот недотепа куда-то влип. Ну не дебил?..
Нинель Виленовна металась по осиротевшей квартире. Взгляд ее скакал с предмета на предмет, отмечая качество ремонта и дизайн обстановки. Внезапно мозг заполнила тревожная мысль: «Андрюшенька-то сам, своими руками, благоустроил наше гнездышко. И лежит где-то почти бездыханный. И кому все это, кому?..»
Она снопом повалилась на кроватный секс-аэродром и по-бабьи, с надрывом завыла. Следует признаться, что, несмотря на всю бизнес-вуменизированность, гражданка Швепс осталась в душе русской народной бабой, которой свойственно в критические моменты дорожить благоприобретенным мужиком.
О том, как гнала Нинель Виленовна свой экипаж по картафановским улицам, подробно рассказывать не стоит. Вдруг попадется этот текст на глаза кому-нибудь из строгих тамошних инспекторов безопасности движения? Греха ж не оберешься. Заметим лишь, что вследствие раннего времени пострадавших под колесами джипа не было. Ну разве что слегка ослепили фары крупного дымчатого котищу, который сколько-то раз уже забегал на страницы этой повести. Ну напугал скрип тормозов стайку галок, деловито обсуждавших перспективы разработки недр многообещающего мусорного контейнера. Ну повалился зацепленный могучим бампером дорожный знак «Въезд запрещен» – тот, что торчит около ворот городского морга, – так ведь и не собиралась госпожа Швепс туда въезжать!
…Вяленой голове на зеркале припаркованной во дворе «Оки» не спалось. Уж она и укачивала себя, и мычала жалостливые папуасские да африканские госпелы и спиричуэлсы. Ни в какую! Давит что-то на черепную коробушку – сразу не разберешь, снаружи или изнутри. Все Дредд проклятущий, сдал в рабство белокожим колонизаторам. Правда, забавные они; с ними-то не в пример веселей, чем на стене зря пылиться. Да и Фенька молодчина. То есть она, конечно, дура. Но не будь ее волшебства, как бы двигать собой в полный рост?
Нет, не спалось вяленой голове. В последние дни стала она ощущать в недрах черепа смутное шевеление. Бродили там неопределенные картины, образы, напрочь оторванные от каннибальского этноса. Вот она, голова, с руками и с ногами (потому что при теле) стоит на побережье хмурого, унылого моря. Под ногами пузырится болото, простирающееся во все стороны, куда ни взгляни. Рядом высокий белый масса с кошачьими усиками, в старинном воинском камзоле. Повелительно указует шпажкой на окружающий страх божий, топает ботфортом по болотистой почве и беззвучно шевелит губами.
Или другая картинка. Батальная сцена посередь большого поля. Голова (все еще при теле) корячится с тяжеленным черным ядром у допотопной пушки. Тот же белый масса тянет руку к ориентиру стрельбы: это толпа набегающих гоблинов под желто-синими крестастыми флагами.
А то вместо картин наплывает абсолютный мрак, в котором ударами кувалды грохочут бессвязные обрывки чьих-то разговоров.
Вдруг мрак, шипя рассерженной кошкой, убрался восвояси. Перед головой постепенно обрисовалась предрассветная панорама двора. Голова заметила во дворе шевеление. По пересеченной местности скрытно передвигался неопознанный субъект мужского пола. Субъект, умело используя искусственные неровности ландшафта – рукотворную ямину, глиняные холмы, там и сям разбросанные бетонные плиты и фрагменты ржавых труб, – почти сливался с означенным ландшафтом. Но лишь в те моменты, когда замирал на месте. Выдавали его производимые короткие перебежки, а особенно перемещения по-пластунски. Выдавали в первую очередь как профессионала.
Присмотревшись, голова опознала вчерашнего боровичка Полковника с лягушачьего пастбища. Как-никак имела с ним и его молодцами кратковременный контакт.
«Йохимбовый бабай! – порадовалась голова неожиданному развлечению, а больше того, освобождению от назойливых образов. – Так это же беспощадный террорист Швепс на задании. Любопытно, что за объект на уме у данного субъекта?»
Ход мыслей, неведомый вяленой черепушке, хорошо известен авторам. Появление фигуры «беспощадного террориста» в неприбранном дворе объяснялось паникой и взрывным темпераментом Полковника.
После пребывания в Сером Замке, где за дачу правдивых показаний его как мальчишку отчитал следователь-лейтенантишка, Швепс вернулся домой во вздрюченном, боевом тонусе. Успокоить его могла только жена.
– Неля! – закричал Полковник с порога. – Где ты, милая?
Милая не отзывалась. Ее попросту не было дома.
Отсутствие в расположении части семейного главнокомандующего усугубило нервозность. Попытки дозвониться до супруги потерпели фиаско. Раз за разом трубка препротивно пищала: «Вызываемый абонент временно недоступен».
Распаленному воображению Швепса начала чудиться то самоволка, то автокатастрофа, то умыкание любимой женщины окаянными проходимцами. Привычка остужать горячую голову холодным спиртом ввела Швепса к полуночи в амок. Он окончательно уверил себя, что Нинель похитили, и стал готовиться в освободительный поход.
На скорую руку собрал вещмешок, покидав туда напильник и утюг вместе с портативной паяльной лампой. Инструменты были необходимы, чтобы пытать злоумышленников каленым железом и принудить к чистосердечному признанию. Туда же бросил мясорубку для прокручивания достоверности полученной информации. Тщательно подогнал амуницию: ничего не должно было болтаться, цепляться и греметь. Попрыгал. Принял на молодцеватую грудь посошок и присел на дорожку. Сидение было кратким и увенчалось лежанием.
С дорожки Полковник соскочил, когда наручные часы с подсветкой высветили половину пятого. «Вот оно, время Ч», – решил Швепс и позвонил в службу такси. Водитель, принявший клиента то ли за рыбака, то ли за охотника, с недоумением вздыбил кустистые брови на просьбу высадить возле дома, равноудаленного от железнодорожного и автовокзала. Однако чаевые оказались щедрыми, что позволило таксисту закрыть глаза на странности…
Мститель, пылающий праведным негодованием, но профессионально осторожный, выглянул из-за угла. Арена предстоящих боевых действий покорно ждала своего героя. Изначально план Швепса основывался на засаде в подъезде, где находилось «осиное гнездо». Вторым пунктом шел захват заложника и последующее проникновение в штаб-квартиру. Но обстоятельства повернули дело другим боком. На лунной поверхности вражеского двора Полковник приметил знакомую «Оку». В аналитическом мозгу тотчас созрела более изощренная программа. Насильственно вторгнуться в салон боевой машины противника, а затем уже произвести операцию ошеломления и натиска.
Первая часть нового плана катилась как по рельсам. Ладно скроенный Полковник невидимым и неслышимым ночным татем (как представлялось ему самому), филигранно маневрируя, приблизился к четырехколесному объекту. Дорогу ему, правда, успел перебежать шустрый кот. Однако был он не черным, а серым, стало быть безопасным. К тому же Полковник не верил в приметы. Он шикнул на глупого зверя и перевел прибор ночного видения, по совместительству сканер электронной аппаратуры, в режим поиска электромагнитных возмущений. Прибор, по-птичьи попискивая, просканировал «Оку». Сигнализации в машине обнаружено не было. Она вообще стояла незапертой.
«Эх, сынки, вот к чему приводит самонадеянность», – сардонически ухмыльнулся Швепс. Покосился на безобразный талисман под зеркалом заднего вида и отважно полез внутрь вражеской бронетехники.
Внутри он неожиданно обнаружил, что сидит не в «Оке», а на откидном стульчике в тамбуре пассажирского вагона. Прямо перед глазами висела табличка «Место для курения». Под табличкой была прикреплена шикарная золоченая пепельница в виде рака, заглатывающего череп с костями. Безусловно, вещица олицетворяла рак легких, горла, губ курильщика и так далее. Рядом качалась, дружески скалилась, подмигивала и ернически шепелявила мерзопакостная голова:
– Кондуктор не шпешит, кондуктор понимает, што ш девушкою я рашшталшя навшегда…
– Что за бздема! – интеллигентно ругнулся Швепс.
После чего соскочил со стульчика и начал катастрофически терять необщее выражение лица, тыркаясь поочередно во все двери тамбура. Двери были заперты.
– Бейся, паяц! – с пафосом проблеяла голова.
Андрей Денисович, мерзейшим образом опупев, как какой-нибудь штатский, перекрестился двумя руками, заорал: «Караул!» – и сорвал стоп-кран.
В квартире Муромского тут же сработала сигнализация. Сработала, что называется, в одни ворота, исключительно до Фени. Малую толику шума и звона изловчились захватить чуткие слуховые рецепторы персеанского гостя, но на состоянии сонливца это не сказалось.
Фенечка встрепенулась и загромыхала грубым солдафонским голосом:
– Взвод, в ружье! Пробоина в ходовом отсеке. Судно атаковано превосходящими силами противника.
Бойцы взвода, пугаясь в простынях, брючинах и портянках, сталкиваясь лбами, бросились строиться в центральном проходе. Последним к шеренге примкнул Геннадий. Пуленепробиваемая шляпа-ретранслятор обнаружилась не на макушке боевого аллигатора, а на мор… э-э-э… будем все-таки считать, на лице. Он тискал, мял, дергал котелок обеими лапами, но тот словно прилип.
– Вах-вах, дело швах, – заливался Геннадий нехилыми крокодильими слезами. – Вэ виктис! Горе мне, побежденному. Не лупить мне больше глазетами, не выглядывать родинку-мать!
Первым не выдержал и прыснул Алексей. За ним зареготали Илья с Никитой. Зрелище вполне способствовало возникновению здорового утреннего смеха.
Если кому из вас, милые ящерки, тьфу ты, уважаемые читатели, довелось поиграть в спичечный коробок, вы должны помнить, что весь кайф сводился в наблюдении за проигравшим. На нос ему плотно насаживается верхняя обойма от коробка, от которой надлежит освободиться посредством лицевых мышц, без применения рук. Чертовски уморительное представление. Кто не верит, может подойти к зеркалу и, насадив коробок на нос, устроить себе театр одного зрителя.
Здесь в роли коробка" выступала шляпа. А в роли носа – то, что персеанам заменяет нос.
– Ну чисто жеребцы! – устыдила смехачей Фенюшка.
Затем ее бесплотные руки взяли ситуацию под контроль. Из кухни выплыл ужасающих размеров хлебный ножичек. Лапы звездожителя были отведены от лица и замерли по швам. Тесак плавно прогулялся по обеим сторонам головного убора, который тотчас свалился на пол. С затылка дружбанолога с треском оторвалась прозрачная лента, похожая на скотч, каковой, собственно, и являлась.
Предмет кухонной утвари переместился к Лехиной груди. Девичий голосок укоризненно пропел:
– А вам, Алексей Леонтьевич, не пора ли извиниться перед хорошим человеком? Что ж это вы, детинушка, в пионерское детство впали?
«Так ведь я того, я старый пионэр», – хотел пошутить Попов по инерции, но вдруг действительно почувствовал себя как напроказивший подросток перед старшей вожатой. Перед обожаемой вожатой, в которую тайно влюблен. Он залепетал:
– Извините, э-э, Тань Ванна, я больше не буду. Честное пионерское! Просто подумал, вдруг шляпа во сне спадет? Вот и закрепил. Чтобы не сваливалась. Нежный, поди, прибор…
Густой-прегустой, почти вишневый румянец засвидетельствовал его искреннее раскаяние.
– Смотри, Алеша, я на тебя надеюсь, – с двусмысленной тань-ваннской интонацией сказала Фенюшка и вновь вернулась к обязанностям диспетчера: – Совершено разбойное нападение на транспортное средство. Нарушитель блокирован. В настоящий момент он полностью морально подавлен. Имя нарушителя – Андрей Денисович Швепс. Рабочий псевдоним – Полковник. Альковная кличка – Мурзик. Особые приметы: схож с грибом боровичком, на щеке царапины от щучьих зубов. Сообщников при задержании не имел.
– Взво-од! – прервал доклад почуявший пороховой дым Никита. – Слушай мою команду. Поотделенно! Первое отделение, правое плечо вперед! Скачками – арш!
После чего под марш «Где бронепоезд не пройдет, не пролетит стальная птица…» сиганул из квартиры, воодушевляя товарищей собственным примером.
Взвод бойко проследовал по лестничным маршам. Дробное эхо топота еще перекатывалось по спящему микрорайону, когда бойцы ввалились в салон «Оки». Метафизическая ловушка с незадачливым диверсантом была окружена по всем правилам науки побеждать.
Сидящего на карачках Швепса рывком поставили на ноги и энергично потащили наружу. Он затравленно оглянулся, оценил мощь противника и прикинулся непротивленцем. Полным непротивленцем – не только телесно, но и нравственно. Кроме того, Полковник крепко закрыл ладонями глаза. Он ожидал, что его повлекут в какую-нибудь окончательную похабень, и видеть это было выше его сил. С закрытыми глазами шевелить конечностями в такт перемещению оказалось необыкновенно трудно. По этой причине армейские ботинки Швепса порой исполняли функцию тормозных колодок, терлись о грунт и неприятно нагревались. Неприятности заметно усугубились во время подъема по лестнице.
Наконец спотыкающегося Андрея Денисовича прекратили тащить и уронили. Почему-то не в яму с нечистотами, а в мягкое кресло. Это вселяло некоторый оптимизм.
Хотя как посмотреть.
Полковник рискнул отнять руки от лица и окинуть взглядом узилище. Оптимизм испарился как легкий утренний сон. Еще бы! На Швепса с неопределенным выражением пялился натуральный крокодил – зеленый, в шляпе и в галстуке. Разевая зубастую пасть, чудовище осведомилось на чистом русском языке (как и полагается в кошмарах):
– Не знает ли милый нарушник-дивертисмент скатертью дорогу в музей «Союзмультфильма»?
Полковник совсем было собрался отпереться, что никакой он не мент, никакого Мультфильма не знает, в Союз не входит, но тут со стороны тыла раздался знакомый издевательский голос:
– Скатертью дорогу мы ему обеспечим после допроса. С пристрастием пятой степени.
Швепс медленно повернул голову. Преступная троица была в сборе. Уполномоченный жандармерии, инспектор СЭС и налоговый пристав. Последний (как его там? кажется, Попов), осклабившись, потирал руки:
– Нуте-с, ваше благородие госпожа непруха, кому не спится в ночь глухую? Ай-я-яй, полковник – и вдруг промышляете мелкими угонами частного автотранспорта. А инструментарий у вас своеобразный… – Попов вывалил на пол содержимое вещмешка, задумчиво покрутил в руках утюг и вдруг рявкнул: – Признавайтесь, Швепс, хотели поставить утюг на попа? Что?! Не на попа вы попали. На Поповича! Сами расколетесь или укольчик применить?
– Я не-е-е хотел. Мне-е-е… – замекал Андрей Денисович. Однако, вспомнив про возможно томящуюся в здешних застенках Нинель Виленовну, собрал волю в кулак и перешел в контратаку: – Да по фиг мне ваши укольчики, сопляки! Я вам за жену глотки перегрызу своими руками! Где вы ее прячете, подонки?
Друзья с недоумением воззрились на заполошного «грызуна». Илья участливо тронул его за плечо:
– Товарищ, эй, проснись – нас обокрали. Чью жену мы прячем? Госпожу Швепс, что ли? Ну вы, блин, даете. На кой нам ваша великовозрастная жена? При нужде мы себе и помоложе сестренок найдем. Правда, мужики?
Мужики приосанились.
– Уж вы найдете, кобелины окаянные, – сварливо встряла Фенечка.
Андрей Денисович, с одной стороны, начал отмякать, с другой же – пуще того заволновался:
– Я старый, кадровый военный, господа, а не какой-нибудь там поручик Ржевский. Шуток ваших не понимаю. Нинель Виленовна пропала. Я предположил, что вам понадобилось вывести ее из игры. Не знаю, чьи интересы вы защищаете. Но если не вы, то кто? Ее нигде нет, телефон не отвечает. Что делать, мужики? – завершил он почти истерично.
Незнакомый с мужской солидарностью землян Геннадий раскрыл пасть, намереваясь успокоить страдающую ящерку. Дескать, упомянутая особа жива-здорова и, вероятно, довольна. Потому что предается распущенности с гражданином Пубертаткиным.
Деликатная Феня надвинула ему на пасть шляпу и предупредила:
– Молчи, зелененький, ничего не говори. Мы его сами успокоим. Ну-ка, мальчики, – обратилась она к почувствовавшим себя неловко хозяевам, – максимум гостеприимства. Видите, человек в беде.
– Мужайтесь, Полковник. – Никита первый пожал Швепсу руку. – Найдется ваша бла… – он едва заметно хмыкнул, – благоверная. Никуда не денется. Женщина она оборотистая. Может быть, оборачивается по делам фирмы где-нибудь вдали от Картафанова. Ведь наверняка не первый раз пропадает?
Супруг-лишенец приободрился:
– Ну она вообще-то бывает в Черемысле по работе. Если припозднится, остается ночевать у подруги. А сотовая связь не всегда надежная. Я ей, дурехе, говорил перейди в другую сеть. Так нет: «Здесь дешевле, я привыкла!»… Фу ты. – Он потер лоб. – Действительно, что на меня накатило?
– Тогда по рюмочке чая? – Илья вопросительно посмотрел на растирающего теперь уже сердце Швепса. – Наверно, не завтракали за хлопотами. Как вас по батюшке? Андрей Денисович?.. Пойдемте перекусим, покалякаем. Там, глядишь, Нинель Виленовна и объявится.
Стол на кухне, по обыкновению, заведенному берегиней, стоял накрытым. Бодрствующий спозаранку аппетит сблизил «арестанта» и «тюремщиков». Хорошенько покушав, взялись за кофе, нещадно сдобренный коньяком.
– Ответьте, уважаемый Андрей Денисович, – подступил к Швепсу благодушный от сытости Алексей, – зачем вы «Оку» нашу решили угнать? В обмен на жену?
Пристыженный «угонщик» собрался покаяться, что намерения его были совсем другими. И покаялся бы, да Муромский опередил:
– А как вам показались наши противоугонные меры?
Вспомнив пережитую вспышку клаустрофобии, Полковник скоротечно покрылся нервной сыпью и затрясся мелкой дрожью. Для него, бывшего боевого водолаза, замкнутые пространства без выходов ассоциировались с почти неизбежной гибелью. Тут бы ему и поплохело окончательно, да в нагрудном кармане запищал телефон. Обрывая пуговицу, Швепс выдернул аппаратик и с надеждой уставился на дисплей. Выдохнул облегченно: «Она!»
– Извините, камрад, – Никита сноровисто отобрал аппарат, – пришла пора поиграть в наши игры.
– Алло. Нинель Виленовна? Инспектор Добрынин у аппарата. Неприятность в вашем хозяйстве случилась… Да-да. Андрей Денисович Швепс, ваш муж и совладелец фирмы, нынче утром был задержан с поличным. При попытке похитить собственность гражданина Муромского… Что значит – не может быть? Может, и есть… Да-да. Автомашина «Ока» одна тысяча девятьсот девяносто девятого года выпуска. При задержании оказал сопротивление с применением огнестрельного оружия марки «ПЛ». «ПЛ» означает – паяльная лампа. Как вы говорите, пострадал?.. Конечно, пострадал. Был тяжело контужен методом оглоушивания. Сейчас находится под нашим наблюдением. Мы его немножечко посудим офицерским судом чистки… – Никита сделал многозначительную паузу и продолжил: – Против шерстки погладим или шею замозолим. Вы меня слушаете, Нинель Виленовна, алло?.. Можете сказать что-нибудь в его оправдание?.. Нет, не по телефону. Ждем вас по такому-то адресу… Да, незамедлительно. Пока муж еще дышит. В ваших силах все уладить, чтобы это дыхание не стало последним… Нет, мы не звери. Не животные… Нет, не эти… Хорошо, хорошо. Только одна и без оружия… Вот и ладненько.
На другом конце беспроволочного провода разъяренная госпожа Швепс шваркнула трубку об пол. Ну почему, почему столько дерьма навалилось на хрупкую, беззащитную женщину за одни-единственные сутки? Господи, теперь вот этот недотепа куда-то влип. Ну не дебил?..
Нинель Виленовна металась по осиротевшей квартире. Взгляд ее скакал с предмета на предмет, отмечая качество ремонта и дизайн обстановки. Внезапно мозг заполнила тревожная мысль: «Андрюшенька-то сам, своими руками, благоустроил наше гнездышко. И лежит где-то почти бездыханный. И кому все это, кому?..»
Она снопом повалилась на кроватный секс-аэродром и по-бабьи, с надрывом завыла. Следует признаться, что, несмотря на всю бизнес-вуменизированность, гражданка Швепс осталась в душе русской народной бабой, которой свойственно в критические моменты дорожить благоприобретенным мужиком.
О том, как гнала Нинель Виленовна свой экипаж по картафановским улицам, подробно рассказывать не стоит. Вдруг попадется этот текст на глаза кому-нибудь из строгих тамошних инспекторов безопасности движения? Греха ж не оберешься. Заметим лишь, что вследствие раннего времени пострадавших под колесами джипа не было. Ну разве что слегка ослепили фары крупного дымчатого котищу, который сколько-то раз уже забегал на страницы этой повести. Ну напугал скрип тормозов стайку галок, деловито обсуждавших перспективы разработки недр многообещающего мусорного контейнера. Ну повалился зацепленный могучим бампером дорожный знак «Въезд запрещен» – тот, что торчит около ворот городского морга, – так ведь и не собиралась госпожа Швепс туда въезжать!