Адлер Элизабет. Летучие образы

   Он лениво глянул на нее.
   – Что еще можно рассказать? – спросил он, думая, как прелестно она выглядит в этом платье желтого шелка со свободно падающими бронзовыми волосами.
   – Каким ты был, когда был маленьким мальчиком? – настаивала она.
   – Думаю, таким же, как и любой другой мальчишка нашего квартала – всюду совал свой нос, – отвечал он с усмешкой.
   – Нет, в самом деле? Я имею в виду, какие у тебя были цели, желания, стремления?
   – Все мои желания сводились к тому, чтобы съесть огромный сандвич от Эмилио Дели – телятина, сосиски и перец, и чтобы это случалось как можно чаще. Хочу сказать вам, дамочка, что это был необыкновенный сандвич!
   – Хорошо, хорошо! – восклицала Даная, смеясь. – Сдаюсь! Больше никаких вопросов.
   – Ну, тогда моя очередь?
   – Что ты хочешь знать? – поинтересовалась Даная, выпрямляясь в кресле и стараясь выглядеть серьезнее.
   – Каковы твои цели и стремления? – прищурив глаза, спрашивал Вик, потягивая шампанское. – Расскажи, – настаивал он, видя, что она колеблется. – Ты никогда не говорила о себе. Приоткрой завесу.
   – Я рассказала тебе о моей семье, моей жизни, – отвечала она, защищаясь.
   – А о целях? Об этом ты тоже могла бы рассказать мне, – сказал он, беря ее за руку, – потому что ты излучаешь это, как огонь маяка. Ты очень целеустремленный, преданный своему делу человек, Даная Лоренс. Просто я хочу знать…
   Затаив дыхание, она ждала, что же он скажет, что он хочет знать, но он не продолжал, просто сидел и потягивал шампанское.
   – Да, я – очень целеустремленный, преданный своему делу человек, – серьезно ответила она, наклоняясь к нему. – И у меня есть для этого данные, Вик. Мне двадцать семь, и в этом суровом бизнесе я дошла до вершины. У тебя есть хоть малейшее представление, чего это стоит, чтобы оставаться там? Хорошо, итак, в этом году – успех, но разве ты не понимаешь, что я все время должна идти вперед, пытаться использовать все хитрости и приемы мастерства, постоянно продумывать новые идеи, каждый раз, сталкивая с пьедестала победителя, чтобы самой занять это место в следующем году.
   – Я понимаю, – серьезно ответил он. – Просто я хочу знать…
   – Да?
   – Стоит ли это того? Фотографии моделей, – пожал он плечами, – развлечение, да. Но это – пустое, поверхностное, сиюминутное, проходящее шоу. В конце концов, Даная, вы всего-навсего лишь продаете платья женщинам, которые с легкостью могут просто пойти в магазин и выбрать их. Я имею в виду, а где же удовлетворение от работы? Что ты получаешь от такой работы? Кроме, конечно, полагаю, хороших денег и собственного имени, напечатанного маленькими буковками на страницах «Вог»?
   – Это большие буквы, – зло парировала Даная, – и мой талант чертовски хорошо оплачивается, Вик Ломбарди.
   – Уверен, что это так, – вздохнул Вик. Взяв ее руку, он перевернул ее ладонью вверх и нежно поцеловал. – Уверен, что это так, дорогая Даная, и ты стоишь этого. Я не умаляю твой несомненный талант или твой ум, но как бы то ни было, мое чтение журналов ограничено «Таймом», «Ньюсуиком», «Экономистом», когда мне удается заполучить его, а время от времени – «Джейнс Дефенс уикли». И позволь сказать тебе, что чаще всего фотографии из «Джейнс» – это сделанные со спутников снимки атомных подводных лодок или последние модели засекреченных самолетов, заснятые скрытой камерой. Но это не из вашей области.
   – Никогда? Никогда не читал «Таун энд кантри», «Харперс базар», «Татлер Хорнерз» и «Куин»?
   Выражение невообразимого удивления на ее лице заставило его рассмеяться, и Вик испытывал сожаление, что поставил ее в неловкое положение, но все же ей следовало знать, что мир намного шире, чем фотографии моделей одежды.
   – Сколько стоит такая маленькая экспедиция, как ваша? – спросил он, подливая себе шампанского.
   – Много. И еще все шампанское, что я могу выпить.
   – За свое шампанское я должен платить сам.
   – Ты играешь не в ту игру, Вик Ломбарди, – возразила она.
   – Забавно, но то же самое я сейчас подумал о тебе. Было больно, что о ее работе он думал, как о банальной и незначительной, но Даная пыталась дать всему объяснение, убеждая себя, что он пришел из серьезной жизни, где снимки означали выхваченные эпизоды жизни и смерти. Как она могла ожидать, что он поймет и оценит ее успех… А она имела успех там, в реальном мире Нью-Йорка, где это кое-чего стоило. Какое-то время они сидели молча, а потом Даная сказала:
   – Мы могли бы просто забыть весь наш разговор?
   – Конечно, – ответил он, – и извини меня, если я тебя немного обидел.
   – Ну, а как насчет ужина? – спросила она, пытаясь восстановить теплоту атмосферы.
   – Это соглашение, которое действует, пока ты обещаешь не говорить о моделях «Вог», а я обещаю не говорить о «Джейнс Дефенс уикли».
   – Я и слышать об этом больше не могу, – сказала она с притворным ужасом, перекрестясь.
   Но на самом деле она имела в виду их отношения. Она хотела сохранить все точно так, как было – страстный роман на острове, обреченный, как роман на корабле, который закончится, как только они вернутся к повседневной жизни. Но как бы то ни было, она хотела насладиться каждым мгновением.
   Было раннее воскресное утро, седьмой день, и как хотел этого Господь, Даная запланировала, что в этот день они отдохнут. Она собиралась провести весь день и всю ночь с Виком, обследовав остров на джипе, который они взяли напрокат, остановившись на одном из маленьких постоялых дворов острова. Они будут только вдвоем, избавившись от всех остальных, постоянно следящих за ними, делающих саркастические замечания и вставляющих шпильки. Все они должны были уехать с острова в четверг, но Даная выкинула это из головы, отказываясь признать этот факт, пока не настанет время.
   Они спали, обнаженные и теплые, она оплела его ногами, он обнимал ее, их тела слились в идеальной гармонии, когда зазвонил телефон.
   – Господи! – воскликнул Вик, преодолевая несколько пластов сна и хватая телефонную трубку. – В чем дело? – взмолился он.
   Даная отвела волосы от глаз, опершись локтем, глядя на него, пока он делал торопливые пометки в блокноте.
   – Хорошо, – сказал он, – хорошо, Билл. Да, понял. – И добавил: – Я буду там, увидимся, дружище.
   Откинувшись снова на подушки, он уставился в потолок.
   – Что случилось, дорогой? – спросила Даная. Но она уже знала, в чем дело.
   – Первым рейсом я улетаю обратно в Барбадос, – бесстрастно ответил Вик, – а оттуда – в Лондон, далее – в Дели. В Амритсаре опять волнения, и они хотят, чтобы я был там.
   – Понятно, – ответила она, стараясь сдержать свои чувства, готовые прорваться наружу. – Да, тогда тебе нужно собрать вещи. Я хочу сказать, что времени у тебя не так много. Я лучше помогу тебе.
   – Все в порядке, – нежно произнес он. – Я привык делать это сам. За многие годы я научился делать это очень хорошо.
   – Разумеется, – пробормотала она, садясь, завернутая в простынь, изо всех сил стараясь не расплакаться… Господи, это смешно… Он был просто парнем, которого она встретила на острове, и он совсем не был ее типом мужчины. Если бы она познакомилась с ним в Нью-Йорке, у них не нашлось бы и нескольких слов, чтобы сказать их Друг другу. Вик был представителем своего мира, а она – своего. Разве прошлой ночью он не объяснил ей этого очень доходчиво?
   – Почему ты должен делать это? – Слова вырвались у нее, прежде чем она успела остановиться. – Почему ты должен уезжать… рисковать своей жизнью?
   – Дорогая, – Вик осторожно обнимал ее, будто она была сделана из тончайшего драгоценного фарфора и он боялся, что она разобьется. – Я журналист. Это моя работа. Это моя жизнь, Даная.
   – Я понимаю, – вспыхнула она, слезы жгли глаза. – У тебя своя жизнь, и наши дороги просто никогда не могут пересечься, кроме как на нейтральной территории, вроде этой.
   – Ты тоже сама выбрала свой путь, дорогая, – сказал он, держа ее за плечи и глядя ей в глаза.
   – И ты презираешь его! – закричала она, позволяя гневу скрыть ее отчаяние перед разлукой с ним.
   – Нет, не презираю, – осторожно ответил он, – просто хочу понять.
   А потом он торопливо собрал вещи, и меньше чем через полчаса она стояла на террасе, наблюдая, как джип увозит его в аэропорт, и дальше – на Восток. И из ее жизни.

ГЛАВА 22

   Даная решила, что Броди Флитт – замечательный парень. Он был привлекателен в своем стиле уличного бойца, очаровательным был и его дар поддерживать никогда не кончающийся веселый разговор, который вызывал у нее безудержный смех. К тому же он удачлив и очень богат. «Тогда почему, – думала она, ужиная с ним в «Фор сизнз», – я все еще жду какого-то необыкновенного, приподнятого настроения, которое должно было появиться, когда такой парень, как Броди, говорит, что сходит по ней с ума?»
   – Я не могу вынести этого, – жаловался Броди. – Все, что мне было нужно – так это влюбиться в фотографа, который будет представлять одежду других дизайнеров лучше, чем мою. Я справился с этим, Даная, и я проиграл… Я хочу вступить в фотографическое соревнование. Ты будешь моей девушкой, Даная Лоренс?
   – О, – драматично вздохнула она, – какое-то мгновение я думала, что ты собираешься сделать предложение.
   Он обезоруживающе усмехнулся, у него были усталые глаза, а на лице двухдневная щетина, потому что днем и ночью он работал над своей новой коллекцией, но его бледно-голубая рубашка была безупречной, а костюм являл собой совершенство. Он выглядит так, думала Даная, как и должен выглядеть модельер – элегантным, но небрежным, сильным и мужественным… Тогда, черт побери, почему она ничего не чувствует?
   – Главные вещи – в первую очередь, – весело считал он. – Ты хочешь обручальное кольцо, так ведь? Завтра поедем к Хэрри Уинсток, или к Ван Клифс, или Картье? Ты выберешь сама. Единственно, чего я хочу – это дать тебе возможность сначала выяснить, сможешь ли ты жить с таким сумасшедшим парнем, как я. На самом деле, Даная, все это не так, – добавил он неожиданно серьезно. – Я не просил тебя так сразу выйти за меня замуж, потому что боялся, что ты скажешь «нет». Я думал, что так я просто смог бы чуть-чуть подтолкнуть тебя к этому.
   – Броди… – Даная торопливо провела рукой по рыжим волосам, думая, что бы ему ответить. – Послушай, – наконец-то вымолвила она, – разве мы не можем оставить наши отношения такими, как они есть, на какое-то время? Я всегда счастлива, когда я с тобой, Броди… Ты нравишься мне больше почти всех мужчин, которых я знаю…
   – Нравлюсь? – Он насмешливо приподнял брови. – Почти… Не очень-то хорошие слова, детка… Я мог бы прожить с этим «нравишься» какое-то время, по крайней мере, до тех пор, пока я не смог бы убедить тебя переоценить все это, но «почти» – теперь это заставляет меня думать, что есть парень, который нравится тебе больше, чем я. Верно?
   Даная покачала головой, опустив глаза и глядя на великолепные фрукты, поданные на изысканном большом белом блюде. Конечно, Броди был прав, она не могла избавиться от видения стоящего перед глазами Вика Ломбарди, рассекающего мощными рывками бассейн «Харбор-отеля», и не могла стереть из памяти его профиль, будто отпечатанный на фоне роскошной черной ночи, не могла забыть вызов в его глазах, когда он поставил под сомнение ценность того, чему она отдавала свой талант, и огонь, когда он обнимал ее, сливаясь с ней этими душными, страстными ночами…
   – Все в порядке, Даная, – сказал Броди, беря ее руку. – Я просто попытался, вот и все. Мы остаемся друзьями?
   – Если ты все еще хочешь иметь меня другом.
   Ее зелено-карие глаза нетерпеливо-вопрошающе смотрели на него, и Броди Флитт проклинал себя за то, что был таким дураком, но она ему действительно очень нравилась. Она интересовала и волновала его этим странным сочетанием жесткой целеустремленности и уязвимости…
   – Конечно, я хочу, чтобы ты была моим другом, – ответил он, целуя ей руку, – и предложение остается в силе, Даная. Как ты решишь.
   Но когда позднее его лимузин подъехал к дому Данаи, Броди не предложил подняться и выпить чего-нибудь. Он просто наклонился и легонько поцеловал ее в щеку.
   – Позвони мне на следующей неделе, детка, – сказал он. – Пообедаем вместе, хорошо?
   Даная с любовью украсила свою квартиру, выбрав два цвета – белый и черный, которые она использовала, подписывая свои работы, и заполнила это пространство вулканической смесью предметов постмодернистского стиля и высококлассной аппаратуры, добавив вспышки красок выразительных картин, которые как бы разлиновали стены. Но сегодня все выглядело безлико и одиноко… Просто коллекция предметов и идей. Одна стена была занята сверкающими стальными книжными полками, на которых рядами стояли альбомы в кожаных переплетах, заполненные фотографиями – теми, что она выполнила и посчитала достойными своего таланта. Вспоминая квартиру, которую она занимала до того, где каждое свободное место было занято ее работами, она решила никогда не развешивать их дома, сделав исключение для одной-единственной, которую повесила в спальне, – самую первую фотографию Галы, размером три фута, где все пространство занимали и притягивали к себе огромные невинные глаза и нежный, чувственный рот.
   Она сняла с полки альбом, опустилась на колени на блестящие черные лакированные доски пола и открыла его. Переворачивать страницы альбома, чтобы найти то, что она искала, не требовалось – альбом уже привычно открывался на странице, где была фотография Вика Ломбарди, сделанная на Харборе, Она знала его лицо по памяти, каждую напряженную линию: широкие брови, темные волосы, ясные глаза, слегка прищуренные и задорно-вопросительные, когда он глядел на нее; решительная линия подбородка и прямой нос… Лицо, не знающее компромиссов, решила она со вздохом, закрывая альбом и думая, что она делала глупость, позволяя воспоминаниям о преданном своему деле репортеру, такому, как Вик Ломбарди, изменять ее жизнь. С тех пор как они расстались, она получила только одну весточку – яркую открытку храма в Индии, и ее глупое сердце сжалось, когда она прочла: «Скучаю по тебе, Даная Лоренс!» – это все, что там было написано. И он совсем просто подписал ее: «Вик». Не написал «люблю», «обнимаю», «целую», без страстных заверений, что не может жить без нее, когда она и вправду боялась, что не сможет жить без него.
   Но пришлось признать, что ей следует смириться с этим. Вик кометой промчался по ее жизни, и она будет видеть его довольно часто только в телевизионных программах, где он регулярно появлялся с репортажами из отдаленных регионов или таких мест, где не захочет очутиться ни один разумный человек. После нескольких недель она заставила себя прекратить поиски репортажей с новостями, чтобы увидеть его лицо, и с головой ушла в работу, позволяя себе отдых в редких встречах с Броди.
   Сняв трубку, она прослушала, что было записано на автоответчике.
   – Привет, Даная! – говорила девушка. – Звонила Гала-Роза, перезвоню попозже.
   Попозже? – думала Даная. Гала должна быть уже в постели, завтра у них встреча с представителем «Авлон-косметикс», и ей надо быть в наилучшей форме. Даная автоматически прослушала все остальные сообщения, все еще думая о Гале. Еще раз сняв трубку, она набрала ее номер, но никто не ответил, и она задумчиво подошла к окну, глядя на сверкающее небо Манхэттена и ощущая себя все более одинокой. Итак, Галы не было дома, вероятно, она была с Маркусом Ройлом, который, казалось, занимает каждую ее минуту.
   Направляясь в спальню, она сбросила одежду, забралась в постель, дрожа от прикосновения к прохладным простыням. Свернувшись калачиком, она закрыла глаза, обхватив себя руками, думая о том, почему была настолько глупа, что отвергла Броди Флитта ради воспоминаний стирающегося образа Вика Ломбарди.
   Просто невероятно, насколько лучезарной выглядела Гала в этот день, думала Даная, глядя на нее через фотокамеру. Чем бы она ни занималась прошлой ночью, было очевидно, что это не оказало на нее плохого действия, наоборот: девушка совершенно светилась. Глаза ее сияли, кожа напоминала цветок… Гала была похожа на девушку, которая только что вернулась из похода в горы или прогулки на яхте, несмотря на то что они работали весь день! Удивительно, как быстро Гала научилась искусству совершенно по-разному выглядеть перед объективом, казалось, она обрела способность изменять свою личность без особых усилий, когда этого требовали Даная или работа. Она была безупречна для рекламной кампании, направленной на молодежь, потому что основной акцент делался на безупречно чистую, молодую кожу, брызжущее здоровье, а сегодня Гала воплощала в себе и то и другое.
   – Удивительно, Гала-Роза, ты выглядишь фантастически! – отметила Даная, появляясь за камерой. – Мы сделаем несколько снимков «Полароидом», чтобы проверить свет.
   Она наблюдала, как ее помощница Фрости делала снимки, внимательно изучая каждый по мере того, как они высыхали.
   – Гала, мне не в чем упрекнуть тебя, – весело сказала Даная. – Даже не буду пытаться сделать это, ведь ты делаешь за меня всю работу!
   Гала посмотрела в камеру, представляя, что она в каком-то чудесном месте с Маркусом, может быть, идет по тихому пляжу, ветер развевает их волосы, а прохладный песок пристает к ногам… Он возьмет ее за руку и время от времени будет поворачивать, чтобы взглянуть на нее, приковывая ее глаза своим взглядом… А потом, может быть, они поцелуются…
   – Отлично, Гала… Фантастика!.. Просто сохрани этот мечтательный взгляд еще на несколько минут, потом попробуем что-нибудь другое…
   Гала вспомнила, что Маркус ждет ее в своей комнате в Принстоне. Она думала, что успеет на поезд, который отходит в полшестого, и ее взгляд нетерпеливо перебежал на часы на стене студии. Уже четверть пятого, а Даная все еще снимала. Даже если через полчаса она закончит, Гале придется постараться поймать такси, а потом прорываться через Нью-Йорк в час «пик» и в полном макияже, так как не будет времени смыть его, а она ненавидела саму мысль, что Маркус увидит ее в обличье модели. Когда она бывала с ним, ей очень хотелось быть самой собой.
   – Боже, Гала! Что произошло? – удивилась Даная. – Ты потеряла этот одухотворенный взгляд. Ты совершенно неожиданно стала похожа на домохозяйку из пригорода в неудачный день.
   Гала, обиженная, смотрела на нее, пока Даная разговаривала со стилистом.
   – Хорошо, Моника, одень ее в английский костюм от Джозефа, может, это вернет ей настроение.
   – О, но я не думала!.. – вскричала Гала, но, увидев мрачное выражение на лице Данаи, остановилась.
   – Да, Гала? А что ты думала? Что мы на сегодня закончили? О, я видела, как ты смотришь на часы! Кстати, что ты думаешь о том, где находишься, Гала-Роза? На фабрике, где автобус отходит в полпятого, и мы все складываем инструменты и идем домой, а приходит следующая смена?
   Она рассерженно смотрела на Галу, одновременно думая, как великолепно она выглядит. Не было уже трогательной сироты из Лондона – была шикарная, красивая странной красотой молодая девушка из… Откуда? Не из Нью-Йорка, не из Калифорнии… Нет, Гала была европейской женщиной. Она достигла высоты, набрала такую жизненную силу…
   – Я обещала Маркусу, что сяду на поезд, отходящий в полшестого, – сказала Гала. – Я не думала, что мы будем работать так поздно… ведь мы здесь с десяти утра.
   Даная почувствовала, как энергия вытекает из нее по капельке. Она плыла на волнах счастья, зная, что это будет великое событие, а сейчас Гала все разрушила.
   – Всегда Маркус, вот ведь как! – запротестовала она, с силой хлопнув «Никоном» по столу. – Ты только об этом и думаешь! Ты хандришь, когда его нет, а когда он здесь, ты хочешь быть с ним! Никогда не думаешь ни о работе, ни об ответственности.
   – Даная, это не так! – возразила Гала. – Ты знаешь, я задерживаюсь на работе столько, сколько это бывает нужно и когда это бывает нужно… Я никогда не ставлю Маркуса выше работы…
   – А как насчет меня? – спросила Даная. – Я тебя уже не волную? Я привезла тебя сюда, ты помнишь об этом? Я спасла тебя, вытащив из дыры, в которой ты жила в Лондоне… Я, а не Маркус Ройл!
   – Конечно, это сделала ты, и я всегда буду благодарна, – пробормотала Гала, слезы бежали по ее щекам. – Как мне доказать тебе это? Я уже сказала, что буду работать. Я сейчас же позвоню Маркусу и скажу, что не смогу приехать.
   – Не беспокойся, – парировала Даная. Слезы жалости к самой себе бежали по щекам, падая на шелковую белую блузку, и она не могла удержать их. – Я сделала тебя, Гала-Роза, а теперь Маркус хочет украсть тебя. Черт побери, это не честно!
   – Но я буду твоей моделью, Даная, я никогда не буду работать на кого-то еще, – взмолилась, рыдая, Гала. – Я обещаю тебе, что буду работать, когда бы ты ни захотела, как сейчас…
   – Ну да? Я хотела бы посмотреть, когда Маркус скажет: «Эй, Гала, поедем в Принстон», а на этот же вечер была бы запланирована съемка. Или ты понадобишься мне в Европе, а единственное, что ты сможешь делать – это со скучающим видом смотреть в объектив, потому что скучаешь по своему возлюбленному. Любовь! О! Я ненавижу любовь!
   Резко повернувшись на каблуках, она ураганом вылетела из комнаты, оставив безнадежно плачущую Галу. Вытирая слезы рукавом шелковой блузки, Даная поднялась по лестнице, открыла дверь офиса и резко захлопнула ее за собой.
   – Ну и ну! – произнес Вик Ломбарди, улыбаясь ей из черного кожаного кресла, стоящего у окна. – Что все это значит? Война в мире моды? Буря в стакане воды «Вог»?
   – Ты? О, это ты! – вскричала Даная, откидывая с глаз волосы. – Ты, черт, Вик Ломбарди! Почему тебе нужно было появиться именно сейчас?

ГЛАВА 23

   Даже уютно расположившись на софе, Вик выглядел более живым и динамичным, чем многие люди, которые, спеша, бежали по улицам, решила Даная, потянувшись за камерой, думая о том, возможно ли запечатлеть на пленке эту безграничную, скрученную в спираль энергию. Конечно, на цветной, такое сильное лицо, как его, требовало четкости, фактуры и теней черного и белого. Но это все не годилось, фон совершенно не подходил. Глаза, которые смотрели в ее объектив, видели слишком много горя, знали слишком много, и ее стилизованная, терпимая ко всему комната, столкнувшись с правдой и реальностью Вика, казалась до странностей нереальной…
   – Я думаю, тебе уже лучше, – прокомментировал он, поставив чашку на металлический кофейный столик рядом с остатками еды, которую они взяли в китайском ресторанчике и которая так и осталась в коробках.
   – Что ты имеешь в виду, говоря «тебе уже лучше»? – подозрительно спросила Даная.
   – Ты опять держишь в руках фотоаппарат, поэтому я решил, что ты в порядке. Это благодаря китайской еде? Или это из-за того, что сказал тебе я?
   Даная засмеялась:
   – Извини, Вик, я не хотела быть грубой. И такой… негостеприимной.
   – Значит, ты мне рада?
   – Я не позвала бы тебя сегодня вечером, если бы не была рада, – ответила она, торопливо убирая аппарат и избегая его глаз.
   Вик, опершись на локоть, потягивал кофе и глядел на нее. И не надо было быть гением проницательности, чтобы понять, что Даная расстроена.
   – Ты не хочешь рассказать мне, что произошло сегодня вечером? – спросил он.
   Она осторожно глянула на него, потом снова занялась своей камерой, вставляя новую пленку.
   – Нет.
   – Достаточно ясно, – пожал он плечами, – но если захочешь, я хороший слушатель.
   – Это очень банально для твоего утонченного слуха, – горько парировала она. Потом, положив фотоаппарат, пристально посмотрела на него. – О, прости, Вик, я не хотела этого сказать. Просто… ну, сегодня утром мои планы несколько спутались, и я неожиданно почувствовала себя потерянной, как будто все, над чем я работала последние несколько лет, может неожиданно исчезнуть. Знаю, все думают, что я жестокая и непобедимая. Они не знают, как это было тяжело. Ведь никто не начинает так, правда, Вик? Я хочу сказать, я была обычным ребенком, как и все другие, посещала балетную школу, играла в мяч – и все в таком роде. Женщины, живущие для карьеры, такими не рождаются – ими становятся!
   – Что тебе необходимо, моя юная Даная, это перемена, – ответил Вик со своей прежней задорной усмешкой. – А я как раз тот самый парень, который тебе это предлагает. Завтра я улетаю в Вашингтон. Новое задание – репортаж о переменах в столице. Я ступаю на дипломатическую тропу, Даная, – вечера, приемы, лимузины, шампанское. Почему бы тебе не поехать со мной? Прихвати фотоаппарат и сделай несколько снимков влиятельных девочек и мальчиков за работой и на отдыхе. Я гарантирую тебе, там будет много сюрпризов. И кроме того, я хочу, чтобы ты была со мной. Что скажешь?
   «Почему бы не заглотить тоже кусочек счастья, если это возможно», – думала Даная. Единственно, в чем она была уверена – с этим мужчиной, живущим стремительной, наполненной событиями и путешествиями жизнью, длительной связи быть не может. А в Вашингтоне у нее появится возможность заглянуть в самое сердце власти… Это даст шанс сделать великолепную подборку фотографий. «Черт с этим со всем», – решила она, сбрасывая с себя ответственность за «Имиджис», как слишком тяжелую одежду.
   – Я поеду с тобой, Вик, – ответила она с сияющими глазами.
   – Что тебя убедило? – спросил он со своей кривой усмешкой. – Вашингтон или я?
   – То и другое, – просто ответила она.
   Взяв фотоаппарат из ее рук, он осторожно положил его на стол.