Альбано Питер. Возвращение седьмого авианосца (Седьмой авианосец - 3)

   - Вы можете взять ее. Это разъездной джип, грязный, конечно, и вместо заднего сиденья там ящик с инструментами, но машина в рабочем состоянии.
   - Отлично! Отлично! А водитель...
   - Прошу вас, адмирал, разрешите энсину Россу отвезти меня, - попросила Кэтрин. - Я никогда вас больше не увижу и...
   Брент почувствовал, как у него запершило в горле и участился пульс. Но даже самая буйная его фантазия не смогла бы предугадать ответ адмирала.
   - Почему нет, - согласился Марк Аллен. - Я "сам могу сделать все дела в военно-морской разведке. - Он указал на склад. - Но я не могу вам дать охрану. В этом джипе нет заднего сиденья. И если встретятся саббаховцы...
   - Уверена, что мы выкрутимся, - заверила адмирала Кэтрин. - Как вы думаете, мистер Росс?
   - Разумеется, мисс Судзуки. Разумеется. - Брент удивился тому, как спокойно прозвучал его голос.
   10
   Покидая военно-морскую базу вместе с Брентом в небольшой, продуваемой ветром машине, Кэтрин выглядела потрясенной размерами территории, занятой военными.
   - Моя семья жила тут, Брент, и у нас по-прежнему здесь дом. - Она махнула рукой на север. - Но я никогда не видела базу так близко.
   - Понимаю, о чем ты, - ответил Брент, резко выворачивая руль, чтобы выехать на дорогу, обозначенную "Авеню Д". - Я мальчишкой часто приходил сюда с отцом и один раз был уже после окончания академии, я изучал обеспечение разведки. И то я видел лишь небольшую ее часть.
   Мимо них проплывали ряды зданий, Кэтрин читала аккуратные вывески на них: "Почта", "Автопарк", "Часовня", "Офицерский клуб".
   - Боже, это же целый город.
   Остановившись у ворот Нимица и показав свое удостоверение, Брент рукой подозвал охранника. Тот сказал:
   - Мы знаем о мисс Судзуки, сэр. Лейтенант Кайзер предупредил нас. Последовал быстрый обмен приветствиями, и Брент направил машину на широкую дорогу, именовавшуюся шоссе Нимица.
   - Брент, останови у той будки, мне надо позвонить.
   - Почему ты не позвонила с базы? Твоя тетя, должно быть, думает, что ты погибла. Фудзита ведь приказал держать режим радиомолчания, и не было возможности...
   - Ну-у, - запнувшись, протянула Кэтрин. - Это личный звонок, да и потом Фудзита разрешил мне покинуть каюту только час назад. Он Держал меня взаперти после того, как торпеды подбили "Йонагу". И ты прав, все наверняка думают, что я погибла. Мне следовало бы позвонить тетушке Итикио Кумэ.
   - Я даже не знаю, куда мы направляемся.
   - На северное побережье. Я говорила тебе.
   - Но как? Я там ни разу не был? - Брент махнул рукой. - Я никогда не уезжал из южной части.
   - Да, большинство людей так и живут, Брент. - Но не беспокойся, я покажу тебе.
   - Иди, позвони, - сказал Брент, въезжая на территорию бензоколонки.
   Позвонив пару раз, Кэтрин вернулась в машину.
   - О'кей, - сказала она жестикулируя. - На восток по шоссе Нимица до трассы H-один, там налево.
   - Север там?
   - Да.
   - Твоя тетя дома?
   - Нет, она не ответила.
   - Но я видел, как ты разговаривала, - с недоумением сказал Брент.
   И опять девушка запнулась.
   - Ах, да... Я звонила управляющему кондоминиума, в котором у нас квартира. В Тортл-Бей... поинтересовалась ею. Иногда ее сдают. И если я не найду тетю, она будет в моем распоряжении.
   Брент почувствовал тревогу. В голосе девушки ощущались наигранность и напряжение. Она что-то недоговаривала.
   - Стадион "Алоха", - сказала Кэтрин, показывая налево на огромную чащу.
   - Алоха во всем, - хмыкнул Брент.
   - Не понимаю.
   - Одна из шуток адмирала Фудзиты.
   - Ты хочешь сказать, что эта старая машина смерти обладает чувством юмора?
   - Он не машина смерти, - горячо возразил Брент, - а великолепный стратег и самый лучший моряк на свете.
   - Ага, только сей лучший моряк оставляет за собой в кильватере море трупов. И он спас огромное число еврейских задниц.
   - Чем тебе не угодили евреи? Израильтяне спасли нас на Среднем Востоке. Не будь их, Каддафи весь бы его контролировал. - И резко добавил: - Иногда ты говоришь как араб! - Брент повернул влево, съехал с шоссе и оказался на H-один, шестиполосной трассе, запруженной машинами. Ругаясь и вертя головой, он переключил передачу и, визжа колесами, въехал на первую полосу. Двигавшийся по ней водитель "Шевроле" 1967 года выпуска испугался, резко затормозил и бешено засигналил, выражая неудовольствие.
   - Поосторожней, Брент! Смотри, а то закончишь то, что начал Мацухара в Южной Атлантике.
   - Полагаю, что и его ты тоже ненавидишь.
   - Он всего лишь опустил меня с небес. - И не дав Бренту что-либо сказать, добавила: - И я не арабка.
   - Хорошо, хорошо, - быстро согласился Брент, перестраиваясь. - Куда теперь? Ты штурман.
   - И я не ненавижу евреев. Просто они хотят жить паразитами.
   - Черт тебя возьми! Куда теперь? - повторил он. - Я говорил тебе, что дальше Гонолулу не был. - Вайкики. Дай мне какие-нибудь указания.
   Кэтрин показала вперед.
   - Через несколько миль направо, на шоссе Камехамеха. Но сначала мы проедем через Перл-Сити.
   Брент молча кивнул. Разозлившись, он некоторое время молчал, думая об этой странной девушке и ее явно выраженных сексуальных авансах, которые она так щедро выдавала на "Йонаге" и которые никогда бы не могли быть оплачены на военном корабле. Теперь она казалась более неприступной. Озабоченной. Особенно после телефонных звонков. Может быть, у нее есть любовник? И назначено свидание. Но его фантазии внезапно были нарушены звуками ее голоса, вновь ставшего успокаивающим.
   - Вот теперь ты можешь познакомиться с красотами Оаху. Там, сзади, она показала пальцем через плечо, - остался всего лишь еще один душный, расползшийся спрутом город.
   - Каменные трущобы, - отреагировал Брент, его злость уходила. И лаконично добавил: - Жемчужины Тихого океана.
   Кэтрин засмеялась, и его обрадовала смена ее настроения. Она обратила внимание Брента на буйную растительность вокруг шоссе, проходящего вдоль залива. - Имбирь, лехуа, орхидеи, маклея, африканский тюльпан, баньян и Бог знает какие еще растения. - И быстро добавила: - Камехамеха - сюда. Брент повернул.
   Когда они двигались на север через самую прекрасную местность, какую когда-либо видел Брент, настроение девушки, казалось, подпитывалось красотой пейзажа. И она знала здесь все, сыпля названиями, как ученый-садовод: - Мелия иранская, кельрейтерия метельчатая, капок, камфарное дерево, цератония, авокадо...
   - О'кей, - сказал оглушенный Брент. - Все это восхитительно. Я не думал, что Оаху может оказаться таким зрелищным.
   - Подожди, Брент, ты еще не видел северного берега. Это всего лишь прелюдия.
   - Сейчас мы на огромной равнине.
   - Правильно. Страна ананасов. - Она показала на запад, на дивные очертания холмов. - Горы Вайанаэ...
   - Знаю, Кэтрин. - И он махнул на восток, где высились еще более чудные в шапках облаков пики. - А там горы Кулау.
   Через несколько минут дорога пошла по обширной красноватой равнине с тысячами тысяч акров, засаженных ананасами.
   - Реки коктейля "май-тай" [коктейль из рома и ликера Кюрасао с фруктовым соком], - мудро изрек Брент.
   Кэтрин засмеялась.
   - Я хочу есть, Брент.
   - Я тоже.
   - Тут есть одно неплохое местечко в Халейва. Мы там будем минут через двадцать.
   Ананасовые посадки внезапно кончились, начались поля сахарного тростника; потом они проехали узкий, всего в два ряда, мост.
   - Все меняется, - философски заметил Брент.
   - К лучшему, Брент, - тепло закончила Кэтрин.
   - С этим можно согласиться.
   Из отдельного углового кабинета роскошного ресторана "Конополо-Инн" в Халейва Брент смотрел на обширную панораму не защищенного от ветра моря, украшенного кружевами перистых белых шапок по всему северному горизонту. Облака - дымчатые многослойные струи, разорванные клубящиеся перины и вздымающиеся грозовые горы, - гонимые к югу прохладными бризами с северо-востока и попавшие в лучи садящегося солнца, окрасились бесконечным множеством оттенков индиго и ярко-пурпурного и заиграли драгоценными камнями в сгущающихся тенях розового, золотого и багряного. Море билось об извилистую береговую линию искрящегося и белого, как альпийские снежные склоны, песка, а огромные пещеристые головы вулканических скал подмешивали темно-коричневые и алые тона в набегающие волны и бросали на песок разноцветные сполохи.
   - Красиво как, - протянул Брент. - Я и не подозревал, что Гавайи могут оказаться такими прекрасными. Он посмотрел через столик на Кэтрин. В сумрачном свете ее безупречная кожа казалась полупрозрачной, а полные губы мягкими и теплыми.
   - В этом весь северный берег, - сказала она, поднимая бокал с экзотичным ромовым напитком, который в ресторане назывался "Мауна Лоа Рамблер". Брент ответил виски с содовой, пристально глядя Кэтрин в глаза.
   - Возможно, мы больше никогда не увидимся, - проговорила Кэтрин едва слышно и опуская глаза.
   - Не совсем так. До того как ты уйдешь, дай мне адрес управляющего твоего дома, твоей тети и еще каких-нибудь мест, где ты бываешь. - Он полез в карман куртки. - Вот моя визитка. Ты всегда можешь написать мне по адресу: ВМР, Вашингтон, округ Колумбия. - Брент передал Кэтрин карточку, но она уронила ее, схватив его большую руку своими мягкими бархатными ладошками, крепко сжала ее и поймала взгляд его глаз. Он почувствовал, как быстрее забилось его сердце и кровь прилила к вискам. Соблазнительная Кэтрин вернулась.
   - Я потеряю тебя. Боже, я потеряю тебя, Брент. Только благодаря тебе я не лишилась рассудка за те ужасные недели на авианосце. Я жила утренними часами, проведенными с тобой. И ты спас меня от этого животного Коноэ. Я твоя должница... Оплачу ли я когда-нибудь этот долг?
   - Сейчас, Кэтрин. Тем, что ты здесь, со мной.
   - Нет. - Она подалась вперед, сильнее сжав ему руку, глаза под черными бровями горели огнем и влажно блестели. - Нет! Этого недостаточно. Не совсем.
   Слова Кэтрин прервала официантка, изящная полинезийка с золотистой кожей и черными как смоль волосами, стянутыми сзади в пучок. Ее совершенное тело покачивалось под плотно облегающей цветастой юбочкой "лавалава", разрисованной орхидеями и розами.
   - Ваш салат, - сказала она, улыбаясь и ставя на стол большие чашки с фруктовым салатом из порезанных кусочками манго, гуавы, папайи, киви, ананасов, кокосовых орехов и ярко-желтых бананов.
   - Долго вы были в море, энсин? - улыбнулась красавица. Кэтрин нервно поежилась, когда Брент посмотрел на официантку. - Моряки всегда заказывают наш салат после долгого плавания. В нем то, что они всегда оставляют на берегу.
   - Они оставляют не только это, - резко бросила Кэтрин, - но я сама позабочусь обо всем!
   Грубые слова заставили Брента посмотреть на Кэтрин, а официантку поторопиться на кухню. Обещание, прозвучавшее в замечании, всколыхнуло в нем глубоко прятавшийся голод, и салат для гурманов сразу же потерял для него всяческий интерес.
   - Ты про это хотела сказать, Кэтрин, - произнес Брент, протягивая руку через стол и беря ее ладонь.
   Черные глаза обожгли его.
   - Давай уйдем отсюда, Брент. Мы можем поесть позднее.
   Дорога к кондоминиуму Кэтрин в Тортл-Бей казалась бесконечной. Она была узкой, такой узкой, что водители, разъезжаясь, как бы играли в русскую рулетку.
   - Военная дорога, они все такие - старые военные дороги.
   - Доты, - объявила Кэтрин, показывая на остроконечные холмы, окружавшие дорогу.
   Бросив взгляд, Брент заметил два низких бетонных сооружения, находившихся высоко на гребнях следующих друг за другом холмов.
   - Черт меня подери, если они остались не со времен Второй мировой войны.
   Кэтрин стала разговорчивей, показывая в разные стороны и сыпля словами, как заправский гид. Махнув рукой в сторону берега, она сообщила:
   - Банзай Пайплайн - лучшее место на земле для серфинга. - Позже, когда проезжали по местности с густым лесом, прокомментировала: - Национальный парк Вайма, остров красивейших водопадов. - После некоторого молчания Кэтрин вновь оживилась и ткнула пальцем в огромную роскошную виллу высоко на утесе. - Раньше принадлежала Элвису Пресли. - Дорога снова потянулась вдоль берега. - Сансет-Бич - тут волны достигают шести метров в высоту.
   - Долго еще? - нетерпеливо спросил Брент.
   Кэтрин засмеялась.
   - Мы почти приехали.
   Брент что-то проворчал, крепче сжал руль и прищурил глаза от яркого солнца.
   - Сюда! Сюда! - радостно закричала Кэтрин, когда они подъехали к широкой сдвоенной дороге, ведущей к обширному пространству, занимаемому хорошо ухоженными садиками.
   - Налево! Налево!
   Свернув, Брент увидел нечто вроде парка с рядами чудных зданий, за которыми стояла фешенебельная башня отеля "Хилтон".
   - Поле для гольфа, теннисные корты, бассейн - все, что только можно пожелать. - Кэтрин помолчала. - Ну, почти все. - Ее смех прозвучал на высокой ноте, тревожно и нервно. - Тут направо, и остановись.
   Она указала на асфальтированную, ограниченную бордюрным камнем площадку перед двухэтажным зданием.
   Рывком затормозив возле низкого бордюра, Брент пошарил в поисках ручки дверцы, выругался и вылез из джипа. Как только его нога ступила на тротуар, над головой загорелась лампочка, отбрасывая слабый свет в сгущающийся сумрак. На стоянке находились всего лишь два автомобиля.
   - Сюда, - пригласила Кэтрин, указывая на узкую тропинку, ведущую к темному дому. - Ключ в условном месте.
   Кэтрин настояла на том, чтобы принять ванну.
   - Боже, - сказала она, исчезая в ванной комнате. - Я даже не буду дожидаться, пока наполнится ванна, просто обольюсь водой. - Потом она налила Бренту виски с содовой и закрыла дверь. Чуть погодя послышался плеск воды, а Брент расположился на широком диване в гостиной роскошного двухэтажного особняка и с беспокойством осматривался. С его места через незакрытую дверь на кухню, где Кэтрин делала коктейль, ему была видна лестница на второй этаж, небольшой холл перед ванной внизу и еще одна дверь, которая, как он предположил, вела в спальню. Слева от него за закрытыми занавесками находилась скользящая стеклянная дверь, выходившая на поле для гольфа. Квартира была обставлена современной, со вкусом подобранной мебелью.
   - Иди сюда! - позвал голос Кэтрин из маленькой раздевалки рядом с душем. Брент не был готов к тому, что предстало перед его глазами.
   Улыбающаяся Кэтрин, в глазах которой, словно подсветка, плясал огонь, оказалась одетой в юбку из травы и тонкий лиф без спинки и рукавов с завязками на шее и спине, прикрывавший лишь малую часть приятного размера холмов ее груди и оставлявший белые полушария свободно колебаться вместе с ее частым дыханием. Словно окровавленные острия ножей, через прозрачную ткань торчали набухшие соски. Тряхнув полосами юбки, Кэтрин ошеломила Брента мелькнувшим под ней нежно-мраморным бедром.
   - Разрезанные листья дерева ти, - объяснила она, глядя, как на его мрачнеющем лице проступает желание. - Я аборигенка. - И она начала покачивать бедрами, изгибать руки, изображая двух токующих птиц, исполняющих танец любви, но не дотрагивающихся друг до друга. Миссионерам такое не нравилось, - сказала она, двигаясь по комнате. - Они считали это греховным, намекающим на что-то неприличное. - Стройные бедра вновь энергично задвигались и замелькали в листьях ти, и Брент почувствовал тяжелые удары в висках, ощутил, как сжалось его горло. Он осушил стакан. Кэтрин двигалась к нему и протягивала руку.
   Брент пошатываясь встал, взял Кэтрин за руку, подошел поближе.
   - Правильно, гигант, - проворковала она. - Пусть говорит природа. - Он почувствовал, как ее бедра прижались к его и задвигались.
   Глядя в черные глаза Кэтрин, Брент уже был не способен думать, волна яростного чувства расползлась по нему, заливая сознание, сжимая грудь и легкие, отнимая дыхание. Он ощущал, как на затылке, словно мелкие насекомые, зашевелились волосы и в его вены хлынула лава.
   - Господи, - прошептал Брент, обнимая Кэтрин. - Господи, что же ты со мной делаешь?
   Она жадно прильнула к нему, приоткрыв рот и обвив шею руками. Теплая, влажная мягкость ее губ явилась потрясением, а их языки встретились, как две противоборствующие рептилии, - быстро атакуя и отползая. Его ладони прошлись по ее напрягшимся грудям, скользнули за спину, сжали крепкие ягодицы, пляшущие в непрестанном движении пробудившейся женщины. Рука нащупала ее трусики. Прижалась к жестким волосам под ними. Поискала и нашла.
   - Нет! Нет!
   - Почему! Почему! - неистово взмолился Брент.
   - Там, милый, - Кэтрин показала на холл. - Там. - И Брент последовал за ней в спальню.
   Еще до того как закрылась дверь, юбка оказалась на полу, а лиф был брошен в угол. Она была только в трусиках, пока Брент раздевался, и скользила глазами по крепкой шее, широкой груди, мускулистым рукам, а он ругался, пытаясь совладать с непослушными пальцами. Наконец Брент остался перед Кэтрин в белых трусах-плавках. Зачем в своем нетерпении и страсти он оставил эту деталь одежды - было вне понимания его одурманенного разума. Возможно, единственная полоска ткани, что была на них обоих, символизировала последний барьер, который они должны были преодолеть вместе - церемониально. Был ли он пьян? Был ли он неразумен? Потерял ли рассудок от желания? В порыве, таком же древнем, как и само человечество, он схватил эластичную ткань на ее бедрах, а она - на его. Белье упало одновременно.
   - О-о, - промурлыкала Кэтрин, поглядев на Брента. - Ты восхитителен. И она повела его в спальню.
   ...Почти два часа спустя обессилевший Брент лежал на кровати, а рядом, свернувшись, словно спящий, насосавшийся молока котенок, лежала молодая обнаженная женщина. Ему никогда не доводилось испытывать такой страсти. Она была ненасытна. Неделями копившийся огонь томившегося желания неистово и яростно вырвался бушующим лесным пожаром, в котором оба они мгновенно сгорели. Потом желание приутихло, и Брент постепенно забирался на высокогорное плато страсти, словно лотофаг [пожиратель лотоса, дающего забвение прошлого; племя, описанное в "Одиссее" Гомера] к солнцу. И солнце взорвалось; Брент откинулся на спину, напряженные мускулы расслабились.
   - Устал, Брент?
   - Нет. Счастлив, очень счастлив, - Кэтрин поцеловала пульсирующую жилку на шее Брента. Потом пальцами погладила поросль волос на его груди и наткнулась на голый выпуклый шрам, протянувшийся от плеча к животу.
   - Авария? - спросила Кэтрин.
   - "Саббах". На одной из улочек Токио. Одного я убил, а второму изуродовал лицо. - Брент почувствовал, как Кэтрин задрожала.
   - Ужасно. Ужасно. - И ее губы поползли по его волосам, а рука стала поглаживать мощный мускул между бедер, в конце концов сжав его теплой ладонью.
   В пульсирующее пламя плеснули горючего, Брент повернулся к Кэтрин, опрокидывая ее на спину.
   На сей раз утомление захватило их обоих, и после последних неистовых толчков Кэтрин вскрикнула:
   - О Боже, - и беспомощно обмякла, ее руки соскользнули с его потной спины и раскинулись на кровати, словно в Кэтрин погасла последняя искра жизни. Погладив ее нежные плечи, Брент накрыл ее расслабленную ладонь своей, замер неподвижно, дыша прямо ей в ухо и по-прежнему ощущая в ней горячую, тяжелую, как ртуть, страсть. Им овладел безмятежный покой. Он заснул.
   Проснулся Брент от голоса Кэтрин.
   - Прошу тебя, ты тяжелый. - Стряхнув покров сна с глаз, Брент вернулся к жизни. Ее нога все еще обнимала его. Кэтрин ерзала под ним. - Прошу тебя, Брент. Это чудесно, но мне надо выйти.
   Он скатился с Кэтрин, давая ей возможность встать с кровати. Выдохшийся и очень-очень голодный, Брент снова начал погружаться в наркотический сон, но до того, как это произошло, он услышал, как Кэтрин ходит рядом, а потом раздались щелчки - резкие звуки несрабатывающей зажигалки, повторившиеся несколько раз. И снова наступило забвение.
   Брент внезапно проснулся, Кэтрин свернувшись лежала рядом. Он протянул руку к ночнику и включил лампу.
   - Черт возьми, уже поздно, - выругался он, глядя на часы. - Мне надо возвращаться на корабль.
   Тряся головой, Кэтрин села и показала на находившийся рядом телефон.
   - А мне нужно найти телефон - этот выключен до начала туристского сезона.
   Они быстро оделись.
   Идя к джипу по тускло освещенной стоянке, Брент почувствовал легкое головокружение, и не только от безудержных занятий любовью, но и от голода. Он понял, что не ел почти одиннадцать часов.
   Шедшая рядом Кэтрин была странно молчалива, непрестанно вертела головой, будто кого-то искала. Так оно и оказалось. Они почти подошли к джипу, когда Брент боковым зрением заметил какое-то движение немного сзади и слева. Резко повернувшись, он увидел мужчину, появившегося из-за кустов. Невысокий смуглый крепыш с острым орлиным носом и ястребиными глазами, зловеще мерцавшими в свете фонаря.
   Брент схватил Кэтрин за руку и остановился, потянувшись к кобуре. Но Кэтрин вырвалась, повернулась и издевательски заговорила:
   - Познакомься с моим другом, Мана Саидом Хиджарахом. Несколько месяцев тому назад на токийской улочке ты изуродовал его брата. Он бы хотел поговорить с тобой на эту тему. - В ее смехе слышалось какое-то безумие. Араб молчал.
   Брент поглядел на приземистую фигуру перед собой, и ему показалось, что он все еще спит с Кэтрин и ему снится кошмарный сон. Но теплый влажный бриз, тяжелые удары сердца, отдававшиеся в ушах и ноющая пустота в желудке, который словно рвался наружу, сказали ему, что он ошибается. Все это было реальностью. Она заманила его в ловушку классическим образом, ослабив его отсутствием пищи и сексом. Брент расстегнул кобуру и схватил рукоятку "Оцу".
   Кэтрин подошла к Хиджараху и встала рядом с ним.
   - Голоден, Брент? Ослабел, а? - язвительно спросила она. - Разумеется, я из "Саббаха". У нас в "Юнкерсе" было двести килограммов бомб для вас. Надеюсь, там я не истощила тебя полностью. - И она махнула рукой в сторону кондоминиума. - Между прочим, пока ты спал, я разрядила твой пистолет.
   Брент выдернул магазин - пусто. Щелкнул курком - ничего.
   - Сука! Сука!
   Кэтрин издевательски рассмеялась.
   - Когда почувствуешь, как твердая холодная сталь вонзится в твои кишки, вспомни меня, ты, еврейский дружок, империалистская свинья. - Она развернулась и пошла по тропинке через кусты. - Козел! Ты был самым вонючим куском дерьма! - Кэтрин исчезла в темноте, ядовито крича напоследок: - И помни, ты сам затрахал себя до смерти!
   В руке араба что-то блеснуло, и он приблизился, говоря тихим низким, словно гуляющий в камышах ветер, голосом.
   - У меня есть кое-что для тебя, янки.
   Брент зная, что саббаховцы всегда убивали ножом. Это было данью традиции, уходящей в глубь веков к Гасану ибн-аль-Саббаху, персидскому убийце, которого называли "старец с горы". Он также полагал, что Хиджарах сильно накурился гашиша, что делало его еще более безрассудным и опасным.
   Бренту необходимо было оружие, он перегнулся через борт джипа, нащупал ящик с инструментами и схватил трубный ключ. Он отступил назад и встал в стойку, одной рукой сжимая пистолет, а другой тяжелый инструмент; все его чувства были обострены до предела. Брент шагнул вперед - он слышал тяжелое дыхание фанатика. Расправив грудь, араб выхватил нож и медленно повел им из стороны в сторону, словно кобра головой перед броском.
   - Иди-ка сюда, урод. Ты собирался ударить меня в спину. А теперь посмотрим, что ты сделаешь, когда мы лицом к лицу, - прошипел Брент.
   Араб нанес удар. Брент отскочил в сторону, махнув пистолетом, который задел лоб нападавшего и оставил на нем длинный кровоточащий след.
   - Пес языческий. Сейчас для твоих еврейских друзей я сделаю из тебя кошерную отбивную [кошер - пища, приготовленная по еврейским религиозным обычаям]. - Он рассмеялся своей шутке и рукавом стер кровь со лба.
   Снова медленное движение вперед. Брент заглянул в сумасшедшие безжалостные глаза жестокой птицы, протянувшей когти, чтобы растерзать свою жертву. Но страх исчез, его смыли потоки хлынувшей изнутри ярости. Брент сделал шаг вперед, с его губ слетел сарказм злости:
   - Нет Бога, кроме Аллаха, а Магомет его пророк.
   Крича "Аллах акбар!" и двигаясь к американцу короткими быстрыми шажками, араб прыгнул, его нож описал стремительную дугу. Отскочив вбок и размахивая стальным ключом, Брент услышал резкий свистящий звук, словно огромное насекомое пролетело у него над головой. И тут же что-то рвануло его новый синий китель у левого плеча. Ключ ударил по чему-то твердому, но податливому. Взревев от боли, Мана Сайд Хиджарах схватился за левое плечо.
   - Приготовься к своему хаджу, сукин сын! Сейчас я отправлю тебя до самой Мекки! - глумился Брент, надеясь, что его противник от злости потеряет способность соображать.
   Вопя, араб клюнул на приманку. С перекошенным от ярости лицом он рванул вперед, призывая на помощь Аллаха. На сей раз Брент не отскочил в сторону. Вместо этого он ударил ключом сверху вниз и услышал хруст кости, когда тяжелый прут переломил арабу запястье, и нож, звеня, выпал у него из руки.
   Вереща от боли, саббаховец налетел на Брента, и они упали на джип. Араб орудовал одной рукой. Ударил Брента по скуле. Боль парализовала шею и отдалась в кончиках пальцев. Брента охватила ярость, и он метнулся вперед, как акула-убийца, почуявшая запах крови. Удар по спине согнул араба. Резко вздохнув, Брент размахнулся и изо всей силы обрушил ключ в сокрушительном движении, промахиваясь по черепу и попадая в плечо. Что-то с треском хрястнуло. Будто ветка отломилась с дерева. Ключица.
   Араб, пошатываясь, со стоном откачнулся назад и уперся спиной в кузов джипа, его глаза затуманились, руки повисли по бокам, по подбородку потекла слюна.