Уже розовел горизонт, когда Генка, наконец, преодолел роковые открытые для прострела метры бетонной площадки перед зданием райкома и предусмотрительно укрылся в густой тени огромных деревьев. Там он брезгливо и быстро сорвал с себя женское платье и вновь облачился в родную гимнастерку и полуботинки. С рассветом он был уже у своих. Добравшись до штаба, Генка вывалил на его пороге винтовку и документы "кукушки" и устало присел на ступеньках. - Рэкс? Твою мать, живой?! - заспанная физиономия его командира буквально сияла от неподдельной радости и восторга. - А мы уже тебя похоронили...Что, что, неужели снайпер...? - Угу-у, - страдальчески и равнодушно кивнул Генка, зарываясь головой в колени. - Ну, ты и вправду герой, парень, - восхищенно процедил сквозь зубы командир. - Вот так без лишнего шума обезвредить "кукушку"?! Это достойно "звездочки"! Если бы ни этот бардак в стране, я бы точно "на уши" всех поставил, а "героя" тебе бы выбил. Да. могу тебя здорово порадовать. Пока ты был на задании, кое-что произошло, парень! Генка беззлобно ухмыльнулся в ответ на последние слова своего командира, тяжело встал со ступенек штаба и, не оборачиваясь и чуть заметно шатаясь, поплелся в направлении казармы - сдавать оружие и спать. Утро было уже в разгаре. Розовая заря приветливо окрасила горизонт, и веяло прохладой.
   Впереди был новый день, но Генка не был твердо уверен в том, что он сможет и, что самое главное, захочет его прожить...
   Глава шестая .
   СВИНЦОВЫЙ ДОЛЛАР.
   Адриатика - эта некогда лучезарная колыбель европейских народов , уже в который раз была охвачена зловещим грохотом сражений и билась в судорогах от нанесенных ей войной ран . Чудовищное по своей жестокости проклятие вновь проявляло свою силу ,гонор, власть. Веками не смолкал здесь топот азиатских орд и приглушенный храп приземистых коней . И опьяненный славой Македонский на север здесь в боях прокладывал свой путь. Ни раз , ни два здесь сотрясала землю поступь легионов Рима и разносился лязг античных колесниц. Прошли столетия , и триумф армий Цезарей сменил османских сабель громкий свист, гнусавая молитва муэдзина , с нанизанными головами частокол и выжженные "янычарами" селения. Двадцатый век принес Балканам грохот пушек ,свист осколков, минные поля , воздушные налеты, скрежет танковых армад. Здесь началась Война Миров. И здесь она имела продолжение. История молчит о том , чем именно так прогневили жители Балкан Ее Высочество Фортуну. Они пришли сюда столетия назад. Пришли с востока и остались навсегда , хотя с тех давних пор их жизнь уже не ведала ни мира , ни покоя . Враг побеждал числом и грубой неуемной силой , но самые чудовищные раны он оставлял не пламенем и кованным клинком , а лицемерным языком своих миссионеров. Их было много .Быть может даже больше чем самих славян . Одни из них пришли сюда под знаменем Джихада и с "откровением" Аллаха на устах .Они не знали жалости и меры , огнем и плеткой сея на своем пути Ислам и хладнокровно разрушая целые селения. Другие с севера нагрянули сюда уже в личине " крестоносцев" , линчуя всех кто в их глазах казался виноват. Так продолжалось долго и упорно. Страдания и ненависть витали над землей .Врагами стали прежние соседи и друзья . Балканский "рай" не выдержал такого испытания и обреченно рухнул в пропасть ,в ад , в алчный и безжалостный Тартар57 ...
   * * * Генка беспечно сидел у самой кромки изумрудного прибоя , уткнув голову в колени и зачаровано вглядываясь в поддавшийся румянцем горизонт . Он был совершенно один и ,на его лице выступало легкое замешательство и романтический восторг . С каждым мгновением ему все больше и больше хотелось дерзко и гордо окунуться в вечность ,стремительно промчаться по ее потаенным коридорам времени и хотя бы на час робко прикоснуться к легендарному прошлому этой земли : ловко облачиться в доспехи легионера ,почувствовать ив ладони рукоять короткого эллинского меча , поднять над головой надежный круглый щит с блестящим ликом солнца посреди и , громко вскрикнув что-нибудь на языке Афины 58, ввязаться в бой во славу доблестного Александра или не менее Великого, снискавшего себе почет и уважение Веков ,Гай Юлия Цезаря или грозного Аттилы59. Но окружавший Генку мир упорно продолжал оставаться таким ,каким он был на самом деле . Циничным и грубым, алчным и холодным , лишенным даже слабого намека на античные достоинства и честь . Именно такой мир больше всего и ненавидел Генка . Справа от Генки в этом, реальном до банальности и скуки, мире чернел среди песка его АКМ и россыпью устилали землю нашпигованные мучительной смертью остатки боезапаса. На свисавшем до самой земли ремне Генки угрюмо поблескивали ребристые корпуса боевых гранат , а на выцветшей под лучами балканского солнца гимнастерке смутно проступали багровые пятна высохшей крови . Стояла поздняя осень и обычно переполненные курортниками золотистые пляжи были пустынны и наводили грусть и печаль .И причиной этому был не только леденящий кожу ветер и скудные остатки солнечной ласки . Главной причиной всего ,окружавшего Генку, была война. Война , превратившая в дымящиеся развалины гостеприимный Дубровник .Война , перепахавшая смертоносными осколками и ударной волной все побережье . Война , раскрошившая стены и башни средневековых замков и крепостей .Война , бесцеремонно "засеявшая" живописные долины и ущелья Балкан тошнотворным зловонием трупов и едким дымом пожарищ . Но для Друже Русие - так вначале прозвали Генку его новые друзья боснийских сербы, все это было лишь очередным этапом в его биографии . Генка с самого начала знал, на чьей стороне он окажется в этой войне. Привнесенная в его жизнь Афганистаном ненависть ко всему мусульманскому миру и искренние симпантии к братскому по крови и предкам народу сербов однозначно и четко опредилили его выбор . Кроме того ,у Генки была еще одна веская причина встать на сторону сербских повстанцев против хорватов и мусульман . Это была очень давняя и почти забытая история. Когда-то у Генки был преданный друг , серб по национальности и югослав по гражданству. Им тогда было лет по десять , не более. Но добрую память об этой дружбе Генка пронес через всю свою жизнь . Деян , так звали Генкиного друга , был выходцем из семьи дипломата, но все же держался с Генкой как с равным и ни разу даже намеком не подчеркнул своего элитарного статуса . Долгое время они были неразлучны и понимали друг друга с полуслова , невзирая на то, что родились в различных странах и говорили на разных языках .К тому же очень скоро Деян настолько хорошо выучил русский язык , что уже мало кто мог отличить его от простого русского мальчугана . Они с Генкой дружно и весело проводили время , на равных принимая участие в бесконечных мальчишеских шалостях и авантюрах : вместе купались в окрестном пруду и удили в нем рыбу , самозабвенно играли в дворовый футбол и "войнушку", бегали вместо школьных уроков в кино , катались часами на скейтах и велосипедах . Одним словом они по детски наивно смотрели на жизнь , особенно не задумываясь о будущем и искренне восторгаясь своим настоящим . Но однажды все это неожиданно кончилось . Отец Деяна был срочно отозван по делу в Белград и Генка был вынужден навсегда расстаться с верным и преданным другом ...
   Последние месяцы, которые Генка провел на Балканах, оказались на редкость удачными для армии боснийских сербов. Она неизменно одерживала верх над своим противником и праздновала одну громкую победу за другой. Очень скоро с позором разгромленные хорватские армии были вынуждены трусливо уступить свои позиции наседавшим сербам и , уже ближе к осени, добрых три четверти бывшей республики Боснии и Герцеговины оказались под неограниченным контролем сербских отрядов . Генка в глубине души был искренне рад таким успехам своих новых друзей , хотя подсознательно и понимал , что любая война никому не приносит счастья : ни победителям, ни побежденным. Кроме того, Генка всегда старался быть твердолобым прагматиком. Тем более, что сама судьба не оставляла ему другого выхода. Еще в Афгане он твердо уверовал в то, что волк и медведь не могут ужиться в одной норе или берлоге. Он был ярым противником подобного рода мифов и пацифистских легенд. Война, в его понимании, сколь ужасна и трагична она ни была, все же оставалась наиболее действенным и эффективным орудием эволюции и одним из краеугольных камней любой цивилизации или государства. Она всегда все расставляла на свои места и очень редко когда не являлась закономерным продолжением тщательно скрываемых за лицемерной улыбкой страстей и намерений. Она выпускала на волю ненависть и кровожадную ярость. Только испив до краев эту горькую чашу горечи и страданий , народы наконец забывали о своей взаимной неприязни, столетних распрях и обидах и на еще дымящихся руинах мира пытались строить новые , лишенные цинизма отношения и государства. Убрав из-за спины руку с предательским кинжалом , они были просто обречены ее протягивать открытой ладонью бывшему врагу. Генка упрямо продолжал верить во всю эту "очистительную " миссию Войны. И в основном благодаря этой вере и в этой Балканской войне пытался отыскать Идею, а не трусливое убежище от своих проблем. Отрядом, в который попал Генка, командовал степенный и умудренный опытом капитан бывшей ЮНА 60 Владо Станкович . Он был очень строгим, но хорошим командиром. Единственным его недостатком с точки зрения Генки была не знавшая предела ненависть и жестокость по отношению к хорватам. Корни этой ненависти уходили глубоко в прошлое, о котором сам капитан предпочитал особенно не распространяться. Только по чистой случайности Генка узнал о том, что во время немецкой оккупации, когда капитан еще был мальчишкой, нацистские приспешники хорваты-усташи безжалостно расправились со всей его семьей. Они это сделали в отместку за то, что он, Владо Станкович, решился помогать повстанцам-партизанам и оказался в их отряде. Капитан Станкович так и не смог забыть трагедии своих родных и через всю свою жизнь пронес презрение и ненависть к хорватам. Во всем остальном Станкович был по нраву Генке. Он искренне симпатизировал открытости и подкупающей честности своего нового командира. Но больше всего Генку привлекало в Станковиче его почти безрассудная отвага и необычный ум, позволявший отряду под его командой одерживать победы и не нести почти потерь. Капитан в сознании Генки иногда ассоциировался с этаким гордым, но хитрым котом, способным вывернуться из самой неприятной передряги и "приземлиться" точно на четыре мощных лапы. И в этой своей неуязвимости Станкович чем-то был похож на самого Генку. И Генка подсознательно чувствовал это, хотя и не был готов откровенно это признать. В свою очередь сам капитан тоже относился к Генке с симпатией и уважением, если не сказать большего. Кое в чем он даже открыто покровительствовал Генке и оказывал ему всемерную и бескорыстную поддержку. Станкович был к тому же тем самым человеком, который первым окрестил Генку Друже Русие, когда тот наотрез отказался назвать свое настоящее имя, и позволил Генке стать членом его отряда без унизительных попыток раскопать и выставить на всеобщий суд сумбурные и не всегда благовидные эпизоды из Генкиной одиссеи". Другие Генкины сослуживцы в начале относились к нему настороженно, но уже после первой недели совместных боев против хорватов и мусульман, они уже смотрели на него с уважительным восхищением, а порой даже с завистью к его фантастическому везению и воинскому мастерству. Особенно эффектно Генка отличился в кровопролитном бою за обладание боснийским городком Серебряницы, где ему удалось дерзко "накрыть" из гранатомета мусульманскую огневую точку и даже взять в плен вражеского офицера. После этого боя Генка окончательно стал "своим" среди сербских ополченцев , и каждый из них считал за честь оказаться среди его друзей или, на худой конец, товарищей. Только один из сербских солдат - невысокий, пухленький, с маленькими поросячьими глазками - с самой первой встречи невзлюбил Генку, и Генка отвечал ему тем же. Толстяка звали Анте Маркович. Среди бойцов сербского отряда еще задолго до появления в нем Генки за Анте прочно закрепилась дурная слава как от чрезвычайно вредном , спесивом и неуживчивым зануде. К тому же Маркович был сильно трусоват и до умопомрачения жаден, что сразу же отталкивало от него всех, кто с ним имел отношения. Генку же он возненавидел вначале из зависти к его быстро растущему авторитету и всеобщему уважению. Вскоре, однако у Анте появилась и еще одна причина ополчиться против русского новобранца в его отряде, Причина была до смешного банальна и глупа. Все дело было в том, что Генка наотрез отказался подарить Анте по его настоятельным требованиям свой излюбленный и добытый в качестве трофея в бою "Макаров". Маркович, безупречно следуя своей гнилой натуре, тут же поспешил доложить начальству о наличие у Друже Русие неучтенного и тщательно скрываемого пистолета. Однако результат его гнусного доноса оказался обескураживающим. Капитан Станкович выслушал его молча и без особого энтузиазма. Он даже и не думал о том, чтобы наказывать Генку за то, что тот не сообщил о наличии у него личного оружия. Значительно серьезнее капитана обеспокоил как раз сам факт доносительства в его отряде, а точнее темная личность стоявшего перед ним по "струнке" Анте Марковича. Все же не желая дать возможность разрастись скандалу, Станкович вызвал таки к себе Генку и устроил ему чисто символический "разнос" в присутствии Анте . Казалось, на этом инцидент между Генкой и Марковичем был исчерпан окончательно и бесповоротно. Генка был показательно наказан, а Анте получил вымученную им благодарность за свою "бдительность". Но все же Анте был не настолько глуп , чтобы не понимать того, что все, что сделал капитан было не более чем фарсом , разыгранным им с целью замять досадный инцидент и выставить его, Анте, на всеобщее посмешище и позор. И виной всему этому конечно же был Генка. В этом то Анте нисколько не сомневался и при их случайных встречах с Генкой ехидно усмехался ему вслед и шевелил губами в затаенной и пока бессильной злобе.
   Между тем, война продолжалась. После тяжелых и кровопролитных боев на юге Боснии отряд Станковича вновь занял свое место под Сараево, а Генка получил сержантские погоны. Теперь он уже был не просто рядовым бойцом, а командиром отделения диверсантов. В его подчинении оказалось пятеро проверенных и самых опытных в боях солдат. Им он доверял как самому себе. А вот седьмым в его отряде по иронии Судьбы нежданно оказался злополучный Анте. Вот это то и не давало покоя Генке. Кроме того, к внезапному повышению Генки по службе, то есть назначению его на должность "комода" 61 , оказалось приурочено еще одно немаловажное событие . В сербском отряде к Генке привыкли настолько и он заслужил среди сербов такой авторитет, что с некоторых пор его уже перестали звать Друже Русие, подчеркивая этим самым границу между ним и остальным отрядом. Теперь с ним обращались как с равным, по-свойски , и даже наградили новым прозвищем - Друже Терминатор за его неподражаемую смелость, воинское мастерство , отвагу и хладнокровие в бою. И это стало полной неожиданностью прежде всего для самого Генки. Он настолько свыкся с вымученной им ролью иностранного "коммандос", наемника , который искренне воюет за того , кто больше платит, что теперь он был в серьезном замешательстве , не зная как себя вести в дальнейшем. С одной стороны это резкое изменение его статуса в сербском отряде Генке откровенно нравилось и было по душе. С другой стороны , война рано или поздно должна была окончиться , а Генка был не готов принять Адриатику в качестве своей новой Родины. Та замусоленная пачка иностранных банкнот, что получал он ежемесячно за свой неблагодарный "труд" наемника , вполне могла вдруг стать его последним шансом как-то выжить в этом мире , единственным "мостом" , что связывал его с гражданской жизнью. И Генка был не в силах "сжечь" вот этот злополучный "мост". Кроме этой пропитанной потом и кровью пачки банкнот, в его жизни не было уже ничего. У него не было Родины . У него не было дома, когда можно было вернуться. У него не было Долга, ради которого стоило жить. У него не осталось родных и друзей, которые без страха и упрека захотели бы оказаться рядом с ним. У него даже не было мирной профессии, чтобы жить вне объятий войны. Генке было чудовищно больно и стыдно сознавать все это. И особенно то, что он искусный и бесстрашный воин, с богатым опытом и громкой славой и ... в тоже ни на минуту не перестающий чувствовать себя убийцей. Особенно в глазах того, к кому не прикоснулась длань войны . Для них он подобен монстру, машине смерти , горечи , страданий, лишенной всякой жалости и сердца. Но в глубине своих чувств Генка не был кровожадным монстром. Он не испытывал экстаза от чужих страданий, боли и зависимости от него. И то , что лютый Зверь в его душе одерживал победу над легко ранимым Человеком, было трагедией, но не его виной. Он слишком часто поддавался ласкам симпатиям Войны и Славы, однажды не заметив ,как преступил запретную черту. С тех пор понятия добра и зла слились для Генки воедино. В умении сеять смерть и восторгаться славой ему казалось он нашел свой Рок .
   * * * Пролетела неделя, прежде чем Генка получил свое первое боевое задание как командир разведчиков и диверсантов. С той самой минуты, как его вызвали в штаб и вручили папку с картами и описанием боевого рейда, все мысли Генки были заняты вопросом, как лучше и с достоинством осуществить возложенное на него задание. Задача, поставленная отделению Генки, на первый взгляд была несложной, хотя и сопряженной с риском и упованием на удачу. Разведчикам был дан приказ осуществить довольно скромный, но в тоже время дерзкий рейд по вражеским тылам: уничтожить мост через речушку Босна и навести переполох в хорватском лагере, расположившемся на берегу. Вначале Генка собирался взять с собой на выполнение задания только Борислава Иовича и Ореста Михайловича - двух крепкого телосложения сербов из его отряда, которым он особенно доверял. Но вскоре его планы резко изменились. После доклада в штабе о предварительных наметках плана проведения сей операции командир отряда Казиевич, сменивший неожиданно тяжелораненого Станковича на его посту, упрямо настоял на том, чтобы Генка взял с собой еще и Анте. Генка долго и упорно возражал, но Казиевич все продолжал настаивать , и Генка вынужден был согласиться. Теперь в его отряде диверсантов появилось слабое и ненадежное звено. Этим звеном был Анте - неуклюжий, самоуверенный и скандальный. Но приказ есть приказ . Закусив в бессилии губу, Генка торопливо вернулся в расположение своего немногочисленного отделения и собрал за массивным столом всю свою "гвардию".
   Стояло раннее утро. Генкино отделение, расквартированное в маленьком двухэтажном особняке, принадлежавшим одному из местных сербов, старалось не шуметь и не будить хозяев. Поспешно облачаясь в свои армейские "доспехи" разведчики на цыпочках передвигались вокруг стола в гостиной, сосредоточенно и пристально разглядывая карту предстоящих действий. Генка приглушенно давал пояснения и начал терпеливо уточнять поставленную перед отделением задачу . Неожиданно на лестнице, ведущей на второй этаж в хозяйские покои, раздались робкие шаги. Они принадлежали дочке хозяина - Марьяне Манолич очаровательной и грациозной красавице, сербке по отцу и наполовину хорватке по матери. Девушка осторожно спустилась вниз по лестнице и , обворожительно заулыбавшись в адрес Генкиных солдат, выскользнула из гостиной на кухню готовить завтрак и душистый кофе. Генкины "гвардейцы" восприняли ее появление молча, скрипя зубами и не в силах отвести своих взглядов от ее безупречной фигуры . Марьяна была чрезвычайно красивой и изысканной девушкой с тонкими аристократическими чертами лица и мягкими серебристыми волосами. Весь маленький Генкин отряд был поголовно влюблен в эту скромную и застенчивую боснийскую Афродиту 62 . Генка тоже не был исключением, хотя и старался держать себя с девушкой подчеркнуто строго и отчужденно. А она в свою очередь искренне проявляла симпатии и откровенный интерес к его персоне . Для нее суровый и неулыбчивый незнакомец был не просто доблестным солдатом сербской армии и командиром самого элитного подразделения отряда, он был в ее глазах к тому же кем вроде принца из сказочно далекой, окутанной легендами , молвой и славой северной страны. Вот этот вымышленный ореол романтики и доброй сказки, которым наградила Генку девушка, и заставлял ее стыдливо опускать глаза и тайно улыбаться при их случайных встречах и чисто деловых беседах. Что же касается Генкиных товарищей - сербов, то они в отличии от своего командира особо не стеснялась в своих навязчивых и постоянных ухаживаниях за Марьяной. Больше всех преуспел в этот все тот же Анте Маркович, который в буквальном смысле не давал красавице прохода и постоянно досаждал ей не всегда приличными шутками и намеками. Однако Марьяна упорно не желала его замечать, отдавая предпочтение другим солдатам и, прежде всего, Генке. Вот и теперь, аккуратно разливая кофе по армейским кружкам, Марьяна не спускала с Генки глаз, не обращая ни малейшего внимание на Анте. Наконец, дождавшись того момента, когда завтрак сербов подошел к концу, Генка решительно встал и поспешил продолжить обсуждение планов предстоящего рейда по тылам врага. - Итак, братушки, начал он по-сербски , сдержано и пристально разглядывая лица сербов. - Выступаем часа через два. Таков приказ. Со мной пойдут: Иович, Михайлович и ... Генка на мгновение запнулся, поморщился и без особого желания закончил фразу : - ... и Анте Маркович! - Да , но как же так, - в недоумении перебил Генку его заместитель Иосип Гражич. - Ни каких возражений, - холодно отрезал Генка. - Это приказ. И не только мой, но еще и командира отряда. Всем остальным можно пока отдыхать, но быть готовыми выступить по первому требованию. Гражич остается здесь за командира. - Приказ понятен, дружие, - обреченно согласился Иосип и , нахмурив брови, отвернулся. Гражич был не только Генкиным заместителем, но к тому же очень опытным и не лишенным тщеславия солдатом. Пока Генка не сказал про приказ Казиевича в отношении Анте, Иосип не мог никак взять в толк, почему Генка предпочел взять на столь опасное задание этого "рохлю" Марковича, а не его , Иосипа. Но и после весьма убедительных объяснений своего командира ему все равно было очень обидно и он не в силах был скрыть своих чувств. - Ладно, все кто не участвуют в предстоящей операции, могут быть свободны. Иович, Михайлович, Маркович - останьтесь. Надо еще кое-что обсудить,холодно распорядился Генка , не обращая внимание на насупившегося в его адрес Иосипа . Дождавшись, пока за столом осталась только отобранная им боевая команда, Генка быстро и четко продолжил изложение сути операции: - Перед нами поставлены две основные цели : мост через Босну и хорватский лагерь на том берегу. Действовать прийдется быстро и слаженно, без лишнего и , особенно, преждевременного шума. Без приказа не стрелять, чтобы не случилось. Бронежилеты и шлеммаски одевать обязательно. - Да ясно все, командир, - поспешил поддержать Генку Борислав. - Чай, не в первый раз ... - Знаю , что не в первый, - грубо осадил его Генка, раздраженно сведя брови на переносице. - Но я не хочу, чтобы он оказался последним. Бессмысленная смерть - это не доблесть, это трусость и предательство по отношению к своим товарищам. И об этом не стоит забывать. Таким образом, пока мы не взорвем этот чертов мост, ни о каком шмоне среди хорватов не может быть и речи. Даже если они начнут палить первыми. Окажемся в их лагере - вот тогда делайте, что хотите. Но не раньше ! - О чем мы говорим? Мост взорвать - это же плевое дело! - бесцеремонно встрял в перепалку между Генкой и Бориславом Орест. - Усташи - они только в толпе храбрые, а в остальном - трусливее зайца. Да они сами свой мост подорвут, как только нас увидят. Они же ... - Я бы попросил меня не перебивать, - взорвался от ярости Генка и через мгновение , взяв себя в руки, добавил: - Да, хорватские солдаты обучены плохо, но недооценивать их тоже не следует. Мост тщательно охраняется, так что нам прийдется изрядно попотеть, прежде чем он взлетит на воздух. самый лучший для нас исход - это если нам удастся взорвать мост в тот самый момент, когда мы уже будем в хорватском лагере. Это прибавит врагу паники и сохранит наши жизни. А теперь , всем одеваться, проверить оружие и взрывчатку ! И чтоб без фокусов и сюрпризов !