* * * До самых сумерек и первых звезд Генка пролежал на сеновале. Марьяна приходила еще дважды, принося с собою молоко и пищу. Но Генка так ни разу больше не спустился на ее призыв. Он лежал на спине, подперев свою голову руками и сквозь большую щель в стене сарая бесцельно изучал окрестные холмы и синий небосвод. Время от времени он приподнимался на локтях , вливал в себя еще немного спирта, курил без меры и вскоре вновь предавался созерцанию носившихся по небу облаков и птиц. Ближе к полуночи, когда усыпанное жемчугом ночное небо уже успело уму поднадоесть , он наконец решился ненадолго покинуть мягкий сеновал и побродить по заспанным окрестностям селенья, надеясь обрести в ночной тиши покой и веру в самого себя. Балканская ночь была прохладной, но терпимой. Луна с трудом светила через тучи, беспечно серебря дорогу и окружающий ее кустарник. Далеко на северо-западе громко ухала канонада взрывов и полыхало зарево войны, иногда и с юга доносился автоматный треск и приглушенный грохот от разрыва мин. Генка все шел и шел. Вдоль мертвых развалин домов и сараев . Вдоль покореженных огнем заборов и стволов . Вдоль мрачных воронок и солдатских траншей. Он шел в тишине и гнетущем безмолвии. Шел , куда глядят глаза. Шел без передышки и без надежды встретить на своем пути кого бы то ни было . Шел , склонив голову вниз и беспечно отведя за спину руки. И вдруг какое-то, неподдающееся объяснению чувство заставило его застыть на месте, вверх поднять глаза и пристально вглядеться в тусклое окошко одного из домиков селенья. О, боже, сам того не подозревая, Генка оказался возле дома, от которого бежал. Не в силах сдерживать свой интерес и любопытство, он осторожно подобрался к дому и робко заглянул во внутрь. Перед ним была ему гостиная. Та самая , в которую он так стремился , и чей порог не мог переступить. Она была освещена и в ней была Марьяна . Она стояла у массивного стола, рядом с незнакомым Генке парнем. Тот был еще подростком, лет 15 - ти , а может старше , и занят тем, что жадно поглощал предложенную ему пищу. Когда он обернулся, Генка вдруг заметил неподдающееся сомнению сходства черт его лица с лицом Марьяны. Да, безусловно, сходство было. Словно между братом и сестрой. Как это Генка не догадался сразу ?! Марьяна как-то вскользь при нем упоминала про своих родных среди хорват. Про брата она тоже что-то говорила. Но чутко уловив на лицах сербов тень замешательства и подозрения, она поторопилась изменить тематику их разговора. Генка не придал тогда ее словам серьезного внимания. И вот теперь он , кажется, готов об этом пожалеть . Меж тем , Марьянин брат уже заканчивал свой небогатый ужин . Степенно встав из-за стола, он неспеша оправился и по-хорватски заговорил с Марьяной . Тут только Генка обратил внимание на то , что парень был вооружен. На кожаном его ремне болтались две гранаты, а из под куртки проступала кобура. Сомнений было мало в том, что брат Марьяны помогал в войне хорватам. Однако он был смел ! Почти как Генка. Вот так, с огромным риском для себя прийти в свой дом на территории врага ?! Он был достоин уважения . Генка недовольно сморщился от боли в перетянутых суставах и между прочим огляделся. Уже через мгновение он торопливо спрыгнул на траву, спеша найти себе укрытие в густой тени Маноличенского сада. К крыльцу марьяниного дома приближался некто в сербском "камуфляже". Мужчина был приземист и слегка хромал. И Генка безошибочно узнал в пришельце Анте. Серб поднимался по ступенькам дома медленно, крадучись, стараясь не шуметь и лишний раз не привлекать к себе внимания. Похоже было, он прекрасно знал о том, что происходит в доме. Он не спешил, держал себя уверенно и смело. Прошла минуту, прежде чем он подобрался к двери дома, с размаху настежь распахнул ее и торопливо ринулся вперед. Ему в ответ раздался женский визг, звон бьющейся посуды и стекла. Генка вновь решил занять свой пост для наблюдения, прильнул лицом к холодному стеклу и , перед ним предстала жуткая картина. Марьянин брат валялся на полу, раскинув руки в стороны и закатив глаза от боли. Маркович, судя по всему, его сбил с ног прикладом автомата. Испуганная до смерти Марьяна забилась в дальний угол комнаты и с ужасом разглядывала серба. Тот, злорадно скалясь и все еще сжимая автомат, чей ствол направлен был парнишке прямо в лоб, небрежно скинул с плеч бронежилет и прямиком направился к Марьяне. - Ну, стерва, здорово я тебя выследил, а? - зловеще засверкал глазами он. - Что, "усташам", помочь решила ? Родная кровь , не правда ли , паскуда ? А мы тебе , так значит не ровня ? Ну это мы сейчас проверим кто здесь хозяин и чего ты стоишь ? ! В одно мгновение Генка осознал, что может и должно произойти в дальнейшем, какую участь уготовил девушке Маркович. В мгновение ока Генка оказался на крыльце. Однако следовать примеру Анте он совсем не собирался. Взяв себя в руки и чуть дыша , он аккуратно и практически без шума протиснулся внутрь дома и замер в ожидании. Однако Анте тоже время не терял. Небрежно положив на стол свой автомат, зловеще улыбаясь, он обнял девушку за плечи, прижал ей к горлу свой штык-нож и принялся бесцеремонно рвать с нее одежду, ликующе шипя себе под нос: - Что ,крошка, поиграем с дядей Анте ? Он добрый, нежный. Он тебя плохому не научит. Ты ж его любишь , правда, да ? любишь, любишь, вот только стесняешься это признать ? - Зато я не стесняюсь этого признать, Друже Маркович, - неожиданно обрушился на серба властный и жестокий голос Генки. - Оставь в покое девушку, скотина, или я продырявлю тебе твой гнусный череп ! Ну ! Генка стоял в дверях , расставив ноги и сжимая в руках пистолет, чье дуло упиралось точно Анте в темя. - Ты этого не сделаешь, Друже Русие, или как там тебя, Терминатор, - не оборачиваясь и гнусно продолжая лапать тело девушки, неуверенно промямлил серб в ответ. - Ведь ты и так под Трибунал ходишь .Тебе никак нельзя меня убить. Я же твоя последняя и , что скрывать, единственно возможная надежда. Ведь я один лишь только знаю , что случилось там , в хорватском лагере и у моста чрез Босну. А стоит тебе только меня ранить , как ... - Мне надоело ждать, скотина, - бесцеремонно огрызнулся Генка, щелкая затвором, и надавил на спусковой курок "ПМ". Выстрел прозвучал незамедлительно и гулко. Нов следующий миг Генка неожиданно почувствовал удар в свой пах и , скорчившись от боли, рухнул на пол. Он был не в состоянии понять , что происходит, кто опрокинул его на пол и сильно саданул прикладом по спине. Он медленно терял сознание, проваливаясь в страшный и немыслимый водоворот. Все перед ним плыло в тумане и красной пеленой вгрызалось в мозг ...
* * * Генка с трудом приоткрыл глаза и судорожно попытался вспомнить где он и как сюда попал. Сознание возвращалось к нему медленно и вместе с болью. Голова была тяжелой и неестественно распухла. Глаза и щеки затекли и невыносимо саднили. Все тело ныло и изредка пронизывалось болью. Генка, не в силах сдержать стона, приподнялся на локтях с вонючего и залитого водой пола и попытался оглядеть все, что его окружало. Он лежал посреди мрачного и заваленного разным хламом подвала, тускло освещенным сквозь единственное , величиной с футбольный мяч , отверстие в стене. Одежда на нем была изодрана в клочья и густо покрыта багровой коростой из высохшей крови. Его руки и ноги были грубо скручены стальной проводкой и связаны друг с другом за спиной. Чудовищный холод поднимался от бетонного пола, на котором он так беспомощно лежал , и жадно пронизывал все его тело. Генка приглушенно застонал, перевернулся на бок и тупо уставился на массивную дверь, блестевшую в стене подвала. Время потянулось невыносимо медленно и однообразно. Время от времени Генка терял сознание от боли, а когда он вновь приходил в себя, все неизменно оставалось на своих местах. Свет, пробивавшийся сквозь маленькое окошко Генкиной тюрьмы, стал немного ярче. Генка сделал вывод, что снаружи, судя по всему, уже был день, сменивший утро. Прошел еще час, а, может два, как у дверей подвала раздалась возня, заскрежетал замок и яркий свет ударил Генку по глазам. - Ну что, небось очухался, щенок? - раздался незнакомый и враждебный Генке голос. - Вставай, давай! Пришли проведать твою душу ! Незнакомец грубо пнул ногой Генку и принялся усердно освобождать его от пут. Два сербских ополченца небрежно подхватили Генку и тяжело поволокли его вначале к двери мрачного подвала, затем по лестнице куда-то вверх и наконец доставили его наружу к солнечному свету и несмолкаемому щебетанию птиц. Генка сделал грудью полный вдох и снова потерял сознание от боли.
* * * Очнулся он уже в каком-то каземате. Свет мощной лампы бил ему в лицо. Все тело продолжало ныть и неуютно чувствовать себя в обшарпанном и грязном кресле. - Ну, что скажете , солдат, - услышал он в свой адрес чей-то грубый голос. - Вы знаете, что натворили ? В чем обвиняют вас? Генка отрицательно мотнул головой , обвел комнату , в которой оказался, взглядом и прикусил язык от мрачного предположения. Он уже как-то раз здесь был, среди заваленных бумагами столов, черных сейфов и сиреневых обоев. Да, он здесь был, и вряд ли добровольно захотел здесь снова оказаться. Перед его персоной за большим столом сидело несколько сербов в офицерской форме и недвусмысленно разглядывали Генку. М-да, конечно, это был обещанный ему Марковичем Военный Трибунал. Тот самый, что запросто и быстро приговаривал к расстрелу в чьих руках была теперь Судьба и будущее Генки . - Повторяю свой вопрос, солдат, вновь произнес полковник, выступавший в роли прокурора. - Вы признаете себя виновным в измене, пособничестве врагу и убийстве сербских солдат - бывших своих подчиненных ? - Нет, не признаю ! - сплевывая на пол кровь, наконец ответил Генка. - Хорошо, тогда по порядку, солдат, - невозмутимо продолжал полковник, небрежно поднося к глазам исписанный листок и что-то в нем читая. - Начнем с того , что не являясь гражданином республики Босния и Герцеговина и добровольно поступив на службу в сербское национальное ополчение, вы тем не менее сознательно скрыли свое настоящее имя и бывшую страну проживания. Это так ? - Пожалуй, так ! - поморщившись , признался Генка, все еще не поднимая головы. - Дальше, - продолжал допрос полковник, - вы проявили себя как доблестный и исполнительный солдат , и вас даже назначили впоследствии на должность командира отделения разведчиков- диверсантов. Однако, неплохо выполнив первое же свое задание, вы тем не менее несете ответственность за то, что ваше отделение понесло необъяснимые потери и при возвращении в расположение сербской армии с задания вы предприняли попытку покушения на жизнь вашего же подчиненного Анте Марковича. Тщательно изучив все материалы следствия, ваш рапорт и доклад Марковича, мы склоны вас подозревать в измене, сознательном содействии врагу, приведшем к гибели солдат Иовича и Михайловича. Вы признаете это , солдат ? - Да этож просто бред ? - без тени фальши возмутился Генка. - Что б я, сознательно и с умыслом повел на смерть своих товарищей и , уж тем более друзей ? Вы за кого меня принимаете, господин офицер ? Да, я не серб! Но я такой же славянин, как вы ! И слово "честь" - уж очень много значит для меня ! - Однако, мы отвлеклись, - бесцеремонно перебил его полковник. - Идем дальше, солдат. Согласно приказу командования сербской армии вас до выяснения обстоятельств отстранили от участия в боях и от командования отделением как только вы вернулись в часть с задания. Помимо этого, вы были объявлены под домашним арестом и вы нам дали слово чести, что не предпримите попыток к бегству и измене. Однако, вы очень скоро грубо нарушили данное вами слово и окончательно подорвали доверие к себе, совершив беспрецедентное нападение с целью изнасилования на гражданку Боснии Марьяну Манолич, а затем, обнаружив в ее доме лазутчика хорват, вы вступили с ним в контакт. Когда же в доме появился ваш товарищ Анте Маркович, вы коварно на него напали, с целью сведения старых личных счетов и устранения свидетеля вашей измены, а так же с целью помощи разведчику хорват, которого Маркович выследил еще до вашей встречи с ним. Согласно всем, имеющимся в нашем распоряжении уликам, мы обвиняем вас в убийстве сербского солдата Анте Марковича и прямой причастности к смерти бойца разведотделения Михайловича, т.к. согласно рапорту Марковича вы преднамеренно направили его впереди себя по минному полю и умышленно сообщили ему заведомо ложный и опасный маршрут. Вы признаете это ? - Нет ! - рассержено отрезал Генка, прекрасно сознавая, что ему никто не верит. - Однако , факты против вас, солдат! - сурово сдвинув брови, произнес Казиевич. - Ваши подчиненные Иович и Михайлович мертвы, хорватский лазутчик успешно бежал, пуля извлеченная из тела Анте Марковича была выпущена из вашего же пистолета, который мы у вас изъяли при захвате. Я думаю , что вы не в праве отрицать свою вину .Ведь вы же солдат. Так признайте достойно свое поражение ! Ну, что вы скажете в ответ ? - Я лишний раз скажу вам - "нет" ! - огрызнулся Генка. - Я знаю, вы мне не верите, но все же. Я не виновен ! Я искренне и честно воевал за интересы вашего народа и уж конечно никак не мог предать своих товарищей и подчиненных. Я никогда не помогал хорватам и никогда об этом и не помышлял. Что же касается Марковича ...Да, я хладнокровно пристрелил эту мразь. И сделал это сознательно и даже этим горжусь . Вот только, жалею, что не сделал это раньше. Тогда бы Орест возможно был бы жив, а девушка бы избежала унижения и позора. Я все сказал ! Мертвая тишина воцарилась над столом, за которым заседал Трибунал. Сербы пристально и недоверчиво разглядывали Генку. Генка потерял терпение, гордо встал и , вскинув голову, вызывающе и дерзко посмотрел на судей. Ему нечего было бояться. Он сознавал, что приговор ему давно уж предрешен. Он просто наслаждался ненавистью и своим презрением к отторгнувшему его миру. Наконец, после паузы, председатель Трибунала встал, отвел глаза от Генки, чуть опустил голову и как то грустно и растеряно изрек : - Я думаю , что выскажу мнение всего Трибунала, если отмечу, что мне импонирует ваше мужество и самообладание, солдат . Нот война есть война. Мы склоны заключить, что вы нарушили присягу. Прощения этому не может быть. Вы признаетесь Трибуналом полностью виновным и по законам военного времени вас ждет суровая кара - смертная казнь через расстрел . У меня все, господа офицеры. Я предлагаю закрыть на этом заседание Трибунала. - Выведите осужденного из зала ! - добавил он уже в адрес Генкиных конвоиров. - Приговор Трибунала должен быть приведен в исполнение в течении ближайших 24 часов... - Что ж , это к лучшему,- цинично усмехнулся Генка. Превозмогая боль и горечь от обиды, он резко выпрямился в полный рост и твердой поступью направился к дверям , ведущим к выходу из здания Трибунала.
Глава седьмая
РЕКВИЕМ ПОБЕДИТЕЛЮ
Солнце уже клонилось к закату, когда трое угрюмых и неразговорчивых сербских солдат бесцеремонно ввалились в Генкину камеру, грубо скрутили ему руки за спиной и потащили длинными коридорами к выходу из здания гарнизонной тюрьмы. Один из них, молодой и чернявый, тут же поспешил сообщить Генке, что путь им предстоит неблизкий. Командование боснийских сербов решило особо не афишировать скоропалительную казнь одного из своих иностранных наемников, опасаясь вполне обоснованных кривотолков и безрассудных попыток бывших его сослуживцев и товарищей по оружию отбить его у конвоя и вызволить на свободу. Кроме того, само командование сербов не было четко уверено в реальной виновности Генки, и только настойчивое требование командира его отряда Казиевича вынудило Военный Трибунал принять решение о незамедлительном расстреле бывшего командира разведчиков-диверсантов. Вот почему казнь Генки должна была состояться вдали от военных лагерей и позиций сербов - прямо в прифронтовой полосе, на ничейной земле, где неожиданную смерть солдата всегда можно истолковать в "нужную" сторону. Генка медленно шел, ступая босыми ногами по придорожной траве, впереди своих конвоиров, и дерзкая, лишенная всякого смысла усмешка гордо скользила по его распухшим губам. Он шел на смерть легко. Без особой тоски и жалости к этому чуждому ему миру и неблагодарной судьбе. Он шел уверенно, не оглядываясь и даже не помышляя о побеге. Он знал твердо - бежать ему некуда, да и незачем. Смерть ожидала его повсюду. Она маячила не только там, впереди, за линией фронта, в виде ненавистных взглядов хорватских и мусульманских солдат, к товарищам которых Генка сам не ведал жалости. Смерть была и у него за спиной в виде случайного сербского патруля, который с готовностью и с чувством выполненного долга не стал откладывать бы исполнение приговора изменнику, предателю и трусу. Генка шел и с ужасом осознавал тот факт, что против него ополчился весь мир. Он был один. Один против всех. И каждый имел основания его ненавидеть. Что это? Злой Рок судьбы, с рождения довлеющий над ним? Или жестокая расплата за те грехи, которых он не совершил? Что он такого сделал, в чем виноват? Кто вынес ему этот страшный приговор? Неужели он сделал это сам? Нет, этого быть не могло никак. Генка упрямо отказывался в это верить. И он был абсолютно прав. Он пришел в этот мир, будучи наивно честным и благородным. Он поступал всегда по совести и свято верил в то, что делал. Он не был никогда циничным подлым и бессмысленно жестоким. Да, как солдат, он изредка бывал суровым, холодным и безжалостным к врагу. Но не смотря на это, он все же оставался искренне, чище и добрее "беззубых" ангелов и козырявших трусостью святых. Он никогда не отнимал добра у слабых, он никогда услужливо не падал на колени перед сильным. Он бескорыстно был готов отдать всего себя всем без исключения людям. Даже тем, кто продолжал его цинично предавать. Он с детским прямодушием боготворил тот мир, в котором оказался. Но этот мир упрямо не хотел принять его таким. Он жаждал от него бескрайней ярости и злости, он видел в нем корыстолюбца и тщеславного злодея, он по крупицам выжимал из Генки честь и благородство. И он в конце концов добился своего. Мир породил Чудовище, убив при этом Человека.
Генка неожиданно споткнулся и пришел в себя от переполнявших его душу мрачных дум. Вечерний сумрак робко укрывал дорогу. Уже не слышно было щебетания птиц. Луна тоскливо поднималась над багровым горизонтом, лишь изредка выглядывая из-за туч. Внезапно Генка вынужден был остановиться. Дорогу преградил ему закутанный в тряпье старик. Он как-то странно улыбался и беззлобно подмигнул опешившему Генке. Уже через секунду сербы грубо оттеснили старика и с громкой руганью набросились на Генку, пихая его дулами "Калашниковых" в спину. Старик трусливо и покорно посмешил освободить дорогу и вскоре был от них уже далеко. Вновь Генка следовал по безжизненной проселочной дороге, и недовольное сопение солдат и лязг оружия преследовали его след в след. Но почему-то из головы его никак не выходила загадочная встреча с необычным стариком. Он, Генка, был уверен в том, что никогда не видел этого крестьянина доселе и, уж тем более, не мог быть с ним знаком. Но что-то все же было в этом старике не так. Что именно? Быть может его взгляд и робкая улыбка? Точно! Как он мог забыть! Черты лица крестьянина были Генке хорошо знакомы. Он вспомнил бархатистые ресницы, грациозный стан и робкую улыбку на губах. Он вспомнил про Марьяну. Про ее бездонные и грустные глаза. Ну что ж, судьба, похоже, решилась на прощание приласкать его. И этот сербский старец не просто так попался на его глаза. Неважно, кто он - дядя или дальний родственник Марьяны, в его улыбке был глубокий смысл. Так значит с девушкой все в порядке? Хотелось бы верить, что так все и есть. Что Генкины усилия не прошли напрасно. Что хотя бы одно живое существо способно будет вспоминать о нем без ненависти и проклятий. Ну что ж, за это стоит умереть. - Стой, солдат. Пришли, вроде. Дальше дороги нет, там уже хорватские владения, - неожиданно окликнул Генку голос командира конвоиров. Генка безропотно остановился и медленно, с достоинством повернулся в сторону сербов. - Ну, - продолжал командир конвоиров, беззлобно усмехаясь в адрес Генки. Может у тебя есть какое-нибудь последнее желание , а , Друже ? Ну там, сигарету закурить ? Глотнуть немного водки ? Может, "травку" хочешь ? Проси , что пожелаешь ! Кроме жизни и свободы , само собой . - Чтож, - неожиданно быстро согласился Генка. - У меня и вправду есть последнее желание . Я хочу, чтобы мне освободили руки, ну и , позволили встретить смерть лицом к лицу. Генка понимал , что смотрится смешно и безрассудно. Но даже в этот роковой момент в нем продолжал буянить необузданный "мальчишка", " пижон" - безнадежный романтик и непонятый миром бунтарь. Он чувствовал себя сейчас сервантесовским Дон Кихотом, бесстрашным Немо из романов Верна и даже легендарным "Оводом" Войнич, судьба которого у Генки в детстве вызывала восхищение. Сейчас, когда он чувствовал уже прикосновение вечности и смерти, в душе у Генки клокотал пожар. Ему хотелось еще раз, пускай последний , вызвать на дуэль Его Высочество Судьбу. Ему хотелось улыбаться, когда другие обреченно плачут и молят о пощаде палача. Ему хотелось гордо вскинуть голову тогда, когда другие жмурятся , бледнеют, в отчаянии падают пред смертью на колени. - Ладно, черт с тобой,- наконец решился согласиться с Генкой конвоир, Чтож, будь по твоему. руки мы тебе развяжем. Бежать то тебе все равно некуда, а ! Серб не спеша приблизился и быстро срезал путы , сковавшие руки Генке. Генка был опять свободен. Пусть на мгновение, но все же. - Ладно, становись, как хочешь. Скажем, возле той сосны. Пора уж начинать, а то стемнеет скоро, - раздалась строгая команда серба в адрес Генки. Генка как-то сразу выпрямился, подошел к сосне, грудь выкатил вперед и медленно убрал за спину руки. Лицо его окаменело . Глаза блестели дерзко и надменно . Усмешка не сходила с губ. - Всем приготовиться, - распорядился командир конвоя в адрес сербов. Целься ! Генка весь напрягся и неожиданно взмахнул рукой, как будто сам командуя своим расстрелом. - Огонь ! - отрывисто воскликнул сербский офицер и первым надавил на спусковой курок ...
Э П И Л О Г
Где то, на краю света ...
Густой зловонный дым висел над замершей в оцепении сельвой. Понурый и измотанный недавним боев взвод "командос" неторопливо продвигался вдоль опушки леса, прочь от превращенного им в руины негритянского селенья. На лицах рейнджеров, искусно скрытых толстым слоем маскировочногот грима, нельзя было прочесть ни горечи, ни сострадания, ни страсти. Для них, безжалостных "солдат удачи", содеянное было лишь работой : тяжелой, изнурительной, порой неблагодарной, но неизменно прибыльной и хорошо знакомой. Их грозный командир - с погонами сержанта, в грязно-сером "камуфляже", глаза упрятавший за черные очки, внезапно замер без движения, встревоженно прислушался к чему-то, резко вскинул дулом к верху автомат и хладнокровно расстрелял дрожащие кусты "очередями". Мгновение спустя ему в ответ раздался громкий шорох и предсмертный крик. Затем, ломая ветки и листву , ему под ноги выкатилось тело африканца. Негр был мертв. "Солдат удачи" равнодушно хмыкнул, носком ботинка отшвырнул от тела автомат, присел на корточки и гордо огляделся. Затем он ловко выхватил у трупа из кармана пачку "европейских" сигарет, достал одну и лицемерно возвратил хозяину остатки. - Эй , командир , у нас проблемы, да ? - обеспокоенно окликнул ренджера другой "солдат удачи ". - Да нет, нормально, Питер, все - О'Кей ! - сквозь зубы процедил сержант, закуривая сигарету. - Однако это падаль понимала в сигаретах толк ?! С чего бы это , а ? Сержант привстал, переступил небрежно через застывший труп и жестом приказал отряду продолжать движение. Чуть погодя он с нетерпеньем обернулся , и яркий солнца луч вдруг высветил его лицо. Едва заметный старый шрам крестом белел над правой его бровью ...
* * * Генка с трудом приоткрыл глаза и судорожно попытался вспомнить где он и как сюда попал. Сознание возвращалось к нему медленно и вместе с болью. Голова была тяжелой и неестественно распухла. Глаза и щеки затекли и невыносимо саднили. Все тело ныло и изредка пронизывалось болью. Генка, не в силах сдержать стона, приподнялся на локтях с вонючего и залитого водой пола и попытался оглядеть все, что его окружало. Он лежал посреди мрачного и заваленного разным хламом подвала, тускло освещенным сквозь единственное , величиной с футбольный мяч , отверстие в стене. Одежда на нем была изодрана в клочья и густо покрыта багровой коростой из высохшей крови. Его руки и ноги были грубо скручены стальной проводкой и связаны друг с другом за спиной. Чудовищный холод поднимался от бетонного пола, на котором он так беспомощно лежал , и жадно пронизывал все его тело. Генка приглушенно застонал, перевернулся на бок и тупо уставился на массивную дверь, блестевшую в стене подвала. Время потянулось невыносимо медленно и однообразно. Время от времени Генка терял сознание от боли, а когда он вновь приходил в себя, все неизменно оставалось на своих местах. Свет, пробивавшийся сквозь маленькое окошко Генкиной тюрьмы, стал немного ярче. Генка сделал вывод, что снаружи, судя по всему, уже был день, сменивший утро. Прошел еще час, а, может два, как у дверей подвала раздалась возня, заскрежетал замок и яркий свет ударил Генку по глазам. - Ну что, небось очухался, щенок? - раздался незнакомый и враждебный Генке голос. - Вставай, давай! Пришли проведать твою душу ! Незнакомец грубо пнул ногой Генку и принялся усердно освобождать его от пут. Два сербских ополченца небрежно подхватили Генку и тяжело поволокли его вначале к двери мрачного подвала, затем по лестнице куда-то вверх и наконец доставили его наружу к солнечному свету и несмолкаемому щебетанию птиц. Генка сделал грудью полный вдох и снова потерял сознание от боли.
* * * Очнулся он уже в каком-то каземате. Свет мощной лампы бил ему в лицо. Все тело продолжало ныть и неуютно чувствовать себя в обшарпанном и грязном кресле. - Ну, что скажете , солдат, - услышал он в свой адрес чей-то грубый голос. - Вы знаете, что натворили ? В чем обвиняют вас? Генка отрицательно мотнул головой , обвел комнату , в которой оказался, взглядом и прикусил язык от мрачного предположения. Он уже как-то раз здесь был, среди заваленных бумагами столов, черных сейфов и сиреневых обоев. Да, он здесь был, и вряд ли добровольно захотел здесь снова оказаться. Перед его персоной за большим столом сидело несколько сербов в офицерской форме и недвусмысленно разглядывали Генку. М-да, конечно, это был обещанный ему Марковичем Военный Трибунал. Тот самый, что запросто и быстро приговаривал к расстрелу в чьих руках была теперь Судьба и будущее Генки . - Повторяю свой вопрос, солдат, вновь произнес полковник, выступавший в роли прокурора. - Вы признаете себя виновным в измене, пособничестве врагу и убийстве сербских солдат - бывших своих подчиненных ? - Нет, не признаю ! - сплевывая на пол кровь, наконец ответил Генка. - Хорошо, тогда по порядку, солдат, - невозмутимо продолжал полковник, небрежно поднося к глазам исписанный листок и что-то в нем читая. - Начнем с того , что не являясь гражданином республики Босния и Герцеговина и добровольно поступив на службу в сербское национальное ополчение, вы тем не менее сознательно скрыли свое настоящее имя и бывшую страну проживания. Это так ? - Пожалуй, так ! - поморщившись , признался Генка, все еще не поднимая головы. - Дальше, - продолжал допрос полковник, - вы проявили себя как доблестный и исполнительный солдат , и вас даже назначили впоследствии на должность командира отделения разведчиков- диверсантов. Однако, неплохо выполнив первое же свое задание, вы тем не менее несете ответственность за то, что ваше отделение понесло необъяснимые потери и при возвращении в расположение сербской армии с задания вы предприняли попытку покушения на жизнь вашего же подчиненного Анте Марковича. Тщательно изучив все материалы следствия, ваш рапорт и доклад Марковича, мы склоны вас подозревать в измене, сознательном содействии врагу, приведшем к гибели солдат Иовича и Михайловича. Вы признаете это , солдат ? - Да этож просто бред ? - без тени фальши возмутился Генка. - Что б я, сознательно и с умыслом повел на смерть своих товарищей и , уж тем более друзей ? Вы за кого меня принимаете, господин офицер ? Да, я не серб! Но я такой же славянин, как вы ! И слово "честь" - уж очень много значит для меня ! - Однако, мы отвлеклись, - бесцеремонно перебил его полковник. - Идем дальше, солдат. Согласно приказу командования сербской армии вас до выяснения обстоятельств отстранили от участия в боях и от командования отделением как только вы вернулись в часть с задания. Помимо этого, вы были объявлены под домашним арестом и вы нам дали слово чести, что не предпримите попыток к бегству и измене. Однако, вы очень скоро грубо нарушили данное вами слово и окончательно подорвали доверие к себе, совершив беспрецедентное нападение с целью изнасилования на гражданку Боснии Марьяну Манолич, а затем, обнаружив в ее доме лазутчика хорват, вы вступили с ним в контакт. Когда же в доме появился ваш товарищ Анте Маркович, вы коварно на него напали, с целью сведения старых личных счетов и устранения свидетеля вашей измены, а так же с целью помощи разведчику хорват, которого Маркович выследил еще до вашей встречи с ним. Согласно всем, имеющимся в нашем распоряжении уликам, мы обвиняем вас в убийстве сербского солдата Анте Марковича и прямой причастности к смерти бойца разведотделения Михайловича, т.к. согласно рапорту Марковича вы преднамеренно направили его впереди себя по минному полю и умышленно сообщили ему заведомо ложный и опасный маршрут. Вы признаете это ? - Нет ! - рассержено отрезал Генка, прекрасно сознавая, что ему никто не верит. - Однако , факты против вас, солдат! - сурово сдвинув брови, произнес Казиевич. - Ваши подчиненные Иович и Михайлович мертвы, хорватский лазутчик успешно бежал, пуля извлеченная из тела Анте Марковича была выпущена из вашего же пистолета, который мы у вас изъяли при захвате. Я думаю , что вы не в праве отрицать свою вину .Ведь вы же солдат. Так признайте достойно свое поражение ! Ну, что вы скажете в ответ ? - Я лишний раз скажу вам - "нет" ! - огрызнулся Генка. - Я знаю, вы мне не верите, но все же. Я не виновен ! Я искренне и честно воевал за интересы вашего народа и уж конечно никак не мог предать своих товарищей и подчиненных. Я никогда не помогал хорватам и никогда об этом и не помышлял. Что же касается Марковича ...Да, я хладнокровно пристрелил эту мразь. И сделал это сознательно и даже этим горжусь . Вот только, жалею, что не сделал это раньше. Тогда бы Орест возможно был бы жив, а девушка бы избежала унижения и позора. Я все сказал ! Мертвая тишина воцарилась над столом, за которым заседал Трибунал. Сербы пристально и недоверчиво разглядывали Генку. Генка потерял терпение, гордо встал и , вскинув голову, вызывающе и дерзко посмотрел на судей. Ему нечего было бояться. Он сознавал, что приговор ему давно уж предрешен. Он просто наслаждался ненавистью и своим презрением к отторгнувшему его миру. Наконец, после паузы, председатель Трибунала встал, отвел глаза от Генки, чуть опустил голову и как то грустно и растеряно изрек : - Я думаю , что выскажу мнение всего Трибунала, если отмечу, что мне импонирует ваше мужество и самообладание, солдат . Нот война есть война. Мы склоны заключить, что вы нарушили присягу. Прощения этому не может быть. Вы признаетесь Трибуналом полностью виновным и по законам военного времени вас ждет суровая кара - смертная казнь через расстрел . У меня все, господа офицеры. Я предлагаю закрыть на этом заседание Трибунала. - Выведите осужденного из зала ! - добавил он уже в адрес Генкиных конвоиров. - Приговор Трибунала должен быть приведен в исполнение в течении ближайших 24 часов... - Что ж , это к лучшему,- цинично усмехнулся Генка. Превозмогая боль и горечь от обиды, он резко выпрямился в полный рост и твердой поступью направился к дверям , ведущим к выходу из здания Трибунала.
Глава седьмая
РЕКВИЕМ ПОБЕДИТЕЛЮ
Солнце уже клонилось к закату, когда трое угрюмых и неразговорчивых сербских солдат бесцеремонно ввалились в Генкину камеру, грубо скрутили ему руки за спиной и потащили длинными коридорами к выходу из здания гарнизонной тюрьмы. Один из них, молодой и чернявый, тут же поспешил сообщить Генке, что путь им предстоит неблизкий. Командование боснийских сербов решило особо не афишировать скоропалительную казнь одного из своих иностранных наемников, опасаясь вполне обоснованных кривотолков и безрассудных попыток бывших его сослуживцев и товарищей по оружию отбить его у конвоя и вызволить на свободу. Кроме того, само командование сербов не было четко уверено в реальной виновности Генки, и только настойчивое требование командира его отряда Казиевича вынудило Военный Трибунал принять решение о незамедлительном расстреле бывшего командира разведчиков-диверсантов. Вот почему казнь Генки должна была состояться вдали от военных лагерей и позиций сербов - прямо в прифронтовой полосе, на ничейной земле, где неожиданную смерть солдата всегда можно истолковать в "нужную" сторону. Генка медленно шел, ступая босыми ногами по придорожной траве, впереди своих конвоиров, и дерзкая, лишенная всякого смысла усмешка гордо скользила по его распухшим губам. Он шел на смерть легко. Без особой тоски и жалости к этому чуждому ему миру и неблагодарной судьбе. Он шел уверенно, не оглядываясь и даже не помышляя о побеге. Он знал твердо - бежать ему некуда, да и незачем. Смерть ожидала его повсюду. Она маячила не только там, впереди, за линией фронта, в виде ненавистных взглядов хорватских и мусульманских солдат, к товарищам которых Генка сам не ведал жалости. Смерть была и у него за спиной в виде случайного сербского патруля, который с готовностью и с чувством выполненного долга не стал откладывать бы исполнение приговора изменнику, предателю и трусу. Генка шел и с ужасом осознавал тот факт, что против него ополчился весь мир. Он был один. Один против всех. И каждый имел основания его ненавидеть. Что это? Злой Рок судьбы, с рождения довлеющий над ним? Или жестокая расплата за те грехи, которых он не совершил? Что он такого сделал, в чем виноват? Кто вынес ему этот страшный приговор? Неужели он сделал это сам? Нет, этого быть не могло никак. Генка упрямо отказывался в это верить. И он был абсолютно прав. Он пришел в этот мир, будучи наивно честным и благородным. Он поступал всегда по совести и свято верил в то, что делал. Он не был никогда циничным подлым и бессмысленно жестоким. Да, как солдат, он изредка бывал суровым, холодным и безжалостным к врагу. Но не смотря на это, он все же оставался искренне, чище и добрее "беззубых" ангелов и козырявших трусостью святых. Он никогда не отнимал добра у слабых, он никогда услужливо не падал на колени перед сильным. Он бескорыстно был готов отдать всего себя всем без исключения людям. Даже тем, кто продолжал его цинично предавать. Он с детским прямодушием боготворил тот мир, в котором оказался. Но этот мир упрямо не хотел принять его таким. Он жаждал от него бескрайней ярости и злости, он видел в нем корыстолюбца и тщеславного злодея, он по крупицам выжимал из Генки честь и благородство. И он в конце концов добился своего. Мир породил Чудовище, убив при этом Человека.
Генка неожиданно споткнулся и пришел в себя от переполнявших его душу мрачных дум. Вечерний сумрак робко укрывал дорогу. Уже не слышно было щебетания птиц. Луна тоскливо поднималась над багровым горизонтом, лишь изредка выглядывая из-за туч. Внезапно Генка вынужден был остановиться. Дорогу преградил ему закутанный в тряпье старик. Он как-то странно улыбался и беззлобно подмигнул опешившему Генке. Уже через секунду сербы грубо оттеснили старика и с громкой руганью набросились на Генку, пихая его дулами "Калашниковых" в спину. Старик трусливо и покорно посмешил освободить дорогу и вскоре был от них уже далеко. Вновь Генка следовал по безжизненной проселочной дороге, и недовольное сопение солдат и лязг оружия преследовали его след в след. Но почему-то из головы его никак не выходила загадочная встреча с необычным стариком. Он, Генка, был уверен в том, что никогда не видел этого крестьянина доселе и, уж тем более, не мог быть с ним знаком. Но что-то все же было в этом старике не так. Что именно? Быть может его взгляд и робкая улыбка? Точно! Как он мог забыть! Черты лица крестьянина были Генке хорошо знакомы. Он вспомнил бархатистые ресницы, грациозный стан и робкую улыбку на губах. Он вспомнил про Марьяну. Про ее бездонные и грустные глаза. Ну что ж, судьба, похоже, решилась на прощание приласкать его. И этот сербский старец не просто так попался на его глаза. Неважно, кто он - дядя или дальний родственник Марьяны, в его улыбке был глубокий смысл. Так значит с девушкой все в порядке? Хотелось бы верить, что так все и есть. Что Генкины усилия не прошли напрасно. Что хотя бы одно живое существо способно будет вспоминать о нем без ненависти и проклятий. Ну что ж, за это стоит умереть. - Стой, солдат. Пришли, вроде. Дальше дороги нет, там уже хорватские владения, - неожиданно окликнул Генку голос командира конвоиров. Генка безропотно остановился и медленно, с достоинством повернулся в сторону сербов. - Ну, - продолжал командир конвоиров, беззлобно усмехаясь в адрес Генки. Может у тебя есть какое-нибудь последнее желание , а , Друже ? Ну там, сигарету закурить ? Глотнуть немного водки ? Может, "травку" хочешь ? Проси , что пожелаешь ! Кроме жизни и свободы , само собой . - Чтож, - неожиданно быстро согласился Генка. - У меня и вправду есть последнее желание . Я хочу, чтобы мне освободили руки, ну и , позволили встретить смерть лицом к лицу. Генка понимал , что смотрится смешно и безрассудно. Но даже в этот роковой момент в нем продолжал буянить необузданный "мальчишка", " пижон" - безнадежный романтик и непонятый миром бунтарь. Он чувствовал себя сейчас сервантесовским Дон Кихотом, бесстрашным Немо из романов Верна и даже легендарным "Оводом" Войнич, судьба которого у Генки в детстве вызывала восхищение. Сейчас, когда он чувствовал уже прикосновение вечности и смерти, в душе у Генки клокотал пожар. Ему хотелось еще раз, пускай последний , вызвать на дуэль Его Высочество Судьбу. Ему хотелось улыбаться, когда другие обреченно плачут и молят о пощаде палача. Ему хотелось гордо вскинуть голову тогда, когда другие жмурятся , бледнеют, в отчаянии падают пред смертью на колени. - Ладно, черт с тобой,- наконец решился согласиться с Генкой конвоир, Чтож, будь по твоему. руки мы тебе развяжем. Бежать то тебе все равно некуда, а ! Серб не спеша приблизился и быстро срезал путы , сковавшие руки Генке. Генка был опять свободен. Пусть на мгновение, но все же. - Ладно, становись, как хочешь. Скажем, возле той сосны. Пора уж начинать, а то стемнеет скоро, - раздалась строгая команда серба в адрес Генки. Генка как-то сразу выпрямился, подошел к сосне, грудь выкатил вперед и медленно убрал за спину руки. Лицо его окаменело . Глаза блестели дерзко и надменно . Усмешка не сходила с губ. - Всем приготовиться, - распорядился командир конвоя в адрес сербов. Целься ! Генка весь напрягся и неожиданно взмахнул рукой, как будто сам командуя своим расстрелом. - Огонь ! - отрывисто воскликнул сербский офицер и первым надавил на спусковой курок ...
Э П И Л О Г
Где то, на краю света ...
Густой зловонный дым висел над замершей в оцепении сельвой. Понурый и измотанный недавним боев взвод "командос" неторопливо продвигался вдоль опушки леса, прочь от превращенного им в руины негритянского селенья. На лицах рейнджеров, искусно скрытых толстым слоем маскировочногот грима, нельзя было прочесть ни горечи, ни сострадания, ни страсти. Для них, безжалостных "солдат удачи", содеянное было лишь работой : тяжелой, изнурительной, порой неблагодарной, но неизменно прибыльной и хорошо знакомой. Их грозный командир - с погонами сержанта, в грязно-сером "камуфляже", глаза упрятавший за черные очки, внезапно замер без движения, встревоженно прислушался к чему-то, резко вскинул дулом к верху автомат и хладнокровно расстрелял дрожащие кусты "очередями". Мгновение спустя ему в ответ раздался громкий шорох и предсмертный крик. Затем, ломая ветки и листву , ему под ноги выкатилось тело африканца. Негр был мертв. "Солдат удачи" равнодушно хмыкнул, носком ботинка отшвырнул от тела автомат, присел на корточки и гордо огляделся. Затем он ловко выхватил у трупа из кармана пачку "европейских" сигарет, достал одну и лицемерно возвратил хозяину остатки. - Эй , командир , у нас проблемы, да ? - обеспокоенно окликнул ренджера другой "солдат удачи ". - Да нет, нормально, Питер, все - О'Кей ! - сквозь зубы процедил сержант, закуривая сигарету. - Однако это падаль понимала в сигаретах толк ?! С чего бы это , а ? Сержант привстал, переступил небрежно через застывший труп и жестом приказал отряду продолжать движение. Чуть погодя он с нетерпеньем обернулся , и яркий солнца луч вдруг высветил его лицо. Едва заметный старый шрам крестом белел над правой его бровью ...