Глава четвертая
   ДОБРОВОЛЕЦ
   Отряд армянских боевиков, в который по прибытию в НКАО попал Генка, стоял лагерем в крошечном селении недалеко от Степанакерта. В основной своей массе селение было армянским и очень радушно принимало своих долгожданных "защитников". - Ну-у, ара 54 , говоришь, в Афгане был, да? - с неподражаемым кавказским акцентом выдавил из своих тучных губ армянский капитан и уныло уставился маленькими красными глазками на Генку. - Так точно, товарищ капитан, - по старой привычке выпалил в ответ Генка. - Прослужил в разведвзводе полтора года. Разумеется, участвовал в боевых операциях и разведывательных рейдах. Имею воинское звание "сержанта СА". Хорошо владею стрелковым оружием, рукопашным боем; умею управлять БМП и танком. - Ладно, ара, верю, верю, - постукивая потной ладонью по краю заваленного бумагами стола, перебил его командир отряда. - На видь ти парень боевой. А чито умеишь - посмотрим в бою! Пойдешь во взвод к Тиграну Арутюнову. У него в прошлом бою били больщие потери. Так чито, он будет тебе рад. Характер у него тяжелый, но, я думаю, ты ему понраишься. Да, кстати, зовут-то тебя как? - Сергей, - слегка побледнев, соврал Генка - Сидоров Сергей Владимирович! - Ну-у, Сергей так Сергей, - "криво" усмехнулся "капитан" и не без ехидной усмешки в голосе добавил: - Документов у тебя, само собой разумеется, нет? - Да вот, так вышло...- растеряно замялся Генка. - Ну в дороге...там вокзал, поезд...Ну, в общем, вытащили у меня все: деньги, паспорт, военный билет, часы...Все в общем. Наверное, все же в поезде. Хотя не уверен. Вот только это и осталось. Генка не без гордости поспешно достал из потайной кобуры на своей лодыжке "Макаров" и небрежно бросил его на стол перед армянами. - М-да, грозная "пушка", - после некоторой паузы промямлил капитан. - Ее ты, конечно, нашел, да? - Нет, зачем же, - быстро ответил Генка. - Друг подарил на прощание. Он ее купил вначале для себя, да вот не пригодилась. А я подумал: "Почему бы не взять ее с собой на войну?". Глядишь, сгодится. Ну и вот... - Ну ладно, Сергей Владимирович, - в задумчивости почесывая заросший грязно-серой щетиной подбородок, распорядился командир отряда. - Пистолет можешь забрать обратно. У нас тут с этим очен просто! Откуда взиял - не мой дело! А в бою может сгодится. А теперь давай шуруй к Тиграну. Получить у него жилета, автомата, патрон и встать на довольствий. Познакомишься с его хлопцами. Завтра поглядим, какой ты боец. Иди! Генка резко развернулся и торопливо направился к выходу из штаба отряда, на ходу покусывая губы от неожиданно навалившегося на него странного чувства омерзения и отчаяния по отношению к тому, что он делает. Всеми силами Генка старался подавить в себе угрызения совести и заставить себя поверить в то, что поступает мерзко и бесчестно. Особенно это касалось крушения тех идеалов, в которые он всегда верил. Еще одной причиной Генкиной обеспокоенности и дискомфорта было острое, прежде мало ему знакомое чувство остервенения и озлобленности на весь окружающий мир. В этой разгоравшейся ярости было все: и жажда мести за сломанную Жизнь и судьбу, и пьянящий дурман новых сражений, и еще что-то такое, с чем он раньше никогда не сталкивался. Быть может, это было именно то чувство, которое испытывает наивный щенок, превращаясь в матерого волка? Кто знает. А если и знает, то пусть лучше молчит. Генка не был уверен в том, что он готов получить ответ на мучившие его вопросы. Он не был уверен в себе и очень страдал от осознания этого факта.
   * *
   *
   Война, в которую так опрометчиво и необдуманно окунулся Генка, больше походила на жестокую кровавую игру, чем на серьезные боевые действия. И, что самое чудовищное, в этой зловещей игре не было никаких правил. Всю неделю, с момента начала Генкиной "добровольческой" карьеры, боевики Арутюняна занимались беззастенчивой охотой на людей: затаившихся в засаде "снайперов" и одиночных солдат противника. Это было очень опасное и трудоемкое занятие. Львиную долю времени Генке и его новым товарищам по оружию приходилось проводить в промерзших окопах и тщательно замаскированных блиндажах, выслеживая с помощью бинокля и "прибора ночного видения" зазевавшегося снайпера или опрометчиво высунувшегося из окопа азербайджанского солдата. В этом чудовищном по своей бесчеловечности "сафари" Генке чертовски везло. Он стрелял гораздо реже армян, но каждый его выстрел, как правило, стоил жизни кому-то из солдат противника. Очень скоро он уже был в большом почете среди армянских боевиков и своих новых командиров. Но сам Генка был не рад своей неожиданной военной удаче и завистливым и восторженным взглядам армян в свой адрес. С каждой новой поверженной им "целью" он все больше и больше чувствовал себя хладнокровным и циничным убийцей - чем-то вроде мыслящей "машины смерти". В те роковые секунды, что предшествовали его очередному выстрелу по новой выбранной "цели", перед его затуманенными отчаянием глазами вновь и вновь всплывал Афган: окровавленные тела его товарищей и предсмертный ужас в глазах Германа. Там, на чужой и далекой земле, все было проще - впереди враг, позади друг. А здесь...А здесь же все было грубо перемешано в бессмысленном кровавом водовороте. Там, в растре Генкиного прицела, среди азербайджанских солдат и боевиков тоже были русские и украинцы. И, быть может, тоже бывшие "афганцы". И вот теперь Генка был должен в них стрелять. Причем стрелять метко и на "совесть". В тех самых ребят, с которыми он плечом к плечу сражался в Афгане против алчных до крови и чуждых цивилизации "дикарей", с кем ел он похлебку из одного котла и за кого готов был, не сомневаясь ни секунды, отдать жизнь. А вот теперь он дико и необъяснимо стрелял в тех, без кого когда-то не мыслил своей жизни. А они стреляли в ответ. Что это - чья-то злая шутка или злобная усмешка Судьбы? Нет, увы, все было значительно проще и потому чудовищней - это была всего лишь война, уже вторая в Генкиной Судьбе. Среди новых Генкиных товарищей по оружию, к его немалому удивлению, вскоре появилось еще несколько славянских "наемников": одного из них звали Александр Королев, другого - Александр Дейнека. Королев был родом из небольшой молдавской деревушки под Бендерами, а Дейнека был уроженцем города Виницы. Первое время Генка упорно сторонился компании своих "земляков", чем вызвал немалое удивление и растерянность у армян. Он и до этого, правда, старался держаться особняком ото всех боевиков, за что даже получил прозвище "Волк". Но подобное его поведение в отношении своего "брата"-наемника казалось всем, и прежде всего Генкиным командирам, из ряда вон выходящим и не поддающимся никакому разумному объяснению. Генка прекрасно понимал всю остроту и непредсказуемость сложившейся ситуации, но ничего не хотел менять.
   Однако Судьба распорядилась иначе. Это произошло накануне долгожданного и весьма масштабного наступления, в предчувствии которого вот уже неделю жил весь армянский лагерь. Стояло раннее утро, когда Генка и Королев, по иронии судьбы заступившие вдвоем в караул, внезапно заметили необъяснимое и вызывающее тревогу движение в близлежащем лесу, рядом с которым располагался их наблюдательный пост. Уже через минуту они подняли по тревоге весь армянский лагерь и первыми открыли огонь по застигнутому врасплох противнику. Предутренняя тишина взорвалась грохотом пушек, автоматным треском и гулким "уханьем" установок залпового огня.
   Бой длился уже не менее часа, но обе стороны, похоже, упрямо воздерживались от решительных действий. Наконец, с наступлением полуденного зноя выстрелы поутихли, и Генка вместе с Королевым и подоспевшей подмогой из армянских боевиков решили проверить второй наблюдательный пост, все это время погруженный в зловещую тишину. То, что они обнаружили на позициях второго поста заставило сильно побледнеть и вздрогнуть даже видавшего виды Генку, не говоря уже о Королеве и армянах. Тела двух караульных, охранявших второй пост, были жестоко исколоты штыками и истерзаны прикладами. Носы, уши, половые органы армянских солдат были с неописуемой жестокостью вырваны из своих привычных мест и в виде кровавых бесформенных ошметков валялись рядом на траве. Вместо глаз у несчастных зияли мрачные и грубо развороченные дыры. Армянские боевики, прибывшие вместе с Генкой на место трагедии, грязно и бессвязно ругались, с нескрываемой лютой ненавистью бросая сверкающие взгляды в сторону окопов неприятеля и бережно собирая на брезент жалкие останки своих злополучных товарищей. Генка всегда ненавидел жестокость. Особенно такую: бессмысленную и дикую. В глубине его чувств кипел ураган ненависти и животной злобы. Казалось, в эти минуты он готов был голыми руками разорвать на куски тех, кто был автором и исполнителем этой кровавой оргии. Несколько лет назад в Афгане он уже видел нечто подобное. Но это же был не Афган. А уже "Союз"! И там, по ту сторону окопов, были не грязные закутанные в лохмотья "дикари", а вполне цивилизованные, по нашим меркам, азербайджанцы. И что же? Та же звериная жестокость и изощренность. Тот же почерк, тот же стиль, те же манеры...О боже, куда мы катимся?! - Э-ээ, ара, что, первый раз видишь такое, да? - неожиданно и с горечью в голосе окликнул Генку один из боевиков, которого звали Леон. - Не-ет, - холодно и мрачно процедил сквозь зубы Генка. - Это мы уже "проходили". Но там, среди "дикарей"...Это не так уж и странно. А здесь...Это какой-то кошмар! - Ты еще не видел того, что они сделали с нашими "братьями" в Ходжалы, закуривая сигарету, продолжал Леон. На одном из трупов мы насчитали двадцать шесть отверстий от ударов отверткой. А дети...Если бы ты видел их маленькие замерзшие трупики, ты бы сошел с ума. Нет, это не люди. Они даже не звери - они хуже. - Ладно, Волк, - резко оборвав свой монолог, после паузы заговорил Леон. Иди лучше своему "земляку" помоги. Кажется, у него истерика. Он же совсем "зеленый". Всего месяц как дезертировал из Советской Армии. "Салага", в общем! Генка кивнул и, бросив еще один остервенелый взгляд на истерзанные тела армян, обернулся в сторону кустов, из которых доносились всхлипывания и рыгающие звуки из уст стоявшего на коленях и уткнувшегося в землю лицом Королева. - Ну что, парень? Трудно, да? - сочувственно произнес Генка в адрес своего товарища. - Да пошел ты! Волк чертов! - злобно огрызнулся тот. - Тебе что, ты вон вообще никогда никаких чувств не ведаешь. Наверное, здорово тебя там в Афгане натаскали, да? Тебе даже, наверное, нравится быть таким хладнокровным, да? Я же видел, как ты стреляешь! Как в тире! Даже не поморщившись! - Заткнись, щенок, - в ярости вспылили Генка и в сердцах ударил Королева по лицу. - Что бы ты понимал! Романтика, небось, в задницу стукнула, да? Повоевать решил, сосунок? Что ж, смотри, любуйся, вот она романтика! Можешь потрогать... Если не боишься...Ге-е-еро-ой! Последнюю фразу Генка произнес как-то особенно презрительно и жестко. Резко выпрямившись и закинув за плечи автомат, он отвернулся в сторону от Королева и твердой походкой направился к армянскому лагерю. - Эй, Волк, постой! - слегка растерерянным и виноватым голосом, окликнул его Королев.- Постой, я не хотел тебя обидеть . Подожди, я ... - Ну-у, что еще, - грубо и холодно бросил через плечо Генка, резко останавливаясь и нервно поигрывая автоматом. - Ты, ты, - с трудом сдерживая дрожь в голосе, забормотал Королев, вскакивая на ноги и догоняя Генку. - Ты прости.Прости мне мои слова. Я не хотел. Но, знаешь, накипело. Ты хороший парень , я знаю. Но странный, очень странный ... Мы с Санькой даже не знаем твоего настоящего имени ... - Ну-у-у, Сергей - мое имя, - слегка смягчившись, произнес Генка. - Дальше что? Королев растерянно замялся и продолжал виновато смотреть на Генку. - Ну-у, - неуверенно начал он. - Просто я хотел, что бы держались вместе. Знаешь, мы все здесь чужаки... грязные "наемники", и все такое. Мне тоже одиноко, как тебе. И немножко противно... все это. Ну-у, может мы... Королев нерешительно протянул Генке руку и заискивающе посмотрел ему в глаза. - Ладно, черт с тобой, - Генка с трудом сдержал усмешку на своих губах и сдержанно ответил на рукопожатие. - Пусть будет по-твоему, после паузы произнес он. - Я и сам об этом думал. Кажется, ты прав. Нам следует держаться вместе. Иначе... Генка еще раз взглянул на кровавые пятна на жухлой траве и, скрепя сердце, добавил: - Лучше пусть не будет иначе!
   * *
   *
   После того злополучного караула отношения между Королевым и Генкой начали стремительно меняться в лучшую сторону. И Генка был в глубине души искренне рад этому. Королев оказался неплохим, довольно эрудированным и интересным парнем. И, к тому же, преданным товарищем и другом. В первый же вечер он рассказал Генке свою историю. И после этого между ними уже не было барьера непонимания и взаимной подозрительности.
   Прежде чем попасть к армянским боевикам, Сашка Королев исправно прослужил в одной из армейских частей в течении нескольких месяцев. Вначале все у него складывалось хорошо. Но, на его беду, в части оказалось очень много азербайджанцев и среди солдат пышно расцвели безжалостные законы "землячества" и "дедовщины". Королев, выросший хотя и в небольшом, но все же городишке, оказался слабо знаком с неписаными законами "коллектива", особенно с их азиатской интерпретацией. С самого начала он повел себя агрессивно по отношению к "старикам" и новоявленным "баям". За что и был ими нещадно бит и унижен. Эти месяцы, которые он провел в части, были для него сущим адом. И вот однажды, после очередных особенно унизительных "разборок", он решился оставить службу и бежать. Но первый же армянский патруль остановил его на дороге и поставил его перед дилеммой: либо его "сдают" властям и командованию Закавказского военного округа как дезертира, либо он "добровольно" принимает участие в карабахском конфликте на стороне армян. Королев выбрал второй вариант, хотя и здорово жалел об этом впоследствии. Вот так Сашка Королев оказался на войне.
   - М-да-а, брат, досталось же тебе, - сочувственно высказался Генка, когда Королев окончил свой рассказ. - А я думал, что ты просто трус и погнался за халявными "наемническими" бабками. Мы в Афгане таких просто душили. А ты нет... - Да ладно, что я по сравнению с тобой, - виновато возразил Королев. - Вот ты - это да! Одно слово: "афганец". Знаешь, я тебе даже завидую... - Это ты зря, - чуть сморщившись и жадно затягиваясь сигаретой, произнес Генка. - Война - она только в книжках и фильмах красиво смотрится, а в жизни... - Это я уже понял, - согласно кивнул Королев. - Но вот знаешь, я тут письмо из дома получил. Еще когда в части был. Знаешь, я прочитал, а там... Сашка не договорил. В дверях казармы нежданно возникло встревоженное и искаженное гримасой восторга лицо Лиона, и он громко прокричал: - Эй, ары, в ружье. Только скорее! Кажется мы переходим в наступление. Тигран только что объявил "тревогу" и "сбор". - Ну вот, дождались, - вскакивая с койки, выпалил в полный голос Генка, набрасывая на плечи бронежилет и поднимая с земли каску. - Ладно, Санек, потом договорим. Кажется, нас ждут серьезные дела.
   * *
   *
   Уже стоял полдень, когда БТРы, на броне одного из которых ехали Генка и Королев, ворвались в азербайджанский поселок. Армянской атаке на поселок предшествовал массированный и довольно продолжительный обстрел азербайджанских позиций с помощью установок "Град" и градобойных орудий. Большая половина домов злосчастного поселка лежали в руинах и были окутаны пламенем и черным дымком. Трупы боевиков из азербайджанского "сопротивления" густо покрывали заросшие пыльной растительностью огороды и палисадники. Те же, кто несмотря на обстрел остался в живых, отчаянно сопротивлялись, поливая огнем из "Калашниновых" армян и забрасывая их БТРы гранатами. К большому удивлению Генки в поселке оказалось достаточно много погибших среди мирных жителей. Их обожженные и безжалостно истерзанные осколками трупы лежали вперемежку с трупами азербайджанских боевиков и солдат. В основном, это были трупы женщин и детей. Неожиданно в сознание Генки ворвалось острое предчувствие смертельной опасности, столько раз спасавшее ему жизнь в Афгане, и он без промедления соскочил с брони БТРа на землю, увлекая за собой упирающегося Королева. Уже через пару мгновений чудовищной силы взрыв потряс массивный корпус боевой машины, из ее люков показались языки пламени и повалил густой дым. Было похоже, что спастись от смерти удалось только Генке и Королеву. Остальные армянские боевики, опрометчиво укрывшиеся внутри БТР, были мгновенно разорваны взрывом боекомплекта на куски. Оказавшись на твердой земле, слегка оглушенный взрывом Генка дал длинную очередь из своего "Калашникова" по окрестным кустам "ежевики" и поспешил найти укрытие в развалинах одного из домов. Между тем, перестрелка начала быстро стихать. Генка дерзко высунулся из своего укрытия и вскоре понял, что бой окончен. Армяне, чувствуя свою. полную и безоговорочную победу над противником, уже в полный рост расхаживали среди развалин и хладнокровно добивали раненых боевиков азербайджанского "сопротивления". Генка неуверенно приподнялся с земли и опасливо огляделся по сторонам. Все было тихо. Генка сменил "магазин" в своем АКМ и медленно, просчитывая каждый свой шаг, направился в сторону небольшой группки армянских боевиков, затеявших громкую возню и словесную перепалку во дворе одного из чудом уцелевших при артобстреле домов. Cашка Королев неотступно следовал вслед за ним, твердо сжимая в руках готовый к стрельбе АКМ и настороженно озираясь вокруг. Только оказавшись в десятке метров от армян, Генка, к своему ужасу, понял причину их необычной суеты и громкой ругани.
   О боже, только не это! Генка отказывался верить тому, что видел. Но, увы, это тоже была война. Причем во всей своей красе. Прежде такие гордые и бесстрашные армянские воины были всецело и с горящими глазами поглощены самым, что ни на есть, постыдным занятием: бессовестным грабежом и откровенным мародерством. Каждый из них с неподражаемой жадностью торопливо запихивал в предусмотрительно припасенный для этого случая мешок или "баул" все мало-мальски ценное попадавшееся ему на пути. Некоторые из боевиков не брезговали даже тем, чтобы усердно ощупывать трупы в поисках денег и драгоценностей, взламывать полуобгоревшую мебель и сундуки в еще дымящихся развалинах, беззастенчиво рыться в грязном тряпье и завалах домов. Внезапно Генка услышал громкие женские крики о помощи, доносившиеся с разных концов поселка. Самый близкий к нему истошный вопль молодой женщины исходил из окна того дома, рядом с которым оказался Генка и Королев. Генка, не раздумывая, бросился к дверям дома, но был вынужден резко остановиться на самом его пороге. Дорогу ему преградил истерзанный штыками в клочья труп азербайджанского мальчика лет десяти. Бездыханное тело ребенка лежало на боку. Череп азербайджанца было грубо и безжалостно раздавлено прикладом, голая спина мертвеца представляла сплошное кровавое и бесформенное месиво. Одна рука трупа была оторвана и зловеще валялась на песке чуть поодаль. Генка осторожно, с трудом сдерживая рвоту, переступил через детский труп и ворвался внутрь дома. То, что предстало его глазам внутри азербайджанского дома, можно было сравнить разве что с залитой кровью бойней или средневековой камерой пыток, но никак не с захваченным "цивилизованным" агрессором жилищем своего противника.
   Обнаженный труп молодой женщины со вспоротым животом и торчавшим из него куском трубы валялся ничком на забрызганной кровью кровати. Тело старика с выбитыми глазами и сломанной шеей безжизненно свисало с широкого подоконника и плечом утопало в огромной луже еще дымящейся крови. Истошный женский вопль повторился, и, вслед за ним, тут же последовала грубая ругань на армянском языке. Крики и возня доносились откуда-то из глубины дома, и Генка рванулся в их сторону на ходу вскидывая автомат и щелкая предохранителем. Дверь в маленькую заваленную игрушками комнату, была распахнута настежь, и перед взором Генки предстала чудовищная картина. Чернявая, лет тринадцати девчушка-азербайджанка, распластав во все стороны тонкие ручонки и откинув назад голову с искаженным гримасой ужаса и боли лицом, билась в предсмертных судорогах на покрытом одеялом деревянном полу. Одежда на ней была грубо изорвана в клочья, обнаженные бедра залиты кровью. Маленькие и щуплые плечики, грудь и колени девушки были густо покрыты багровыми ссадинами и синяками. Над телом девушки со звериной гримасой сладострастия на лице склонилась укутанная в бронежилет и пятнистую форму фигура армянского боевика. Армянин неторопливо и с достоинством застегивал штаны и громко щелкал застежками бронежилета. - О боже, - вырвался из губ Генки звериный рык. - Как же так можно! Она же совсем ребенок! - А, ара! - без тени смущения заулыбался боевик в адрес Генки, восторженно и удовлетворенно поглядывая на свою жертву. - Ти тоже хочишь? На-а, бери женщин, она еще живая. Только поспеши, ара! А то нам уже скоро возвращаться обратно, в лагерь! А девочка...у-уух! Персик! - Ах ты мразь, - с трудом сдерживая ярость, процедил сквозь зубы Генка и резко выхватил из-за пазухи свой "ПМ". - Не хочишь? Так и скажи! - все еще так и не подозревая, равнодушно ухмыльнулся боевик. - Ну-у, как знаешь! Отойди, ара, в сторону, я пристрелю ее? А то вдруг выживет и, не дай бог, болтать будет?! Последняя фраза поставила жирную точку в Генкином замешательстве. Резко вскинув вверх пистолет и направив его прямо в лоб армянскому боевику, Генка истошно закричал во весь голос: - Стоять, ублюдок, ни с места! - Это еще что, Волк? - быстро оценив ситуацию и скорчив на лице презрительную мину, злорадно заговорил боевик, ошалело уставившись на черное жерло направленного в него пистолета. - Ти чито, рехнулься? Ти в кого целишь, русский собака?! Генка слегка прищурился и хладнокровно надавил курок. Мощный фонтан горячих и липких капель брызнул ему прямо в лицо сразу же после звука выстрела. Генка отпрянул в сторону и бросил ненавистный взгляд на забрызганное кровью тело армянина, грузно осевшее на пол. - Ну вот и все. Поговорили, - холодно произнес он, поднимая с пола какую-то тряпку и вытирая чужую кровь со своего лица. - Серега, это как же? - с дрожью в голосе завопил за его спиной Королев. Ты что натворил. Ты же его убил. Нас же теперь на куски разрежут. - Ну это мы еще посмотрим, - огрызнулся Генка. - Вот, девочку только жаль. Ей бы еще жить да жить, а эта сволочь... Генка закончил вытирать кровь со своей шеи и с пистолета и, повернувшись лицом к Сашке, задумчиво произнес: - Ну, брат, то, что мы здорово влипли, в этом ты прав. Но не дрейфь! Кажется, я знаю, что надо делать! Генка резко выхватил из-за пазухи "лимонку", выдернул из нее зубами "чеку" и торопливо запихал гранату за пояс и бронежилет трупу. - А теперь делаем отсюда ноги. Сейчас здесь будет маленький "Бум"! Бережно подхватив на руки бездыханное тело девочки и бесцеремонно отшвырнув Королева к выходу из комнаты, Генка поспешно выскочил вслед за ним, рухнул на крыльце дома, прикрывая собой тело девочки и каждую секунду ожидая грохота взрыва. Мощный взрыв безжалостно сотряс и без того хлипкие стены дома и с жутким грохотом обрушил его кровлю на безжизненные тела своих постояльцев и их хладнокровного убийцы. - Что? Что здесь произошло, Волк? - помогая подняться с земли, встревоженно начал допытываться подоспевший на шум взрыва Тигран. - А черт! - грязно выругался Генка, взмахивая рукой в сторону объятого пламенем и дымом дома. - Там был Баграмян. Кажется, мамаше этой чернявой дуры удалось вырвать у него "лимонку"... И вот... Боюсь, ему не повезло. Мы сами насилу унесли ноги, когда эта стерва выдернула "чеку"! Вот. - М-да-а, да, - недоверчиво поморщился Тигран, выслушав "легенду" Генки. М-да, бывает. А что это за сучка? Тигран недоуменно протянул руку в сторону спасенной Генкой девочки и холодно посмотрел ему в глаза. - Да, так, - неожиданно вступился за своего друга Сашка. - Она выбежала нам на встречу. Вот и осталась жива... - Ладно, черт с ней, - сделал вид, что его удовлетворили объяснения, Тигран и, обернувшись к своим "боевикам" громко распорядился. - Тело Баграмяна вытащить из обломков. Минут через десять возвращаемся в лагерь. - А с тобой мы еще побеседуем, - чуть слышно добавил он уже в адрес Генки. - Ну, ладно, - с наигранным равнодушием пожал плечами тот и, дождавшись, пока Тигран отойдет на достаточное расстояние, горячо зашептал в самое ухо Сашки: - Без сомнения, он что-то подозревает. Самая пора нам сделать ноги! Вот только куда? "Айзеры" нас уже не примут. Осталась одна дорога - через границу в Турцию или Афган. - Не-е, есть еще один вариант, - взволнованно зашептал в ответ Королев. Я же тебе говорил... Ну-у, про письмо... Так вот, у нас в Приднестровье тоже, кажется, началась война. Лучше туда, там свои. Да еще, дом мой там. Ты как? - Добро, - неуверенно согласился Генка.- Приднестровье так Приднестровье! - Эй, Волк, что вы там замешкались, - громко окликнул Генку Тигран. Давайте пошевеливайтесь. Возвращаемся в лагерь. Там поговорим. Зайдешь ко мне сразу по прибытию. И ты, "молдаванин", тоже! - Точно, он нам не поверил! - испуганно затараторил Королев, с трудом поспевая за Генкой. - Надо скорее уносить отсюда ноги. Чем раньше мы это сделаем, тем меньше шансов, что нас расстреляют. - А зачем вообще что-либо откладывать! - загадочно улыбаясь, успокоил его Генка. - Вот сегодня ночью и двинем!