Генка , небрежно раскинув в стороны руки, восседал на раскаленной броне БМП и лениво помахивал ногой в такт движения. Денис сидел справа от него и в глубокой задумчивости ковырял в зубах соломинкой. -Слышь, Генка, -наконец заговорил он. -Домой вроде скоро. А? Ты как, не жалеет об этом. Денис, сам того не подозревая , уловил и обозначил самую суть Генкиных переживаний и тревог. Все эти бесконечные месяцы службы в Афгане Генка тщетно пытался заставить себя поверить в то, что он такой же как все : как Денис, как Северцев, как другие ребята из его взвода. Но, увы, это было совсем не так. С каждым днем, с каждым часом в Генке все сильнее и сильнее пробуждалась и набиралась сил необузданная страсть . Страсть к войне. Страсть к оружию. Страсть к постоянной и безрассудной игре со смертью. Страсть к победам и воинской славе, наконец. Вначале он равнодушно и сухо воспринимал весь этот ураган эмоций, овладевший его сознанием и духом. Ему казалось, что все это пустяк: остатки детского максимализма, горячности и тяги к самоутверждению. Но очень скоро наступил момент, когда он вдруг поймал себя на том ,что он не мыслит боле своей жизни без канонады пушек, свиста пуль, дымящихся развалин, лязга танков, стонов раненых врагов. Война вдруг стала незаметно частицей самого его, а может быть и смыслом жизни, беспощадным роком и судьбой. - Все ,кажется приехали,- вывел Генку из раздумий бодрый голос Дениса. Денис ловко соскочил на ходу с брони БМП и уверенно направился в сторону громко раздававшего приказы Северцева. - Эй, Гладиатор, ты скоро? -нетерпеливо бросил он через плечо в адрес Генки. -Уже, иду, -откликнулся тот, поправляя на себе бронежилет и скидывая с плеча автомат. -Мальцев?! -окликнул Генку Северцев и жестом подозвал к себе. -Пойдешь со мной по северному склону этого ущелья. Своих ребят оставь в распоряжении Волкова. Пусть он прочешет все подходы и дорогу к этому ущелью. - Да я бы мог сам все сделать, - с сомнением в голосе высказался Генка. -Нет, ты мне будешь нужен кое в чем другом, -решительно отрезал Северцев. -Хорошо,- пожал в ответ плечами Генка ,поглядывая в сторону нависших над ущельем скал и поднятой колонной на дороге пыли. -Знаешь, Гена, тут "летуны" по рации мне доложили, что обнаружили в ущелье вражескую базу ,- чуть слышно произнес майор, отдав последние приказы и повернувшись к Генке. -Их там чуть более пяти десятков. Может меньше. Так что, я думаю, мы с ними справимся довольно быстро и без труда. От нас потребуется тихо ликвидировать заставы, без "шума" снять всех часовых , ну и, захлопнуть мышеловку, надежно заперев душманов в этом вот ущелье. А после можем и "вертушки" вызывать. -Задачу понял, командир, - четко отчеканил Генка и холодно добавил в адрес штурмовой команды: - Оружие за спину. Всех часовых "снимать" без шума и стрельбы. Минут через пятнадцать разведдесантники уже карабкались по скалам , обступающим со всех сторон ущелье.
   Первый из вражеских "часовых" оказался безусым, двадцатилетним парнем в грязно сером тюрбане и полосатом восточном халате. Генке даже было жаль его убивать. Но все же он натренированным движением свернул душману шею и резким взмахом штык-ножа отправил его в рай к любимому Аллаху . Второму "часовому" повезло меньше. Смерть его настигла в тот момент, когда он опрометчиво склонился над пропастью, и брошенный майором штык-нож с легким свистом вошел ему в затылок. Душман раскинул руки в стороны и обречено рухнул вниз, на встречу скалам и камням. В общем, уже где-то через полчаса разведдесантники с двух сторон окружили вражеский лагерь и ,укрывшись в тени окрестных скал, взяли его обитателей на прицел. Северцев подозвал к себе радиста и отдал приказ вызывать вертушки. Но тут случилось непредвиденное. "Духи", охранявшие лагерь, внезапно переполошились и открыли беспорядочный огонь по входу в ущелье. Ждать было больше нельзя и , Северцев был вынужден отдать приказ о том, чтобы открыть ответный огонь. Ущелье тут же наполнилось канонадой минных разрывов и треском автоматных очередей. Первым же выстрелом Генке удалось замертво уложить широкоплечего бородача, необдуманно выскочившего из глиняного сарая навстречу своей смерти. Теперь он обреченно корчился в предсмертных судорогах в луже своей собственной крови. Генка поспешно перезарядил свой "Калашников" и приготовился продолжить огонь по врагу . Но тут оглушительный треск и грохот от работы винтов известили о появлении над ущельем советских "вертушек". Уже через пару секунд весь лагерь "духов" превратился в ад: взлетел на воздух ,потонул в огне ,осколках рвущихся среди камней снарядов и ракет. -Все, умываем руки, -распорядился Северцев и ,прикрывая ладонью глаза, привстал с земли и повернулся лагерю врага спиной. -Уходим хлопцы. Нам здесь больше делать нечего! Мальцев, каковы у нас потери? -Да вроде бы все целы, -неуверенно ответил тот . -Даже не верится, товарищ майор.
   * * *
   Наконец, пришел день и грянул Дембель. Для Генки, Дениса и доброй дюжины других "старослужащих" Генкиной части. Ранним, необычайно прохладным утром, в надраенных полуботинках, в новенькой, подшитой белым материалом изнутри во всех мыслимых и мыслимых местах, "парадке" Генка и Денис неподвижно застыли перед строем, томясь в ожидании предстоящего торжества. -Ну что, Геннадий, -миролюбиво улыбаясь, заговорил замполит , подходя к Генке. -Еще денек, другой , и дома , а? -Так точно, товарищ полковник! -скороговоркой выпалил по старой привычке Генка. - Ты уж напиши нам , что и как, -продолжал полковник. -Ну-у, я попробую, -неуверенно пообещал Генка и поспешил сменить тему разговора. Писать он никогда не любил. И все эти обещания: "чиркнуть пару строчек" и лихорадочный обмен адресами между сослуживцами воспринимал не более чем дань традиции и этикету. -Ну-у, желаю тебе всего хорошего, -между тем продолжал замполит и чуть было не прослезился при последних словах. -Передавай привет и благодарность своим близким! Генка кивнул и перевел свой взгляд на майора Кононова, с которым у него было связано несколько мрачных воспоминаний. И прежде всего они касались дружбы майора с Ворониным. Кононов неуверенно улыбнулся и с готовностью протянул Генке руку. -Нет, товарищ майор, и растерянно забегал глазами и поспешил изобразить на своей пухлой физиономии удивленную мину. -Да ладно, Генок, -настойчиво пихая Генку в бок, зашептал ему прямо в ухо Денис. -Брось. Ты его в последний раз видишь... -Чтож, тем лучше для него, - резко отрезал Генка и, больше не принимая во внимания возражения Дениса, уверенно направился к Северцеву, стоявшему чуть в сторонке от остальных офицеров Генкиной части. Майор дружески улыбнулся на встречу Генке, крепко пожал протянутую им руку и грустно произнес: - Ну что, Геннадий Викторович, и вы нас тоже покидаете. - Так точно, товарищ майор, -ответил на приветствие Генка. -Ну, Гена, давай, давай, - похлопал его пот плечу Северцев. -А то может того...останешься, а? На сверхсрочную? Или в училище махнешь, а? При первых же словах о возможной офицерской карьере Генка вспомнил про Воронина и лицо его помрачнело. -Да нет, Александр Сергеевич, домой пора. Девушки ,поди ,заждались, -выдавливая из себя улыбку ,отшутился Генка. -Да и не по мне армейская служба. Скучновато у вас тут. -Ладно, ладно! Скучно ему стало?! - искренне рассмеялся и вдруг, резко убрав с губ улыбку ,он наклонился к самому уху Генки и серьезно добавил. -Знаешь ,Гена, я очень рад твоему решению. Ты отличный парень и хороший солдат. Но мой тебе совет - держись подальше от оружия и войны. - Это почему же, Александр Сергеевич, -недоуменно переспросил Генка. -Потому, -грустно произнес Северцев. -Потому что это у тебя слишком хорошо получается. Ты отчаянный человек и однажды, поверь мне, ты уже не сможешь остановиться. И одному богу известно, что из всего этого получится. А теперь иди. Иди и не смей оборачиваться. Северцев легонько подтолкнул Генку в направлении самолета и , молодцевато отдав "честь" ,неподвижно замер рядом со строем. Генка махнул на прощание рукой своим боевым товарищам и решительно направился в сторону самолета. Прощальные слова Северцева глубоко запали ему в душу. Майор был абсолютно прав .Генке уже нравилось воевать. И, что самое чудовищное, у него это прекрасно получалось. Как будто именно для этого он и был создан Природой. Вот это-то и вызывало в его душе необъяснимое чувство горечи и дискомфорта.
   Через несколько минут он был уже в самолете и, гулкий рокот двигателей оборвал его тревожные мысли. Входная дверь в последний раз тревожно скрипнула и с гулким скрежетом навсегда отгородила Генку от кровавого кошмара воюющего Афганистана. Впереди еще был Кабул, но этот город вряд ли можно назвать частью Афгана. Это был уже почти "Союз", хотя до советской границы было еще ой как далеко и ,воздух над городом время от времени вспенивался зловещими шарами от разрывов "Стингеров" и снарядов, с гулким треском вспарывали ночную мглу автоматные очереди и изредка тарахтели над скалами боевые "вертушки". Афганистан высокомерно прощался с Генкой, но Генка не в силах был проститься с ним .Он говорил лишь: "До свидания!", хотя и знал , что уже никогда не вернется сюда.
   Глава третья
   ОТВЕРЖЕННЫЙ
   Мокрый асфальт дружелюбно сверкал в лучах восходящего солнца. Легкая пелена тумана быстро опускалась на все еще безлюдные улицы и переулки. Прохладный утренний ветерок шелестел листвой и беззаботно "гнал" по тротуарам бумажный мусор и рваные ошметки пластиковых пакетов. Где-то в самой глубине огромного города с гулким грохотом и визжанием просыпались первые троллейбусы и трамваи. Москва, как и подобает уважаемой столице Великого государства, степенно пробуждалась ото сна и начинала жить своей привычной жизнью: бурной напыщенной и неудержимой. Генка торопливо сбежал с подножки автобуса, доставившего его из аэропорта в город, и неуверенно и с щемящим трепетом в сердце огляделся. Ему все еще не верилось, что он, наконец-то, оказался дома. Вдали от бескрайних песков и скалистых острогов. Вдали от свиста вражеских пуль и брошенных в спину ненавистных взглядов. Вдали от всего того, что еще совсем недавно было для него неотъемлемой частью жизни. Генка, с трудом сдерживая волнение и нервную дрожь во всем теле, вот уже около получаса продолжал стоять возле черного жерла "подземки" и беззаботно наслаждаться утренним очарованием родного города. - Эй, братишка, закурить не найдется? - неожиданно вывел его из оцепенения чей-то громкий и слегка высокомерный голос. Голос показался Генке до боли знакомым и прозвучал из окошка приземистых "Жигулей", притормозивших рядом с ним. Генка медленно, сохраняя маску равнодушия на лице, подошел к машине и нагнулся к ее боковому окошку. - Я не курю, - не совсем уверенно произнес он. - Генка? Ты?! - раздался из машины сдавленный возглас. Невысокий темноволосый парень в черной кожаной куртке и роскошных "найковских" кроссовках резво выскочил из машины и бросился обнимать Генку. - Ты меня еще помнишь, а? Я же Леха! Ну-у....тогда в учебке, в Ашхабаде, ты на меня еще "наехал" 38 ?! - задыхаясь от волнения, быстро затараторил он. - Ну, ты как, а? Когда вернулся из Афгана, а? - Я только что из аэропорта, - сдержанно ответил Генка. Он, наконец, узнал говорившего. Это был тот самый "пижон", с которым они познакомились в учебке незадолго до отправки в Афган. И хотя чувство прежней, ничем необъяснимой неприязни вновь пробудилось в душе Генки, он все же решил не омрачать радости от встречи сослуживцев и мастерски изобразил на своем лице гримасу "неподдельной" радости и счастья. - Слушай, да ты у нас оказывается еще и герой, - между тем продолжал Леха, с изумлением и завистью разглядывая Генкин китель и сверкавший на нем орден. Леха неожиданно скривил губы в ехидной усмешке и, наклонившись к самому уху Генки, торопливо зашептал: - Генок, только честно! - Ты где этими побрякушками "отоварился"? На границе, да? Только не заливай мне, что они все твои. Честно заработанные, ха-ха! Вон у меня тоже медалька дома есть "За отличие в воинской службе". Так нам их всему полку выдали. Ну, на "дембель" значит. А вам? - А нам их не выдавали. У нас их еще надо было вначале заслужить,- слегка побледнев, огрызнулся Генка. - Что, не веришь, да? Может, хочешь взглянуть на орденскую книжку? Или, может, на "Военный билет"? А? - Да я пошутил, Генок, - виновато заулыбался Леха и поспешил сменить тему разговора. - Ты сейчас домой, да? А то давай - подброшу до "хаты" 39 ?! Мы вот тут с "телками" 40 решили маленько расслабиться..... А то может...того! Присоединяйся! Ты как, а? - Да нет, как-нибудь в другой раз, - уверенно отказался Генка и не без сарказма бросил взгляд в адрес сидевших на заднем сидении "Жигулей" размалеванных "телок" . - Ладно. Звони, тогда. У тебя мой телефон есть.- разочарованно произнес Леха и взялся за дверную ручку автомобиля. - Звони , давай! Все-таки не чужие. Из одного котелка жрали... Генка уже не слышал его слов. Он, наконец, принял решение и, взмахнув на прощание рукой в сторону Лехи, быстро сбежал вниз по ступенькам ко входу в метро.
   Генка спешил. Очень спешил. Впереди его ждал порог родного дома. Он еще не знал о том, какую чудовищную душевную боль и разочарование ему еще предстоит в этот день испытать, и поэтому с трепетом и детским восторгом раз за разом проигрывал в уме столь долгожданную и торжественную церемонию встречи с родными и близкими. И, уж конечно, с Леной. Еще спускаясь по трапу самолета в аэропорту, он твердо решил ни в коем случае не сообщать о своем прибытии в город по телефону. А появиться перед Леной и своими родными нежданно, подобно грому среди ясного неба. Разве же мог он даже предполагать, что встретит за порогом родного дома зловещую тишину и запустение. Что потревоженные им соседи с горечью и содроганием поведают Генке о страшной трагедии, унесшей жизни Генкиных родителей и сестренки. Что прежде столь желанные и притягательные "родные" стены нежданно превратятся для Генки в каземат, пышущий сыростью и беспрестанной горечью тяжких воспоминаний и дум. Знай все это с самого начала, Генка, скорее всего, не вел бы себя так легкомысленно и глупо. Но, увы, Генка ничего этого не знал. Он даже не знал того, что в этом городе у него уже не осталось близких к нему людей. Вот уже про шел год, как его Лена вышла замуж и надолго уехала из страны со своим мужем иностранцем. И об этом тоже вскоре предстояло узнать Генке.
   *
   * *
   Вот уже в который раз Генка безвозвратно терял близких к нему людей. Вначале это был Герман, а теперь вот уже вся его семья и даже любимая девушка. Все это уже мало походило на банальную случайность. Скорее наоборот - казалось, судьба жестоко и цинично издевается над ним, всячески оберегая его самого от малейшей царапины и без тени смущения расправляясь со всем, что ему когда-либо было дорого. Но почему, почему Рок к нему столь бессердечен. Что он такого сделал? Чем прогневил капризную мадемуазель Фортуну? Ведь всю свою жизнь он стремился быть искренним и бескорыстным. Никто, никто не мог обвинить его в обратном. И вот такой чудовищный финал. Почему? За что? Кто ответит на все эти вопросы? Бог, которого нет? Совесть, которая чиста как ни у кого другого? Верный друг, оставшийся навечно в знойных песках Афгана? Нет?! Тогда кто? - Генка, мать ..... , ты че, опять за свое,- грубо оборвал Генкины мысли голос "Сэм"а - симпатичного, немножко развязного парня лет двадцати. Они познакомились еще летом на вступительных экзаменах в МГУ. - На-а, выпей, глядишь, полегчает,- искренне посоветовал "Сэм", протягивая Генке стакан с водкой. Генка покорно кивнул, поднес помутневший стакан к губам и одним взмахом руки опрокинул его содержимое себе в глотку. Сладострастная пелена алкоголя вновь заполонила его мозг и сознание. С трудом удерживая равновесие, Генка добрался до мягкого кресла - того немного, что еще осталось от мебели ,- и облегченно рухнул в его объятия. Устроившись поудобнее, он обвел тупым, бессмысленным взглядом окружавшую его компанию собутыльников. Лица девушек, попавшихся на глаза Генке, врядли можно было назвать красивыми, а уж тем более изысканными. Даже обильный и безвкусно наложенный слой косметики не спасал положения. Скорее даже, он усугублял его, лишний раз подчеркивая вульгарные вкусы и провинциальный "размах" своих хозяек. Спитые физиономии, густая засаленная щетина на подбородках, "свалявшиеся" от времени и грязи прически их кавалеров тоже не оставляли приятного впечатления. Генка невольно провел ладонью по своему собственному подбородку и с ужасом убедился в том, что он ничем не лучше других. А то и хуже. Ведь только ему одному из всей "честной" компании было противно то, что он с собой сделал за считанные месяцы "мирной" жизни.
   * *
   *
   Это были тяжелые, нестерпимые для него месяцы. Вначале, вернувшись домой с войны, Генка держался. Он даже поступил в Университет, добросовестно сдав все вступительные экзамены и так ни разу и не притронувшись к своей заветной "ветеранской" книжке воина-интернационалиста, открывающей мгновенно все двери и замки. Тем самым он бросил дерзкий вызов негласному "братству" своих прежних товарищей по оружию, которые никогда не упускали случая лишний раз достать и попользоваться заветной книжицей. Подобного поведения Генке уже простить не смогли, даже некогда самые верные и преданные друзья и товарищи. Теперь они смотрели ему в след с ненавистью и презрением. А как же иначе? Ведь в их глазах он выглядел как дерзкий нахал, выскочка, отщепенец, бессовестно поправший устои нормального советского общества и его величества "коллектива". Что же касается самого Генки, то он даже не пытался смягчить противостояние между ним и другими "афганцами". Скорее наоборот, он всячески и повсеместно подчеркивал свое пренебрежение к коллективу: блестяще, а не на "троечку", сдавая экзамены; всюду и везде появляясь в "гражданке", а не в парадном кителе с "броней" из орденов и медалей. Кроме того, Генка в любой ситуации предпочитал "идти" прямой дорогой к выбранной им цели, а не через комитеты ВЛКСМ, парткомы, профкомы и кабинеты дирекции. Да, конечно, он тоже, как многие другие расфуфыренные "ветераны", был горд тем, что с честью выдержал испытание "войной". Но у него даже в мыслях не было щеголять этим, а, уж тем более, "торговать" своей славой налево и направо. Война не стала для него "проездным билетом" в счастливую жизнь, как для многих. Война сделала из него мужчину, наградила заслуженной славой и позволила поверить в себя. Но, не более того... Жаль, что таких, как Генка, было немного. Но, слава богу, они все-таки были! Между тем, время шло и такое противостояние Генки всем остальным "афганцам" не могло продолжаться слишком долго. И вот однажды, Генке уже никогда не забыть этого дня, неумолимый Рок вновь обрушился на его многострадальную голову.
   Это было где-то в ноябре. В один из промозглых субботних вечеров Генка был приглашен на торжественную встречу бывших "воинов-интернационалистов", которая должна была проходить в одном из невзрачных заводских клубов. Обычно Генка всячески избегал подобных мероприятий. Да и "активисты" Союза ветеранов-интернационалистов не очень то настаивали на его появлении на подобных "сборищах". Виной тому был Генкин "несносный" характер и его фатальная непредсказуемость в высказываниях. Но в этот раз Генке не удалось отвертеться от приглашения и без особого желания он переступил порог занятого "афганцами" клуба. Вся компания была уже в сборе. Похоже, ждали только его. Генка твердой походкой вошел в помещение клуба и, поймав на себе пару-другую ненавистных взглядов, вежливо поздоровался со всеми присутствовавшими. - А-а, Генок, проходи. А мы уже не чаяли тебя увидеть. Совсем заждались тебя, - неожиданно услышал он в ответ на приветствие до боли знакомый голос и, слегка побледнев, поднял глаза и встретился взглядом с его хозяином. - Это мой закадычный друг - Генка Мальцев,- развязно представил Генку своим товарищам Леха. -Ну вы, наверное, о нем слышали. Я тоже о нем много рассказывал. Он парень что надо! Герой! Вон "красную звездочку" в Афгане отхватил. Сами знаете, это вам не хухры-мухры! А ого-го! - Да ладно тебе,- не совсем вежливо перебил его Генка, все еще продолжая оставаться в дверях. - Это все было...Было уже давно в прошлом. - Нет, ты так не скажи, Мальцев! - недовольно покачивая головой и мрачно хмурясь, в свою очередь перебил Генку широкоплечий крепыш в грязно-зеленых "камуфляжных" штанах, десантном "берете" и голубоватой "тельняшке". - О таком не забывают! А ты, значит...Ну ладно, потом разберемся. Ты проходи, проходи, не стесняйся. Здесь все свои. И мы здорово о тебе наслышаны. И не только от Лехи...Говорят, что ты, вроде, чураешься нашего "брата", избегаешь нас - "афганцев"? Это как - правда, а? Зазнался небось? Или как? - Да нет, что вы, ребята, - неуверенно возразил Генка, взмахивая перед собой левой рукой. - Вы все мне очень симпатичны. Да вот времени как-то маловато. Вот! Все что-то недосуг. Вы уж не судите меня так строго. - Ну ладно, - с расстановкой произнес чернявый "афганец" в спортивном костюме и медалью "За отвагу" на груди. - Посмотрим. Послушаем. Поговорим. Вспомним Афган. Выпьем, в конце концов. - Да я, вот, не один, - неожиданно замялся Генка и чуть посторонился, пропуская вперед "Сэм"а. - Со мной тут друг. Вот. Генка отступил в сторону, и "Сэм" предстал перед всей "честной "афганской братией". - Он, что - тоже наш "брат"? "Афганец"? - равнодушно спросил Генку "чернявый", поднося к губам стакан с водкой. - Да нет, вообще-то, - виновато и растеряно заулыбался "Сэм". - Я в Белоруссии служил. Недалеко от границы. Связистом. - А-а, "салага" значит! Пороху не нюхал, в "парниковых" условиях два года оттарабанил и, считай, службу вообще не прочувствовал, - презрительно бросил в адрес "Сэм"а уже не на шутку захмелевший Леха. "Сэм" поморщился от растерянности и обиды, но не ответил. Между тем , Леха лениво откинулся в кресле и потерял всякий интерес к "Сэм"у. Чуть погодя, бросив взгляд на замершего в оцепенении и готового взорваться от ярости Генку, он небрежно изрек: - Не-е, таким слюнявым пай-мальчикам среди нас не место. Ты уж извини, Генок, но скажи своему другу, что б он валил на все четыре стороны. А ты сам оставайся. Есть нам о чем потолковать и что вспомнить. - Если уйдет он, то уйду и я! - неожиданно резко и твердо произнес Генка, и глаза его налились кровью от ярости. В считанные мгновения в помещении клуба воцарилась мертвая тишина. Слегка оторопевшие "афганцы" обескураженно замолчали и вперились взглядом в Генку, тщетно пытаясь понять дерзкий смысл его слов. - Ты что - спятил, братишка? - после сильно затянувшейся паузы, наконец, заговорил крепыш, который, судя по всему, верховодил всей "афганской" братией. - Тебе что, этот "щенок" важнее, чем мы все - твои товарищи по оружию, да? Это как понимать? - Понимайте как хотите, - вскипел Генка. - Но только он ничем не хуже вас и меня! - Да ладно, кончай, Генка, - поспешил его успокоить и дружески взять за плечо "Сэм". - Брось! Не валяй дурака. Я лучше уйду. Да мне еще и домой, к тому же, надо! - Да заткнись ты, - резко скинув руку друга с плеча, прошипел Генка и громко продолжал уже в адрес всей компании. - Что, господа герои? Не ожидали, да? Ну-у, кто тут самый-самый, а? Пусть объяснит мне, чем же мы такие особенные? Тем, что под пулями были, да? Так мы туда не добровольно попали, не так ли? Он тоже, думаю, не хуже нас воевал бы, а то и лучше. Не его вина, что он остался в "Союзе". Судьбу не выбирают! А здесь он служил не хуже тебя, дорогой Леха, и "салагой" ты его называть не смеешь! - Да я кровь за него проливал и "дерьмовый" песок жрал килограммами, резво вскочил с места Леха и, бешено вращая глазами, со всего размаху стукнул кулаком по столу. - Ты проливал кровь? - ехидно передразнил его Генка. - Уж кому-кому, а мне то лапшу на уши, пожалуйста, не вешай. Да ты все полтора года в Афгане просидел на запасном аэродроме, за тройной оградой из "колючки" 41 и под охраной роты обеспечения. Да ты даже "духов" увидел только в "Союзе" по телевизору, я уж про "кровь" и не говорю! И после всего этого ты еще смеешь козырять своей воинской доблестью, Афганом, войной? - Ну, сука, держись! - Леха в два прыжка подскочил к Генке и в ярости набросился на него с кулаками. Генка натренированным движением резво отскочил в сторону и сильным ударом ноги в грудь отбросил своего противника на пол. - Ах ты так, сволочь интеллигентная, - сплевывая кровь, прохрипел Леха и в отчаянии бросил взгляд в сторону своих товарищей.- Ребята, давайте его "замочим" 42 ! Он нас ни во что не ставит, дерьмо! "Афганцы" дружно высыпали из-за стола и со всех сторон обступили Генку. В воздухе замелькали руки и ноги разгоряченных бойцов. Генка отбивался как мог, тщетно пытаясь сдержать свой гнев и ярость. Он мог бы в считанные секунды отправить на тот свет каждого из своих противников по очереди. Его этому учили. Причем учили долго и на совесть, и, не секрет, Генка был очень прилежным и даже талантливым учеником. Но он не хотел убивать. Перед ним были его бывшие товарищи, такие же как он. И, кроме того, они были сильно пьяны и разгневаны. Так что противоборствующие силы были явно не равны. - Все, хватит! Вы что - не видите, чем все это может закончиться? неожиданно вмешался в драку и принялся грубо растаскивать в стороны от Генки "Чернявый". - Пусть он уходит. Мы с ним потом разберемся. Но не здесь и не сегодня. Только, боюсь, ему здорово прийдется пожалеть об этом! - Уйди, Влад! Дай я ему шею сверну, этому ублюдку! - все еще не унимался Леха, уже в который раз отлетая к стенке клуба от Генкиного удара и с трудом поднимаясь на ноги. - Как бы он тебе ее не свернул! - грубо осадил его "Чернявый" и бесцеремонно оттолкнул Леху в сторону. - Ты что, не видишь? Да он с нами просто играет, как кошка с наглой мышкой. - А ты иди, иди отсюда, парень. И быстрее, - загородив своим телом Генку от рассвирепевших "афганцев", с легким налетом жалости и грусти произнес "крепыш" в адрес Генки. - Да-а, вляпался ты сегодня по самые уши. Жаль мне тебя. Хороший, вроде, парень...Не дурак...Ну куда ты попер - один против всех, а? Давай, валяй отсюда. Для тебя это единственный выход.