Алешина Светлана. Средство от скуки

   Из состояния ступора ее вывел телефонный звонок. Лариса не сразу сняла трубку, поэтому несколько отрешенным голосом произнесла:
   — Алло!
   — Лариса, ты уже знаешь?
   — О чем?
   — О том, что Кирилла Аткарского убили! — с волнением сказала Эвелина Горская.
   — Только что услышала по радио.
   — А я узнала об этом из других каналов. Какой ужас!
   — Да, — машинально согласилась Лариса. — А какие у тебя каналы?
   — Самые прямые, — вдруг понизила голос Горская.
   — То есть?
   — Понимаешь, я с ним… — замялась Эвелина.
   — Неужели…
   — Об этом не по телефону, — решительно прервала Горская подругу. — Приезжай ко мне в салон к девяти. Я хочу с тобой поговорить. Ты же у нас известная в некотором роде сыщица.
   — Хорошо, — ответила Лариса, недолго размышляя. — В девять буду.
   Лариса положила трубку и задумалась. Собственно, думать пока что было не о чем — фактом было только то, что Аткарского убили. Однако в сознании Ларисы почему-то сразу всплыло лицо Андрея Патрушева после того, как он увидел свою женщину Анну Давыдову, шествующую под ручку с экстрасенсом через зал в доме культуры «Салют».
   «Неужели он? — задавалась вопросом Лариса. — Впрочем, почему бы и нет? Интеллектуалы склонны к эмоциональным решениям, отнюдь не продиктованным разумом».
   Встреча с Горской добавила пищи для раздумий, но не слишком много. Главным было то, что, оказывается, первой обнаружила труп экстрасенса не кто иная, как сама Эвелина.
   Горская выглядела не так, как обычно — всегда безупречный макияж, в это утро казался небрежно наложенным, а лицо — откровенно бледным. Резче обнажились морщины, которые обычно Эвелина искусно скрывала. Лариса видела перед собой не довольную собой и жизнью парикмахершу, всегда излучавшую уверенность и самодовольство, а перепуганную до смерти, увы, уже не первой свежести женщину.
   — Представляешь, какой ужас, Лара, я захожу, а он… — прерывающимся голосом рассказывала Горская, куря одну сигарету за другой.
   — Ты сразу же позвонила в милицию?
   — Нет, не сразу. Я вышла на улицу и только тогда, из автомата, позвонила, — призналась Горская. — Не хватало еще, чтобы меня подозревали. Нужно мне таскаться по милициям!
   В Эвелине явно проснулась стервозная, практичная женщина.
   — Лина, а зачем ты к нему приходила? — спросила Лариса. — Ты по телефону обмолвилась…
   — Да, я с ним уже была один раз до того, — нервно перебила подругу Эвелина.
   — Когда это ты успела?
   — Ах! — отмахнулась Эвелина и заплакала. — Чего уж теперь. На следующий день после того самого вечера.
   — И ты пришла к нему, чтобы продолжить, так сказать, свой новый роман?
   — Если хочешь, да.
   — Да я-то не хочу, — нахмурилась Лариса. — Вот только все это может не очень хорошо закончиться для тебя.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Кто-нибудь знал о ваших, так сказать, встречах?
   — По-моему, две дамы из тех, кто был тогда в «Салюте», меня видели с ним, — лихорадочно стала припоминать Горская. — Потом… А-а! — она в испуге приложила ладонь к губам.
   — Что?
   — Эти двое…
   — Какие двое?
   — Ну, те, с которыми ты меня познакомила. Один из них еще приглашал нас. С виду вроде интересный мужчина, только хам ужасный…
   — Дмитрий Филимонов и Андрей Патрушев? — уточнила Лариса.
   — Ну, наверное, я не запоминала точно, как их зовут.
   — Так, ладно, оставим это. Вчера ты не заметила ничего необычного около дома или в подъезде Аткарского?
   — Нет, — покачала головой Эвелина.
   — Ты прикасалась к трупу?
   — Нет! — почти выкрикнула Горская.
   — Дверь, полагаю, была открыта?
   — Да, и я еще удивилась этому.
   — И, конечно, на ней остались твои отпечатки пальцев…
   — Как это? — еще более испуганно спросила Эвелина.
   Потом, будто очнувшись от спячки, снова прижала ладонь к губам, и тут же разрыдалась.
   — Ну ладно, успокойся, — Лариса обняла ее за плечи. — У тебя не было никаких мотивов. Будем надеяться, что мы найдем настоящего убийцу. Ведь ты же не убивала Аткарского?
   — Да ты что?! — Эвелина мигом прекратила рыдать и с возмущением поглядела на подругу.
   — Верю, — спокойно ответила Лариса. — Верю, что не убивала. Это сделал кто-то другой, побывавший в квартире Аткарского до тебя, то есть, как я поняла, до семи часов вечера.
   — Да, наша встреча была назначена именно на семь.
   Лариса достала сигарету и закурила. Удобно откинувшись в кресле, в котором не раз приводила себя в порядок с помощью Эвелины, она закрыла глаза и начала думать.
   — Что же мне делать, Лара? — с интонацией беспомощной девочки спросила немного погодя Эвелина.
   — Ничего. Пока ничего, — ответила Лариса.
   — Меня не арестуют?
   — Не знаю. Будем надеяться, что нет…
   Эвелина зарыдала снова, еще громче. Лариса подумала, до чего могут довести непродуманные случайные связи, и слова досады уже были готовы сорваться с ее языка, но Котова вспомнила советы, которые Горская всегда высокомерным тоном давала ей насчет мужчин. Чего, мол, сидишь одна, с этим алкоголиком-мужем и каким-то вшивым капитанчиком-милиционером, у которого и машины-то нормальной нет. Не говоря уже о ресторанах и других развлечениях. Напоминать при этом Эвелине о том, что Лариса сама великолепно водит свою машину и имеет свой ресторан, было бесполезно — это не укладывалось в голове женщины, привыкшей решать свои проблемы за счет мужчин. Ларисе хотелось в такие моменты хоть какими-то обидными словами отомстить Эвелине, но она всегда вовремя сдерживалась: в конце концов Горская не виновата, что очередного ее любовника кто-то отправил на тот свет непосредственно перед их встречей.
   — Лара, ты не можешь… — послышалась робкая просьба.
   — Чего?
   — Позвонить в милицию своему… ну, этому… твоему…
   — Олегу Валерьяновичу? — Лариса намеренно назвала своего бывшего любовника по имени-отчеству, как бы придавая этим самым Карташову в глазах подруги значимость и солидность.
   — Ну да, по-моему, его фамилия Карташов. Ты мне про него рассказывала…
   — И что? — Лариса не отказала себе в удовольствии перебить Эвелину.
   — И… ну, узнать, как там следствие идет. Кого подозревают, и все такое.
   Лариса сделала вид, что раздумывает над ее словами.
   — Вы ведь с ним свои люди. Что тебе стоит? — Эвелина так жалобно просила, что Лариса устыдилась своего высокомерия и, обняв подругу за плечи, ласково произнесла:
   — Конечно, Лина… Конечно, позвоню.
 
   Лариса набрала номер Карташова по своему мобильнику прямо из салона Горской. Спустя полминуты она сказала Эвелине:
   — Ну вот, он ждет меня. Я еду…
   — Будь с ним поласковее, — бросила в спину Ларисе напутствие Эвелина.
   — Как-нибудь сама разберусь, — пробурчала себе под нос Котова и вышла из салона.
   Карташов этим утром являл саму любезность.
   В новом костюме и галстуке, тщательно выбритый, он был словно образец благополучия и довольства.
   — Какие люди! — широко улыбнулся он при виде Котовой. — Что-то давненько мы с вами, Лариса Викторовна, не работали вместе. Хотите предложить поймать очередного опасного преступника? Давайте, давайте… А то мне начальство все подполковника обещает, а тут стимул будет дополнительный.
   — Как вы непоследовательны, Олег Валерьянович, — улыбнулась в ответ Лариса, подставляя щеку для ритуального, дружеского поцелуя. — То гоните — не мешай, мол, работать честным ментам, а то к сотрудничеству приглашаете…
   — Человеку свойственно менять свое мнение, — не стушевался Карташов. — А сегодня просто настроение хорошее.
   — А вот у меня не очень.
   — Что такое случилось?
   — Вчера вечером в городе снова произошло убийство, — вздохнула Лариса, опускаясь на стул и прикуривая сигарету.
   — Оно уже почти раскрыто, — тут же ответил Карташов.
   — Да ну? — удивилась Лариса.
   — Если ты про некоего… — Карташов заглянул в какую-то бумагу на столе, — Аткарского, то…
   — Да, про Аткарского.
   — Там все почти ясно. Ребята сейчас работают с главным подозреваемым. Там и отпечатки пальцев, и все остальное. Я имею в виду мотивы. Человек неуравновешенный, не в себе, сразу видно, дело его рук.
   — И кто же он? — широко раскрыла глаза Лариса.
   — Ты его знаешь, и, конечно, будешь уверять меня, что он ни в чем не виноват, — скептически ухмыльнулся Карташов.
   — Ты сначала скажи мне, кто он.
   — Патрушев Андрей Владимирович, — снова сверился с бумагами Олег. — Астролог из газетки «Терапия». Словом, одна шайка-лейка. Мистик мистика любил, а потом мистик мистика убил.
   — Шутка хороша, Олег Валерьянович, — ответила Лариса. — Но я не верю в это. Ты будешь смеяться, но я этого Патрушева знаю. Судя по твоим словам, между ним и покойным Аткарским была любовная связь?
   — Не знаю, может, что-то там и было, — брезгливо скривился Карташов. — Этих интеллигентов не поймешь, у них вечно все через задницу.
   — Нет, я Патрушева знаю, — увереннее повторила Лариса. — Вместе с ним училась в университете. Он вряд ли мог…
   — Ну вот, видишь, я тебя уже насквозь вижу. Ты только вошла в кабинет, а я уже знаю про тебя все, — гордо вскинул голову майор.
   — Но я не… верю, — запнулась Лариса.
   Несмотря на то что Андрей был ее знакомым, похоже, Карташов в данном случае прав — если там найдут отпечатки пальцев и плюс мотивы, которые Ларисе были известны, то… Скорее всего он все же виноват.
   Однако в голове Ларисы лихорадочно заработали другие мысли.
   — Но… — Котова отчаянно пыталась соображать. — Но… Я помню, что… В общем, когда мы были в этом доме культуры, у Аткарского кажется, появились, какие-то проблемы с бандитами. Но Андрюшка-то здесь при чем?
   — Когда были? В каком доме культуры? Какие бандиты? — быстро задавал вопросы Карташов.
   Ларисе пришлось рассказать всю историю знакомства ее с экстрасенсом Аткарским, умолчав о том, что в деле замешана и ее подруга Эвелина Горская.
   — Угу, угу, — промычал Карташов, выслушав Ларису. — И что же ты видела?
   — То, что за четыре дня до смерти у Аткарского случился конфликт с… — Лариса слегка помялась. — Словом, с представителями криминальных структур.
   — Криминальные структуры — это что? — нахмурив брови, спросил Карташов.
   — Это бандиты, — как-то простодушно ответила Лариса.
   — Бан-ди-ты? — по слогам задумчиво произнес следователь. — Как их зовут? Почему ты думаешь, что это были бандиты?
   — Они вели себя очень агрессивно, в них чувствовалась какая-то сила… Они что-то требовали, и по их поведению было понятно, что они могут этого добиться. Самое же главное — что Аткарский им подчинялся, — объяснила Лариса.
   — Но это всего лишь твои предположения, — скептически скривился Карташов, напряженно вертя в руках авторучку. — Как они хоть выглядели-то?
   — Двое крепких мужчин, — Лариса отчаянно помогала себе руками. — Очень хорошо одеты — в русле современной моды.
   Карташов усмехнулся.
   — А какие-нибудь приметы? Родинки, шрамы, прически, татуировки?
   — Ну, извини, — слегка обиделась Лариса. — Ничего такого я не заметила.
   — Ну а если увидишь их, узнаешь?
   — Мне кажется, да, но не уверена. Потому что я стояла немного далековато от них.
   — Далековато… — протянул Карташов. — Не уверена… Мужчины крепкие, особых примет нет… Девушка!
   Карташов внезапно посмотрел на Ларису, как в былые времена прокурор сталинской тройки на врага народа.
   — А ты это не придумала, а? Чтобы вытащить своего дружка?
   — Слушай, Карташов, это уже хамство! — возмутилась Лариса. — Я ничего никогда не выдумываю.
   — Ладно, ладно, уж и пошутить нельзя! — предупреждающе поднял руки вверх Олег. — А какие все-таки у тебя были отношения с подозреваемым?
   — Карташов, прекрати, — не смогла удержаться от улыбки Лариса. — Ревновать, что ли, меня вздумал?
   Олег промолчал, а Лариса продолжила:
   — Исключительно дружеские отношения. Далеко не близкие. И в клубе мы встретились совершенно случайно.
   — Угу, угу, — снова задумчиво промычал Карташов.
   — Кстати, кто обнаружил труп? — спросила Лариса.
   — Какая-то баба, — бросил Олег и, взглянув на Ларису, еще не остывшую от возмущения, поспешно поправился:
   — Извини, женщина. Соседка, наверное, не захотела таскаться сюда, позвонила анонимно. К нам же идут добровольно только тогда, когда их обокрадут или на улице нападут.
   Последние слова Карташов произнес с чувством явной обиды за то учреждение, которое он имел честь представлять.
   — А как с мотивами? — спросила Лариса.
   — Тут тоже все более-менее понятно, — повел бровью Карташов. — Сама же говорила про эту самую…
   Кравцову. Это не только ты говорила, это показали еще несколько человек.
   — Кто они?
   — Дамы из свиты экстрасенса, — криво усмехнулся Карташов. — Их можно было бы принять за наложниц, но уж больно все невзрачны. И сумасшествие видно за версту в глазах.
   — И что они говорили?
   — А то, что Патрушев был учеником Аткарского, потом начальник, так сказать, отбил у подчиненного невесту, а тот обиделся. Мотив налицо. Мужчина этот астролог неуравновешенный, стремный, так что…
   Карташов развел руками, показывая тем самым, что предмет разговора, по его мнению, исчерпан.
   — Понятно, — вздохнула Лариса.
   — Так что, будешь заниматься этим делом? — спросил Карташов.
   — Даже не знаю, — ответила Котова, хотя уже знала, что делом этим займется, если только Патрушев и впрямь не сам удавил по глупости своего учителя-экстрасенса.
   — А лучше, Лариса, помоги-ка мне раскрыть квартирную кражу в Магнитном проезде, — Олег подбросил на ладони папку.
   — Нет, мне некогда, — Лариса посмотрела на часы. — В ресторан пора.
   — Передай привет своему администратору, — улыбнулся Карташов. — Давно его не видел.
   Лариса пообещала выполнить просьбу Карташова.
   Администратор ресторана Степаныч относился к майору скептически и постоянно награждал его красноречивым, тяжелым и неодобряющим взглядом, когда тот направлялся в Зеленый кабинет для встречи с начальницей, то бишь с Ларисой. Эти романтические времена уже миновали, но взаимная неприязнь Степаныча и Карташова продолжала жить, по крайней мере, со стороны злопамятного майора.
   День прошел вполне нормально, без каких-либо из ряда вон выходящих происшествий. Лариса уже успела отвлечься и не думать об убийстве Аткарского. Она позвонила Эвелине и успокоила ее — милиция ее не только не подозревает, но и не знает, что существует в мире такая парикмахерша, которая обнаружила труп.
   Горская рассыпалась в благодарностях, и под конец разговора Лариса снова почувствовала несколько покровительственные интонации в ее голосе. Не дожидаясь того, чтобы Эвелина перевела разговор на излюбленную тему взаимоотношений полов и, не дай бог, не вздумала давать Ларисе советы, Котова поспешила распрощаться.
   А на следующий день ей домой позвонил Карташов и сообщил грустным голосом:
   — Твоего Патрушева мы отпустили. Под подписку о невыезде. У него, похоже, алиби.
 
   Андрей Патрушев оказался в таком положении, что ему оставалось только грустно размышлять, настолько случившееся с ним было абсурдно и немыслимо.
   Его арестовали позавчера утром. Во время ареста он вел себя просто жалко. Он и сам это понимал, но поделать с собой ничего не мог. С самого детства он боялся быть арестованным, попасть в тюрьму, от которой, к сожалению, в стране где он вырос, не принято было зарекаться. И поэтому вел себя соответствующим образом, даже более чем законопослушно и осторожно, вызывая со стороны более бесшабашных окружающих одни насмешки.
   И тут это случилось с ним, причем в тот момент, когда он меньше всего ожидал. Вернее, он никогда этого не ожидал и думал, что подобное никогда с ним не может произойти. И теперь вынужден был общаться с кругом абсолютно чуждых ему людей, мочиться в парашу и совершать другие, не менее противоречащие привычному образу его жизни действия.
   Патрушеву исполнилось уже тридцать пять, тот рубеж, когда принято задумываться над своим местом в обществе и, что называется, крепко вставать на ноги.
   Увы, этого про себя он сказать не мог. Только недавно он начал подниматься из социального небытия, познакомившись с экстрасенсом Аткарским, который обещал со временем сделать его своим главным помощником. Обещал и довольно неплохие деньги, но немного погодя, когда Андрей пройдет под его чутким руководством некий практикум. А пока он должен читать литературу, смотреть за тем, как работает мэтр, психологически подготавливать к сеансам желающих избавиться от вредных привычек, порчи, наговоров и прочего.
   Патрушев с увлечением принялся помогать Аткарскому. И уже надеялся на свою долю от пирога — он знал, что основной доход Аткарский получает откуда-то сверху, из эшелонов губернской власти. Но туда пока что Патрушеву вход был закрыт. И который раз в его жизни высшие силы посмеялись над ним. Приоткрыв перед ним чуть-чуть дверь, они снова захлопнули ее. И не просто захлопнули, а еще вдобавок и низвергли его вниз, спустили по грязной вонючей лестнице в не менее дурно пахнущий подвал, называемый тюрьмой.
   «Сколько же нужно претерпеть, чтобы удовлетворить твою ненасытную пасть?!» — мысленно посылал он проклятия богу, сидящему на небе.
   Патрушев никогда не был религиозным человеком. Более того, он всегда имел склонность к чему-то альтернативному — астрологии, магии и прочим сомнительным категориям, не очень в религиозно-праведной среде одобряемым. В связи с этим привык общаться с богом как с партнером, почти как с равным, ну, или, может быть, как с начальником. Потому как он, Патрушев, от бога зависел, а бог от Патрушева — ни в коей мере.
   И поэтому сейчас, сидя на тюремных нарах, он богохульствовал совершенно искренне. Действительно, какого черта судьба распоряжается таким образом, что он, человек с интеллектом выше среднего, определенными способностями, которых нет у подавляющего большинства других людей, вынужден так прозябать?! Если это не происки сил небесных, то кого же еще? Почему в конце концов ему так смертельно не везет?
   А ведь в молодости, полной самолюбивых амбиций, Патрушев мечтал ни больше ни меньше как стать президентом. Правда, тогда еще существовал СССР, и такого поста в этой стране не было предусмотрено. Не беда, думал Патрушев. Вот окажется он на вершине власти, все переменит и добьется любви всенародной.
   Так думал он, глядя на дряхлеющего генсека Брежнева, с трудом раскрывавшего рот с телеэкрана на партийных форумах того времени.
   Конечно, то были юношеские идеалистические, максималистские мечты, но амбиции в Патрушеве остались до сих пор. Лидерские качества его, правда, были совершенно не востребованы, отчасти из-за того, что их попросту недоставало, а отчасти из-за того, что владел Андреем один из семи смертных грехов, называемый ленью. Поэтому многие свои проекты он бросал, не доводя до конца. Поэтому не умел сосредоточиться на выполнении задач, которые ставили перед ним его начальники. И в конце концов оказался дома, на диване, с частной практикой астролога, не дававшей ему ровным счетом никаких денег, кроме поддерживания штанов на уровне ниже прожиточного минимума.
   Однако в мечтах Андрей возносился весьма высоко, и встреча с таким человеком, как Аткарский, очень повлияла на него. Именно Аткарский показал ему, как можно добиваться контроля над людьми и завладеть властью.
   А воздействовать на аудиторию было всегдашней мечтой Андрея, будь то просто понравившаяся ему женщина, группа студентов или заполненный до отказа стадион, да что там говорить, народ целой страны.
   Андрей, конечно, понимал, что вряд ли его юношеская мечта о том, чтобы стать главой крупного государства, осуществима, но не оставлял надежд, чтобы прославиться в другом качестве. И именно там, где он мог стать известным и воздействовать на массы силой своего обаяния. Пока что его обаяния не хватило даже на то, чтобы удержать Аню Давыдову.
   Вернувшись таким образом к мыслям о женщине, он вдруг почувствовал, что, будь он таким же, как Аткарский, ему было бы уже неинтересно иметь власть над одной женщиной. Ему хотелось бы, чтобы все женщины вокруг хотя бы душой принадлежали ему. И так ему вдруг стало сладко и хорошо… Но что-то было все равно не так.
   Патрушев про себя отметил, что главное в гипнозе — не какой-то талант, а умение заставить людей поверить, что ты можешь действительно сделать с ними то или другое. И когда они поверят, манипуляции уже перестают быть сверхзначимыми. Он также понял, что реакция на гипноз может быть самой непредсказуемой.
   Но сейчас он находился в таком положении, что свои гипнотические способности, если таковые имелись, он применить не мог: они не могли ему помочь вырваться из темницы, куда его бросила злодейка судьба.
   Он не убивал Аткарского, хотя, откровенно говоря, после того, как узнал, что его Анюта изменила ему именно с ним, подобные мысли приходили ему в голову. Патрушев, однако, сумел отогнать их и отправился переживать свою депрессию за город…
   — Патрушев, к следователю!
   Андрей повернулся и увидел конвоира, произнесшего эту фразу. То был молодой сержант с равнодушным взглядом. Патрушев внимательно поглядел на него и понял, что все его гипнотические способности, увы, сейчас неприменимы. И вообще, многим людям он абсолютно безразличен. Как вот этому сержанту. Если ему прикажут избить Патрушева, он выполнит это, если, наоборот, отпустить — опять же — нет проблем.
   Патрушев тяжело вздохнул, заложил руки за спину и пошел к выходу из камеры. Через несколько минут он уже был в кабинете следователя.
   — Проходите, Патрушев! — сказал тот. — Мы приняли решение отпустить вас на свободу под подписку о невыезде?
   Патрушев затравленными глазами посмотрел на следователя и понял, что для этого человека его судьба тоже не представляет никакой значимости. Решение это принято не потому, что Андрей был какой-то выдающейся личностью, а скорее всего потому, что за него постарались какие-то его друзья.
   Следователь пододвинул к Патрушеву бумажку и ткнул в нее пальцем.
   — Распишитесь здесь, — сказал он спокойно, даже не взглянув на Патрушева, продолжая оформлять какие-то документы.
   Андрей выполнил все, что от него требовалось.
   — Пройдете в шестнадцатую комнату, там вам выдадут вещи, — равнодушно заключил следователь.
   — Спасибо, — неожиданно вырвалось у Патрушева, хотя он и не хотел этого говорить.
   Произнес он слово с оттенком подобострастия и в тот момент презирал за это сам себя, удостоившись лишь сухого кивка следователя. Ему ничего не оставалось, как последовать за конвоиром.

Глава 3

 
   Лариса поднялась на третий этаж обычного пятиэтажного дома и нажала кнопку звонка. Ей открыли довольно быстро — на пороге стоял Патрушев.
   Его лицо осунулось, бледность подчеркивала черные круги под глазами. Пребывание в СИЗО не пошло на пользу этому и без того излишне впечатлительному мужчине.
   Лариса Котова приехала к нему домой спустя два часа после звонка Карташова. Она уже знала, что на решение отпустить Андрея повлияли показания некоего мужчины, который являлся владельцем дачи, где Патрушев и переживал свою депрессию. Что якобы он видел Патрушева в тот роковой вечер и может подтвердить его невиновность.
   — Как ты себя чувствуешь? — спросила Лариса, проходя в комнату и слегка побаиваясь, не зацепятся ли за что ее колготки.
   У Патрушева, как обычно, было грязновато, но сейчас не время акцентировать на этом внимание.
   — Да так, — поиграл руками в воздухе Андрей. В темнице у меня разыгрался бронхит…
   — Я принесла тебе чай, сахар, печенье, — сказала Лариса. — И кое-что особенное.
   И она выложила из пакета фирменные салаты своего ресторана.
   — Да у меня все есть, я сам могу тебя угостить, — протестующе замахал руками Андрей.
   — Это ты будешь говорить кому-нибудь другому, а не мне, директору лучшего в городе ресторана, — решительно заявила Лариса.
   Котова прошла на кухню и поставила чайник, распугав полчища тараканов, которые гнездились на всем пространстве между раковиной и газовой плитой.
   — Хватит суетиться, я сам в состоянии все это сделать, — сказал Патрушев.
   — Мне просто хочется поухаживать за тобой, проявить свое женское начало.
   Патрушев пожал плечами, усмехнулся краешками губ, потом развернулся и пошел в комнату. Лариса направилась за ним. Патрушев, поеживаясь, сел в кресло, а Лариса забралась с ногами на диван и замерла, скрестив руки на груди. Так в тишине они просидели несколько минут, прислушиваясь к тому, как медленно закипает на кухне чайник.
   Потом Лариса резко вскочила с дивана, отправилась на кухню и занялась приготовлением чая. Патрушев какое-то время еще посидел в комнате, потом все же пришел на кухню и все так же молча помог Ларисе перенести чашки с чаем на журнальный столик в гостиной.
   Они пили горячий чай, но никто не осмеливался первым начать разговор. Наконец Лариса проявила инициативу:
   — Ты давно знал Аткарского? — как бы невзначай, равнодушным голосом спросила она.
   — Я его не убивал, — глухо ответил Патрушев.
   Было видно, что ему неприятно упоминание фамилии покойного экстрасенса.
   — Я в это верю. Я же не милиционер, чтобы мне отвечать такими односложными фразами. Мне кажется, тебе пора уже выходить из роли.
   Патрушев удивленно посмотрел на нее.
   — Чего же ты хочешь?