Алешина Светлана. Средство от скуки

   — Я хочу, чтобы мы как бы отмотали пленку назад, и ты мне рассказал, как тебя угораздило ввязаться в эту историю.
   — Зачем тебе все это?
   — Я же тебе друг. И хочу видеть перед глазами прежнего Патрушева, открытого, веселого, с которым так приятно всегда поболтать.
   — Ты очень легкомысленная особа, — язвительно заметил Андрей, выдавив из себя злобную усмешку.
   Лариса видела, что ему очень хочется все ей рассказать, но ему трудно сейчас это сделать, поэтому, в общем-то, и не очень надеялась, что сегодня их беседа пройдет успешно. Однако Патрушев все же развеял ее опасения.
   Спустя десять минут, когда чай уже был выпит и закурена первая сигарета, он вдруг посмотрел ей прямо в глаза и сказал:
   — Ну ладно, слушай. Меня обвиняют в убийстве Аткарского из-за ревности…
 
   Анна стояла возле зеркала в прихожей и любовалась новой прической: два часа назад ей удачно сделали в «лаборатории красоты». На женщине была лишь нежно-голубая юбка из тонкого японского шелка с набивным рисунком, а сверху — синий бюстгальтер. Она предавалась нарциссизму уже довольно давно. Ее макияж был безупречен, и от своей внешности она всегда приходила в неописуемый восторг.
   Она была высокой блондинкой со всеми вытекающими отсюда последствиями. Личико с высокими скулами, чуть раскосыми глазами, небольшими пухлыми губками и маленьким точеным носиком все еще доставляли ей радость, и, по ее великому убеждению, подобная внешность могла соблазнить любого мужчину, поэтому Анна все время находилась в поиске наиболее достойного обладателя всех этих прелестей.
   Но так получилось, что любовником ее в настоящее время был отнюдь не являвшийся достойным в полном смысле этого слова человек. Его звали Андрей Патрушев. Он был, мягко говоря, небогат, не очень энергичен, а честолюбивые устремления его пока не находили реализации. Если говорить совсем начистоту, то Андрей был просто нищ. А Анне Давыдовой, которая работала дизайнером полиграфкомбината, хотелось более солидной партии.
   Собственно, роман Анны и Андрея не был насыщен какой-либо «культурной» программой вроде походов в ресторан или на дискотеки и состоял в основном из соитий, происходивших на квартире одного из партнеров. Соития разбавлялись жалким подобием семейного ужина на двоих, на котором иногда даже зажигались свечи — для создания интимной и располагающей к общению обстановки.
   Анна не разделяла увлечения Андрея астрологией и экстрасенсорикой, считая эти занятия несерьезными и непрактичными. Но несколько попыток наставить Патрушева на путь истинный и пристроить его куда-нибудь в хорошую торговую организацию окончились неудачей, и Аня махнула на все рукой. В конце концов нужно же было ей с кем-то спать, а Патрушев в этом плане ее вполне устраивал.
   Сегодня она не ждала его, и прическа ее была предназначена для другого: она собиралась на важное для нее свидание. Человек, с которым она познакомилась совсем недавно — он был одним из ее клиентов по работе, заказал ей дизайн для рекламного объявления — пригласил ее на открытие выставки модного местного художника, который являлся его другом.
   Поскольку Анна прочитала в глазах своего нового знакомого неподдельный интерес и желание расширить рамки общения с ней, то естественным выглядело ее стремление показаться перед ним в самом лучшем виде. Похоже, это было именно то, что ей нужно.
   Ее новый знакомый, кстати, представился именно экстрасенсом, и, глядя на его солидный вид, дорогую одежду и манеры, Анна еще раз почувствовала разницу между ним и своим нынешним любовником.
   «Вот ведь — люди вроде бы одного пошиба, а какая пропасть между ними, — размышляла Давыдова. — Кирилл и Андрей — совсем разные». Она и не подозревала, что Кирилл и Андрей знакомы друг с другом — Патрушев никогда не говорил с ней о своих делах и не пытался ни с кем ее знакомить. Анна весьма негативно отзывалась о круге его знакомых, который в основном состоял из таких же нищих интеллектуалов, как он сам.
   Анна уже готова была выйти, как вдруг раздался резкий звонок в дверь — Давыдова вздрогнула от неожиданности.
   «Кто бы это мог быть?» — поморщилась она и заглянула в глазок. На лестничной площадке стоял Патрушев.
   «Черт, принесло же его не вовремя!» — еще более раздраженно подумала она, но дверь все же открыла.
   — Привет, — радостно улыбаясь, сказал Патрушев и поцеловал ее.
   Она ответила на поцелуй почти автоматически — ведь они были вместе уже полгода, и привычки никуда не денешь.
   — Ты куда-то собираешься? — спросил он и испуганно посмотрел на нее, словно боясь потерять ее навсегда.
   Противостояние Ани на этом закончилось. Вид Патрушева вызвал у нее жалость. Вернее, не сам его вид, а антураж, с которым он обставил свой визит А антураж состоял из одной-единственной вещи — шоколадки «Кофе с молоком» производства Самарской фабрики. Андрей держал шоколадку в одной из рук, которые плетьми повисли вдоль тела. Это был его пропуск в эту квартиру, мандат, который он предъявлял, чтобы иметь удовольствие понежиться в постели рядом с этой высокой блондинкой.
   — Да нет, я только что пришла, — смутилась Аня. Видишь, какую я сделала новую прическу?
   — О, божественно! — отреагировал Патрушев, но как-то без особого энтузиазма.
   Ему показалась эта прическа какой-то надуманной, неестественной. Ко всему прочему, он все еще не верил, что Аня никуда не собирается. Он продолжал вопросительно смотреть на нее, и Аня поняла, что ей придется все-таки объясняться.
   Она не хотела говорить о том, что собирается порвать с ним, но подсознательно чувствовала, что этот момент приближается. Не хотела скандалов и разборок, стояния на коленях, криков, визгов и всего такого прочего. Поэтому и начала думать, как же ей извернуться.
   — Я только что пришла с работы, — сказала она, кивнув на свой полуодетый, но отнюдь не домашний вид.
   — Как, в субботу? — удивился Патрушев.
   — Понимаешь, клиент требует выполнить заказ как можно скорее и обещает за это хорошие деньги.
   Поэтому мне пришлось работать сверхурочно.
   — А-а, — все еще недоверчиво протянул Патрушев.
   — Сейчас я переоденусь, — сказала Аня и пошла в комнату надеть свой черный в драконах халат. Этот халат особенно нравился Патрушеву и способствовал его сексуальному возбуждению. Чуть более ободренный Андрей тоже прошел в комнату и уселся на диван перед телевизором.
   — Ты хочешь перекусить? — тоном уставшей жены спросила Аня, входя в привычную для себя роль хозяйки. — Я, например, не против.
   — Пожалуй, — ответил Патрушев и щелкнул телевизионным пультом.
   Аня тоскливо посмотрела на Андрея.
   — Сейчас приготовлю бутерброды с ветчиной… А в холодильнике стоит полбутылки красного вина.
   Патрушев кивнул. Аня исчезла на кухне, и вскоре Андрей присоединился к ней. Оба поняли, что сегодня все будет, как обычно. С одной стороны, конечно, это навевало скуку, но с другой — и оба это тоже осознавали — своего рода традиция, уют этих привычных встреч успокаивали душу. Но Анна все-таки решила именно в этот момент, что все это будет в последний раз.
   Она резала ветчину и вдруг заметила, что Патрушев пристально рассматривает ее ноги. Аня отвлеклась и нечаянно порезала себе палец.
   — Что ты уставился? — раздраженно спросила она — Ты их видишь почти каждый день. И не делай вид, что ты чему-то там удивляешься!
   — Я ничему не удивляюсь, — обескураженно ответил Патрушев. — Просто они мне нравятся, их изгибы меня волнуют…
   — Лучше бы тебя волновали другие вопросы! продолжила обвинительную речь Аня, пристально, с укоризной глядя на любовника. — Например, где найти достойную работу… Сидишь и занимаешься всякой фигней.
   Патрушев вздохнул и опустил голову. Ответить ему на это было пока нечего.
   — А где она может быть, достойная-то? — спросил он наконец.
   — Люди находят, нужно быть просто энергичнее, общительнее… А ты все время ходишь с мрачным видом, даже не умеешь общаться с людьми! Ты отпугиваешь всех моих знакомых! С тобой невозможно появиться в приличном обществе! Нужно быть более открытым, улыбаться, хоть через силу, иногда переступив через себя. Ты же знаешь, что работу можно найти только благодаря каким-то знакомствам. Но чтобы знакомства эти были, нужно, как минимум, их заводить.
   — Но у меня много знакомых, — возразил Патрушев. — Вот, например, Дима Филимонов — серьезный человек.
   — Тогда почему он не устроит тебя в свою контору? — не замедлила задать вопрос Давыдова.
   — Но я же ничего не понимаю в этих чертовых системах сигнализации!
   — Неужели так трудно научиться понимать? Ты что, тупой?
   Это было уж слишком, и Патрушев надулся.
   — Я просто не хочу туда устраиваться, — сквозь зубы процедил он.
   — Вот! Вот! — Аня Давыдова выражала всем своим обликом укоризну.
   Они замолчали. Аня продолжала заниматься тостами, а Патрушев лениво листал журналы. Наконец кухню заполнил аппетитный аромат готовых тостов, и Патрушев плотоядно повел носом. Собственно, состоявшаяся между ним и Аней разборка несколько присушила его желание, но, выпив бокал вина и закусив бутербродами, он воспрял духом.
   У Ани тоже заблестели глаза, и возникло некое напряжение в лобке. Она заерзала на стуле, и Патрушев, который уже по одному взгляду научился определять ее состояние, понял, что пора переходить к делу.
   И он перешел. Разумеется, он делал все, как обычно.
   Патрушев и Анна в течение где-то часов двух наслаждались друг другом, но Андрей в тот вечер все же был немного вял, чувствуя, что что-то не так. А Анна после этой встречи решила окончательно порвать с ним.
 
   — Это была ваша последняя встреча? — спросила Лариса.
   — Да, последняя интимная встреча, — уточнил Патрушев. — Потом я узнал, что она, оказывается, действительно собиралась тогда на свидание, а позднее понял, что с Аткарским. Но интуиция меня не обманула.
   — А как ты сам познакомился с Аткарским? — спросила Лариса. — Ведь насколько я поняла, ты был его учеником?
   — Да. Эта история началась три месяца назад.
   Патрушев закурил очередную сигарету и начал вспоминать…
   …В тот вечер он пребывал в обычном для него состоянии безденежья и связанного с этим душевного дискомфорта. Только что он провел астрологический сеанс с некоей журналисткой Машей, которая заплатила ему сто рублей.
   Для Патрушева сотенная эта была весьма и весьма кстати. Холодильник его был почти что девственно пуст. Он уже мечтал о том, что завтра придет Аня Давыдова и принесет что-нибудь поесть. А так — эта сторублевка позволяла ему не ждать милостей от завтрашнего дня и поесть уже сегодня.
   Патрушев подрабатывал еще в местном еженедельнике «Терапия», где вел колонку астролога. Но этого едва ли хватило на жизнь — ему платили там около тысячи рублей в месяц. Кроме всего прочего, зарплату задерживали, и даже этих жалких грошей ему приходилось ждать там по месяцу с лишним.
   Он еще не знал, что вечер сулит ему перемены в жизни. Сама судьба в образе бесшабашного друга Димы Филимонова позвонила ему в дверь.
   — А, это ты, Диман, заходи! — вполне радушно приветствовал его Патрушев, который после того, как получил сотню, заметно повеселел.
   Дмитрий Филимонов, старый приятель Патрушева, занимался установкой систем сигнализации и, в отличие от Андрея, был человеком земным, практичным и правильным. Он звезд с неба не хватал, зарабатывал около пяти тысяч в месяц, что для провинциального Тарасова считалось весьма приличным. Патрушев же по сравнению с ним выглядел просто нищим.
   — Я чувствую, что ты, Андрюха, меня ждал, шумно произнес Филимонов, входя в прихожую. Какие у тебя планы на сегодня? Может быть, пройдемся по парку, нужно ловить последние теплые деньки.
   Потусуемся…
   — Мы уже тусуемся, — ответил Патрушев.
   — Я не понимаю тебя, Андрей! Вечно ты такой хмурый, вечно какой-то не такой… — стал ворчать Филимонов. — Ты что, мне не рад, идиот?
   Патрушев осуждающе посмотрел на него.
   — У меня вполне хорошее настроение, — ответил он вполне искренне.
   — Интересно, как же ты выглядишь, когда оно у тебя плохое, — съязвил Дмитрий и тут же поправился, ободряюще тряся астролога за плечи:
   — Ты что, я же шучу. Кстати, у меня есть информация, которая, возможно, еще больше поднимет тебе настроение.
   — Кого-нибудь подцепил, она тебе надоела, и ты хочешь перекинуть ее мне? — стал угадывать Патрушев.
   — У тебя дар провидца, — улыбка не сходила с лица Филимонова. — Я недавно познакомился с весьма интересным сексуальным объектом.
   Он прошел в гостиную, по-хозяйски уселся на диван и нажал пульт телевизора. При этом было непонятно, зачем он это сделал, так как смотреть телевизор все равно не собирался.
   — Андрюха, короче, я поимел одну шизофреничку, — лениво заметил он.
   — Так их же пруд пруди, этих ненормальных, — скептически отреагировал Патрушев.
   — Но эта особенная! — настаивал Филимонов. — Когда я ее трахал, она смотрела телевизор и конспектировала сводку новостей.
   — Прямо во время процесса? — удивленно поднял брови Патрушев. — Что ж, возможно, это эротично.
   Филимонов хохотнул и пояснил:
   — Да мы занимались этим стоя!
   — И что же она писала?
   — Я заглядывал потом в ее тетрадь и, признаться, абсолютно ничего не понял. Какие-то схемы, графики, цифры, короче, совершеннейшая шизофрения.
   У нее по молодости был роман с каким-то медиком, и она с тех пор ненавидит Минздрав.
   — А при чем здесь Минздрав?
   — Мне трудно это объяснить. У этой леди несколько иная парадигма мышления. Я лучше зачитаю тебе с листочка, который захватил с собой, чтобы тебя поразвлечь. — Филимонов достал из кармана потрепанную страничку и развернул ее.
   — Итак, слушай… Богиням Судьбы выгодно, чтобы люди были подобны самоопустошающимся червям, поэтому так называемая «научная часть» Минздрава, где сидят инопланетные деятели, говорит: расслабляйтесь. Они еще никого не вылечили, и зато отправили на тот свет миллиарды людей.
   — Чего-чего?! — воскликнул, давясь от смеха, Патрушев.
   Филимонов флегматично протянул Патрушеву лист бумаги размером в половину газетного.
   — Это «Листовка Вселенской Противообманной Партии», — пояснил он непросвещенному другу.
   — Чушь какая-то, — пробормотал Андрей.
   — А я думал, тебе будет интересно. Ты же увлекаешься всякими там, как это называется, паранормальными вещами.
   — Но не до такой же степени!
   — Ладно, я продолжаю, — махнул рукой Филимонов. — Дальше здесь написано: «Внимательно следите за тонусом в лобке. Это один из самых сильных центров накала чувств». При этом специалист в области сигнализационных систем закатил глаза и облизнулся, издав звук подбирающей свои слюни собаки.
   — Может быть, достаточно? — сделал попытку протестовать Патрушев.
   — Нет, еще немного. Ведь это играет невероятную роль, — возразил Филимонов, снова всматриваясь в листок, испещренный буковками и исписанный убористым почерком, — в увеличении накала чувств.
   Кстати, щемление и биополе возможны, только когда лобок в тонусе. Особенно хорошо, когда есть тонус в упругих и суженных канальцах, поставляющих энергию в астральное магнито-биополе…
   — Ну это уж слишком, — возмутился Патрушев. — Брось меня грузить этой бредятиной!
   — Это для тебя «слишком». Но нужно знать людей и всегда помнить: то, что для тебя «слишком», для них нормально, — снова возразил Филимонов. — Знаешь ли ты, что «сексуальное желание зависит от ощущения твердости в нервных клетках лобка», причем лобок длится до пупка?
   Филимонов изобразил осуждающий нерадивого ученика взгляд учителя и, подняв указательный палец правой руки вверх, медленно произнес:
   — И твердости в Бульбе. Ты в курсе, что такое Бульба?
   — Картошка на украинском языке, — под ложечкой у Патрушева непроизвольно произошло щемление, и он ответил приятелю чисто механически.
   — Идио-от! — протянул Филимонов. — Бульба в переводе с древнего языка санскрита означает «Закон Судьбы». Понимаешь, «Буль-ба».
   — Перестань меня называть идиотом! Зачем вообще я должен слушать всю эту ерунду? — Состояние Патрушева было близко к истерике.
   — Да чтобы повеселиться, дурачок, — ласково посмотрел на него Филимонов.
   Наконец он свернул листок вчетверо и завалился с ногами на диван. Патрушев же сел в кресло, напряженно выпрямился, закинул ногу на ногу и начал энергично трясти ступней.
   Вдруг Филимонов вскочил, опять быстро развернул листок и, упершись взглядом в него, напыщенно произнес:
   — Это все Богова Мафия! Это все вредительское влияние Бога Молоха и Компании, председателя Космос-ЦРУ и земных СС.
   Патрушев, не в силах протестовать, бросил в приятеля диванную подушку, расшитую бисером. Но она ударила не очень сильно, и Филимонов не обиделся.
   — Ты забрал у меня всю энергию, вампир, — жеманно сказал Андрей. — Теперь надо подкрепиться.
   — А что у тебя есть? — встрепенулся Дмитрий. — Впрочем, мне достаточно скромной яичницы с беконом и сыром, тройку поджаренных хлебцев и бутылочки две пива. Конечно, если не затруднит.
   — Ты угадал, трудности могут возникнуть. Они уже возникли.
   — Что-о? У тебя нет бекона? — с ужасом посмотрел на него Филимонов.
   — Боюсь, что я должен тебя несколько огорчить…
   — Насколько? — быстро спросил Филимонов.
   — На все сто… — совсем упавшим голосом ответил Патрушев и уронил голову на грудь.
   — У тебя нет денег?
   — Ты прав.
   У Патрушева была сотня, но он решил, что более богатый Филимонов может сам обеспечить их ужин этим вечером. — В конце концов не зря же он слушал весь этот бред — за это Филимонов должен заплатить.
   Но тот возмутился:
   — Нет, так жить нельзя. Надо исправлять ситуацию. Сам ты ничего не делаешь в этом направлении, поэтому придется тебя приучать к труду насильно.
   — Что ты хочешь этим сказать?
   — Нет, — тут же среагировал Филимонов, — нет, даже не думай. Я не буду приглашать тебя устанавливать сигнализацию. В этой работе нужен особый талант и, наконец, ум. Ты человек заумно-недоступный, ну так и иди к таким же. Свои всегда помогут.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Я хочу свозить тебя в один дом культуры в одном из окраинных районов города, — объявил Дмитрий.
   — Это действительно дом культуры или это твоя новая аллегория?
   — Это дом культуры, — спокойно ответил Филимонов. — Там собираются разные продвинутые экстрасенсы, йоги, оккультисты, мистики и шизофреники.
   — Ты там был со своей новой подругой?
   — Ты умнеешь на глазах… Там что-то вроде клуба по интересам. Они собираются каждую пятницу. А сегодня, по-моему, как раз пятница.
   — И что там для меня может быть интересного? — скептически спросил Патрушев.
   — Думаю, ты мог бы познакомиться там с некоторыми людьми, если, конечно, не оплошаешь. Я имею в виду — с нужными людьми.
   — А что такое нужные люди?
   — Понимаешь, Андрюша, — вздохнул Филимонов, — интерес к экстрасенсорике в обществе существует. И умные люди, — он внимательно посмотрел на Андрея, — подчеркиваю, умные люди делают на этом деньги. Собственно, и ты мог бы это делать… При определенных, конечно, условиях.
   Патрушев задумчиво почесал голову и перевел свой взгляд с Филимонова куда-то в сторону.
   — Я до сих пор никак не могу придумать, как на этом можно зарабатывать деньги, — сказал он после некоторой паузы.
   — Ну я не буду тебе рассказывать обо всех деталях.
   Просто отведу тебя на эту тусовку. Скажу только, что все это не просто так, за этим наверняка стоят солидные люди.
   Патрушев молчал, а Филимонов вдруг наигранно-подобострастным тоном произнес:
   — Дрюнечка, ну составь мне компанию… Мне неохота туда тащиться одному.
   — У тебя же есть новая подруга, с которой ты уже там был!
   Филимонов рассеянно поковырял спичкой в зубах и лениво проговорил:
   — Я чувствую, мне придется закончить с ней отношения. Мне стало скучно.
   — Но она же новая! — засмеялся Патрушев.
   — Надоело слушать ее бредни. Они наскучивают уже через неделю.
   Он сунул прямо в лицо Андрею только что зачитанную им листовку.
   — Это ее произведение.
   Патрушев по-прежнему сидел с кислой физиономией, устремив свой взгляд в пепельницу. Лицо его было подернуто дымкой экзистенциального кризиса.
   — Дело, впрочем, не в этой дуре, Андрей, — очень серьезно сказал Филимонов. — Я хочу познакомить тебя с одним из моих клиентов, который может быть тебе полезен. Просто я думаю, что твое место не в газете, а в несколько иных кругах, куда я тебя и постараюсь пропихнуть…
   — Ну, знаешь, я как-нибудь сам разберусь, куда мне лучше себя запихнуть, — обиделся Патрушев на , Филимонова, который, видимо, считал его маленьким мальчиком из детского сада.
   — Ладно, не обижайся, — похлопал Андрея по плечу Филимонов. — Нам пора собираться.
   — Куда?
   — Знакомиться с нужными людьми.
   И Филимонов, не дожидаясь согласия Патрушева, вытащил из шкафа его костюм и бросил приятелю прямо в руки.
 
   — Он хотел познакомить тебя с Аткарским? — спросила Лариса.
   — Да, — глухо ответил Патрушев.
   — И что же, знакомство состоялось в тот же день?
   — Да, это произошло как раз там, где мы встретились с тобой за четыре дня до смерти Аткарского. Я сказал что-то типа того, что в восторге от того, как он работает. Что меня зовут Андрей Патрушев, что я астролог и увлекаюсь эзотерикой.
   — И какова же была его реакция?
   — Аткарский, к моему удивлению, был очень доброжелателен. Он остановился и протянул мне руку.
   Я был польщен. И это в моих глазах тогда выглядело явным плюсом — как же, экстрасенс, пусть и местного значения, отнесся ко мне столь доброжелательно!
   — А Филимонов присутствовал при этом? — поинтересовалась Лариса.
   — Он стоял позади меня и никак не участвовал в этой сцене. Он играл наблюдателя, не более того, и это на него было не похоже. Однако завязавшаяся тогда приятная беседа была прервана нашествием поклонниц Кирилла. Они появились со стороны сцены огромной лавиной и оттолкнули нас от предмета своего обожания. Однако меня это не расстроило: я был вдохновлен тем, как эта необычная личность отнеслась ко мне.
   — Потом знакомство было продолжено. Интересно, как?
   — Филимонов сунул мне его телефон, я позвонил, напомнил о себе, и Аткарский назначил мне встречу, — ответил Патрушев.
   — И она состоялась?
   — Да. Мы проговорили около трех часов о различного рода эзотерических делах. Я поражался энциклопедическим знаниям Кирилла, его начитанности и умению связывать теорию с практикой. В конце той встречи он предложил мне стать его учеником.
   — Между вами завязались доверительные отношения?
   — И да и нет… Как бы это объяснить. Я воспринимал его ., как человека, по своим психическим свойствам близкого к совершенству. Или, — он засмеялся, по крайней мере, как двоюродного брата Мессии.
   — Очень интересно! — Выражение лица Ларисы стало сосредоточенно-серьезным.
   После произнесенных слов она слегка подалась вперед, прищурила глаза и потянула носом воздух: так принюхивается осторожная собака, стоя перед открывающейся дверью, за которой таится что-то новое и неизведанное. Выглядело это очень комично. Тем самым Лариса предполагала спровоцировать обратную реакцию у Андрея, может быть, даже задеть его и сбить с позиции иронии, когда он продолжит свои размышления. Этот метод не всегда действовал в таких случаях, но на этот раз она добилась своего.
   — Ты иронизируешь, — в голосе Патрушева послышались жесткие нотки, — но для меня, несмотря на то что я впоследствии узнал о нем и Ане, его смерть стала самой тяжелой потерей, самым горьким переживанием.
   — Да, конечно, — Лариса включилась в настроение, заданное Андреем, и постаралась придать своему голосу оттенок скорби. — Но неужели так мало значила для тебя Аня?
   — Мне кажется, я любил ее. Но она самостоятельный человек, и на роль соблазненной и обманутой девушки не подходила.
   Патрушев еще немного помолчал, потом добавил:
   — Каждый выбирает по себе.
   — Очень уж пассивную роль ты отводишь Аткарскому, — заметила Лариса.
   — Он всегда был окружен сонмом девиц и женщин, поэтому Аня Давыдова, думаю, сама предложила себя в подружки. По крайней мере, именно так я объясняю их союз. Потом, полагаю, Аткарский ничего не знал о нашей связи.
   — Ты уверен?
   — Лариса, к чему ты клонишь? — вдруг повысил голос Патрушев. — Я не убивал Аткарского! И ревности к нему у меня никакой не было.
   — Я видела тебя тогда в зале «Салюта», поэтому так бы не сказала.
   — Это был первоначальный шок, — тут же возмущенно отмахнулся Андрей. — Я перестал переживать на следующий же день.
   — И поехал лечить депрессию к другу на дачу? — подхватила Лариса.
   — Ну почему мне никто не верит?! — схватился за голову Андрей. — Если даже ты мне не веришь, кто же тогда поверит?
   — Ладно, если тебе важно мое мнение, я тебе верю, — прервала его Лариса. — Тем более что алиби твое подтвердилось.
   — Да, слава богу, Женька мне помог, — устало вздохнул Патрушев.
   — Кто такой Женька? — поинтересовалась Лариса.
   — Поэт Евгений Алексеев, — коротко ответил Патрушев.
   — Он где-нибудь работает?
   — Вообще-то он занят в фирме «Артекстрой», работает там архитектором. Лариса, не смотри на меня так подозрительно! — Патрушев поймал скептический взгляд собеседницы. — Это положительный человек, женат, супруга — учительница.