Вслед за "Душой Петербурга" Анциферов выпускает монографии "Петербург Достоевского" (Пб., 1923) и "Быль и миф Петербурга" (Пг., 1924), написанные в форме историко-культурных экскурсий.
В "Петербурге Достоевского", в отличие от "Души Петербурга", образ города исследуется на материале одного писателя. Интерес к творчеству Достоевского проявился у Анциферова еще в студенческие годы, когда в 1910 г., учась на втором курсе, он записался в семинарий по Достоевскому, который вел приват-доцент С. А. Адрианов 37. А уже в 1911 г. он пытается выявить следы Петербурга Достоевского. Со своим студенческим другом, как вспоминает Николай Павлович, гуляя по городу, "мы искали, правда безуспешно, уголки Достоевского" 38.
Появлению "Петербурга Достоевского" предшествовали доклады Анциферова о топографии романа "Преступление и наказание" в Экскурсионном институте и в Музее города на вечере "Утро Достоевского", устроенном для учащихся старших классов, а также его статья "Петербург Достоевского (Опыт литературной экскурсии)" 39.
"Путь постижения" Петербурга Достоевского Анциферов, как краевед, видит в литературных прогулках. При этом он предлагает два типа экскурсий: первый - прогулка по сохранившимся уголкам старого города, хорошо известным писателю и запечатленным в его произведениях, второй - "прохождение по следам героев Достоевского". Экскурсиям второго типа предшествует "топографическое обследование" "Преступления и наказания" с целью разыскания адресов и маршрутов, необходимых для "наглядного комментария" к роману. Однако в процессе реконструкции топографии романа, не имевшей до этого прецедента в исследовательской литературе, Анциферов порой высказывает сомнение в правомерности подобного экскурса. Этим и объясняется двойственность позиции исследователя. Подобранные в соответствии с описанием в романе дома он рассматривает то как "типологические" (характерные для города времени Достоевского), то есть как иллюстративный материал, способный "волновать топографическое чувство", то, подпадая под хорошо знакомую читателям магию текстов писателя, склонен верить в существование реальных прототипов. Подобному восприятию топографии романа способствовала специфика художественной системы Достоевского, который, стремясь убедить читателей в достоверности происходящего, подробно описывает городской быт и обильно вводит названия улиц, переулков, мостов и т. п., зашифровывая их таким образом, чтобы можно было узнать тот или иной район Петербурга. Это и отмечает Анциферов. И в то же время, если свести воедино все топографические указания в романе и соотнести их с планом города 1860-х гг., то Петербург предстанет в виде города-двойника, отраженного как бы в кривом зеркале, где улицы и расстояния не соответствуют реальным, а дома героев и их местонахождение подвижны и неуловимы 40.
Книга "Петербург Достоевского" вызвала очередную волну читательского и исследовательского интереса к образу города в творчестве писателя. Этому содействовали литературные достоинства монографии, ее исследовательский пафос и замечательные иллюстрации М. В. Добужинского. И хотя споры о топографической точности писателя не стихают до сих пор, указанные Анциферовым дома Раскольникова, Сони и старухи-процентщицы обрели новую "построманную" жизнь. Так зародился еще один "миф" о городе (воспользуемся термином Анциферова), миф, возникший не в художественном произведении, а во вдохновенном научном исследовании.
Анциферов придавал огромное значение топонимике - городской номенклатуре, по терминологии тогдашнего градоведения. "Городские названия язык города, - писал он. - Они сообщают о всех областях его жизни. Они рассказывают о его росте, о его связях с другими городами, о его нуждах. В них живет память о прошлом" 41. Первоначальную задачу изучения города он видит в дешифровке его языка - городских названий, чего не было в предшествующей градоведческой литературе 42.
Петербургской улице и отдельным районам города Анциферов посвятил несколько работ: "Наша улица (Опыт подхода к изучению города)" 43, "Главная улица города" 44, "Улица рынков (Садовая, ныне улица 3-го Июля в Ленинграде): Краеведческий материал для экскурсии по социальному и экономическому быту" 45, "Район морского порта (эпоха торгового капитализма): Экскурсия по Васильевскому острову (Стрелка и Тучкова набережная)" 46. Исследователь исходил из посылки: "...рассматривать улицу как элемент города, в котором могут отразиться все присущие ему черты. А через познание части мы придем к познанию целого" 47. Таким образом, Анциферов рассматривает улицу (район) как своеобразный микрокосм городского организма, в котором заключено прошлое, отражается настоящее и проглядывает будущее города. В работах "Наша улица" и "Главная улица города" дана программа комплексного изучения городских названий, а в статьях "Улица рынков" и "Район морского порта" Анциферов демонстрирует, как торговая функция Садовой улицы или портовая - Стрелки формируют специфическую социальную и топонимическую среду вокруг магистрали или внутри района.
Почти все "петербургские" труды Анциферова содержат в себе одновременно экскурсы в историческое прошлое улицы или района, градоведческие рекомендации по их изучению и методические разработки для проведения экскурсий.
Не обошел своим вниманием Анциферов и окрестности города, где он летом отдыхал и работал. Лето 1917 г. он проводит с семьей в Царском Селе, в 1918 г. живет на даче в Петергофе, в 1919-1920 гг. работает с женой в интернате в Красной Славянке. В 1920 г., после рождения сына Сергея (Светика), Анциферовы получили на лето комнату в пустовавшем тогда Павловском дворце, при котором Николай Павлович вел в 1921 г. семинарий по изучению Павловска. Особенно дорого ему было Царское (с 1918 г. Детское) Село. Выше уже говорилось о том, что в лицейской церкви состоялось венчание Анциферова, а его экскурсии и семинарий по Царскому Селу пользовались особым успехом. В 1924 г., когда после рождения дочери Тани у Татьяны Николаевны возобновился туберкулезный процесс, Анциферовы оставили городскую квартиру на Малой Посадской и переехали в Детское Село. Первое время они жили в здании биологической станции, а вскоре получили квартиру в двухэтажном деревянном доме (сгорел во время войны вместе с библиотекой и архивом) по улице Революции (№ 14), недалеко от входа в Александровский парк. "Здесь, как и в Ленинграде на Малой Посадской, - вспоминает Г. А. Штерн, собиралось много народу, особенно по воскресеньям. Были тут и друзья, и ученики, и местные экскурсионные работники". Вполне закономерно появление книг Анциферова, посвященных Царскому Селу и пригородам: "Детское Село" (М.; Л., 1927), "Окрестности Ленинграда. Путеводитель" (М.; Л., 1927), "Пушкин в Царском Селе (Литературная прогулка по Детскому Селу)" (Л., 1929). Именно Николаю Павловичу и удалось установить местонахождение "кельи" (как называл ее поэт) Пушкина в Лицее, где Анциферовы снимали комнату в 1921 г. (Лицей стал музеем в 1949 г.)
Уже в середине 1920-х гг. историко-культурное направление в краеведении стало вытесняться производственным, ориентированным на изучение города и деревни только в соответствии с программой социалистического строительства Ликвидация Петроградского экскурсионного института означала официальное закрытие гуманитарного экскурсиеведения. Идеологическое наступление на традиционное краеведческое движение в городах и провинции закончилось его разгромом на рубеже 1930-х годов. "Идеалистическое мракобесие, пропаганда религии - вот что отличает "научные" исследование Гревса и его последователей",- говорилось в одной из статей, где "буржуазные" краеведы-гуманитары обвинялись в явно контрреволюционной трактовке исторического материала" 48. "Краеведение, - взывал автор другой статьи, должно иметь и совершенно определенную классовую направленность, и определенный классовый состав работников" 49. Одновременно с проработкой в печати "вредителей-краеведов" начались их массовые аресты по всей стране.
Весной 1929 г. Анциферов был арестован ГПУ по делу религиозного кружка "Воскресенье", которому инкриминировалось "воскресение старого режима", и отправлен на три года в Соловецкие лагеря особого назначения. В этом же году скончалась от туберкулеза Татьяна Николаевна. Из лагеря, в 1930 г., его привезли в Ленинград для нового следствия но делу Академии наук и, в частности, Центрального бюро краеведения, обвиняемого в подпольной контрреволюционной деятельности. К прежнему сроку добавили два года, и Анциферов снова оказался в лагере в Медвежьей Горе на строительстве Беломорско-Балтийского канала 50.
Осенью 1933 г., сразу после освобождения, Анциферов приехал в Детское Село повидаться с детьми, которые жили у сестры жены - Анны Николаевны. По совету друзей, опасавшихся нового ареста, в 1934 г. он перебрался в Москву. В 1934-1935 гг. Анциферов заведовал водным отделом Музея коммунального хозяйства (ныне Музей истории и реконструкции Москвы). В эти годы он женился на Софье Александровне Гарелиной, с которой был знаком по экскурсионной деятельности с начала 1920-х гг. В 1936 г. он начал работать в Литературном музее, но весной 1937 г. был вновь арестован. Пройдя тюрьмы (Лубянка, Таганка, Бутырки), Анциферов получил восемь лет за "контрреволюционную деятельность" и был этапирован в Уссурийский лагерь 51. Английский историк Роберт Конквест в своем исследовании "Большой террор" отмечает, что в 1939 г. главная волна арестов пошла на спад и часть заключенных была выпущена на свободу. Среди этих счастливцев оказался и Николай Павлович. "Дело мое прекращено, - сообщал он Г. А. Штерну 17 декабря 1939 г., вскоре после приезда в Москву, - я возвращен жизни" 52.
Необходимо отдать дань мужеству Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича, который не только сразу восстановил Анциферова в Литературном музее и выплатил ему пособие, но и в дальнейшем оказывал содействие в публикации его книг (несколько из них вышло под редакцией В. Д. Бонч-Бруевича).
Московский период, деятельности Анциферова выходит за рамки настоящей статьи. Отметим только, что в 1940 - 1956 гг. он работал в Литературном музее, занимал должность ученого секретаря, заведовал отделом. Николай Павлович готовил выставки, посвященные Пушкину (1937 и 1949 гг.), Герцену, Гоголю, Грибоедову, Лермонтову, Ломоносову, Майкову, Тютчеву и другим русским писателям и поэтам, участвовал в создании музеев Герцена, Достоевского, Тургенева, Чехова; выпустил 8 книг и около 40 стате 53,
К "петербургской" теме Анциферов вновь возвратился в годы войны. В 1944 г. он защитил в Институте мировой литературы кандидатскую диссертацию "Проблемы урбанизма в русской художественной литературе (Опыт построения образа города - Петербурга Достоевского - на основе анализа литературных традиций)". В своем отзыве на эту работу Б. В. Томашевский, ходатайствуя о присуждении ее автору докторской степени, дал высокую оценку Н. П. Анциферову как исследователю Петербурга: "В данной работе выдвинута и разработана новая проблема - изучение города в изображении художественной литературы. От автора подобных исследований требуется, чтобы он соединял в себе и качества литературоведа и качества историка. Мало того - требуется тонкое и детальное знакомство с самим материалом, т. е. конкретное знание самого изображаемого города. Кроме того, изучение темы города неразрывно соприкасается с рядом прикладных областей литературоведения, с экскурсионной практикой, музейной работой и специфическими формами популяризации и пропаганды литературы. По прежним работам Н. П. Анциферова, по всей его многообразной научной деятельности мы знаем, что он в высшей степени владеет всеми этими знаниями и всем этим умением. Ни для кого не является тайной, что инициатором и главным представителем этой темы является Ник. Пав. Анциферов" 54.
Из обширной переписки Анциферова с Г. А. Штерном видно, что во время блокады Ленинграда Николай Павлович жил в постоянной тревоге за судьбу города и оставшихся там детей: "Очень исстрадался за ленинградцев" (7. 01. 42); "Сейчас готовим выставку "Литературные места, захваченные фашистами" (среди них наше бесконечно любимое Детское Село" (02. 43). "Наконец-то кончилась осада и разрушение нашего великого города, - сообщал он Штерну 1 февраля 1944 г., узнав об освобождении Ленинграда. - Но судьба наших памятников Петергофа, города Пушкина, Павловска и других потрясает" 55. И он начал работать над книгой "Пригороды Ленинграда: города Пушкин, Павловск, Петродворец" (издана в 1946 г.). А вскоре до Анциферова дошла страшная весть о смерти сына в блокадном Ленинграде и об исчезновении дочери. И только в 1948 г. он узнал, что его Татьяна, угнанная на работу в Германию в 1942 г., жива и находится в США.
К Пушкину Анциферов постоянно возвращался на протяжении всей своей творческой жизни. В его архиве хранится неопубликованное исследование "Проблемы изучения "Медного всадника"" с авторской пометой: "СПБ 1923 Москва 1950".
В 1949 г., когда отмечалось 150-летие со дня рождения поэта, Анциферов выступал с докладами и лекциями, участвовал в обсуждении проекта памятника Пушкину в Ленинграде, готовил выставку "Лицейские годы и Петербург Пушкина". В 1950 г. вышли его работы: "Москва Пушкина", "Пушкин в Царском Селе", "Петербург Пушкина".
При чтении книги "Петербург Пушкина", включенной в настоящее издание, следует иметь в виду, что она писалась в пору господства вульгарно-социологического подхода к оценке литературы, в атмосфере оголтелой кампании борьбы с космополитизмом и специально к юбилею поэта. На конференции в Пушкинском доме, сообщает Анциферов Штерну 16 июня 1950 г., "говорили странные вещи, утверждали, что Пушкин уже перерос всех декабристов, что он полон ожидания крестьянской революции (словом Чернышевский). Бродский объявил, что Пушкин опирался на разночинцев". В письмах к Штерну Анциферов сетует, что его работы о Петербурге "отсылают в Обком в Ленинград", а "редакторы печатать не решаются"56. Книга "Петербург Пушкина" несет на себе печать своего времени, и в ней уже нет того свободного творческого полета, которым так пронизана "Душа Петербурга".
Николай Павлович, как вспоминает его дочь Татьяна Николаевна Камендровская, всегда считал себя "петербуржцем". Потеряв семью, он все свои чувства перенес на любимый город. Он часто приезжал и Ленинград, навещал могилы родных и друзей, бродил по царскосельским паркам и городу в белые ночи, долго сидел у Медного всадника. По свидетельству современников, Анциферов был одарен особым чувством видения города, который он воспринимал отраженным в зеркале истории и культуры.
В январе 1958 г. он завершил мемуары "Путь моей жизни", посвятив их своим внукам - Наталии и Михаилу. 2 сентября этого же года Николай Павлович скончался в Москве.
Не только друзья, но и все встречавшие Анциферова отмечали обаяние и притягательность его личности. "При всей ценности его литературного наследия главным и самым замечательным его созданием, именно созданием творческого духа человека, была его жизнь, - утверждал Г. А. Штерн. - Для тех, кто знал его, становилась очевидной воплощенная в нем реальная сила добра, правды и любви. Человеческим и нравственным ориентиром для Н. П. Анциферова были, прежде всего, Франциск Ассизский и Герцен. Николай Павлович стоически вынес все обрушившиеся на него удары судьбы и гулаговские испытания. Мы были свидетелями разговора, когда незнакомая нам женщина рассказывала ученице Анциферова О. Б. Враской, что ее муж, атеист и член партии, работавший в 1930-х гг. учителем в Кеми, где и встретил Николая Павловича, часто повторял в кругу домашних: "Я один раз в жизни видел настоящего святого. Запомните его имя - Николай Павлович Анциферов".
А. М. Конечный, К. А. Кумпан
1 Топоров В. Н. Петербург и Петербургский текст русской литературы//Семиотика города и городской культуры: Петербург. Труды но знаковым системам. XVIII. Тарту, 1984. С. 15.
2 Дело об оставлении при Петроградском университете Н. П. Анциферова//Центральный государственный исторический архив Ленинграда, ф. 14, оп. 1, д. 11096, л. 7 (далее: ЦГИАЛ); дата рождения приведена по метрической книге города Умани.
3 Анциферов Н. П. Путь моей жизни: Воспоминания. 1958 г.//Отдел рукописей Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, ф. 27 (находится в обработке), архив Н. Н. Анциферова, л. 5 (далее: ОР ГПБ).
4 Бенуа А. Мои воспоминания. М., 1980. Кн. 1. С. 183.
5 ЦГИАЛ, ф. 303, оп. 2. д. 1865, л. 25 об., 52; д. 1875, л. 9 об.
6 Путь моей жизни, л. 362-363.
7 Анциферов Н. П. Дневники: Петербургский университет. Т. 1//ОР ГПБ, ф. 27, л. 2-3.
8 Путь моей жизни, л. 386.
9 Дневники: Петербургский университет, л. 77.
10 Путь моей жизни, л. 405-408.
11 Анциферов Н. П. Иван Михайлович Гревс/Публикация Б. С. Кагановича//П амятники культуры. Новые открытия: Ежегодник 1985. М., 1987. С. 61
12 Дневники: Петербургский университет, л. 79-83.
13 ЦГИАЛ, ф. 14, оп. 1, д. 11096, л.3-19.
14 Конечный А. М. Н. П. Анциферов - исследователь Петербурга//Петербург и губерния: Историко-этнографические исследования. Л., 1989. С. 155.
15 Анциферов Н. П. Тетрадь наших деточек: Таточки и Павлиньки. Выписки из дневника//ОР ГПБ, ф. 27, л. 51-53.
16 Штерн Г. А. Тенишевское училище. Машинопись. 1960 г. (хранится в домашнем архиве сына; далее: Собрание А. Г. Штерна).
17 Анциферов Н. П. Душа Петербурга. С. 173 наст. изд.
18 Богданов Е. Три столицы//Версты. 1926. № 1. С. 148. Е. Богданов псевдоним Г. П. Федотова (1880-1951), участника семинара И. М. Гревса, известного историка и религиозного мыслителя.
19 Добужинский М. В. Воспоминания. М., 1987. С. 23. См. также альбом автолитографий М. В. Добужинского "Петербург в 1921 году" (Пг., 1923).
20 Ходасевич Владислав. Литературные статьи и воспоминания. Нью-Йорк. 1954. С. 399-400.
21 Анциферов Н. П. Душа Петербурга. С. 173 наст. изд.
22 Ленинградский государственный архив литературы и искусства, ф. 53, архив Петроградского экскурсионного института, оп. 1, д. 69, л. 6 об. (далее: ЛГАЛИ).
23 См.: Экскурсионное дело. 1921. № 2/3. С. 206-207; Экскурсионный вестник. 1922. Вып. 1. С. 5.
24 См.: Конечный А. М. Общество "Старый Петербург - Новый Ленинград". 1921-1938//Музей 7. М., 1987.
25 ЛГАЛИ, ф. 53, оп. 1, д. 46, л. 50-52.
26 Штерн Г. А. Пригороды Ленинграда. Машинопись. 1960 г. (Собрание А. Г. Штерна).
27 Вейнерт Я. А. Воспоминания о Николае Павловиче Анциферове. Машинопись. 1958 г. (Собрание М. В. Вербловской).
28 ЛГАЛИ, ф. 53, оп. 1, д. 69. л. 18.
29 См.: Центральное бюро краеведения//Краеведение. 1923. № 1. С. 46-47.
30 Известия Центрального бюро краеведения. 1927. № 3. С. 83-86.
31 Гревс И. М. Дальние гуманитарные экскурсии и их воспитательно-образовательный смысл//Экскурсионное дело. 1922. № 4-6. С. 4-5.
32 Анциферов Н. П. О методах и типах историко-культурных экскурсий. Пг., 1923. С. 23.
33 Об Александре Блоке. Пб., 1921. С. 285.
34 Из стихотворения А. А. Ахматовой "Ведь где-то есть простая жизнь и свет..." (1915).
35 Анциферов Н. П. 1919-й год//ОР ГПБ, ф. 27, л. 7.
36 Анциферов Н. П. Душа Петербурга. С. 48 наст. изд.
37 Дело студента Петербургского университета Н. П. Анциферова// ЦГИАЛ, ф. 14, оп. 3, д. 54139, л. 44 об.
38 Дневники: Петербургский университет, л. 74.
39 Экскурсионное дело. 1921. № 2-3. С. 49-68, 194. К статье приложена схема маршрута по Петербургской стороне.
40 Подробнее см.: Кумпан К. А., Конечный А. М. Наблюдения над топографией "Преступления и наказания"//Известия Академии наук СССР: Серия литературы и языка. 1976. № 2. С. 180-190.
41 Анциферов Н. П. Пути изучения города как социального организма: Опыт комплексного подхода. Л., 1926. С. 147.
42 См.: Гассерт К. Города: Географический этюд. М., 1912; Вебер Макс. Город. Пг., 1923.
43 См.: Экскурсии в современность. Л., 1925. С. 5-51.
44 См.: На путях краеведения. М., 1926. С. 99-106.
45 См.: По очагам культуры: Новые темы для экскурсий по городу. Л., 1926. С. 57-108.
46 См.: Анциферов Н. П. Теория и практика экскурсий по обществоведению. Л., 1926. С. 156-211.
47 Анциферов Н. П. Наша улица//Экскурсия в современность. С. 12.
48 Рубинштейн Н. Борьба с классовым врагом в краеведческой литературе и задачи историков-марксистов//Против вредительства в краеведческой литературе. Иваново, 1931. С. 5, 7.
49 Вангенгейм А. Ф. Краеведение и социалистическое строительство//Советское краеведение. 1930. № 6. С.5.
50 Подробнее об этом периоде см.: Анциферов Н. П. Три главы воспоминаний/Публ. С. Еленина, Ю. Овчинникова//Память: Исторический сборник. Париж, 1981. Вып. 4. С. 55-152; Анциферов Н. П. Из воспоминаний/Публ. А. И. Добкина, А. Б. Рогинского//Звезда. 1989. № 4. С. 117-165.
51 См.: Анциферов Н. П. 1937-й год: Тюрьмы (Бутырки и Таганка)//ОР ГПБ, ф. 27
52 Собрание А. Г. Штерна.
53 Полную библиографию работ Н. П. Анциферова см.: Добкин А. И. Н. П. Анциферов: Материалы к биобиблиографии//Анциферовские чтения: Материалы и тезисы конференции (20-23 декабря 1989 г.). Л., 1989. С. 19-23.
54 Анциферов Н. П. Проблемы урбанизма в русской художественной литературе. Т. 2//ОР ГПБ, ф. 27.
55 Собрание А. Г. Штерна.
56 Собрание А. Г. Штерна.
57 Штерн Г. А. Воспоминания о Николае Павловиче Анциферове. Апрель 1960 г. (Собрание А. Г. Штерна)
ДУША ПЕТЕРБУРГА
ПРЕДИСЛОВИЕ
В эпохи кризисов великих культур особенно остро пробуждается сознание содержащихся в них духовных ценностей, особенно ярко поднимается чувство любви к ним и вместе с тем желание и жажда хранить их и защищать. Город один из сильнейших и полнейших воплощений культуры, один из самых богатых видов ее гнезд. Когда колеблется жизненность великой культуры, сердце невольно влечется погрузиться в нее, лучше ее разгадать, слиться с нею теснее. В частности, хождение по памятникам ее становится при этом специфически дорогим делом, хочется особенно жгуче проникнуть и тайну того, что они говорят.
Образы городов давно уже привлекают умы и энергии тех, кто предан "человечности", ощущает свою связь с humanitas* и humana civilitas**. Давно уже живет в нас потребность путешествовать к замечательным центрам культуры, прошлой и настоящей, читать о них, срастись с ними душою. Давно и в литературе выработался тип книг, посвященных описанию городов***. В них много ценного, это одни из наиболее читаемых категорий литературы, это прекрасное пособие для изучения замечательных очагов, где цветут высшие дары человечности. Но надо уметь подойти к сложному предмету познания, в частности, понять город, не только описать его, как красивую плоть, но и почуять, как глубокую, живую душу, уразуметь город, как мы узнаем из наблюдения и сопереживания душу великого или дорогого нам человека.
В предлежащей книге Н. П. Анциферова именно и ставится задача, воплощающая такую идею изучения города, как познание его души, его лика, восстановление ею образа как реальной собирательной личности (Seelengeschichte ****, la psychologie d'une ville *****) ******. Она разрешается на примере великого центра, много дорогого для тех, кто чтит русскую культуру, видит ее своеобразие, ценит многообразные проявления и сочетания свойств. К освещению трудного вопроса привлечен до сих пор не использованный материал - художественная литература, поэзия, беллетристика. Выполнен замысел, сам по себе важный и новый, - с удивительною чуткостью, богатою полнотою, большою содержательностью и редкой любовью. От книги веет особым оригинально индивидуализированным ароматом.
Литература о Петербурге до сих пор бедна и одностороння. Настоящего, солидного, яркого и полного научного путеводителя по его истории до сих пор еще нет. Талантливая книга В. Я. Курбатова 3 дает почувствовать некоторые грани художественного обличья города. С книгой его приятно ходить по улицам и урочищам столицы, смотреть на следы ее прошлого, на физиономию его настоящего и думать о его многосодержательной и многострадальной судьбе. Н. П. Анциферов дал теперь для таких прогулок и таких дум много нового, замечательного материала и осветил его проникновенною мыслью.
"Душа Петербурга" угадана Н. П. Анциферовым удивительно верно, изображена с убедительною цельностью в прекрасно понятом единстве таинственного лика "Северной Пальмиры" на фоне грандиозной истории города "трагического империализма". Впервые сплетён около истории Петербурга такой яркий венок из тех образов, в какие преломлялось лицо создания Петра, града Медного Всадника, в творчестве великих писателей русской земли, ее талантливых поэтов и романистов.
Радостно приветствовать книгу Н. П. Анциферова, пожелать ей достойного успеха. Следует быть благодарным издательству "Брокгауз - Ефрон" за то, что оно дало возможность ей появиться в свет, а затем задумало целый ряд сочинений 4, в которых будут истолковываться индивидуальные и коллективные образы великих культур, лица, центры, эпохи и течения. Мне очень дорого работать над редактированием предполагаемой серии, для которой настоящая книга Н. П. Анциферова является хорошею "первою ласточкою". Большое благо, что А. П. Остроумова-Лебедева украсила ее своими превосходными рисунками, так тонко схватывающими петербургский пейзаж, так верно отражающими душу города.
В "Петербурге Достоевского", в отличие от "Души Петербурга", образ города исследуется на материале одного писателя. Интерес к творчеству Достоевского проявился у Анциферова еще в студенческие годы, когда в 1910 г., учась на втором курсе, он записался в семинарий по Достоевскому, который вел приват-доцент С. А. Адрианов 37. А уже в 1911 г. он пытается выявить следы Петербурга Достоевского. Со своим студенческим другом, как вспоминает Николай Павлович, гуляя по городу, "мы искали, правда безуспешно, уголки Достоевского" 38.
Появлению "Петербурга Достоевского" предшествовали доклады Анциферова о топографии романа "Преступление и наказание" в Экскурсионном институте и в Музее города на вечере "Утро Достоевского", устроенном для учащихся старших классов, а также его статья "Петербург Достоевского (Опыт литературной экскурсии)" 39.
"Путь постижения" Петербурга Достоевского Анциферов, как краевед, видит в литературных прогулках. При этом он предлагает два типа экскурсий: первый - прогулка по сохранившимся уголкам старого города, хорошо известным писателю и запечатленным в его произведениях, второй - "прохождение по следам героев Достоевского". Экскурсиям второго типа предшествует "топографическое обследование" "Преступления и наказания" с целью разыскания адресов и маршрутов, необходимых для "наглядного комментария" к роману. Однако в процессе реконструкции топографии романа, не имевшей до этого прецедента в исследовательской литературе, Анциферов порой высказывает сомнение в правомерности подобного экскурса. Этим и объясняется двойственность позиции исследователя. Подобранные в соответствии с описанием в романе дома он рассматривает то как "типологические" (характерные для города времени Достоевского), то есть как иллюстративный материал, способный "волновать топографическое чувство", то, подпадая под хорошо знакомую читателям магию текстов писателя, склонен верить в существование реальных прототипов. Подобному восприятию топографии романа способствовала специфика художественной системы Достоевского, который, стремясь убедить читателей в достоверности происходящего, подробно описывает городской быт и обильно вводит названия улиц, переулков, мостов и т. п., зашифровывая их таким образом, чтобы можно было узнать тот или иной район Петербурга. Это и отмечает Анциферов. И в то же время, если свести воедино все топографические указания в романе и соотнести их с планом города 1860-х гг., то Петербург предстанет в виде города-двойника, отраженного как бы в кривом зеркале, где улицы и расстояния не соответствуют реальным, а дома героев и их местонахождение подвижны и неуловимы 40.
Книга "Петербург Достоевского" вызвала очередную волну читательского и исследовательского интереса к образу города в творчестве писателя. Этому содействовали литературные достоинства монографии, ее исследовательский пафос и замечательные иллюстрации М. В. Добужинского. И хотя споры о топографической точности писателя не стихают до сих пор, указанные Анциферовым дома Раскольникова, Сони и старухи-процентщицы обрели новую "построманную" жизнь. Так зародился еще один "миф" о городе (воспользуемся термином Анциферова), миф, возникший не в художественном произведении, а во вдохновенном научном исследовании.
Анциферов придавал огромное значение топонимике - городской номенклатуре, по терминологии тогдашнего градоведения. "Городские названия язык города, - писал он. - Они сообщают о всех областях его жизни. Они рассказывают о его росте, о его связях с другими городами, о его нуждах. В них живет память о прошлом" 41. Первоначальную задачу изучения города он видит в дешифровке его языка - городских названий, чего не было в предшествующей градоведческой литературе 42.
Петербургской улице и отдельным районам города Анциферов посвятил несколько работ: "Наша улица (Опыт подхода к изучению города)" 43, "Главная улица города" 44, "Улица рынков (Садовая, ныне улица 3-го Июля в Ленинграде): Краеведческий материал для экскурсии по социальному и экономическому быту" 45, "Район морского порта (эпоха торгового капитализма): Экскурсия по Васильевскому острову (Стрелка и Тучкова набережная)" 46. Исследователь исходил из посылки: "...рассматривать улицу как элемент города, в котором могут отразиться все присущие ему черты. А через познание части мы придем к познанию целого" 47. Таким образом, Анциферов рассматривает улицу (район) как своеобразный микрокосм городского организма, в котором заключено прошлое, отражается настоящее и проглядывает будущее города. В работах "Наша улица" и "Главная улица города" дана программа комплексного изучения городских названий, а в статьях "Улица рынков" и "Район морского порта" Анциферов демонстрирует, как торговая функция Садовой улицы или портовая - Стрелки формируют специфическую социальную и топонимическую среду вокруг магистрали или внутри района.
Почти все "петербургские" труды Анциферова содержат в себе одновременно экскурсы в историческое прошлое улицы или района, градоведческие рекомендации по их изучению и методические разработки для проведения экскурсий.
Не обошел своим вниманием Анциферов и окрестности города, где он летом отдыхал и работал. Лето 1917 г. он проводит с семьей в Царском Селе, в 1918 г. живет на даче в Петергофе, в 1919-1920 гг. работает с женой в интернате в Красной Славянке. В 1920 г., после рождения сына Сергея (Светика), Анциферовы получили на лето комнату в пустовавшем тогда Павловском дворце, при котором Николай Павлович вел в 1921 г. семинарий по изучению Павловска. Особенно дорого ему было Царское (с 1918 г. Детское) Село. Выше уже говорилось о том, что в лицейской церкви состоялось венчание Анциферова, а его экскурсии и семинарий по Царскому Селу пользовались особым успехом. В 1924 г., когда после рождения дочери Тани у Татьяны Николаевны возобновился туберкулезный процесс, Анциферовы оставили городскую квартиру на Малой Посадской и переехали в Детское Село. Первое время они жили в здании биологической станции, а вскоре получили квартиру в двухэтажном деревянном доме (сгорел во время войны вместе с библиотекой и архивом) по улице Революции (№ 14), недалеко от входа в Александровский парк. "Здесь, как и в Ленинграде на Малой Посадской, - вспоминает Г. А. Штерн, собиралось много народу, особенно по воскресеньям. Были тут и друзья, и ученики, и местные экскурсионные работники". Вполне закономерно появление книг Анциферова, посвященных Царскому Селу и пригородам: "Детское Село" (М.; Л., 1927), "Окрестности Ленинграда. Путеводитель" (М.; Л., 1927), "Пушкин в Царском Селе (Литературная прогулка по Детскому Селу)" (Л., 1929). Именно Николаю Павловичу и удалось установить местонахождение "кельи" (как называл ее поэт) Пушкина в Лицее, где Анциферовы снимали комнату в 1921 г. (Лицей стал музеем в 1949 г.)
Уже в середине 1920-х гг. историко-культурное направление в краеведении стало вытесняться производственным, ориентированным на изучение города и деревни только в соответствии с программой социалистического строительства Ликвидация Петроградского экскурсионного института означала официальное закрытие гуманитарного экскурсиеведения. Идеологическое наступление на традиционное краеведческое движение в городах и провинции закончилось его разгромом на рубеже 1930-х годов. "Идеалистическое мракобесие, пропаганда религии - вот что отличает "научные" исследование Гревса и его последователей",- говорилось в одной из статей, где "буржуазные" краеведы-гуманитары обвинялись в явно контрреволюционной трактовке исторического материала" 48. "Краеведение, - взывал автор другой статьи, должно иметь и совершенно определенную классовую направленность, и определенный классовый состав работников" 49. Одновременно с проработкой в печати "вредителей-краеведов" начались их массовые аресты по всей стране.
Весной 1929 г. Анциферов был арестован ГПУ по делу религиозного кружка "Воскресенье", которому инкриминировалось "воскресение старого режима", и отправлен на три года в Соловецкие лагеря особого назначения. В этом же году скончалась от туберкулеза Татьяна Николаевна. Из лагеря, в 1930 г., его привезли в Ленинград для нового следствия но делу Академии наук и, в частности, Центрального бюро краеведения, обвиняемого в подпольной контрреволюционной деятельности. К прежнему сроку добавили два года, и Анциферов снова оказался в лагере в Медвежьей Горе на строительстве Беломорско-Балтийского канала 50.
Осенью 1933 г., сразу после освобождения, Анциферов приехал в Детское Село повидаться с детьми, которые жили у сестры жены - Анны Николаевны. По совету друзей, опасавшихся нового ареста, в 1934 г. он перебрался в Москву. В 1934-1935 гг. Анциферов заведовал водным отделом Музея коммунального хозяйства (ныне Музей истории и реконструкции Москвы). В эти годы он женился на Софье Александровне Гарелиной, с которой был знаком по экскурсионной деятельности с начала 1920-х гг. В 1936 г. он начал работать в Литературном музее, но весной 1937 г. был вновь арестован. Пройдя тюрьмы (Лубянка, Таганка, Бутырки), Анциферов получил восемь лет за "контрреволюционную деятельность" и был этапирован в Уссурийский лагерь 51. Английский историк Роберт Конквест в своем исследовании "Большой террор" отмечает, что в 1939 г. главная волна арестов пошла на спад и часть заключенных была выпущена на свободу. Среди этих счастливцев оказался и Николай Павлович. "Дело мое прекращено, - сообщал он Г. А. Штерну 17 декабря 1939 г., вскоре после приезда в Москву, - я возвращен жизни" 52.
Необходимо отдать дань мужеству Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича, который не только сразу восстановил Анциферова в Литературном музее и выплатил ему пособие, но и в дальнейшем оказывал содействие в публикации его книг (несколько из них вышло под редакцией В. Д. Бонч-Бруевича).
Московский период, деятельности Анциферова выходит за рамки настоящей статьи. Отметим только, что в 1940 - 1956 гг. он работал в Литературном музее, занимал должность ученого секретаря, заведовал отделом. Николай Павлович готовил выставки, посвященные Пушкину (1937 и 1949 гг.), Герцену, Гоголю, Грибоедову, Лермонтову, Ломоносову, Майкову, Тютчеву и другим русским писателям и поэтам, участвовал в создании музеев Герцена, Достоевского, Тургенева, Чехова; выпустил 8 книг и около 40 стате 53,
К "петербургской" теме Анциферов вновь возвратился в годы войны. В 1944 г. он защитил в Институте мировой литературы кандидатскую диссертацию "Проблемы урбанизма в русской художественной литературе (Опыт построения образа города - Петербурга Достоевского - на основе анализа литературных традиций)". В своем отзыве на эту работу Б. В. Томашевский, ходатайствуя о присуждении ее автору докторской степени, дал высокую оценку Н. П. Анциферову как исследователю Петербурга: "В данной работе выдвинута и разработана новая проблема - изучение города в изображении художественной литературы. От автора подобных исследований требуется, чтобы он соединял в себе и качества литературоведа и качества историка. Мало того - требуется тонкое и детальное знакомство с самим материалом, т. е. конкретное знание самого изображаемого города. Кроме того, изучение темы города неразрывно соприкасается с рядом прикладных областей литературоведения, с экскурсионной практикой, музейной работой и специфическими формами популяризации и пропаганды литературы. По прежним работам Н. П. Анциферова, по всей его многообразной научной деятельности мы знаем, что он в высшей степени владеет всеми этими знаниями и всем этим умением. Ни для кого не является тайной, что инициатором и главным представителем этой темы является Ник. Пав. Анциферов" 54.
Из обширной переписки Анциферова с Г. А. Штерном видно, что во время блокады Ленинграда Николай Павлович жил в постоянной тревоге за судьбу города и оставшихся там детей: "Очень исстрадался за ленинградцев" (7. 01. 42); "Сейчас готовим выставку "Литературные места, захваченные фашистами" (среди них наше бесконечно любимое Детское Село" (02. 43). "Наконец-то кончилась осада и разрушение нашего великого города, - сообщал он Штерну 1 февраля 1944 г., узнав об освобождении Ленинграда. - Но судьба наших памятников Петергофа, города Пушкина, Павловска и других потрясает" 55. И он начал работать над книгой "Пригороды Ленинграда: города Пушкин, Павловск, Петродворец" (издана в 1946 г.). А вскоре до Анциферова дошла страшная весть о смерти сына в блокадном Ленинграде и об исчезновении дочери. И только в 1948 г. он узнал, что его Татьяна, угнанная на работу в Германию в 1942 г., жива и находится в США.
К Пушкину Анциферов постоянно возвращался на протяжении всей своей творческой жизни. В его архиве хранится неопубликованное исследование "Проблемы изучения "Медного всадника"" с авторской пометой: "СПБ 1923 Москва 1950".
В 1949 г., когда отмечалось 150-летие со дня рождения поэта, Анциферов выступал с докладами и лекциями, участвовал в обсуждении проекта памятника Пушкину в Ленинграде, готовил выставку "Лицейские годы и Петербург Пушкина". В 1950 г. вышли его работы: "Москва Пушкина", "Пушкин в Царском Селе", "Петербург Пушкина".
При чтении книги "Петербург Пушкина", включенной в настоящее издание, следует иметь в виду, что она писалась в пору господства вульгарно-социологического подхода к оценке литературы, в атмосфере оголтелой кампании борьбы с космополитизмом и специально к юбилею поэта. На конференции в Пушкинском доме, сообщает Анциферов Штерну 16 июня 1950 г., "говорили странные вещи, утверждали, что Пушкин уже перерос всех декабристов, что он полон ожидания крестьянской революции (словом Чернышевский). Бродский объявил, что Пушкин опирался на разночинцев". В письмах к Штерну Анциферов сетует, что его работы о Петербурге "отсылают в Обком в Ленинград", а "редакторы печатать не решаются"56. Книга "Петербург Пушкина" несет на себе печать своего времени, и в ней уже нет того свободного творческого полета, которым так пронизана "Душа Петербурга".
Николай Павлович, как вспоминает его дочь Татьяна Николаевна Камендровская, всегда считал себя "петербуржцем". Потеряв семью, он все свои чувства перенес на любимый город. Он часто приезжал и Ленинград, навещал могилы родных и друзей, бродил по царскосельским паркам и городу в белые ночи, долго сидел у Медного всадника. По свидетельству современников, Анциферов был одарен особым чувством видения города, который он воспринимал отраженным в зеркале истории и культуры.
В январе 1958 г. он завершил мемуары "Путь моей жизни", посвятив их своим внукам - Наталии и Михаилу. 2 сентября этого же года Николай Павлович скончался в Москве.
Не только друзья, но и все встречавшие Анциферова отмечали обаяние и притягательность его личности. "При всей ценности его литературного наследия главным и самым замечательным его созданием, именно созданием творческого духа человека, была его жизнь, - утверждал Г. А. Штерн. - Для тех, кто знал его, становилась очевидной воплощенная в нем реальная сила добра, правды и любви. Человеческим и нравственным ориентиром для Н. П. Анциферова были, прежде всего, Франциск Ассизский и Герцен. Николай Павлович стоически вынес все обрушившиеся на него удары судьбы и гулаговские испытания. Мы были свидетелями разговора, когда незнакомая нам женщина рассказывала ученице Анциферова О. Б. Враской, что ее муж, атеист и член партии, работавший в 1930-х гг. учителем в Кеми, где и встретил Николая Павловича, часто повторял в кругу домашних: "Я один раз в жизни видел настоящего святого. Запомните его имя - Николай Павлович Анциферов".
А. М. Конечный, К. А. Кумпан
1 Топоров В. Н. Петербург и Петербургский текст русской литературы//Семиотика города и городской культуры: Петербург. Труды но знаковым системам. XVIII. Тарту, 1984. С. 15.
2 Дело об оставлении при Петроградском университете Н. П. Анциферова//Центральный государственный исторический архив Ленинграда, ф. 14, оп. 1, д. 11096, л. 7 (далее: ЦГИАЛ); дата рождения приведена по метрической книге города Умани.
3 Анциферов Н. П. Путь моей жизни: Воспоминания. 1958 г.//Отдел рукописей Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, ф. 27 (находится в обработке), архив Н. Н. Анциферова, л. 5 (далее: ОР ГПБ).
4 Бенуа А. Мои воспоминания. М., 1980. Кн. 1. С. 183.
5 ЦГИАЛ, ф. 303, оп. 2. д. 1865, л. 25 об., 52; д. 1875, л. 9 об.
6 Путь моей жизни, л. 362-363.
7 Анциферов Н. П. Дневники: Петербургский университет. Т. 1//ОР ГПБ, ф. 27, л. 2-3.
8 Путь моей жизни, л. 386.
9 Дневники: Петербургский университет, л. 77.
10 Путь моей жизни, л. 405-408.
11 Анциферов Н. П. Иван Михайлович Гревс/Публикация Б. С. Кагановича//П амятники культуры. Новые открытия: Ежегодник 1985. М., 1987. С. 61
12 Дневники: Петербургский университет, л. 79-83.
13 ЦГИАЛ, ф. 14, оп. 1, д. 11096, л.3-19.
14 Конечный А. М. Н. П. Анциферов - исследователь Петербурга//Петербург и губерния: Историко-этнографические исследования. Л., 1989. С. 155.
15 Анциферов Н. П. Тетрадь наших деточек: Таточки и Павлиньки. Выписки из дневника//ОР ГПБ, ф. 27, л. 51-53.
16 Штерн Г. А. Тенишевское училище. Машинопись. 1960 г. (хранится в домашнем архиве сына; далее: Собрание А. Г. Штерна).
17 Анциферов Н. П. Душа Петербурга. С. 173 наст. изд.
18 Богданов Е. Три столицы//Версты. 1926. № 1. С. 148. Е. Богданов псевдоним Г. П. Федотова (1880-1951), участника семинара И. М. Гревса, известного историка и религиозного мыслителя.
19 Добужинский М. В. Воспоминания. М., 1987. С. 23. См. также альбом автолитографий М. В. Добужинского "Петербург в 1921 году" (Пг., 1923).
20 Ходасевич Владислав. Литературные статьи и воспоминания. Нью-Йорк. 1954. С. 399-400.
21 Анциферов Н. П. Душа Петербурга. С. 173 наст. изд.
22 Ленинградский государственный архив литературы и искусства, ф. 53, архив Петроградского экскурсионного института, оп. 1, д. 69, л. 6 об. (далее: ЛГАЛИ).
23 См.: Экскурсионное дело. 1921. № 2/3. С. 206-207; Экскурсионный вестник. 1922. Вып. 1. С. 5.
24 См.: Конечный А. М. Общество "Старый Петербург - Новый Ленинград". 1921-1938//Музей 7. М., 1987.
25 ЛГАЛИ, ф. 53, оп. 1, д. 46, л. 50-52.
26 Штерн Г. А. Пригороды Ленинграда. Машинопись. 1960 г. (Собрание А. Г. Штерна).
27 Вейнерт Я. А. Воспоминания о Николае Павловиче Анциферове. Машинопись. 1958 г. (Собрание М. В. Вербловской).
28 ЛГАЛИ, ф. 53, оп. 1, д. 69. л. 18.
29 См.: Центральное бюро краеведения//Краеведение. 1923. № 1. С. 46-47.
30 Известия Центрального бюро краеведения. 1927. № 3. С. 83-86.
31 Гревс И. М. Дальние гуманитарные экскурсии и их воспитательно-образовательный смысл//Экскурсионное дело. 1922. № 4-6. С. 4-5.
32 Анциферов Н. П. О методах и типах историко-культурных экскурсий. Пг., 1923. С. 23.
33 Об Александре Блоке. Пб., 1921. С. 285.
34 Из стихотворения А. А. Ахматовой "Ведь где-то есть простая жизнь и свет..." (1915).
35 Анциферов Н. П. 1919-й год//ОР ГПБ, ф. 27, л. 7.
36 Анциферов Н. П. Душа Петербурга. С. 48 наст. изд.
37 Дело студента Петербургского университета Н. П. Анциферова// ЦГИАЛ, ф. 14, оп. 3, д. 54139, л. 44 об.
38 Дневники: Петербургский университет, л. 74.
39 Экскурсионное дело. 1921. № 2-3. С. 49-68, 194. К статье приложена схема маршрута по Петербургской стороне.
40 Подробнее см.: Кумпан К. А., Конечный А. М. Наблюдения над топографией "Преступления и наказания"//Известия Академии наук СССР: Серия литературы и языка. 1976. № 2. С. 180-190.
41 Анциферов Н. П. Пути изучения города как социального организма: Опыт комплексного подхода. Л., 1926. С. 147.
42 См.: Гассерт К. Города: Географический этюд. М., 1912; Вебер Макс. Город. Пг., 1923.
43 См.: Экскурсии в современность. Л., 1925. С. 5-51.
44 См.: На путях краеведения. М., 1926. С. 99-106.
45 См.: По очагам культуры: Новые темы для экскурсий по городу. Л., 1926. С. 57-108.
46 См.: Анциферов Н. П. Теория и практика экскурсий по обществоведению. Л., 1926. С. 156-211.
47 Анциферов Н. П. Наша улица//Экскурсия в современность. С. 12.
48 Рубинштейн Н. Борьба с классовым врагом в краеведческой литературе и задачи историков-марксистов//Против вредительства в краеведческой литературе. Иваново, 1931. С. 5, 7.
49 Вангенгейм А. Ф. Краеведение и социалистическое строительство//Советское краеведение. 1930. № 6. С.5.
50 Подробнее об этом периоде см.: Анциферов Н. П. Три главы воспоминаний/Публ. С. Еленина, Ю. Овчинникова//Память: Исторический сборник. Париж, 1981. Вып. 4. С. 55-152; Анциферов Н. П. Из воспоминаний/Публ. А. И. Добкина, А. Б. Рогинского//Звезда. 1989. № 4. С. 117-165.
51 См.: Анциферов Н. П. 1937-й год: Тюрьмы (Бутырки и Таганка)//ОР ГПБ, ф. 27
52 Собрание А. Г. Штерна.
53 Полную библиографию работ Н. П. Анциферова см.: Добкин А. И. Н. П. Анциферов: Материалы к биобиблиографии//Анциферовские чтения: Материалы и тезисы конференции (20-23 декабря 1989 г.). Л., 1989. С. 19-23.
54 Анциферов Н. П. Проблемы урбанизма в русской художественной литературе. Т. 2//ОР ГПБ, ф. 27.
55 Собрание А. Г. Штерна.
56 Собрание А. Г. Штерна.
57 Штерн Г. А. Воспоминания о Николае Павловиче Анциферове. Апрель 1960 г. (Собрание А. Г. Штерна)
ДУША ПЕТЕРБУРГА
ПРЕДИСЛОВИЕ
В эпохи кризисов великих культур особенно остро пробуждается сознание содержащихся в них духовных ценностей, особенно ярко поднимается чувство любви к ним и вместе с тем желание и жажда хранить их и защищать. Город один из сильнейших и полнейших воплощений культуры, один из самых богатых видов ее гнезд. Когда колеблется жизненность великой культуры, сердце невольно влечется погрузиться в нее, лучше ее разгадать, слиться с нею теснее. В частности, хождение по памятникам ее становится при этом специфически дорогим делом, хочется особенно жгуче проникнуть и тайну того, что они говорят.
Образы городов давно уже привлекают умы и энергии тех, кто предан "человечности", ощущает свою связь с humanitas* и humana civilitas**. Давно уже живет в нас потребность путешествовать к замечательным центрам культуры, прошлой и настоящей, читать о них, срастись с ними душою. Давно и в литературе выработался тип книг, посвященных описанию городов***. В них много ценного, это одни из наиболее читаемых категорий литературы, это прекрасное пособие для изучения замечательных очагов, где цветут высшие дары человечности. Но надо уметь подойти к сложному предмету познания, в частности, понять город, не только описать его, как красивую плоть, но и почуять, как глубокую, живую душу, уразуметь город, как мы узнаем из наблюдения и сопереживания душу великого или дорогого нам человека.
В предлежащей книге Н. П. Анциферова именно и ставится задача, воплощающая такую идею изучения города, как познание его души, его лика, восстановление ею образа как реальной собирательной личности (Seelengeschichte ****, la psychologie d'une ville *****) ******. Она разрешается на примере великого центра, много дорогого для тех, кто чтит русскую культуру, видит ее своеобразие, ценит многообразные проявления и сочетания свойств. К освещению трудного вопроса привлечен до сих пор не использованный материал - художественная литература, поэзия, беллетристика. Выполнен замысел, сам по себе важный и новый, - с удивительною чуткостью, богатою полнотою, большою содержательностью и редкой любовью. От книги веет особым оригинально индивидуализированным ароматом.
Литература о Петербурге до сих пор бедна и одностороння. Настоящего, солидного, яркого и полного научного путеводителя по его истории до сих пор еще нет. Талантливая книга В. Я. Курбатова 3 дает почувствовать некоторые грани художественного обличья города. С книгой его приятно ходить по улицам и урочищам столицы, смотреть на следы ее прошлого, на физиономию его настоящего и думать о его многосодержательной и многострадальной судьбе. Н. П. Анциферов дал теперь для таких прогулок и таких дум много нового, замечательного материала и осветил его проникновенною мыслью.
"Душа Петербурга" угадана Н. П. Анциферовым удивительно верно, изображена с убедительною цельностью в прекрасно понятом единстве таинственного лика "Северной Пальмиры" на фоне грандиозной истории города "трагического империализма". Впервые сплетён около истории Петербурга такой яркий венок из тех образов, в какие преломлялось лицо создания Петра, града Медного Всадника, в творчестве великих писателей русской земли, ее талантливых поэтов и романистов.
Радостно приветствовать книгу Н. П. Анциферова, пожелать ей достойного успеха. Следует быть благодарным издательству "Брокгауз - Ефрон" за то, что оно дало возможность ей появиться в свет, а затем задумало целый ряд сочинений 4, в которых будут истолковываться индивидуальные и коллективные образы великих культур, лица, центры, эпохи и течения. Мне очень дорого работать над редактированием предполагаемой серии, для которой настоящая книга Н. П. Анциферова является хорошею "первою ласточкою". Большое благо, что А. П. Остроумова-Лебедева украсила ее своими превосходными рисунками, так тонко схватывающими петербургский пейзаж, так верно отражающими душу города.