Страница:
Концепция исследовательских программ И. Лакатоса
Имре Лакатос – автор нескольких известных работ по методологии научного знания. Наиболее известные – «Доказательства и опровержения»[70], «Фальсификация и методология научно-исследовательских программ»[71], «История науки и ее рациональные реконструкции»[72].
Основной принцип методологических изысканий И. Лакатоса – это соединение в одно целое философии науки и истории науки. В связи с этим он формулирует следующее важнейшее положение:
«Философия науки без истории науки пуста; история науки без философии науки слепа»[73].
Следовательно, предпосылкой для создания И. Лакатосом собственной методологической концепции стала попытка синтеза историко-методологического и философско-методологического знания. Именно на этой основе им разработано центральное понятие его теории – «научно-исследовательская программа».
«Научно-исследовательская программа» (или просто «исследовательская программа») представляет собой некоторую совокупность теорий, развивающихся на базе единых исследовательских и методологических принципов. Структурно она включает в себя следующие элементы:
а) «жесткое ядро» – фундаментальные принципы всех теорий программы, помогающие сохранять ее целостность;
б) «защитный пояс» – вспомогательные гипотезы программы; он обеспечивает сохранность «жесткого ядра» программы.
«Защитный пояс должен выдержать главный удар со стороны проверок; защищая таким образом окостеневшее ядро, он должен приспосабливаться, переделываться или даже полностью заменяться, если того требуют интересы обороны. Если все это дает прогрессивный сдвиг проблем, исследовательская программа может считаться успешной. Она неуспешна, если это приводит к регрессивному сдвигу проблем»[74];
в) методологические принципы, определяющие перспективы применения данной программы («положительная» или «отрицательная эвристика»).
Остановимся на последнем элементе исследовательской программы. «Отрицательная эвристика», согласно И. Лакатосу, означает наличие некоторых ограничителей в форме определенных методологических правил, позволяющих избегать ложных путей познания[75]. «Позитивная эвристика», наоборот, представляет собой набор правил, позволяющих модифицировать программу таким образом, чтобы ее сохранить или даже улучшить.
«Если отрицательная эвристика определяет «твердое ядро» программы, которое по решению ее сторонников полагается «неопровержимым», то положительная эвристика складывается из ряда доводов, более или менее ясных, и предположений, более или менее вероятных, направленных на то, чтобы изменять и развивать «опровержимые варианты» исследовательской программы, как модифицировать, уточнять «опровержимый» защитный пояс»[76].
В отличие от концепции Т. Куна, теория И. Лакатоса предполагает, что периоды так называемой «нормальной науки», когда господствует одна исследовательская программа, крайне редки в истории науки и что куновская «парадигма» на деле есть не что иное, как исследовательская программа, временно захватившая монополию в научном сообществе. Гораздо чаще бывают периоды, когда исследовательских программ много и они вступают друг с другом в острую конкуренцию.
«История науки была и будет историей соперничества исследовательских программ (или, если угодно, «парадигм»); но она не была и не должна быть чередованием периодов нормальной науки: чем быстрее начинается соперничество, тем лучше для прогресса»[77].
Потенциал той или иной исследовательской программы определяется в конечном счете эвристической силой, которая обозначает способность программы теоретически предсказывать появление новых фактов[78].
Далее И. Лакатос выделяет два основных типа науки, которые, в принципе, можно соотносить с двумя периодами ее развития: «зрелая наука» и «незрелая наука». «Зрелая наука» – это тот тип науки, где имеет место соперничество, конкуренция различных исследовательских программ; ему противостоит «незрелая наука», где исследование осуществляется «по затасканному образцу проб и ошибок»[79].
«Зрелая наука состоит из исследовательских программ, которыми предсказываются не только ранее неизвестные факты, но, что особенно важно, предвосхищаются также новые вспомогательные теории; зрелая наука в отличие от скучной последовательности проб и ошибок обладает «эвристической силой». …Положительная эвристика мощной программы с самого начала задает общую схему предохранительного пояса: эта эвристическая сила порождает автономию теоретической науки»[80].
Историю науки в целом, по мнению И. Лакатоса, следует воспроизводить методом рациональной реконструкции. Суть этого метода заключается примерно в следующем:
1) необходимо произвести рациональную реконструкцию всей истории науки;
2) следует сопоставить полученную рациональную реконструкцию с действительной историей науки и подвергнуть критике: рациональную реконструкцию – за недостаток историчности в ней, действительную историю – за недостаток рациональности;
3) при этом «всякому историческому исследованию должна предшествовать эвристическая проработка: история науки без философии науки слепа»[81].
Таким образом, методология научно-исследовательских программ И. Лакатоса является весьма результативным научным проектом; это также (мы здесь используем лакатовский метод), в свою очередь, своеобразная исследовательская программа в методологии науки, сопоставимая по своей эвристической силе с программой научных революций и парадигм Т. Куна. Конкуренция двух подобных программ в такой сложной области знания, как методология, может только приветствоваться, и, вероятно, у экономиста – исследователя и методолога – также всегда будет выбор, какую методологию – Т. Куна или И. Лакатоса – ему применять при разработке своих методологических идей и концепций.
Основной принцип методологических изысканий И. Лакатоса – это соединение в одно целое философии науки и истории науки. В связи с этим он формулирует следующее важнейшее положение:
«Философия науки без истории науки пуста; история науки без философии науки слепа»[73].
Следовательно, предпосылкой для создания И. Лакатосом собственной методологической концепции стала попытка синтеза историко-методологического и философско-методологического знания. Именно на этой основе им разработано центральное понятие его теории – «научно-исследовательская программа».
«Научно-исследовательская программа» (или просто «исследовательская программа») представляет собой некоторую совокупность теорий, развивающихся на базе единых исследовательских и методологических принципов. Структурно она включает в себя следующие элементы:
а) «жесткое ядро» – фундаментальные принципы всех теорий программы, помогающие сохранять ее целостность;
б) «защитный пояс» – вспомогательные гипотезы программы; он обеспечивает сохранность «жесткого ядра» программы.
«Защитный пояс должен выдержать главный удар со стороны проверок; защищая таким образом окостеневшее ядро, он должен приспосабливаться, переделываться или даже полностью заменяться, если того требуют интересы обороны. Если все это дает прогрессивный сдвиг проблем, исследовательская программа может считаться успешной. Она неуспешна, если это приводит к регрессивному сдвигу проблем»[74];
в) методологические принципы, определяющие перспективы применения данной программы («положительная» или «отрицательная эвристика»).
Остановимся на последнем элементе исследовательской программы. «Отрицательная эвристика», согласно И. Лакатосу, означает наличие некоторых ограничителей в форме определенных методологических правил, позволяющих избегать ложных путей познания[75]. «Позитивная эвристика», наоборот, представляет собой набор правил, позволяющих модифицировать программу таким образом, чтобы ее сохранить или даже улучшить.
«Если отрицательная эвристика определяет «твердое ядро» программы, которое по решению ее сторонников полагается «неопровержимым», то положительная эвристика складывается из ряда доводов, более или менее ясных, и предположений, более или менее вероятных, направленных на то, чтобы изменять и развивать «опровержимые варианты» исследовательской программы, как модифицировать, уточнять «опровержимый» защитный пояс»[76].
В отличие от концепции Т. Куна, теория И. Лакатоса предполагает, что периоды так называемой «нормальной науки», когда господствует одна исследовательская программа, крайне редки в истории науки и что куновская «парадигма» на деле есть не что иное, как исследовательская программа, временно захватившая монополию в научном сообществе. Гораздо чаще бывают периоды, когда исследовательских программ много и они вступают друг с другом в острую конкуренцию.
«История науки была и будет историей соперничества исследовательских программ (или, если угодно, «парадигм»); но она не была и не должна быть чередованием периодов нормальной науки: чем быстрее начинается соперничество, тем лучше для прогресса»[77].
Потенциал той или иной исследовательской программы определяется в конечном счете эвристической силой, которая обозначает способность программы теоретически предсказывать появление новых фактов[78].
Далее И. Лакатос выделяет два основных типа науки, которые, в принципе, можно соотносить с двумя периодами ее развития: «зрелая наука» и «незрелая наука». «Зрелая наука» – это тот тип науки, где имеет место соперничество, конкуренция различных исследовательских программ; ему противостоит «незрелая наука», где исследование осуществляется «по затасканному образцу проб и ошибок»[79].
«Зрелая наука состоит из исследовательских программ, которыми предсказываются не только ранее неизвестные факты, но, что особенно важно, предвосхищаются также новые вспомогательные теории; зрелая наука в отличие от скучной последовательности проб и ошибок обладает «эвристической силой». …Положительная эвристика мощной программы с самого начала задает общую схему предохранительного пояса: эта эвристическая сила порождает автономию теоретической науки»[80].
Историю науки в целом, по мнению И. Лакатоса, следует воспроизводить методом рациональной реконструкции. Суть этого метода заключается примерно в следующем:
1) необходимо произвести рациональную реконструкцию всей истории науки;
2) следует сопоставить полученную рациональную реконструкцию с действительной историей науки и подвергнуть критике: рациональную реконструкцию – за недостаток историчности в ней, действительную историю – за недостаток рациональности;
3) при этом «всякому историческому исследованию должна предшествовать эвристическая проработка: история науки без философии науки слепа»[81].
Таким образом, методология научно-исследовательских программ И. Лакатоса является весьма результативным научным проектом; это также (мы здесь используем лакатовский метод), в свою очередь, своеобразная исследовательская программа в методологии науки, сопоставимая по своей эвристической силе с программой научных революций и парадигм Т. Куна. Конкуренция двух подобных программ в такой сложной области знания, как методология, может только приветствоваться, и, вероятно, у экономиста – исследователя и методолога – также всегда будет выбор, какую методологию – Т. Куна или И. Лакатоса – ему применять при разработке своих методологических идей и концепций.
Методологическая программа Карла Поппера
Сэр Карл Поппер – один из самых известных представителей западной философии XX в. Он проявил себя и как видный социальный философ, противник тоталитаризма в любом его проявлении («Открытое общество и его враги» (1945, рус. 1992)), и как крупнейший эпистемолог (специалист в области теории познания) и методолог своего времени. Основные эпистемологические и методологические работы Поппера собраны в книгах «Логика и рост научного знания»[82] и «Эволюционная эпистемология и логика социальных наук»[83].
В методологии К. Поппер – выдающийся представитель направления, которое может быть обозначено как критицизм, критический рационализм или критический эмпиризм (чаще всего употребляются первых два названия, третье является не совсем точным). Суть этого направления, а также суть самой философской методологии Поппера можно свести к следующему утверждению: «Подвергай все критике».
«Ничто не свободно и не должно считаться свободным от критики – даже сам основной принцип критического метода»[84].
Но сама критика, по мнению К. Поппера, бывает различной: необходимо отличать правильный метод критики от ошибочного. Основные черты правильного критического метода следующие: рациональность (доказуемость, обоснованность); диалектичность (стремление выявить противоречия); апелляция к научному знанию (сциентизм); дедуктивизм (опора на дедуктивные, а на не индуктивные суждения); стремление сделать любое знание хотя бы в принципе опровержимым (метод фальсификации или просто фальсификационизм).
Рассмотрим вкратце каждую из этих черт.
Рациональность и сциентизм – это два краеугольных камня попперовской методологии. Только наука по-настоящему рациональна, и только рациональность научного типа может быть истинной рациональностью. Почему? По мнению Поппера, научное знание – единственная сфера подлинно объективного знания, знания, независимого от пристрастий и оценок субъекта. Именно в этой сфере нет места вере, на которой основывается субъективное знание, и потому только здесь мы можем доказывать и в конечном счете сводить все наши суждения к «истине» или «лжи».
«Вся научная деятельность есть деятельность, направленная на рост объективного знания»[85].
«Диалектичность» у Поппера означает применение всего позитивного, что есть в гегелевском учении и, прежде всего, принципа противоречия, основанного на позитивной критике теорий или гипотез. Правда, противоречия британский философ трактует скорее в «формальном», «аристотелевском» духе, чем в «диалектическом», «гегелевском», но это не меняет сути дела:
«Противоречия имеют огромное значение в истории мышления, – столь же важное, сколь и критика. Ведь критика, в сущности, сводится к выявлению противоречия… Без противоречий, без критики не было бы рационального основания изменять теории, не было бы интеллектуального прогресса. Таким образом, противоречия, чрезвычайно плодотворны и действительно являются движущей силой любого прогресса в мышлении»[86].
«Дедуктивизм» К. Поппера, его опору на гипотетико-дедуктивный метод, следует увязывать с критикой британским философом индукции как ключевого метода предшествующего К. Попперу логического позитивизма и с критикой верификации как неудовлетворительного способа подтверждения истины[87]:
«Ни одна научная теория не может быть каким-либо образом быть дедуцирована из наблюдаемых утверждений или быть описана как функция истинности наблюдаемых утверждений»[88].
Что касается критерия верификации, то он неудовлетворителен хотя бы потому, что является слишком жестким и слишком узким: он элиминирует из науки ее основные теории и гипотезы, поскольку большинство из них нельзя подтвердить (или логически строго вывести) напрямую фактами и наблюдениями; при этом он позволяет подвести под научное знание некоторые из паранаук – астрологию, парапсихологию и т. п.
«(Принцип верификации. – А.О.) исключает из науки практически все, что ее характеризует, в то же время оказываясь не в состоянии исключить из нее астрологию»[89].
Взамен критерия верификации К. Поппер предлагает другой критерий (или способ) подтверждения «истины» – фальсификацию (фальсифицируемость). Основная идея, лежащая в основе этого нового критерия, – идея потенциальной проверяемости каждого научного высказывания (по соответствующим критериям научности и истинности) и идея потенциальной опровержимости его.
«Я не требую, чтобы каждое научное высказывание было действительно проверено, прежде чем оно будет принято. Я требую, чтобы каждое научное высказывание допускало проверку»[90].
Научные утверждения, если их трактовать в духе данного критерия, во многих случаях должны принимать негативную форму.
«Они (утверждения. – А.О.) не утверждают, что нечто существует или что-то в этом роде: они отрицают это. Они настаивают на несуществовании определенных вещей или неопределенного положения дел, запрещая эти вещи или состояние событий; они объявляют их вне закона. И именно поэтому они и могут быть фальсифицируемы»[91].
В конечном счете, как полагает К. Поппер, мы должны стремиться не к тому, чтобы подтвердить ту или иную теорию, а к тому, чтобы опровергнуть, отбросить ее. До тех пор, пока нам это не удается сделать, теория может хотя бы потенциально считаться истинной, пусть даже понятие истины и ее критерии представляются весьма зыбкими и неопределенными. В принципе, эти критерии даже могут отсутствовать.
«На самом же деле отсутствие критерия истины не в большей степени превращает понятие истины в бессмысленное, чем отсутствие критерия здоровья делает бессмысленным понятия здоровья. Больной может жаждать здоровья, даже не имея критерия его. Заблуждающийся человек может жаждать истины, даже не обладая ее критериями»[92].
Таким образом, метод критического рационализма, согласно К. Попперу, с успехом преодолевает все препятствия на пути к объективному научному знанию. Он абсолютно незаменим как в методологии научного знания, так и в его эпистемологии.
«Никакой иной метод не в силах помочь нам оправдать наши методологические конвенции и доказать их истинность»[93].
Еще один характерный признак методологической и эпистемологической программы К. Поппера – это ее эволюционность. Развитие науки Поппер рассматривает как эволюционный процесс – аналогичный тем процессам, что происходят в природном мире. В связи с этим Поппер формулирует три основных тезиса:
[1] «Специфическая человеческая способность познавать, как и способность производить научное знание, являются результатами естественного отбора. Они тесно связаны с эволюцией специфически человеческого языка»[94].
[2] «Эволюция научного знания представляет собой в основном эволюцию в направлении построения все лучших и лучших теорий. Это – дарвинистский процесс. Теории становятся лучше приспособленными благодаря естественному отбору. Они дают нам все лучшую и лучшую информацию о действительности»[95].
[3] «Для решения такого рода задач можно использовать только специфически человеческий язык»[96].
Эволюционная эпистемология Карла Поппера опирается на его другую, не менее важную концепцию – концепцию «трех миров». Согласно этой концепции эволюция научного знания представляет собой частный случай общих эволюционных процессов в универсуме, разделенном на три основных мира: 1) мир физических объектов и физических состояний; 2) мир ментальных состояний; 3) «мир объективного содержания мышления, прежде всего содержания научных идей, поэтической мысли и произведений искусства»[97].
Эти три мира непрерывно изменяются, развиваются, эволюционируют, задавая тем самым определенный темп эволюции научного знания. Последнее развивается еще по той причине, что, не развиваясь, оно теряет свой эмпирический характер. Если у новых гипотез и теорий отсутствует эмпирический базис в виде новых наблюдений и экспериментов, метод фальсификации перестает работать.
Рост научного знания, следовательно, естественным образом связан с постоянной трансформацией этого знания, с непрерывным обогащением и улучшением его.
«Когда я говорю о росте научного знания, я имею в виду не накопление наблюдений, а повторяющееся ниспровержение научных теорий и их замену лучшими и более удовлетворительными теориями»[98].
Эволюционная эпистемология К. Поппера является достаточно перспективной научной схемой, способной удачно встроиться в общие эволюционные представления естественных и социальных наук. Российский философ А.В. Панин, специалист по постпозитивизму, указывая на этот факт, интерпретирует подход К. Поппера примерно следующим образом:
«Человек (в концепции К. Поппера. – А.О.) перестает приспосабливаться к окружающим условиям посредством видоизменений своей биологической структуры и функций. Он вносит изменения в научное знание, и нож естественного отбора начинает элиминировать наши пробные решения в знании. Биологическая эволюция переходит в когнитивную эволюцию, эволюция видов переходит в эволюцию знания. Но принцип эволюции, а именно метод проб и ошибок, целиком сохраняется»[99].
В результате в современной философии и методологии науки исследователи склоняются к весьма высокой оценке методологических идей К. Поппера, полагая, что они могут быть достаточно эффективно использованы в рамках любой методологической программы.
В методологии К. Поппер – выдающийся представитель направления, которое может быть обозначено как критицизм, критический рационализм или критический эмпиризм (чаще всего употребляются первых два названия, третье является не совсем точным). Суть этого направления, а также суть самой философской методологии Поппера можно свести к следующему утверждению: «Подвергай все критике».
«Ничто не свободно и не должно считаться свободным от критики – даже сам основной принцип критического метода»[84].
Но сама критика, по мнению К. Поппера, бывает различной: необходимо отличать правильный метод критики от ошибочного. Основные черты правильного критического метода следующие: рациональность (доказуемость, обоснованность); диалектичность (стремление выявить противоречия); апелляция к научному знанию (сциентизм); дедуктивизм (опора на дедуктивные, а на не индуктивные суждения); стремление сделать любое знание хотя бы в принципе опровержимым (метод фальсификации или просто фальсификационизм).
Рассмотрим вкратце каждую из этих черт.
Рациональность и сциентизм – это два краеугольных камня попперовской методологии. Только наука по-настоящему рациональна, и только рациональность научного типа может быть истинной рациональностью. Почему? По мнению Поппера, научное знание – единственная сфера подлинно объективного знания, знания, независимого от пристрастий и оценок субъекта. Именно в этой сфере нет места вере, на которой основывается субъективное знание, и потому только здесь мы можем доказывать и в конечном счете сводить все наши суждения к «истине» или «лжи».
«Вся научная деятельность есть деятельность, направленная на рост объективного знания»[85].
«Диалектичность» у Поппера означает применение всего позитивного, что есть в гегелевском учении и, прежде всего, принципа противоречия, основанного на позитивной критике теорий или гипотез. Правда, противоречия британский философ трактует скорее в «формальном», «аристотелевском» духе, чем в «диалектическом», «гегелевском», но это не меняет сути дела:
«Противоречия имеют огромное значение в истории мышления, – столь же важное, сколь и критика. Ведь критика, в сущности, сводится к выявлению противоречия… Без противоречий, без критики не было бы рационального основания изменять теории, не было бы интеллектуального прогресса. Таким образом, противоречия, чрезвычайно плодотворны и действительно являются движущей силой любого прогресса в мышлении»[86].
«Дедуктивизм» К. Поппера, его опору на гипотетико-дедуктивный метод, следует увязывать с критикой британским философом индукции как ключевого метода предшествующего К. Попперу логического позитивизма и с критикой верификации как неудовлетворительного способа подтверждения истины[87]:
«Ни одна научная теория не может быть каким-либо образом быть дедуцирована из наблюдаемых утверждений или быть описана как функция истинности наблюдаемых утверждений»[88].
Что касается критерия верификации, то он неудовлетворителен хотя бы потому, что является слишком жестким и слишком узким: он элиминирует из науки ее основные теории и гипотезы, поскольку большинство из них нельзя подтвердить (или логически строго вывести) напрямую фактами и наблюдениями; при этом он позволяет подвести под научное знание некоторые из паранаук – астрологию, парапсихологию и т. п.
«(Принцип верификации. – А.О.) исключает из науки практически все, что ее характеризует, в то же время оказываясь не в состоянии исключить из нее астрологию»[89].
Взамен критерия верификации К. Поппер предлагает другой критерий (или способ) подтверждения «истины» – фальсификацию (фальсифицируемость). Основная идея, лежащая в основе этого нового критерия, – идея потенциальной проверяемости каждого научного высказывания (по соответствующим критериям научности и истинности) и идея потенциальной опровержимости его.
«Я не требую, чтобы каждое научное высказывание было действительно проверено, прежде чем оно будет принято. Я требую, чтобы каждое научное высказывание допускало проверку»[90].
Научные утверждения, если их трактовать в духе данного критерия, во многих случаях должны принимать негативную форму.
«Они (утверждения. – А.О.) не утверждают, что нечто существует или что-то в этом роде: они отрицают это. Они настаивают на несуществовании определенных вещей или неопределенного положения дел, запрещая эти вещи или состояние событий; они объявляют их вне закона. И именно поэтому они и могут быть фальсифицируемы»[91].
В конечном счете, как полагает К. Поппер, мы должны стремиться не к тому, чтобы подтвердить ту или иную теорию, а к тому, чтобы опровергнуть, отбросить ее. До тех пор, пока нам это не удается сделать, теория может хотя бы потенциально считаться истинной, пусть даже понятие истины и ее критерии представляются весьма зыбкими и неопределенными. В принципе, эти критерии даже могут отсутствовать.
«На самом же деле отсутствие критерия истины не в большей степени превращает понятие истины в бессмысленное, чем отсутствие критерия здоровья делает бессмысленным понятия здоровья. Больной может жаждать здоровья, даже не имея критерия его. Заблуждающийся человек может жаждать истины, даже не обладая ее критериями»[92].
Таким образом, метод критического рационализма, согласно К. Попперу, с успехом преодолевает все препятствия на пути к объективному научному знанию. Он абсолютно незаменим как в методологии научного знания, так и в его эпистемологии.
«Никакой иной метод не в силах помочь нам оправдать наши методологические конвенции и доказать их истинность»[93].
Еще один характерный признак методологической и эпистемологической программы К. Поппера – это ее эволюционность. Развитие науки Поппер рассматривает как эволюционный процесс – аналогичный тем процессам, что происходят в природном мире. В связи с этим Поппер формулирует три основных тезиса:
[1] «Специфическая человеческая способность познавать, как и способность производить научное знание, являются результатами естественного отбора. Они тесно связаны с эволюцией специфически человеческого языка»[94].
[2] «Эволюция научного знания представляет собой в основном эволюцию в направлении построения все лучших и лучших теорий. Это – дарвинистский процесс. Теории становятся лучше приспособленными благодаря естественному отбору. Они дают нам все лучшую и лучшую информацию о действительности»[95].
[3] «Для решения такого рода задач можно использовать только специфически человеческий язык»[96].
Эволюционная эпистемология Карла Поппера опирается на его другую, не менее важную концепцию – концепцию «трех миров». Согласно этой концепции эволюция научного знания представляет собой частный случай общих эволюционных процессов в универсуме, разделенном на три основных мира: 1) мир физических объектов и физических состояний; 2) мир ментальных состояний; 3) «мир объективного содержания мышления, прежде всего содержания научных идей, поэтической мысли и произведений искусства»[97].
Эти три мира непрерывно изменяются, развиваются, эволюционируют, задавая тем самым определенный темп эволюции научного знания. Последнее развивается еще по той причине, что, не развиваясь, оно теряет свой эмпирический характер. Если у новых гипотез и теорий отсутствует эмпирический базис в виде новых наблюдений и экспериментов, метод фальсификации перестает работать.
Рост научного знания, следовательно, естественным образом связан с постоянной трансформацией этого знания, с непрерывным обогащением и улучшением его.
«Когда я говорю о росте научного знания, я имею в виду не накопление наблюдений, а повторяющееся ниспровержение научных теорий и их замену лучшими и более удовлетворительными теориями»[98].
Эволюционная эпистемология К. Поппера является достаточно перспективной научной схемой, способной удачно встроиться в общие эволюционные представления естественных и социальных наук. Российский философ А.В. Панин, специалист по постпозитивизму, указывая на этот факт, интерпретирует подход К. Поппера примерно следующим образом:
«Человек (в концепции К. Поппера. – А.О.) перестает приспосабливаться к окружающим условиям посредством видоизменений своей биологической структуры и функций. Он вносит изменения в научное знание, и нож естественного отбора начинает элиминировать наши пробные решения в знании. Биологическая эволюция переходит в когнитивную эволюцию, эволюция видов переходит в эволюцию знания. Но принцип эволюции, а именно метод проб и ошибок, целиком сохраняется»[99].
В результате в современной философии и методологии науки исследователи склоняются к весьма высокой оценке методологических идей К. Поппера, полагая, что они могут быть достаточно эффективно использованы в рамках любой методологической программы.
www.philosophy.ru – сайт Института философии РАН: материалы по методологии, электронная библиотека: Кун, Поппер, Лакатос и др.
http://iph.ras.ru/~cmir/ – сайт Центра методологии междисциплинарных исследований при Институте философии РАН: электронная библиотека, информация о конференциях и т. п.
Глава 3
Социальное познание и методы изучения социальной реальности
Введение
Прежде чем приступать к ознакомлению с основными методами изучения мира социальных фактов и явлений, необходимо сделать небольшой экскурс в современную социальную эпистемологию и попытаться разобраться как в ее достижениях, так и в ее проблемах. Это необходимо потому, что социальная методология и социальная эпистемология существуют в тесной связи друг с другом: эпистемологические принципы дополняют методологические и наоборот. Вероятно, кому-то может показаться, что эпистемология социальной реальности достаточно проста и очевидна и все эпистемологи действуют в рамках одной и той же парадигмы. Ниже будет легко убедиться, что это самая настоящая иллюзия несведущего в философии человека, и на деле процесс социального познания столь сложен и многообразен и представлен столь большим количеством школ и направлений, что здесь мы вынуждены ограничиться лишь самой краткой их характеристикой.