Анисимов Андрей. Восточное наследство

   Временной пояс запутал организм, сбил привычный ритм дня и ночи. Козлов, заметив широко позевывающего напарника, разложил сиденье и расстелил спальник.
   — Спать подано, — сообщил он.
   Ерожин улегся и, с удовольствием застегнув себя в теплом мешке, моментально уснул.
   — Поел бы. На пустой живот плохой сон, — предложил Козлов и, получив в ответ равномерное сопение, отправился ловить новую порцию лягушек для приманки.
   Ерожин проснулся рано. Козлов уже шуровал на берегу с костром. Приятный запах дымка проникал в машину. Вставать не хотелось.
   Петр Григорьевич выспался, и вместе с приливом сил пришла мысль, что он слишком долго живет монахом. Такое длительное воздержание московскому сыщику было совершенно не свойственно. Не случись трагедии с Михеевым, как знать, у них с Надей все бы уже и приключилось. Но представить Надю рядом с собой в постели Петр Григорьевич почему-то не мог. Зато легко представил Мухобад, ее смуглую кожу, маленькую грудь, представил ее пунцовое смущение в момент раздевания. Так себя можно бог знает до чего довести, решил Ерожин и, резко расстегнув спальник, пружинисто выскочил из теплой кабины.
   Над арыком плыло белое покрывало тумана. Местами туман съезжал на берег, размывая его очертания.
   — Иди уху хлебать, — позвал Козлов. — Я все же за ночь трех сомят выудил, на уху хватило. Твой в садке.
   Ерожин с удовольствием похлебал перченую вьюшку. От коньяка отказался. Предстоял напряженный рабочий день. Он подошел к арыку.
   Теперь, когда рассвело, удалось разглядеть окрестности. За ровной лентой воды шириной не более десяти метров тянулась бесконечная степь, переходящая на горизонте в розовую цепь гор.
   — Как называются те горы? — спросил Ерожин.
   — Крыша мира. Памир, — ответил Козлов.
   Ерожин нагнулся, чтобы умыться, и вздрогнул от мощного удара по воде.
   — Не пугайся. Твой сом бунтует, — рассмеялся Степан Павлович.
   Ерожин приподнял садок, полюбовался своим трофеем и пошел вверх по берегу. Он хотел припомнить, когда вот так последний раз просыпался на природе, и не мог. Москва втянула, как осьминог, понемногу высасывая столичными щупальцами жизненные соки. «Распутаю дело, махнем с Надей куда глаза глядят. Сядем в машину, возьмем палатку, спальники, и таким же утром — вон из города», — помечтал Ерожин.
   — Бери удочки. Сазана проспишь. — Козлов уже уселся над донками, смачно дымя сигаретой.
   — Ты лови, а я поброжу Хочу к сторожу заглянуть. По карте его жилье по шоссе направо?
   Козлов подтвердил. Ерожин зашагал к шоссе. Пройдя метров двадцать, оглянулся и крикнул:
   — Твой сторож-рыбак по-русски понимает? — и, получив утвердительный ответ, направился дальше.
   Метрах в ста от трассы внимание Ерожина привлекли заросли низкого кустарника. Попробовал отломать веточку, уколол палец.
   Слизнув капельку крови, удостоверился в наличии колючек и вышел на трассу.
   «Тут не город. Любой человек заметен Есть шанс», — рассуждал Ерожин, вышагивая по темному наезженному до блеска асфальту.
   Пожилой, морщинистый, как весенний гриб, узбек стоял перед своим жилищем и втирал заморенной пузатой лошаденке мазь в холку. Натруженная седлом кожа клячи кровоточила.
   Узбек, отгоняя мух, корявым темным пальцем лез в консервную банку, добывал порцию зелья и размазывал его по больному лошадиному месту. Животное терпело, только иногда вздрагивало всей шкурой и тяжело вздыхало.
   Ерожин постоял около узбека, покашлял, не заметив никакой реакции, поздоровался:
   — День добрый.
   — Салям алейкум, — ответил тот, не прекращая процедуры.
   — Отец, почему рыбу не ловишь? Мы с другом несколько сомов поймали. — Ерожин надеялся, что на рыбацкий разговор старик клюнет Старик молчал. — Мой друг тебя знает. Он рассказывал, что ты хороший рыбак, — не отступал Ерожин.
   — Если твой друг про меня хорошие слова говорил, он хороший человек.
   — Мой друг Козлов очень хороший человек.
   Услышав знакомое имя, старый дехканин расплылся в улыбке.
   — Степан-джан тут? — обрадовался старик. — Почему не пришел? Я ему молока давал, лепешка давал, сыр давал. Почему не пришел Степан-джан?
   — Сазана боится упустить. Клев кончится, обязательно придет. Почему сам не ловишь?
   — Моя две недели арык не ходил. Моя сетка рвал. Хороший большой сетка. Моя удочкой-дудочкой рыбу не ловит. Моя сеткой ловит. Моя маринку ловит, толстолобик ловит, иногда сазан ловит. А удочкой-дудочкой не ловит.
   — Починил бы сетку и ловил.
   — Моя сетку сильно рвал. Всегда там ловил, сетку не рвал, две недели назад ловил, сетку рвал. Плохой человек в воду разный дрянь бросает. Хороший человек в воду дрянь никогда не бросает. Воду Аллах дал.
   — А много народу на арык приходит? — спросил Ерожин, стараясь направить разговор в нужное русло.
   — Много. Город близко. Машины, мотоциклы едут, пьют, гуляют. Хороший человек гуляет — после него пусто. Плохой человек гуляет — потом Сайд идет, дрянь собирает. Вон большую яму копал. Полный яма дряни. Сайд за это деньги не берет. Сайд арык жалко. Землю жалко.
   — Сайд, мы не просто на рыбалку приехали. У нас к тебе дело. Помоги.
   — Сайд всегда людям помогает. Хочешь, лепешку дам, кумыс дам. Денег не дам. Нет у Сайда денег. Совхоз был. Сайд деньги имел, работу имел. Теперь совхоз нет, работы нет, денег нет.
   — Мне денег не нужно. Ты вспомни, весной, когда кусты еще без листьев стояли, ты девушку на велосипеде не видел? Она, говорят, к тебе приезжала. Потом на автобусе уехала.
   — Ты хитрый человек. Почему Степан-джан тебя послал? Почему сам не пришел?
   Думаешь, Сайд велосипед воровал? Думаешь, старый Сайд вор? Сайд никогда чужой не берет! Аллах знает, Сайд с голоду умирает, а чужое не берет.
   — Что вы, дедушка! — изумился Ерожин такому повороту.
   Старый узбек не мог остановиться:
   — Был девушка. На велосипеде был русский девушка. Рыжий русский девушка. Сайд сильно удивлялся: зачем русский девушка велосипед прятал? Сайд лошадь вел. По шоссе девушка ехал. Сайд удивлялся, какой смелый девушка. — Старик домазал все содержимое банки, прикрыл холку лошади тряпкой, предварительно смочив ее в ведре с вонючим настоем, и добавил:
   — Очень смелый девушка.
   — Почему смелая? — не понял Ерожин.
   — Сам думай. Еще листьев нет, травы нет, а девушка купается. В такой воде мужчина не купается. А девушка купается.
   — Саид-ака, ты видел, как она купается? — изумился Ерожин. Он и не ожидал получить столько информации от этого копченого солнцем деда и теперь ловил каждое слово.
   — Зачем видел? Сайд чужой девушка не глядит. Сайд свой бабка боится, — засмеялся старый узбек, обнажив единственный сохраненный зуб. — Девушка верхом велосипед ехал. Потом автобус садился, велосипед нету.
   Сайд пошел к арыку. Ищет велосипед. Велосипед лежит, сверху травка, сверху ветки. Девушка велосипед прятал. Сайд велосипед не берет. Сайд чужой вещь не берет. Сайд лучше свой вещь отдаст. Аллах видит. Сайд понял, ты приехал велосипед искать. Сайд Аллахом клянется, нет велосипед. Дом смотри. Сарай смотри. Нет велосипед. Сайд удивился, потому пошел смотреть. Смотрел, а брать не брал. Утром велосипед сам ушел. Сайд утром смотрел, велосипед нет.
   — Саид-ака, я и не думал, что ты велосипед брал, велосипед давно нашелся. Мне интересно, откуда ты знаешь, что девушка купалась, если сам не глядел?
   — Сайд глаза есть. Сайд голова есть. Сайд к арыку пошел, следы видел. Русский девушка голой ногой далеко в арык шла. Сайд в степи вырос, всякий след понимает.
   — Спасибо тебе, Саид-ака. Приходи к нам на берег, покажешь мне и Козлову, где купалась девушка.
   Ерожин почти бегом вернулся назад. Козлов снова возился с удилищем:
   — Опять здоровущий леску порвал. Пяток маленьких сазанят грамм по четыреста вытащил и вдруг как даст! Ну, не везет. Знал бы, леску единичку поставил, — жаловался Степан Павлович.
   — Не переживай. Мы сегодня еще такую рыбу можем словить! Нутром чую. Или я совсем нюх растерял и дрянь сыщик.
   Козлов, забыв о рыбацких огорчениях, уставился на Ерожина:
   — Сайд помог?
   — Еще как помог! Золотой старик. Следопыт. Почаще бы таких свидетелей; У тебя телефон в машине есть?
   — Откуда? Это личная машина.
   — Собирай свою рыбалку и дуй в город.
   — Время семь утра. Там один дежурный сидит, — посмотрев на часы, предупредил Козлов.
   — Подымай Калиджона. Пусть ищет водолазов, кран — и сюда. И еще, хоть из-под земли отыщи фото Фатимы. Одно, два, три — чем больше, тем лучше. Хорошо бы в цвете.
   — Рыбу, куда? Мои ее не очень едят, — вздохнул Козлов.
   — Рыбу старику. Он заслужил.
   Козлов быстро собрался и, не складывая задних сидений после ночевки, газанул на шоссе. Оставшись один, Ерожин, согнувшись, стал рассматривать кромку берега. Проселок заканчивался метрах в трех от арыка. Тут машины разворачивались и шли назад в сторону шоссе. Множество следов протектора говорили о том, что горожане часто посещали эти места.
   Отсутствие признаков дикого туризма Ерожина не удивило. Он теперь знал, что Сайд уносит стекло и консервные банки и закапывает в яму. Площадка от проселка до арыка сильно вытоптана рыбаками и отдыхающими. Автолюбители тут наверняка купали своих стальных коней и уничтожили любые следы. Но на самой кромке берега имелось две вмятинки.
   Расстояние между ними вполне укладывалось в размер между колесами легковушки. Ерожин уселся на берег и, достав свой блокнот, углубился в размышления. Он не сомневался, что таинственная незнакомка, с которой Вахида связывало что-то, была его дочь. Он звонил ночами. Версия о замужней женщине, выдвинутая Мухтаром, после доводов Ерожина и самому Мухтару показалась несостоятельной.
   Вахид, скорее всего, звонил дочери. Он, кроме того, часто приезжал и пытался проникнуть к Фатиме в квартиру. Что связывало Вахида с девушкой? Возможно, она знала что-то об отце и шантажировала его. Возможно, уверившись, что Фатима дочь не родная, Вахид проникся к ней совсем не отцовским чувством? Возможно, то и другое. Но это все догадки, а факты говорят о том, что за день до предполагаемого Отъезда Вахида Фатима на велосипеде приехала сюда, спрятала велосипед и вернулась на автобусе. Мало этого, девушка полезла в ледяную воду. Она не просто окунулась, что можно объяснить склонностью к острым спортивным ощущениям, а проплыла метров десять вниз.
   Зачем? Единственное объяснение такому поступку заключается в том, что у нее была необходимость исследовать арык. Что-то найти в воде? Вряд ли она искала какой-то предмет.
   Скорее, исследовала дно. Глубина? Да, ее интересовала глубина. Сможет ли арык утопить машину. Утопить так, — чтобы на поверхности ничего не осталось.
   Все говорило о том, что старый «жигуленок»
   Вахида лежит на дне арыка. Вдруг Ерожина осенило: "А если она моя дочь? Подумаешь, рыжая. Откуда я знаю, какого цвета мои предки? Я и отца родного почти не помню. Хороший поворот: приехать через двадцать два года и узнать, что у тебя есть дочь, да еще бандитка!
   Надо разузнать, когда она точно родилась, — Ерожин вспомнил, что первая жена Вахида, Шура, работала в роддоме. — Вот с кем стоит поговорить", — решил он.
   — Почему уехал Степан-ака? — услышал Ерожин голос Сайда. Старый узбек держал в руках плетеную корзину. В корзине лежали бидон и сверток. — Молоко принес, сыр принес, а Степан-ака уехал.
   — Скоро вернется. Вернется и людей с техникой привезет. Покажи, где девушка купалась?
   Старый узбек сделал пять шагов вниз по течению.
   — Здесь русский девушка воду ходил. Вот ее след. Твоя тоже увидит. Дождя Аллах не дал.
   Глина твердый и сухой.
   Ерожин подошел и увидел следы маленькой узкой ступни. Следов было несколько. Два четких, можно делать слепок, и один расплывчатый. Отпечаток пятки остался, а носки размыло. Сторож прошел метров десять вниз по течению.
   — Там русский девушка воду ходил, а тут выходил, — сообщил он Ерожину.
   Петр Григорьевич последовал за стариком и обнаружил еще два отпечатка. Внимательно изучив след, сыщик Ерожин с выводами старого узбека согласился. Выше по течению след стопы вел к воде, тут из воды. Ерожин медленно пошел дальше и через два метра обнаружил еще один след, также ведущий из воды.
   — Погляди, Сайд, тут еще отпечатки, что скажешь?
   — Совсем Сайд глупый. Ничего не понимает. Русский девушка один раз в арык ходил, два раза выходил, — качал головой Сайд.
   Теперь Ерожин не сомневался. Фатима плавала два раза. Днем и ночью.
   — Сайд, покажи, где девушка прятала свой велосипед? — попросил Ерожин.
   Старик указал на кусты в ста метрах от шоссе. Время тянулось к полудню. Ерожин успел поваляться на солнце, отведать из корзины Сайда сыра с лепешкой и молока. Старый узбек разделал рыбу — темный кривой ножик в кожаных ножнах он носил за голенищем мягких сапог, упрятанных носками в калоши, — когда со стороны шоссе послышался вой милицейской сирены.
   Автоколонна медленно приближалась. Ерожин насчитал девять транспортных средств.
   В середине плыл «КамАЗ» с краном. Караван свернул на проселок и, растянувшись во всю его длину, замер. Но со стороны города продолжали прибывать машины. Поскольку На проселке места не осталось, они останавливались на обочине. Люди группами бежали к Ерожину. Калиджон, вытаращив глаза, громко выкрикивал команды. Из «Волги» начальника вышли Козлов, ехидный Хакимов и Мухобад.
   Журналисты обступили Ерожина плотным кольцом, тормошили и требовали информации.
   Ажиотаж действовал Ерожину на нервы, и он спросил Калиджона:
   — Зачем столько народу?
   — Люди знают, что ты нашел Вахид-ака, и хотят видеть, как его будут вытаскивать.
   — Это всего предположение! — разозлился Ерожин. — Лишних убрать. Оставить только сотрудников и водолазов.
   Калиджон забегал, что-то громко крича по-узбекски. Люди отошли, некоторые вернулись в машины. Пытаясь развернуться, техника мешала друг другу. Водители переругивались, начальники кричали.
   — Кто возглавляет группу водолазов? — спросил Ерожин.
   — Я, — вперед вышел молодой парень в тельняшке с грустным лицом и смеющимися глазами, — я и есть вся группа. — Парня звали Карим.
   — Петр Григорьевич, хорошо, что одного нашли. У нас не морская держава, — сказал Козлов. Ерожин показал Кариму участок берега от места, где Фатима входила в воду, до места, где она выходила.
   — Предполагаю, что «Жигули» затонули в этом районе.
   Карим кивнул и стал облачаться в костюм.
   Народ успокоился. Не пожелавшие покинуть место действия расселись кучками вдоль берега и тихо переговаривались. Многие стаскивали с себя рубахи, пользуясь случаем погреться в рабочее время. Ерожин поймал на себе заинтересованный взгляд Мухи, как он стал называть про себя Мухобад, и весело ей подмигнул. Мухобад на этот раз не смутилась, а ободряюще кивнула. «Переживает», — с удовольствием отметил Ерожин. Козлов тоже волновался и смолил свои сигареты. Форменная рубаха его взмокла.
   — Зачем ты поднял такой шум? — спросил Ерожин.
   — Я позвонил Калиджону, тот спал. Я его разбудил и передал твои слова. Все остальное — его инициатива, — ответил Степан Павлович и улыбнулся.
   — О начальниках или хорошо, или никак? — усмехнулся Ерожин.
   — Столица! Сечешь с полуслова, — хмыкнул Козлов.
   Наконец Карима облачили. Он надвинул маску и пошел в арык. Течение сносило. Карим вернулся, взял груз и пошел снова в воду. Народ повскакивал с мест и столпился на берегу.
   Пузыри, что пускал Карим из своих баллонов, показывали маршрут движения водолаза под водой. Вот он быстро обследовал дно возле левого берега, повернул назад. Движение замедлилось. Идти против течения было труднее.
   Теперь пузыри лопались ближе к середине потока. Еще один поворот и опять против течения, но уже возле правого берега. Прошло минут десять. Карим вышел на берег, сдвинул маску и выдохнул:
   — Муть. Видимость не больше полуметра.
   Обнаружил бетонную плиту ближе к центру.
   Больше ничего.
   Народ разочарованно вздохнул.
   «Странно», — подумал Ерожин и позвал Козлова.
   — Найди Сайда, — попросил он.
   — Сайд здесь, — ответил Степан Павлович. — Вон сидит.
   Ерожин оглянулся и увидел старика. Тот невозмутимо сидел на корточках. Ерожин подошел к старому узбеку, нагнулся и, почти касаясь его уха, тихо попросил:
   — Саид-ака, покажи, где ты порвал свою сеть?
   Сайд встал и пошел вдоль берега. Ерожин шел следом. Метров через пятнадцать вниз по течению Сайд остановился.
   — Сайд здесь сеть рвал. Ближе к тому берегу рвал.
   Петр Григорьевич оставил Сайда на месте, а сам побежал к водолазу.
   — Могло машину так далеко утянуть? — спросил он у Карима.
   — При таком течении могло и дальше, — ответил Карим. — Машина тонет не сразу.
   Пока не выйдет воздух — плывет.
   Карим проверил кислородные баллоны, надвинул маску и пошел в арык под прямым углом от места, указанного Саидом. Через три минуты он всплыл и замахал руками. Маска мешала говорить. Карим сорвал ее и крикнул:
   — Есть!
   Народ бросился к месту, куда должен был выйти из воды Карим. Десятки рук потянулись к водолазу, помогая ему выбраться из вязкого грунта.
   — Заякорилась багажником. Капот немного задран. Передняя дверца открыта. Место водителя пусто. Дальше не видно. Муть, — рассказал Карим, немного отдышавшись.
   Первым пожал руку москвичу Козлов:
   — Поздравляю, Петр Григорьевич! Мастер.
   За ним Калиджон и Хакимов, который при поздравлении не упустил случая уесть начальника:
   — А билетик был самый обыкновенный, автобусный.
   Мухобад не решилась проявлять свои чувства в присутствии стольких мужчин. Она только подошла поближе и восхищенно смотрела на Ерожина.
   — Будем поднимать, — важно заявил Ахунбаев, явно позируя перед журналистами, которые окружили его и Ерожина.
   Защелкали фотоаппараты, зажужжали камеры. Поняв, что увернуться от прессы теперь не удастся, Ерожин, построив Калиджона, Козлова, Хакимова и Мухобад, заявил:
   — Вот группа, что вела дело. И не забудьте старого Сайда. Без него нам бы машину не найти.
   Теперь предстояло сделать главное: поднять машину со дна. «КамАЗ» с краном, тяжело урча, двинулся по берегу. Долго маневрируя, громоздкий агрегат пристраивался поближе к арыку. Водитель, опасаясь завалить кран в воду, только на третий раз сумел так развернуть стрелу, чтобы трос шел к утопленной машине под прямым углом.
   — Постарайся зацепить, чтобы ее не перевернуло. Очень важно сохранить содержимое, — попросил Ерожин Карима.
   Тот снова пошел под воду. Чтобы зацепить «Жигули» со всех сторон, водолазу пришлось погружаться пять раз. Наконец подготовка к подъему закончилась. Водитель «КамАЗа» покинул водительское место и переместился в кузовную часть, где находилась кабина управления крана. Завыли двигатели. Из трубы «КамАЗа» вылетело облако черной гари. Трос натянулся и начал медленно накручиваться на вал. И вот синяя крыша «Жигулей» под возгласы толпы показалась из воды. Затем, медленно раскачиваясь и сбрасывая мутную воду из своего чрева, загаженная илом легковушка поплыла над арыком к берегу. Толпа отступила, дав машине опуститься на грунт, окружила ее, с любопытством заглядывая внутрь. Возбужденные возгласы смолкли. Наступила тяжелая пауза. Многие молча попятились. Ерожин попросил разогнать зевак и оцепить «Жигули».
   Он подошел и заглянул в кабину. Зрелище открывалось ужасное. Раздутый труп мужчины расплылся на переднем пассажирском кресле.
   В желтой массе головы с трудом угадывались черты человеческого лица. Руки и ноги, словно воздушные шары, распирали ткань костюма.
   — Что будем делать? — спросил Козлов.
   — Грузить, как есть, и везти в горотдел.
   Машину со зловещим грузом снова подняли и поставили в кузов грузовика. Милиционеры с журналистами и зеваками молча расселись по машинам. Ерожин устроился на заднем сиденье начальственной «Волги» и оказался рядом с Мухобад. По дороге в город девушка дрожала всем телом. Ерожин положил ей руку на плечо. Мухобад посмотрела на Петра Григорьевича долгим испытывающим взглядом и успокоилась.
   Во дворе горотдела, куда привезли автомобиль с утопленником, собрались все работники. Чтобы вынуть труп без повреждений, пришлось резать крышу. Ерожин, превозмогая отвращение от запаха, внимательно осмотрел останки и заметил в правой руке, раздувшейся, как груша для упражнений боксеров, маленький пистолетик. Он попросил пистолетик извлечь. Два криминальных медика минут через пятнадцать сумели это сделать. Пистолетик оказался зажигалкой. Желание прикурить на дне арыка показалось Ерожину зловещей шуткой.
   Лицо Вахида опознать было невозможно, но в кармане пиджака нашли его документы. Водительские права, закатанные в пластик, от длительного воздействия воды почти не пострадали. Ерожин посмотрел на фото друга. От того веселого хитроватого паренька-гуляки, которого он помнил, мало что осталось. Вахид посолиднел. Во взгляде читалась начальственная самоуверенность. Было видно, что этот человек привык к власти. Но что-то неуловимое от прежнего кота сохранилось. Когда тело унесли, Ерожин обшарил салон. В бардачке он нашел размокшие бумаги, скорее всего счета, и связку ключей. Бумаги он передал Козлову, а связку ключей незаметно сунул в карман.
   Собственно, все, что хотел, он узнал. «Можно и закругляться», — думал Ерожин, проглядывая блокнот. Убийца — Фатима. Пистолет в машине и карманах Вахида не обнаружен. Можно предположить, что он оказался в руках дочери. Дочери? Только чьей?
   Ерожин вздрогнул. Мухобад легонько тронула его за плечо.
   — Вы собирались еще раз осмотреть дом Вахида Ибрагимовича? — тихо спросила девушка. — У меня сегодня вечер свободен.
   Ерожин отзвонил Насырову, который уже был в курсе и поздравил Петра Григорьевича от всей души. Фатиму объявили в розыск по всем странам СНГ. Первую половину завтрашнего дня он решил посвятить Фатиме. Найти ее подруг, одноклассников. Посмотреть, что есть о девушке в картотеке внутренних дел. Заехать в роддом и поговорить с Шурой. А сегодня можно проверить дом покойного. Ерожин попросил у Калиджона машину.
   — За руль сяду сам. Водитель мне не нужен. Ты мне обещал в помощники Мухобад.
   Настало время выполнять обещания.
   Калиджон, довольный тем, что внимание всей республики будет несколько дней обращено к его персоне, радостно согласился. Когда они с Мухобад выезжали из ворот, солнце уже садилось.
   — Русский Шерлок Холмс найдет дом Вахида или Мухобад покажет дорогу? — спросила девушка.
   — Попробуем Муха, — ответил Ерожин, взял руку девушки, положил на ручку передачи, а сверху накрыл своей.
   Они ехали по городу, вдвоем переключая скорости. Девушка затихла. Только один раз, когда Петр Григорьевич остановился на перекрестке, думая, куда дальше ехать, Мухобад шепнула:
   — Направо.
   Оставив машину в переулке, они подошли к воротам дома. Ерожин залез в карман и достал связку ключей. Внимательно оглядев замочную скважину, Петр Григорьевич подобрал ключ и открыл ворота. Они вошли во двор.
   Мрачная картина мертвого палисадника с засохшими цветами, пустым бассейном и дохлой собакой в сумерках выглядела жутко. Ничего не говоря, Ерожин отомкнул парадное, и они вошли в темный холл.
   — Мне страшно, — еле слышно сказала Мухобад и прижалась к Ерожину. Петр Григорьевич обнял ее за плечи и повел по дому. Они миновали гостиную. Огромный камин в полумраке темнел, словно вход в пещеру. Вошли в спальню. Массивная белого дерева арабская кровать поблескивала эмалью. Ерожин прижал к себе девушку, нашел губы, расстегнул пуговки форменной рубашки, ощутил в руке маленькую грудь с острым взволнованным соском, откинул покрывало, взял девушку на руки и осторожно положил на белую холодную ткань простыни.
   Они лежали в сумраке спальни. Мухобад гладила его грудь, приподнявшись и вглядываясь в него.
   — Что это? — спросила она, дотронувшись до шрама, куда вошла в него пуля.
   — След собственной дури, — ответил Ерожин. И представил, если бы кусок свинца пробил его шкуру на два сантиметра левее, то не было бы ни этого вечера, ни Мухобад.
   — Я хочу тебя видеть, — сказала она.
   Ерожин пошарил по стене, нащупал квадрат выключателя. Мягкий свет разлился по спальне. Бра в круглых абажурах, словно китайские фонарики, отразились в многочисленных зеркалах. Стены и потолок комнаты в основном состояли из зеркал. Ерожин взглянул наверх и увидел себя и Мухобад. Мрамор его белесой северной кожи и смуглое тело девушки.
   — Посмотри, какие они красивые, — показал он на отражение.
   Мухобад на минуту смутилась, потом огляделась, встала, подошла к музыкальному центру. Тихая музыка потекла, заполняя гулкое пространство пустого дома. Звуки восточной мелодии в европейской стилизации, мягкий свет бра и отраженная в десятках зеркал Мухобад напомнили Ерожину о сказках «Тысячи и одной ночи». Девушка танцевала ему восточный танец. Ерожин с восхищением смотрел на ее темные, сверкающие счастьем глаза, шею, тонкие пластичные руки с маленькими длинными кистями, на втянутый живот, бритый снизу по мусульманскому обычаю.
   — Иди ко мне, — попросил он.
   Она, словно дразнясь в танце, то приближалась к нему, то уплывала назад. Наконец Ерожин не выдержал, встал, поймал девушку, бросил ее на кровать и придавил всей тяжестью своих тренированных мышц. Стены и потолок отразили этот танец любви, синхронно повторяя движения в каждом зеркале.