Антонов Антон Станиславович. Меч Заратустры

   — Как ей лучше, так пускай и будет.
   В тот же день и в том же месте сочетались браком исполняющий обязанности сына Люцифера на земле Константин и прославленная валькирия Елена Прекрасная, графиня де Ловеланд.
   И наконец совершенно неожиданно для окружающих решили закрепить свои отношения биолог Александр Тиходремов по прозвищу Шурик и его любимая наяда по имени Майя.
   И что характерно, все шестеро обратились непосредственно к королеве с просьбой обвенчать их по альбигойскому обряду. Больше было просто некому, потому что католик женился на язычнице, сатанист на валькирии, а атеист на нечистой силе, и такие мезальянсы не согласился бы утвердить ни один священник. А органы ЗАГС давно перестали функционировать даже в Москве.
   Так что кроме королевы заниматься этим было некому.
   Однако Жанна с самого начала объявила, что добром это не кончится. Не потому, что она была против мезальянсов, а потому, что была против скоропалительных браков.
   Своим ухажерам она еще до Катастрофы устанавливала испытательный срок в три года.
   Григораш пока продержался только четверть этого срока, но при его настойчивости похоже было, что когда-нибудь он все-таки своего добьется.
   Но Жанна была доброй королевой и не любила огорчать своих подданных. Так что делать нечего — пришлось совершать обряд.
   Она только предупредила перед церемонией, что прелюбодеяние в альбигойской ереси считается не грехом, а добродетелью, и если брачующихся это не пугает, то пусть потом пеняют на себя.
   Брачующиеся охотно согласились пенять на себя, а Елена Прекрасная даже шепнула своему жениху:
   — Я буду изменять тебе со своими рабынями.
   — Я тоже буду изменять тебе с твоими рабынями, — ответил Константин, и было слышно, как оживились невольницы, предвкушая оргию в ознаменование первой брачной ночи.
   А чтобы другим не было завидно, королева Жанна во всеуслышание намекнула, что оргия будет так и так. Иначе вообще не стоило затевать это мероприятие.
   И чтобы настроить массы на соответствующий лад, перед народом появился ангел в альбигойском смысле этого слова.
   Юная разведчица Аленушка в головном уборе из перьев спустилась со ступеней королевского терема, и была она дивно красива в своей наготе, которая только и подобает ангелам.
   А пока она вязала молодоженам руки гирляндами из цветов, королева Жанна обратилась к народу с проповедью, в которой призвала всех плодиться и размножаться, и наполнять землю.
   Это само по себе было необычно для девы Жанны, но чего не сделаешь ради политики. То, что странно для Девственницы, более чем разумно для королевы.
   Не век же королевству жить только за счет притока иммигрантов. И проповедь на эту тему была весьма дальновидным шагом, а то, слушая рассуждения королевы о волшебной силе девственности ее подданные никак не могли решить, размножаться им все-таки или нет.
   Теперь официальное королевское разрешение было дано, и некоторые занялись размножением прямо тут же. Так что оргия началась досрочно, и королева была этому очень рада. А то у нее уже иссякла фантазия на тему свадебного обряда.
   Счастливые молодожены, получив столь желанное королевское благословение: «Муж и жена одна сатана во веки веков аминь!» — с удовольствием присоединились к оргии. Только скромный и стеснительный Конрад увел свою жену подальше от посторонних глаз.
   Королева Жанна тем временем задумалась о создании регулярного альбигойского культа. А то обряды на разные случаи жизни приходилось придумывать буквально на ходу, а это всегда чревато осложнениями.
   И осложнения не замедлили проявиться.
   Началось все вполне традиционно. У Конрада фон Висбадена украли невесту, и всем было весело, пока доблестные рыцари ордена Алисы и Константина не вступили в бой с неизвестными, которые пытались похитить заодно и молодую жену их предводителя.
   Тут только стало ясно, что это вовсе не шутка.
   Валькирии и рыцари поднялись по тревоге, кто в чем был, но всех превзошла Елена Прекрасная, которая в честь оргии была вообще ни в чем, да так и вскочила на коня, успев схватить только меч.
   У нее был для гнева особый повод — ведь это именно ее только что пытались похитить и не преуспели только потому, что она не уступала нападавшим в боевом искусстве. А потом набежали доблестные рыцари и отбили красавицу у злодеев, потеряв четырех человек убитыми.
   Злодеи отступили без единой царапины, хотя их было значительно меньше, чем рыцарей. Показания очевидцев разнились — они насчитали от трех до десяти человек в черных одеждах.
   Они могли до нападения крутиться в Орлеане черт знает сколько времени — их наверняка бы приняли за сатанистов, которых в королевстве полно. Но вряд ли они растворились в этой компании снова — ведь у них была пленница.
   — Далеко не уйдут! — воскликнула королева, узнав, что злодеи были пешие.
   Правда, у нее самой было всего семь лошадей под седлом, но это не могло остановить королеву.
   Они выехали всемером — Жанна, Конрад, Григ о'Раш, Константин, Елена Прекрасная, Женька Граудинь и Юлия. Путь выбирали по наитию — все-таки Жанна не зря слыла колдуньей. И уже очень скоро выяснилось, что путь этот правильный.
   Навстречу отряду выбежала сама пленница — внучка бабы Яги и жена благородного Конрада. В разорванной одежде она мчалась через лес, как будто летела, не касаясь земли босыми ногами.
   А следом за нею, как в кино про тигра и дракона, еще быстрее летели люди в черном.
   Заметив всадников, они тотчас же прекратили погоню и рассредоточились. И произошло это так быстро, что никто не успел засечь, сколько же их всего.
   Затруднение сняла беглая пленница, которая уверенно сообщило, что злодеев четверо, что у них за спиной мечи (как она выразилась, «не по-русски») и что ее усыпили и уволокли в лес. Но когда стали снимать одежду, она очнулась и так колданула мерзавца, который ухватил ее за грудь, что тот ее выпустил.
   Иногда бывает полезно иметь такую бабушку, как баба Яга.
   Однако подмога подоспела вовремя. Еще немного, и неизвестно, чем бы все кончилось.
   — Их так просто не заколдуешь, — заметила Людмила. — Они сами с нечистой силой знаются.
   Тут бы отряду и остановиться да позвать на помощь признанных специалистов по нечистой силе. И если бы злодеи сразу ушли, то может быть, оно бы так и было.
   Но когда черная тень мелькнула в просвете среди деревьев совсем неподалеку, королеву охватил охотничий азарт.
   И началась скачка.
   Рыцари и валькирии гнались за злодеями вшестером. Конрад остался со своей женой. Но и шестеро всадников против четырех пеших бойцов — неплохой расклад.
   Вот только злодеев было никак не догнать. Они то появлялись, то снова исчезали среди деревьев, и двигались так быстро, что вполне могли сравниться по скорости с конной погоней. Тем более, что запасных коней у преследователей не было, и королева Жанна очень боялась загнать свою тезку — тоже Королеву.
   И когда враги в очередной раз пропали из глаз, и отряду пришлось притормозить, чтобы осмотреться, Женька Граудинь, благородная герцогиня Ориенталь, высказала свежую мысль:
   — А тебе не кажется, что нас заманивают?

63

   В тот самый день, когда последние крестоносцы показали спину оскверненному ими городу, в тихом аналитическом подразделении Аквариума, которое, казалось, и вовсе не знало о существовании Белого войска Армагеддона, поскольку занималось другими проблемами, возникла очередная головная боль.
   У них не сходились цифры.
   С одной стороны, было примерно известно, сколько машин и оборудования сумел накопить президент Экумены Гарин в своем стратегическом резерве. Больше того, было известно даже, сколько грузов из этого резерва уже вывезено, а сколько готовится к отправке.
   В Белом Таборе у Аквариума была надежная резидентура.
   А с другой стороны, недавно кремлевские агенты сумели все-таки просочиться в закрытый город Новгород, который как раз в это самое время, после обращения Гарина ко всем здравомыслящим людям, стал несколько менее закрытым.
   И как раз теперь от них поступила первая достоверная информация о количестве техники и ширпотреба, поступивших в Новгород со дня его основания.
   Если бы эта цифра была меньше расчетной, не возникло бы никаких проблем. Агенты могли чего-то не заметить, чего-то не учесть, где-то ошибиться.
   Но цифра получилась больше. И особенно в части крупногабаритных изделий.
   В количестве автомобилей, например, трудно ошибиться, особенно когда они исчисляются не сотнями и тысячами, а единицами или десятками от силы.
   Сверив все сводки, озадаченные аналитики так и не смогли понять, откуда взялись неучтенные автомобили.
   Кремлевские агенты были и в Можае, и в Каспийской Верфи, и их кураторы могли поклясться, что их сведения о количестве прошедших через эти селения машин точны.
   Чтобы проглядеть погрузку автомобилей на плоты или их следование своим ходом через местность, где много месяцев не видели никаких машин, надо быть слепым. А военная разведка при всем дефиците кадров еще не дошла до того, чтобы вербовать в шпионы слепых.
   Откуда же взялись эти чертовы машины и с кем Гарин расплатился за них нефтью?
   Вопрос этот очень волновал Аквариум, поскольку у него самого топлива не было по-прежнему.
   А ответ на этот вопрос пришел не из аналитических подразделений, а с улицы.
   Как только крестоносцы покинули город, в него со стороны Балашихи торжественно въехали на автомобилях ликующие дзержинцы.
   И сразу все стало ясно.
   Дзержинцы давно потеряли влияние в Москве, но еще держали Балашиху, Реутов и Королев. А там, конечно же, были машины и все что угодно еще.
   А еще дзержинцы контролировали Ярославский тракт. У них был даже свой паровоз, который раньше ходил с Ярославского вокзала, а теперь — с окраин Москвы до Пушкинского кордона.
   Машины из Королева своим ходом доезжали до кольца и дальше двигались по дачным проселкам до притоков Волги. По этим притокам дачные земли тянулись аж до самого Тверского перевоза, то есть непосредственно до Волги местного розлива.
   А оттуда рукой подать уже и до истоков Волхова.
   Разведчики проворонили этот путь в силу своего фатального невезения. Сосредоточили усилия не на том направлении и вляпались в очередное дерьмо.
   Дзержинцы не признавали кремлевцев за правительство и решили поступить с ними, как с обычными конкурентами.
   И на многострадальных улицах Москвы схлестнулись две последние ОПГ, каждая из которых считала себя прямой наследницей спецслужб.
   Этому обстоятельству чрезвычайно обрадовались подземные жители. А это были отнюдь не только крысы.
   Патрули в метро ничуть не мешали сатанистам и демониадам путешествовать по всему городу под землей, уходить из Москвы и возвращаться, когда им вздумается.
   По ночам, в кромешной тьме они преодолевали самые опасные участки от окраин города до ближайших станций, наваливались массой на постовых и, преодолев эту хилую преграду, растворялись в лабиринтах подземелий.
   А теперь не стало ни постов, ни патрулей, и подземелья города окончательно перешли в безраздельное владение нечистой силы.
   И нечистая сила воспользовалась этим подарком судьбы на полную катушку.
   Сатанисты полного культа громили и жгли в основном церкви. а демониады поджигали все подряд. И похоже, кто-то по доброте душевной сбывал им тайно «коктейль Молотова» в неограниченных количествах.
   Так как никаких особенных богатств у демониадов не было, оставалось предположить, что горючая смесь достается им даром. А следовательно, ее добывает кто-то другой, обладающий нужными средствами и задумавший потратить их на окончательное решение московского вопроса.
   В самом деле — Москва создает для новорожденного варварского мира массу проблем. А не будет Москвы — не будет и проблемы.
   И только «Радио столицы» на коротких волнах продолжало изо дня в день убеждать своих крайне немногочисленных слушателей:
   — Москва жива, пока мы говорим с вами.

64

   Первая битва крестового похода императора Льва не несла в себе никаких следов тактики и стратегии. Просто фанатики ворвались в Истринское княжество, а дружинники ударили в било, созывая ополчение.
   И закипело на берегу большого озера побоище. Поначалу фанатики брали верх, но потом селяне разозлились и стали теснить противника, колотя крестоносцев чем попало по головам.
   В самой гуще врагов рубились дружинники, вооруженные лучше крестоносцев. Им удалось сосватать в Орлеане несколько учеников мастера Бермана, умеющих плести кольчуги и ковать латы. А у князя Мечислава были латы работы самого мастера.
   Князь рубил фанатиков, словно сено косил. И очень удивлялся, почему некоторые из них полезли в драку вообще без оружия.
   В этом, однако, не было ничего странного. Крестоносцев было не так много, как хотелось бы императору Льву, но все-таки больше, чем настоящего оружия для ближнего боя.
   Мастера, способные выковать меч или хотя бы переделать в холодное оружие автомобильную рессору, были наперечет, зато у них не было отбоя от клиентов. Фанатики же в ослеплении своем тащили мастеров на костер наравне со всеми и добились, что все они ушли из города.
   В результате крестоносцам пришлось вооружаться подручными предметами и в этом они мало чем отличались от тех же дачников. Но были среди них и совсем безумные фанатики, уверенные, что Бог дарует им победу и вовсе без всякого оружия.
   Этих, понятно, уложили первыми. А поглядев на их растерзанные тела, дрогнули приблудные крестоносцы, которые были в большинстве. И когда они отступили, уже ничто не могло спасти вооруженных фанатиков от безжалостного избиения.
   Фанатизм, конечно, сам по себе сильное оружие, и у дачников порой сдавали нервы, когда эти одержимые кидались на вилы и колья, выпучив оловянные глаза, оскалив зубы и выкрикивая нечеловеческим голосом:
   — С нами Бог!!!
   Но как видно, в этот день Он был на другой стороне.
   И дачники уже готовились праздновать победу, когда выяснилось одно неприятное обстоятельство.
   Часть крестоносного войска, сохранившая какое-то подобие дисциплины, под командованием императора Льва обошла поле битвы стороной и, не вступая в стычки с местными жителями, направилась по дороге в сторону Орлеана.
   Этому немало способствовал гонец от Торквемады, который известил императора, что инквизитор жив и ждет его со своим отрядом неподалеку от цели.
   — Мне поручено вас проводить, — сказал гонец, и дальше дело пошло быстрее.
   Беда в том, что крестоносцы не потрудились разведать местность и смутно представляли, где тот Орлеан вообще находится. И до появления гонца все шло к тому, что белые воины Армагеддона, завидев любую встречную деревню, будут в восторге реветь: «Орлеан!» — как когда-то древние крестоносцы при виде каждого города вопили: «Иерусалим!»
   Но Торквемада был умнее. Он все разведал и приготовил пути. И даже заверил императора через гонца, что в Орлеане их пока не ждут.
   И перед императором забрезжила надежда, что вся эта безумная затея еще может выгореть.

65

   Открытие новгородских биологов, что земля в дикой степи родит такие скороспелые и богатые урожаи, о которых на старых землях уже стали забывать, президент Гарин воспринял, как добрый знак.
   К границе степи сразу потянулись дачники и беженцы и проблема, чем кормить город и поселки, решилась в одночасье.
   Серьезных проблем не было и до этих пор. Рыбные реки и грибные леса по южной стороне Ильменя позволяли не беспокоиться о прокорме. А растительную пищу охотно продавали дачники на Тверском перевозе.
   Продавали, естественно, за нефть. Вернее, за бензин и керосин.
   Зачем им то и другое, Гарин не спрашивал, но догадывался.
   Нефтепродукты постепенно приобретали примерно то же значение, что и самогон. Они превращались в суррогатную валюту.
   Их было еще слишком мало, и в них очень нуждались кремлевцы и дзержинцы, которые вели на улицах перманентно пылающей Москвы последнюю механическую войну. Поэтому нефтепродукты можно было выгодно сбыть с рук.
   Но все-таки выращивать еду на месте удобнее, чем возить ее откуда-то с Волги. Транспорта и так не хватало. Так что дачникам в Новгороде были рады и даже не очень настаивали на соблюдении гаринского Кодекса строителя цивилизации.
   Хлеб насущный дороже.
   А за хлеборобами следом пожаловали дикари и сектанты.
   Они всегда следовали по пятам за дачниками, как мыши и тараканы следуют за человеком, расселяясь по девственным местам только после того, как там появятся люди.
   Первыми нагрянули братья-славяне — близкие родичи язычников Перунова бора, которые, однако, считали, что вблизи от Москвы нельзя возродить и сохранить древние обычаи в чистоте, и потому удалились от цивилизации аж за Волгу.
   Еще они не пахали и не сеяли, жили охотой и рыбалкой, но не считали грехом и сбор урожая на чужих полях. Так что от Москвы они ушли, а от деревень и хуторов не решались.
   Но братья-славяне — это были цветочки. Ягодки начались, когда на Новгород обрушилось дикое племя экологов, которые в нарушение Кодекса строителя цивилизации учинили массовую акцию протеста в голом виде и с плакатами:
 
   «Долой цивилизацию!»
   «Нефть это яд!»
   «Муха тоже вертолет!»
 
   И так далее.
   Разогнать демонстрацию Гарин не решился. В нем еще сильны были либеральные предрассудки, навеянные журналистским прошлым, и стремление железной рукой загнать человечество к счастью еще не вполне овладело им.
   Но беспорядки начались все равно. С экологами сцепились мирные жители, и поскольку последних было больше, демонстрантам пришлось отступить.
   Но они пообещали вернуться в подмогой.
   Верная соратница президента Гарина биолог Тамара Крецу, которая, собственно, и сделала упомянутое выше открытие, воскликнула в сердцах:
   — Надо было строить город в пустыне! Туда бы они точно не добрались.
   Эта добрая женщина целиком и полностью разделяла страсть Гарина к возрождению цивилизации и гармонично сочетала в себе любовь к природе с ненавистью к зеленым террористам.
   — Настоящие экологи примиряют цивилизацию с природой, а не воюют с цивилизацией от имени природы, — сказала она однажды, и за это дикие экологи навечно вписали ее в список своих главных врагов.
   Может, она бы и не удостоилась такой чести, но Гарин еще в Белом Таборе поручил ей возглавить Академию Наук Экумены, так что она была у всех на виду, и даже прославленные ученые, которых эвакуировали из Москвы во время последних беспорядков, не решались оспорить ее права на этот пост.
   Впрочем, на Земле за все ее открытия в области экуменской биологии ей наверняка полагалась бы Нобелевская премия. Работая в поле, на главной биостанции Белого Табора, она неизменно первой выдвигала сенсационные гипотезы, которые затем подтверждались кабинетными учеными.
   Она открыла ускоренный рост растений и первые мутации, изучила строение белого пуха и доказала, что это все-таки форма жизни, первой предсказала, что белая почва будет истощаться и даже подала геологам идею насчет того, откуда взялась в Экумене нефть.
   Так что высокий титул был присвоен Тамаре Евгеньевне вполне заслуженно.
   И на этот раз она тоже была права.
   Действительно, пустыня вряд ли привлекла бы дикарей, и экологи тоже не были бы столь энергичны, если бы им пришлось пробираться к городу через голую степь под палящим солнцем и без воды.
   Но это породило бы другие проблемы, которых не было у города из деревянных домов и землянок, раскинувшихся на берегу большого озера на благодатной границе между лесом и степью.

66

   Герцогиня Ориенталь была умна не по годам, и королева Жанна сразу послушала ее совета — оставить злодеев-похитителей женщин в покое и возвращаться домой. Тем более, что из Орлеана должны выйти пешие силы, и самое разумное — это соединиться с ними.
   А возвращаться домой лучше всего по дороге. Тем более, что лошади устали и люди тоже, и нет никаких сил продираться через заросли, каждую минуту рискуя заблудиться.
   На дорогу они выбрались довольно скоро и действительно увидели там пешие силы.
   Только не свои, а крестоносные.
   Крестоносцы поначалу опешили, увидев перед собою Конрада, который остался верен своим привычкам. Он не успел надеть рубашку, но свой знаменитый плащ в крестах набросил и пожарную каску не забыл, и в первую минуту крестоносцы приняли его за своего.
   Но тут белые воины Армагеддона заметили Елену Прекрасную.
   Она восседала в седле нагая, и меч уже был в ее руке, и весь вид ее не оставлял сомнений в том, что это валькирия.
   А раз валькирия — значит, ведьма!
   — Держи ведьму! — разнесся над войском многоголосый хор.
   — Врассыпную! — коротко скомандовала королева.
   Григораш, как и следовало ожидать, увязался за ней, но Жанна уже на полном скаку крикнула ему:
   — Прикрой Ленку!
   Елена Прекрасная была в самом уязвимом положении, а муж ее Константин неплохо дрался один на один на кулаках, но верхом против вооруженной толпы с непривычным мечом был почти что беспомощен.
   Графиня де Ловеланд оттянула на себя чуть ли не всех фанатиков, которые до сих пор еще сохраняли способность подчиняться командирам.
   Вид живой настоящей ведьмы подействовал на них, как красная тряпка на быка или капля крови в воде — на акулу. Планка упала сразу и бесповоротно.
   Но даже с мозгами, полными адреналина, пешие фанатики бегали не так быстро, как скачут пришпоренные кони.
   Если бы Жанна не так берегла свою Королеву, она бы, наверное, тоже ушла.
   Люди в черном, вылетевшие из-за деревьев, тоже были пешие. Но один из них попытался на бегу рубануть кобылицу по ногам.
   Уклоняясь, Жанна подняла лошадь на дыбы. Обычного противник кобылица вполне могла затоптать, но человек в черном с непостижимой быстротой откатился в сторону.
   Эта задержка стоила Жанне свободы маневра.
   Врагов было всего четверо, но они окружили королеву со всех сторон и двигались так стремительно, что было невозможно бросить лошадь в просвет между ними.
   У каждого в руках было по два меча, длинный и короткий, и с первого взгляда было видно, что они умеют ими пользоваться.
   Может быть даже лучше, чем Жанна своим единственным клинком.
   Прорываться верхом означало погубить кобылицу.
   Даже просто оставаться в седле означало подставить лошадь.
   И Жанна соскочила на землю.
   В голове у нее вертелись мысли о рае.
   Крылатые мужчины с неутомимостью жеребцов — награда для праведниц.
   Крылатые женщины с красотою фей — воздаяние для праведников.
   А что для девственниц?
   Чего-то в этой ереси не хватает.
   Но думать об этом было уже некогда.
   Одна женщина против четырех.
   Один меч против восьми.
   Рай обеспечен.
   Мученики и герои всегда попадают в рай.

67

   Запретный плод сладок до приторности.
   Стоило властям Нового города запретить нудизм, как тотчас же на него потянуло чуть ли не всех новгородцев поголовно. Даже тех, которые вплоть до последних беспорядков жили в Москве или в северской Руси, где такое тоже было не принято.
   «Общественная полиция нравов» сбивалась с ног, но ничего не могла добиться.
   У нее не было действенных санкций.
   Согласно Кодексу строителей цивилизации, на опиралась на общественное мнение, и злостных нарушителей предполагалось после нескольких предупреждений всем миром изгонять из города.
   Но общественное мнение проявляло поразительное равнодушие к этой проблеме. И только пикантные скандалы подогревали к ней интерес.
   А в скандалах недостатка не было.
   То начальник полиции нравов заставал своих дочерей-близняшек на пригородном пляже в чем мать родила и что самое ужасное — в компании молодых людей нецивилизованного вида.
   То активистка той же полиции, которую ставили всем в пример, попадалась в костюме Евы под кустом в объятиях пары дикарей разного пола — и это при живом муже.
   То член городского совета по жаре являлась на заседание в бикини и пляжных тапочках и встречала претензии коллег недоумением — ведь все требования Кодекса строителей цивилизации соблюдены. Она одета вполне прилично и даже обуться не забыла.
   Правда, когда эту женщину с треском выгнали из совета, ее стали замечать на пляжах уже без бикини.
   Новая буря возмущения прокатилась после того, как она первой из всех рискнула явиться в таком виде на городской пляж.
   Тут уже встал вопрос о ее изгнании из города вообще. Но тогда пригрозила забастовать больница, в которой она работала психиатром. А больница была единственная, и несмотря на повышенный иммунитет населения и отменное здоровье широких масс, город не мог обойтись ни без больницы, ни без психиатра.
   Возмутительница спокойствия как раз занималась важнейшими исследованиями в области массового и индивидуального гипноза.
   Возникло подозрение, что охрана пропускает террористов к нефтяным колодцам под гипнозом. И под гипнозом же некоторые горожане, особенно подростки, ни с того ни с сего уходят к экологам и дикарям.
   Надо было найти способ с этим бороться, а женщина-психиатр была единственным в Новгороде специалистом по этой проблеме.
   Изгнать ее — означало поставить на исследованиях крест. Но коллег и соседей одолевали сомнения — уж не попала ли она сама под влияние таинственных гипнотизеров?