Арчер Вадим. Алтарь Василиска

   Утро перед битвой выдалось ясное и по-осеннему холодное. Риссарн встретил его в небольшой лощине к западу от Босхана, где ночью укрылась конница Ромбара. Воины в боевых доспехах, вооруженные пиками и мечами, расселись по склону в ожидании сигнала, кони в кольчужных сетках, прикрывающих шею и грудь, стояли на дне лощины, привязанные к кустарнику. Кое-кто из воинов спал прямо на траве, наверстывая бессонную ночь, но таких было немного. Прочие сидели небольшими группами и односложно переговаривались, а то и попросту молчали вместе, подчиняясь полуосознанной потребности чувствовать рядом товарищей по оружию.
   Риссарн сидел рядом с Ромбаром, при мече, в кольчуге и шлеме, как и остальные конники. Со дня его появления в лагере они оба жили в одной палатке, а после переселения в Босхан заняли соседние комнаты во дворце Дессы.
   Ромбар доброжелательно отнесся к другу Альмарена – снабдил оружием и доспехами, сам показал некоторые приемы боя на мечах, но между новыми знакомыми не возникло тесной дружбы. Ромбар был слишком занят военными делами, а Риссарн целыми днями пропадал на тренировочной площадке, стремясь усердными занятиями наверстать нехватку опыта в обращении с мечом.
   Приближалось время, когда передовой отряд должен был спуститься с Ционских скал и напасть на уттакский лагерь. Будь здесь Альмарен, он, наверное, давно засыпал бы Ромбара вопросами, но Риссарн молчал, оставляя право начать разговор на усмотрение своего покровителя и военачальника. Тот внезапно поднялся с земли, повернулся к северу и прислушался к доносившимся оттуда звукам.
   Ромбар пошел вверх по склону лощины, Риссарн вскочил и присоединился к нему. Теперь и он слышал улюлюкающие крики разбуженных дикарей, доносящиеся из уттакского лагеря. С верхнего края лощины хорошо просматривалась и равнина между городской стеной и Тионом, и крутой скальный массив к востоку от города, и линия укреплений, на которой пока не было никакого движения.
   Шум, доносящийся с места боя, усиливался и расширялся по мере пробуждения врагов. Вскоре стало возможным, не прислушиваясь, определить место сражения – у восточного края долины. Там, упираясь в скалы, проходила линия насыпи, за которой укрывались пешие войска – лучники вперемешку с копейщиками, готовыми отразить штурм укреплений.
   Люди на насыпи зашевелились, помогая влезть наверх воинам передового отряда, преследуемого уттаками. Замелькали взятые наизготовку луки и копья, форма воинов Цитиона, Босхана, Кертенка смешалась в единую пеструю, клубящуюся массу. До места, где стояла конница Ромбара, не доносилось ни свиста стрел, ни щелчков спускаемой тетивы, ни лязга оружия – ничего, кроме угрожающего воя разбуженной, разозленной уттакской толпы, лезущей на противника, но безостановочные движения лучников, выпускавших стрелу за стрелой, беготня подносчиков стрел, ритмичные движения спин копейщиков выдавали напряжение схватки.
   Солнце ползло вверх по небу, а воины на укреплениях стойко держали оборону, сменяя друг друга на передовой линии. В город потянулись повозки с ранеными. Конники Ромбара наблюдали за сражением, и каждый чувствовал, что близится время вступления в бой.
   Ромбар заметил, что уттаки стали управляемыми – они больше не кидались на насыпь как попало, а стали накапливаться в восточном углу долины.
   Он скомандовал воинам садиться на коней и первым спустился в лощину к своему Тулану. Выехав наверх, конники увидели, что дикари сосредоточились на штурме края насыпи, прилегавшего к Ционским скалам. Вскоре они заняли восточную часть укреплений, серым языком выплеснувшись в пестрые скопления обороняющихся.
   Оставшиеся без прикрытия лучники побежали по равнине к городским воротам, прочие воины пиками и мечами безуспешно пытались сдержать натиск дикарей. В этот миг с башни городской стены донесся звук серебряного рога Норрена.
   Ромбар поднес к губам висевший на груди рог и повторил сигнал, оповещая тимайскую конницу, укрывшуюся под берегом Тиона. Со стороны реки, со стороны скал отозвались рога стоявших в засаде отрядов, давая знать о готовности к атаке. По этой перекличке пешие войска разом оставили насыпь и побежали к городу, спеша как можно дальше оторваться от хлынувших следом уттаков. Когда первые из отступавших преодолели половину расстояния до ворот, Ромбар вновь приложил к губам рог, сигналя о начале атаки, и пришпорил коня.
   Отряд Ромбара единым порывом снялся с места и полетел по равнине, направляясь в промежуток между бегущими войсками и преследующими их уттаками.
   Риссарн, благодаря великолепному коню не отстававший от Ромбара, увидел, как из-под берега реки, будто взметенная ветром, вымахнула легкая тимайская конница и устремилась на врагов с западного края, как из-за Ционских скал вывернулась конница Дессы, преграждая уттакам путь к городу. Одновременно от городской стены отделилось собачье войско – сотня клыканов в блестящих кольчужках, сопровождаемая конными псарями. Боевые псы Кельварна, каждый ростом с теленка, беззвучно понеслись навстречу уттакам и первыми налетели на дикарей, прорвавших защиту у Ционских скал.
   Риссарн уже не видел, как вступили в бой тимайцы и конники Дессы – отряд Ромбара столкнулся с уттаками. Мечи остановили передних дикарей, но задние напирали, образуя тесноту и свалку. Жестокое возбуждение битвой охватило мага, придавая силу ударам, заставляя не замечать усталость. Его меч поднимался и опускался, наносил и отбивал удары, вышибал оружие и сносил головы, а враги не убывали. Казалось, за укреплениями бил неиссякаемый источник, порождающий уттаков. Казалось, время замерло, застряло на битве, лишь краешек сознания шептал, что солнце пошло за полдень, да уголок глаза ухватывал, что там, за шеренгой крепко стоящих конников Ромбара, какая-то суматоха в рядах воинов Дессы, что толпа дикарей, умело направляемая невидимой рукой Госсара, теснит тимайскую конницу к Тисну.
   Какой-то звук, похожий на голос серебряного рога Норрена, пробился сквозь шум битвы в уши Риссарну. Маг понял, что это ему не померещилось от усталости, только когда Ромбар, не переставая махать мечом, другой рукой поднес к губам свой рог. Рог Ромбара захрипел, но затем обрел звук, возвещая отступление. Отряд отходил к городским воротам до тех пор, пока Ромбар не скомандовал стоять до сигнала. И вновь сомкнулись ряды, и вновь заработали мечи, обеспечивая отступление тимайской и босханской конницы.
   Эта схватка нелегко далась Риссарну. Меч с каждым мгновением тяжелел, а дикари, расхрабрившиеся при виде отступления противника, лезли напролом. Маг с нетерпением отчаяния ловил сигнал, по которому конница Ромбара должна была уйти в город, и наконец услышал его, но не с городской башни.
   Ромбар, не дожидаясь команды Норрена, в третий раз затрубил в рог.
   Измученная конница во весь опор поскакала к воротам, опережая бегущих следом уттаков. Едва городские ворота захлопнулись за всадниками, едва прогрохотала опускаемая решетка, как о ворота ударилась беснующаяся толпа дикарей. Камни и отбросы, посыпавшиеся с городской стены, охладили рвение нападавших.
   Отряд Ромбара теснился на площади перед воротами, пока со стены не сообщили, что уттаки отходят от города. Нервно всхрапывали кони, поводя боками в клочьях пота и крови, лица всадников, почерневшие от усталости, стали неузнаваемыми, затрудняя выяснение того, кто же остался в живых. Риссарн чувствовал, что весь покрыт синяками от пропущенных ударов – кольчуга спасала от ран, но не от ушибов. Он осмотрел коня и убедился, что тот уцелел, если не считать двух-трех царапин. Ромбар отпустил отряд и пошел на смотровую башню, где еще оставался Норрен, следивший с нее за ходом боя.
   Поднявшись на башню, Ромбар увидел правителя Цитиона стоящим у ограждения и увлеченно разговаривающим со Скампадой, оказавшимся здесь же.
   Увидев Ромбара, Норрен обрадованно шагнул к нему навстречу.
   – Я ждал тебя, Ромбар, – сказал он. – Я знал, что ты придешь сюда.
   – Сто аспидов, Норрен! – гневно сказал Ромбар. – Я ждал сигнала, пока у нас оставалась хоть малейшая возможность сдерживать уттаков, но так и не дождался! Конечно, конницу трудно содержать в условиях осады, но это еще не повод, чтобы избавляться от нее таким способом!
   – Не возмущайся, брат, – ответил Норрен. – Я был вынужден задержать вас в бою, как твой друг ни уговаривал меня дать сигнал.
   – Мой друг?
   – Да, Скампада.
   – Кто?!
   – Скампада. Уттаки окружили тимайскую конницу, и я думал, что, пока вы сражаетесь, у них есть надежда выбраться из окружения.
   – Тимайцы остались там? – переменился в лице Ромбар.
   – К счастью, обошлось. Ваше поспешное отступление отвлекло большую часть уттаков. Тимайцы опрокинули остальных и сумели прорваться к южным воротам.
   Ромбар облегченно перевел дух.
   – А как другие войска? – спросил он.
   – Потери есть везде, но не больше, чем мы предполагали. На укреплениях блестяще сделали свое дело – ров перед насыпью буквально завален уттаками. Вот посмотри… – Норрен указал рукой на вражеский лагерь.
   Некоторое время Ромбар разглядывал сверху место битвы – опустевшие, заваленные трупами укрепления, равнину, покрытую телами уттаков вперемешку с людьми и лошадьми.
   – Да, их потери значительны, как мы и надеялись, – подтвердил он, завершив осмотр. – Жаль, что мы не можем похоронить своих убитых.
   – У нас будет много хлопот и с ранеными, – напомнил ему Норрен. – Когда уттаки угомонятся, я вышлю отряд, чтобы подобрали тех, кто еще жив. Мне показалось, что ранена Десса – когда она вводила конницу в город, ее правая рука висела как неживая.
   – Ты послал к ней справиться о здоровье?
   – Не успел.
   – Скампада! – Ромбар наконец обратил внимание на стоявшего рядом сына первого министра. – Будь добр, узнай, как здоровье ее величества.
   Скампада отправился выполнять поручение. У выхода на лестницу его чуть не свалил с ног стражник, торопившийся к Норрену с докладом.
   – Я от южных ворот, ваше величество! – доложил стражник.
   – Тимайская конница успела войти в город? – спросил его Норрен. – Ворота закрыты?
   – Все закрыто, и решетка опущена, – подтвердил стражник. – Дело в том, что вместе с конницей в город въехал какой-то господин, он требует немедленной встречи с вами. Говорит, что позавчера утром выехал из Цитиона.
   – Позавчера! – удивился Норрен.
   – Он сказал, что ему нужно? – спросил у стражника Ромбар.
   – Нет.
   – А кто он такой?
   – Не знаю. Но сердитый – жуть! С ним двое слуг и мальчонка-паж.
   – Придется принять, – взглянул на Ромбара Норрен. – Если человек так спешил, значит, дело срочное. Приведите его сюда, – приказал он стражнику.
   Вид места битвы, открывавшийся с башни, позволял оценить потери обеих сторон. Ромбар и Норрен, забыв о приезжем, занялись подсчетами и установили, что на каждого убитого воина приходится по шесть-семь уттаков.
   – Соотношение сил выровнялось, как мы и рассчитывали. – В голосе Ромбара слышалась скорее озабоченность, чем радость. – Теперь их не вчетверо, а втрое больше, но все равно их слишком много. На этот раз нам повезло, мы застали Госсара врасплох, но не думаю, что нам удастся перехитрить его еще раз.
   – Не говори так, брат, – поморщился Норрен. – Накличешь поражение, чего доброго! Теперь и я убедился, что численный перевес уттаков ничего не значил бы, если бы не магия. В начале сражения они были разъяренным сбродом, бестолково бросающимся под копья и стрелы, но к середине битвы этот сброд на моих глазах превратился в организованное, четко действующее войско. Убрать бы влияние Госсара – тогда мы и не заметили бы, что дикарей втрое больше.
   – Ваше величество? – Голос, раздавшийся сзади, был негромок, но заставлял мгновенно прислушаться. Правитель Цитиона обернулся на звук, отметив про себя, что трудно не подчиниться приказу, произнесенному таким голосом.
   Человек в запыленной одежде, появившийся у выхода на лестницу, был немолод, невысок ростом и имел неприятную привычку сверлить собеседника взглядом. Он приветствовал Норрена коротким кивком, который при желании можно было расценить как оскорбительный, и, не дожидаясь приглашения, • пошел навстречу правителю. Лицо приезжего показалось Норрену знакомым, он недоуменно рассматривал идущего к нему человека, пытаясь вспомнить, е же встречался с ним прежде.
   – Равенор?! – Восклицание Ромбара напомнило Норрену, что действительно этот человек иногда появлялся у него во дворце много лет назад. В последние годы знаменитый маг не покидал своего жилища, поэтому мало кто в Цитионе помнил его в лицо.
   – Вы здесь, Магистр, – отметил вслух Равенор. – Мое сообщение впрямую касается и вас. Скажите мне, где сейчас ваш друг?
   – У вас есть известие об Альмарене?! – вскинулся Ромбар.
   Равенор оставил без внимания его встречный вопрос.
   – Тогда скажите, что ваш друг собирался делать, когда вы виделись с ним в последний раз? – продолжил он.
   – Он ушел на Керн за Красным камнем. – Ромбар был слишком заинтересован в затронутой теме, чтобы возмутиться манерой мага вести беседу. – Он сообщил вам что-нибудь?
   – Хочу вас обрадовать. Магистр, – сказал тот. – Альмарен нашел Красный камень…
   – Нашел?! Где он?!
   – …более того, он нашел и Желтый камень. Хорошая новость, хотя одна она не стоила бы того, чтобы я оставил дела и за два дня добрался из Цитиона в Босхан.
   Ромбар, поглощенный важной вестью, не вставил ни слова. Маг воспринял его молчание как должное.
   – Я приехал сообщить, что дело требует немедленного вмешательства.
   Полагаю, вы поддержите меня, Магистр, – добавил он.
   – Что у вас за дело, Равенор? – поинтересовался Норрен, до сих пор молча слушавший обоих. – Не будете ли вы так любезны посвятить в него и меня?
   – Именно вас. – Внимание Равенора, а вместе с ним и его острый, впивающийся взгляд переместились на правителя Цитиона. – Именно вы располагаете возможностью повернуть ход событий в нашу пользу. Каморра преследует Альмарена, юноше нужна помощь. Наверное, хватит полусотни человек. Это войско должно как можно скорее прийти на Белый алтарь.
   Равенор замолчал, видимо решив, что высказал все необходимое.
   Установилась пауза, в течение которой оба его собеседника пытались уяснить, что означают эти скудные сведения.
   – Объясните подробнее, Равенор, – произнес наконец Норрен. – Что произошло с Альмареном?
   – Я знаю, что у него есть два камня – Красный и Желтый, – повторил маг. – Я знаю, что с ним трое мужчин и женщина, что все они идут по огромной пещере и этим путем надеются попасть на Белый алтарь. Я знаю, что Каморра в этой же пещере. Он гонится за ними с двумя десятками уттаков. Это все, что я знаю. Этого достаточно, чтобы понять опасность и попытаться выручить и камни, и вашего друга.
   – Как вы узнали это?
   – От вашей дочери. Ей приснился вещий сон, она пришла и рассказала его мне.
   – От моей дочери?! Это невозможно. – Почему невозможно? Спросите у нее самой. – Равенор посторонился, пропуская вперед мальчика-пажа, и снял с него шапку. Норрен, не веря своим глазам, увидел собственную дочь.
   – Отец? – умоляюще воскликнула девочка.
   – Дочка!
   Фирелла, уловив теплое чувство в глазах, в голосе отца, повисла у него на шее. Тот погладил дочь по волосам, как, бывало, гладил, провожая ее ко сну, и строго спросил Равенора:
   – Почему она здесь, с вами?
   – У вашей дочери есть способности к ясновидению. Она увидела то, что я вам рассказал. Когда я собрался ехать сюда, она попросилась со мной и сказала, что ее способности могут пригодиться. Я счел это разумным и согласился взять ее в поездку.
   – Но как ее отпустила мать?
   – Этого не потребовалось. Фирелла ушла самостоятельно.
   – Тайком, то есть?
   – Можно сказать, что так. Она вполне взрослая девочка.
   – Взрослая?! Вы потащили двенадцатилетнего ребенка в такую дорогу?
   У нее мокрые ноги, она может заболеть!
   – Мне скоро тринадцать, – жалобно откликнулась Фирелла, но на ее слова никто не обратил внимания.
   – Как им не быть мокрыми, если мы переправлялись через Тион вплавь? – обронил маг. – У моста была такая драка, что невозможно было пpoexaть – Ко всему прочему, вы чуть не завезли ее в битву… Да вы просто безумец, Равенор!!!
   – Ладно, Норрен. – Ромбар предпринял попытку успокоить разгневанного отца. – Все обошлось, девчушка цела и невредима. А дело и впрямь чрезвычайное…
   – И как оставлять ее здесь, в осажденном городе?!
   – Я предполагал, что она поедет со мной на Белый алтарь, – заметил в ответ маг.
   – Можете сразу забыть ваше предположение, – отрезал Норрен.
   – Я поеду с ним, отец? – отозвалась Фирелла.
   – Не говори глупостей. А вы, Равенор, впредь постарайтесь обходиться без таких помощников. – Немного успокоившись, правитель вспомнил о причине приезда мага. – Ромбар, как ты считаешь, есть смысл последовать совету этого… знатока магии?
   – Это необходимо сделать, и как можно быстрее, – убежденно ответил Ромбар.
   – У нас есть возможность послать войско на Белый алтарь?
   – Я поведу туда свою конницу. В осаде от нее мало пользы и много неудобств. Оборона города не ослабеет без конников.
   – Ты покидаешь армию, когда дела в таком положении? – Правитель Цитиона не скрыл своего беспокойства. – Ты нужен мне здесь, Ромбар.
   – Видимость не всегда совпадает с подлинным положением дел, – возразил тот. – Есть у меня предчувствие, что главное совершается не здесь, а там.
   – С вами можно иметь дело, Магистр, – одобрил Равенор. – Когда мы выезжаем?
   – Завтра утром, – ответил ему Ромбар. – Сегодняшняя битва была трудной, воинам нужен отдых.
   – В нашем распоряжении пять дней, не больше, – напомнил маг. – Они говорили о неделе срока, а это было три дня назад.
   – За неделю нельзя доехать до Белого алтаря, – заметил Норрен, не слишком-то желавший отпускать и войско, и военачальника. – Ваша поездка будет напрасной.
   – Должен быть короткий путь, прямо через Ционские скалы, – сказал ему Равенор. – Я с самого начала предполагал, что войско пойдет именно этим путем. Конечно, нужно взять проводника, кого-нибудь из местных.
   – Что ж, отправляйтесь, – дал согласие Норрен. – Советовать не буду, Ромбар, я уверен, что ты лучше меня распорядишься и сборами, и отъездом.
   Приказывай моим именем, если потребуется. Я с надеждой буду ждать твоего возвращения.
   – Я немедленно займусь сборами. – Сосредоточенный вид Ромбара говорил, что в его голове уже складывается план действий, оформляясь в приказы.
   – Равенор, вы пойдете со мной.
   – А я?! – подала голос притихшая было Фирелла.
   – Ума не приложу, что с ней делать, Ромбар, – озабоченно сказал Норрен. – Ты ведь тоже понимаешь, как мало у нас шансов удержать город, а я не хочу, чтобы моя дочь разделила нашу участь.
   – Отправь ее назад, в Цитион, – посоветовал тот.
   – Но с кем? Я не могу отправить Фиреллу со слугами – дорога стала слишком опасной. Единственно, кому я мог бы ее доверить, – это тебе.
   Внезапная догадка мелькнула во взгляде Ромбара.
   – Я, кажется, знаю человека, который справится с таким поручением.
   – Он подозвал стражника, стоящего у выхода на лестницу. – Пригласи сюда Скампаду, – потребовал он.

XVI

   В Оккаде никогда не бывало плохих урожаев. Даже в нынешнее засушливое лето хлеб уродился и вызрел, ветви яблонь ломились от плодов, а на грядках красовались толстые, как бочонки, тыквы и отборные корнеплоды. Сейчас, ранней осенью, зерно кое-где еще стояло в скирдах, а о заготовке овощей на зиму можно было и не вспоминать. Несмотря на это, Суарен созвал жителей села и предложил немедленно начать сбор урожая.
   За каких-нибудь три дня большая часть урожая была снята, но не убрана в погреба и амбары, а сложена в мешки и подготовлена для перевозки. Едва уборка закончилась, как из Келанги, подтверждая опасения магистра, появились первые беженцы. Они приходили в течение нескольких дней, создав массу хлопот местным жителям. Известие о гибели правителя Келанги не нашло сочувствующих, зато несчастье, постигшее крупнейший город на острове, никого не оставило равнодушным. Беженцев приютили и накормили, но всем было ясно, что недалек день, когда и в Оккаде появятся безжалостные толпы дикарей.
   Магистр пригласил на совет своих помощников, сельского старосту, а также Вальборна и Лаункара. Посовещавшись, они составили план как обороны, так и отступления, а наутро каждый занялся порученным Делом. В горы потянулись вереницы жителей, ведущих в поводу лошадей, нагруженных вещами и провизией.
   Маги, разделившись по двое, уносили в огромных, подвешенных на палки корзинах содержимое хранилища магических книг. Вальборн выслал группу воинов в дальнюю разведку по направлению к Келанге, чтобы заранее узнать о приближении врага, и начал формирование военных отрядов из местных жителей и беженцев.
   Вечером он пришел к магистру обсудить итоги истекшего дня. Суарен указал ему на высокое кресло, стоявшее у окна, распорядился принести ужин и переставил на стол подставку со светлячком Феникса. Спокойное, доброжелательное лицо магистра, его плавная, экономная манера двигаться, да и обстановка – мягкие кресла, шкаф из светлого дерева, отделанный неброской резьбой, многоцветная циновка из крашеного исселя, устилающая пол, – все это расположило Вальборна к долгой, неторопливой беседе, отодвигая за стены комнаты дневную суету. Суарен опустился в кресло, прикрыл глаза и выжидательно взглянул на гостя.
   – Местные жители порадовали меня, – сообщил ему Вальборн. – У каждого есть лук, и каждый владеет им не хуже моих воинов.
   – Ваших лучших воинов, – уточнил Суарен. – Изготовление луков – традиционный оккадский промысел, а стрельба из лука – традиционное местное развлечение.
   – Значит, к моим трем сотням добавляется еще полторы сотни отличных лучников. Среди беженцев наберется еще сотня боеспособных людей, но я не представляю, чем их вооружить, кроме дубинок.
   – Я посоветовал бы переделать топоры в секиры, насадив их на длинные топорища, – заметил Суарен. – Завтра я предложу это старосте.
   – Замечательно, магистр, – обрадовался Вальборн. – Конечно, такие секиры лучше, чем дубинки. Я сомневаюсь, что сюда придет большое войско, – вряд ли Каморра считает, что у нас есть силы для сопротивления.
   – Вы хотите принять бой? – По лицу магистра было невозможно установить, одобряет ли он это намерение.
   – Знаете, о чем я думаю, Суарен? – Вальборн сел на краешек кресла, подвинувшись поближе к магистру. – Если мы разобьем войско, присланное Каморрой в Оккаду, путь на Келангу будет свободен. Я убежден, что основные силы врага уйдут в Босхан, оставив город незащищенным.
   – Смелый план. – Во взгляде Суарена засветился интерес. – А если враг добьется победы под Босханом?
   – Не вижу, чем такое положение хуже того, в котором мы окажемся, отступив сразу.
   – Мне нравится ваш план, – сказал магистр после некоторого раздумья. – Я призову людей к сопротивлению, а не к бегству. Уттаки, полагаю, не застанут нас врасплох?
   – Разведка сообщит нам о приближении уттаков за два дня до их появления. Тогда, узнав численность врага, мы примем окончательное решение.
   – Женщин и детей я в любом случае отошлю в скалы.
   – Там есть какие-то убежища? – спросил Вальборн. – Мне трудно поверить, что знаменитая библиотека Зеленого алтаря оставлена под открытым небом.
   – Неподалеку отсюда, на южном склоне Оккадского нагорья, есть заброшенный пещерный город, – ответил ему Суарен. – Этот город опустел очень давно. Наверное, и при Кельварне он выглядел так же, как и сейчас.
   – Кто жил в этом городе?
   – Неизвестно. Там не осталось никаких следов прежних жильцов.
   Город достаточно велик, чтобы вместить наших людей, и достаточно неприступен, чтобы выдержать нападение врага… в разумных пределах, конечно. В прошлом уттаки населяли весь остров, и хозяевам города, видимо, постоянно приходилось защищаться от них.
   В дверь постучали.
   – Войдите! – откликнулся, на стук Суарен. В комнату вошла юная темноволосая девушка с подносом в руках. Вальборн вспомнил, где и когда видел ее прежде. Это была та самая девушка, которая заметила на Госсаре белый диск.
   – Кера? – строго спросил Суарен. – Почему ты с ужином?
   – Кухарка попросила меня помочь. – Взгляд Керы забегал по комнате, прячась от испытывающего внимания магистра, метнулся на пол, на стену, задел окно, остро и быстро скользнул по Вальборну и наконец уперся в поднос.
   Кера подошла к столу и с подчеркнутой грацией принялась расставлять на нем тарелки, кружки, кувшин с питьем. Суарен замолчал, дожидаясь ее ухода. Вальборн с ленивым удовольствием разглядывал девушку, ее блестящие карие глаза, смуглые щеки, тесную кофточку, обтягивавшую ладную, аппетитную фигурку. Когда Кера ушла, магистр неодобрительно покачал головой.
   – Такая вертушка… и слишком уж любопытна, – пожаловался он гостю. – Она еще задаст мне хлопот.
   – Но хорошенькая… – добавил Вальборн. – Кто ее родители?
   – Никто. Она – подкидыш. Малышкой она воспитывалась в одной из местных семей, затем подросла и перебралась сюда, на алтарь. Я несколько раз отсылал ее к приемным родителям, но безуспешно. Как говорится, гони ее в дверь – войдет в окно.