Арден Том. Король и Королева Мечей (Орокон - 2)

   - На спине валяются, где же еще!
   - Глупости, повариха. Погоди, я разыщу их и велю разжечь костры.
   Сержант, поняв, что пора брать дело в свои руки, выскользнул из шатра, где сидела дрожащая от холода Нирри, и принялся раздавать направо и налево оглушительно громкие приказы.
   - Выпить они хотят, парни твои, Карни Флосс, а не поесть, - бормотала Нирри. - Вот и пусть пьют! Подумать только... Набить парню желудок вкусной едой, а потом чтобы его пристрелили? Пусть пьют, пусть так напьются, чтобы не видеть и не слышать ничего!
   Нирри разрыдалась. Это было странно. За время пути от Ириона она очень изменилась. Слишком долго госпожа унижала ее. А теперь затравленная девчонка стала женщиной. Гордой женщиной. Вот только теперь Нирри поддалась слабости. Слишком долог был день, она ужасно устала, а окончательно доконало ее то, что кругом простиралось поле предстоящего боя.
   Нирри многое знала о войне. Во время Осады Ириона она была ребенком и только-только начала прислуживать в замке, но она до сих пор помнила пушечную канонаду, крики раненых, падающие на головы людей камни. В те дни у нее на глазах гибли люди. Она видела простреленные, разорванные животы и раздавленные грудные клетки. Как-то раз на огороде возле кухни, ранним солнечным утром Нирри нашла молодого парня, совсем молоденького. Он валялся на грядке с редиской - неподвижный, как кукла. Наверное, он упал с крепостной стены и сломал позвоночник. Много лун потом перед глазами Нирри стояло его лицо - такое до странности спокойное и холодное.
   Теперь, когда прошло столько лет, когда Нирри была так далеко от Ириона, она вдруг снова вспомнила того погибшего юношу, совсем мальчика. Воспоминание вернулось вместе с той, прежней тоской, с тем же, старым ужасом. Она снова увидела лицо мертвого юноши. Она стала думать про мисс Кату. Она стала думать про Вигглера. Она упала на расстеленное на земле одеяло, стала кататься по нему и стонать.
   - Что такое, бедняжка повариха? - встревоженно спросил сержант, вернувшийся в шатер. Он сел рядом с Нирри, подсунул руку под ее плечи. Вот не думал, что такая храбрая девушка испугается какого-то дурацкого сражения! - Он протянул Нирри фляжку. - На-ка, хлебни, полегчает.
   Нирри фыркнула.
   - Не надо.
   - Ну, вот и молодец. Я этих дурацких сражений повидал... сотню, не меньше. У меня и шрамы имеются... только они в таких местах, какие девушкам я редко показываю. - Он усмехнулся. - Ну, уже улыбаешься? Вот и славненько. Я так и знал, что моя Нирри - молодчина!
   - Я тебе не "твоя Нирри"! - буркнула Нирри, но не удержалась от улыбки и повернула голову к сержанту. В шатре горела только одна свечка, и при ее свете лицо сержанта казалось дружелюбным и родным.
   - Карни? - проговорила Нирри.
   - Нирри?
   - Знаешь про пять золотых тиралей?
   - Про пять золотых тиралей? Это что, сон какой-то?
   - Да ты же сам говорил! Столько нужно парню, чтобы от армии откупиться. Как думаешь, многие бы откупились? Если бы такими деньжищами обзавелись?
   - Если бы да кабы! У нас, поди, тогда и войска не было бы! Сержант усмехнулся, но тут же посерьезнел и печально опустил глаза.
   - Карни... - смущенно проговорила Нирри.
   - Нирри?
   - А если бы я захотела найти солдата...
   - Послушай, дорогуша, ты же говорила, что у тебя уже есть солдат!
   - У-у-у, злыдень! Я же не про то!
   - Не про то? Ну, тогда надо знать, в какой он роте.
   Нирри робко вымолвила:
   - Это я знаю. В пятой.
   - Ты опять про пятую!
   - Я же говорила тебе, что собираюсь замуж, Карни.
   Сержант хлебнул из фляги.
   - А я тебе говорил, что парни в пятой роте никуда не годятся.
   - Только не мой Вигглер.
   - Не твой Вигглер? Ну что ж, похоже, ты что-то задумала, а? - Сержант глубокомысленно обозрел свои сапоги. Когда он снова посмотрел на Нирри, глаза его были подернуты слезами, но он старательно усмехнулся. - Пятая рота - в казармах, дорогуша. Они здесь с прошлого сезона.
   - Правда? - Лицо Нирри озарилось радостью. - О Карни! Правда?
   Плоховато соображая от радости, Нирри поцеловала сержанта в щеку.
   Сержант рассмеялся.
   - Ты поосторожнее с поцелуйчиками, дорогуша. А вдруг мне еще захочется?
   - Ах ты!
   - Ну, все, все! Только учти, дорогуша, если этот твой малый, что ушами шевелить умеет, будет с тобой плохо обходиться, то ты только приди и скажи старине Карни Флоссу. Можешь всегда рассчитывать на старину Карни.
   Нирри снова залилась слезами.
   - О Карни!
   - Ты очень хорошая, Нирри Джабб. Лучше тебя я никого не встречал, это точно.
   - Ты чего? Кто тебе сказал, что ты можешь меня называть "Нирри"?
   - Ну, так ты же меня зовешь "Карни"!
   Нирри хихикнула.
   - Зову. Потому что имечко потешное.
   - Чье-чье имя потешное?
   - Твое! - И Нирри несколько раз повторила имя сержанта, всякий раз произнося его так, словно оно и вправду могло вызвать смех: - Карни Флосс! Карни Флосс!
   - Ах ты, противная девчонка! Вот я тебе сейчас задам! Сержант и Нирри повалились на одеяло, и началась шутливая драка. Нирри болтала ногами, отбивалась. Наверное, так не стоило вести себя порядочной женщине, но Нирри ни о чем таком не думала. Ей было так весело, так хорошо!
   И вдруг послышался глухой удар, и сержант, обмякнув, навалился на Нирри всем телом и застыл в неподвижности.
   - Нирри, с тобой все в порядке?
   - Что? Что? - Нирри выползла из-под сержанта и при свете свечи разглядела молодого синемундирника, сжимавшего самую лучшую сковороду Нирри. - Мисс Ката! - прошептала Нирри. - Ой, мисс Ката, что вы наделали?
   Сержант глухо застонал.
   - Не волнуйся, Нирри. Я его просто оглоушила. Мерзкий бабник! Я давно за ним следила, с тех самых пор, как ты пожаловалась.
   Ката была готова пнуть сержанта под ребра.
   - Мисс Ката, не надо! Это не то, что вы подумали, просто... Ладно, я помолчу. Бедняга Карни. Он неплохой парень. Выпить любит, а так неплохой.
   - Он просто пьяная свинья, - с брезгливостью проговорила Ката.
   Спорить не стоило. Нирри поднесла свечку к голове сержанта. Бедняга Карни, какая шишка у него набухнет к утру!
   - Ой, мисс, зря вы это! Он узнает, что это вы учудили, и тогда вам несдобровать.
   - Ничего мне не будет, Нирри.
   - Вы так думаете? А он догадливый, мисс.
   - Нирри, я хочу сказать, что меня здесь не будет.
   - Что? - Нирри медленно опустила свечку.
   - Я пришла попрощаться.
   - Мисс Ката, что вы такое говорите?
   - Помнишь, Нирри, ты спросила меня, как только я смогу сражаться на стороне синемундирников? Вот теперь пора ответить на этот вопрос. Я не буду сражаться на их стороне. И не собиралась. Я собираюсь перейти на другую сторону.
   Нирри мгновенно побледнела и прикрыла губы ладонью.
   - Мисс Ката, нет! Зензанцев всех перебьют, так все говорят! Ой-ой-ой, глупенькая вы девочка! Я-то думала, вы господина Джема разыскиваете, как я разыскиваю своего Вигглера! А какой ему от вас толк будет, вы мне скажите, ежели вас убьют? А за что? Да ни за что!
   - Нет, Нирри, не ни за что! За свободу.
   Из глаз несчастной Нирри снова хлынули слезы.
   - Да ну вас совсем, со свободой вашей! Мне никакой этой свободы не надо! Если Вигглер мой живой останется, мы откроем свой маленький трактирчик, и пусть весь мир живет, как хочет! Синемундирники, красномундирники, зензанцы - мне все равно!
   - Все не так просто, Нирри! - крикнула Ката.
   - Просто? Да, мисс Ката, я, может быть, женщина простая, глупая, но все-таки я на этом свете дольше вас прожила и потому знаю, что все самое важное очень даже просто - жизнь, любовь, здоровье! А эти мужчины все время что-то придумывают - свои ссоры, споры, войны! Словом, я сейчас пойду в казармы, найду моего Вигглера и...
   Нирри сказала бы что-нибудь еще, но залилась слезами и умолкла. Расплакалась и Ката.
   - О мисс Ката! - Нирри смахнула слезы со щек. - Вы все равно все сделаете по-своему... Я знаю. Просто... Просто.. Я буду по вам скучать. Вот и все.
   - О Нирри!
   Они обнялись и долго не выпускали друг друга из объятий.
   ГЛАВА 69
   ВСАДНИК НА ХОЛМЕ
   Этой ночью произошло еще одно прощание. Оно случилось позже, на опушке леса. Покинув лагерь, отряд ехал по темным тропкам. Все молчали. Все четверо молодых людей были взволнованы. Потом ими овладевал страх. Потом снова волнение. Пожалуй, они могли бы поделиться друг с другом своими страхами, печалями и надеждами, но атаман, сопровождавший их, действовал на них устрашающе. Только тогда, когда они выехали из леса, когда с вершины лесистого холма открылся вид на аджльские поля, разбойник повернул коня и заговорил с остальными. Все пятеро были залиты мистическим серебристым светом луны.
   - Сегодня - ночь полнолуния. Почему я говорю об этом? Луна нам ни к чему. Видите, внизу горят костры? Как только станет темнее, я поведу моих людей на эти поля, и мы соединимся с войском Орвика под стенами города. Пусть он затеял глупый бой, но пусть никому не придет в голову сказать, что... что Боб Багряный струсил и не стал драться рядом с ним. А теперь, мои юные друзья... Ваша задача ясна. Только передайте пароль, а все остальное произойдет само собой.
   Атаман всем по очереди пожал руки. С Джемом он попрощался последним. Быть может, в последний раз он вгляделся в глаза под маской.
   - Не думай обо мне плохо, юный принц. Быть может, я смущал тебя, но я желаю тебе добра. Знай, что я воистину желаю тебе добра.
   Слова эти прозвучали для Джема неожиданно и были произнесены с удивительным чувством. И у Джема возникло странное ощущение. Оно и прежде посещало его в присутствии атамана, но никогда не было таким сильным.
   Нет. Нет, это было невозможно. Это было бы нелепо.
   Джем нахмурился и в волнении отвел взгляд. А через несколько мгновений, когда он выехал на тропу, это чувство охватило его с невероятной силой. Еще бы чуть-чуть - и он бы закричал и бросился обратно.
   Но он не сделал этого. Он только обернулся и устремил взгляд на атамана, который, сидя верхом на коне, задумчиво смотрел на простиравшийся у подножия холма мир.
   Он был так одинок. Так призрачен. Так знаком.
   - Арлекин! - прошептал Джем. - Арлекин, почему?
   Но Джем ошибся. Это был не арлекин.
   - Вы ничего не сказали ему?
   Этот вопрос прозвучал только тогда, когда Джем отъехал далеко и не смог бы его услышать. Атаман без особого удивления обернулся и увидел Хэла. Ученый на всякий случай тайком последовал за отрядом.
   - Не сказал ему... - эхом отозвался атаман. - Хэл, но как я мог сказать? Ты - необычайно прозорливый человек, ты сам догадался, кто я такой. Но разве я имею право открыть правду тому, кому эта правда принесет только боль? Разве имею я право отяготить Ключ к Орокону знанием, которое только отвлечет его от предстоящих ему испытаний? Нет, Хэл, никто, кроме тебя, не должен знать моей тайны. Никто!
   Хэл в тревоге посмотрел вниз, на поле.
   - Но, государь, подумайте о завтрашнем дне!
   - Не называй меня государем! - вспылил атаман. - Но что ты хотел сказать о завтрашнем дне, Хэл?
   - Сражение, которое затеял Орвик, - оно бессмысленно, его невозможно выиграть. Вы это сами говорили.
   - Хэл, ты забыл о миссии юного Джемэни?
   - Нет, не забыл! Если он преуспеет в своей миссии, поражение обернется победой. И все же, прежде чем солнце вновь взойдет над этой землей, государь, вас могут убить!
   Глаза под маской сверкнули.
   - В чем дело? Уж не хочешь ли ты, чтобы я покинул поле боя? Или, быть может, ты не желаешь быть рядом со мной в бою? Я многое мог бы сказать о тебе, старый товарищ, но я никогда не считал тебя трусом!
   Хэл проговорил умоляюще:
   - Государь, вы не понимаете! Я повторяю вновь: завтра вы можете погибнуть и все же не желаете расстаться со своим упрямством? Позвольте мне догнать принца Джемэни и вернуть его к вам!
   Атаман выхватил пистоль.
   - Только тронься с места, Хэл, и тогда погибнешь ты - на месте!
   - Государь!
   - Я не шучу, Хэл! Если я погибну, то я это заслужу! У меня есть наследник. Я видел его. Я знаю, что он - герой, и если я погибну, я погибну без сожаления!
   Хэл с горечью глянул на атамана и воскликнул:
   - Если так, государь, то вы - глупец! Неужели вы таились так долго только ради того, чтобы принять мученическую гибель? Государь, подумайте о Джемэни! Подумайте о своем сыне!
   - Хэл, ведь я попросил тебя, не называй меня государем! И его не называй моим сыном! Старый друг, я доверяю тебе более чем кому бы то ни было. Но если ты изменишь мне и откроешь эту тайну, то между нами все будет кончено. Слушай меня. Слушай меня внимательно. Я даю тебе клятву. Я ни слова не скажу Джемэни о том, что он - мой сын, до тех пор, пока в этой империи, наконец, не воцарится свобода, пока не будет свергнут мой брат-узурпатор. Только тогда все увидят меня в моем истинном обличье, и я снова стану его императорским величеством, королем Эджардом Алым!
   Позади зензанских линий даже воздух кажется раскаленным. Долгие дни и ночи войско добиралось до Рэкса, и сердца зензанцев стучали в такт с боем аранских боевых барабанов и пели вместе с пронзительными деркольдскими флейтами. Только теперь, во тьме ночи перед предстоящим боем, в лагере Орвика наступила тишина. Тишина, но не покой, не сон. Тишина напряженного ожидания. Орвик, благословенный принц, наследник зензанского престола, намерен обратиться с речью к пятидесятитысячному войску, собравшемуся под его знамена. Высокий помост окружен горящими факелами. Сквозь тучи светит полная луна. Пятьдесят тысяч пар глаз устремлены на истинного правителя страны, одетого в королевскую зеленую мантию. Зеленый цвет означает, что принц верен своей стране, своему народу. На голове у принца золотая корона. В руке он сжимает золоченый меч, голос его полон страсти.
   - Люди мои, - говорит Орвик. - Наша судьба должна, наконец, решиться. Слишком долго мое королевство томилось под тяжким игом короля-захватчика. Эджландец Эджард Синий сместил с престола своего брата, законного властителя страны. Этого ему оказалось мало, он отнял у меня мое королевство. Я пришел для того, чтобы вернуть себе то, что принадлежит мне по праву! Люди мои, вы - самое могущественное войско в истории Зензана! Вы собрались из самых дальних уголков страны - из далеких степей Деркольда, с гор Ана-Зензана, со скалистых берегов Антиоса. Все вы проделали долгий путь для того, чтобы сегодня оказаться здесь. Вы страдали. Вы многое претерпели. Многие из вас голодны. Многим из вас холодно. Мне бы очень хотелось, чтобы вы все были одеты в зеленые мундиры. Увы, на многих из вас - только жалкие лохмотья. Как мне хотелось бы, чтобы у всех вас были лошади, ружья, мушкеты. Увы, большинство из вас вооружено только вилами, серпами да мотыгами, которыми вы трудились на полях, которые теперь брошены, да молотами, которыми вы стучали в кузницах, печи в которых успели остыть.
   Но, люди мои, послушайте, что я скажу вам. Наше дело правое, на нашей стороне - богиня Виана. И еще я скажу вам: если есть среди вас кто-то, кто не готов драться на моей стороне, пусть нынче ночью явится ко мне в шатер, и я дам тому мешочек с золотыми монетами. Ибо для короля, который ведет людей в бой насильно, не может быть победы, хоть и падут все его враги до единого. Разве решусь я пасть в бою рядом с теми, кто не верен моему делу?
   Но это еще не все. Принц Орвик говорит о том, что завтра - празднество в честь жрицы Хары, самый священный из праздников былого зензанского календаря, который ныне заменен календарем завоевателей. Орвик обещает своим людям, что после победы древний календарь будет восстановлен и те, кто выстоит в бою, будут завтра праздновать победу на пиру в честь Хары. Орвик говорит о том, что потом, в преддверии этого дня, его сердце всегда будет биться с волнением, что он будет смотреть на свои раны и говорить о том, что получил их в день Хары. Орвик говорит о том, что этого дня никто никогда не забудет, что его будут помнить до скончания времен как день славы зензанцев, что он сам никогда не забудет никого из тех, кто сражался с ним плечом к плечу.
   О да, он говорит еще долго, но слышат его слова отчетливо только те, кто стоит в первых рядах, ближе к помосту. До остальных ветер доносит только обрывки фраз. Но они с восторгом смотрят на золотую корону, на меч, а потом ахают при виде золотых доспехов, когда король сбрасывает зеленую мантию.
   Орвик, величественный при свете факелов и луны, поднимает меч над головой, а потом быстро сходит с помоста и возвращается в свой шатер в сопровождении адъютантов.
   - Ох! - простонал Крам.
   - Не так туго! - пискнул Морвен.
   - Не капризничайте! - округлил глаза Джем. - Вы как бы пленные!
   - Как бы! Поэтому вовсе не обязательно связывать нам руки так туго!
   - И не пойму я, зачем лошадей нам тут бросать, - проворчал Крам.
   Тут глаза округлил Морвен.
   - Крам, честное слово! Мы же пленные!
   - Пленные, всю дорогу мы пленные! Что, нельзя просто руки связать, что ли?
   - Но ведь это будет не слишком убедительно, правда? Мы с тобой синемундирники. Мы же знаем, как это делается.
   - Что, кучу народа в плен брали? - осведомился Раджал.
   - Ну, не то чтобы... - Морвен поморщился. Джем закрепил последний узел на его руках, после чего обернул веревку вокруг пояса Морвена. Свободный конец веревки был привязан к уздечке лошади Джема. У пленного не было иного выбора, как покорно тащиться за лошадью, уповая на то, что всадник не пустит ее галопом.
   - Ни одного пленного сроду не брали, - проворчал Крам. - А вот сами уже второй раз за день в плен угодили!
   - Первый раз как синемундирники, а второй - как мятежники, рассмеялся Раджал. - Если так дальше пойдет, в следующий раз ваганами окажетесь!
   - Тише! - одернул его Джем. - Синемундирники близко. В смысле настоящие.
   В шатре Орвика ждут два неожиданных гостя. Первый из них - молодой человек (по крайней мере, так кажется), которому нужно срочно переговорить с принцем. Это Ката. Она в крестьянском платье и пришла, чтобы присягнуть на верность Орвику. Она уже заготовила речь - не менее торжественную, чем та, что только что была произнесена принцем. Но принцу не суждено выслушать эту речь. Один из его адъютантов решает, что явился один из струсивших ополченцев, прельщенный обещанием золота. Адъютант выхватывает меч. Ката разворачивается и пускается наутек.
   А второй гость стремительно бросается к принцу. На нем плащ с капюшоном. Похоже, это еще один юноша. Сверкают выхваченные мечи, но капюшон уже отброшен, и Орвик смотрит в глаза Ланды. Девушка припадает к груди возлюбленного. Она плачет и говорит о том, что должна была прийти, что убежала от отца, что хочет провести эту ночь с Орвиком.
   Принц обнимает ее, но обнимает не страстно, а печально. Глупенькая Ланда. Она не понимает, что эта ночь - не для любви, а для подготовки к бою.
   Аджльские поля, окружающие Рэкс, делятся на две разновысокие части. Ниже лежит Рин, или нижний Аджль, - в лощине между холмами и городом. Отряд Джема, следуя по указанным атаманом тропам, добрался до невысокого подъема, являющегося границей этих, нижних полей. На нижних полях расположилось войско Орвика. Наверное, некоторые его воины сейчас спали перед завтрашним сражением. Однако большинство бодрствовало. Это было странное ночное бдение. Снова зазвучали песни, флейты, барабаны. Бесчисленные костры разгоняли мрак. Но если бы кто-то назвал эти костры маяками надежды, то это была отчаянная надежда. Как убедились в свое время синемундирники во время осады Рэкса, Рин был далеко не самой удачной позицией для нападения на город. Все преимущества были у врагов.
   Верхние поля, примыкающие к крепостным стенам, называются Ринг "кольцо". Во время долгой осады года 996-д, только заняв Ринг, синемундирники обрели надежду на победу. Но для того чтобы это случилось, потребовалась долгая позиционная война, а ведь войско синемундирников на ту пору было куда сильнее теперешнего войска Орвика. Теперь, когда войска поменялись местами, синемундирники прочно владели Рингом и менее всего намеревались уйти с этих позиций.
   - Мы должны сделать это, - пробормотал Джем.
   - Джем? - непонимающе переспросил Раджал.
   - Что бы нам ни суждено было сделать, мы должны сделать это.
   - Боюсь, это нечто злое.
   - Но это единственный путь, - отозвался Джем. Говорил он шепотом, но шепот его был полон почти жестокой решимости. А в сердце Джема гнездились тревога и неуверенность.
   Они молча двигались по дороге, ведущей к городу. Внизу они предусмотрительно объехали войско Орвика. Теперь вокруг были одни синемундирники. Шатры, повозки, фургоны усеивали зеленое поле. Тишину ночи нарушали грубые песни и хохот. У костров рекой лились эль и вино, сновали по лагерю стайки куртизанок. Атмосфера царила почти праздничная, однако часовые все же стояли на своих постах вдоль дороги, а вдоль всего внешнего края Ринга были расставлены пушки. Их стальные лафеты и дула угрюмо блестели под луной. Джему показалось, будто здесь вырос второй город расползся злокачественной опухолью от крепостных стен Рэкса. Пусть этот город и не был окружен стеной. Он казался куда более неприступным, чем сама столица Зензана.
   А может быть, и нет. Может быть, что-то должно было произойти - что-то такое, из-за чего рухнули бы все тщательно продуманные планы. Как только Раджал, Джем и мнимые пленные оказались у ворот Рэкса, начались непредвиденности.
   Копыта их коней процокали по тяжелому подъемному мосту.
   - Стой, кто идет! - крикнул дозорный.
   - Отдайте честь! - прошипел Морвен.
   Джем отсалютовал, Раджал последовал его примеру. Дозорные не особо к ним присматривались до сих пор. Чего бы им присматриваться? Дело-то было обычное - конные синемундирники со связанными пешими пленными. Крестьян то и дело брали в плен и обвиняли то в том, то в этом.
   А вот дозорные у ворот оказались более въедливыми.
   - Документы! - крикнул дозорный.
   - В кармане! - шепнул Морвен.
   Джем подал дозорному свои документы - то есть документы Морвена. Но не сразу, а только позже Джем понял, что лицо этого солдата ему смутно знакомо.
   Но где он его видел?
   Самый обычный крестьянский парень с оттопыренными ушами и веснушками. Не видел ли Джем его где-то раньше? На самом деле Джема должна была насторожить форма. Эмблема на карманах мундира и треуголке у солдата была точно такая же, как на форме, которую Джем позаимствовал у Морвена. За весь этот беспокойный день Джему ни разу не пришла в голову мысль, что их пленники были из пятой роты тарнских фузилеров.
   Морвен и Крам, спрятавшись за лошадьми, тряслись от страха.
   - Морви?
   - Крам?
   - Похоже, мы вляпались!
   Второй дозорный потребовал документы у Раджала. Раджал подал ему документы Крама. Раджал полез в карман, нащупал документы, подал дозорному. Он старательно прятал лицо. Ворота были освещены огромными факелами. Заметят ли дозорные, как смугла его кожа?
   - Крам?
   - Морви?
   - Похоже, мы очень сильно вляпались.
   Они были правы. Проверка документов должна была стать формальностью. Ничего страшного не должно было произойти. Но дозорный вдруг пронзительно завопил:
   - Самозванцы!!!
   В следующее мгновение наши герои были окружены синемундирниками, которые наставили на них штыки.
   Джем негромко выругался. Взгляд его мгновенно охватил солдат, штыки, мощеную дорогу. Он понял, что в следующее мгновение их стащат с лошадей, уведут и посадят за решетку. Это не должно было случиться! Отчаяние охватило Джема. Его лошадь в страхе встала на дыбы. И тогда, словно герой из романтической книжки, Джем издал боевой клич, пришпорил лошадь и прорвался через окружение.
   - Радж! Скорее!
   Еще мгновение - и они погнали коней галопом по узким незнакомым улицам. Несчастные пленные бежали за ними, но то и дело падали и проделывали часть пути на животе. Позади звучали крики, выстрелы. Оставив позади хаос, друзья мчались навстречу полной неизвестности, мимо незнакомых окон и дверей, мимо храмов с куполами-луковками, мимо рассыпанного мусора, мимо мягко мерцающей позолоты. Город был как живой. Он с нетерпением ждал того, что должно было случиться завтра. Повсюду друзья видели злобные или испуганные лица. Разбегались в стороны мальчишки-фонарщики. Перевернулась и покатилась по улице тележка. Она промчались по рыночной площади, где мостовая была скользкой от остатков сгнивших овощей.
   - Стойте! Стойте! - кричали гнавшиеся за ними стражники.
   - Стойте! Стойте! - вопили измученные Морвен и Крам. От рыночной площади не уводило ни одной улицы.
   - Тупик!
   - Джем, нет! Вон проулок!
   - Верхом там не проехать!
   - Прыгай!
   Они спрыгнули с коней, проворно пробежали мимо лотков, кабинок, куч гниющих отбросов. К тому времени, когда их преследователи начали пробираться через рыночную площадь, Джем и Раджал уже были далеко. Они бежали по темным узким проулкам между рынком и оградой храма.
   - Эй, рассыпаться! Найти их! - рявкнул капрал Ольх. Но все было бесполезно. Погоня была окончена.
   Капрал Ольх, он же Вигглер, мрачно озирался по сторонам. Окна домов отражали холодный, безумный свет луны. Капрал пнул гнилую репку и глубоко вздохнул. Плохо было дело. Сержант Банч потребует от него особого рапорта, а что он скажет?
   - Помоги-ите! - послышался жалобный крик.
   - Помоги-ите! - эхом прозвучал другой.
   - Морви! Крам! А мы думали, вам крышка!
   - Так и есть! - кивнул Морвен.
   Избитые, перепачканные, они валялись на мостовой, привязанные к брошенным лошадям. Вигглер вздохнул и пошел бы вызволять несчастных друзей, но в это мгновение у него за спиной прозвучал другой голос - измученный, пронзительный.
   Вигглер оторопело обернулся.
   И сразу забыл о Морвене, Краме и сержанте Банче.
   - О-о-о, Вигглер, я совсем запыхалась! Увидела тебя и... побежала... А что мне еще было делать? Не могла же я ждать!