Атеев Алексей Алексеевич. Бешеный

   — Просто нельзя было поверить, — гордо сообщил главврач, — его словно подменили.
   «Так вот для чего нужен был дневник, — понял Олег, — чтобы заключить соглашение с властями».
   А Ситников рассыпался мелким бесом. Он красочно живописал свои заслуги.
   — А вы намекнули, что Матвеев передал дар вам? — спросил старик.
   — Ну конечно, — гордо возвестил Ситников. — Так прямо и сказал: «Благодаря дару мне и удалось найти дневник».
   Олег хотел уже было вскочить и броситься на этого мерзавца, но сдержался, ожидая развития событий.
   — Руку мне жал, — радостно сообщил Ситников, — а когда я сказал про дар, никак не мог поверить. Ну, я ему фокус показал, как вы учили. Тут уж он поверил, И сам предложил занять место Матвеева, я его за язык не тянул!
   — Отлично! — воскликнул Артур Афанасьевич. — Просто замечательно. По этому поводу нужно выпить. — Ситников, не дожидаясь, пока ему нальют, наполнил рюмку коньяком и, не чокаясь, выпил. Старику, по-видимому, не понравилась такая вольность, но он смолчал.
   — Да, — радостно сообщил главврач, — все прошло, как вы и предсказали. Словно в воду глядели.
   — Я не предсказывал, — невозмутимо отозвался Артур Афанасьевич, — предсказания — это нынче по вашей части. Я наверняка знал, что и как произойдет.
   — Ну да, ну да, — закивал Ситников, — конечно, знали. — Он снова наполнил свою рюмку. — Нужно расслабиться. Велико нервное напряжение.
   — Конечно, конечно, — закивал головой старик, — только у меня за столом все пьют одновременно.
   — О, простите! — воскликнул Ситников. — Извините, что я не следую этикету, — иронически произнес он. — А кто этот товарищ? — он посмотрел на Олега. — И почему он молчит?
   — Это мой гость, — отозвался старик.
   — Я не совсем понимаю всю эту театральщину, — брюзгливо сказал Ситников и снова, не дожидаясь всех, выпил.
   — Театральщину? — тихо и вежливо спросил Артур Афанасьевич. — Какая же это театральщина? Это образ нашей жизни, а вот ваши костюм и манеры за столом выглядят театрально.
   — Да бросьте, Корытов! — хмыкнул Ситников и подцепил вилкой кусок осетрины. — Неплохо у вас кормят, — завистливо заметил он, — можете себе позволить.
   — Я не понял, — ледяным тоном произнес старик, — что должен бросить?
   — К чему все это? — недовольно проговорил Ситников, отложив в сторону недоеденный кусок. — Мы теперь в одной лодке, и все эти фигли-мигли вызывают легкую тошноту. Какие-то смокинги, церемонии. Мы не дети и ведем не детскую игру. Если мы партнеры, то и относиться к себе я попрошу как к партнеру, а не как к шуту. Я не сомневаюсь в вашем могуществе, однако и я нынче — не пустое место. Я — прорицатель, — с гордостью заявил Ситников. — И обращаться со мной, как с бедным Степой, не позволю. Памятуя трагическую судьбу моего друга Козопасова, я письменно изложил все, что мне известно относительно вас, до мельчайших подробностей, а запечатанный конверт оставил у одного из моих друзей, попросил в случае моей насильственной смерти переслать по имеющемуся на конверте адресу.
   — Вот даже как?! — удивился Корытов.
   — Да, так! С волками, знаете ли, жить… А теперь давайте выпьем за мой успех, — Ситников поднял рюмку, — я вовсе не хотел вас обидеть, просто желал расставить все точки над i. Чтобы потом не было никаких разногласий.
   — Ах, вон оно что! — воскликнул старик. — Ну что ж, раз мы партнеры, тогда конечно. Ради этого многое можно стерпеть. Только я хочу вам сказать, уважаемый Ромуальд Казимирович, прорицателей на свете хватает. Вот, например, еще один, — он показал на Олега. — И не очень-то кичитесь своими способностями.
   — Этого товарища я не знаю, — сказал Ситников, равнодушно посмотрев на Олега, — но если вы хотите сказать, что мне всегда найдется замена, то это вряд ли. Кто принес дневник, за которым шла такая охота? Кто, в конце концов, стоял на страже государственных интересов, оберегая его от разных мерзавцев, которых еще много ходит по нашей земле? Там, — он поднял палец кверху, — обо мне известно.
   — Вот вы сказали, что не знаете этого молодого человека, — с легкой насмешкой произнес старик, — а ведь как прорицатель могли бы и определить, что он вам известен.
   — Неужели? — спросил Ситников и вновь, но уже с большим интересом посмотрел на Олега. Он некоторое время вглядывался в лицо юноши, потом его губы исказила презрительная усмешка.
   — Этот, что ли? — пренебрежительно спросил он у Корытова. — Мальчонка-несмышленыш? Я его пожалел в тот раз, отпустил на волю, а то ведь мог и по сей день сидеть в Монастыре, а он, смотрите-ка, вон куда залетел. Теперь мне кое-что становится понятным, — он усмехнулся, — долго же вы подбирались к Матвееву, но уж больно несерьезно. А то я действительно думал… — Он снова налил себе рюмку. — Ладно, — примирительно произнес он, — за этим столом всем места хватит.
   Старик выжидательно молчал, искоса поглядывая на Олега, точно ждал от него каких-то действий.
   Выпив, Ситников широко улыбнулся и встал из-за стола. Он с интересом стал разглядывать убранство обеденного зала, в котором он еще не бывал. А тут действительно было на что посмотреть. Стены, отделанные высокими дубовыми панелями, были увешаны картинами и гобеленами, место которым было, несомненно, в музее. Между картинами тускло поблескивало старинное оружие: сабли, кремневые пистолеты, древние мушкеты. Тяжелая старинная мебель, украшенная потемневшими бронзовыми накладками, в сочетании с темным деревом панелей, придавала комнате довольно мрачный вид. Стены, казалось, давили. Олег почти физически ощущал это. Однако Ситников от выпитого, видимо, пришел в хорошее настроение. Он переходил от одной стены к другой, восхищенно цокая языком и громко восторгаясь драгоценными вещами. Особенно его заинтересовал небольшой гобелен, воспроизводящий знаменитую гравюру Дюрера «Рыцарь, Смерть и Дьявол». Блеклые, потускневшие от времени краски тем не менее дышали жуткой выразительностью. Меланхоличный рыцарь, в глубокой задумчивости едущий на лошади, чем-то привлек главврача. Он долго рассматривал гобелен, потом, обернувшись к столу, насмешливо сказал:
   — Трое, как и нас. И ситуация очень напоминает нашу — совершенно непредсказуема.
   — Отчего же, — откликнулся Корытов, — по-моему, на картине все предельно ясно.
   — Что же вам ясно? — недовольно возразил Ситников. — Вы считаете, рыцарь обречен? А на мой взгляд, он — победитель.
   Старик пожал плечами.
   — Я, конечно, рыцарь, — не обращая на него внимания, продолжал разглагольствовать Ситников, — ну, а вы, безусловно, дьявол. — Он театральным жестом указал на старика рукой. — Только вот кто — смерть? Неужели этот юнец? Простите, не поверю! — Он неестественно засмеялся и снова уселся за стол.
   — А ведь вы не ошиблись, — в первый раз за вечер нарушил молчание Олег.
   — То есть? — не понял Ситников.
   — Смерть — это я!
   Старик бросил на Олега пронзительный взгляд.
   — Ну-ну, — захохотал Ситников, — продолжай…
   — Вы не проживете и суток, — вкрадчивым тоном проговорил Олег.
   — Что ты такое мелешь? — Ситников не знал, сердиться ему или смеяться. — Не знаю, какими уж судьбами ты здесь оказался, но уверен, выполняешь роль «шестерки». Помнишь, как мы тебя в Монастыре прихватили? То-то перетрухал, а? Или не так, юноша?
   — Позвольте вашу руку, — не обращая внимания на насмешку, попросил Олег.
   — Руку? — удивленно переспросил Ситников. — Что, погадать мне собираешься?
   — Попробую, — проговорил Олег.
   — Ну давай, пробуй, — Ситников положил на стол руку ладонью вверх. Олег подсел к нему и положил свою ладонь поверх его ладони. Он всмотрелся в лицо главврача, и ему показалось, что между ним и лицом старика есть неуловимое сходство. Но что было еще более странным, оба они напоминали ему кого-то третьего. Кого? Олег сосредоточился и почувствовал, как окружающее растворяется и он словно переносится в совершенно другое измерение. Перед ним, как в калейдоскопе, мелькают события других жизней, повороты чужих судеб. Нечто подобное он уже испытал: в Тихореченском краеведческом музее, в квартире у Аделаидки, на даче…
   Странное щемящее чувство сладкой тоски постепенно стало таять, и он очнулся.
   — Вы, случайно, не страдаете эпилепсией? — ехидно спросил Ситников. — У вас было такое лицо, точно вот-вот начнется припадок.
   — Так вы, значит, родственники? — по-прежнему не обращая внимания на Ситникова, обратился Олег к старику.
   — Какие родственники? — недовольно произнес Ситников. — Чего ты мелешь?!
   Старик с острым интересом смотрел на Олега, но сохранял молчание.
   — Я могу говорить? — снова обратился учитель к Корытову.
   Тот кивнул.
   — Итак, вы родственники, и притом ближайшие, — сказал Олег, глядя на Ситникова. — Вы приходитесь племянником этому господину.
   — Каким племянником?! — почти закричал тот.
   — Он родной брат вашего отца, Казимира Карауловского.
   Ситников недоуменно посмотрел на старика.
   — Не знаю, что их развело, — продолжал Олег, — но ваш отец погиб не без его участия.
   Кстати, фамилии у них были одинаковые, но ваш хозяин почему-то сменил свою на Корытов.
   — Корытов, конечно, звучит не так благозвучно, как Карауловский, но не привлекает к себе особого внимания, — спокойно заметил старик.
   — Что все это значит? — срывающимся голосом выкрикнул Ситников.
   — Наш гостеприимный хозяин, — продолжал Олег, — имел на вас свои виды. Как же, ведь вы родственники! Он, кстати, никогда не забывал о вашем существовании. Но…
   — Что «но»? — Ситников, казалось, задыхался.
   — Вы его разочаровали, — усмехнулся Олег. Старик в подтверждение этой мысли кивнул.
   — Поэтому не бывать вам прорицателем, — заключил Олег.
   — Значит, моего отца уничтожил ты, — сказал Ситников, обращаясь к старику.
   — Его расстреляли по приговору тройки, — спокойно пояснил старик.
   — А он говорит… — Ситников кивнул на Олега.
   — Он недалек от истины. Твой отец хоть и приходился мне родным братом, но худшего врага у меня не бывало. Когда он подался в большевики, то ради своей революционной карьеры решил уничтожить то исконное, чему издревле служит наш род. Он был отступником, а с отступниками всегда поступали одинаково — их уничтожали при первой возможности. И, как я вижу, яблочко от яблони недалеко падает. Но твой отец, хотя и был отступником, в отличие от тебя не был дураком.
   Ситников страшно побледнел. Видно, что ему стало трудно дышать, потому что он хватал губами воздух, как рыба, выброшенная на берег. Наконец он справился с собой и нарочно спокойно произнес:
   — Однако убить вам меня не удастся, — он с хрипом перевел дыхание, — помните, что в случае моей насильственной смерти письмо со всеми данными будет передано куда следует. И то, что не сделал мой отец, — сделаю я!
   — А если вы умрете естественной смертью? — поинтересовался старик.
   — Тогда письмо будет уничтожено.
   — А ведь у вас плохое здоровье — вот мне докладывали, что по дороге сюда вам стало плохо. И это может повториться. А ведь есть множество средств, которые при попадании в организм могут вызвать летальный исход. Причем без признаков отравления. Вот вы сегодня довольно активно налегли на коньяк и не заметили, что, кроме вас, его никто не пил.
   Ситников схватил свою рюмку и понюхал содержимое.
   — Вы меня обманываете?! — закричал он.
   — Итак, мой друг, — не обращая внимания на вопли главврача, обратился старик к Олегу, — я сообщу ему то, чего не договорили вы. Настал твой смертный час! — громко сказал он, обращаясь к Ситникову.
   И Олег едва не засмеялся от нарочитой театральности реплики.
   При этих словах несчастный главврач в ужасе посмотрел на старика и схватился рукой за сердце. Черты лица его исказились. Он силился что-то сказать, но только хрипел. С минуту он просидел на стуле, потом упал лицом на стол.
   Старик поднялся и вышел. Вскоре он явился с одним из своих приближенных. Подошел к неподвижно лежащему Ситникову.
   — Еще дышит, — констатировал он. — Отнеси его в машину и вези в ближайшую реанимацию. Там скажи, что подобрал его на улице. Постарайся уехать оттуда незаметно, но, если попросят сообщить твои данные, назови настоящее имя. Ты понял? — Тот кивнул. — Ну вот, — заметил Ко-рытов, когда Ситникова унесли, — одним лжепророком на свете станет меньше.
   — Вы его отравили? — спросил Олег.
   — Нет, — ответил старик, — в этом не было необходимости. Он — сердечник. Это мне было известно, а тут такая обстановка! Такие речи! Не выдержало сердце. — Старик выжидательно посмотрел на Олега.
   — И все-таки, зачем вы его убили?
   — Я его не убивал, — сказал тот, — но, если тебе так хочется считать, запретить не могу. Племянник мой оказался глуп. Ты же видел, как он держал себя, как со мной разговаривал. Разве умный человек так себя ведет? Я действительно возлагал на него некоторые надежды, но оказалось — зря. Кроме того, еще до его сегодняшнего появления ко мне поступило известие, что к его появлению вместе с дневником отнеслись весьма холодно. Времена, понимаешь, нынче не те. А он и там вел себя, как павлин в курятнике.
   — Но ведь он говорил, что встретил самый теплый прием?
   — Мало ли что он говорил, — усмехнулся старик. — Да и дневник этот. Он многим мозолил глаза. Ситников его, естественно, читал, значит, он — ненужный свидетель.
   — Итак, теперь настала, очевидно, моя очередь, — спокойно сказал Олег. — Я слишком много видел, слишком много знаю…
   — Наоборот, — серьезно ответил Корытов, — именно в тебе я обрел то, чего мне недоставало в последнее время.
   — То есть?
   — Если желаешь — свою правую руку.
   — А вы не думаете, что эта правая рука откажется вам служить?
   — Не думаю, — уверенно сказал старик.
   — А мне кажется, мы не найдем точек соприкосновения.
   — Но мы уже нашли! Разве не с твоей помощью отыскан дневник, не ты разве помог мне отправить на тот свет этого зазнавшегося невежу?
   — Вы же говорили, что дневник был заранее подложен в подземелье?
   — Я тебя проверял. Это было необходимо. Конечно же, он найден с твоей помощью.
   — А как же дача? Она, как вы сказали, не принадлежала Матвееву?
   — Домишко этот был собственностью его матери. Там-то он и решил спрятать дневник.
   — А Настя?
   — Тут я слегка покривил душой. Конечно же, она ничего не знала. И никакая она не ведьма, а действительно дочь несчастного прорицателя.
   — А где она?
   — Да в этом доме! Ждет не дождется, когда же ты придешь ее освобождать. Истинно как рыцарь в старинном романе. Злой колдун, то есть я, держит ее в заточении, но добрый молодец уже на подходе. Но для того, чтобы он освободил красу ненаглядную, он должен сначала пойти на компромисс, подружиться с колдуном.
   — Интересная трактовка старой сказки, — усмехнулся Олег, — и какова же моя роль в вашей таинственной деятельности?
   — Скажу откровенно, — пристально глядя на него, произнес старик, — я вижу в тебе своего преемника. Я уже стар, мне осталось немного, нужно, чтобы кто-то продолжил наше дело.
   — Какое дело?!
   — Узнаешь в свое время. Самое главное, что я не ошибся. Дар действительно перешел к тебе. И сегодня я в этом окончательно убедился.
   — Вы, по-моему, предлагали нечто подобное и Матвееву?
   — С Матвеевым, как тебе известно, вышел прокол, но ты ведь не глуп. Если ты не примешь мое предложение, то твоя жизнь превратится в кошмар. Вспомни того же Матвеева. Неужели тебя прельщает палата сумасшедшего дома? А ведь этим рано или поздно кончится обязательно. Ты просто не сможешь держать в себе то, что тебе будет становиться известно в результате действия дара. В этом-то и проклятие всех пророков. А вместе мы можем сдвинуть горы. Конечно, у тебя еще нет той мощи, которая была у твоего предшественника. Но это придет. Нужно только время и терпение. И еще нужен опытный наставник, то есть я. Ты думаешь, ценность дневника заключалась в его обличающих записях? В том, что он раскрывает подноготную власть имущих? Глупости. Главная его ценность была в листочке, который был спрятан в обложке дневника. Этот листочек в нескольких фразах вмещает в себе предсказания того, что случится в ближайшее десятилетие. И если ему верить, в нашей стране произойдут невероятные изменения. Ты даже не можешь себе представить какие.
   — Какие же? — с интересом спросил Олег.
   — Не все сразу, — усмехнулся старик. — Прежде мне нужно получить твое согласие на сотрудничество. Ты только подумай, ну что тебя ждет? Жалкий городишко, где ты учительствуешь. Убогая зарплата. Перспективы никакой, а я тебе предлагаю… — он задумался. — Ну, скажем так, многое, очень многое!
   — Мне нужно подумать, — сказал Олег.
   — Подумай, но на раздумье у тебя только сегодняшняя ночь.

Глава девятая

   Олег вернулся в свою мрачную комнату. Все произошедшее казалось не более чем сном. Он улегся прямо поверх покрывала, не включая света.
   Существует ли у него дар? Казалось бы, существует. Но даже сам себе не мог он четко ответить на этот вопрос. Олегу постоянно казалось, что он вовлечен в странную игру, правила, а главное, цель которой ему непонятны. Зачем нужно было вовлекать в эту кутерьму Ситникова? Зачем потом его убивать? Не проще ли было заставить служить себе? Допустим, не понравилось поведение. А не нарочно ли оно спровоцировано? Но, самое главное, зачем он сам нужен старику? Болтовня о продолжении дела, конечно же, только приманка для легковерных… Он говорит, что Настя действительно дочь Матвеева, что она ничего не знает об истинных силах, которые стоят за всем. Правда ли это? Как сильно болит голова! Увидеть бы Настю…
   Олег незаметно заснул. Разбудило его осторожное прикосновение к лицу.
   — Кто здесь? — недоуменно спросил он. Никто не ответил. Но рука продолжала ощупывать его лицо.
   — Да кто это? — Олегу стало не по себе. Внезапно он догадался.
   — Настя? — неуверенно спросил он.
   В ответ молчание. Олег дотронулся до лежащего рядом и почувствовал худощавое прохладное тело.
   — Настя? — повторил он.
   — Молчи, — отозвался знакомый голос. — Знаю, — прошептала она, — ты ждал меня.
   — Послушай, — спустя какое-то время осторожно спросил он, — ты пришла ко мне по своей воле?
   — Что ты имеешь в виду? — В тоне Насти едва уловимо прослеживалась настороженность.
   Его подозрения окрепли.
   — И что же дальше? — спросил он.
   — Ты, наверное, уедешь в свой Тихореченск?
   — А ты?
   — Что я?
   — Неужели то, что произошло, ничего не изменит в нашей жизни?
   — А что должно измениться? С Аделаидкой ты тоже развлекался, и ничего ведь в вашей жизни не изменилось.
   — Послушай! — крикнул Олег. — Зачем ты так?
   — Оставайся с нами, — совсем другим тоном сказала Настя.
   — С кем — с вами?
   — Стань нашим братом, поверь: то, что тебе предлагает Мастер, предел человеческих мечтаний.
   «Значит, я прав, — понял Олег, — она пришла не по своей воле. Она исполняет приказ. И если я останусь, то тоже буду исполнять чьи-то приказы. А может быть, я ошибаюсь?»
   «А ты проверь», — подсказал внутренний голос.
   «Но как?»
   «При помощи своих способностей введи ее в транс и выведай у нее все».
   Олег встал с кровати и включил свет.
   — Ты чего? — спросила Настя.
   — Накинь что-нибудь, — попросил Олег.
   Настя послушно набросила халатик и недоуменно смотрела на него. «Как же это сделать?» — лихорадочно соображал Олег.
   — Сядь, пожалуйста, — он придвинул к ней резной старинный стул. — А теперь закрой глаза и считай.
   — Зачем? — спросила Настя.
   — Если ты хочешь, чтобы я остался, делай то, что я приказываю.
   Настя подчинилась.
   Олег положил ей руки на голову и стал медленно массировать виски.
   — Ты засыпаешь, — тихо и раздельно произнес он, — ты засыпаешь… Ты хотела уснуть… Ты спишь… Ты жаждешь отдыха.
   В тусклом свете лицо девушки чуть заметно побледнело. Она едва слышно вздохнула и уронила голову на грудь. Тело ее немного расслабилось, руки плетьми висели вдоль туловища. Она была в трансе. Можно было задавать вопросы. Но Олег медлил. А что, если она искусно притворяется? В этом доме все притворяются. Он вспомнил, что когда-то читал в научно-популярном журнале, как можно проверить, находится человек в состоянии транса или нет.
   — Поднимись со стула! — скомандовал он. — Теперь встань на цыпочки! На самые кончики пальцев.
   Она послушно исполнила приказание.
   — Тебе удобно стоять?
   — Нет, тяжело.
   — А теперь по моему приказу ты должна встать на ступни, но не можешь этого сделать. Ноги тебя не слушаются. Ты и шевельнуться не можешь. Ясно?
   — Да.
   — Встань нормально.
   Настя по-прежнему стояла на цыпочках. Олег видел, как напряглось под халатиком ее тело, как по мышцам проходит дрожь.
   — Не могу, — с трудом произнесла Настя.
   — Продолжай стоять на цыпочках, — приказал Олег. Он некоторое время молча наблюдал за ней. Она точно окаменела. Ни малейшей усталости не чувствовалось в ее осанке. В нормальной ситуации она давно бы начала двигаться, качаться на носках. Значит, не притворяется.
   — Скажи, Настя, — осторожно начал он, — тебя послал ко мне старик?
   — Да, — ответила она.
   — Ты поехала в Тихореченск по заданию Мастера?
   — Задания не было, во всяком случае, определенного. Мастер сказал, что неплохо бы навестить могилу отца и заодно познакомиться с тобой.
   — Значит, ты все-таки дочь Матвеева?
   — Конечно.
   — Как же ты попала к Мастеру?
   — Об этом долго рассказывать. Короче говоря, он спас меня от большой беды. После исчезновения отца я попала в одну компанию. Ввел меня туда мой бывший муж. Этот круг увлекался медитированием, буддийской мистикой и тому подобными восточными штучками. Но главным их увлечением, как оказалось, были наркотики. Я постепенно втянулась и, как там говорили, «прочно села на иглу».
   В один прекрасный день в этой компании появился человек, который и отвел меня к Мастеру. Именно Мастер и вылечил меня от этой заразы.
   — Значит, ты служишь ему как бы в благодарность?
   — Нет, почему? Мне интересно. Здесь совсем другая жизнь, другая мораль, пусть в чем-то и непривычная, но без лжи и ханжества, которыми пропитано наше общество.
   — А, Аделаидка?..
   — Это я ее привлекла. Пригласила принять участие в шабаше…
   — Зачем я нужен Мастеру? — напрямик спросил Олег.
   — Мастер поверил в твои силы. Ведь именно с твоей помощью и был найден дневник. Теперь Мастер сделает все, чтобы ты остался с нами. Мне многое неизвестно, но я думаю, что он хочет сделать тебя своим преемником.
   Олег задумался и только тут обратил внимание, что Настя продолжает стоять на цыпочках.
   — Хорошо, теперь можешь встать в нормальное положение, — скомандовал он. — Садись на стул. Зачем, по-твоему, передали дневник властям? — продолжил он допрос.
   — Поиски дневника продолжались, и в конце концов его бы все равно нашли, а найдя, вышли бы на нас. Так говорит Мастер. К тому же содержание дневника его не интересовало. Дневник — это повод проверить твои способности. Ты оказался на высоте.
   — Значит, все произошедшее в квартире Аделаидки, а потом на даче не было спектаклем?
   — Конечно. Единственной разыгранной сценой было изъятие дневника и мое похищение. Опять же тебя проверяли. Хватит ли решимости продолжить поиски, или ты струсишь.
   — А что было бы, если бы я все-таки уехал?
   — Я не знаю.
   — Какая роль отводилась Ситникову?
   — Этого я тоже не знаю.
   Олег чувствовал, что девушка сильно устала, поэтому он решил вывести ее из транса.
   — Теперь ты ляжешь рядом со мной, — приказал он, — а через пять минут проснешься и пойдешь к себе. Там заснешь и проспишь до утра.
   О нашем разговоре ты не будешь ничего помнить.
   Настя покорно легла рядом с ним. Минут через пять она проснулась, ласково погладила Олега по щеке.
   — Кажется, я задремала, — она сладко зевнула, — пойду к себе. Спокойной ночи. — И она ушла.
   Олег некоторое время размышлял над услышанным. Все вставало на свои места. Неясно было только одно: что же делать дальше? Принять предложение старика или отвергнуть его? Эх, если бы его пророческий дар мог подсказать решение! Но прорицателям, как известно, неведома собственная судьба.
 
   Отступление шестое и последнее:
   Олег Владимирович Тузов
   Лето было в разгаре. Облетел тополиный пух, отшумели июньские грозы. Древние стены Монастыря, его живописные башенки и даже приземистые очертания внутренних зданий навевали, если смотреть на них снаружи, идиллическое настроение. Суздаль, да и только!
   В кабинете главного врача Тихореченской психиатрической больницы товарища Ромуальда Казимировича Ситникова находились трое людей в белых халатах. Сам хозяин кабинета задумчиво смотрел в распахнутое окно. На его лице блуждала неопределенная улыбка, свидетельствующая, что главврач пребывает в благодушном настроении.
   — А хорошо бы, Степа, сейчас куда-нибудь на природу, к речке… Искупаться, порыбачить, может быть, чуть-чуть выпить, шашлычок там, закусочка…
   — Можно организовать, — отозвался его заместитель Степан Иванович Козопасов. — Речка — вон она, рядом. Таких мест там полно. Разведем костерок, нажарим шашлыков, можно кого-нибудь из сестричек прихватить.
   — Сестрички — это лишнее, — поморщился Ситников, — разговоры пойдут… А в остальном… Почему бы не освежиться? Вы как, Ираклий Агафонович, — обратился он к молодому кавказцу, тоже мечтательно глядевшему в окно.