Атеев Алексей Алексеевич. Бешеный

   — Я — за! — встрепенулся тот. — Я всегда в таких случаях — за! Могу быть тамадой.
   — Отлично! — воскликнул Степа. — Сейчас пойду распоряжусь, чтобы замариновали мясо и насчет всего остального. Уже двенадцать, часа через три можно отправляться, — и он вышел.
   — Хоть и дел много, а отдохнуть не мешает, — как бы оправдываясь, проговорил главврач. — И все же пока мы еще на работе. Вернемся к нашим баранам. Как там этот паренек-учитель?
   — Тузов? — спросил Ираклий Агафонович.
   — Именно. Ведь в вашем отделении это единственный новенький?
   — Трудно сказать, — задумчиво ответил молодой кавказец, — парень очень возбужден. Приезжали его родители, так он даже не вышел. Забился в угол. Не тащить же его силой. Кстати, они рассказывали, что мальчик с детства легковозбудим, страдал ночными кошмарами, долго мочился в постель. В юности был очень замкнут. Практически не имел друзей. Диагноз очевиден — шизофрения.
   — Куда вы его поместили?
   — В палату, где лежал покойный Матвеев. Я, правда, его не застал, но персонал много рассказывал об этом чудаке.
   — Интересное совпадение. Конечно, ему у нас не место. Отправим в обычную психбольницу по месту жительства. А вообще мальчонка интересный. Жаль его.
   — А вы с ним уже общались? — полюбопытствовал завотделением.
   — Ну как же! — воскликнул Ситников. — И при очень драматических обстоятельствах.
   — О чем разговор? — спросил вбежавший в кабинет Козопасов.
   — Да о Тузове, — сказал Ситников, — вот товарищ Дудашвили интересуется обстоятельствами нашего знакомства.
   — Историк этот? — спросил Степа. — Ну как же, помню. Хлопот нам доставил уйму. Еще городское начальство за него заступалось. Сам первый секретарь горкома товарищ Караваев! — он хмыкнул. — Этот Тузов, — объяснил он Дудашвили, — залез прошлой осенью в Монастырь. Вы тогда еще у нас не работали.
   — Неужели сам залез? — не поверил Дудашвили.
   — Определенно. Перелез через стенку — и к нам!
   — Но почему?
   — Ему, видите ли, кто-то сказал, что покойный Матвеев способен был предсказывать будущее. Прорицать, другими словами. Ну, этот идиот и решил с ним пообщаться. Он, оказывается, в университете писал про разного рода пророков курсовую работу. Ну захотел познакомиться с настоящим! Каждый олух мнит себя исследователем.
   — Он, видимо, заболел, еще учась в университете, — заметил Ситников, — потом приехал в незнакомый город, друзей нет, родители далеко, одиночество… Ну, болезнь и начала прогрессировать. А тут еще слухи по городу глупейшие бродят. И полез… Мы его на сутки поместили к Матвееву. Выполнили, так сказать, его желание. О чем уж они там беседовали, не знаю… Но сейчас думаю, зря мы тогда это все затеяли, нужно было его сразу этапировать по месту жительства родителей. Это вон все Степан Иванович, добрая душа, пожалел мальчишку в тот момент, не надо, говорит, ему судьбу портить. А если бы вовремя приняли меры, может быть, ему сейчас… — врач не договорил и с легким раздражением посмотрел на Козопасова. — Распорядился? — спросил он.
   — Так точно! — гаркнул весельчак Степа.
   — А что же дальше было? — с интересом спросил Дудашвили.
   — С кем?
   — С Тузовым?
   — Ах, вы все не можете забыть беднягу. Ну что дальше? — Ситников потер подбородок. — Степа, что с парнем дальше было?
   — Клиническая картина весьма обычна, — глубокомысленно заметил Козопасов. — Когда мы его выпустили, он снова пошел работать в школу. Историков, видите ли, у них не хватает! — внезапно рассердился он, вспомнив кого-то. — Хоть и полоумный парень, а все разно нужен. В школе, правда, вполне нормально работал до конца учебного года, а потом сломался. Видно, пока сдерживала производственная дисциплина, он держался. Все же целый день занят… Болезнь как бы спряталась. А тут каникулы… безделье… И сразу — обострение.
   — Ты забываешь, что отдельные закидоны у него были и чуть раньше.
   — Да, — Степа почесал затылок. — Ведь верно. Он в мае что учудил: поставил крест на могиле Матвеева. Собственными руками воздвиг. Я как об этом узнал, сразу сказал Ромуальду Казимировичу: «Скоро этот парень вновь к нам попадет». И точно!
   — Может быть, и трагедия с Матвеевым на него повлияла, — заметил Ситников. — Ведь когда тот бежал, то отправился не к кому-нибудь, а именно к Тузову.
   — Рыбак рыбака видит издалека, — засмеялся Степа.
   — Странно, но факт, — продолжил Ситников, — скрывался у него сутки.
   — Не может быть! — удивился Дудашвили.
   — Установленный факт, — Ситников открыл холодильник и налил себе минеральной воды. — Сердце что-то давит, — пожаловался он. — Так вот, когда мы Матвеева там захватили, произошла тра… — он запнулся, — весьма неприятный инцидент, скажем так. Матвеев сдуру бросился бежать. А куда тут бежать? На улице было полно народа. Поднялся страшный крик. Бабы визжат: «Убьет, убьет!» Они решили, что Матвеев их убивать будет… Тогда этот парень из органов, забыл его фамилию, достал пистолет и застрелил Матвеева. Большой скандал вышел. Еще бы! Стрельба на людной улице! Кагэбэшника сняли и перевели куда-то. Что ж, думать надо, что делаешь!
   — Интересные дела у вас творятся! — удивился Дудашвили.
   — Это точно, — захихикал Козопасов.
   — Так вот, — продолжал Ситников, — после начала каникул Тузов остался в городе, родители его телеграммами засыпали, почему, мол, не едешь домой, а тут приехала эта девица — дочь Матвеева. Якобы могилу отца посетить. Вполне возможно, что и так. Но известно, что она встречалась с Тузовым. После этого он пропал. Где он был почти неделю, никто не знает. Обнаружили его возле речки. Грязный, оброс щетиной. Девчонки пошли туда купаться и наткнулись на него. Сидит возле костра какое-то чудище, они его даже не узнали. Со страху побежали в милицию. Те его отловили и доставили к нам, да вы это все и сами знаете. — Ситников закончил рассказ, болезненно поморщился, помассировал левую сторону груди.
   — Давит и давит! — сообщил он. — Может, к грозе?
   — На небе ни облачка, — сказал Козопасов, — просто нужно выпить рюмочку коньяка, как рукой снимет.
   — Ты наговоришь, снимет!.. Однако, может быть, попробовать?
   — А сейчас-то как себя ведет этот Тузов? — спросил любопытный Степа. — Я ведь даже в этот раз его не видел. Как-то мимо меня все прошло, заботы, знаете ли…
   — Потребовал бумагу и ручку, — сообщил Ду-дашвили, — что-то все время пишет. Пытался я с ним беседовать, я, говорит, послан, чтобы открыть людям правду, поведать им, что ждет нашу несчастную страну, а ждут ее ужасные потрясения… И тому подобную чушь.
   — Набрался этой заразы от Матвеева, — убежденно сказал Степа.
   — Я тоже на него глянул, — произнес Ситников, — так он, как меня увидел, затрясся весь, кричит что-то непонятное, изо рта пена!..
   — Жуть! — откликнулся Степа. — Однако надо готовиться к пикничку…
 

* * *

   Олег проснулся. За окном чирикали птички. Но к обычному дачному шуму добавился звук подъезжающего автомобиля. Захлопали дверцы, послышались резкие голоса.
   Олег припомнил сон, который ему только что снился. Неужели это был всего лишь сон? Но как все явственно. Словно он снова очутился в Монастыре. И Ситников жив, и Козопасов. Себя он, правда, не видел, но разговор ведь все время шел о нем. Олег редко видел сны и обычно их тут же забывал, но этот стоял перед глазами. А может быть, это вещий сон? А если… А если еще страшнее? Все, что с ним происходит, — это и есть настоящий сон, а Монастырь — реальность. Может ли такое быть?
   «Вполне», — подсказывал внутренний голос.
   Олег изо всей силы ущипнул себя за бедро. Как он слышал, таким способом можно проверить, на самом ли деле бодрствуешь. Он поморщился от боли, но ничего не произошло. Перед ним была та же мрачная, обставленная нелепой в наше время мебелью комната. За окном слышались невнятные, похоже, сердитые голоса. В доме поднялась какая-то беготня, вроде бы крики. Что, интересно, происходит? Да что бы ни происходило, ему-то какое дело? Олег пошел умываться.
   Не успел он вытереть лицо и руки, в дверь комнаты настойчиво застучали.
   — Сейчас! — крикнул Олег и стал натягивать брюки. Стук не прекращался. Олег повернул ключ.
   В комнату вошли два незнакомых человека. Раньше здесь он их не видел,
   — Пройдемте с нами, — вежливо сказал один из них. Недоумевая, Олег пошел следом. В коридоре мужчины перестроились, и Олег оказался в середине. Они вошли в зал, где вчера происходил столь памятный ужин.
   — Привели, — доложил один из сопровождающих человеку средних лет, который задумчиво разглядывал картины.
   Олег осмотрелся. Кроме него и человека средних лет, здесь присутствовали Корытов, с отрешенным видом сидевший за столом, и еще какой-то гражданин, стоявший у окна спиной к остальным и что-то высматривавший на дворе. Фигура человека показалась Олегу знакомой. Наконец стоящий у окна повернулся, и Олег, к своему удивлению, увидел, что это Ситников.
   — Не ждали?! — саркастически спросил Ситников у Олега. — Ваш приятель точно не ждал, — он кивнул на Артура Афанасьевича. — Вы ведь, наверное, меня похоронили и выпили за упокой моей души. Или нет?
   Олег молчал. Он бросил быстрый взгляд на Корытова, но тот безучастно смотрел в пустоту.
   — Да, господа прорицатели, чернокнижники и колдуны, — ядовито улыбаясь, продолжал Ситников, — не подействовали ваши чары. Материализм, он, знаете ли, действеннее!
   — Итак, граждане, прошу вас назвать свои фамилии, — прервав тираду Ситникова, официальным голосом обратился к ним неизвестный гражданин средних лет. — Пожалуйста, по старшинству, начнем с вас, — сказал он Корытову. Тот упорно молчал.
   — Корытов его фамилия, — подсказал Ситников, — а молодого — Тузов.
   — Попрошу не перебивать! — строго ответствовал человек. — Я майор КГБ, — тут он назвал какую-то незапоминающуюся фамилию. — От гражданина Ситникова поступило заявление, что в этом доме его пытались склонить к противоправным действиям в отношении безопасности нашей страны. Когда он не согласился, хотели убить.
   — Отравить, — пояснил Ситников. — А на деле — изобразить мою смерть как результат сердечного приступа. Но не удалось гадам!
   — Успокойтесь, — вновь оборвал его майор. — Почему вы молчите, граждане? Своим поведением вы вроде бы подтверждаете слова потерпевшего. Обстановка у вас, я смотрю, барская. Конечно, нашему советскому человеку не запрещено иметь предметы роскоши, но необходимо объяснить их происхождение.
   — А чего тут объяснять, — снова встрял Ситников, — добыто, несомненно, нечестным путем. Знаете, кто это? Сектанты! Причем не какие-нибудь заурядные баптисты. Это дьяволопоклонни-ки! Сатанисты! Старик у них главный! Зовут они его Мастер. То, что они сектанты, еще бы ладно. Но они что задумали! Шантажировать руководителей нашей страны с помощью одного подленького документа… Кстати, он находится в надежном месте. Но конечная цель у них, как я понимаю, свержение нашего советского строя! Мало того, они — убийцы. Они предали страшной смерти моего непосредственного заместителя товарища Козопасова! И все этот старик! А мальчишка, — он кивнул на Олега, — воображает себя сверхъестественной личностью, а на деле он — сумасшедший. Ну ты, придурок! — заорал он. — Значит, мне осталось жить не более суток?! Ну ничего, в Монастыре для тебя найдется местечко. Он тоже под дудку этого сектанта пляшет, — обратился он к майору.
   — Что это за монастырь? — поинтересовался тот.
   — Психбольница для особо опасных психов, подчинена мне.
   «Сон начинает сбываться», — с тоской подумал Олег. Вещий сон. Что же делать?
   — Я имитировал сердечный припадок, — стал объяснять майору Ситников, — а они поверили. Старик приказал одному из своих подручных отвезти меня в реанимацию и сказать, что нашел на улице. Милосердие, видите ли, проявил. Этот тип сообщил, что подобрал меня на Беговой, возле ипподрома. Вон что придумал! На Беговой!!! Сволочи!!!
   «Возле ипподрома, — машинально повторил про себя Олег. — Возле ипподрома!!! Что-то это все напоминает?» Неожиданно он вспомнил рассказ прорицателя о том, как тот заставил своего недруга броситься под копыта лошади. А что, если? Нет, вряд ли получится. У него нет той мощи, что у Матвеева. А если все-таки попробовать? Что он теряет? Вот в случае неудачи он теряет все.
   В зал вошел человек, который сопровождал Олега.
   — В доме обнаружены еще двое, — сообщил он, — мужчина и молодая женщина.
   — Пока не вводить, — отозвался майор. Олег попытался сосредоточиться. Ничего не получилось. Мысли безобразными лохмотьями мотались в голове.
   Ну же, заставлял он себя, ну же, соберись!
   Кагэбэшник почему-то медлил. Он равнодушно слушал речи Ситникова и посматривал то на старика, то на Олега.
   Внезапно Олег уловил обрывки его мыслей. Тому было необыкновенно скучно, кроме того, он ждал, что вот-вот должно подъехать какое-то высокое начальство. Времени оставалось немного. Олег снова попытался сосредоточиться. Вроде бы удалось! Что же ему внушить? Отпустить меня? А Настя? Ее ведь не оставишь? Старик вот тоже… Олегу неожиданно стало жалко старика. Плохого, во всяком случае, ему он не делал. Не делал ли? Поздно разбираться. Если попытаться выбраться из этой заварушки, так всем вместе. Но как?
   И тут словно со стороны пришла мысль, что прежде всего нужно устранить Ситникова. Именно в нем основная загвоздка. Слишком много знает, глуп, подл и мерзок.
   А Ситников тем временем продолжал драматическим голосом рассказывать о своих похождениях.
   — Они бы меня давно убили, — вещал он, — да я их припугнул, что оставил у приятеля письмо, в котором все о них сообщаю. В случае моей смерти это письмо нужно передать в органы, то есть к вам, — обратился он к майору. — Но не было никакого письма. Это я их на испуг взял. А они поверили! А еще считают себя прорицателями! Дурачье!
   Олег наконец решился, максимально сосредоточился и направил мысленный импульс в разум майора. «Убей этого болтуна, — внушал он, — убей! убей! убей!»
   Майор застыл в оцепенении.
   «Да есть ли у него оружие? — с испугом подумал Олег. — Если нет, то все пропало!»
   Стоило Олегу отвлечься, как майор расслабился и затряс головой, как бы отгоняя наваждение.
   «Не расслабляйся, — подсказал внутренний голос, — продолжай бить в одну точку!»
   Олег снова настроился на разум майора.
   «Убей врача, — повторил он, — убей!..»
   Майор неуверенно сдвинулся с места и стал озираться. Не обращая на него внимания, Ситников подошел к уже знакомому гобелену и, указывая рукой на фигуру рыцаря, насмешливо сказал Корытову:
   — Итак, кто же был прав? Рыцарь-то все же выступает в роли победителя. Смерть и дьявол повержены.
   В этот момент майор мгновенно сорвал со стены старинную саблю и одним ее взмахом снес прозорливому главврачу голову. Она грохнулась на пол и закатилась под стол. Но Олег успел заметить на лице выражение невероятного удивления. Тело же мешком брякнулось на пол.
   — Отличный удар, — заметил старик, — майор, вы не служили в кавалерии?
   — А теперь, — сказал Олег, — вы должны сообщить своим подчиненным, что этот человек попытался броситься на вас. А потом распорядитесь отпустить нас, а сами вместе с подчиненными запритесь в комнате и проведите занятие по политической подготовке. Проверьте, знают ли они международную обстановку на сегодняшний день. И забудьте все, что говорил убитый!
   — Есть! — рявкнул майор.
   В этот момент в комнату вошел один из кагэбэшников. Он с ужасом уставился на обезглавленный труп Ситникова, потом перевел потрясенный взгляд на саблю в руке майора.
   — Попытался напасть на меня, — безжизненным голосом сообщил тот. — Именно он — организатор всего преступления. Соберите в комнате личный состав. Этих граждан я пока отпускаю, — сказал майор, — всем остальным остаться здесь.
   Старик и Олег пулей выскочили из зала. Сзади раздался щелчок закрываемого замка.
   — Не ожидал таких способностей, — спокойно произнес старик. — Тем более ты необходим нам. Ищи скорее свою Настю, и уходим отсюда! Они, наверное, внизу.
   Те действительно обнаружились, запертые в одной из комнат первого этажа.
   — Нельзя медлить, — торопил старик, — ты, — обратился он к слуге, — живо за руль. — Через пару минут они влезли в «Жигули», и машина рванула прочь от дома.
   Трясясь в стареньких, пропахших бензином и пылью «Жигулях», Олег почувствовал, как наступает расслабление, а вместе с ним приходит пустота и отчуждение. Сидящая рядом Настя уже не казалась близкой и желанной, а старик и вовсе был черной точкой, маячившей в безбрежном море замерзшей пустоты.
   Все произошедшее Олег воспринимал, как воспринимает зритель происходящее на экране. Он волнуется, сопереживает, подскакивает в кресле, но стоит фильму закончиться, и он, забыв о только что виденном, спокойно выходит из зала.
   «Поеду сейчас на вокзал, — лениво подумал Олег, — возьму билет, и домой…»
   — Никуда ты не поедешь, — спокойно сказал старик.
   — Это еще почему? — Холодно спросил Олег, даже не удивившись, что старик прочитал его мысли.
   — Я же сказал, ты нам необходим!
   — Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел… — насмешливо пропел юноша.
   — От дедушки ты вряд ли уйдешь, — оборвал его Корытов.
   — Уйду, — спокойно ответил Олег.
   Через некоторое время машина остановилась возле уже знакомого Олегу старого деревянного домика с флюгером в виде черного петуха.
   — Проходите, гости дорогие, — весело сказал старик и распахнул калитку. — Вот это мое истинное жилище, а тот дворец — так, показуха.
   — А все же жалко! Там столько красивых вещей, а какие картины! — сказала Настя.
   — Почему ты жалеешь? — спросил Корытов.
   — Так ведь все заберут, конфискуют…
   — Ты думаешь? Сомневаюсь! Тот дом принадлежит одному весьма известному и почитаемому писателю, не буду называть его имя. Завтра же он начнет стучать во все двери, бить в колокола… — старик усмехнулся. — Скажет, что ни о каких посторонних, проживающих у него на даче, он и не слыхивал и скорее всего стал жертвой чьей-то шутки. Никто из присутствующих сегодня на даче не сможет назвать наши имена и даже описать внешность. Главный свидетель обезглавлен, никакого письма, как вы слышали, не существует.
   Рассуждая таким образом, старик тем временем открыл входную дверь и пригласил Олега и Настю войти.
   В доме было сумрачно и прохладно. Олег разулся и с наслаждением размял ноги, походив по скрипучим деревянным половицам. Он осмотрелся. Обстановка здесь была еще скромнее, чем он ожидал. Допотопные диваны и комоды, какие-то громадные буфеты заполняли внутреннее пространство дома. От обилия старой мебели было тесновато. Но все равно Олег чувствовал себя здесь гораздо уютней, чем в загородном особняке.
   — Что, нравится? — с любопытством спросил старик. — Мне тоже нравится куда больше, чем в том музее. Но, понимаешь, необходимо иногда пыль в глаза пускать. Особенно непосвященным. Ситников здесь со мной и разговаривать бы не стал, — он хихикнул. — Да и ты скорее всего тоже. Люди склонны судить о хозяевах по обстановке их жилищ… Кстати, после пережитых приключений неплохо бы заморить червяка, вы как считаете, молодежь?
   Молодежь отнеслась к предложению хозяина одобрительно. Вместо окрошки на этот раз были голубцы.
   — Отменное блюдо, — похваливал старик, — истинно русское, добротное. Приятно на вкус, полезно для пищеварения…
   Голубцы, как отметил про себя Олег, действительно были очень вкусны, не было только понятно, откуда в середине лета взялась свежая капуста.
   — Вы сами готовите? — поинтересовался Олег.
   — Нет, что вы! У меня нет таких способностей. Одна добрая старушка, великая мастерица, ведет у меня хозяйство.
   — У вас, я вижу, довольно большой штат прислуги, — заметил Олег.
   — Не прислуги, — деланно обиделся Коры-тов, — это все собратья, единомышленники. Каждый из них старается чем-то помочь, подсобить…
   — А чем же я могу подсобить?
   — Ты? — старик рассмеялся. — Ты предназначен для другого… Ты будешь не прислуживать, а править. Но, конечно, не сразу… Поживешь у меня, пооботрешься… Людей узнаешь, и тебя узнают… — Старик задумчиво посмотрел на Олега. — Ты, Настя, пока иди, — ласково сказал он.
   Настя послушно вышла.
   — Слушаются вас, — констатировал Олег.
   — А почему не слушаться, плохого не посоветую. Давай поговорим о тебе. Несколько раз я уже предлагал тебе примкнуть к моей компании. Возможно, это прозвучало невнятно или слишком фантастично. Конечно, обычный человек, даже если он сам обладает сверхъестественными способностями, с трудом осознает эти способности. Более того, он не в силах совладать с ними. Так было, например, с Матвеевым. Обладая даром и в силу этого уже поставленный над обычной толпой, он, не в силах превозмочь себя, продолжал жить по законам этой толпы. Он был как бы изумленный самим собой человек. А «изумление», как заметил один итальянский писатель, кстати, наш современник, «…рождается в момент внезапного соприкосновения обычных умов с необычным для них миром». По сути дела, умственное развитие того же Матвеева не претерпело значительных изменений. Он просто не мог совладать с даром. Умишка не хватало!
   Ту же ошибку делаешь и ты. Я понимаю, так тебя воспитали, но что из того? Почему общественная мораль, причем такого общества, которое меняет свои нравственные категории чуть ли не несколько раз за столетие, должна служить тебе путеводной нитью? Я не буду рассказывать, что и кто нас окружает, я приведу в пример того же Матвеева. Когда он в ходе следствия вышел на истинных заправил в незаконной торговле алмазами, ему тут же заткнули рот. А ведь это мелочь в масштабе государства. Сколько людей стояло во главе этого дела? Два-три человека. Если бы их посадили, неужели бы рухнула система? Да тень на нее не упала бы! Подумаешь — три негодяя! Так ведь даже на это не пошли. Как же! Своих тронули! А какого-нибудь пацана, который унес с завода железку, сажают на пять лет. Где же справедливость? Когда Матвеев пытался, используя свой дар, аргументированно доказать, куда заведет внешняя политика, которую проводит руководство государства, его просто-напросто упрятали в психушку. И поделом, я считаю. Не будь дураком! Я, друг мой, не Дон Кихот. С ветряными мельницами не сражаюсь. Дай срок! Мельницы и сами рухнут. Но я не хочу быть как все! А почему я должен быть как все?! Неужели я явился на этот свет, чтобы жить под чью-то диктовку? Вспоминаю своего брата — ситников-ского батюшку… Неглупый был человек, однако хотел, идиот, чтобы всем было хорошо. Но всем хорошо не бывает! Кому-то обязательно будет плохо. В результате — пуля в спину. От своих же, заметь!
   Старик помолчал, чему-то усмехнулся.
   — Теперь о нас, — продолжал он. — Я так понял, что тебя пугает само название — сатанис-ты, инфернальные слуги или как там нас еще называют?! Но кто сказал, что мы служим злу?
   И вообще, что есть добро? Что есть зло? Мир здорово изменился с тех пор, как распяли Его. Ты вспомни. Ты ведь историк. Античный мир изучал. Богов было много, и каждый смертный молился тому, который ему больше нравился. Да и боги были как люди. Они любили, предавали, воевали, гневались, радовались… Они были понятны.
   Не было никакого дьявола — воплощения абсолютного зла, потому что не было идеи абсолютного зла. Но потом с Востока пришел Невидимый и Вездесущий. Сына своего он предал лютой смерти во искупление каких-то неведомых грехов человечества.
   Старик остановился и перевел дыхание. Олег внимательно слушал доводы Корытова. Наконец-то ему пытались объяснить хоть что-то.
   — Таких, как ты и я, в древности было много. Не зря античная литература и история насыщены пророками, прорицателями, ясновидцами… И вот пришла новая религия. И подобных нам стали уничтожать. Естественно, инакомыслящие никому не нужны! Сначала, конечно, присматривались: нельзя ли их использовать? Но позже поняли — не удастся. Старые боги тоже не сразу умерли. Они пытались бороться. Но всех их скопом переиначили в чертей и демонов. Чуть человек не так живет, выделяется из толпы, не в того бога верит — колдун, ведьма! На костер их! Сожгли миллионы людей только потому, что они были не как все. А ведь именно они поддерживали равновесие, тушили раздоры, лечили людей. В те времена общение без слов, другими словами — телепатия, было в порядке вещей, знахарка могла сделать больше, чем современный врач. Да что там говорить… Но уничтожали! И почти всех уничтожили. Даже сегодня, в наше время, погибают последние островки некогда могущественного и древнего братства. Предания всех без исключения народов полны упоминаний о нежити, маленьком народце, русалках, леших, домовых… Где ты теперь найдешь домового?! Вымерли! Может, где и сохранились последние реликты? Но едва ли. Была одна деревенька. Лиходеевка называлась. Очень достопамятное местечко, прямо заповедник! Кого там только не было: и домовые, и ведьмы, и колдун был, хороший мой знакомец — Асмодей Чернопятов. Всех извели под корень! Мерзавцы! На месте Лиходеевки город построили… социалистический…
   Но, однако, и там до конца не разорили… Асмодей, умирая, передал свои способности одному мальчонке. Очень способный юнец! Вам бы не мешало познакомиться. Я в этой Лиходеевке, бывало, лето проводил. Лучше, чем на правительственной даче. Столько интересного! Кладбище там было выдающееся. Может быть, одно такое на всю Россию.