Страница:
Медленно пробиваясь сквозь вязкость сна, он подходил к алтарю. Опуская глаза вниз, видел свое отражение в отшлифованном металле. Лицо незнакомца, с серыми грозными глазами под квадратным лбом боксера, тупой нос, резко очерченный рот, плоские уши и щетинистые волосы, выцветшие на солнце — сперва он принимал их за седые, но им не соответствовали по-юношески тугие и чисто выбритые щеки.
При виде незнакомца сон менялся, и вдруг он оказывался в лесу рядом с обнаженной женщиной, у которой собольи пряди волос разлетались по плечам, и она бесшумно танцевала на опавших листьях. Но под ритм ее пляшущих ног что-то иное поднималось из земли, беззвучное напряжение, как от собирающейся грозы. И он, глядя на нее, чувствовал, что стоит у финиша времен.
— Лара! — слышал он свой голос. — Лара, танцуй для нас!
Для нас? — думал он в своем сне и пытался среди деревьев разглядеть кого-то еще.
Лес был погружен в ночь. Свет, при котором он смотрел на танцовщицу Лару, лился от далеких звезд сквозь ветви деревьев. Поднимался ветер и приносил с собой привидение. Над стволами летал силуэт из лунного света — мужская фигура с длинными руками и ногами, с лицом коршуна, горбоносым и хищным. Суровые глаза смотрели на него так пристально, что сам факт его существования становился тенью сна.
— Кавал! — слышал он свой голос. — Сила растет! Ведьма вытанцовывает нам силу, и она растет, как морской прилив!
Кавал — это имя наполняло его ощущением чего-то важного, что должно быть сказано. Но он не знал, чего именно.
А сон продолжался, как рассказ без начала и без конца, превращался в путаницу, им овладевало что-то невиданное и неназванное, что-то магическое, чего он не мог понять. Он танцевал с Ларой, и глубоко в его жилах играла сила бури. Призрак по имени Кавал сгущался, тяжелел, как промокшая под дождем одежда. Он недвижно стоял в центре танца, неожиданно реальный, подвластный всем шести чувствам.
— Я вернулся в этот сон предупредить тебя, — сказал Кавал с непосредственностью пробуждающейся яви. — И это ты будешь помнить, когда проснешься. Последние силы свои я потратил на то, чтобы обратиться к тебе, и ты запомнишь, что я скажу. Помни! — Тень поднялась над мхами, одновременно юная и древняя. В звездном свете и ночных сумерках рыжие волосы засохшей кровью прилипли к длинному черепу, остро-костистое лицо свело от напряжения. — Я думал, что прибыл сюда один — сам по себе — силой, которую обрел в Братстве Чародеев, в Сестричестве Ведьм. Я ошибся. Страшно ошибся. Слушай же меня. Меня сюда призвали. Ты понимаешь? Меня призвали на Темный Берег куда более сильной магией, злым волшебством. Я был призван, чтобы участвовать в плане, который мне не дано было постигнуть. Ты меня слышишь? Слушай же! Я был призван сюда Даппи Хобом.
Имя ударило, как молот, и выбило его из сна.
Котяра проснулся в медных полосах зари. В свете раннего дня Каф был синим, гипсовые холмы казались саванами, напоминая виденный сон, неприятный привкус которого не отступал, как запах серы.
Лара. Кавал.
Эти имена встряхнули его от сна окончательно. Кавал, чародей, мастер оружия Дома Одола, сейчас участвует в битве с Властелином Тьмы. Так ли? Во сне была какая-то путаница. Время завернулось в петлю. Прошлое там было или будущее?
Размышлять об этом не было времени — чуткие уши Котяры уловили хруст щебня. Из Кафа к нему шли несколько существ, крупных, как тролли. Не успев вспомнить, о чем он запамятовал, Котяра стал хлопать себе в поисках ножа, которого не нашел. На нем была странная одежда — разорванная хлопчатобумажная рубаха, серые, слишком тесные штаны и неудобные ботинки до щиколоток.
Он свернулся в тени скал и пополз в рассеянном свете туда, откуда слышались звуки, стараясь найти точку повыше и посмотреть, кто или что к нему идет. Ползя по песчаному холму, он пытался сообразить, как защитить себя от троллей без оружия. Но на вершине дюны его тревога испарилась.
— Котяра! — зарокотал голос Бульдога. — Я знаю, что ты здесь! Знаю, что ты меня слышишь! У меня есть искатель!
Котяра встал и помахал рукой навстречу трем силуэтам, идущим к нему сквозь утреннее сияние, и ночные звезды беззвучно посвистывали за ними в зеленом воздухе. Он заметил рядом с Бульдогом приземистую личность в грубых ботинках из мятой древесной коры, в травяной рубашке, с лицом, будто закопченным, с зелеными мшистыми волосами и розовыми острыми кончиками ушей. В руке у этого типа был меч, сверкавший белизной, как лунный луч.
Это враг? А остальных он взял в заложники?
Джиоти выбежала вперед и бросилась к нему, поднимая пыль. Чарм защитил ее и ее спутников при падении, но она подумала, что Бульдог все-таки стукнулся, когда он заявил, что обнаружил Котяру под открытым небом. Он показал ей искатель, и она услышала гудение Чарма, сообщающее о присутствии Котяры. Тогда она решила, что амулет поврежден, и не позволяла себе надеяться — до этой минуты.
Котяра прищурился в бронзовый туман наступающего дня, будто вглядываясь в древний мир и пытаясь разглядеть выражение лица маркграфини. Он помнил, что в последний раз они виделись во Дворце Мерзостей, где непристойно живые трупы мотались в баках по обе стороны от них, и обнаженные сердца трепыхались, поддерживаемые волшебством Властелина Тьмы. Теперь она переменилась. Что-то было в ней новое — спокойствие вместо ужаса.
«В чем тут подвох?» — подумал он, присев на вершине дюны.
— Ты превратился обратно! — выдохнула она с тревогой и остановилась, чуть не забросив руки ему на шею. На нем снова были метки зверя, которые он носил во время борьбы против Властелина Тьмы, и вид его превращения ее взбудоражил и испугал. Перебирая пальцами куртку с амулетами, она оглядела Котяру с головы до ног и обрадовалась, что на нем нет ран. Вынув жезл силы, она прижала его к груди человека-зверя.
— Джиоти…
От прикосновения янтарного жезла его угрюмая тревога рассеялась, и он потянулся к Джиоти.
Она схватила его за руки, ощутила на его шерсти ночной холод, увидела лихорадочный блеск раскосых глаз.
— Что с нами случилось? — спросил он, пытливо разглядывая ее лицо в поисках ответа и почему-то утешаясь ее печальным взглядом. — Нас победил Властелин Тьмы? Почему мы здесь — в Кафе? И почему ты так на меня смотришь?
— Победил? — проворчал Бульдог, подходя к Джиоти и Котяре. — Он мертв! Ты его сам убил.
Запах загара от Бульдога, древесной смолы от Джиоти — оба они разогрелись после целого дня перехода через Каф на силе Чарма — убедил его, что это не волшебное наваждение.
— Я не помню, — признался он. — Ничего не помню о своем прошлом.
— Дай ему свои крысиные звезды, Пес. — Она погладила цветной бархат щеки Котяры. — Может быть, они прояснят твою память. А мы тем временем все тебе расскажем.
— Почему вы здесь? — поинтересовался он.
— Мы вчера тут сделали вынужденную посадку, за несколько лиг отсюда, — сообщила она, помогая Бульдогу увязывать нитку крысиных звезд в наголовную повязку.
— Мы-то думали, что только троллей тут встретим, — добавил Бульдог. — А тут включилась эта штука, и у меня волосы дыбом встали. — Он показал на искатель — круглую коробочку колдовского металла и ведьмина стекла, к которой был приложен кусочек синей шерсти.
— Я это сохранил на память о том, как мы были напарниками в Заксаре, — объяснил Бульдог, показывая пальцем, где именно на пелерине амулетов висел искатель. — Никогда не думал, что он нам опять пригодится. Помнишь, как мне его всегда не хватало, чтобы найти тебя на улицах-обрывах после работы? И всю эту ночь я еле мог заставить себя поверить, что он действительно тебя нашел.
— Мы думали, что он сломан, или хуже — что это обман, — сказала Джиоти. — Что это Пожиратель Теней придумал, чтобы нас заманить.
— Пожиратель Теней? — Круглое лицо Котяры обернулось к незнакомцу, и тот сжался под этим диким взглядом.
— Мы все объясним, — пообещал Бульдог. — Но сперва — вот это Бройдо, эльф с Края Мира. С его помощью мы тебе расскажем, что знаем на эту минуту.
Бройдо почтительно поклонился:
— Бульдог и Джиоти мне рассказали о тебе и о том, как ты рисковал всем, чтобы спасти Ирт от Властелина Тьмы.
— Рассказали бы и мне. — Раскосые глаза Котяры глядели тревожно и испуганно. — Я ничего такого не помню.
— Мы тебе поможем вспомнить. — Джиоти обняла его, и все пошли на подветренную сторону дюны, чтобы скрыться от палящих лучей разгорающегося света.
По очереди все трое рассказали Котяре, что произошло. Бульдог описал его жизнь в обличье Рииса Моргана, Джиоти напомнила, как он перенапряг волшебную силу, отстраивая Арвар Одол, и как она по ошибке решила, что у него нервный срыв, а Бройдо поведал, что произошло на Краю Мира с ним, с Риком Старым, Азофелем и призраком Лары.
Когда рассказ окончился, утро уже перешло в день, и над косыми скалами Кафа пылала Извечная Звезда. Котяра встал, потрясенный услышанным. Он стал ходить по кругу, раздумывая, что делать дальше.
— Кажется, теперь я понимаю свой сон, — произнес он вслух, пытаясь все обмозговать и связать воедино. — Этой ночью я снова видел Кавала. Его призрак воззвал ко мне с Темного Берега. Он мне сказал — сказал, что когда мы встретились на Темном Берегу, столько лет назад, он прибыл туда не по собственной воле, как он думал. — Котяра говорил скорее для себя, чем для других. — Кавал прибыл в мой мир, не зная, что его позвало туда создание куда более сильное — позвало ради плана, о котором Кавал не подозревал. Но он знал имя этого существа. — Котяра остановился и посмотрел на своих спутников. — То самое имя, которое вы слышали в подземельях под Заксаром, тот самый почитатель дьявола, который, как вы говорите, управляет гномами.
— Даппи Хоб! — прорычал Бульдог, свирепо щелкнув зубами.
— Происходит что-то больше того, что мы знаем, — сказала Джиоти, вставая, и подошла к Котяре. Положив руку на шерстистую грудь, она ощутила, как колотится его сердце. — Боюсь, на карту поставлен не один только Ирт.
— Рик Старый сказал, что придет конец всем мирам, — вставил Бройдо, — если ты не будешь изгнан в Бездну.
— А как? — спросил Котяра, беспомощным, ищущим взглядом оглядывая лица всех троих. — Дверь в Воздухе, через которую я пришел с Темного Берега, закрыта. Под видом Котяры мне ее не открыть — только в обличье Рииса. Для меня сейчас единственный обратный путь — это убить себя!
Бульдог и Джиоти запротестовали в один голос, а Бройдо сказал:
— Время еще есть. Старый кобольд говорил, что для Безымянных время течет по-другому. Ты еще сможешь восстановить себя в качестве Рииса Моргана.
— Как? — спросил снова Котяра с отчаянием в голосе. — Кавал ведь мертв!
— Есть другие волшебники, — сказал Бульдог. — Если надо будет, мы с тобой дойдем до самого герцога в столице Дорзене.
Джиоти с сомнением покачала головой:
— У Кавала было знание, принесенное с Темного Берега, вряд ли какой-нибудь другой колдун на Ирте сможет снять с Рииса эту кожу света.
Мрачное молчание воцарилось у всей группы, но чуть погодя эльф поднял голову и произнес:
— Тебя восстановит Ожерелье Душ.
Бройдо сказал это очень тихо. Все время он рассматривал человека со звериными метками, создание тени, к которому Рик Старый вел Лучезарного, чтобы тот его уничтожил, и ничего злого в этом волхве эльф не видел. Он был убежден, что если кобольд встретит этого Котяру, они друг друга поймут. И он добавил громче:
— В Ожерелье есть большая сила. Оно — уловитель душ. Оно поймает твою душу так, как поймало души моего клана, спасая их от проклятия демона Тивела. Если мы найдем Рика Старого, он убедится, что ты неплохой человек, и с радостью применит Ожерелье, чтобы снять с тебя звериные метки и снова сделать человеком.
— Но где же этот кобольд? — спросил Котяра. — Ты говоришь, что он с Пожирателем Теней улетел из Заксара — искать меня. Они должны были бы уже меня найти.
— Но не в обличье Котяры, — возразил Бульдог. — Мой искатель тебя нашел, потому что у него есть клочок твоей шерсти. А кобольд ищет Рииса. Он и понятия не имеет о Котяре — ты для него невидим.
— Тогда, может, я невидим и для безымянной владычицы над Краем Мира, — с надеждой сказал Котяра. — Может быть, пока я в этом виде, я могу остаться на Ирте?
— Может быть, да, а может быть, нет, — вслух рассудил Бройдо. — Наверняка мы не знаем, а риск слишком велик.
— Тогда надо найти Рика Старого, — заключила Джиоти.
— Или Лару. — Глаза Котяры засветились. — У нее тоже есть хрустальная призма.
— Но она же призрак. — Бройдо положил подбородок на рукоять меча змея, воткнув лезвие острием в песок. — Ее найти еще труднее.
— Постойте! — вскочил на ноги Бульдог. — Есть способ! Не только же мы ищем Ожерелье Душ.
— Гномы! — Джиоти вцепилась в руку Котяры. — Если мы найдем их на путях Чарма, они выведут нас на Ожерелье Душ.
— Можно придумать кое-что получше, чем следовать за ними. — Бульдог оскалил зубы в хитрой усмешке. — Ха-ха! Мы снова станем ворами, Котяра и я! Хитрость и сноровку мы применим против гномов. А потом с помощью меча Бройдо мы поймаем одного из них и заставим привести нас к Ожерелью Душ!
— Смелый план, — признала Джиоти. — И опасный.
— Судьба нам преподносит все по максимуму, — убежденно заявил Бульдог.
— Все миры поставлены на карту, — согласился Бройдо и воздел над головой меч змея. — У нас нет права на неудачу.
— Пути Чарма здесь, — показал Котяра на пещеру, из которой вышел накануне. — Пойдем брать гнома.
2. БОЙНЯ НА НЕМОРЕ
При виде незнакомца сон менялся, и вдруг он оказывался в лесу рядом с обнаженной женщиной, у которой собольи пряди волос разлетались по плечам, и она бесшумно танцевала на опавших листьях. Но под ритм ее пляшущих ног что-то иное поднималось из земли, беззвучное напряжение, как от собирающейся грозы. И он, глядя на нее, чувствовал, что стоит у финиша времен.
— Лара! — слышал он свой голос. — Лара, танцуй для нас!
Для нас? — думал он в своем сне и пытался среди деревьев разглядеть кого-то еще.
Лес был погружен в ночь. Свет, при котором он смотрел на танцовщицу Лару, лился от далеких звезд сквозь ветви деревьев. Поднимался ветер и приносил с собой привидение. Над стволами летал силуэт из лунного света — мужская фигура с длинными руками и ногами, с лицом коршуна, горбоносым и хищным. Суровые глаза смотрели на него так пристально, что сам факт его существования становился тенью сна.
— Кавал! — слышал он свой голос. — Сила растет! Ведьма вытанцовывает нам силу, и она растет, как морской прилив!
Кавал — это имя наполняло его ощущением чего-то важного, что должно быть сказано. Но он не знал, чего именно.
А сон продолжался, как рассказ без начала и без конца, превращался в путаницу, им овладевало что-то невиданное и неназванное, что-то магическое, чего он не мог понять. Он танцевал с Ларой, и глубоко в его жилах играла сила бури. Призрак по имени Кавал сгущался, тяжелел, как промокшая под дождем одежда. Он недвижно стоял в центре танца, неожиданно реальный, подвластный всем шести чувствам.
— Я вернулся в этот сон предупредить тебя, — сказал Кавал с непосредственностью пробуждающейся яви. — И это ты будешь помнить, когда проснешься. Последние силы свои я потратил на то, чтобы обратиться к тебе, и ты запомнишь, что я скажу. Помни! — Тень поднялась над мхами, одновременно юная и древняя. В звездном свете и ночных сумерках рыжие волосы засохшей кровью прилипли к длинному черепу, остро-костистое лицо свело от напряжения. — Я думал, что прибыл сюда один — сам по себе — силой, которую обрел в Братстве Чародеев, в Сестричестве Ведьм. Я ошибся. Страшно ошибся. Слушай же меня. Меня сюда призвали. Ты понимаешь? Меня призвали на Темный Берег куда более сильной магией, злым волшебством. Я был призван, чтобы участвовать в плане, который мне не дано было постигнуть. Ты меня слышишь? Слушай же! Я был призван сюда Даппи Хобом.
Имя ударило, как молот, и выбило его из сна.
Котяра проснулся в медных полосах зари. В свете раннего дня Каф был синим, гипсовые холмы казались саванами, напоминая виденный сон, неприятный привкус которого не отступал, как запах серы.
Лара. Кавал.
Эти имена встряхнули его от сна окончательно. Кавал, чародей, мастер оружия Дома Одола, сейчас участвует в битве с Властелином Тьмы. Так ли? Во сне была какая-то путаница. Время завернулось в петлю. Прошлое там было или будущее?
Размышлять об этом не было времени — чуткие уши Котяры уловили хруст щебня. Из Кафа к нему шли несколько существ, крупных, как тролли. Не успев вспомнить, о чем он запамятовал, Котяра стал хлопать себе в поисках ножа, которого не нашел. На нем была странная одежда — разорванная хлопчатобумажная рубаха, серые, слишком тесные штаны и неудобные ботинки до щиколоток.
Он свернулся в тени скал и пополз в рассеянном свете туда, откуда слышались звуки, стараясь найти точку повыше и посмотреть, кто или что к нему идет. Ползя по песчаному холму, он пытался сообразить, как защитить себя от троллей без оружия. Но на вершине дюны его тревога испарилась.
— Котяра! — зарокотал голос Бульдога. — Я знаю, что ты здесь! Знаю, что ты меня слышишь! У меня есть искатель!
Котяра встал и помахал рукой навстречу трем силуэтам, идущим к нему сквозь утреннее сияние, и ночные звезды беззвучно посвистывали за ними в зеленом воздухе. Он заметил рядом с Бульдогом приземистую личность в грубых ботинках из мятой древесной коры, в травяной рубашке, с лицом, будто закопченным, с зелеными мшистыми волосами и розовыми острыми кончиками ушей. В руке у этого типа был меч, сверкавший белизной, как лунный луч.
Это враг? А остальных он взял в заложники?
Джиоти выбежала вперед и бросилась к нему, поднимая пыль. Чарм защитил ее и ее спутников при падении, но она подумала, что Бульдог все-таки стукнулся, когда он заявил, что обнаружил Котяру под открытым небом. Он показал ей искатель, и она услышала гудение Чарма, сообщающее о присутствии Котяры. Тогда она решила, что амулет поврежден, и не позволяла себе надеяться — до этой минуты.
Котяра прищурился в бронзовый туман наступающего дня, будто вглядываясь в древний мир и пытаясь разглядеть выражение лица маркграфини. Он помнил, что в последний раз они виделись во Дворце Мерзостей, где непристойно живые трупы мотались в баках по обе стороны от них, и обнаженные сердца трепыхались, поддерживаемые волшебством Властелина Тьмы. Теперь она переменилась. Что-то было в ней новое — спокойствие вместо ужаса.
«В чем тут подвох?» — подумал он, присев на вершине дюны.
— Ты превратился обратно! — выдохнула она с тревогой и остановилась, чуть не забросив руки ему на шею. На нем снова были метки зверя, которые он носил во время борьбы против Властелина Тьмы, и вид его превращения ее взбудоражил и испугал. Перебирая пальцами куртку с амулетами, она оглядела Котяру с головы до ног и обрадовалась, что на нем нет ран. Вынув жезл силы, она прижала его к груди человека-зверя.
— Джиоти…
От прикосновения янтарного жезла его угрюмая тревога рассеялась, и он потянулся к Джиоти.
Она схватила его за руки, ощутила на его шерсти ночной холод, увидела лихорадочный блеск раскосых глаз.
— Что с нами случилось? — спросил он, пытливо разглядывая ее лицо в поисках ответа и почему-то утешаясь ее печальным взглядом. — Нас победил Властелин Тьмы? Почему мы здесь — в Кафе? И почему ты так на меня смотришь?
— Победил? — проворчал Бульдог, подходя к Джиоти и Котяре. — Он мертв! Ты его сам убил.
Запах загара от Бульдога, древесной смолы от Джиоти — оба они разогрелись после целого дня перехода через Каф на силе Чарма — убедил его, что это не волшебное наваждение.
— Я не помню, — признался он. — Ничего не помню о своем прошлом.
— Дай ему свои крысиные звезды, Пес. — Она погладила цветной бархат щеки Котяры. — Может быть, они прояснят твою память. А мы тем временем все тебе расскажем.
— Почему вы здесь? — поинтересовался он.
— Мы вчера тут сделали вынужденную посадку, за несколько лиг отсюда, — сообщила она, помогая Бульдогу увязывать нитку крысиных звезд в наголовную повязку.
— Мы-то думали, что только троллей тут встретим, — добавил Бульдог. — А тут включилась эта штука, и у меня волосы дыбом встали. — Он показал на искатель — круглую коробочку колдовского металла и ведьмина стекла, к которой был приложен кусочек синей шерсти.
— Я это сохранил на память о том, как мы были напарниками в Заксаре, — объяснил Бульдог, показывая пальцем, где именно на пелерине амулетов висел искатель. — Никогда не думал, что он нам опять пригодится. Помнишь, как мне его всегда не хватало, чтобы найти тебя на улицах-обрывах после работы? И всю эту ночь я еле мог заставить себя поверить, что он действительно тебя нашел.
— Мы думали, что он сломан, или хуже — что это обман, — сказала Джиоти. — Что это Пожиратель Теней придумал, чтобы нас заманить.
— Пожиратель Теней? — Круглое лицо Котяры обернулось к незнакомцу, и тот сжался под этим диким взглядом.
— Мы все объясним, — пообещал Бульдог. — Но сперва — вот это Бройдо, эльф с Края Мира. С его помощью мы тебе расскажем, что знаем на эту минуту.
Бройдо почтительно поклонился:
— Бульдог и Джиоти мне рассказали о тебе и о том, как ты рисковал всем, чтобы спасти Ирт от Властелина Тьмы.
— Рассказали бы и мне. — Раскосые глаза Котяры глядели тревожно и испуганно. — Я ничего такого не помню.
— Мы тебе поможем вспомнить. — Джиоти обняла его, и все пошли на подветренную сторону дюны, чтобы скрыться от палящих лучей разгорающегося света.
По очереди все трое рассказали Котяре, что произошло. Бульдог описал его жизнь в обличье Рииса Моргана, Джиоти напомнила, как он перенапряг волшебную силу, отстраивая Арвар Одол, и как она по ошибке решила, что у него нервный срыв, а Бройдо поведал, что произошло на Краю Мира с ним, с Риком Старым, Азофелем и призраком Лары.
Когда рассказ окончился, утро уже перешло в день, и над косыми скалами Кафа пылала Извечная Звезда. Котяра встал, потрясенный услышанным. Он стал ходить по кругу, раздумывая, что делать дальше.
— Кажется, теперь я понимаю свой сон, — произнес он вслух, пытаясь все обмозговать и связать воедино. — Этой ночью я снова видел Кавала. Его призрак воззвал ко мне с Темного Берега. Он мне сказал — сказал, что когда мы встретились на Темном Берегу, столько лет назад, он прибыл туда не по собственной воле, как он думал. — Котяра говорил скорее для себя, чем для других. — Кавал прибыл в мой мир, не зная, что его позвало туда создание куда более сильное — позвало ради плана, о котором Кавал не подозревал. Но он знал имя этого существа. — Котяра остановился и посмотрел на своих спутников. — То самое имя, которое вы слышали в подземельях под Заксаром, тот самый почитатель дьявола, который, как вы говорите, управляет гномами.
— Даппи Хоб! — прорычал Бульдог, свирепо щелкнув зубами.
— Происходит что-то больше того, что мы знаем, — сказала Джиоти, вставая, и подошла к Котяре. Положив руку на шерстистую грудь, она ощутила, как колотится его сердце. — Боюсь, на карту поставлен не один только Ирт.
— Рик Старый сказал, что придет конец всем мирам, — вставил Бройдо, — если ты не будешь изгнан в Бездну.
— А как? — спросил Котяра, беспомощным, ищущим взглядом оглядывая лица всех троих. — Дверь в Воздухе, через которую я пришел с Темного Берега, закрыта. Под видом Котяры мне ее не открыть — только в обличье Рииса. Для меня сейчас единственный обратный путь — это убить себя!
Бульдог и Джиоти запротестовали в один голос, а Бройдо сказал:
— Время еще есть. Старый кобольд говорил, что для Безымянных время течет по-другому. Ты еще сможешь восстановить себя в качестве Рииса Моргана.
— Как? — спросил снова Котяра с отчаянием в голосе. — Кавал ведь мертв!
— Есть другие волшебники, — сказал Бульдог. — Если надо будет, мы с тобой дойдем до самого герцога в столице Дорзене.
Джиоти с сомнением покачала головой:
— У Кавала было знание, принесенное с Темного Берега, вряд ли какой-нибудь другой колдун на Ирте сможет снять с Рииса эту кожу света.
Мрачное молчание воцарилось у всей группы, но чуть погодя эльф поднял голову и произнес:
— Тебя восстановит Ожерелье Душ.
Бройдо сказал это очень тихо. Все время он рассматривал человека со звериными метками, создание тени, к которому Рик Старый вел Лучезарного, чтобы тот его уничтожил, и ничего злого в этом волхве эльф не видел. Он был убежден, что если кобольд встретит этого Котяру, они друг друга поймут. И он добавил громче:
— В Ожерелье есть большая сила. Оно — уловитель душ. Оно поймает твою душу так, как поймало души моего клана, спасая их от проклятия демона Тивела. Если мы найдем Рика Старого, он убедится, что ты неплохой человек, и с радостью применит Ожерелье, чтобы снять с тебя звериные метки и снова сделать человеком.
— Но где же этот кобольд? — спросил Котяра. — Ты говоришь, что он с Пожирателем Теней улетел из Заксара — искать меня. Они должны были бы уже меня найти.
— Но не в обличье Котяры, — возразил Бульдог. — Мой искатель тебя нашел, потому что у него есть клочок твоей шерсти. А кобольд ищет Рииса. Он и понятия не имеет о Котяре — ты для него невидим.
— Тогда, может, я невидим и для безымянной владычицы над Краем Мира, — с надеждой сказал Котяра. — Может быть, пока я в этом виде, я могу остаться на Ирте?
— Может быть, да, а может быть, нет, — вслух рассудил Бройдо. — Наверняка мы не знаем, а риск слишком велик.
— Тогда надо найти Рика Старого, — заключила Джиоти.
— Или Лару. — Глаза Котяры засветились. — У нее тоже есть хрустальная призма.
— Но она же призрак. — Бройдо положил подбородок на рукоять меча змея, воткнув лезвие острием в песок. — Ее найти еще труднее.
— Постойте! — вскочил на ноги Бульдог. — Есть способ! Не только же мы ищем Ожерелье Душ.
— Гномы! — Джиоти вцепилась в руку Котяры. — Если мы найдем их на путях Чарма, они выведут нас на Ожерелье Душ.
— Можно придумать кое-что получше, чем следовать за ними. — Бульдог оскалил зубы в хитрой усмешке. — Ха-ха! Мы снова станем ворами, Котяра и я! Хитрость и сноровку мы применим против гномов. А потом с помощью меча Бройдо мы поймаем одного из них и заставим привести нас к Ожерелью Душ!
— Смелый план, — признала Джиоти. — И опасный.
— Судьба нам преподносит все по максимуму, — убежденно заявил Бульдог.
— Все миры поставлены на карту, — согласился Бройдо и воздел над головой меч змея. — У нас нет права на неудачу.
— Пути Чарма здесь, — показал Котяра на пещеру, из которой вышел накануне. — Пойдем брать гнома.
2. БОЙНЯ НА НЕМОРЕ
Рик Старый держался высоких троп, где его и Лучезарного не могли бы увидеть кобольды из летнего вельда Неморы. На раскинувшихся внизу равнинах кипела работа. Многочисленные мощеные дороги бежали среди лугов, полей и рощиц высоких колючих папоротников. Изящные торфяные домики и травяные лужайки пробуждали глубокую ностальгию в душе Рика, и ему снова хотелось пробежать по грибным тропинкам, где он играл в детстве. Но он не смел, потому что появление Азофеля встревожило бы поселян.
Лучезарный, хотя и затратил существенную энергию на подъем по Колодцу Пауков, был сильнее, чем раньше, потому что близость Неморы к Извечной Звезде заряжала его Чармом. Но он еще не набрал столько силы, чтобы снова занять свой невидимый пост рядом со сном безымянной госпожи. Хотя он изменился. Волосы его раздувались как поток тепла, а глаза — щелки раздробленного света — горели звездами.
Холмы поросли лесом, где кипела жизнь, но оставаться незамеченными среди стен плюща и занавеса мхов было нетрудно, даже когда появлялись охотники. Эти кобольды искали на холмах определенных тварей для племенных дворов деревень. Экономика вельда зависела от поставки зверолюдей в качестве рабочих в остальные области Неморы, покрытые льдом.
С высокого сука сожженного молнией кедра Рик Старый утолял свою тоску по дому, незаметно наблюдая, как трудятся внизу кобольды ради своего племени. Одни копались в садах и огородах, разбитых в виде колеса со спицами, другие починяли колодцы и соковыжималки, но большинство работало в племенных дворах.
В отличие от прочих смертных Светлого Берега, кобольды не нуждались в амулетах или талисманах. Чарм, естественным образом содержащийся у них в костях, вполне удерживал их на поверхности, когда Немора погружалась в ночь. Лишенные ветра Чарма, веющего от Извечной Звезды и удерживающего их на месте, эльфы, огры, люди, гномы — все смертные, кроме кобольдов, рисковали оторваться от земли как дым: если они теряли балласт сознания, то в темные часы их уносил прилив — сперва в небо, а потом во внешнюю Бездну.
Кобольды же обладали не только устойчивостью из-за чармоносных костей, но и невероятной способностью использовать внутренний Чарм для своего кобольдского волшебства.
И это волшебство включало умение сливать гаметы — семя — различных животных и разумных смертных. Сочетание эльфов, людей и птиц порождало звериный народ, полезный на ткацких фабриках в ледовых пещерах. Благодаря острому зрению и ловким умелым рукам зверолюди были лучшими портными и швеями во всех мирах. Сами кобольды славились изяществом и вкусом в одежде.
Люди-птицы превосходно умели собирать нити улиток, которые моллюски оставляли на заснеженных скалах. Эти цветные нити улитки выпускали, чтобы пересекать трещины. Для собирания паучьего шелка кобольды скрещивали смертных и крыс. Крысолюди ценились в текстильной промышленности не только за умение собирать ткань пауков, но и за несравненное искусство работы на ткацких станках.
Спрос на специализированных рабочих для одежных фабрик в ледяных пещерах никогда не падал, и теперь Рик смотрел, как деревенские жители тренируют группу молодых зайцелюдей. Худощавые тела в зимнем мехе бежали дистанцию с препятствиями между коралями и загонами племенных дворов. Когда они наберут нужную быстроту и силу, их продадут в ледовые края как тягловую силу для саней и как посыльных.
Веками звериный народ обменивали на товары из других миров, и потомки этих смертных со звериными метками попадались повсюду. Только огры открыто возражали против кобольдской магии, порождающей зверолюдей. А эльфы и люди охотно отдавали свою нищую молодежь на племенные дворы в обмен на непревзойденные ткани и одежду с Неморы. Этим донорам генетического материала кобольды хорошо платили: зачатием или рождением одного двух детей со звериными метками для волшебников-кобольдов молодежь зарабатывала достаточно, чтобы выкупить себе свободу и прожить безбедно еще тысячу дней. Нехватки желающих не было.
В детстве Рик мечтал изучить ремесло разведения зверолюдей, но семья его переехала в ледяные пещеры раньше, чем он достиг возраста ученичества. Он задумался на миг, как бы повернулась его жизнь, если бы он сейчас работал на племенном дворе. Нравилась бы ему эта кропотливая магическая возня со всеми этими чашками, полными алого студня и желтков?
Он стал учеником не у волшебника семени, а у волшебника огня в ледяных полях, когда его семья переехала туда продолжать свои труды красильщиков и ткачей. Работу с одеждой он не любил и был рад, что проводит дни, служа своему народу теплом и светом. Если барахлили горны или печи, он тут же исправлял неполадки, потому что узнал все тайны огня и научился использовать Чарм своих костей для управления пламенем.
Жизнь, проведенная за обеспечением своего племени огнем, позволяла ему лучше почувствовать Лучезарного. Он смотрел на терпеливо сидящего у ствола Азофеля, переливающегося синим и белым отблеском, как ртуть. Спустившись вниз, он сказал:
— Возвращение на Немору наполняет меня воспоминаниями о днях моей жизни.
— Ты предаешься воспоминаниям? — недовольно спросил Азофель, отводя взгляд от древней лестницы дневного света среди стволов. — Я думал, ты полез туда искать призрак Лары.
Рик наморщил нос:
— Мне не надо ее искать. Я ее ясно вижу в Ожерелье. Она думает, что может весело таскать нас за собой вечно. Но ее очень скоро ждет сюрприз. Сейчас, когда она на Неморе, я могу воспользоваться кобольдовской магией и из Чарма в моих костях, через Ожерелье Душ, достать ее хрустальную призму. И держать ее крепко.
— Так почему ты этого не сделал? — заворчал Азофель. — Я тут мучаюсь целые дни в этом холодном сне! Давай найдем эту ведьму и выясним, что она знает о создании тени. Почему ты копаешься, кобольд?
— Копаюсь? — Из пробитого легкого кобольда послышался холодный смех. — Я отлично сознаю опасность, грозящую всему творению. И заверяю тебя, я не стал бы терять ни мгновения. Но у меня нет твоей лучезарности, а магия кобольдов не так быстра, как амулеты и талисманы. Она требует времени. Однако она действенна, так что терпение, Азофель. Моя магия стремится наружу, и скоро призрак предстанет перед нами, плотный как дерево.
Светящееся создание поднялось перед ним в крошечных дрожащих радугах.
— Сколько еще ждать?
Кобольд быстро прикинул, чем отвлечь это несчастное существо, пока его магия не подействует.
— Достаточно, чтобы ты мне успел рассказать, как выглядит твой мир, — ответил кобольд, сверкая глазами в свете Лучезарного. — Он так же красив, как Немора?
Огорошенный сперва таким вопросом, Азофель ответил медленно, с пренебрежением:
— Я не из какого-нибудь мира. Там, откуда я родом, не висят в пустоте камни, бесконечно вертящиеся между светом и тьмой. — Радужное тело раздулось от гордости за свое происхождение. — Я вышел из света. Из царства энергии в венце Извечной Звезды.
— Это я знаю. — Глаза кобольда светились любопытством. — Но как оно там все выглядит? Есть у вас деревья? Безымянная владычица открыла мне свой сад с вечным цветением и бездонным бассейном.
— Так это является тебе, кобольд. — Азофель отвернулся и стал ходить в пятнистом свете леса, говоря: — В царстве, откуда я, все формы созданы из мысли. Там жизнь не пожирает жизнь. Та мерзость, до которой низвели меня в этом мире, где я должен поглощать куски сна нашей госпожи, чтобы поддержать силы, немыслима внутри света. Мы не едим И потому нам нет нужды уничтожать себя.
— И все же вы воюете, — вставил кобольд. — Иначе зачем нужен был бы владычице страж? От кого ее надо охранять?
Горячий взор Азофеля лучами пронизывал дым пыльцы, плывущей в свете дня.
— Добро и зло — не исключительное свойство этих холодных миров. Как и смерть. Я охраняю нашу госпожу от тех, кто может причинить ей вред.
— И кто же это такие?
Смех Лучезарного был пуст, как кашель.
— Какая тебе забота, маленький кобольд? Ты живешь в этом холодном сне. А я нет. И я не обязан тебе ничего объяснять. — Завернувшись в ленты света, он отвернулся и медленно пошел сквозь деревьев. — Отведи нас к ведьме.
Рик Старый вскинул руки, разозленный высокомерием своего спутника.
— Отлично. Моя кобольдская магия начинает ее нащупывать. Следуй за мной.
Они вышли из леса, и на миг показались зеленые горизонты, скрывающиеся в голубой дали, а еще дальше — снежные пики. Потом они спустились вниз по склону со ступенями корней и сланцев, выбитыми местными охотниками. Дым от хижин поднимался из-за леса, оставшегося позади. Впереди через ручей был переброшен каменный мосток, и на иле отпечатались следы оленей. Мощеная дорога начиналась на мшистой прогалине и вела к мосту над темными завихрениями воды, под которым стирало белье семейство синеволосых эльфов.
С той стороны моста к ним бежала группа фермеров с косами и вилами в руках. Завидев издали спектральное сияние Азофеля, они всполошились и бросились защищать свою деревню. Подбежав ближе, они перешли на шаг и остановились при виде зловещей красоты Лучезарного — горящей звездной пыли в форме демонического ангела, идущего к ним с мелодичной грацией. А за ним — за ним бежал старый кобольд, и из груди у него торчала загнутая стрела.
От такого зрелища у всех упало сердце, фермеры-кобольды отступили на обочины и не окликнули чужака. Один только решился позвать:
— Эй, старик! Эй!
Рик Старый не ответил. Он заранее решил не открываться собратьям-кобольдам, пока не будет готов схватить призрака, а потом открыться быстро и не вступая в длинные разговоры. Страх, который он и его светоносный спутник не могли не внушать кобольдам, он хотел свести к минимуму. А потому он быстро шел вперед, погруженный в транс Чармом своих костей, который он пробросил через кристаллы Ожерелья Душ к хрустальной призме, привязавшей призрака к его форме.
Старый кобольд крепко держал нити Чарма, не обращая внимания на детей, сбежавшихся на радужное сияние Азофеля, не слыша, что кричат им вдогонку перепуганные матери. Он шагал вперед по мощеной дороге мимо ворот садов, мимо оград. Изумленные кобольды молчали, хотя кто-то из них и произносил приветствия, предостережения, что-то испуганно бормотал. Рик не слышал ничего. Нити Чарма привязали его к Ларе и с каждым шагом притягивали ее все крепче.
Ведьма сразу ощутила путы. Она плыла к торфяной деревне с травяными лужайками и папоротниковыми изгородями. Племенные дворы заинтересовали ее, и считая себя вне досягаемости преследователей, она хотела до возвращения к Колодцу Пауков рассмотреть их, а там заманить Пожирателя
Теней и кобольда еще дальше от молодого хозяина. Ее увлек вид детишек в белой шерсти, прыгающих через сложенные из сена препятствия, их птичий смех, и Лара отвлеклась от своей хрустальной призмы. И потому она не почувствовала приближения Рика, пока не замедлились ее движения.
Она попыталась вырваться, и невидимые нити натянулись. Прижав руку к груди, она ощутила, что эти нити сходятся к ее призме. Но она ничего не могла сделать. Не могла оборвать нити, хотя и пыталась, складывая пальцы иероглифами и пробуя все известные ей магические знаки. Астральные нити только натягивались еще туже, и вскоре она уже не могла сойти с дороги, застыв как камень.
Среди крестьянских пар и их детей показался Рик Старый. Он спускался по дороге паломников с заросших лесом холмов, а за ним шагал Пожиратель Теней, сияя, как окаменевший лунный свет. Лара знала, что ей никак от них не скрыться, разве только снять призму и прервать свое призрачное существование. Но она еще нужна была молодому хозяину, она это чувствовала и не собиралась бросать его, чего бы ей это ни стоило.
Старый кобольд подошел к Ларе, сверкая глазами, и остановился в шаге от нее. Медленно и осторожно он взял ее хрустальную призму. От его прикосновения замерцала, проявляясь, призрачная форма Лары, и толпа подалась назад, вскрикнув при виде запекшихся ран.
Лучезарный, хотя и затратил существенную энергию на подъем по Колодцу Пауков, был сильнее, чем раньше, потому что близость Неморы к Извечной Звезде заряжала его Чармом. Но он еще не набрал столько силы, чтобы снова занять свой невидимый пост рядом со сном безымянной госпожи. Хотя он изменился. Волосы его раздувались как поток тепла, а глаза — щелки раздробленного света — горели звездами.
Холмы поросли лесом, где кипела жизнь, но оставаться незамеченными среди стен плюща и занавеса мхов было нетрудно, даже когда появлялись охотники. Эти кобольды искали на холмах определенных тварей для племенных дворов деревень. Экономика вельда зависела от поставки зверолюдей в качестве рабочих в остальные области Неморы, покрытые льдом.
С высокого сука сожженного молнией кедра Рик Старый утолял свою тоску по дому, незаметно наблюдая, как трудятся внизу кобольды ради своего племени. Одни копались в садах и огородах, разбитых в виде колеса со спицами, другие починяли колодцы и соковыжималки, но большинство работало в племенных дворах.
В отличие от прочих смертных Светлого Берега, кобольды не нуждались в амулетах или талисманах. Чарм, естественным образом содержащийся у них в костях, вполне удерживал их на поверхности, когда Немора погружалась в ночь. Лишенные ветра Чарма, веющего от Извечной Звезды и удерживающего их на месте, эльфы, огры, люди, гномы — все смертные, кроме кобольдов, рисковали оторваться от земли как дым: если они теряли балласт сознания, то в темные часы их уносил прилив — сперва в небо, а потом во внешнюю Бездну.
Кобольды же обладали не только устойчивостью из-за чармоносных костей, но и невероятной способностью использовать внутренний Чарм для своего кобольдского волшебства.
И это волшебство включало умение сливать гаметы — семя — различных животных и разумных смертных. Сочетание эльфов, людей и птиц порождало звериный народ, полезный на ткацких фабриках в ледовых пещерах. Благодаря острому зрению и ловким умелым рукам зверолюди были лучшими портными и швеями во всех мирах. Сами кобольды славились изяществом и вкусом в одежде.
Люди-птицы превосходно умели собирать нити улиток, которые моллюски оставляли на заснеженных скалах. Эти цветные нити улитки выпускали, чтобы пересекать трещины. Для собирания паучьего шелка кобольды скрещивали смертных и крыс. Крысолюди ценились в текстильной промышленности не только за умение собирать ткань пауков, но и за несравненное искусство работы на ткацких станках.
Спрос на специализированных рабочих для одежных фабрик в ледяных пещерах никогда не падал, и теперь Рик смотрел, как деревенские жители тренируют группу молодых зайцелюдей. Худощавые тела в зимнем мехе бежали дистанцию с препятствиями между коралями и загонами племенных дворов. Когда они наберут нужную быстроту и силу, их продадут в ледовые края как тягловую силу для саней и как посыльных.
Веками звериный народ обменивали на товары из других миров, и потомки этих смертных со звериными метками попадались повсюду. Только огры открыто возражали против кобольдской магии, порождающей зверолюдей. А эльфы и люди охотно отдавали свою нищую молодежь на племенные дворы в обмен на непревзойденные ткани и одежду с Неморы. Этим донорам генетического материала кобольды хорошо платили: зачатием или рождением одного двух детей со звериными метками для волшебников-кобольдов молодежь зарабатывала достаточно, чтобы выкупить себе свободу и прожить безбедно еще тысячу дней. Нехватки желающих не было.
В детстве Рик мечтал изучить ремесло разведения зверолюдей, но семья его переехала в ледяные пещеры раньше, чем он достиг возраста ученичества. Он задумался на миг, как бы повернулась его жизнь, если бы он сейчас работал на племенном дворе. Нравилась бы ему эта кропотливая магическая возня со всеми этими чашками, полными алого студня и желтков?
Он стал учеником не у волшебника семени, а у волшебника огня в ледяных полях, когда его семья переехала туда продолжать свои труды красильщиков и ткачей. Работу с одеждой он не любил и был рад, что проводит дни, служа своему народу теплом и светом. Если барахлили горны или печи, он тут же исправлял неполадки, потому что узнал все тайны огня и научился использовать Чарм своих костей для управления пламенем.
Жизнь, проведенная за обеспечением своего племени огнем, позволяла ему лучше почувствовать Лучезарного. Он смотрел на терпеливо сидящего у ствола Азофеля, переливающегося синим и белым отблеском, как ртуть. Спустившись вниз, он сказал:
— Возвращение на Немору наполняет меня воспоминаниями о днях моей жизни.
— Ты предаешься воспоминаниям? — недовольно спросил Азофель, отводя взгляд от древней лестницы дневного света среди стволов. — Я думал, ты полез туда искать призрак Лары.
Рик наморщил нос:
— Мне не надо ее искать. Я ее ясно вижу в Ожерелье. Она думает, что может весело таскать нас за собой вечно. Но ее очень скоро ждет сюрприз. Сейчас, когда она на Неморе, я могу воспользоваться кобольдовской магией и из Чарма в моих костях, через Ожерелье Душ, достать ее хрустальную призму. И держать ее крепко.
— Так почему ты этого не сделал? — заворчал Азофель. — Я тут мучаюсь целые дни в этом холодном сне! Давай найдем эту ведьму и выясним, что она знает о создании тени. Почему ты копаешься, кобольд?
— Копаюсь? — Из пробитого легкого кобольда послышался холодный смех. — Я отлично сознаю опасность, грозящую всему творению. И заверяю тебя, я не стал бы терять ни мгновения. Но у меня нет твоей лучезарности, а магия кобольдов не так быстра, как амулеты и талисманы. Она требует времени. Однако она действенна, так что терпение, Азофель. Моя магия стремится наружу, и скоро призрак предстанет перед нами, плотный как дерево.
Светящееся создание поднялось перед ним в крошечных дрожащих радугах.
— Сколько еще ждать?
Кобольд быстро прикинул, чем отвлечь это несчастное существо, пока его магия не подействует.
— Достаточно, чтобы ты мне успел рассказать, как выглядит твой мир, — ответил кобольд, сверкая глазами в свете Лучезарного. — Он так же красив, как Немора?
Огорошенный сперва таким вопросом, Азофель ответил медленно, с пренебрежением:
— Я не из какого-нибудь мира. Там, откуда я родом, не висят в пустоте камни, бесконечно вертящиеся между светом и тьмой. — Радужное тело раздулось от гордости за свое происхождение. — Я вышел из света. Из царства энергии в венце Извечной Звезды.
— Это я знаю. — Глаза кобольда светились любопытством. — Но как оно там все выглядит? Есть у вас деревья? Безымянная владычица открыла мне свой сад с вечным цветением и бездонным бассейном.
— Так это является тебе, кобольд. — Азофель отвернулся и стал ходить в пятнистом свете леса, говоря: — В царстве, откуда я, все формы созданы из мысли. Там жизнь не пожирает жизнь. Та мерзость, до которой низвели меня в этом мире, где я должен поглощать куски сна нашей госпожи, чтобы поддержать силы, немыслима внутри света. Мы не едим И потому нам нет нужды уничтожать себя.
— И все же вы воюете, — вставил кобольд. — Иначе зачем нужен был бы владычице страж? От кого ее надо охранять?
Горячий взор Азофеля лучами пронизывал дым пыльцы, плывущей в свете дня.
— Добро и зло — не исключительное свойство этих холодных миров. Как и смерть. Я охраняю нашу госпожу от тех, кто может причинить ей вред.
— И кто же это такие?
Смех Лучезарного был пуст, как кашель.
— Какая тебе забота, маленький кобольд? Ты живешь в этом холодном сне. А я нет. И я не обязан тебе ничего объяснять. — Завернувшись в ленты света, он отвернулся и медленно пошел сквозь деревьев. — Отведи нас к ведьме.
Рик Старый вскинул руки, разозленный высокомерием своего спутника.
— Отлично. Моя кобольдская магия начинает ее нащупывать. Следуй за мной.
Они вышли из леса, и на миг показались зеленые горизонты, скрывающиеся в голубой дали, а еще дальше — снежные пики. Потом они спустились вниз по склону со ступенями корней и сланцев, выбитыми местными охотниками. Дым от хижин поднимался из-за леса, оставшегося позади. Впереди через ручей был переброшен каменный мосток, и на иле отпечатались следы оленей. Мощеная дорога начиналась на мшистой прогалине и вела к мосту над темными завихрениями воды, под которым стирало белье семейство синеволосых эльфов.
С той стороны моста к ним бежала группа фермеров с косами и вилами в руках. Завидев издали спектральное сияние Азофеля, они всполошились и бросились защищать свою деревню. Подбежав ближе, они перешли на шаг и остановились при виде зловещей красоты Лучезарного — горящей звездной пыли в форме демонического ангела, идущего к ним с мелодичной грацией. А за ним — за ним бежал старый кобольд, и из груди у него торчала загнутая стрела.
От такого зрелища у всех упало сердце, фермеры-кобольды отступили на обочины и не окликнули чужака. Один только решился позвать:
— Эй, старик! Эй!
Рик Старый не ответил. Он заранее решил не открываться собратьям-кобольдам, пока не будет готов схватить призрака, а потом открыться быстро и не вступая в длинные разговоры. Страх, который он и его светоносный спутник не могли не внушать кобольдам, он хотел свести к минимуму. А потому он быстро шел вперед, погруженный в транс Чармом своих костей, который он пробросил через кристаллы Ожерелья Душ к хрустальной призме, привязавшей призрака к его форме.
Старый кобольд крепко держал нити Чарма, не обращая внимания на детей, сбежавшихся на радужное сияние Азофеля, не слыша, что кричат им вдогонку перепуганные матери. Он шагал вперед по мощеной дороге мимо ворот садов, мимо оград. Изумленные кобольды молчали, хотя кто-то из них и произносил приветствия, предостережения, что-то испуганно бормотал. Рик не слышал ничего. Нити Чарма привязали его к Ларе и с каждым шагом притягивали ее все крепче.
Ведьма сразу ощутила путы. Она плыла к торфяной деревне с травяными лужайками и папоротниковыми изгородями. Племенные дворы заинтересовали ее, и считая себя вне досягаемости преследователей, она хотела до возвращения к Колодцу Пауков рассмотреть их, а там заманить Пожирателя
Теней и кобольда еще дальше от молодого хозяина. Ее увлек вид детишек в белой шерсти, прыгающих через сложенные из сена препятствия, их птичий смех, и Лара отвлеклась от своей хрустальной призмы. И потому она не почувствовала приближения Рика, пока не замедлились ее движения.
Она попыталась вырваться, и невидимые нити натянулись. Прижав руку к груди, она ощутила, что эти нити сходятся к ее призме. Но она ничего не могла сделать. Не могла оборвать нити, хотя и пыталась, складывая пальцы иероглифами и пробуя все известные ей магические знаки. Астральные нити только натягивались еще туже, и вскоре она уже не могла сойти с дороги, застыв как камень.
Среди крестьянских пар и их детей показался Рик Старый. Он спускался по дороге паломников с заросших лесом холмов, а за ним шагал Пожиратель Теней, сияя, как окаменевший лунный свет. Лара знала, что ей никак от них не скрыться, разве только снять призму и прервать свое призрачное существование. Но она еще нужна была молодому хозяину, она это чувствовала и не собиралась бросать его, чего бы ей это ни стоило.
Старый кобольд подошел к Ларе, сверкая глазами, и остановился в шаге от нее. Медленно и осторожно он взял ее хрустальную призму. От его прикосновения замерцала, проявляясь, призрачная форма Лары, и толпа подалась назад, вскрикнув при виде запекшихся ран.