Страница:
Все внимание Запада во время суда сосредоточилось на личности Винна, роль Пеньковского вышла на первый план несколько позднее. Это было вызвано публикацией «Бумаг Пеньковского», якобы дневников, которые автор вел во время своей шпионской деятельности и сумел спрятать в ящик письменного стола у себя дома в Москве. Там их нашли агенты ЦРУ и тайно вывезли за пределы СССР. Пеньковского стали превозносить как самого важного агента из тех, которых удалось внедрить в Советский Союз за время «холодной войны», как главный фактор, обеспечивший президенту Кеннеди победу над Хрущевым во время кубинского ракетного кризиса, как «шпиона мечты, из тех, что вряд ли могут существовать в реальной жизни», как благородного храбреца, чья прозорливость сыграла огромную роль в предотвращении ядерной войны.
Проблема с такого рода характеристикой заключается в том, что она зиждется на показаниях, полученных во время суда, показаниях, вызывающих большие сомнения. Эта характеристика основана также на «Бумагах Пеньковского», воспоминаниях и заявлениях Винна, в основном содержащихся в его книге «Человек из Москвы». Но, как оказалось, «Бумаги Пеньковского» были написаны по указанию ЦРУ бывшим сотрудником журнала «Лайф» Фрэнком Гибни и перебежчиком из Советского Союза Петром Дерябиным. Источником явились протоколы допросов Пеньковского, сделанные СИС. А поскольку целью публикации было представить ЦРУ в самом лучшем свете, содержание «Бумаг Пеньковского» не может не вызывать подозрений.
Что же касается книги Винна, то ее выход сопровождался со стороны Форин офис комментарием весьма необычного свойства: «Несомненно, некоторые пассажи книги мистера Винна о действиях британских властей и о его отношениях с этими властями могли бы вызвать серьезные возражения, исходя из интересов национальной безопасности, окажись эти пассажи правдой». В дальнейшем версии по делу Пеньковского стали расти как поганки после дождя. Одни уверяли, что Пеньковский был двойным агентом и вся его деятельность была игрой КГБ с доверчивыми англичанами, по другой версии КГБ использовал его, подкладывая ему «дезу» для передачи Западу, по третьей, — он был пешкой в игре кремлевских бонз. Однако версий можно строить много, но очевидные факты говорят за то, что он и впрямь был фантастически жадным и бессовестным человеком, что он исправно сотрудничал с английской и американской разведками, выдавая им все сведения, какие только становились ему доступными, и мечтал наряду с некоторыми другими своими коллегами оказаться на Западе с кругленьким банковским счетом. Увы, не вышло.
Если же рассуждать о правомерности или неправомерности этой казни, то, безусловно, пожизненное содержание в любой советской колонии для любого преступника явилось бы намного более страшным наказанием, чем смертная казнь. Однако в советской традиции было беспощадно карать любые отступления от коммунистической морали. Если в те годы расстреливали обычных спекулянтов, то уж о «супершпионе» и говорить нечего. Самым удивительным в этой истории стало то, что советские власти вообще признали сам факт существования шпиона в рядах «доблестных сотрудников органов госбезопасности».
ЗУЛЬФИКАР АЛИ БХУТТО
На протяжении последних трех десятков лет Пакистан, эту небольшую страну в Юго-Восточной Азии, раздирают нешуточные катаклизмы. В 1971 году произошел очередной вооруженный конфликт с Индией, к тому же немалая часть государства объявила о своей независимости и образовании суверенного государства — Бангладеш, что обществом всегда воспринимается болезненно. Словом, 20 декабря 1971 года в обстановке всеобщего народного недовольства генерал A.M. Яхья-хан вынужден был уйти в отставку, передав власть лидеру Партии пакистанского народа З.А. Бхутто (1928–1979).
Молодой сорокалетний политик, встав во главе страны, сразу же заявил о новом курсе реформ. Вот что писал советский источник того времени: «Правительство З.А. Бхутто провело важные социально-экономические преобразования, направленные на ускорение экономического развития Пакистана, усиление роли государства в сфере экономики, перестройку внешнеторговых связей. Были национализированы предприятия тяжелой промышленности, частные коммерческие банки, страховые, судоходные и другие компании, экспортная торговля хлопком; введено государственное регулирование торговли сахаром, маслом, зерном, некоторыми промышленными товарами широкого потребления. Власти упразднили управляющие агентства — унаследованную от колониализма систему посредников в торговле и предпринимательстве, ввели антимонополистическое законодательство. В марте 1972 года была объявлена аграрная реформа, которая существенно ограничивала размеры помещичьего землевладения; излишки подлежали изъятию без компенсации и бесплатному распределению среди безземельных и малоземельных крестьян. Поощрялось развитие кооперативов в деревне. В январе 1977 года „потолок“ землевладения был еще снижен, малоземельные крестьяне освобождались от уплаты налогов. Все эти преобразования содействовали преодолению тяжелых экономических последствий кризиса 1971 года, стабилизации внутреннего положения в стране. Их значение состояло также и в том, что они несколько ослабили позиции монополистической верхушки пакистанского бизнеса, ее возможности влиять на развитие страны. Проведенные в интересах прежде всего средних предпринимательских слоев города и деревни, эти преобразования отвечали объективным потребностям развития пакистанского общества». Нам понятны симпатии советской прессы, ведь путь, которым повел свой народ З.А. Бхутто, был путем «социализации» экономики, массовой уравниловки в городе и на селе. Однако из истории нам известно, что подобные реформы не могут проводиться мирным путем, поскольку неизбежно натыкаются на усиливающееся сопротивление народных масс. Ни в одной стране мира социализм не установился путем мирного волеизъявления народных масс, он всегда приходит на штыках своих или чужих армий. Социализм — это всегда революция. И ему надо быть постоянно готовым к контрреволюции.
Но обратимся снова к событиям тех лет и посмотрим, как оценивал советский источник того времени внутри- и внешнеполитическое положение страны. «Реформа трудового законодательства расширила права профсоюзов, улучшила социальное страхование и медицинское обслуживание рабочих; впервые было введено пенсионное обеспечение рабочих. День 1 Мая был объявлен Национальным праздником труда (!). Бесплатным стало обучение во всех государственных учебных заведениях. В несколько раз выросли бюджетные ассигнования на нужды здравоохранения, открылись новые больницы и медпункты, увеличилось производство лекарств.
Правительство З.А. Бхутто вело активную внешнеполитическую деятельность, которая была отмечена такими акциями, как выход Пакистана из СЕАТО, Британского содружества, так называемой Комиссии по объединению Кореи; признание ГДР и ДРВ (а затем и СРВ), установление дипломатических отношений с КНДР на уровне посольств, предоставление дипломатического статуса представительству ООП. Были восстановлены нарушенные в последний период правления режима А.Л. Яхья-хана пакистано-советские связи, получившие затем разностороннее развитие. Важную роль в этом процессе сыграли визиты З.А. Бхутто в СССР в марте 1972 года и октябре 1974 года. Широким было сотрудничество Пакистана с КНР, другими социалистическими странами. Связи эти носили взаимовыгодный характер. Расширились контакты с развивающимися государствами, особенно в регионе Ближнего и Среднего Востока; значительных размеров достиг экспорт пакистанской рабочей силы в нефтедобывающие страны, что было новым явлением в жизни Пакистана…» Последняя фраза может вызвать единственную реакцию: «Докатились!» Увы, дружба со странами социализма не стала для Пакистана панацеей от бед, как и новая демократическая конституция еще не стала гарантом соблюдения прав народа на достойную жизнь.
Затем «руководство Партии пакистанского народа развернуло широкую программу развития тяжелой промышленности и производственной инфраструктуры. На ее осуществление потребовались огромные средства. Для покрытия быстро растущих расходов правительство прибегало к дефицитному финансированию в значительных размерах; рос внешний и внутренний долг государства. Все это обусловило беспрецедентный рост цен и удорожание жизни. В середине 1970-х годов возрос поток переселенцев из сельской местности в города. Новые кварталы трущоб появились в Карачи, Лахоре Мултане и других городах. В городах увеличилось число бездомных и безработных».
И это естественно, ведь для того, чтобы возводить «великие стройки социализма», необходимо иметь неисчерпаемый резерв дармовой рабочей силы, который в Советском Союзе давал ГУЛАГ.
Мало-помалу режим Бхутто начал показывать чисто авторитаристские зубки. В 1975 году была запрещена Национальная народная партия, а ее лидеры арестованы. Принятые в 1975 и 1976 годы поправки к конституции по сути увековечили чрезвычайное положение, увеличили срок превентивного тюремного заключения, существенно ограничили права судебных органов. Это вызвало раздражение и протест пакистанской общественности, накопившееся в различных слоях общества недовольство нашло выход в событиях, связанных с очередными парламентскими выборами.
Эти выборы состоялись в марте 1977 года. Правящей партии (ППН) противостоял созданный в январе Пакистанский национальный альянс (ПНА) — блок девяти оппозиционных партий. Его основу составили правые религиозно-общинные партии — Мусульманская лига, «Джамаат-и ислами», «Джамаат-и улама-и Пакистан». В альянс вошли Национальная демократическая партия (НДП), созданная после запрещения Национальной народной партии (многие ее члены вступили в НДП), и «Техрик-и истиклал», лидер которой маршал авиации М. Асгар-хан пользовался в стране некоторым влиянием. В то же время Партия пакистанского народа (Бхутто) выступила на выборах с малопривлекательной программой «закрепления достигнутого». В результате выборов, состоявшихся 7 марта 1977 года, ППН неожиданно получает почти 80 % мест в парламенте, и вновь у власти на очередной срок оказывается З.А. Бхутто. Однако оппозиция не признала итогов выборов, обвинив правительство в их фальсификации, бойкотировала выборы в провинциальные законодательные собрания и потребовала проведения новых выборов и отставки правительства Когда власти отказались сделать это, альянс развернул антиправительственную кампанию. Кампания эта вскоре приобрела массовый характер, в ней приняли участие широкие слои городского населения, недовольные своим положением, тем или иным действием правительства. Оппозицию поддерживали различные группы рабочих, недовольных дороговизной, непоследовательностью и малой эффективностью правительственных мер в отношении их материального положения. В волнениях активно участвовали городские низы — кули, рикши, посыльные, разносчики, практически ничего не получившие за истекшее пятилетие. На улицах пакистанских городов активно действовали студенты. С молчаливым одобрением относилась к этой кампании значительная часть чиновников и офицеров, которых правительство настроило против себя попытками ограничить традиционную «независимость» гражданской и военной бюрократии. Сравним эти события с тем, что за пять лет до этого происходило в Чили, и ответ напрашивается один — военный переворот. Каковой и произошел 5 июля 1977 года.
В стране было введено военное положение, распущены законодательные органы, смещены центральный и провинциальные кабинеты министров, приостановлено действие констигуции. Вся власть сосредоточилась в руках начальника штаба армии генерала М Зия-уль-Хака, ставшего главным военным администратором, а с сентября 1978 года и президентом страны.
Спеша расправиться со своими политическими противниками, новый режим в сентябре 1977 года арестовал Бхутто и обвинил того в политическом убийстве, якобы совершенном в 1974 году. В интервью, данном средствам массовой информации, Зия-уль-Хак объявил Бхутто «убийцей», которому «не удастся избежать сурового наказания».
Суд над бывшим премьер-министром начался в октябре 1977 года. Спустя три месяца Бхутто заявил протест против характера процесса, так как судья был явно пристрастен и вел себя оскорбительно по отношению к обвиняемому. Наиболее серьезным свидетелем против Бхутто был бывший генеральный директор Федеральных сил безопасности. Он заявил, что Бхутто лично отдал приказ уничтожить жертву убийства. В 1978 году организация «Международная амнистия» отметила, что этому свидетелю «самому были предъявлены те же обвинения, однако он был помилован уже на ранней стадии процесса; поэтому к его показаниям, показаниям информатора, следует относиться с большой осторожностью». Во время судебного процесса правительство организовало мощное пропагандистское давление на общественное мнение; ему было важно дискредитировать премьера в глазах страны. Публиковались пухлые «белые книги» жертв Бхутто и его правительства, шли теле- и радиопередачи. В феврале 1979 года Верховный суд Пакистана четырьмя голосами против трех поддержал смертный приговор, вынесенный Бхутто. В марте было отклонено прошение осужденного о пересмотре дела. Мы со своей стороны заметим, что для военной администрации совершенно не имело значения, отдавал ли экс-президент приказ об убийстве своего политического противника, или местное ФСБ решило ему таким образом преподнести приятный сюрприз. Главным был свершившийся контрреволюционный переворот, в результате коего страна должна была пойти прямо противоположным политическим и экономическим путем. И на этом пути экс-президент представлял собой серьезную помеху.
Несмотря на личные просьбы о смягчении приговора, направленные Зия-уль-Хаку папой римским Иоанном Павлом II, Генеральным секретарем ООН, президентом США Джимми Картером, лидерами ряда европейских и арабских стран, Зульфикар Али Бхутто на рассвете 4 апреля был тайно повешен. О его казни объявили только через 9 часов после того, как тело было похоронено.
К чему привела эта казнь? Явилась ли она прогрессивным либо регрессивным явлением? Обратимся к советскому источнику, который выступал рупором официозной пропаганды:
«Режим Зия-уль-Хака — самый длительный в истории Пакистана — в широких масштабах применял террор и насилие и одновременно настойчиво проводил политику социального и политического маневрирования. С установлением военного режима в стране была резко ограничена политическая деятельность, введена жесткая цензура печати, а с октября 1979 года была запрещена деятельность политических партий. Отменено празднование Дня 1 Мая (!). После установления военного режима вся жизнь государства стала регулироваться распоряжениями главного военного администратора и президентскими указами. По всей стране действовали военные трибуналы».
А далее идет более интересный пассаж. «В интересах верхних эшелонов господствующих классов военные власти изменили социально-экономическую политику государства. Они отказались от осуществления провозглашенного правительства З.А. Бхутто в 1977 году нового этапа аграрной реформы и отменили введенный тогда же подоходный сельскохозяйственный налог. Были созданы благоприятные условия для частного предпринимательства, одновременно ограничивалась сфера деятельности государственного сектора. Правительство преобразовало компании, национализированные в 1970-е годы, в смешанные государственно-частные и осуществило денационализацию ряда предприятий. Крупный бизнес получил гарантии от национализации. Льготы и привилегии были предоставлены также иностранным инвесторам; им, в частности, разрешалось открывать в Пакистане свои банки. Выросли частные вложения капиталов из Англии, США, ФРГ, Японии, стран Ближнего и Среднего Востока. Крупные концессии были предоставлены ведущим компаниям западного нефтяного бизнеса» И ни слова о вывозе излишков рабочей силы… Подводя итоги очередного урока истории, заметим, что лицам, выступающим на политической сцене, надо проявлять особую чуткость по отношению к настроениям публики и постараться уловить тот момент, когда она еще может позволить покинуть оную сцену безболезненно, а не начнет свистеть, шикать и забрасывать актера гнилыми яблоками или чем похуже.
Так, скажем, спустя десять лет после правления генерала Зия-уль-Хака ему в персональный самолет была подложена пластиковая бомба, каковая и взорвалась в положенное время, осиротив пакистанский народ. Впрочем, ненадолго, поскольку военная администрация сочла свой воинский долг выполненным, передала власть в руки гражданским, а те быстро провели выборы, опять ввели свободу слова, печати, собрания, но — без каких-либо социальных экспериментов и без празднования 1 Мая.
НИКОЛАЕ И ЕЛЕНА ЧАУШЕСКУ
Историческая энциклопедия (1974) представляла Николае Чаушеску (1918–1989) как «выдающегося деятеля румынского рабочего движения, государственного и политического деятеля СРР». С 1965 — Генеральный секретарь ЦК РКП, с апреля 1974 — президент Румынии.
Более двадцати лет семья Чаушеску — Николае, Елена и их сын Нику правили социалистической Румынией. Коллеги по партии сравнивали славного марксиста-ленинца товарища Чаушеску с Юлием Цезарем, Александром Македонским, Наполеоном, Петром I и Авраамом Линкольном, то есть с людьми, которые «удовлетворяли жажду народа к совершенству». Не отставали и руководители СССР, наградив лидера Румынии несколькими орденами Ленина. Правда, за рубежом всяческие враждебные радиоголоса представляли товарища Чаушеску как жестокого тирана и убийцу, но все советские люди знали, что он — самый преданный друг советского народа.
Мы не сомневаемся, что Николае Чаушеску был самым пламенным, преданным делу Ленина коммунистом, что он искренне любил коммунистическую партию и исповедовал коммунистическую идеологию — какая иная партия и идеология могли бы передать ему столь полную, столь совершенную и абсолютную власть над людьми, над целой страной, целым народом?
Несколько штрихов из жизни товарища Чаушеску. В последние годы своего диктаторского правления он патологически боялся, что его отравят или он заразится от кого-нибудь болезнью. По окончании дипломатических приемов и других официальных встреч, на которых президенту приходилось пожимать руки, шеф группы телохранителей медленно лил ему на ладони 90-процентный спирт. Этот неизменный ритуал Чаушеску соблюдал с религиозным благоговением всякий раз, когда ему приходилось пожимать чью-то руку, пусть даже руку главы государства (интересно, знал ли об этом Брежнев?). Во время поездок за рубеж в спальне его слуга и его парикмахер снимали постельное белье отеля и заменяли его личным бельем Чаушеску, прибывшим из Бухареста в запечатанных чемоданах. Гостиная превращалась в гладильню, потому что нижнее белье и настольные салфетки Чаушеску, хотя и стерилизованные, и привезенные из Румынии в герметически запечатанных пластиковых мешках, перед использованием надлежало снова прогладить, чтобы убить всех микробов.
По свидетельству Ионы Пачепы, бывшего шефа секретных служб Румынии, во время визитов Чаушеску в другие страны охранники обрабатывали антисептиками отведенный ему номер: полы, ковры, мебель, дверные ручки и электровыключатели — все, к чему мог прикоснуться Большой Хозяин. У Чаушеску был также личный инженер-химик майор Попа, который сопровождал президента с портативной лабораторией, предназначенной для проверки еды (также привезенной из Бухареста).
Попа должен был убедиться, что в пище нет бактерий, яда или радиоактивности. Во время официального визита в США в 1978 году Чаушеску встретили демонстранты с лозунгами «Чаушеску — кровавый террор!», «Чаушеску — убийца!» Разъяренный, он вызвал к себе шефа секретных служб Румынии и отдал приказ уничтожить организаторов этой демонстрации: «Они должны быть убиты этой же ночью, чтобы их смерть послужила предупреждением всем тем, кто желал бы посягнуть на мою жизнь. Я желаю, чтобы их уничтожили профессиональные убийцы», — приказал Чаушеску. Однако все эти меры предосторожности и методы террора оказались бессмысленны, когда восстал народ.
В понедельник 18 декабря 1989 года Чаушеску отправился с визитом в Иран, но в среду был вынужден вернуться — в Румынии началась революция, направленная против его диктаторского режима.
Чаушеску вместе с женой Еленой бежал из Бухареста на вертолете. Затем с помощью двух офицеров из тайной полиции «Секуритате» они захватили автомобиль какого-то рабочего и заставили его возить их в поисках убежища. Николае иногда начинал плакать, а Елена держалась твердо и отдавала приказы водителю, угрожая пистолетом. В конце концов, чета Чаушеску попросила помощи в частном доме, хозяева которого, заперев их в одной из комнат, вызвали солдат. Арестованных супруюв поместили в камере отделения военной полиции. Они находились там трое суток, пока решалась их судьба.
Кто-то выступал за открытый суд над ними, но высшее армейское командование торопило: казармы атакуют агенты «Секуритате», они прекратят сопротивление только после смерти Чаушеску.
Суд военного трибунала длился всего 2 часа. Он превратился скорее в соблюдение необходимых формальностей — для придания казни бывшего диктатора хоть какой-то видимости законности.
Николае и Елену Чаушеску обвинили в геноциде; обвиняемые отказались признать законность такого суда. Председатель военного трибунала Джорджица Попа говорил, что экс-правитель и его жена были в тот момент «такими же глупыми, как обычно. И он, и она. Не было никакой возможности вести с ними диалог. Слово „геноцид“… Елена десять раз спросила меня, что это значит».
Во время заседания трибунала Елена то и дело наклонялась к мужу и что-то ему шептала. Им задавали вопросы, но большая часть их осталась без ответа. Когда Чаушеску и его жене предложили признать свою психическую неуравновешенность (единственная зацепка для защиты и сохранения жизни), оба с презрением отвергли это предложение.
Суд приговорил обоих к расстрелу.
25 декабря в четыре часа дня супругов Чаушеску вывели во двор солдатской казармы. Английские журналисты, собравшие материал об их казни, говорили, что экс-правитель и его жена вели себя вызывающе и лишь в последний момент дрогнули: мрачное небритое лицо Николае Чаушеску на какое-то мгновение выдало страх, который он испытывал, стоя перед расстрельной командой. По пути на казнь Елена спросила кого-то из солдат: «За что вы нас? Ведь я была вам матерью». Солдат сухо возразил: «Да что ты за мать, если убивала наших матерей?». Расстрелять чету Чаушеску вызвались сотни добровольцев, но отобраны были только четверо — офицер и трое солдат. Они выстроились в линию и прицелились.
Чаушеску успел только крикнуть:
«Я не заслуживаю…», и тут прогремели выстрелы. Осужденные были убиты. По предположению, их тела погребены в безымянной могиле неподалеку от Тырговиште; это место зафиксировано в документах.
К истории смерти Чаушеску следует кое-что добавить.
1. Американские эксперты, изучая посмертные фотографии четы Чаушеску (характер пулевых отверстий и так далее), пришли к выводу, что, возможно, их убили еще до суда.
2. Председатель военного трибунала, осудившего диктатора и его жену, генерал-майор Джорджица Попа 1 марта 1990 года покончил жизнь самоубийством.
ПРИЛОЖЕНИЯ
ПРИЛОЖЕНИЕ 1
Проблема с такого рода характеристикой заключается в том, что она зиждется на показаниях, полученных во время суда, показаниях, вызывающих большие сомнения. Эта характеристика основана также на «Бумагах Пеньковского», воспоминаниях и заявлениях Винна, в основном содержащихся в его книге «Человек из Москвы». Но, как оказалось, «Бумаги Пеньковского» были написаны по указанию ЦРУ бывшим сотрудником журнала «Лайф» Фрэнком Гибни и перебежчиком из Советского Союза Петром Дерябиным. Источником явились протоколы допросов Пеньковского, сделанные СИС. А поскольку целью публикации было представить ЦРУ в самом лучшем свете, содержание «Бумаг Пеньковского» не может не вызывать подозрений.
Что же касается книги Винна, то ее выход сопровождался со стороны Форин офис комментарием весьма необычного свойства: «Несомненно, некоторые пассажи книги мистера Винна о действиях британских властей и о его отношениях с этими властями могли бы вызвать серьезные возражения, исходя из интересов национальной безопасности, окажись эти пассажи правдой». В дальнейшем версии по делу Пеньковского стали расти как поганки после дождя. Одни уверяли, что Пеньковский был двойным агентом и вся его деятельность была игрой КГБ с доверчивыми англичанами, по другой версии КГБ использовал его, подкладывая ему «дезу» для передачи Западу, по третьей, — он был пешкой в игре кремлевских бонз. Однако версий можно строить много, но очевидные факты говорят за то, что он и впрямь был фантастически жадным и бессовестным человеком, что он исправно сотрудничал с английской и американской разведками, выдавая им все сведения, какие только становились ему доступными, и мечтал наряду с некоторыми другими своими коллегами оказаться на Западе с кругленьким банковским счетом. Увы, не вышло.
Если же рассуждать о правомерности или неправомерности этой казни, то, безусловно, пожизненное содержание в любой советской колонии для любого преступника явилось бы намного более страшным наказанием, чем смертная казнь. Однако в советской традиции было беспощадно карать любые отступления от коммунистической морали. Если в те годы расстреливали обычных спекулянтов, то уж о «супершпионе» и говорить нечего. Самым удивительным в этой истории стало то, что советские власти вообще признали сам факт существования шпиона в рядах «доблестных сотрудников органов госбезопасности».
ЗУЛЬФИКАР АЛИ БХУТТО
Нужно быть в какой-то мере пророками для того, чтобы оценить то, что часто возникает совершенно непредвиденно.
Леле Тискар
На протяжении последних трех десятков лет Пакистан, эту небольшую страну в Юго-Восточной Азии, раздирают нешуточные катаклизмы. В 1971 году произошел очередной вооруженный конфликт с Индией, к тому же немалая часть государства объявила о своей независимости и образовании суверенного государства — Бангладеш, что обществом всегда воспринимается болезненно. Словом, 20 декабря 1971 года в обстановке всеобщего народного недовольства генерал A.M. Яхья-хан вынужден был уйти в отставку, передав власть лидеру Партии пакистанского народа З.А. Бхутто (1928–1979).
Молодой сорокалетний политик, встав во главе страны, сразу же заявил о новом курсе реформ. Вот что писал советский источник того времени: «Правительство З.А. Бхутто провело важные социально-экономические преобразования, направленные на ускорение экономического развития Пакистана, усиление роли государства в сфере экономики, перестройку внешнеторговых связей. Были национализированы предприятия тяжелой промышленности, частные коммерческие банки, страховые, судоходные и другие компании, экспортная торговля хлопком; введено государственное регулирование торговли сахаром, маслом, зерном, некоторыми промышленными товарами широкого потребления. Власти упразднили управляющие агентства — унаследованную от колониализма систему посредников в торговле и предпринимательстве, ввели антимонополистическое законодательство. В марте 1972 года была объявлена аграрная реформа, которая существенно ограничивала размеры помещичьего землевладения; излишки подлежали изъятию без компенсации и бесплатному распределению среди безземельных и малоземельных крестьян. Поощрялось развитие кооперативов в деревне. В январе 1977 года „потолок“ землевладения был еще снижен, малоземельные крестьяне освобождались от уплаты налогов. Все эти преобразования содействовали преодолению тяжелых экономических последствий кризиса 1971 года, стабилизации внутреннего положения в стране. Их значение состояло также и в том, что они несколько ослабили позиции монополистической верхушки пакистанского бизнеса, ее возможности влиять на развитие страны. Проведенные в интересах прежде всего средних предпринимательских слоев города и деревни, эти преобразования отвечали объективным потребностям развития пакистанского общества». Нам понятны симпатии советской прессы, ведь путь, которым повел свой народ З.А. Бхутто, был путем «социализации» экономики, массовой уравниловки в городе и на селе. Однако из истории нам известно, что подобные реформы не могут проводиться мирным путем, поскольку неизбежно натыкаются на усиливающееся сопротивление народных масс. Ни в одной стране мира социализм не установился путем мирного волеизъявления народных масс, он всегда приходит на штыках своих или чужих армий. Социализм — это всегда революция. И ему надо быть постоянно готовым к контрреволюции.
Но обратимся снова к событиям тех лет и посмотрим, как оценивал советский источник того времени внутри- и внешнеполитическое положение страны. «Реформа трудового законодательства расширила права профсоюзов, улучшила социальное страхование и медицинское обслуживание рабочих; впервые было введено пенсионное обеспечение рабочих. День 1 Мая был объявлен Национальным праздником труда (!). Бесплатным стало обучение во всех государственных учебных заведениях. В несколько раз выросли бюджетные ассигнования на нужды здравоохранения, открылись новые больницы и медпункты, увеличилось производство лекарств.
Правительство З.А. Бхутто вело активную внешнеполитическую деятельность, которая была отмечена такими акциями, как выход Пакистана из СЕАТО, Британского содружества, так называемой Комиссии по объединению Кореи; признание ГДР и ДРВ (а затем и СРВ), установление дипломатических отношений с КНДР на уровне посольств, предоставление дипломатического статуса представительству ООП. Были восстановлены нарушенные в последний период правления режима А.Л. Яхья-хана пакистано-советские связи, получившие затем разностороннее развитие. Важную роль в этом процессе сыграли визиты З.А. Бхутто в СССР в марте 1972 года и октябре 1974 года. Широким было сотрудничество Пакистана с КНР, другими социалистическими странами. Связи эти носили взаимовыгодный характер. Расширились контакты с развивающимися государствами, особенно в регионе Ближнего и Среднего Востока; значительных размеров достиг экспорт пакистанской рабочей силы в нефтедобывающие страны, что было новым явлением в жизни Пакистана…» Последняя фраза может вызвать единственную реакцию: «Докатились!» Увы, дружба со странами социализма не стала для Пакистана панацеей от бед, как и новая демократическая конституция еще не стала гарантом соблюдения прав народа на достойную жизнь.
Затем «руководство Партии пакистанского народа развернуло широкую программу развития тяжелой промышленности и производственной инфраструктуры. На ее осуществление потребовались огромные средства. Для покрытия быстро растущих расходов правительство прибегало к дефицитному финансированию в значительных размерах; рос внешний и внутренний долг государства. Все это обусловило беспрецедентный рост цен и удорожание жизни. В середине 1970-х годов возрос поток переселенцев из сельской местности в города. Новые кварталы трущоб появились в Карачи, Лахоре Мултане и других городах. В городах увеличилось число бездомных и безработных».
И это естественно, ведь для того, чтобы возводить «великие стройки социализма», необходимо иметь неисчерпаемый резерв дармовой рабочей силы, который в Советском Союзе давал ГУЛАГ.
Мало-помалу режим Бхутто начал показывать чисто авторитаристские зубки. В 1975 году была запрещена Национальная народная партия, а ее лидеры арестованы. Принятые в 1975 и 1976 годы поправки к конституции по сути увековечили чрезвычайное положение, увеличили срок превентивного тюремного заключения, существенно ограничили права судебных органов. Это вызвало раздражение и протест пакистанской общественности, накопившееся в различных слоях общества недовольство нашло выход в событиях, связанных с очередными парламентскими выборами.
Эти выборы состоялись в марте 1977 года. Правящей партии (ППН) противостоял созданный в январе Пакистанский национальный альянс (ПНА) — блок девяти оппозиционных партий. Его основу составили правые религиозно-общинные партии — Мусульманская лига, «Джамаат-и ислами», «Джамаат-и улама-и Пакистан». В альянс вошли Национальная демократическая партия (НДП), созданная после запрещения Национальной народной партии (многие ее члены вступили в НДП), и «Техрик-и истиклал», лидер которой маршал авиации М. Асгар-хан пользовался в стране некоторым влиянием. В то же время Партия пакистанского народа (Бхутто) выступила на выборах с малопривлекательной программой «закрепления достигнутого». В результате выборов, состоявшихся 7 марта 1977 года, ППН неожиданно получает почти 80 % мест в парламенте, и вновь у власти на очередной срок оказывается З.А. Бхутто. Однако оппозиция не признала итогов выборов, обвинив правительство в их фальсификации, бойкотировала выборы в провинциальные законодательные собрания и потребовала проведения новых выборов и отставки правительства Когда власти отказались сделать это, альянс развернул антиправительственную кампанию. Кампания эта вскоре приобрела массовый характер, в ней приняли участие широкие слои городского населения, недовольные своим положением, тем или иным действием правительства. Оппозицию поддерживали различные группы рабочих, недовольных дороговизной, непоследовательностью и малой эффективностью правительственных мер в отношении их материального положения. В волнениях активно участвовали городские низы — кули, рикши, посыльные, разносчики, практически ничего не получившие за истекшее пятилетие. На улицах пакистанских городов активно действовали студенты. С молчаливым одобрением относилась к этой кампании значительная часть чиновников и офицеров, которых правительство настроило против себя попытками ограничить традиционную «независимость» гражданской и военной бюрократии. Сравним эти события с тем, что за пять лет до этого происходило в Чили, и ответ напрашивается один — военный переворот. Каковой и произошел 5 июля 1977 года.
В стране было введено военное положение, распущены законодательные органы, смещены центральный и провинциальные кабинеты министров, приостановлено действие констигуции. Вся власть сосредоточилась в руках начальника штаба армии генерала М Зия-уль-Хака, ставшего главным военным администратором, а с сентября 1978 года и президентом страны.
Спеша расправиться со своими политическими противниками, новый режим в сентябре 1977 года арестовал Бхутто и обвинил того в политическом убийстве, якобы совершенном в 1974 году. В интервью, данном средствам массовой информации, Зия-уль-Хак объявил Бхутто «убийцей», которому «не удастся избежать сурового наказания».
Суд над бывшим премьер-министром начался в октябре 1977 года. Спустя три месяца Бхутто заявил протест против характера процесса, так как судья был явно пристрастен и вел себя оскорбительно по отношению к обвиняемому. Наиболее серьезным свидетелем против Бхутто был бывший генеральный директор Федеральных сил безопасности. Он заявил, что Бхутто лично отдал приказ уничтожить жертву убийства. В 1978 году организация «Международная амнистия» отметила, что этому свидетелю «самому были предъявлены те же обвинения, однако он был помилован уже на ранней стадии процесса; поэтому к его показаниям, показаниям информатора, следует относиться с большой осторожностью». Во время судебного процесса правительство организовало мощное пропагандистское давление на общественное мнение; ему было важно дискредитировать премьера в глазах страны. Публиковались пухлые «белые книги» жертв Бхутто и его правительства, шли теле- и радиопередачи. В феврале 1979 года Верховный суд Пакистана четырьмя голосами против трех поддержал смертный приговор, вынесенный Бхутто. В марте было отклонено прошение осужденного о пересмотре дела. Мы со своей стороны заметим, что для военной администрации совершенно не имело значения, отдавал ли экс-президент приказ об убийстве своего политического противника, или местное ФСБ решило ему таким образом преподнести приятный сюрприз. Главным был свершившийся контрреволюционный переворот, в результате коего страна должна была пойти прямо противоположным политическим и экономическим путем. И на этом пути экс-президент представлял собой серьезную помеху.
Несмотря на личные просьбы о смягчении приговора, направленные Зия-уль-Хаку папой римским Иоанном Павлом II, Генеральным секретарем ООН, президентом США Джимми Картером, лидерами ряда европейских и арабских стран, Зульфикар Али Бхутто на рассвете 4 апреля был тайно повешен. О его казни объявили только через 9 часов после того, как тело было похоронено.
К чему привела эта казнь? Явилась ли она прогрессивным либо регрессивным явлением? Обратимся к советскому источнику, который выступал рупором официозной пропаганды:
«Режим Зия-уль-Хака — самый длительный в истории Пакистана — в широких масштабах применял террор и насилие и одновременно настойчиво проводил политику социального и политического маневрирования. С установлением военного режима в стране была резко ограничена политическая деятельность, введена жесткая цензура печати, а с октября 1979 года была запрещена деятельность политических партий. Отменено празднование Дня 1 Мая (!). После установления военного режима вся жизнь государства стала регулироваться распоряжениями главного военного администратора и президентскими указами. По всей стране действовали военные трибуналы».
А далее идет более интересный пассаж. «В интересах верхних эшелонов господствующих классов военные власти изменили социально-экономическую политику государства. Они отказались от осуществления провозглашенного правительства З.А. Бхутто в 1977 году нового этапа аграрной реформы и отменили введенный тогда же подоходный сельскохозяйственный налог. Были созданы благоприятные условия для частного предпринимательства, одновременно ограничивалась сфера деятельности государственного сектора. Правительство преобразовало компании, национализированные в 1970-е годы, в смешанные государственно-частные и осуществило денационализацию ряда предприятий. Крупный бизнес получил гарантии от национализации. Льготы и привилегии были предоставлены также иностранным инвесторам; им, в частности, разрешалось открывать в Пакистане свои банки. Выросли частные вложения капиталов из Англии, США, ФРГ, Японии, стран Ближнего и Среднего Востока. Крупные концессии были предоставлены ведущим компаниям западного нефтяного бизнеса» И ни слова о вывозе излишков рабочей силы… Подводя итоги очередного урока истории, заметим, что лицам, выступающим на политической сцене, надо проявлять особую чуткость по отношению к настроениям публики и постараться уловить тот момент, когда она еще может позволить покинуть оную сцену безболезненно, а не начнет свистеть, шикать и забрасывать актера гнилыми яблоками или чем похуже.
Так, скажем, спустя десять лет после правления генерала Зия-уль-Хака ему в персональный самолет была подложена пластиковая бомба, каковая и взорвалась в положенное время, осиротив пакистанский народ. Впрочем, ненадолго, поскольку военная администрация сочла свой воинский долг выполненным, передала власть в руки гражданским, а те быстро провели выборы, опять ввели свободу слова, печати, собрания, но — без каких-либо социальных экспериментов и без празднования 1 Мая.
НИКОЛАЕ И ЕЛЕНА ЧАУШЕСКУ
Несомненно, эти жертвы пали не напрасно, они способствовали — прямо или косвенно — последующему революционному воспитанию народа.
В.И. Ленин
Историческая энциклопедия (1974) представляла Николае Чаушеску (1918–1989) как «выдающегося деятеля румынского рабочего движения, государственного и политического деятеля СРР». С 1965 — Генеральный секретарь ЦК РКП, с апреля 1974 — президент Румынии.
Более двадцати лет семья Чаушеску — Николае, Елена и их сын Нику правили социалистической Румынией. Коллеги по партии сравнивали славного марксиста-ленинца товарища Чаушеску с Юлием Цезарем, Александром Македонским, Наполеоном, Петром I и Авраамом Линкольном, то есть с людьми, которые «удовлетворяли жажду народа к совершенству». Не отставали и руководители СССР, наградив лидера Румынии несколькими орденами Ленина. Правда, за рубежом всяческие враждебные радиоголоса представляли товарища Чаушеску как жестокого тирана и убийцу, но все советские люди знали, что он — самый преданный друг советского народа.
Мы не сомневаемся, что Николае Чаушеску был самым пламенным, преданным делу Ленина коммунистом, что он искренне любил коммунистическую партию и исповедовал коммунистическую идеологию — какая иная партия и идеология могли бы передать ему столь полную, столь совершенную и абсолютную власть над людьми, над целой страной, целым народом?
Несколько штрихов из жизни товарища Чаушеску. В последние годы своего диктаторского правления он патологически боялся, что его отравят или он заразится от кого-нибудь болезнью. По окончании дипломатических приемов и других официальных встреч, на которых президенту приходилось пожимать руки, шеф группы телохранителей медленно лил ему на ладони 90-процентный спирт. Этот неизменный ритуал Чаушеску соблюдал с религиозным благоговением всякий раз, когда ему приходилось пожимать чью-то руку, пусть даже руку главы государства (интересно, знал ли об этом Брежнев?). Во время поездок за рубеж в спальне его слуга и его парикмахер снимали постельное белье отеля и заменяли его личным бельем Чаушеску, прибывшим из Бухареста в запечатанных чемоданах. Гостиная превращалась в гладильню, потому что нижнее белье и настольные салфетки Чаушеску, хотя и стерилизованные, и привезенные из Румынии в герметически запечатанных пластиковых мешках, перед использованием надлежало снова прогладить, чтобы убить всех микробов.
По свидетельству Ионы Пачепы, бывшего шефа секретных служб Румынии, во время визитов Чаушеску в другие страны охранники обрабатывали антисептиками отведенный ему номер: полы, ковры, мебель, дверные ручки и электровыключатели — все, к чему мог прикоснуться Большой Хозяин. У Чаушеску был также личный инженер-химик майор Попа, который сопровождал президента с портативной лабораторией, предназначенной для проверки еды (также привезенной из Бухареста).
Попа должен был убедиться, что в пище нет бактерий, яда или радиоактивности. Во время официального визита в США в 1978 году Чаушеску встретили демонстранты с лозунгами «Чаушеску — кровавый террор!», «Чаушеску — убийца!» Разъяренный, он вызвал к себе шефа секретных служб Румынии и отдал приказ уничтожить организаторов этой демонстрации: «Они должны быть убиты этой же ночью, чтобы их смерть послужила предупреждением всем тем, кто желал бы посягнуть на мою жизнь. Я желаю, чтобы их уничтожили профессиональные убийцы», — приказал Чаушеску. Однако все эти меры предосторожности и методы террора оказались бессмысленны, когда восстал народ.
В понедельник 18 декабря 1989 года Чаушеску отправился с визитом в Иран, но в среду был вынужден вернуться — в Румынии началась революция, направленная против его диктаторского режима.
Чаушеску вместе с женой Еленой бежал из Бухареста на вертолете. Затем с помощью двух офицеров из тайной полиции «Секуритате» они захватили автомобиль какого-то рабочего и заставили его возить их в поисках убежища. Николае иногда начинал плакать, а Елена держалась твердо и отдавала приказы водителю, угрожая пистолетом. В конце концов, чета Чаушеску попросила помощи в частном доме, хозяева которого, заперев их в одной из комнат, вызвали солдат. Арестованных супруюв поместили в камере отделения военной полиции. Они находились там трое суток, пока решалась их судьба.
Кто-то выступал за открытый суд над ними, но высшее армейское командование торопило: казармы атакуют агенты «Секуритате», они прекратят сопротивление только после смерти Чаушеску.
Суд военного трибунала длился всего 2 часа. Он превратился скорее в соблюдение необходимых формальностей — для придания казни бывшего диктатора хоть какой-то видимости законности.
Николае и Елену Чаушеску обвинили в геноциде; обвиняемые отказались признать законность такого суда. Председатель военного трибунала Джорджица Попа говорил, что экс-правитель и его жена были в тот момент «такими же глупыми, как обычно. И он, и она. Не было никакой возможности вести с ними диалог. Слово „геноцид“… Елена десять раз спросила меня, что это значит».
Во время заседания трибунала Елена то и дело наклонялась к мужу и что-то ему шептала. Им задавали вопросы, но большая часть их осталась без ответа. Когда Чаушеску и его жене предложили признать свою психическую неуравновешенность (единственная зацепка для защиты и сохранения жизни), оба с презрением отвергли это предложение.
Суд приговорил обоих к расстрелу.
25 декабря в четыре часа дня супругов Чаушеску вывели во двор солдатской казармы. Английские журналисты, собравшие материал об их казни, говорили, что экс-правитель и его жена вели себя вызывающе и лишь в последний момент дрогнули: мрачное небритое лицо Николае Чаушеску на какое-то мгновение выдало страх, который он испытывал, стоя перед расстрельной командой. По пути на казнь Елена спросила кого-то из солдат: «За что вы нас? Ведь я была вам матерью». Солдат сухо возразил: «Да что ты за мать, если убивала наших матерей?». Расстрелять чету Чаушеску вызвались сотни добровольцев, но отобраны были только четверо — офицер и трое солдат. Они выстроились в линию и прицелились.
Чаушеску успел только крикнуть:
«Я не заслуживаю…», и тут прогремели выстрелы. Осужденные были убиты. По предположению, их тела погребены в безымянной могиле неподалеку от Тырговиште; это место зафиксировано в документах.
К истории смерти Чаушеску следует кое-что добавить.
1. Американские эксперты, изучая посмертные фотографии четы Чаушеску (характер пулевых отверстий и так далее), пришли к выводу, что, возможно, их убили еще до суда.
2. Председатель военного трибунала, осудившего диктатора и его жену, генерал-майор Джорджица Попа 1 марта 1990 года покончил жизнь самоубийством.
ПРИЛОЖЕНИЯ
ПРИЛОЖЕНИЕ 1
КАК КАЗНИЛИ НА РУСИ
В силу обычаев на Руси смертная казнь применялась и в случаях, не предусмотренных законами. Так, киевский князь Ростислав, прогневавшись на Григория Чудотворца, повелел связать ему руки, повесить на шею тяжелый камень и бросить в воду.
В период татаро-монгольского ига ханы выдавали русскому православному духовенству ярлыки, согласно которым священнослужители пользовались правом наказания смертью. Ярлык, выданный татарским ханом Менчу Темиром, давал право киевскому митрополиту Кириллу казнить за хулу православной церкви, как и за всякое нарушение предоставленных духовенству привилегий. В 1230 году были сожжены за колдовство четыре волхва.
Но среди представителей верховной власти были и противники смертной казни. Хорошо известна заповедь Владимира Мономаха, вошедшая в пословицу: «Не убивайте, не повелевайте убивать, даже если кто и будет повинен в чьей-либо смерти». И тем не менее к смертной казни прибегали многие правители Руси в XIII и XIV веках. Так, Дмитрий Донской в 1379 году повелел казнить боярина Вельяминова за измену, а в 1383 году был казнен суржский гость Некомат. Еще в 1069 году во времена «Русской Правды», не предусматривавшей смертной казни вообще, князь Гизослав, овладев Киевом, послал сына своего в Киев, который предал смертной казни 70 человек, участвовавших в изгнании Изяслава из Киева. Вывод: смертная казнь применялась на Руси издавна, как в случаях, предусмотренных законом, так и тогда, когда закон о ней умалчивал.
В период татаро-монгольского ига ханы выдавали русскому православному духовенству ярлыки, согласно которым священнослужители пользовались правом наказания смертью. Ярлык, выданный татарским ханом Менчу Темиром, давал право киевскому митрополиту Кириллу казнить за хулу православной церкви, как и за всякое нарушение предоставленных духовенству привилегий. В 1230 году были сожжены за колдовство четыре волхва.
Но среди представителей верховной власти были и противники смертной казни. Хорошо известна заповедь Владимира Мономаха, вошедшая в пословицу: «Не убивайте, не повелевайте убивать, даже если кто и будет повинен в чьей-либо смерти». И тем не менее к смертной казни прибегали многие правители Руси в XIII и XIV веках. Так, Дмитрий Донской в 1379 году повелел казнить боярина Вельяминова за измену, а в 1383 году был казнен суржский гость Некомат. Еще в 1069 году во времена «Русской Правды», не предусматривавшей смертной казни вообще, князь Гизослав, овладев Киевом, послал сына своего в Киев, который предал смертной казни 70 человек, участвовавших в изгнании Изяслава из Киева. Вывод: смертная казнь применялась на Руси издавна, как в случаях, предусмотренных законом, так и тогда, когда закон о ней умалчивал.