конфликты стали одним из главных источников гуманитарных катастроф"1.
Что касается конструктивного потенциала этнических конфликтов, то
теоретически его можно прогнозировать в большинстве этнических конфликтов,
на практике же он чаще всего остается нереализованным, особенно если такие
конфликты приняли характер насильственных действий. Поэтому предотвращение
этнического конфликта, недопущение его наиболее острых форм, удержание
конфликта в латентном состоянии - исключительно важная управленческая
задача, даже если при этом не разрешаются проблемы, породившие конфликт.
Нужно также учесть, что многие проблемы, вызвавшие открытые фазы этнических
конфликтов, неразрешимы по крайнее мере, в рамках существующих исторических
и социально-политических условий. Так, например, не имеют решения
большинство этнических конфликтов, основанных на сепаратизме. Ведь главное
условие разрешений конфликта (именно разрешения, а не какого-либо другого
варианта его окончания) - это исход конфликта по типу "взаимный выигрыш".
Однако в случаях конфликтов, в основе
1. Gurr Т. Why do Minorities Rebel? // Federalism against Ethnicity /
Ed. By G. Bachler. - Zurich, 1997. P.8.
которых лежит требование сецессии (отделения части территории
государства), зачастую трудно даже чисто умозрительно предположить такой
исход - одна из сторон всегда остается в проигрыше Поэтому в управлении
этноконфликтным процессом и поиске выхода из этнических конфликтов
необходимо быть реалистами и ориентироваться не на те варианты окончания
конфликтов, которые были бы теоретически желательны, а на те, которые
возможны в данных конкретных условиях.
Хотя трудно предложить какие-либо универсальные рецепты для
урегулирования и разрешения этнических конфликтов в силу многообразия
факторов, воздействующих на конфликт, сложных и разноаспектных интересов,
ценностей, требований участников, можно выделить некоторые общие принципы,
повышающие вероятность именно конструктивного управленческого воздействия на
этноконфликтный процесс.
Первое важнейшее условие эффективности принимаемых мер - это
необходимость раннего и конструктивного реагирования на возникающие
проблемы. Конфликтологический мониторинг позволяет выявить проблемы на той
стадии, когда они еще не переросли в социальную напряженность. Это -
наиболее благоприятный период для упреждающего решения проблем и тем самым
профилактики конфликтов. Социальная напряженность совсем необязательно
должна привести к социальному конфликту, и тысячи ситуаций, в которых
конфликты возможны и даже вероятны, тем не менее не выливаются в конфликты.
Это мы хорошо знаем даже из нашего повседневного опыта, и на уровне
житейских проблем умеем предотвращать конфликты. Но, увы, этот наш житейский
опыт пока не стал политической философией. К сожалению, шанс раннего
предупреждения социально-политических конфликтов используется в реальной
жизни крайне редко.
Правда, иногда некоторые из проблем, чреватых конфликтами, угасают или
разрешаются в другом контексте, и в таком случае затягивание с решением
проблем может сыграть позитивную роль. Но это все же скорее исключение, а не
правило, в практической же политике такая ситуация нередко воспринимается
как правило, а не исключение. Поэтому органы управления, общественные
организации, научная общественность должны ориентироваться не на такое
возможное, но не обязательное развитие событий, а на эффективные
управленческие решения, которые, во-первых призваны решать накапливавшиеся
проблемы, а во-вторых, оказывать конструктивное воздействие на напряженные
отношения между социальными группами. Только решением проблем в этой
ситуации, когда существенно обострилась социальная напряженность, уже не
обойтись, необходимы меры по восстановлению доверия в отношениях между
людьми разных национальностей, по преодолению негативных стереотипов,
сформировавшихся в результате возникшей напряженности.
Правильность принимаемых мер также может быть подтверждена
мониторинговыми исследованиями, хотя разумеется, результаты таких
исследований необходимо корректно толковать: ведь наряду с управленческими
воздействиями со сторон субъектов социально-политического процесса на социум
воздействуют многие другие, в том числе неподконтрольные этим субъектам
факторы и причины.
Под субъектами социально-политического процесса в данном случае мы
понимаем три категории акторов: власть, науку и организационные структуры,
представляющие этнические группы (этнические общества, движения,
национально-культурные автономии). При этом важно отметить, что
эффективность деятельности каждого из этих акторов неодинакова на разных
этапах развития социальных проблем, эскалации социальной напряженности
инволюции открытого конфликта.
На этапе вызревания проблем и формирования социальной напряженности
главная роль в выявлении, анализе и озвучивании этих проблем принадлежит
науке. К этому процессу вполне эффективно могут также присоединиться
общественные структуры. Смысл этой работы - обозначить проблемы, довести их
до сведения общественности, определить их глубину, стимулировать властнее
органы и другие субъекты, способные оказать конструктивное воздействие на
конфликт, приступить к решению этих проблем. Это не значит, что органы
власти действительно не знают о существовании этих проблем, но у властных
структур существует собственная иерархия проблем, собственное представление
об их актуальности и последовательности решения.
Так, при всей очевидной значимости национальной проблематики для нашей
страны, обращаясь к опыту постсоветской эпохи, все же нельзя сделать вывод о
том, что эти проблемы числятся среди наиболее важных для российских органов
власти различного уровня. Многие экономические, юридические, политические
решения принимались и принимаются, без учета тех глубоких противоречий,
которые сложились в этнической сфере и нередко обостряют их. Что касается
собственно этнических проблем, то руководители и управленцы различного
уровня нередко относятся к ним как к досадной помехе, а причины этих проблем
усматривают в двух основные факторах: экономическом кризисе, что наглядно
показало мониторинговое исследование в Ставропольском крае, и действиях
руководителей этнических обществ или других личностей, стремящихся получить
политические или экономические дивиденды на "эксплуатации" этнического
фактора.
Нужно отметить, что, конечно же, все это действительно имеет место,
однако истоки этнических проблем гораздо более сложные, они затрагивают
прежде всего ценностные отношения (именно поэтому в этнические конфликты
легко вовлекаются так называемые "неэлитные" массы, которые обычно ничего не
выигрывают в этнических конфликтах, но многое теряют), обретают мощную
эмоционально-психологическую компоненту, корни этих проблем и конфликтов
лежат в такой важной сфере, как социальная идентификация человека. Угроза
собственной идентичности воспринимается человеком как одна из ключевых угроз
его социальному благополучию, она может быть не вполне ясно осознаваемой
(чем и пользуются те политики и общественные деятели, которые делают эту
угрозу вполне осознанной, если она реальна, или даже конструируют ее, если
угроза объективно не существует). Все эти аспекты этнических отношений
обычно остаются за пределами практических интересов управленческих структур,
в чем их, однако, вряд ли можно упрекать все уровни власти в нашей стране,
особенно ее управленческий ветви, находящиеся в тисках экономических
проблем, начиная от угрозы очередного дефолта на федеральном уровне до
ежедневных банальных проблем очистки дорог и ремонта канализации - на
местном. Неотнесение этнических проблем к числу приоритетных (до тех пор
пока эти проблемы не выливаются в острые конфликты) - это не вина, а беда
управленческой деятельности, причем не только в нашей стране. Такое же
распределение приоритетов характерно для большинства стран мира, и примеры
упреждающего решения этнических проблем (тем более удачные) - чрезвычайная
редкость.
Если на этапе эскалации этнической напряженности не предпринимаются
эффективные управленческие меры, результатом этого процесса рано или поздно
будет открытая вспышка конфликта.
Переход этнического конфликта из латентного в открытое состояние
начинается обычно с оглашения неудовлетворенности одной из сторон своим
положением и намерения его изменить. Это почти однозначно свидетельствует об
окончании латентной стадии конфликта и том, что потенциальные участники
конфликта готовы действовать. При этом обычно возрастает количество
межэтнических конфликтов на межличностном уровне, причем в ситуациях, ранее
не порождавших межличностные конфликты на этнический основе.
Как правило, в этот момент неудовлетворенная сторона еще не обладает
достаточной силой для изменения своего положения, и действия другой или
других сторон могут иметь двоякий характер: подавление намерений
неудовлетворенной стороны и временное возвращение конфликта в латентное
состояние или отказ от признания самого факта существования предмета,
конфликта, его игнорирование.
В первом случае подавление намерений неудовлетворенной стороны является
предпосылкой для насильственного взрыва конфликта, когда неудовлетворенная
сторона сможет консолидироваться для открытых действий или противоположная
сторона утратит возможность дальнейшего подавления намерений
неудовлетворенной стороны. Кроме этого, в современных условиях,
неудовлетворенная сторона имеет множество способов привлечь к себе внимание
со стороны потенциальных союзников в возможном конфликте.
Во втором случае одна из сторон конфликта отказывается признать наличие
предмета или объекта конфликта, другими словами, самого конфликта. В
этнических конфликтах это обычно выглядит как отказ от признания этнического
характера конфликта - одна из наиболее часто встречающихся ошибок со стороны
государственных структур. Мотивы для этого могут быть самые различные: от
надежды, что все "уладится само собой", если не слишком акцентировать
внимание на действиях неудовлетворенной стороны, до уверенности в своих
неограниченных возможностях разрешения любых возникающих проблем. Наличие
фазы отказа от признания конфликта не означает, что одна из сторон в
буквальном смысле не обнаруживает признаков развивающегося конфликта; обычно
это является тактическим приемом, направленным на отсрочку активных форм
конфликта.
Для российской культуры конфликта отказ от признания того, что начался
конфликт, часто связан со своеобразной культурой умолчания конфликта.
Конфликт, к сожалению, нередко понимается в российской культуре как нечто
аномальное, как результат неправильных действий в прошлом, ошибок, которые
нужно признать, если признать наличие конфликта. Между тем уходит время,
которое можно эффективно использовать для разрешения конфликта на ранних
фазах его развития. Кроме этого, культура умолчания конфликта приводит к
тому, что общественное мнение не получает достоверной информации о
конфликте, начинают распространяться иногда самые невероятные слухи,
журналисты начинают собственное расследование, подогревая к конфликту иногда
действительно чрезмерный общественный интерес.
Сторона, отказывающаяся признать наличие конфликта в современных
этнополитических конфликтах - чаще всего государство, а сторона, заявляющая
о своей неудовлетворенности, - обычно нетитульная этническая группа или
этническое меньшинство, проживающие, в этом государстве или на территории,
подконтрольной тому или иному государственному органу (например, субъекту
федерации).
Именно на этом этапе эволюции конфликта активная позиция
ученого-эксперта может сыграть существенную роль. Его задачей на фазе отказа
является инициирование действий по упреждающему решению проблем или по
началу переговоров до того, как стороны начали действовать друг против
друга. В этих целях необходимо убедить стороны, в том числе через средства
массовой информации, в необходимости признания ситуации, формулирования
своих позиций, готовности к переговорам и компромиссам. Эффективной в этом
случае может быть стратегия создания "конечной картины" конфликта1 для нашей
страны - особенно с учетом сильнейшего воздействия, которое произвели на
российское общественное мнение актуализировавшиеся этнические конфликты на
территории бывшего СССР, вооруженные конфликты в самой России и события в
Чечне.
1 См.: Разрешение конфликтов: Пособие по обучению методам анализа и
разрешения конфликтов. - М., 1999. С.49-50
Следующую фазу конфликта можно обозначить как взаимное признание
конфликта, т.е. призвания самого факта конфликта, его предмета и объекта той
стороной, которая отказывалась сделать это на предшествующем этапе.
Наступление этой фазы, однозначно свидетельствует, что латентная стадия
конфликта необратимо завершилась и для возвращения конфликта в латентное
состояние необходимы целенаправленные усилия сторон. С этого момента
начинается активное взаимодействие субъектов конфликта которое первоначально
имеет характер интенсивной коммуникации по официальным и неофициальным
каналам.
Вслед за фазой интенсивной коммуникации эволюция конфликта может пойти
по двум основным направлениям: эскалации конфликта или его урегулирования.
Вероятность каждого из этих, путей определяется прежде всего наличием
этноконфликтных факторов, которые выявляются с помощью социологических
исследований. Основными признаками эскалации этнического конфликта являются:
вовлечение в конфликт новых участников; расширение предмета конфликта, т.е.
появление новых требований сторон; отказ от уже начавшихся переговоров;
существенное изменение одной или несколькими сторонами ранее обозначенных
позиций в переговорах. B качестве важного признака эскалации конфликта может
служить стереотипизация негативных черт противника - о человеке, его
качествах судят по факту его национальной принадлежности ("все они такие").
Определить наличие устойчивых стереотипов по отношению к противоположной
стороне конфликта, можно, например, по наличию обобщающих обидных прозвищ и
кличек, причем такое прозвище закрепляется за человеком, принадлежащим к
другой стороне конфликта, только по факту его этнической принадлежности,
независимо от личных качеств, участия или неучастия в конфликте.
Большинство современных этнополитических конфликтов - это конфликты
между государством и этническими группами, проживающими на его территории.
Именно государство обычно отказывается признать наличие конфликта на фазе
отказа; после того, как не признавать конфликт становится невозможным,
именно государство стремится редуцировать этот конфликт в общественном
мнении, объявить требования противоположной стороны нелегитимными,
аморальными, противоречащими здравому смыслу и т.д. Поэтому (хотя и
не исключительно поэтому) действия государств, направленные на мирное
урегулирование конфликта, имеют зачастую запаздывающий характер. Очень редко
требования противоположной стороны изначально имеют радикальный характер;
чаще всего радикализация требований - это реакция этнической группы на фазу
отказа, упорно выдерживаемую государством. Причем эта фаза зачастую
приобретает волнообразный характер: каждый последующий этап конфликта
начинается с очередной фазы отказа со стороны государства.
Когда государство готово признать требования другой стороны если не
легитимными, то, по крайней мере, заслуживающими внимания, требования
противоположной стороны уже меняются в сторону радикализации. Наступает
"возвратная" фаза отказа: государство отказывается признать новые
требования, а другая сторона уже не считает свои прежние требования
достаточными. В результате именно несвоевременная реакция со стороны
государства является достаточно часто причиной радикализации изначально
умеренных требований до таких крайних, как, например, сецессия. Еще более
частый случай - неадекватная реакция со стороны государства на требования
этнической группы. Государство вместо того, чтобы пытаться реагировать на
пока еще умеренные требования противоположной стороны, ужесточает политику в
отношении этой этнической группы, прибегает к тактике принуждения и
подавления. Ответная реакция чаще всего - радикализания требований со
стороны противостоящей государству этнической группы, а в последнее время -
обращение к международным организациям; "мировому общественному мнению" и
т.д. Известный американский этноконфликтолог Деннис Сэндоул, специалист по
этническим конфликтам на Южном Кавказе (в узком плане - по
армяно-азербайджанскому конфликту), бывавший на Ставрополье, называет такой
процесс самостимулирющимся и самоувековечивающимся, конфликтным процессом.1
Эволюцию конфликта можно графически представить в виде так, называемой
"конфликтологической змеи" - зрительного образа, на котором можно, весьма
удачно показать некоторые закономерности развития конфликта (см. схему 1).
1 Sandole D.A. Comprehensive Mapping of Conflict and Conflict
Resolution; A Three Pillar Approach; available from
http://www.gmu.edu/academic/pcs/sandole/htm; Sandole D. Capturing the
Complexity of Conflict.
Один из важных моментов, демонстрируемых с помощью предложенной схемы -
это тот факт, что ни одни открытый конфликт не может продолжаться бесконечно
долго, для каждого конфликта существует предел эскалации, который
определяется соотношением сил сторон, средой, в которой протекает конфликт,
управляющими воздействиями на конфликт и многими другим факторами. По
достижению этого предела накал конфликтных действий начинает спадать, но
открытый конфликт может продолжаться еще неопределенно долго.
Второй путь эволюции конфликтов - движение в направлении урегулирования
конфликта. Сама возможность такой деэскалации не означает ее высокой
вероятности, наоборот, неконструктивная деэскалация этнических конфликтов -
более вероятный вариант развития событий при отсутствии эффективного
управленческого воздействия на конфликт.
Выбор между этими двумя альтернативами определяется многими переменными
факторами, учесть которые в полном объеме не представляется возможным.
Однако в современном мире, в политической организации которого главную роль
играет государство, именно действия государства или его территориальных
подразделений играют роль основополагающего фактора в динамике этнических
конфликтов.
Один из принципиальных моментов в понимании этнических, как и других
социальных конфликтов, заключается в том, чтоб перейти на путь
конструктивной деэскалации и урегулирования конфликта и разрешения проблемы
как можно раньше. Нет никаких закономерностей, согласно которым конфликт
обязательно должен развиться до предела эскалации, наоборот, смысл
конфликтологической экспертизы заключается именно в том, чтобы выявить пути
и механизмы либо предупреждения конфликта, либо его ранней деэскалации.
Однако, если меры по предупреждению и ранней деэскалации конфликта не
были своевременно приняты, это не означает, что конфликт, развиваясь по пути
неконструктивной деэскалации, обязательно закончится социальной катастрофой.
Но возможности перехода к конструктивной деэскалации в этом случае
действительно весьма затруднены.
По пути неконструктивной деэскалации развиваются, например,
армяно-азербайджанский конфликт вокруг Нагорного Карабаха, чеченский кризис,
осетино-ингушский конфликт. В армяно-азербайджанском конфликте активные
действия прекратились еще в первой половине 1990-х гг., однако никакого
заметного продвижения по пути урегулирования конфликта нет. Предпринятые в
2001 г, активные попытки как отдельных стран, так и международных
организаций, в том числе созданных для урегулирования именно этого
конфликта, не дали заметного результата, а по некоторым позициям эффект
оказался даже обратным.
Также па пути неконструктивной деэскалации развивается и
осетино-ингушский конфликт. Активные насильственные действия были прекращены
с помощью войск, однако не только конструктивного взаимодействия сторон
(разрешение конфликта), но и просто готовности к компромиссам
(урегулирование) у участников конфликта не наблюдается.
При таком развитии событий обычно формируется затяжной этнический
конфликт, для которого не характерны такие разрушительные следствия, как для
конфликта на пределе эскалации, но он представляет собой путь к
социально-этническому кризису, причем
зачастую имеющему региональный характер, даже если сам конфликт имел
локальных характер.
Затяжной этнический конфликт не тождественен латентному конфликту. Если
возвращение этнического конфликта в устойчивую латентную фазу может
рассматриваться в качестве одного из наиболее оптимальных выходов из
конфликта, то этого нельзя сказать о затяжном конфликте. Затяжной этнический
конфликт представляет собой колебательный процесс с низкой амплитудой
колебаний и частой сменой открытых и латентных фаз. Это состояние наиболее
точно определяется словосочетанием "ни войны, ни мира". Затяжные этнические
конфликты характеризуются такими негативными чертами, как высокий уровень
этносоциальной напряженности, продолжающиеся отдельные столкновения людей на
этнической почве; деградация или, разрушение экономической и социальной
структур общества; политическая деградация общества, нарастание тоталитарных
и сокращение демократических начал в его жизнедеятельности. Атрибутом
затяжных этнических конфликтов, как уже отмечалось в первой главе, является
террористическая деятельность. Исключительно тяжелыми бывают
социально-психологические последствия затяжных конфликтов: гибель людей и
личная небезопасность начинают восприниматься как неотъемлемая часть образа
жизни, происходит "окостенение" общественного сознания. И наконец такой
конфликт под влиянием конфликтогенных факторов имеет высокую вероятность
превращения в будущем вновь в открытый конфликт.
В современном мире имеется немало затяжных, этнических конфликтов,
наиболее сложными и масштабными из которых являются арабо-израильский
конфликт, этнорелигиозный конфликт на севере Индии, сингало-тамильский
конфликт в Шри-Ланке, межплеменные конфликты в Африке. В затяжных
конфликтах, как правило, не бывает победителей; все его участники испытывают
эффект жертв. Такие конфликты могут протекать неопределенно долго и иногда
угасают в случае коренного изменения исторической или социально-политической
среды конфликта или, наоборот, полностью переходят в открытую фазу.
Однако путь деструктивной деэскалации этнического конфликта не
обязательно должен привести к социальной катастрофе. Под социальной
катастрофой мы понимаем необратимый распад сложных социальных связей и
соответственных экономических, политических,
духовных систем. Социальную катастрофу не следует трактовать по
аналогии с технологической катастрофой (хотя некоторые схожие черты у них
есть), главный признак социальной катастрофу - это необратимый распад
социальных систем. К социальной катастрофе можно отнести, например, распад
СССР, Югославии, Чехословакии (хотя в последнем случае не было и нет тех
признаков, которые мы обычно связываем с понятием "катастрофа").
Активные управленческие воздействия могут изменить деструктивный
характер эволюции этнического конфликта, при этом такое развитие событий
возможно даже на этапе кризиса (см. схему 3).
Однако, если не удается найти конструктивней выход из кризиса, то
социальная катастрофа становится одним из наиболее вероятных путей
дальнейшего развития этноконфликтного процесса.
Из этой схемы видно, то главное условие перехода на путь конструктивной
деэскалации конфликта - восстановление управляемости конфликта. Конфликт
является управляемым тогда, когда конфликтующие стороны адекватным образом
реагируют на управляющее воздействие (чаще всего третьей стороны -
посредника). Добиться такого положения при деструктивном развитии конфликта
не столь просто. Нередко в такой ситуации стороны неверно трактуют мотивы
противника и посредников (типичный пример,- каждая из сторон обвиняет
посредника в пособничестве противоположной стороне).
Как уже отмечалось выше, невозможно предложить набор таких мер, которые
можно было бы с наибольшим эффектом использовать для урегулирования и
разрешения этнических конфликтов.
Например, на Ставрополье наиболее значительные этнические проблемы и
конфликты частично связаны с процессами, которые протекают независимо от
Что касается конструктивного потенциала этнических конфликтов, то
теоретически его можно прогнозировать в большинстве этнических конфликтов,
на практике же он чаще всего остается нереализованным, особенно если такие
конфликты приняли характер насильственных действий. Поэтому предотвращение
этнического конфликта, недопущение его наиболее острых форм, удержание
конфликта в латентном состоянии - исключительно важная управленческая
задача, даже если при этом не разрешаются проблемы, породившие конфликт.
Нужно также учесть, что многие проблемы, вызвавшие открытые фазы этнических
конфликтов, неразрешимы по крайнее мере, в рамках существующих исторических
и социально-политических условий. Так, например, не имеют решения
большинство этнических конфликтов, основанных на сепаратизме. Ведь главное
условие разрешений конфликта (именно разрешения, а не какого-либо другого
варианта его окончания) - это исход конфликта по типу "взаимный выигрыш".
Однако в случаях конфликтов, в основе
1. Gurr Т. Why do Minorities Rebel? // Federalism against Ethnicity /
Ed. By G. Bachler. - Zurich, 1997. P.8.
которых лежит требование сецессии (отделения части территории
государства), зачастую трудно даже чисто умозрительно предположить такой
исход - одна из сторон всегда остается в проигрыше Поэтому в управлении
этноконфликтным процессом и поиске выхода из этнических конфликтов
необходимо быть реалистами и ориентироваться не на те варианты окончания
конфликтов, которые были бы теоретически желательны, а на те, которые
возможны в данных конкретных условиях.
Хотя трудно предложить какие-либо универсальные рецепты для
урегулирования и разрешения этнических конфликтов в силу многообразия
факторов, воздействующих на конфликт, сложных и разноаспектных интересов,
ценностей, требований участников, можно выделить некоторые общие принципы,
повышающие вероятность именно конструктивного управленческого воздействия на
этноконфликтный процесс.
Первое важнейшее условие эффективности принимаемых мер - это
необходимость раннего и конструктивного реагирования на возникающие
проблемы. Конфликтологический мониторинг позволяет выявить проблемы на той
стадии, когда они еще не переросли в социальную напряженность. Это -
наиболее благоприятный период для упреждающего решения проблем и тем самым
профилактики конфликтов. Социальная напряженность совсем необязательно
должна привести к социальному конфликту, и тысячи ситуаций, в которых
конфликты возможны и даже вероятны, тем не менее не выливаются в конфликты.
Это мы хорошо знаем даже из нашего повседневного опыта, и на уровне
житейских проблем умеем предотвращать конфликты. Но, увы, этот наш житейский
опыт пока не стал политической философией. К сожалению, шанс раннего
предупреждения социально-политических конфликтов используется в реальной
жизни крайне редко.
Правда, иногда некоторые из проблем, чреватых конфликтами, угасают или
разрешаются в другом контексте, и в таком случае затягивание с решением
проблем может сыграть позитивную роль. Но это все же скорее исключение, а не
правило, в практической же политике такая ситуация нередко воспринимается
как правило, а не исключение. Поэтому органы управления, общественные
организации, научная общественность должны ориентироваться не на такое
возможное, но не обязательное развитие событий, а на эффективные
управленческие решения, которые, во-первых призваны решать накапливавшиеся
проблемы, а во-вторых, оказывать конструктивное воздействие на напряженные
отношения между социальными группами. Только решением проблем в этой
ситуации, когда существенно обострилась социальная напряженность, уже не
обойтись, необходимы меры по восстановлению доверия в отношениях между
людьми разных национальностей, по преодолению негативных стереотипов,
сформировавшихся в результате возникшей напряженности.
Правильность принимаемых мер также может быть подтверждена
мониторинговыми исследованиями, хотя разумеется, результаты таких
исследований необходимо корректно толковать: ведь наряду с управленческими
воздействиями со сторон субъектов социально-политического процесса на социум
воздействуют многие другие, в том числе неподконтрольные этим субъектам
факторы и причины.
Под субъектами социально-политического процесса в данном случае мы
понимаем три категории акторов: власть, науку и организационные структуры,
представляющие этнические группы (этнические общества, движения,
национально-культурные автономии). При этом важно отметить, что
эффективность деятельности каждого из этих акторов неодинакова на разных
этапах развития социальных проблем, эскалации социальной напряженности
инволюции открытого конфликта.
На этапе вызревания проблем и формирования социальной напряженности
главная роль в выявлении, анализе и озвучивании этих проблем принадлежит
науке. К этому процессу вполне эффективно могут также присоединиться
общественные структуры. Смысл этой работы - обозначить проблемы, довести их
до сведения общественности, определить их глубину, стимулировать властнее
органы и другие субъекты, способные оказать конструктивное воздействие на
конфликт, приступить к решению этих проблем. Это не значит, что органы
власти действительно не знают о существовании этих проблем, но у властных
структур существует собственная иерархия проблем, собственное представление
об их актуальности и последовательности решения.
Так, при всей очевидной значимости национальной проблематики для нашей
страны, обращаясь к опыту постсоветской эпохи, все же нельзя сделать вывод о
том, что эти проблемы числятся среди наиболее важных для российских органов
власти различного уровня. Многие экономические, юридические, политические
решения принимались и принимаются, без учета тех глубоких противоречий,
которые сложились в этнической сфере и нередко обостряют их. Что касается
собственно этнических проблем, то руководители и управленцы различного
уровня нередко относятся к ним как к досадной помехе, а причины этих проблем
усматривают в двух основные факторах: экономическом кризисе, что наглядно
показало мониторинговое исследование в Ставропольском крае, и действиях
руководителей этнических обществ или других личностей, стремящихся получить
политические или экономические дивиденды на "эксплуатации" этнического
фактора.
Нужно отметить, что, конечно же, все это действительно имеет место,
однако истоки этнических проблем гораздо более сложные, они затрагивают
прежде всего ценностные отношения (именно поэтому в этнические конфликты
легко вовлекаются так называемые "неэлитные" массы, которые обычно ничего не
выигрывают в этнических конфликтах, но многое теряют), обретают мощную
эмоционально-психологическую компоненту, корни этих проблем и конфликтов
лежат в такой важной сфере, как социальная идентификация человека. Угроза
собственной идентичности воспринимается человеком как одна из ключевых угроз
его социальному благополучию, она может быть не вполне ясно осознаваемой
(чем и пользуются те политики и общественные деятели, которые делают эту
угрозу вполне осознанной, если она реальна, или даже конструируют ее, если
угроза объективно не существует). Все эти аспекты этнических отношений
обычно остаются за пределами практических интересов управленческих структур,
в чем их, однако, вряд ли можно упрекать все уровни власти в нашей стране,
особенно ее управленческий ветви, находящиеся в тисках экономических
проблем, начиная от угрозы очередного дефолта на федеральном уровне до
ежедневных банальных проблем очистки дорог и ремонта канализации - на
местном. Неотнесение этнических проблем к числу приоритетных (до тех пор
пока эти проблемы не выливаются в острые конфликты) - это не вина, а беда
управленческой деятельности, причем не только в нашей стране. Такое же
распределение приоритетов характерно для большинства стран мира, и примеры
упреждающего решения этнических проблем (тем более удачные) - чрезвычайная
редкость.
Если на этапе эскалации этнической напряженности не предпринимаются
эффективные управленческие меры, результатом этого процесса рано или поздно
будет открытая вспышка конфликта.
Переход этнического конфликта из латентного в открытое состояние
начинается обычно с оглашения неудовлетворенности одной из сторон своим
положением и намерения его изменить. Это почти однозначно свидетельствует об
окончании латентной стадии конфликта и том, что потенциальные участники
конфликта готовы действовать. При этом обычно возрастает количество
межэтнических конфликтов на межличностном уровне, причем в ситуациях, ранее
не порождавших межличностные конфликты на этнический основе.
Как правило, в этот момент неудовлетворенная сторона еще не обладает
достаточной силой для изменения своего положения, и действия другой или
других сторон могут иметь двоякий характер: подавление намерений
неудовлетворенной стороны и временное возвращение конфликта в латентное
состояние или отказ от признания самого факта существования предмета,
конфликта, его игнорирование.
В первом случае подавление намерений неудовлетворенной стороны является
предпосылкой для насильственного взрыва конфликта, когда неудовлетворенная
сторона сможет консолидироваться для открытых действий или противоположная
сторона утратит возможность дальнейшего подавления намерений
неудовлетворенной стороны. Кроме этого, в современных условиях,
неудовлетворенная сторона имеет множество способов привлечь к себе внимание
со стороны потенциальных союзников в возможном конфликте.
Во втором случае одна из сторон конфликта отказывается признать наличие
предмета или объекта конфликта, другими словами, самого конфликта. В
этнических конфликтах это обычно выглядит как отказ от признания этнического
характера конфликта - одна из наиболее часто встречающихся ошибок со стороны
государственных структур. Мотивы для этого могут быть самые различные: от
надежды, что все "уладится само собой", если не слишком акцентировать
внимание на действиях неудовлетворенной стороны, до уверенности в своих
неограниченных возможностях разрешения любых возникающих проблем. Наличие
фазы отказа от признания конфликта не означает, что одна из сторон в
буквальном смысле не обнаруживает признаков развивающегося конфликта; обычно
это является тактическим приемом, направленным на отсрочку активных форм
конфликта.
Для российской культуры конфликта отказ от признания того, что начался
конфликт, часто связан со своеобразной культурой умолчания конфликта.
Конфликт, к сожалению, нередко понимается в российской культуре как нечто
аномальное, как результат неправильных действий в прошлом, ошибок, которые
нужно признать, если признать наличие конфликта. Между тем уходит время,
которое можно эффективно использовать для разрешения конфликта на ранних
фазах его развития. Кроме этого, культура умолчания конфликта приводит к
тому, что общественное мнение не получает достоверной информации о
конфликте, начинают распространяться иногда самые невероятные слухи,
журналисты начинают собственное расследование, подогревая к конфликту иногда
действительно чрезмерный общественный интерес.
Сторона, отказывающаяся признать наличие конфликта в современных
этнополитических конфликтах - чаще всего государство, а сторона, заявляющая
о своей неудовлетворенности, - обычно нетитульная этническая группа или
этническое меньшинство, проживающие, в этом государстве или на территории,
подконтрольной тому или иному государственному органу (например, субъекту
федерации).
Именно на этом этапе эволюции конфликта активная позиция
ученого-эксперта может сыграть существенную роль. Его задачей на фазе отказа
является инициирование действий по упреждающему решению проблем или по
началу переговоров до того, как стороны начали действовать друг против
друга. В этих целях необходимо убедить стороны, в том числе через средства
массовой информации, в необходимости признания ситуации, формулирования
своих позиций, готовности к переговорам и компромиссам. Эффективной в этом
случае может быть стратегия создания "конечной картины" конфликта1 для нашей
страны - особенно с учетом сильнейшего воздействия, которое произвели на
российское общественное мнение актуализировавшиеся этнические конфликты на
территории бывшего СССР, вооруженные конфликты в самой России и события в
Чечне.
1 См.: Разрешение конфликтов: Пособие по обучению методам анализа и
разрешения конфликтов. - М., 1999. С.49-50
Следующую фазу конфликта можно обозначить как взаимное признание
конфликта, т.е. призвания самого факта конфликта, его предмета и объекта той
стороной, которая отказывалась сделать это на предшествующем этапе.
Наступление этой фазы, однозначно свидетельствует, что латентная стадия
конфликта необратимо завершилась и для возвращения конфликта в латентное
состояние необходимы целенаправленные усилия сторон. С этого момента
начинается активное взаимодействие субъектов конфликта которое первоначально
имеет характер интенсивной коммуникации по официальным и неофициальным
каналам.
Вслед за фазой интенсивной коммуникации эволюция конфликта может пойти
по двум основным направлениям: эскалации конфликта или его урегулирования.
Вероятность каждого из этих, путей определяется прежде всего наличием
этноконфликтных факторов, которые выявляются с помощью социологических
исследований. Основными признаками эскалации этнического конфликта являются:
вовлечение в конфликт новых участников; расширение предмета конфликта, т.е.
появление новых требований сторон; отказ от уже начавшихся переговоров;
существенное изменение одной или несколькими сторонами ранее обозначенных
позиций в переговорах. B качестве важного признака эскалации конфликта может
служить стереотипизация негативных черт противника - о человеке, его
качествах судят по факту его национальной принадлежности ("все они такие").
Определить наличие устойчивых стереотипов по отношению к противоположной
стороне конфликта, можно, например, по наличию обобщающих обидных прозвищ и
кличек, причем такое прозвище закрепляется за человеком, принадлежащим к
другой стороне конфликта, только по факту его этнической принадлежности,
независимо от личных качеств, участия или неучастия в конфликте.
Большинство современных этнополитических конфликтов - это конфликты
между государством и этническими группами, проживающими на его территории.
Именно государство обычно отказывается признать наличие конфликта на фазе
отказа; после того, как не признавать конфликт становится невозможным,
именно государство стремится редуцировать этот конфликт в общественном
мнении, объявить требования противоположной стороны нелегитимными,
аморальными, противоречащими здравому смыслу и т.д. Поэтому (хотя и
не исключительно поэтому) действия государств, направленные на мирное
урегулирование конфликта, имеют зачастую запаздывающий характер. Очень редко
требования противоположной стороны изначально имеют радикальный характер;
чаще всего радикализация требований - это реакция этнической группы на фазу
отказа, упорно выдерживаемую государством. Причем эта фаза зачастую
приобретает волнообразный характер: каждый последующий этап конфликта
начинается с очередной фазы отказа со стороны государства.
Когда государство готово признать требования другой стороны если не
легитимными, то, по крайней мере, заслуживающими внимания, требования
противоположной стороны уже меняются в сторону радикализации. Наступает
"возвратная" фаза отказа: государство отказывается признать новые
требования, а другая сторона уже не считает свои прежние требования
достаточными. В результате именно несвоевременная реакция со стороны
государства является достаточно часто причиной радикализации изначально
умеренных требований до таких крайних, как, например, сецессия. Еще более
частый случай - неадекватная реакция со стороны государства на требования
этнической группы. Государство вместо того, чтобы пытаться реагировать на
пока еще умеренные требования противоположной стороны, ужесточает политику в
отношении этой этнической группы, прибегает к тактике принуждения и
подавления. Ответная реакция чаще всего - радикализания требований со
стороны противостоящей государству этнической группы, а в последнее время -
обращение к международным организациям; "мировому общественному мнению" и
т.д. Известный американский этноконфликтолог Деннис Сэндоул, специалист по
этническим конфликтам на Южном Кавказе (в узком плане - по
армяно-азербайджанскому конфликту), бывавший на Ставрополье, называет такой
процесс самостимулирющимся и самоувековечивающимся, конфликтным процессом.1
Эволюцию конфликта можно графически представить в виде так, называемой
"конфликтологической змеи" - зрительного образа, на котором можно, весьма
удачно показать некоторые закономерности развития конфликта (см. схему 1).
1 Sandole D.A. Comprehensive Mapping of Conflict and Conflict
Resolution; A Three Pillar Approach; available from
http://www.gmu.edu/academic/pcs/sandole/htm; Sandole D. Capturing the
Complexity of Conflict.
Один из важных моментов, демонстрируемых с помощью предложенной схемы -
это тот факт, что ни одни открытый конфликт не может продолжаться бесконечно
долго, для каждого конфликта существует предел эскалации, который
определяется соотношением сил сторон, средой, в которой протекает конфликт,
управляющими воздействиями на конфликт и многими другим факторами. По
достижению этого предела накал конфликтных действий начинает спадать, но
открытый конфликт может продолжаться еще неопределенно долго.
Второй путь эволюции конфликтов - движение в направлении урегулирования
конфликта. Сама возможность такой деэскалации не означает ее высокой
вероятности, наоборот, неконструктивная деэскалация этнических конфликтов -
более вероятный вариант развития событий при отсутствии эффективного
управленческого воздействия на конфликт.
Выбор между этими двумя альтернативами определяется многими переменными
факторами, учесть которые в полном объеме не представляется возможным.
Однако в современном мире, в политической организации которого главную роль
играет государство, именно действия государства или его территориальных
подразделений играют роль основополагающего фактора в динамике этнических
конфликтов.
Один из принципиальных моментов в понимании этнических, как и других
социальных конфликтов, заключается в том, чтоб перейти на путь
конструктивной деэскалации и урегулирования конфликта и разрешения проблемы
как можно раньше. Нет никаких закономерностей, согласно которым конфликт
обязательно должен развиться до предела эскалации, наоборот, смысл
конфликтологической экспертизы заключается именно в том, чтобы выявить пути
и механизмы либо предупреждения конфликта, либо его ранней деэскалации.
Однако, если меры по предупреждению и ранней деэскалации конфликта не
были своевременно приняты, это не означает, что конфликт, развиваясь по пути
неконструктивной деэскалации, обязательно закончится социальной катастрофой.
Но возможности перехода к конструктивной деэскалации в этом случае
действительно весьма затруднены.
По пути неконструктивной деэскалации развиваются, например,
армяно-азербайджанский конфликт вокруг Нагорного Карабаха, чеченский кризис,
осетино-ингушский конфликт. В армяно-азербайджанском конфликте активные
действия прекратились еще в первой половине 1990-х гг., однако никакого
заметного продвижения по пути урегулирования конфликта нет. Предпринятые в
2001 г, активные попытки как отдельных стран, так и международных
организаций, в том числе созданных для урегулирования именно этого
конфликта, не дали заметного результата, а по некоторым позициям эффект
оказался даже обратным.
Также па пути неконструктивной деэскалации развивается и
осетино-ингушский конфликт. Активные насильственные действия были прекращены
с помощью войск, однако не только конструктивного взаимодействия сторон
(разрешение конфликта), но и просто готовности к компромиссам
(урегулирование) у участников конфликта не наблюдается.
При таком развитии событий обычно формируется затяжной этнический
конфликт, для которого не характерны такие разрушительные следствия, как для
конфликта на пределе эскалации, но он представляет собой путь к
социально-этническому кризису, причем
зачастую имеющему региональный характер, даже если сам конфликт имел
локальных характер.
Затяжной этнический конфликт не тождественен латентному конфликту. Если
возвращение этнического конфликта в устойчивую латентную фазу может
рассматриваться в качестве одного из наиболее оптимальных выходов из
конфликта, то этого нельзя сказать о затяжном конфликте. Затяжной этнический
конфликт представляет собой колебательный процесс с низкой амплитудой
колебаний и частой сменой открытых и латентных фаз. Это состояние наиболее
точно определяется словосочетанием "ни войны, ни мира". Затяжные этнические
конфликты характеризуются такими негативными чертами, как высокий уровень
этносоциальной напряженности, продолжающиеся отдельные столкновения людей на
этнической почве; деградация или, разрушение экономической и социальной
структур общества; политическая деградация общества, нарастание тоталитарных
и сокращение демократических начал в его жизнедеятельности. Атрибутом
затяжных этнических конфликтов, как уже отмечалось в первой главе, является
террористическая деятельность. Исключительно тяжелыми бывают
социально-психологические последствия затяжных конфликтов: гибель людей и
личная небезопасность начинают восприниматься как неотъемлемая часть образа
жизни, происходит "окостенение" общественного сознания. И наконец такой
конфликт под влиянием конфликтогенных факторов имеет высокую вероятность
превращения в будущем вновь в открытый конфликт.
В современном мире имеется немало затяжных, этнических конфликтов,
наиболее сложными и масштабными из которых являются арабо-израильский
конфликт, этнорелигиозный конфликт на севере Индии, сингало-тамильский
конфликт в Шри-Ланке, межплеменные конфликты в Африке. В затяжных
конфликтах, как правило, не бывает победителей; все его участники испытывают
эффект жертв. Такие конфликты могут протекать неопределенно долго и иногда
угасают в случае коренного изменения исторической или социально-политической
среды конфликта или, наоборот, полностью переходят в открытую фазу.
Однако путь деструктивной деэскалации этнического конфликта не
обязательно должен привести к социальной катастрофе. Под социальной
катастрофой мы понимаем необратимый распад сложных социальных связей и
соответственных экономических, политических,
духовных систем. Социальную катастрофу не следует трактовать по
аналогии с технологической катастрофой (хотя некоторые схожие черты у них
есть), главный признак социальной катастрофу - это необратимый распад
социальных систем. К социальной катастрофе можно отнести, например, распад
СССР, Югославии, Чехословакии (хотя в последнем случае не было и нет тех
признаков, которые мы обычно связываем с понятием "катастрофа").
Активные управленческие воздействия могут изменить деструктивный
характер эволюции этнического конфликта, при этом такое развитие событий
возможно даже на этапе кризиса (см. схему 3).
Однако, если не удается найти конструктивней выход из кризиса, то
социальная катастрофа становится одним из наиболее вероятных путей
дальнейшего развития этноконфликтного процесса.
Из этой схемы видно, то главное условие перехода на путь конструктивной
деэскалации конфликта - восстановление управляемости конфликта. Конфликт
является управляемым тогда, когда конфликтующие стороны адекватным образом
реагируют на управляющее воздействие (чаще всего третьей стороны -
посредника). Добиться такого положения при деструктивном развитии конфликта
не столь просто. Нередко в такой ситуации стороны неверно трактуют мотивы
противника и посредников (типичный пример,- каждая из сторон обвиняет
посредника в пособничестве противоположной стороне).
Как уже отмечалось выше, невозможно предложить набор таких мер, которые
можно было бы с наибольшим эффектом использовать для урегулирования и
разрешения этнических конфликтов.
Например, на Ставрополье наиболее значительные этнические проблемы и
конфликты частично связаны с процессами, которые протекают независимо от