Автор неизвестен. Если с Фаустом вам не повезло...

- Молчи!.. Я слышу, как кто-то входит в его камеру...
Фауст услышал, как поворачивается ключ в замке. Скрипнув,
дверь отворилась, затем закрылась опять. Стенка меж двумя
камерами была настолько тонка, что ему удалось различить даже
звук шаркающих шагов. Молящийся умолк. Через несколько секунд
он спросил печальным, но ровным и спокойным голосом:
- Кто вошел ко мне? Палач? Говори же, ибо я не могу тебя
видеть.
- Так же, как и я тебя,- ответил низкий голос, очевидно,
принадлежавший вошедшему.- Но я пришел сюда отнюдь не затем,
чтобы толковать о твоем или моем зрении. Я предлагаю помощь.
- Предлагаете что?..
- Помощь. П-о-м-о-щь. Освобождение! Неужели ты не узнал
моего голоса, Исаак? Я Энрико Дандоло!
- Это венецианский дож! - взволнованно прошептал Фауст,
обернувшись к Маргарите.- Энрико Дандоло, всесильный дож
Венеции!..- И, возвысив голос, он воззвал: - Дож Дандоло!
Милосердия и справедливости! Мы взываем к вам, прося о
заступничестве!
Послышались приглушенные голоса, чьи-то тяжелые шаги...
Дверь в камеру, где находились Фауст и Маргарита,
распахнулась. На пороге стояло двое солдат. За ними была видна
высокая, прямая фигура Энрико Дандоло в дорогом одеянии из
красной и зеленой парчи. В руках у венецианского дожа была
чудотворная икона Св. Василия.
- Кто звал меня? - спросил Дандоло.
- Я, Иоганн Фауст,- ответил ученый доктор.- Я попал сюда
по недоразумению. Я прибыл к Константинополю, чтобы добиться
справедливости... Здесь находится еще один человек, выдающий
себя за Иоганна Фауста, то есть за меня. Этому бесстыжему
лгуну удалось обмануть даже одного из могущественнейших духов
Преисподней. Он утверждает, что он - великий чародей, но это
вранье! Это _я_ великий маг!
- Так-так, понятно,- сказал Дандоло, приподняв одну
бровь.
- Умоляю вас, Энрико Дандоло, выпустите меня отсюда. Я
стану вам могущественным союзником!
- Если вы и вправду великий маг, то почему же вы до сих
пор не освободились из этой тюрьмы с помощью своих заклинаний?
- Даже самому искусному магу нужно кое-какое оборудование
помимо своего мастерства,- ответил Фауст.- Мне не хватило
одного-единственного компонента, чтобы составить волшебную
смесь! Если бы у меня был кусочек... Впрочем, та икона,
которую вы держите в руках, вполне подойдет!
Энрико Дандоло гневно нахмурил брови:
- Вы собираетесь проделывать свои фокусы с чудотворной
иконой Св. Василия?
- Я собираюсь заклинать духов с ее помощью. Для чего же
еще предназначены чудотворные иконы?
- Единственное предназначение чудотворной иконы Св.
Василия - хранить город Константинополь,- сухо ответил
Дандоло.
- О да, конечно,- саркастически заметил Фауст.- Только ее
святое покровительство этому городу отнюдь не играет вам на
руку, не правда ли?
- Это уже не ваше дело,- отрезал Дандоло.
- Возможно, в этом вы правы,- сказал Фауст.- Все равно,
выпустите нас отсюда. Мы никому не причинили зла, и мы не
принадлежим к числу ваших врагов.
- Кажется, совсем недавно вы заявляли, что в совершенстве
владеете искусством магии, и даже предлагали мне свои услуги,-
сухо произнес Дандоло.- Посмотрим, кем вы окажетесь на самом
деле. Я еще вернусь.
С этими словами он резко повернулся кругом и ушел,
сопровождаемый двумя солдатами. Дверь со стуком захлопнулась,
и пленники услышали, как ключ, скрипя, поворачивается в замке.
- С этими тупоумными упрямыми венецианцами просто
невозможно разговаривать! - пробормотал Фауст.
- О, Господи, что же нам теперь делать? - жалобно
простонала Маргарита.
Она была готова расплакаться от страха и чувства
безысходности. Фауст чувствовал себя не лучше, хотя совсем по
иной причине: он был вне себя от злости на такой глупый
поворот судьбы, на свое унижение, на весь мир, столь плохо
продуманный Творцом. Благодаря всему этому искуснейший маг
должен сидеть в сырой темной подземной камере, и каждый
солдат, вчерашний смерд, волен насмехаться над ним.
Оскорбленная гордость оказалась сильнее страха смерти. Скрипя
зубами, ученый доктор метался взад и вперед по камере. В уме
его возникали десятки планов побега, но - увы! - пока среди
них не было ни одного реального. Какую непростительную
оплошность он совершил, отправившись в погоню за Мефистофелем
без полного набора магических принадлежностей! Фауст вспомнил,
как он путешествовал по Европе. Его объемистая сумка с
порошками, жидкостями и мазями всегда была при нем. Неужели
университетская должность профессора и размеренная спокойная
жизнь так сильно притупили его живой и острый ум, сделав из
него самодовольного глупца, каких полным-полно во всех
европейских городах?.. Ученый доктор оборвал себя, решив, что
сейчас не время предаваться воспоминаниям.
Он опять наклонился над своей пентаграммой - без особой
надежды на успех, просто для того, чтобы чем-нибудь заняться.
Каково же было его удивление, когда он увидел, что линии
пентаграммы светятся в темноте! Свет разгорался постепенно,
как и в прошлый раз; но вот розовое зарево изменило свой цвет,
став сначала багрово-красным, затем оранжевым - верный признак
того, что скоро здесь появится дух из Преисподней.
Когда, наконец, из самого центра пентаграммы взметнулись
языки пламени и огненный смерч закружился, превращаясь в
призрачную фигуру, с каждой секундой обретающую все более
отчетливые формы, Фауст воздел руки и торжественно воззвал:
- О, дух! Я вызвал тебя из мрачных подземных глубин...
- Нет, это не вы меня вызвали,- произнес таинственный
пришелец, принявший наконец образ низенького рыжего демона с
лисьей физиономией, чью голову венчали короткие козлиные
рожки. Плотно облегающий костюм из тюленьей кожи обрисовывал
его складную фигуру.
- Как это - не я?..- спросил озадаченный Фауст.
- Я явился сюда по своей собственной воле. Меня зовут
Аззи. Я демон.
- Рад вас видеть,- отвесил легкий поклон Фауст.- Я Иоганн
Фауст. А это моя подруга Маргарита.
- Я знаю, кто вы,- сказал Аззи,- и даже более того. Мне
известны все ваши приключения, и, разумеется, я не упускал из
виду Мефистофеля и того молодого парня, который выдает себя за
Фауста.
- Тогда вы не можете не знать, что он - лжец и
самозванец! - воскликнул ученый доктор.- Настоящий Фауст - это
я!
- Конечно. Фауст - это вы.
- И что же?
- Я предпринял некоторые шаги, чтобы оценить сложившуюся
ситуацию. И вот, как видите, явился, чтобы сделать вам одно
предложение...
Из груди Фауста вырвался восторженный вопль:
- О-о! Наконец-то!.. Признание! Возмездие!.. Вечное
наслаждение!.. Клянусь пиром двенадцати богов...
- Не торопитесь,- остудил его Аззи.- Не все сразу. Вы еще
не выслушали мою речь до конца.
- Ну, так говорите же скорее!
- О, нет, только не здесь. Подземная тюрьма франков -
неподходящее место для подобных переговоров.
- И что же теперь делать?
- Есть у меня на примете одна горная вершина,- сказал
Аззи.- Это высочайший пик Кавказа. Она находится совсем рядом
с той горой, на которой легендарный Ной высадился из своего
ковчега, когда схлынули воды Всемирного Потопа. Там я смогу
изложить вам свое предложение, не нарушая общепринятых
традиций, со всеми необходимыми формальностями.
- Тогда - скорее к этой горной вершине!
- Эй! А как же я?..- забеспокоилась Маргарита.
- А как же она? - спросил Фауст.
- Она не может отправиться с нами,- покачал головой
Аззи.- Мы должны переговорить с глазу на глаз. Мое предложение
касается только вас одного, а не какой-то уличной девки...
- Нахал! - истерически взвизгнула Маргарита.- Я
путешествую вместе с ним! Я даже помогала ему в колдовстве! Он
сам взял меня с собой! Это из-за него я попала в эту тюрьму!
Иоганн, неужели ты бросишь меня? - голос ее зазвенел, на
глазах показались слезы.- Неужели ты оставишь меня здесь одну?
Фауст отвернулся от нее и тихо сказал Аззи:
- Она мелет чепуху. Не обращайте на нее внимания. Я готов
следовать за вами. Только...
- Даю вам слово чести,- успокоил его Аззи,- что с ней не
случится ничего дурного.
- Вы уверены в этом?
- Будьте покойны. Я никогда не дал бы честного слова,
если бы не был в нем уверен,- гордо ответил демон.- И я
никогда не ошибаюсь.
- Тогда - вперед! - сказал Фауст.- Маргарита, мы... мы
скоро вернемся, вот увидишь. Поверь, мне самому неприятно
оставлять тебя одну, но... Понимаешь, дело есть дело.
По правде говоря, Фауста не слишком огорчала эта разлука.
Маргарита оказалась совсем не такой покладистой, скромной и
услужливой, какой он представлял себе простую девушку.
- Нет! Нет! Возьми меня с собой! - закричала несчастная
женщина, бросаясь к Фаусту и пытаясь обнять его за шею. В это
самое время Аззи щелкнул пальцами, и фигура ученого доктора
исчезла в дыму и пламени. Маргарита испуганно отпрянула назад.
Когда густые клубы дыма рассеялись, она увидела, что осталась
совсем одна. В наступившей тишине был отчетливо слышен топот
нескольких пар ног, обутых в тяжелые сапоги. Шаги
приближались. Солдаты подошли к двери ее камеры.

6

Аззи вместе с Фаустом взвился высоко над башнями
Константинополя и с быстротой метеора помчался на юго-запад.
Внизу богатым пестрым ковром раскинулись равнины Анатолии. Они
пролетали над редкими селениями, над домиками, выстроенными из
самодельного глиняного кирпича - здесь жили тюркские племена,
пришедшие в эти края из дальнего далека и до сих пор
продолжающие свои набеги на северные территории, где
возвышались укрепленные городские стены. Вскоре пейзаж резко
изменился: бесконечной чередой тянулись бесплодные холмы, а
впереди показались белоглавые Кавказские горы. Аззи начал
набирать высоту, и Фауст поежился от холода. Воздух стал более
разреженным. Глянув вниз, ученый доктор увидел вершины гор;
снеговые шапки сверкали на солнце. Казалось, что какой-то
исполин обложил их ватой, как хрупкие елочные игрушки -
пушистые белые облака окружали высочайшие пики со всех сторон.
- Видите вон ту высокую гору впереди? - спросил Аззи у
Фауста, наклонившись к самому уху ученого доктора; голос
демона на несколько секунд заглушил свист ветра.- Мы полетим
прямо туда.
Они приземлились на вершине, напоминавшей ровную
поверхность стола. Солнце стояло почти в зените, его лучи ярко
освещали небольшую ровную площадку под их ногами. Фауст
удивился: ведь когда они покинули лагерь франков под
Константинополем, время приближалось к полуночи. Он хотел
расспросить Аззи, как ему удалось проделать этот ловкий фокус
со сменой дня и ночи; но, побоявшись обнаружить свое
невежество перед адским духом, ученый доктор спросил только:
- Где мы?
- На горе Крещендо, высочайшем пике Кавказа,- ответил
тот.- Неподалеку отсюда находится гора Арарат, где высадился
Ной после Всемирного Потопа.
Фауст подошел к самому краю ровной площадки. Воздух был
так чист и прозрачен, что, казалось, подняв взор к небу, можно
было проследить за полетом ангела в бескрайней синеве или
увидеть Небесные Чертоги. У подножья гор раскинулись
плодородные долины. Прищурившись, Фауст разглядывал поля и
виноградники, окружавшие мирные селения. А за зелеными
долинами, почти на самой вершине одной из невысоких гор,
ученый доктор заметил замок из розового камня, окруженный
белой стеной, по углам которой возвышались ажурные башенки.
Это сооружение издалека напоминало ученому доктору пышный торт
со взбитыми сливками.
- Что это? - спросил он.
- Замок Раздол,- негромко сказал Аззи.- Вы можете стать
его владельцем, если согласитесь работать на меня и будете
делать то, что я вам скажу.
- А чем знаменит этот замок Раздол? - спросил Фауст.
- Вы, наверное, заметили, что его стены несколько
необычного цвета. Они сложены из розового камня, Камня
Счастья. Это очень редкий и древний камень. Он сохранился со
времен Золотого Века, когда все живые твари и все вещи в мире
ладили друг с другом, а люди были так счастливы, как никогда
уже не будут. Этот камень насквозь пропитан эссенциями радости
и чистого восторга, и даже тот, кто просто находится
поблизости от него, испытывает прилив бодрости; этот камень
поистине творит с людьми чудеса: каким бы угрюмым и мрачным ни
был человек, от его дурного настроения и следа не останется в
тот самый миг, когда его нога или рука коснется розового Камня
Счастья. Подумайте, ведь в этом замке вы можете быть так
беззаботно счастливы, как нигде на свете. В нем каждый
обретает то, чего ему не хватало, по чему он тосковал и к чему
стремился всю свою жизнь. Кроме роскоши и неги, там вас будет
ждать веселая стайка красавиц на любой вкус. Эти юные дамы,
Фауст, настолько прекрасны, что каждая из них могла бы
заставить ангела заплакать... Но я, кажется, увлекся: не дай
бог, какой-нибудь херувим действительно захочет проверить это
на собственном опыте, а начальство застигнет его за столь
неподходящим для ангела занятием.
- Издалека замок Раздол кажется совсем игрушечным...
- Воздух и свет на этой горной вершине обладают волшебным
свойством: если, слегка прищурив глаза, вы посмотрите на любой
далекий предмет, то разглядите его во всех подробностях, как
если бы вы вдруг оказались рядом с ним. Это похоже на
гигантское увеличительное стекло. Попробуйте!
Фауст прищурился.
Сначала он напряг свое зрение почти до предела, так что
увидел глухую стену всего лишь в двух дюймах от собственного
носа. Медленно приоткрывая веки, он добился наконец того, что
взгляду открылась широкая панорама дворца на горной вершине.
Волшебные замки из арабских сказок, где жили нежные принцессы
и куда по воле рока попадали отважные мореплаватели и
прекрасные принцы, показались бы их гордым обитательницам
жалкими лачугами, если бы они хоть раз побывали в Раздоле.
Прозрачные струи фонтанов сверкали на солнце, разбивались на
миллионы искрящихся капель, похожих на крупные алмазы, и
падали обратно в каменные чаши бассейнов. От фонтанов
разбегались посыпанные гравием тропинки - они вели в роскошный
фруктовый сад. Там, меж аккуратно постриженных деревьев и
кустов, бродили ручные олени. Разноцветные попугаи перелетали
с ветки на ветку; когда их шумная стайка поднималась в воздух,
мелькание пестрых крыльев можно было принять за волшебную,
переливающуюся яркими красками радугу. По дорожкам, ведущим из
дома в сад, взад и вперед сновали проворные слуги в белых
одеждах. На головах они несли тяжелые медные подносы,
уставленные богатыми яствами и тонкими винами. Чего здесь
только не было - арабские сласти, засахаренные фрукты,
диковинные заморские плоды, которым даже ученый доктор Фауст
не смог бы подыскать названия, орехи, ароматное жаркое и блюда
из птицы... Слуги почтительно предлагали эти изысканные
кушанья гостям, облаченным в длинные одежды из шелка и парчи.
Среди гостей, прогуливающихся по саду, Фауст заметил группу
атлетически сложенных мужчин, одетых просто и скромно. Почти
все они носили небольшие клинообразные бороды. Пристально
вглядываясь в лица и фигуры незнакомцев, ученый доктор
подумал, что никогда еще ему не приходилось встречать столь
благородной осанки, столь гордой посадки головы и таких
строгих, правильных черт лица. Они были похожи на ожившие
творения величайших скульпторов Древнего Рима.
- Кто эти люди? - спросил Фауст у Аззи.
- Философы,- ответил тот.- Вы сможете вести с ними беседы
о природе и сущности вещей и явлений, о причинах и следствиях,
об истории племен и городов и о тысяче других вещей. Их
широкая образованность послужит прекрасным дополнением к
вашему блестящему уму. А теперь посмотрите вон на ту белую
башенку, увенчанную куполом - чуть левее фонтана, возле
которого прогуливаются гости, видите? Она стоит отдельно от
дворцового ансамбля.
- Да, вижу. Это здание...
- Сокровищница Раздола. Одна из крупнейших в мире. Там
есть настоящие диковины: изумруды и алмазы самой чистой воды,
небесно-голубые сапфиры и красные, как кровь, рубины,
изумительный жемчуг - его собирали в течение многих столетий,
кубки и чаши из нефрита, изделия искуснейших ювелиров и старых
мастеров чеканки, и много других редкостей.
Фауст прищурил глаза и посмотрел куда-то в сторону:
- Там, на горизонте, что-то темнеет... Похоже на огромное
облако пыли, которое движется по холмистой степи.
Аззи взглянул туда, куда указывал доктор:
- Не обращайте внимания.
- Но все-таки, что это такое?
- Если вам непременно хочется все знать, извольте: это
передовые отряды турок.
- Они тоже из замка Раздол?
- Боюсь, что нет. Они рыщут здесь в поисках добычи,
словно стая голодных волков, уничтожая все на своем пути. Но
замок Раздол они оставят в покое.
- Но что я буду делать, если они все-таки нападут на
меня? - озабоченно спросил Фауст.- Тогда мне уже не помогут ни
сказочные богатства, ни счастье, обретенное в волшебном
замке...
- Панта рей((29)) - так, кажется, говорят у вас в
подлунном мире,- пожал плечами Аззи.- Однако не бойтесь, я не
оставлю вас в беде. Я могу построить для вас не менее
прекрасный замок, и даже целый город в любом месте, где вы
только пожелаете. Как видите, я обладаю ничуть не меньшими
способностями, чем джинны из арабских сказок. Даже большими -
мне подвластно само время. Я могу перенести вас в любую эпоху.
Если вы хотите прогуляться по древним Афинам, побеседовать с
Платоном или поспорить с Аристотелем - пожалуйста, я могу это
устроить. А может быть, вам будет интересно посетить Древний
Рим, встретиться с Цезарем или с Виргилием?
- Ваше предложение очень заманчиво,- задумчиво произнес
Фауст,- но как насчет того, чтобы вернуть меня на мое законное
место в Тысячелетней Войне меж силами Света и Тьмы?
- Я мог бы вам в этом помочь,- ответил Аззи,- хотя и не
по моей вине вы вышли из игры. Это была глупейшая ошибка
Мефистофеля, чересчур самонадеянного Князя Тьмы. У него есть
обширные связи в обоих мирах, но - увы - он не обладает столь
необходимыми для современного демона качествами: коварством и
дальновидностью. Тем хуже для самого Мефистофеля, ибо я
намерен преподать ему хороший урок. Но сначала мне нужно будет
уточнить некоторые детали. Война уже объявлена, а Силам Света
и Тьмы может не понравиться, если кто-то вмешается в их
внутренние дела, расстроив тщательно продуманные планы великих
духов из двух соперничающих между собой миров. Но я полагаю,
что при благоприятном стечении обстоятельств, шепнув пару
словечек нескольким важным особам, я сумею вернуть вас на ваше
место, убрав Мака Трефу.
- Вы сделаете это? - воскликнул Фауст.
- Да. По крайней мере, попытаюсь,- сказал Аззи.- Но при
одном условии.
- При каком же?
- Вы должны дать самую торжественную, самую ужасную
клятву, которую вы знаете, что будете повиноваться мне во
всем. Особенно это касается тех дел, которые так или иначе
связаны с Тысячелетней Войной меж силами Света и Тьмы. Вы
будете делать только то, что я вам скажу...
Фауст гордо выпрямился:
- _Мне_ подчиняться _вам_? _Мне_, Фаусту? Да кто вы
такой? Я доктор разных наук, всемирно известный алхимик, а вы?
Какой-то нечистый дух, даже не назвавший своего полного имени!
- На месте мудреца и знаменитого ученого я бы не стал
обзывать _нечистым духом_ того, кто предлагает вам выгодную
сделку,- обиделся Аззи.- Это всего лишь ярлык, который
навешивают на нас, демонов, не слишком сведущие в подобных
вопросах смертные. Кроме того, я не вижу никакого бесчестья в
том, чтобы подчиняться демону. Многие люди делают это почти
всю свою жизнь!
- Люди - может быть. Но не Фауст! - надменно ответил
ученый доктор.- Кстати, позвольте узнать, зачем вам вообще
нужна такая клятва?
- Затем, что у меня есть свой собственный план. Если все
пойдет так, как нужно, вы сможете занять свое место в истории,
а я - то место в иерархии духов, на которое давно претендую.
Но, как я уже сказал, вы должны во всем меня слушаться.
Соглашайтесь же! Я не буду слишком суровым начальником. Вы
сами сможете убедиться, что умный человек и с дьяволом
договорится! Итак, закончим бесполезный спор, давайте лучше
подпишем договор.
Фауст надолго задумался. Искушение было слишком велико.
Быть повелителем замка Раздол гораздо лучше, чем быть
профессором алхимии в краковском университете, кто же станет
спорить! По земным меркам это означало небывалый,
головокружительный взлет. Этот демон мог превратить его в
сказочно богатого человека. Этот демон мог исполнить его
давнюю, заветную мечту - побывать в Древней Греции и в Древнем
Риме (в молодости Фауст был буквально помешан на античности).
Но мысль о том, что придется повиноваться Аззи, была противна
ученому доктору. Какое-то странное внутреннее ощущение,
похожее на дурное предчувствие, удерживало его. Дело было даже
не в том, что во всех своих поступках Фауст предпочитал
руководствоваться своим собственным мнением (которое, к слову
сказать, нередко расходилось с общепринятыми взглядами), а в
том, что его вся его свободолюбивая, гордая натура
протестовала против того, чтобы подчиняться духу, который по
всем существующим в мире законам должен был служить ему
самому. Какая-то ловушка чудилась доктору в таком обмене
ролями, не предусмотренном древними правилами сложной и тонкой
игры между демонами и людьми, установленными еще в те
незапамятные времена, когда в самый первый раз дьявол
соблазнял человека.
- Я не согласен на ваши условия,- наконец ответил он.
Аззи вздохнул:
- Жаль. Но послушайте, ко всем земным благам, которые я
пообещал вам, я могу добавить воплощение Вечной Женственности,
тот идеал, который на протяжении многих веков ищут, но не
могут найти поэты, художники и просто мечтатели, грезящие о
возвышенной и тонкой красоте души и тела. Я имею в виду не
простую женщину, а несравненную Елену Троянскую((30)).
- Елена меня не интересует. У меня уже есть девушка.
- Но ей далеко до Елены Троянской!
- Я уже сказал вам, что эта женщина меня не интересует.
Аззи улыбнулся:
- Но вы даже не взглянули на нее. Посмотрите.
Сложив пальцы в какую-то замысловатую фигуру, демон
взмахнул рукой так, как это делают фокусники в цирке, и Фауст
увидел, что кристально чистый горный воздух прямо перед ним
начинает мутнеть и сгущаться. Через несколько секунд
полупрозрачное туманное облако обрело очертания человеческой
фигуры. Перед ученым доктором появилась женщина в белой
тунике, застегнутой на одном плече; другое плечо было
обнажено. Легкое одеяние не скрывало ни одной линии ее тела,
однако женщина ничуть не была смущена. Она стояла, гордо
подняв голову, глядя прямо перед собой. Фауст заметил, что
глаза ее меняют свой цвет, словно в них отражается само небо:
секунду назад они были голубыми, но стоило легкому облачку
закрыть солнце - и они стали серыми, затем - чуть
зеленоватыми, как морские волны, и вновь голубыми. Ее стройная
фигура была воплощением классического образца женской красоты.
В ней все было так гармонично, так соразмерно, что казалось
нелепым восхвалять каждую ее черту в отдельности: скажем, ее
тонкий и правильный профиль, ее брови, правильными дугами
изогнутые над нежно-розовыми веками, ее густые вьющиеся
волосы, ее руки с тонкими, но приятно округлыми запястьями, с
длинными пальцами, ее высокую грудь, тонкую талию, линию
бедер, похожую на очертания греческой амфоры... Все эти
похвалы ее красоте были верными, но сама Елена не поддавалась
описанию. Она была настолько хороша, что любая поэтическая
метафора казалась бы плоской и бесцветной в сравнении с живой
прелестью этой женщины. Она словно явилась из тех волшебных
снов, когда душе на миг приоткрывается божественный свет, и
человек видит перед собой воздушные, прекрасные образы... Но
грезы обманчивы, они рассеиваются быстрее, чем тает легкий
утренний туман под лучами восходящего солнца; Елена же была
земною женщиной, существом из плоти и крови. Мелкие
недостатки, которые, присмотревшись внимательно, можно было бы
обнаружить в ее фигуре, лишь подчеркивали совершенство ее
человеческого облика.
Фауст молча размышлял, глядя на Елену. Обладание ею
обещало, кроме ни с чем не сравнимого наслаждения, еще одну
выгоду: оно давало повод всем остальным мужчинам (за
исключением женоненавистников, глубоких старцев и вообще
равнодушных к женской красоте) завидовать счастливцу самой
черной завистью. Поистине эта женщина была сказочным
сокровищем, в сравнении с которым даже богатства царя Соломона
казались ничтожеством.
Однако у каждой медали имеется обратная сторона. Всякий,
кто обладает Еленой, в равной степени сам принадлежит ей.
(Подумав еще немного, ученый доктор решил, что, может быть,
даже не в равной, а в большей степени.) Он вынужден делить с
нею свой жребий и состязаться с нею в славе. Это было бы тем
более трудно для него, Фауста: ведь Елена известна во всем
мире благодаря своему природному дару - красоте, а что мог
противопоставить ее красоте профессор алхимии? Свои научные
труды? Книжную премудрость?.. Он неизбежно проиграет подобное
состязание. Да, войдет в историю, но люди будут помнить не о
самом Фаусте - великом маге и алхимике или, скажем, мудром
правителе, а о Фаусте - любовнике Елены. Даже если он не будет
уступать своей подруге в физическом совершенстве, все равно
слава Елены затмит его собственные достоинства. Парис, думал
Фауст, был хорош собой и пользовался покровительством богини
любви, иначе ему вряд ли удалось бы увезти Елену от супруга