Страница:
силах оказать на него влияния. На юге Ирана, например, в конце прошлого века
и начале нынешнего широкую известность приобрели слагатели и исполнители
песен (добейти) Бакер, Мохайя и особенно Фаиз из Даштестана (ум. в 1907 г.).
В его песнях и четверостишиях слышится жалоба на разлуку с любимой, тоска по
ушедшей молодости. Среди анонимных добейти его строки выделяются большей
художественностью, силою чувств, оригинальностью мысли. В Ширазе время от
времени появляются лубочные издания Фаиза - небольшие литографические
тетрадочки, продающиеся за гроши.
Большой известностью пользовался певец Мехди. Народная фантазия внесла
в рассказ о его жизни много чудесного и изукрасила ее почти сказочными
подробностями. Из отдельных добейти и преданий видно, что Мехди смолоду был
обручен с красивой девушкой по имени Ниса. Но ее родители нарушили сговор и
отдали дочь за богатого. От горя Мехди превратился в скитальца и, как
обезумевший Меджнун, переходил из деревни в деревню, изливая в песнях свое
неутешное горе. Все добейти, в которых упоминается Ниса, с полным основанием
приписываются ему.
Последние по времени поэтические переводы иранского фольклора
публиковались на русском языке в конце 60-х годов {Медресе любви. Персидская
народная поэзия. М., Художественная литература, 1969; Робаят. Персидские
народные четверостишия. М., Наука, 1969.}.
Настоящая книга даст возможность широкому кругу читателей
познакомиться со всем многообразием иранской народной поэзии. В этом ему
помогут выразительные переводы Александра Ревича, убедительно передающие
глубину и особенности фольклора, его образность, лирическую тональность,
простоту и в то же время богатство персидского языка, каким пользуются
иранцы за пределами письменной литературы.
А. Шойтов
Белая птица, лети поскорее в мой дом,
Вволю тебя напою, напитаю зерном,
Где б ни была ты, в каком бы краю ни гнездилась,
Помни всегда о потерянном сердце моем.
Кораном я клянусь, любой его строкой,
Я на красу твою глядел бы день-деньской,
И если б не враги меня подстерегали,
Повсюду бы как тень бродил я за тобой.
На крышу ты взошла и на меня глядишь,
Смеешься надо мной: мол, я кудрями рыж,
Гори они огнем, те огненные пряди,
Из-за тебя я стал бродячим, как дервиш.
О мой стройный, о высокий мой, на ком
Виден шахский знак, в любой ты входишь дом,
Внятен голос твой всем людям, всякой твари,
Ведь язык и птиц и рыб тебе знаком.
Двух барсов вижу на горе крутой,
Раздался выстрел, слышу плач и вой.
Гуляйте, братья, все уйдем однажды,
Останется кирпич под головой.
По грязи милая ступает босиком,
Горит моя душа и голова огнем,
Чтоб обувь ей пошить, свою содрал бы кожу,
Обул бы я ее и проводил бы в дом.
Была я как буква "алеф", буквой "даль" стала ныне,
Была я как сахар сладка, стала горче полыни,
Была я как роза меж роз, не дал счастья Аллах,
И стала теперь я засохшей колючкой в пустыне.
О, сколько сидеть на горе, ожидая,
Когда же распустится роза младая?
Ведь знаю: лукава она, неверна,
Чего же я жду и на что уповаю?
Клялась мне в верности любимая моя,
Клялась, что никого не выберет в мужья,
Неделя минула - она ушла к другому,
О, клятвы женские, всевышний им судья!
В каждом городе тысячи дев, как цветов на лугу,
Сотни юных красавиц встречаю на каждом шагу,
Почему ж в моем сердце безумном тоска и смятенье,
Почему я мучений разлуки избыть не могу?
Ты пришла к роднику, я, взглянув, изнемог, дорогая,
Ты с кислинкой была, как лимоновый сок, дорогая,
Ты с кислинкой была, а теперь стала сладкою ты,
Это я превратил тебя в сахар-песок, дорогая.
Выпив из рук злоумышленных яд, я погиб,
Сердце отдав неразумной в заклад, я погиб.
Горе! Я встретил злодейку себе на мученья,
В этих мученьях я сам виноват. Я погиб.
Во сне со мною милая была,
Сидела рядышком, была мила,
С любовью обнимала, вопрошала:
Здоров ли я и как идут дела.
Пусть будет золото в твоих руках, мой милый,
Пусть минут горести тебя и страх, мой милый,
И коль тебя сардар не пустит из полка,
За это пусть ответ несет Аллах, мой милый.
О пышногрудая, о стройная моя,
Коль ночью не придешь, сей мир покину я,
Коль ночью не придешь, пока петух не крикнет,
Убежище мне даст могильная земля.
Что ты солонку несешь, когда на сердце боль?
Вместо бальзама ты сыплешь мне на сердце соль.
Ты всю солонку на рану мою опрокинул.
Лучше исчезни. Доколе страдать мне? Доколь?
Я далеко, мой путь далек. Где дом мой? Где семья?
Но если брошу я тебя, пускай ослепну я.
Но если брошу я тебя, уйдя в страну чужую,
Пусть брачным ложем станет мне могильная земля.
Тебя я вижу вдалеке, но радости - пустяк,
Ты далеко, к тебе рукой не дотянусь никак.
Когда ты уходил, гордец, то не взглянул ни разу,
Я много бы могла сказать, но голос мой иссяк.
Устреми свой взгляд на небо, там Аллах,
Не дай бог тебе быть верной на словах,
Не дай бог моих соперников приветить
И развеять наше счастье в пух и прах.
На плоской крыше ты стоишь, в душе твоей цветок.
О, если б я у ног твоих рассыпать злато мог!
Что золото, что серебро! Они так мало стоят.
Готов я голову сложить за прах у милых ног.
В путь собираешься, мой херувим, я убит,
Родинкой, видом твоим неземным я убит,
Плавно колени согнув, ты неспешно садишься,
Высокомерием шахским твоим я убит.
Что ж, уходи, уходи! Ненавижу тебя!
Я от тебя отвернусь и унижу тебя.
Думаешь, я одинок? У меня есть цветок,
Он ароматней. Уйди! Я не вижу тебя.
Бог тебе судия, уходи же во имя Творца,
Хоть бы ты захворал и здоровья не знал до конца,
Хоть бы ты захворал на чужбине по воле Аллаха,
И куда бы ни глянул, стал тотчас же черен с лица.
Прекрасно дерево, чья крона в сто ветвей,
Прекрасен юноша улыбкою своей,
А юноша-бедняк, измученный нуждою,
Чем так на свете жить, уж умер бы скорей.
У меня две любимых, на каждой одежда цветная,
Соловьихе подобна одна, куропатке - другая,
Соловьиху решил я поймать, потянулся рукой,
Но она упорхнула, и где куропатка, не знаю.
Всегда я нежною была, покорною судьбе,
Мечтала я, душа моя, прислуживать тебе,
Ты повелел меня прогнать из твоего жилища.
Неужто не достойна я прислуживать тебе?
Я на ладони любимой гвоздику посею,
Стану ее поливать, буду нянчиться с нею,
Стану ее поливать, срок придет - буду рвать
Сколько хочу, потому я ее и лелею.
Ай, умница моя, чей стройный стан высок,
Зачем на сердце мне надела ты замок?
Пускай хоть сто дождей прольется за неделю,
Не смоет страсть мою стремительный поток.
Исчезнет солнце за горой, и догорит закат,
И стройная моя придет в мой дом, в мой темный сад,
Одной рукою обниму ей шею, а другою
Прижму к устам ее ладонь, вдыхая аромат.
Господи, полнится сердце тоской,
Здесь мне не хочется стать на постой,
Место другое найдем для ночлега,
Здесь я совсем потеряю покой.
Любимая моя, мой ангел дорогой,
Сладкоречивее я не встречал другой,
Меня любовь к тебе бодрит на этом свете,
Где я довольствуюсь лишь хлебом да водой.
Три вещи приносят влюбленному вред:
Собака в дому, свет луны и сосед.
Собаке дам кость, а соседу монету,
И, может быть, туча прикроет нам свет.
О, доколе, любовь моя, быть нам в разлуке, доколе?
Обижаться, мириться, заламывать руки доколе?
Всем на свете влюбленным давно уж в любви повезло,
Быть мне горьким скитальцем, испытывать муки доколе?
Ты зеленым бутоном была в те года, дорогая,
Ты ребенком была, так была молода, дорогая,
Как тебя я берег, сколько сделать старался добра,
Ты другому досталась, увы, навсегда, дорогая.
Очей любимых мой коснулся взгляд,
Как нежной розы - лунный снегопад.
Погонщики! верблюдов поднимайте,
Пред нами дальний путь и сто преград.
Зеленое дерево под крутосклоном,
Плоды его сладки, подобно цитронам,
Все матери, чьи сыновья далеко,
Мечтают о дереве этом зеленом.
Нет сна моим глазам, чего-то ждут, мой брат,
Нет отдыха рукам, удел их - труд, мой брат,
Дай на твое лицо мне вволю наглядеться,
Ведь скоротечен мир, как бег минут, мой брат.
Нас нельзя разделить, друг без друга мы - прах,
Пуст мой дом без тебя, в нем брожу, как впотьмах.
Сядь-ка рядом со мною по правую руку,
Как надежен сей мир, знает только Аллах.
При солнце подруга стирает белье,
Мерцают, как звездочки, очи ее,
Слепят их лучи, так пошли же хоть тучку,
Яви, о господь, милосердье свое.
Подружка продаст на рынке алычу,
А груши по цене, доступной богачу.
К ней очередь стоит: бери любой, кто хочет,
Но мне всегда отказ, а я их так хочу!
Богач в смиренника не превратится,
Нарядом благородство не гордится,
Сто лет ячмень в пшеницу превращай,
Из ячменя не вырастет пшеница.
О боже! Где же ночь, где мрак и тишь?
Разбитых стекол клеем не срастишь,
Осколки стекол - малые сиротки,
Покойного отца не воскресишь.
О стройная моя! Как роза твой наряд,
Вздыхая, за тобой брожу все дни подряд.
Вкусить твоих плодов моя душа желала,
Другого, не меня, ты в свой пустила сад.
Подошел я к ручью, там явилась ты мне, дорогая,
Предо мной нагишом ты плескалась в волне, дорогая,
Помнишь, ты не хотела однажды мне дать поцелуй,
А теперь невзначай вся явилась ты мне, дорогая.
Уйду, за мной в слезах помчишься вслед, родная,
Ты будешь вспоминать меня сто лет, родная.
Нет, не найти тебе столь верного, как я,
Хоть проживи сто лет, пройди весь свет, родная.
На тропе твоей сяду, судьбу загадаю:
Если вестник придет, о тебе разузнаю,
Если вестника я не дождусь, значит - все,
В ночь придет ко мне жар, а к утру я истаю.
Звезды в тучах, ночник мой давно уж погас,
Всех подряд не могу я любить на заказ,
Взяв суму, на тот свет я ушел бы из дому,
Да поселится здесь нечестивец тотчас.
Красотка, не сиди среди пустого зала,
Не надо рвать цветы там, где шипов немало,
И помни, если ты желаешь стать моей,
Там, где полно врагов, ты лучше б не бывала.
Примешан мед к твоим устам, любовь моя,
Как тонкая лоза твой стан, любовь моя,
Позволь тебя поцеловать до боли в сердце,
Чтоб эта боль осталась тая, любовь моя.
Где милый, не знаю, скорблю об утрате,
Видать, он далеко, в чужом велаяте,
В мечеть Шахчерах загляну я, а вдруг
Туда он придет, и увидимся кстати.
Жизнь отдам за эту шаль, ах, как бела!
В этой шали, столь заметной, ты пришла,
Шла ты затемно, пришла ко мне без страха,
И тому, кто породил тебя, хвала!
Жизнь за твои насурьмленные очи отдам,
Руки свои я к твоим прижимаю грудям,
Если меня ты однажды тайком поцелуешь,
Старший твой брат ничего ведь не сделает нам.
Лунным ликом твоим я клянусь, ты - луна,
Ухожу, а душа моя болью полна,
Ухожу и не знаю, вернусь ли обратно,
Твой привет принесет мне лишь птица одна.
Была я у ручья, а как пришла домой,
Уже ушел мой друг с дорожною сумой.
Пускай его родню Аллах накажет смертью,
Ведь уходил мой друг рыдая, сам не свой.
О девушка! Тебя могу сравнить с луной,
Как буковка "алеф", изящен стан прямой,
Могу тебя назвать шахиней всех красавиц
За родинку твою над нежною губой.
О девушка! За голос твой я голову отдам.
Ты так влечешь, что за тобой хожу я по пятам,
Стремлюсь к сиянью черных глаз, к блестящим черным прядям,
К ладоням маленьким твоим, к босым твоим стопам.
Заброшу я аркан, пройду к тебе, как джинн,
За полог пронырну, залезу в паланкин,
Пускай хоть сотня львов тебя оберегает,
Но я твой поцелуй сорву хотя б один.
Дева, за кудри твои душу я отдаю,
Сменишь ты веру, приму я и веру твою.
Если в безводной степи обернешься тюльпаном,
Стану дождем я и вволю тебя напою.
Сидеть бы мне с тобой бок о бок за столом
И волосы твои чесать бы гребешком,
Я волей неба стал богаче Сулеймана
В тот день, когда привел тебя в мой отчий дом.
Жизнь отдам за пунцовые губы твои,
Нет на свете безумнее нашей любви,
От любви захмелел я, лишился рассудка,
А погибну - виновной себя назови.
Помогите! - молю. У любви я в неволе,
Мое доброе имя развеяно в поле,
Если горе свое я открою горе,
Неживая гора зарыдает от боли.
Ты ткешь ковры, они пестры. Аллах тебя храни!
Как ловки быстрые персты, Аллах тебя храни!
О белогрудая моя! На тех коврах цветистых
Узоры редкой красоты, Аллах тебя храни!
Подружке нужен муж-богач, она глядит вполглаза,
Ее ушам недостает сережек из алмаза,
Меня не станет обнимать, ей ни к чему бедняк,
Ей снится сказочный жених из города Шираза.
Если б каламы повсюду рука находила,
Если бы в море из рек изливались чернила,
Если бумажными стали бы листья дерев,
Их бы для жалоб любовных, увы, не хватило.
Я встретил черноокую у ивы,
Лишь гурии и пери так красивы,
Глаза - как две звезды, а лик таков,
Что вмиг померкнет месяц горделивый.
Приветствую тебя, о зернышко граната,
Жизнь за тебя отдам, ты мне дороже брата,
Из сотни одного я выбрала тебя,
Не предавай меня, храни мне верность свято.
Хочу я стать твоим рабом, подруга,
В проулке стану за углом, подруга,
Дождусь, когда из бани ты пойдешь,
Чтоб лечь у ног твоих ковром, подруга.
На тебя хоть разок поглядеть бы мне, право, мой друг,
Но взглянуть на тебя не имею я права, мой друг,
Сколько раз я тебя целовала бы, ясный, как месяц,
Но у ангела смерти недобрая слава, мой друг.
Два-три дня, как пришлось мне покинуть Джахром,
Пальмы, речку соленую, дом за бугром.
Тот, кто нас разлучил, пусть оглохнет, ослепнет,
Пусть он станет немым, пусть убьет его гром.
Мир твоей голове и платку на кудрях,
Твои зубы - везир, а уста - падишах,
К ним припасть - вот мечта твоего Мухаммеда,
А потом пусть хоть жизни лишает Аллах.
О черноокая моя, ты кормишь малыша,
На миг от люльки оторвись, ах, как ты хороша!
Коль хочешь ты, чтоб твой малыш до лет преклонных дожил,
Пусти меня в свою постель хоть раз, моя душа!
Нежной четой голубей ворковали мы враз,
Вместе летали и спали, а врозь - ни на час.
Сделай, Аллах: пусть не знает удачи охотник,
Тот, что поймал голубка и доставил в Шираз.
Я встретил девушку, стройней на свете нет,
А шея белая, как день, как ясный свет.
В благословенный день, в веселый день Новруза,
Мне довелось сорвать невинный вешний цвет.
Что побледнела ты? Мой ангел, что с тобой?
Что так печалишься, о друг мой дорогой?
Не надо горевать. Бесплотной тенью станешь.
Новруза день придет, вернется милый твой.
Одета в алое, еще стройней ты стала,
Тянусь к твоим устам, в них сладости немало,
Заворожен тобой, я пьян, как от вина,
Горю я, как шашлык на угольях мангала.
Гляжу на шелк твоей чадры - спирает дух в груди,
Гляжу на красоту шальвар - постой, не уходи!
Какой-то пришлый богатей увел мою подругу,
Неужто ты еще живой, мой бедный друг Мехди?
Чадру моей милой Нисы, нечестивец, порвал он,
Обидою сердце мое поразил наповал он.
Топор мне скорее! Я всю их семью изрублю!
Чадру моей милой порвав, смерть свою отыскал он.
Подруга нежная, сродни луне, пришла,
В шелках и бархате она ко мне пришла,
Я так хотел хотя б во сне ее увидеть,
Она же наяву, а не во сне пришла.
Ты шахиня красавиц, из всех мне одна дорогая,
Среди множества звезд лишь одна ты - луна, дорогая.
Ростом ты коротышка, а знаешь, мой друг, почему?
Просто ты - моя жизнь, коротка, как она, дорогая.
Мне лучистая, светлая ночь при луне не нужна,
Мне краса моей милой в далекой стране не нужна,
Сколько раз я слыхал, что в разлуке любовь - как отрава,
Что ж, любовь эта вместе с разлукою мне не нужна.
Я горю, как шашлык, потому что ты где-то вдали,
Я - как птица слепая в просторах безводной земли,
Я - как птица слепая, которая ищет источник,
Как безумный Меджнун, опаленный тоской по Лейли.
Жизнью моей не клянись ты, что всех я милей,
Жизнью моей не клянись, что я краше лилей,
Жизнью моей не клянись: вдруг умру ненароком,
Совесть замучит тебя после смерти моей.
Пока не воротишься, не улыбнусь никому
И клятвы не дам никому и ничьей не приму,
Пока не воротишься, милый, платка не надену,
Не стану сурьмиться и даже глядеть на сурьму.
В твоей большой руке была я так мала,
Зажатая в перстах послушная игла.
Когда за мной пришел бедняга ангел смерти,
Не знал он, что к тебе навек я приросла.
Звезды ночные явились, но сон не идет,
Жду у пролома ограды всю ночь напролет,
Утро настало, и на небе солнце сияет.
Сколько мне ждать тебя, милая? День или год?
Ты там, я здесь, и на душе смятенье и тревога,
Терпенья много у тебя, а у меня немного.
Я за терпение твое и жизнь отдать могу,
Мне впору голубем летать у твоего порога.
К несчастью, выпало мне угодить в Джахром,
Там на торгах любви хоть покати шаром,
И если я еще в Джахроме побываю,
Лишь пальмы тощие мне вспомнятся потом.
Из-за тебя, моя любовь, покину мир земной,
Уйти в могилу я готов, хочу найти покой,
Придешь на кладбище ко мне и сядешь на могилу,
Где я под ворохом цветов хочу найти покой.
Сакине окружает стена крепостная. Что делать?
Под суровой охраной моя дорогая. Что делать?
На запоре врата, ключ у старого Заля в руках,
Как пройти в абрикосовый сад? Уж не знаю, что делать.
Весной на полянах тюльпаны цветут - не уйдешь,
А летом пора приниматься за труд - не уйдешь,
И осенью надобно жать и косить, снова - в поле,
Зимой время спать, отъедаться - и тут не уйдешь.
Благословен восход и пробужденья миг
В объятиях твоих, о, как тот миг велик!
На ложе сяду я, покров твой поцелую
И лепестками роз осыплю нежный лик.
Ты разоделась, милый друг, сегодня в пух и прах,
С тобою сесть - сойти с ума, храни меня, Аллах!
Вконец меня свели с ума три вещи драгоценных:
Шаль из Кашмира, шелк златой и кудри на висках.
Сюда бы Азраил не сунул нос,
Когда б к ее гранатам я прирос,
Припав к ее устам, я жизнь бы отдал,
К ногам бы сполз вдоль падающих кос.
На твоей тюбетейке красивый узор,
За другого выходишь душе вперекор,
Твой родитель тебя отдает за богатство.
Разве выйти за бедного - это позор?
Ай, дорогой мой, дорогой, ты знаешь, сколько раз
Струились слезы из моих забывших отдых глаз?
Мне все толкуют: "Не горюй. Вернется твой желанный".
Цветами ложе устелю тебе в тот светлый час.
Дай халат, напишу-ка я несколько строк,
И пошлю моей милой заветный листок,
Если здесь, на земле, не смягчу ее сердца,
Напишу на тот свет, пусть читает Пророк.
Ты прижмись хоть плечом, - ах, как ты мне люба! -
Вдень мне в ухо кольцо, раз такая судьба,
Поведи меня сразу на рынок Шираза,
Закричи во весь голос: "Кто купит раба?"
Дай мне руку скорей, как она моим пальцам желанна!
Если брошу тебя, пусть отвергну я святость Корана,
Если брошу тебя, если нового друга найду,
Пусть ослепну совсем, пусть я стану добычей шайтана.
Я ночью позднею к тебе приду, дружок,
Просуну палец в щель, приподниму крючок,
А если разбужу родных и домочадцев,
Скажу, мол, странник я, забрел на огонек.
Давай помиримся, забудем обо всем,
Давай, как брат с сестрой, усядемся вдвоем,
Ведь жизнь так коротка и так судьба превратна,
Еще - не дай господь! - в разлуке мы умрем.
Так лоб трещит, что меркнет свет, кому же я поплачусь?
Покроет щеки желтый цвет, кому же я поплачусь?
О, если б мог я положить лоб на колени милой!
Но лоб трещит, а милой нет, кому же я поплачусь?
Как хорошо, что в эту ночь я у тебя ночую.
Как птица, под стрехой твоей найти приют хочу я.
Не хмурься, друг мой, не гневись, коль скажет гость не то,
Бог знает, где мне завтра спать, куда я откочую.
Приди и напои меня водой,
Приди к постели в час последний мой.
Приди и напои меня шербетом,
И в смертный час я обрету покой.
Проснись до зари, благовоньями кудри омой,
А черные очи подмажь синеватой сурьмой,
И если желаешь приятное сделать Аллаху,
Меня не забудь, в лучшем виде явись предо мной.
Юноша, стройный цветок, посиди со мной рядом,
Не уходи на далекую пажить со стадом,
Не уходи на далекую пажить, себя изнуришь,
Господи, если я лгу, пусть побьет меня градом.
Идет мой друг ко мне на луг от городских ворот,
Меня неверной он зовет, но все наоборот.
Я на неверного дружка пожалуюсь Аллаху:
Подружку новую завел бессовестный урод.
и начале нынешнего широкую известность приобрели слагатели и исполнители
песен (добейти) Бакер, Мохайя и особенно Фаиз из Даштестана (ум. в 1907 г.).
В его песнях и четверостишиях слышится жалоба на разлуку с любимой, тоска по
ушедшей молодости. Среди анонимных добейти его строки выделяются большей
художественностью, силою чувств, оригинальностью мысли. В Ширазе время от
времени появляются лубочные издания Фаиза - небольшие литографические
тетрадочки, продающиеся за гроши.
Большой известностью пользовался певец Мехди. Народная фантазия внесла
в рассказ о его жизни много чудесного и изукрасила ее почти сказочными
подробностями. Из отдельных добейти и преданий видно, что Мехди смолоду был
обручен с красивой девушкой по имени Ниса. Но ее родители нарушили сговор и
отдали дочь за богатого. От горя Мехди превратился в скитальца и, как
обезумевший Меджнун, переходил из деревни в деревню, изливая в песнях свое
неутешное горе. Все добейти, в которых упоминается Ниса, с полным основанием
приписываются ему.
Последние по времени поэтические переводы иранского фольклора
публиковались на русском языке в конце 60-х годов {Медресе любви. Персидская
народная поэзия. М., Художественная литература, 1969; Робаят. Персидские
народные четверостишия. М., Наука, 1969.}.
Настоящая книга даст возможность широкому кругу читателей
познакомиться со всем многообразием иранской народной поэзии. В этом ему
помогут выразительные переводы Александра Ревича, убедительно передающие
глубину и особенности фольклора, его образность, лирическую тональность,
простоту и в то же время богатство персидского языка, каким пользуются
иранцы за пределами письменной литературы.
А. Шойтов
Белая птица, лети поскорее в мой дом,
Вволю тебя напою, напитаю зерном,
Где б ни была ты, в каком бы краю ни гнездилась,
Помни всегда о потерянном сердце моем.
Кораном я клянусь, любой его строкой,
Я на красу твою глядел бы день-деньской,
И если б не враги меня подстерегали,
Повсюду бы как тень бродил я за тобой.
На крышу ты взошла и на меня глядишь,
Смеешься надо мной: мол, я кудрями рыж,
Гори они огнем, те огненные пряди,
Из-за тебя я стал бродячим, как дервиш.
О мой стройный, о высокий мой, на ком
Виден шахский знак, в любой ты входишь дом,
Внятен голос твой всем людям, всякой твари,
Ведь язык и птиц и рыб тебе знаком.
Двух барсов вижу на горе крутой,
Раздался выстрел, слышу плач и вой.
Гуляйте, братья, все уйдем однажды,
Останется кирпич под головой.
По грязи милая ступает босиком,
Горит моя душа и голова огнем,
Чтоб обувь ей пошить, свою содрал бы кожу,
Обул бы я ее и проводил бы в дом.
Была я как буква "алеф", буквой "даль" стала ныне,
Была я как сахар сладка, стала горче полыни,
Была я как роза меж роз, не дал счастья Аллах,
И стала теперь я засохшей колючкой в пустыне.
О, сколько сидеть на горе, ожидая,
Когда же распустится роза младая?
Ведь знаю: лукава она, неверна,
Чего же я жду и на что уповаю?
Клялась мне в верности любимая моя,
Клялась, что никого не выберет в мужья,
Неделя минула - она ушла к другому,
О, клятвы женские, всевышний им судья!
В каждом городе тысячи дев, как цветов на лугу,
Сотни юных красавиц встречаю на каждом шагу,
Почему ж в моем сердце безумном тоска и смятенье,
Почему я мучений разлуки избыть не могу?
Ты пришла к роднику, я, взглянув, изнемог, дорогая,
Ты с кислинкой была, как лимоновый сок, дорогая,
Ты с кислинкой была, а теперь стала сладкою ты,
Это я превратил тебя в сахар-песок, дорогая.
Выпив из рук злоумышленных яд, я погиб,
Сердце отдав неразумной в заклад, я погиб.
Горе! Я встретил злодейку себе на мученья,
В этих мученьях я сам виноват. Я погиб.
Во сне со мною милая была,
Сидела рядышком, была мила,
С любовью обнимала, вопрошала:
Здоров ли я и как идут дела.
Пусть будет золото в твоих руках, мой милый,
Пусть минут горести тебя и страх, мой милый,
И коль тебя сардар не пустит из полка,
За это пусть ответ несет Аллах, мой милый.
О пышногрудая, о стройная моя,
Коль ночью не придешь, сей мир покину я,
Коль ночью не придешь, пока петух не крикнет,
Убежище мне даст могильная земля.
Что ты солонку несешь, когда на сердце боль?
Вместо бальзама ты сыплешь мне на сердце соль.
Ты всю солонку на рану мою опрокинул.
Лучше исчезни. Доколе страдать мне? Доколь?
Я далеко, мой путь далек. Где дом мой? Где семья?
Но если брошу я тебя, пускай ослепну я.
Но если брошу я тебя, уйдя в страну чужую,
Пусть брачным ложем станет мне могильная земля.
Тебя я вижу вдалеке, но радости - пустяк,
Ты далеко, к тебе рукой не дотянусь никак.
Когда ты уходил, гордец, то не взглянул ни разу,
Я много бы могла сказать, но голос мой иссяк.
Устреми свой взгляд на небо, там Аллах,
Не дай бог тебе быть верной на словах,
Не дай бог моих соперников приветить
И развеять наше счастье в пух и прах.
На плоской крыше ты стоишь, в душе твоей цветок.
О, если б я у ног твоих рассыпать злато мог!
Что золото, что серебро! Они так мало стоят.
Готов я голову сложить за прах у милых ног.
В путь собираешься, мой херувим, я убит,
Родинкой, видом твоим неземным я убит,
Плавно колени согнув, ты неспешно садишься,
Высокомерием шахским твоим я убит.
Что ж, уходи, уходи! Ненавижу тебя!
Я от тебя отвернусь и унижу тебя.
Думаешь, я одинок? У меня есть цветок,
Он ароматней. Уйди! Я не вижу тебя.
Бог тебе судия, уходи же во имя Творца,
Хоть бы ты захворал и здоровья не знал до конца,
Хоть бы ты захворал на чужбине по воле Аллаха,
И куда бы ни глянул, стал тотчас же черен с лица.
Прекрасно дерево, чья крона в сто ветвей,
Прекрасен юноша улыбкою своей,
А юноша-бедняк, измученный нуждою,
Чем так на свете жить, уж умер бы скорей.
У меня две любимых, на каждой одежда цветная,
Соловьихе подобна одна, куропатке - другая,
Соловьиху решил я поймать, потянулся рукой,
Но она упорхнула, и где куропатка, не знаю.
Всегда я нежною была, покорною судьбе,
Мечтала я, душа моя, прислуживать тебе,
Ты повелел меня прогнать из твоего жилища.
Неужто не достойна я прислуживать тебе?
Я на ладони любимой гвоздику посею,
Стану ее поливать, буду нянчиться с нею,
Стану ее поливать, срок придет - буду рвать
Сколько хочу, потому я ее и лелею.
Ай, умница моя, чей стройный стан высок,
Зачем на сердце мне надела ты замок?
Пускай хоть сто дождей прольется за неделю,
Не смоет страсть мою стремительный поток.
Исчезнет солнце за горой, и догорит закат,
И стройная моя придет в мой дом, в мой темный сад,
Одной рукою обниму ей шею, а другою
Прижму к устам ее ладонь, вдыхая аромат.
Господи, полнится сердце тоской,
Здесь мне не хочется стать на постой,
Место другое найдем для ночлега,
Здесь я совсем потеряю покой.
Любимая моя, мой ангел дорогой,
Сладкоречивее я не встречал другой,
Меня любовь к тебе бодрит на этом свете,
Где я довольствуюсь лишь хлебом да водой.
Три вещи приносят влюбленному вред:
Собака в дому, свет луны и сосед.
Собаке дам кость, а соседу монету,
И, может быть, туча прикроет нам свет.
О, доколе, любовь моя, быть нам в разлуке, доколе?
Обижаться, мириться, заламывать руки доколе?
Всем на свете влюбленным давно уж в любви повезло,
Быть мне горьким скитальцем, испытывать муки доколе?
Ты зеленым бутоном была в те года, дорогая,
Ты ребенком была, так была молода, дорогая,
Как тебя я берег, сколько сделать старался добра,
Ты другому досталась, увы, навсегда, дорогая.
Очей любимых мой коснулся взгляд,
Как нежной розы - лунный снегопад.
Погонщики! верблюдов поднимайте,
Пред нами дальний путь и сто преград.
Зеленое дерево под крутосклоном,
Плоды его сладки, подобно цитронам,
Все матери, чьи сыновья далеко,
Мечтают о дереве этом зеленом.
Нет сна моим глазам, чего-то ждут, мой брат,
Нет отдыха рукам, удел их - труд, мой брат,
Дай на твое лицо мне вволю наглядеться,
Ведь скоротечен мир, как бег минут, мой брат.
Нас нельзя разделить, друг без друга мы - прах,
Пуст мой дом без тебя, в нем брожу, как впотьмах.
Сядь-ка рядом со мною по правую руку,
Как надежен сей мир, знает только Аллах.
При солнце подруга стирает белье,
Мерцают, как звездочки, очи ее,
Слепят их лучи, так пошли же хоть тучку,
Яви, о господь, милосердье свое.
Подружка продаст на рынке алычу,
А груши по цене, доступной богачу.
К ней очередь стоит: бери любой, кто хочет,
Но мне всегда отказ, а я их так хочу!
Богач в смиренника не превратится,
Нарядом благородство не гордится,
Сто лет ячмень в пшеницу превращай,
Из ячменя не вырастет пшеница.
О боже! Где же ночь, где мрак и тишь?
Разбитых стекол клеем не срастишь,
Осколки стекол - малые сиротки,
Покойного отца не воскресишь.
О стройная моя! Как роза твой наряд,
Вздыхая, за тобой брожу все дни подряд.
Вкусить твоих плодов моя душа желала,
Другого, не меня, ты в свой пустила сад.
Подошел я к ручью, там явилась ты мне, дорогая,
Предо мной нагишом ты плескалась в волне, дорогая,
Помнишь, ты не хотела однажды мне дать поцелуй,
А теперь невзначай вся явилась ты мне, дорогая.
Уйду, за мной в слезах помчишься вслед, родная,
Ты будешь вспоминать меня сто лет, родная.
Нет, не найти тебе столь верного, как я,
Хоть проживи сто лет, пройди весь свет, родная.
На тропе твоей сяду, судьбу загадаю:
Если вестник придет, о тебе разузнаю,
Если вестника я не дождусь, значит - все,
В ночь придет ко мне жар, а к утру я истаю.
Звезды в тучах, ночник мой давно уж погас,
Всех подряд не могу я любить на заказ,
Взяв суму, на тот свет я ушел бы из дому,
Да поселится здесь нечестивец тотчас.
Красотка, не сиди среди пустого зала,
Не надо рвать цветы там, где шипов немало,
И помни, если ты желаешь стать моей,
Там, где полно врагов, ты лучше б не бывала.
Примешан мед к твоим устам, любовь моя,
Как тонкая лоза твой стан, любовь моя,
Позволь тебя поцеловать до боли в сердце,
Чтоб эта боль осталась тая, любовь моя.
Где милый, не знаю, скорблю об утрате,
Видать, он далеко, в чужом велаяте,
В мечеть Шахчерах загляну я, а вдруг
Туда он придет, и увидимся кстати.
Жизнь отдам за эту шаль, ах, как бела!
В этой шали, столь заметной, ты пришла,
Шла ты затемно, пришла ко мне без страха,
И тому, кто породил тебя, хвала!
Жизнь за твои насурьмленные очи отдам,
Руки свои я к твоим прижимаю грудям,
Если меня ты однажды тайком поцелуешь,
Старший твой брат ничего ведь не сделает нам.
Лунным ликом твоим я клянусь, ты - луна,
Ухожу, а душа моя болью полна,
Ухожу и не знаю, вернусь ли обратно,
Твой привет принесет мне лишь птица одна.
Была я у ручья, а как пришла домой,
Уже ушел мой друг с дорожною сумой.
Пускай его родню Аллах накажет смертью,
Ведь уходил мой друг рыдая, сам не свой.
О девушка! Тебя могу сравнить с луной,
Как буковка "алеф", изящен стан прямой,
Могу тебя назвать шахиней всех красавиц
За родинку твою над нежною губой.
О девушка! За голос твой я голову отдам.
Ты так влечешь, что за тобой хожу я по пятам,
Стремлюсь к сиянью черных глаз, к блестящим черным прядям,
К ладоням маленьким твоим, к босым твоим стопам.
Заброшу я аркан, пройду к тебе, как джинн,
За полог пронырну, залезу в паланкин,
Пускай хоть сотня львов тебя оберегает,
Но я твой поцелуй сорву хотя б один.
Дева, за кудри твои душу я отдаю,
Сменишь ты веру, приму я и веру твою.
Если в безводной степи обернешься тюльпаном,
Стану дождем я и вволю тебя напою.
Сидеть бы мне с тобой бок о бок за столом
И волосы твои чесать бы гребешком,
Я волей неба стал богаче Сулеймана
В тот день, когда привел тебя в мой отчий дом.
Жизнь отдам за пунцовые губы твои,
Нет на свете безумнее нашей любви,
От любви захмелел я, лишился рассудка,
А погибну - виновной себя назови.
Помогите! - молю. У любви я в неволе,
Мое доброе имя развеяно в поле,
Если горе свое я открою горе,
Неживая гора зарыдает от боли.
Ты ткешь ковры, они пестры. Аллах тебя храни!
Как ловки быстрые персты, Аллах тебя храни!
О белогрудая моя! На тех коврах цветистых
Узоры редкой красоты, Аллах тебя храни!
Подружке нужен муж-богач, она глядит вполглаза,
Ее ушам недостает сережек из алмаза,
Меня не станет обнимать, ей ни к чему бедняк,
Ей снится сказочный жених из города Шираза.
Если б каламы повсюду рука находила,
Если бы в море из рек изливались чернила,
Если бумажными стали бы листья дерев,
Их бы для жалоб любовных, увы, не хватило.
Я встретил черноокую у ивы,
Лишь гурии и пери так красивы,
Глаза - как две звезды, а лик таков,
Что вмиг померкнет месяц горделивый.
Приветствую тебя, о зернышко граната,
Жизнь за тебя отдам, ты мне дороже брата,
Из сотни одного я выбрала тебя,
Не предавай меня, храни мне верность свято.
Хочу я стать твоим рабом, подруга,
В проулке стану за углом, подруга,
Дождусь, когда из бани ты пойдешь,
Чтоб лечь у ног твоих ковром, подруга.
На тебя хоть разок поглядеть бы мне, право, мой друг,
Но взглянуть на тебя не имею я права, мой друг,
Сколько раз я тебя целовала бы, ясный, как месяц,
Но у ангела смерти недобрая слава, мой друг.
Два-три дня, как пришлось мне покинуть Джахром,
Пальмы, речку соленую, дом за бугром.
Тот, кто нас разлучил, пусть оглохнет, ослепнет,
Пусть он станет немым, пусть убьет его гром.
Мир твоей голове и платку на кудрях,
Твои зубы - везир, а уста - падишах,
К ним припасть - вот мечта твоего Мухаммеда,
А потом пусть хоть жизни лишает Аллах.
О черноокая моя, ты кормишь малыша,
На миг от люльки оторвись, ах, как ты хороша!
Коль хочешь ты, чтоб твой малыш до лет преклонных дожил,
Пусти меня в свою постель хоть раз, моя душа!
Нежной четой голубей ворковали мы враз,
Вместе летали и спали, а врозь - ни на час.
Сделай, Аллах: пусть не знает удачи охотник,
Тот, что поймал голубка и доставил в Шираз.
Я встретил девушку, стройней на свете нет,
А шея белая, как день, как ясный свет.
В благословенный день, в веселый день Новруза,
Мне довелось сорвать невинный вешний цвет.
Что побледнела ты? Мой ангел, что с тобой?
Что так печалишься, о друг мой дорогой?
Не надо горевать. Бесплотной тенью станешь.
Новруза день придет, вернется милый твой.
Одета в алое, еще стройней ты стала,
Тянусь к твоим устам, в них сладости немало,
Заворожен тобой, я пьян, как от вина,
Горю я, как шашлык на угольях мангала.
Гляжу на шелк твоей чадры - спирает дух в груди,
Гляжу на красоту шальвар - постой, не уходи!
Какой-то пришлый богатей увел мою подругу,
Неужто ты еще живой, мой бедный друг Мехди?
Чадру моей милой Нисы, нечестивец, порвал он,
Обидою сердце мое поразил наповал он.
Топор мне скорее! Я всю их семью изрублю!
Чадру моей милой порвав, смерть свою отыскал он.
Подруга нежная, сродни луне, пришла,
В шелках и бархате она ко мне пришла,
Я так хотел хотя б во сне ее увидеть,
Она же наяву, а не во сне пришла.
Ты шахиня красавиц, из всех мне одна дорогая,
Среди множества звезд лишь одна ты - луна, дорогая.
Ростом ты коротышка, а знаешь, мой друг, почему?
Просто ты - моя жизнь, коротка, как она, дорогая.
Мне лучистая, светлая ночь при луне не нужна,
Мне краса моей милой в далекой стране не нужна,
Сколько раз я слыхал, что в разлуке любовь - как отрава,
Что ж, любовь эта вместе с разлукою мне не нужна.
Я горю, как шашлык, потому что ты где-то вдали,
Я - как птица слепая в просторах безводной земли,
Я - как птица слепая, которая ищет источник,
Как безумный Меджнун, опаленный тоской по Лейли.
Жизнью моей не клянись ты, что всех я милей,
Жизнью моей не клянись, что я краше лилей,
Жизнью моей не клянись: вдруг умру ненароком,
Совесть замучит тебя после смерти моей.
Пока не воротишься, не улыбнусь никому
И клятвы не дам никому и ничьей не приму,
Пока не воротишься, милый, платка не надену,
Не стану сурьмиться и даже глядеть на сурьму.
В твоей большой руке была я так мала,
Зажатая в перстах послушная игла.
Когда за мной пришел бедняга ангел смерти,
Не знал он, что к тебе навек я приросла.
Звезды ночные явились, но сон не идет,
Жду у пролома ограды всю ночь напролет,
Утро настало, и на небе солнце сияет.
Сколько мне ждать тебя, милая? День или год?
Ты там, я здесь, и на душе смятенье и тревога,
Терпенья много у тебя, а у меня немного.
Я за терпение твое и жизнь отдать могу,
Мне впору голубем летать у твоего порога.
К несчастью, выпало мне угодить в Джахром,
Там на торгах любви хоть покати шаром,
И если я еще в Джахроме побываю,
Лишь пальмы тощие мне вспомнятся потом.
Из-за тебя, моя любовь, покину мир земной,
Уйти в могилу я готов, хочу найти покой,
Придешь на кладбище ко мне и сядешь на могилу,
Где я под ворохом цветов хочу найти покой.
Сакине окружает стена крепостная. Что делать?
Под суровой охраной моя дорогая. Что делать?
На запоре врата, ключ у старого Заля в руках,
Как пройти в абрикосовый сад? Уж не знаю, что делать.
Весной на полянах тюльпаны цветут - не уйдешь,
А летом пора приниматься за труд - не уйдешь,
И осенью надобно жать и косить, снова - в поле,
Зимой время спать, отъедаться - и тут не уйдешь.
Благословен восход и пробужденья миг
В объятиях твоих, о, как тот миг велик!
На ложе сяду я, покров твой поцелую
И лепестками роз осыплю нежный лик.
Ты разоделась, милый друг, сегодня в пух и прах,
С тобою сесть - сойти с ума, храни меня, Аллах!
Вконец меня свели с ума три вещи драгоценных:
Шаль из Кашмира, шелк златой и кудри на висках.
Сюда бы Азраил не сунул нос,
Когда б к ее гранатам я прирос,
Припав к ее устам, я жизнь бы отдал,
К ногам бы сполз вдоль падающих кос.
На твоей тюбетейке красивый узор,
За другого выходишь душе вперекор,
Твой родитель тебя отдает за богатство.
Разве выйти за бедного - это позор?
Ай, дорогой мой, дорогой, ты знаешь, сколько раз
Струились слезы из моих забывших отдых глаз?
Мне все толкуют: "Не горюй. Вернется твой желанный".
Цветами ложе устелю тебе в тот светлый час.
Дай халат, напишу-ка я несколько строк,
И пошлю моей милой заветный листок,
Если здесь, на земле, не смягчу ее сердца,
Напишу на тот свет, пусть читает Пророк.
Ты прижмись хоть плечом, - ах, как ты мне люба! -
Вдень мне в ухо кольцо, раз такая судьба,
Поведи меня сразу на рынок Шираза,
Закричи во весь голос: "Кто купит раба?"
Дай мне руку скорей, как она моим пальцам желанна!
Если брошу тебя, пусть отвергну я святость Корана,
Если брошу тебя, если нового друга найду,
Пусть ослепну совсем, пусть я стану добычей шайтана.
Я ночью позднею к тебе приду, дружок,
Просуну палец в щель, приподниму крючок,
А если разбужу родных и домочадцев,
Скажу, мол, странник я, забрел на огонек.
Давай помиримся, забудем обо всем,
Давай, как брат с сестрой, усядемся вдвоем,
Ведь жизнь так коротка и так судьба превратна,
Еще - не дай господь! - в разлуке мы умрем.
Так лоб трещит, что меркнет свет, кому же я поплачусь?
Покроет щеки желтый цвет, кому же я поплачусь?
О, если б мог я положить лоб на колени милой!
Но лоб трещит, а милой нет, кому же я поплачусь?
Как хорошо, что в эту ночь я у тебя ночую.
Как птица, под стрехой твоей найти приют хочу я.
Не хмурься, друг мой, не гневись, коль скажет гость не то,
Бог знает, где мне завтра спать, куда я откочую.
Приди и напои меня водой,
Приди к постели в час последний мой.
Приди и напои меня шербетом,
И в смертный час я обрету покой.
Проснись до зари, благовоньями кудри омой,
А черные очи подмажь синеватой сурьмой,
И если желаешь приятное сделать Аллаху,
Меня не забудь, в лучшем виде явись предо мной.
Юноша, стройный цветок, посиди со мной рядом,
Не уходи на далекую пажить со стадом,
Не уходи на далекую пажить, себя изнуришь,
Господи, если я лгу, пусть побьет меня градом.
Идет мой друг ко мне на луг от городских ворот,
Меня неверной он зовет, но все наоборот.
Я на неверного дружка пожалуюсь Аллаху:
Подружку новую завел бессовестный урод.