Страница:
Видел я, как с другими была ты нежна, мой цветок,
В сердце кровь закипела, как в море волна, мой цветок,
Бог свидетель, полна до отказа терпения чаша,
Но, к несчастию, скоро прольется она, мой цветок.
Ты подвела глаза сурьмой, твой нежный рот
Столь сладок для меня, что источает мед,
И меда этого легко собрать кувшины,
А мать твоя его по капле продает.
Ликом к солнцу повернут любимого дом,
Я сама белолика, румяна притом.
Друг мой так загорел, что узнать его просто,
Ясным месяцем светится в сердце моем.
Красавица моя, ты персика нежней,
Найти бы мне приют промеж твоих грудей,
Там провести бы ночь, и - никаких желаний,
Чего еще, мой друг, желать душе моей?
Скажи мне, где ты спишь? Тебя я подслежу,
Ладони на твои гранаты положу.
А впрочем, я твоих плодов не стану трогать,
Уж лучше я тебя лобзаньем разбужу.
Сегодня о любви моя зурна запела.
Когда же обниму твое нагое тело?
Быть может, обниму однажды, но когда?
Не ждет пора любви, глядишь - и пролетела.
Ну и зной! Ветерок бы опять - хорошо бы!
Шею юной подруги обнять хорошо бы!
Шею нежной подруги теперь бы обнять,
Под самшитовой сенью лежать хорошо бы!
Не чувствуя ног, притащился я с гор,
Добрел до ворот, на калитке запор.
Скорей отоприте! Пришел я к любимой.
Тоскует она, а меж нами забор.
Слух прошел, что женился возлюбленный мой,
Ладно, пусть будет счастлив с законной женой.
Если я ее хуже - он лучшей достоин,
Если хуже она - до чего ж он слепой!
Пришел я к роднику, был загрязнен родник,
Хоть рот мой пересох, он искривился вмиг.
Вовек не припадет к нечистой мутной жиже,
Кто влагу чистую с рожденья пить привык.
За голову твою трикрат свою отдам,
Готов половиком ползти к твоим ногам.
Когда-нибудь Аллах тебя отдаст мне в руки,
Будь в небе ты звездой, тебя найду и там.
Красавица по имени Лейла
Миндалевую ветку сорвала,
В ее руке миндалевая ветка,
Я мил ей, но в устах ее хула.
У тропы твоей сяду, устав, на траву
И цветов базилика охапку нарву.
У цветов базилика твой сладостный запах,
Сам не ведаю, как я в разлуке живу.
Скажи ей, пусть ведет себя с умом
И чистым пусть повяжется платком,
Когда приду к ней свататься под вечер,
Чтоб от нее не пахло табаком.
Я желта, абрикоса желтей и сандала,
Я желтее цветка алычового стала,
Я желта, я зачахла, я стала как тень,
И Лейли без Меджнуна такой не бывала.
У жаровни сижу я с больной головой,
Что же делать мне? В край ты уходишь чужой.
Уезжаешь. Скажи мне, каков твой избранник?
- Он румян, словно яблочко, суженый мой.
Плыла над заводью вечерняя прохлада,
Я встретил девушку, с ней рядом козье стадо.
Сказал я: "Подари пять раз мне поцелуй". -
"Нет, нет! Увидит мать. Уйди скорей! Не надо!"
Сегодня милая не покидала дом,
Помыла волосы и чешет гребешком,
Текут с ее волос сверкающие капли,
Им стать бы лалами, алмазным стать дождем!
Сакине захмелела, хмельнее вина Сакине,
Стал я жалким бродягой, и в этом вина Сакине,
На чужбине меня без покрова положат в могилу,
В свой сундук затолкала мой саван она - Сакине.
О правоверные! Быть бедняком - беда.
Он даже старостой не станет никогда.
Богатому почет, и все к его услугам,
Над честной бедностью глумятся господа.
Говорят, моя милая с гурией схожа,
Светлокосая, ликом нежна, белокожа,
Но боюсь: лишь когда на кладбище усну,
Снизойдет, навестит и присядет у ложа.
Ты взбираешься в гору, с горы я скачу,
Ты оделась в атлас, я оделся в парчу.
В смертный час легкий ветер из Мекки овеет
Тех, кто носит атлас, тех, кто носит парчу.
Я в караван-сарай приехал в поздний час,
Навстречу девушка, не девушка - алмаз.
Я говорю: "Тебя пять раз я поцелую".
Она в ответ: "А есть на то ярлык у вас?"
Ты - румяное яблочко, спелый гранат,
За тебя я пожертвую жизнью стократ,
Но ко мне не приходишь и писем не пишешь,
Видно, сделался жителем шахских палат.
Распустила ты черные косы, черней, чем смола,
На кого ты так смотришь, что взор от меня отвела?
На кого ты так пристально смотришь? Неужто я хуже?
Ты на старого ворона смотришь, а дразнишь орла.
На высокой горе вышло все слишком худо.
На высокой горе потерял я верблюда,
Потерял я верблюдицу и верблюжонка,
Мой цветок потерял я, тебя, мое чудо.
Цветок пурпурный, белый, золотой,
Прошу тебя, возьми меня с собой.
Возьми меня с собой, моя подруга,
Хоть ночь побуду на земле родной.
Тюбетейку твою спрячу я в узелок,
Уезжаешь ты в крепость, ты будешь далек.
Уезжаешь ты в крепость, меня покидаешь,
Не берешь ты меня, будешь там одинок.
Хоть зеркалом стань, а меня ты, мой свет, не увидишь,
Хоть стань гребешком, кос моих ты сто лет не увидишь,
А если я серною стану в высоких горах,
Охотником стань, все равно ты мой след не увидишь.
Любовь моя, любовь, твоей руке легка
Мешхедская игла, легки ей и шелка,
Шелка бухарские, которыми расшила
Мой воротник твоя хрустальная рука.
Девчонка, еще ты не знаешь Аллаха,
А родинкой лоб свой пятнаешь без страха,
Еще не сменила молочных зубов,
А выглядеть хочешь как вольная птаха.
Мне на плоскую крышу идти неохота,
В обещания женщин не верится что-то,
Провались они, эти обманщицы, в ад,
За мгновенье поклясться успеют без счета.
Тутовник осенил врата Зохры,
Над барсом, надо львом - пята Зохры,
Слыхал я, поднялась цена на сахар,
Но слаще сахара уста Зохры.
С тобой бы вместе я, мой друг, угас;
В одну могилу нас положат враз,
В одну могилу у большой дороги.
И друг и враг пускай оплачут нас.
Душа в систанской стороне, о боже,
Без милой ей гореть в огне, о боже,
И если на чужбине я умру,
Кто саван приготовит мне, о боже?
Я на голой вершине в горах, боже мой!
У пантеры в когтях - что за страх! - боже мой!
Я в когтях у пантеры, свирепой от раны,
У жестокой подруги в руках, боже мой!
Жизнь отдам я за хну на перстах молодых твоих рук,
Ты кальяна не тронь, чтоб не жег дорогих твоих рук,
Ты кальяна не тронь, лучше я обойдусь без куренья,
Чтоб не мог посторонний увидеть нагих твоих рук.
В сердце древо я вырастил, чтобы в тени
Прохлаждаться под кроною в летние дни,
Но осенней порою листва облетела,
Нет, не светит мне счастья звезда искони.
Жизнь отдать я готов за твою несравненную стать,
За твой стан, гибкой иве под стать, мне бы жертвою стать,
Если мог бы я верить, что слово твое нерушимо,
Хоть до Судного дня я тебя согласился бы ждать.
Длинные косы твои, недотрога, меня доконали,
Черные очи, глядящие строго, меня доконали,
Ты все твердишь и твердишь: "Погоди хоть немного".
Эти твои "погоди хоть немного" меня доконали.
Шла мимо девушка с распущенной косой,
Потерянный гранат она искала свой,
Потерянный гранат - дружок жестокосердный,
Он одарил ее обидой и слезой.
За твой скупой привет хочу я жизнь отдать,
Готова я тебя в уста расцеловать,
С четырнадцати лет к тебе стремлюсь я сердцем
В пятнадцать лет хочу твоей рабыней стать.
Приветствовать тебя я издали готов,
Приветствую тебя, о мой букет цветов,
Приветствую тебя: вовеки будь счастливой!
Хотя бы несколько скажи мне нежных слов.
Отпусти, падишах справедливый, меня,
Я в селенье пойду, где мой дом и родня,
Я в селенье пойду, я родню повидаю,
А тебя буду славить до Судного дня.
Я слышу, ты кричишь, за крик твой жизнь отдам,
С букетом алых роз приду к твоим вратам,
Приду к твоим вратам, а ты ушла из дому,
На землю положу цветы, к твоим следам.
Лунной ночью тайком я залезу в твой дом,
Ненароком бедро твое трону бедром,
Спрячь в постели меня, если в доме проснутся,
Жизнь отдам за тебя, буду вечным рабом.
В тюбетейке, в чувяках ты выбежал в дверь,
Жизнь отдам за тебя, где б ты ни был теперь,
Где б ты ни был, скорее вернись к черноокой,
Ждет она неизменно и любит, поверь.
На твой прекрасный лоб волос упала прядь,
Неужто же тебе твой дряхлый муж под стать?
Когда бы - о Аллах! - взяла его могила,
Я без опаски б мог твое лицо ласкать.
О пери, за прелесть твою - мне хоть голову с плеч,
За ямочку на подбородке - под лезвие лечь,
Пойди, потолкуй обо мне со своею родимой,
А завтра я сам о тебе заведу с нею речь.
Мне дало небо, дало небо, рок мне дал,
Тоски и горя с колыбели впрок мне дал,
Я в класс любви пришла однажды, где учитель
Печали горькой и беды урок мне дал.
На крыше ты стоишь, как тополек, прямая,
Струится ветерок, чадру приподнимая,
Никто твое лицо покуда не видал,
Лишь мать, вскормившая тебя, лишь мать родная.
Я сяду, как Фархад, над горной крутизной,
Я гребень смастерю самшитовый, резной,
Я гребень смастерю, расчесывай им косы,
Меня, далекого, ты вспоминай порой.
Был я птенцом, когда мать, мне на горе, скончалась,
Мамку нашли мне, и эта от хвори скончалась,
Вскармливать стали коровьим меня молоком,
Но и корова, к несчастию, вскоре скончалась.
Что за напасть! Ведь я гранатов не срывал.
Ну кто, безвинного, меня оклеветал?
Я в сад чужой не лез, чужих плодов не трогал,
А все меня клянут, и шум на весь квартал.
Пришла весна, цветут сады, пора цветы срывать,
Алеют девичьи уста, пора их целовать,
Алеют девичьи уста, душистой пахнут амброй,
Но, как всегда, лишь богачам достанутся опять.
Лунною ночью я ждал луноликую зря,
Так и сидел я, пока не зарделась заря,
Так и сидел до зари, утешаясь кальяном,
Спутницу многих ночей моих горько коря.
Дорогая моя, о, как мы далеки!
Угодил я на берег соленой реки
И на том берегу под плакучею ивой
Все надеюсь на встречу судьбе вопреки.
Мешхедские улицы тонут в пыли,
О, сердце, покоя мы здесь не нашли,
Вернусь-ка на родину, дом свой построю,
Беда чужаку в чужедальней дали.
Ты в саду, я за оградою стою,
Ты - мой шах, а я влачу печаль свою,
Всю вселенную пройдя, верней подруги
Не найдешь ты ни в одном земном краю.
Вся ты в родинках, а это знак удач,
Будет родинки твои лобзать богач,
У меня же, у бедняги, нет богатства,
Столько дыр на рукавах, долгов - хоть плачь.
С крыши тайком на тебя я гляжу, дорогая,
Взял я Коран, на тебя ворожу, дорогая,
Если Коран нагадает в любви неуспех,
Мигом его разорву, накажу, дорогая.
На высокой горе пять свирепых гадюк,
Весть пришла, что любимого мучит недуг,
Вы насыпьте мне вдосталь гранатовых зерен,
Я отправлюсь туда, где страдает мой друг.
Не сыпь на жгучий перец соль, подруга,
С невеждой спорить не изволь, подруга,
А если ты желаешь быть со мной,
Молись, и ты забудешь боль, подруга.
Почему "погоди" говоришь, дорогая?
Почему ты мне муку даришь, дорогая?
Жизнь моя, словно стог, полыхает огнем,
Ты спокойно на пламя глядишь, дорогая.
Ты так похожа на бутон, алеющий в кустах,
На этот юный лунный серп, чуть видимый в горах,
О если б я поверить мог, что будешь ты моею,
Я начертал бы на твоих устах: "Велик Аллах".
Как стройный саженец твой тонкий стан, подруга,
Как сахарный тростник твои уста, подруга,
Позволь тебя пять раз в уста поцеловать,
Пусть перейдет ко мне вся маета, подруга.
Подруга, дочка царская, мой свет, подруга,
Тростиночка, четырнадцати лет подруга,
Пять раз позволь поцеловать твое лицо,
Важнее это, чем святой обет, подруга.
О птица белая с короной над челом,
Прошу, лети скорей к моей любимой в дом,
Привет ей передай, скажи, что наш разлучник
В день Страшного суда получит поделом.
Я маленький сокол, а ты голубица,
Ну разве ты станешь, со мною водиться?
Ведь ты - голубица, в колодце живешь,
Я - сокол, а сокол высоко гнездится.
Ты на крышу выходишь, чадру, озорная, надень,
Преврати в ожерелье меня и, лаская, надень,
А не то преврати в бирюзу, украшение сделай,
На уста украшенье, моя дорогая, надень.
Не распускай по плечам свои черные пряди,
Не закрывайся чадрой, к моей горькой досаде,
Знаешь сама, что за мука любовь для меня,
Не изгоняй же из сердца меня бога ради.
Соль на рану не сыпь, не срами ты меня на весь город.
Ты убила меня, так хоти бы избавь от позора,
Ты убила меня, так закутам хоть в саван сама,
Не бросай на чужих, не оставь мою плоть без призора.
Три месяца, подобных трем годам,
Хожу я за тобою по пятам,
И если вечером тебя не встречу,
Тому, кто саван шьет, иголку дам.
Желтая роза, пунцовая роза, сирень,
Дева-соседка - глядеть на нее бы весь день!
Не отдают за меня, не берут и калыма,
Радуйся, мол, что легла на тебя ее тень.
Издалека мне хотя бы строку напиши,
Несколько ласковых слов напиши от души,
Несколько ласковых слов напиши на бумаге,
Ветру посланье вручи в этой дальней глуши.
Я - у земли, ты - на ветке высокой своей,
Ты померанец златой, я таюсь меж ветвей,
Ты померанец златой, я гранат недозрелый,
Ради Аллаха на зов мой приди поскорей.
На две стороны степь, посредине хребет,
Сердце рвется: ну где же мой милый Ахмед?
Всадник, прыгни в седло, поскачи и разведай,
Что с Ахмедом случилось? Живой или нет?
Кипарисовым станом твоим наповал я сражен
И походкой твоей - лишь тебя увидал я - сражен,
Ты по улице в гору идешь этой легкой походкой,
Стук твоих каблучков сердце мне пронизал - я сражен.
Души моей радость в арыке стирала белье,
И мыльная пена покрыла колечко ее.
Сказал я: "Салам!" Но в ответ не услышал: "Алейкум!"
Забыла меня? Или впала она в забытье?
Блеют овцы, в небе светит лунный рог,
Косу - за спину и выйди за порог,
А разбудишь ненароком домочадцев,
Скажешь: нищий постучался, мол, не в срок.
Изменница, стань верною в любви,
Сам изменю - гнев божий призови.
Сам изменю тебе я малодушно -
Мне голову, злодею, оторви.
Сакине, золотыми подковками обувь подбей,
Если в баню отправишься, кликни меня поскорей,
Если в баню отправишься, станешь водой обливаться,
Верным стражем твоим я согласен стоять у дверей.
Уйдешь - скорей вернись, не медли дня,
В своих молитвах не забудь меня,
А если пеший путь твой трудным будет,
Вставь ногу в стремя моего коня.
Мой правый глаз болит, а также левый глаз,
Ведь я из-за тебя слезу лила по раз,
Дай мне платочек свой, утру платочком слезы,
От запаха его болезнь исчезнет враз.
Ты - цветок, вся цветок, а нога твоя стебля стройней,
Прилечу в твой прекрасный цветник, кок воспой соловей,
Мне бы ночь хоть одну провести в цветнике том заветном,
Соловьем неустанным я стал бы порхать меж ветвей.
Словно зрачки соловьиные очи твои,
Губы - цветущий орешник над всплеском струи,
То, что сказал о тебе я, вовеки не скажут
Ни попугаи речистые, ни соловьи.
Под балконом твоим одиноко стою, мое сердце,
Вот забулькал кальян - твой кальки узнаю, мое сердце,
А теперь ты к свирели свои приложила уста,
Жизнь отдам я за них и за прелесть твою, мое сердце.
Ну что ты бродишь, как в бреду, душа мок?
Все ждешь небесную звезду, душа моя?
А ты красавиц избегай, держись подальше,
Иначе попадешь в беду, душа моя.
Мы так далеко друг от друга. Какая тут радость?
Мы оба во власти недуга. Какая тут радость?
Ты так одинок на чужбине. Гляжу на дорогу.
Что толку? Безлюдна округа. Какая тут радость?
Мать и сестра - цветы, ты тоже цветолика,
В цветник ваш соловьем влечу я, уследи-ка!
Влечу я в ваш цветник и стану рвать цветы,
О, как же там пьянит турецкая гвоздика!
Твое лицо передо мной, о мой цветок!
Ты пахнешь розовой водой, о мой цветок!
Когда б я сто подруг имел, я всех бы отдал
Лишь за единый локон твой, о мой цветок!
Твои ногти окрасила хна, Фатима, мой цветок,
Станом ты безупречно стройна, Фатима, мой цветок,
Если ты изберешь не меня, не бывать твоей свадьбе,
Погребением станет она, Фатима, мой цветок.
О сахар мой, зачем меня терзаешь так ужасно?
Пока на этом свете я, не мучай понапрасну,
Прошу, не мучай ты меня по двести раз на дню,
Ведь стыд замучает тебя потом, когда угасну.
Ветерок, неси платок мой, как привет,
К той, чье сердце мне любви дарует свет,
Ты скажи ей: шлет поклон тебе любимый,
Тот, чьим сердцем ты владеешь с ранних лет.
С тобою были мы вдвоем, и я не ведал муки,
Тогда я часто брал калам и лист бумаги в руки,
Калам сломался, а письмо унес куда-то ветер,
Но разве эти вот стихи писал я о разлуке?
- Моя хмельная куропатка, моя хмельная,
К тебе одной стремится сердце, других не зная.
- Все куропатки веселятся, все на свободе,
В углу твоей постылой клетки сижу одна я.
Если мне ноги отпилят, тогда и без ног,
Верность храня, я к тебе приползу на порог.
Если секирою мне отрубили бы руки,
Я и глазами к тебе дотянуться бы смог.
До Кашмира поля я засеял цветами,
Лепестки на цветах исписал письменами,
Пусть любимой посланья мои принесут,
Все, что в сердце таилось, сказал я словами.
Все ближние ушли, лишь я один остался,
Как одинокий ствол среди равнин, остался,
Как одинокий ствол без веток, без листвы,
Среди превратностей и злых годин остался.
Разве я счастлива в доме отца не была?
Разве я стройной и нежной с лица не была?
Черному буйволу отдали девушку в жены,
Разве достойной она молодца не была?
У меня две подружки, и каждая станом тонка,
Дом одной по соседству, дорога к другой далека,
Жизнь отдать я готов ради этой далекой подруги,
Но душе моей все-таки та, что поближе, близка.
Есть у дерева тень, тени нет в летний зной у меня,
Есть у многих подруги, но нет ни одной у меня.
Со слезами взову я к Аллаху: у всех есть букеты,
Был хотя бы цветочек какой-никакой у меня.
Подруга, молю я хоть беглого взгляда,
Твой стан для меня - колдовская привада,
У шаха в саду есть любые плоды,
Твои мне по вкусу, других мне не надо.
Всевышний, спал_и_ Шахре Ноу средь белого дня,
Оставь лишь троих, лишь троих огради от огня.
Оставь мне подругу, оставь мне ее письмоносца,
А также того, кто однажды оплачет меня.
Любимая моя, тебя обнять позволь,
Позволь мне в руки взять волос шелковых смоль,
О нет, не стану я волос шелковых трогать,
Два поцелуя дай, столь жарких, сладких столь.
С тех самых пор, как ты ушла, тоска живет во мне,
Кто из неверных даст мне знать, в какой ты стороне?
Ушла ты и зажгла пожар в моей душе несчастной.
Смогу ли погасить огонь? Иль сгину в том огне?
Звезда небес, я твой слуга, я лечь костьми готов,
Три года матери твоей служить без лишних слов.
Три года я готов служить за пять твоих лобзаний,
За распрекрасные твои четырнадцать годов.
Нагну я ветку, яблоко сорву.
Не зная женщин, как же я живу?
Юнец невинный, я люблю красотку.
"Терпенье дай!" - всевышнего зову.
Ожидая тебя, на дороге рассыплю цветы,
Враг с кинжалом придет - не покину я этой черты,
Враг с кинжалом придет, устрашающий, словно стремнина, -
Нет, я с места не сдвинусь, покуда не явишься ты.
Сердце мое не считает союз наш зазорным,
Хочет оно, чтоб мы стали подобны двум зернам,
Сочным гранатовым зернам в гранате одном,
Чтоб мы с тобою в шербете слились животворном.
В ту ночь, когда ты не придешь, хочу ослепнуть я,
Хочу стать пищею осы, поживой муравья,
Нет, не хочу поживой быть ни муравьям, ни осам,
Пусть одиноко под землей истлеет плоть моя.
Аллах судил, чтоб я был от тебя далек,
Чтоб отощал в тоске и стал как волосок,
И даровал тебе Аллах такую прелесть,
Чтоб я сильней страдал и вовсе изнемог.
Нам надо по соседству жить с тобой,
На берегу одном, над быстриной,
Настанет ночь - и ты в моих объятьях,
Настанет день - и я тебе чужой.
Жизнь отдам я за этот цветочек, за розу младую,
Преврати свои губы в бутон, я бутон поцелую,
Преврати свои губы в бутон, а глаза в пиалы,
Ты наполни их влагой, и жажду свою утолю я.
От этих стен мне не уйти к другому стану,
На красоту твою глядеть я не устану,
А если поцелуешь ты меня пять раз,
Навек останусь молодым, седым не стану.
Тебя покинуть - умереть мне с горя,
В сердце кровь закипела, как в море волна, мой цветок,
Бог свидетель, полна до отказа терпения чаша,
Но, к несчастию, скоро прольется она, мой цветок.
Ты подвела глаза сурьмой, твой нежный рот
Столь сладок для меня, что источает мед,
И меда этого легко собрать кувшины,
А мать твоя его по капле продает.
Ликом к солнцу повернут любимого дом,
Я сама белолика, румяна притом.
Друг мой так загорел, что узнать его просто,
Ясным месяцем светится в сердце моем.
Красавица моя, ты персика нежней,
Найти бы мне приют промеж твоих грудей,
Там провести бы ночь, и - никаких желаний,
Чего еще, мой друг, желать душе моей?
Скажи мне, где ты спишь? Тебя я подслежу,
Ладони на твои гранаты положу.
А впрочем, я твоих плодов не стану трогать,
Уж лучше я тебя лобзаньем разбужу.
Сегодня о любви моя зурна запела.
Когда же обниму твое нагое тело?
Быть может, обниму однажды, но когда?
Не ждет пора любви, глядишь - и пролетела.
Ну и зной! Ветерок бы опять - хорошо бы!
Шею юной подруги обнять хорошо бы!
Шею нежной подруги теперь бы обнять,
Под самшитовой сенью лежать хорошо бы!
Не чувствуя ног, притащился я с гор,
Добрел до ворот, на калитке запор.
Скорей отоприте! Пришел я к любимой.
Тоскует она, а меж нами забор.
Слух прошел, что женился возлюбленный мой,
Ладно, пусть будет счастлив с законной женой.
Если я ее хуже - он лучшей достоин,
Если хуже она - до чего ж он слепой!
Пришел я к роднику, был загрязнен родник,
Хоть рот мой пересох, он искривился вмиг.
Вовек не припадет к нечистой мутной жиже,
Кто влагу чистую с рожденья пить привык.
За голову твою трикрат свою отдам,
Готов половиком ползти к твоим ногам.
Когда-нибудь Аллах тебя отдаст мне в руки,
Будь в небе ты звездой, тебя найду и там.
Красавица по имени Лейла
Миндалевую ветку сорвала,
В ее руке миндалевая ветка,
Я мил ей, но в устах ее хула.
У тропы твоей сяду, устав, на траву
И цветов базилика охапку нарву.
У цветов базилика твой сладостный запах,
Сам не ведаю, как я в разлуке живу.
Скажи ей, пусть ведет себя с умом
И чистым пусть повяжется платком,
Когда приду к ней свататься под вечер,
Чтоб от нее не пахло табаком.
Я желта, абрикоса желтей и сандала,
Я желтее цветка алычового стала,
Я желта, я зачахла, я стала как тень,
И Лейли без Меджнуна такой не бывала.
У жаровни сижу я с больной головой,
Что же делать мне? В край ты уходишь чужой.
Уезжаешь. Скажи мне, каков твой избранник?
- Он румян, словно яблочко, суженый мой.
Плыла над заводью вечерняя прохлада,
Я встретил девушку, с ней рядом козье стадо.
Сказал я: "Подари пять раз мне поцелуй". -
"Нет, нет! Увидит мать. Уйди скорей! Не надо!"
Сегодня милая не покидала дом,
Помыла волосы и чешет гребешком,
Текут с ее волос сверкающие капли,
Им стать бы лалами, алмазным стать дождем!
Сакине захмелела, хмельнее вина Сакине,
Стал я жалким бродягой, и в этом вина Сакине,
На чужбине меня без покрова положат в могилу,
В свой сундук затолкала мой саван она - Сакине.
О правоверные! Быть бедняком - беда.
Он даже старостой не станет никогда.
Богатому почет, и все к его услугам,
Над честной бедностью глумятся господа.
Говорят, моя милая с гурией схожа,
Светлокосая, ликом нежна, белокожа,
Но боюсь: лишь когда на кладбище усну,
Снизойдет, навестит и присядет у ложа.
Ты взбираешься в гору, с горы я скачу,
Ты оделась в атлас, я оделся в парчу.
В смертный час легкий ветер из Мекки овеет
Тех, кто носит атлас, тех, кто носит парчу.
Я в караван-сарай приехал в поздний час,
Навстречу девушка, не девушка - алмаз.
Я говорю: "Тебя пять раз я поцелую".
Она в ответ: "А есть на то ярлык у вас?"
Ты - румяное яблочко, спелый гранат,
За тебя я пожертвую жизнью стократ,
Но ко мне не приходишь и писем не пишешь,
Видно, сделался жителем шахских палат.
Распустила ты черные косы, черней, чем смола,
На кого ты так смотришь, что взор от меня отвела?
На кого ты так пристально смотришь? Неужто я хуже?
Ты на старого ворона смотришь, а дразнишь орла.
На высокой горе вышло все слишком худо.
На высокой горе потерял я верблюда,
Потерял я верблюдицу и верблюжонка,
Мой цветок потерял я, тебя, мое чудо.
Цветок пурпурный, белый, золотой,
Прошу тебя, возьми меня с собой.
Возьми меня с собой, моя подруга,
Хоть ночь побуду на земле родной.
Тюбетейку твою спрячу я в узелок,
Уезжаешь ты в крепость, ты будешь далек.
Уезжаешь ты в крепость, меня покидаешь,
Не берешь ты меня, будешь там одинок.
Хоть зеркалом стань, а меня ты, мой свет, не увидишь,
Хоть стань гребешком, кос моих ты сто лет не увидишь,
А если я серною стану в высоких горах,
Охотником стань, все равно ты мой след не увидишь.
Любовь моя, любовь, твоей руке легка
Мешхедская игла, легки ей и шелка,
Шелка бухарские, которыми расшила
Мой воротник твоя хрустальная рука.
Девчонка, еще ты не знаешь Аллаха,
А родинкой лоб свой пятнаешь без страха,
Еще не сменила молочных зубов,
А выглядеть хочешь как вольная птаха.
Мне на плоскую крышу идти неохота,
В обещания женщин не верится что-то,
Провались они, эти обманщицы, в ад,
За мгновенье поклясться успеют без счета.
Тутовник осенил врата Зохры,
Над барсом, надо львом - пята Зохры,
Слыхал я, поднялась цена на сахар,
Но слаще сахара уста Зохры.
С тобой бы вместе я, мой друг, угас;
В одну могилу нас положат враз,
В одну могилу у большой дороги.
И друг и враг пускай оплачут нас.
Душа в систанской стороне, о боже,
Без милой ей гореть в огне, о боже,
И если на чужбине я умру,
Кто саван приготовит мне, о боже?
Я на голой вершине в горах, боже мой!
У пантеры в когтях - что за страх! - боже мой!
Я в когтях у пантеры, свирепой от раны,
У жестокой подруги в руках, боже мой!
Жизнь отдам я за хну на перстах молодых твоих рук,
Ты кальяна не тронь, чтоб не жег дорогих твоих рук,
Ты кальяна не тронь, лучше я обойдусь без куренья,
Чтоб не мог посторонний увидеть нагих твоих рук.
В сердце древо я вырастил, чтобы в тени
Прохлаждаться под кроною в летние дни,
Но осенней порою листва облетела,
Нет, не светит мне счастья звезда искони.
Жизнь отдать я готов за твою несравненную стать,
За твой стан, гибкой иве под стать, мне бы жертвою стать,
Если мог бы я верить, что слово твое нерушимо,
Хоть до Судного дня я тебя согласился бы ждать.
Длинные косы твои, недотрога, меня доконали,
Черные очи, глядящие строго, меня доконали,
Ты все твердишь и твердишь: "Погоди хоть немного".
Эти твои "погоди хоть немного" меня доконали.
Шла мимо девушка с распущенной косой,
Потерянный гранат она искала свой,
Потерянный гранат - дружок жестокосердный,
Он одарил ее обидой и слезой.
За твой скупой привет хочу я жизнь отдать,
Готова я тебя в уста расцеловать,
С четырнадцати лет к тебе стремлюсь я сердцем
В пятнадцать лет хочу твоей рабыней стать.
Приветствовать тебя я издали готов,
Приветствую тебя, о мой букет цветов,
Приветствую тебя: вовеки будь счастливой!
Хотя бы несколько скажи мне нежных слов.
Отпусти, падишах справедливый, меня,
Я в селенье пойду, где мой дом и родня,
Я в селенье пойду, я родню повидаю,
А тебя буду славить до Судного дня.
Я слышу, ты кричишь, за крик твой жизнь отдам,
С букетом алых роз приду к твоим вратам,
Приду к твоим вратам, а ты ушла из дому,
На землю положу цветы, к твоим следам.
Лунной ночью тайком я залезу в твой дом,
Ненароком бедро твое трону бедром,
Спрячь в постели меня, если в доме проснутся,
Жизнь отдам за тебя, буду вечным рабом.
В тюбетейке, в чувяках ты выбежал в дверь,
Жизнь отдам за тебя, где б ты ни был теперь,
Где б ты ни был, скорее вернись к черноокой,
Ждет она неизменно и любит, поверь.
На твой прекрасный лоб волос упала прядь,
Неужто же тебе твой дряхлый муж под стать?
Когда бы - о Аллах! - взяла его могила,
Я без опаски б мог твое лицо ласкать.
О пери, за прелесть твою - мне хоть голову с плеч,
За ямочку на подбородке - под лезвие лечь,
Пойди, потолкуй обо мне со своею родимой,
А завтра я сам о тебе заведу с нею речь.
Мне дало небо, дало небо, рок мне дал,
Тоски и горя с колыбели впрок мне дал,
Я в класс любви пришла однажды, где учитель
Печали горькой и беды урок мне дал.
На крыше ты стоишь, как тополек, прямая,
Струится ветерок, чадру приподнимая,
Никто твое лицо покуда не видал,
Лишь мать, вскормившая тебя, лишь мать родная.
Я сяду, как Фархад, над горной крутизной,
Я гребень смастерю самшитовый, резной,
Я гребень смастерю, расчесывай им косы,
Меня, далекого, ты вспоминай порой.
Был я птенцом, когда мать, мне на горе, скончалась,
Мамку нашли мне, и эта от хвори скончалась,
Вскармливать стали коровьим меня молоком,
Но и корова, к несчастию, вскоре скончалась.
Что за напасть! Ведь я гранатов не срывал.
Ну кто, безвинного, меня оклеветал?
Я в сад чужой не лез, чужих плодов не трогал,
А все меня клянут, и шум на весь квартал.
Пришла весна, цветут сады, пора цветы срывать,
Алеют девичьи уста, пора их целовать,
Алеют девичьи уста, душистой пахнут амброй,
Но, как всегда, лишь богачам достанутся опять.
Лунною ночью я ждал луноликую зря,
Так и сидел я, пока не зарделась заря,
Так и сидел до зари, утешаясь кальяном,
Спутницу многих ночей моих горько коря.
Дорогая моя, о, как мы далеки!
Угодил я на берег соленой реки
И на том берегу под плакучею ивой
Все надеюсь на встречу судьбе вопреки.
Мешхедские улицы тонут в пыли,
О, сердце, покоя мы здесь не нашли,
Вернусь-ка на родину, дом свой построю,
Беда чужаку в чужедальней дали.
Ты в саду, я за оградою стою,
Ты - мой шах, а я влачу печаль свою,
Всю вселенную пройдя, верней подруги
Не найдешь ты ни в одном земном краю.
Вся ты в родинках, а это знак удач,
Будет родинки твои лобзать богач,
У меня же, у бедняги, нет богатства,
Столько дыр на рукавах, долгов - хоть плачь.
С крыши тайком на тебя я гляжу, дорогая,
Взял я Коран, на тебя ворожу, дорогая,
Если Коран нагадает в любви неуспех,
Мигом его разорву, накажу, дорогая.
На высокой горе пять свирепых гадюк,
Весть пришла, что любимого мучит недуг,
Вы насыпьте мне вдосталь гранатовых зерен,
Я отправлюсь туда, где страдает мой друг.
Не сыпь на жгучий перец соль, подруга,
С невеждой спорить не изволь, подруга,
А если ты желаешь быть со мной,
Молись, и ты забудешь боль, подруга.
Почему "погоди" говоришь, дорогая?
Почему ты мне муку даришь, дорогая?
Жизнь моя, словно стог, полыхает огнем,
Ты спокойно на пламя глядишь, дорогая.
Ты так похожа на бутон, алеющий в кустах,
На этот юный лунный серп, чуть видимый в горах,
О если б я поверить мог, что будешь ты моею,
Я начертал бы на твоих устах: "Велик Аллах".
Как стройный саженец твой тонкий стан, подруга,
Как сахарный тростник твои уста, подруга,
Позволь тебя пять раз в уста поцеловать,
Пусть перейдет ко мне вся маета, подруга.
Подруга, дочка царская, мой свет, подруга,
Тростиночка, четырнадцати лет подруга,
Пять раз позволь поцеловать твое лицо,
Важнее это, чем святой обет, подруга.
О птица белая с короной над челом,
Прошу, лети скорей к моей любимой в дом,
Привет ей передай, скажи, что наш разлучник
В день Страшного суда получит поделом.
Я маленький сокол, а ты голубица,
Ну разве ты станешь, со мною водиться?
Ведь ты - голубица, в колодце живешь,
Я - сокол, а сокол высоко гнездится.
Ты на крышу выходишь, чадру, озорная, надень,
Преврати в ожерелье меня и, лаская, надень,
А не то преврати в бирюзу, украшение сделай,
На уста украшенье, моя дорогая, надень.
Не распускай по плечам свои черные пряди,
Не закрывайся чадрой, к моей горькой досаде,
Знаешь сама, что за мука любовь для меня,
Не изгоняй же из сердца меня бога ради.
Соль на рану не сыпь, не срами ты меня на весь город.
Ты убила меня, так хоти бы избавь от позора,
Ты убила меня, так закутам хоть в саван сама,
Не бросай на чужих, не оставь мою плоть без призора.
Три месяца, подобных трем годам,
Хожу я за тобою по пятам,
И если вечером тебя не встречу,
Тому, кто саван шьет, иголку дам.
Желтая роза, пунцовая роза, сирень,
Дева-соседка - глядеть на нее бы весь день!
Не отдают за меня, не берут и калыма,
Радуйся, мол, что легла на тебя ее тень.
Издалека мне хотя бы строку напиши,
Несколько ласковых слов напиши от души,
Несколько ласковых слов напиши на бумаге,
Ветру посланье вручи в этой дальней глуши.
Я - у земли, ты - на ветке высокой своей,
Ты померанец златой, я таюсь меж ветвей,
Ты померанец златой, я гранат недозрелый,
Ради Аллаха на зов мой приди поскорей.
На две стороны степь, посредине хребет,
Сердце рвется: ну где же мой милый Ахмед?
Всадник, прыгни в седло, поскачи и разведай,
Что с Ахмедом случилось? Живой или нет?
Кипарисовым станом твоим наповал я сражен
И походкой твоей - лишь тебя увидал я - сражен,
Ты по улице в гору идешь этой легкой походкой,
Стук твоих каблучков сердце мне пронизал - я сражен.
Души моей радость в арыке стирала белье,
И мыльная пена покрыла колечко ее.
Сказал я: "Салам!" Но в ответ не услышал: "Алейкум!"
Забыла меня? Или впала она в забытье?
Блеют овцы, в небе светит лунный рог,
Косу - за спину и выйди за порог,
А разбудишь ненароком домочадцев,
Скажешь: нищий постучался, мол, не в срок.
Изменница, стань верною в любви,
Сам изменю - гнев божий призови.
Сам изменю тебе я малодушно -
Мне голову, злодею, оторви.
Сакине, золотыми подковками обувь подбей,
Если в баню отправишься, кликни меня поскорей,
Если в баню отправишься, станешь водой обливаться,
Верным стражем твоим я согласен стоять у дверей.
Уйдешь - скорей вернись, не медли дня,
В своих молитвах не забудь меня,
А если пеший путь твой трудным будет,
Вставь ногу в стремя моего коня.
Мой правый глаз болит, а также левый глаз,
Ведь я из-за тебя слезу лила по раз,
Дай мне платочек свой, утру платочком слезы,
От запаха его болезнь исчезнет враз.
Ты - цветок, вся цветок, а нога твоя стебля стройней,
Прилечу в твой прекрасный цветник, кок воспой соловей,
Мне бы ночь хоть одну провести в цветнике том заветном,
Соловьем неустанным я стал бы порхать меж ветвей.
Словно зрачки соловьиные очи твои,
Губы - цветущий орешник над всплеском струи,
То, что сказал о тебе я, вовеки не скажут
Ни попугаи речистые, ни соловьи.
Под балконом твоим одиноко стою, мое сердце,
Вот забулькал кальян - твой кальки узнаю, мое сердце,
А теперь ты к свирели свои приложила уста,
Жизнь отдам я за них и за прелесть твою, мое сердце.
Ну что ты бродишь, как в бреду, душа мок?
Все ждешь небесную звезду, душа моя?
А ты красавиц избегай, держись подальше,
Иначе попадешь в беду, душа моя.
Мы так далеко друг от друга. Какая тут радость?
Мы оба во власти недуга. Какая тут радость?
Ты так одинок на чужбине. Гляжу на дорогу.
Что толку? Безлюдна округа. Какая тут радость?
Мать и сестра - цветы, ты тоже цветолика,
В цветник ваш соловьем влечу я, уследи-ка!
Влечу я в ваш цветник и стану рвать цветы,
О, как же там пьянит турецкая гвоздика!
Твое лицо передо мной, о мой цветок!
Ты пахнешь розовой водой, о мой цветок!
Когда б я сто подруг имел, я всех бы отдал
Лишь за единый локон твой, о мой цветок!
Твои ногти окрасила хна, Фатима, мой цветок,
Станом ты безупречно стройна, Фатима, мой цветок,
Если ты изберешь не меня, не бывать твоей свадьбе,
Погребением станет она, Фатима, мой цветок.
О сахар мой, зачем меня терзаешь так ужасно?
Пока на этом свете я, не мучай понапрасну,
Прошу, не мучай ты меня по двести раз на дню,
Ведь стыд замучает тебя потом, когда угасну.
Ветерок, неси платок мой, как привет,
К той, чье сердце мне любви дарует свет,
Ты скажи ей: шлет поклон тебе любимый,
Тот, чьим сердцем ты владеешь с ранних лет.
С тобою были мы вдвоем, и я не ведал муки,
Тогда я часто брал калам и лист бумаги в руки,
Калам сломался, а письмо унес куда-то ветер,
Но разве эти вот стихи писал я о разлуке?
- Моя хмельная куропатка, моя хмельная,
К тебе одной стремится сердце, других не зная.
- Все куропатки веселятся, все на свободе,
В углу твоей постылой клетки сижу одна я.
Если мне ноги отпилят, тогда и без ног,
Верность храня, я к тебе приползу на порог.
Если секирою мне отрубили бы руки,
Я и глазами к тебе дотянуться бы смог.
До Кашмира поля я засеял цветами,
Лепестки на цветах исписал письменами,
Пусть любимой посланья мои принесут,
Все, что в сердце таилось, сказал я словами.
Все ближние ушли, лишь я один остался,
Как одинокий ствол среди равнин, остался,
Как одинокий ствол без веток, без листвы,
Среди превратностей и злых годин остался.
Разве я счастлива в доме отца не была?
Разве я стройной и нежной с лица не была?
Черному буйволу отдали девушку в жены,
Разве достойной она молодца не была?
У меня две подружки, и каждая станом тонка,
Дом одной по соседству, дорога к другой далека,
Жизнь отдать я готов ради этой далекой подруги,
Но душе моей все-таки та, что поближе, близка.
Есть у дерева тень, тени нет в летний зной у меня,
Есть у многих подруги, но нет ни одной у меня.
Со слезами взову я к Аллаху: у всех есть букеты,
Был хотя бы цветочек какой-никакой у меня.
Подруга, молю я хоть беглого взгляда,
Твой стан для меня - колдовская привада,
У шаха в саду есть любые плоды,
Твои мне по вкусу, других мне не надо.
Всевышний, спал_и_ Шахре Ноу средь белого дня,
Оставь лишь троих, лишь троих огради от огня.
Оставь мне подругу, оставь мне ее письмоносца,
А также того, кто однажды оплачет меня.
Любимая моя, тебя обнять позволь,
Позволь мне в руки взять волос шелковых смоль,
О нет, не стану я волос шелковых трогать,
Два поцелуя дай, столь жарких, сладких столь.
С тех самых пор, как ты ушла, тоска живет во мне,
Кто из неверных даст мне знать, в какой ты стороне?
Ушла ты и зажгла пожар в моей душе несчастной.
Смогу ли погасить огонь? Иль сгину в том огне?
Звезда небес, я твой слуга, я лечь костьми готов,
Три года матери твоей служить без лишних слов.
Три года я готов служить за пять твоих лобзаний,
За распрекрасные твои четырнадцать годов.
Нагну я ветку, яблоко сорву.
Не зная женщин, как же я живу?
Юнец невинный, я люблю красотку.
"Терпенье дай!" - всевышнего зову.
Ожидая тебя, на дороге рассыплю цветы,
Враг с кинжалом придет - не покину я этой черты,
Враг с кинжалом придет, устрашающий, словно стремнина, -
Нет, я с места не сдвинусь, покуда не явишься ты.
Сердце мое не считает союз наш зазорным,
Хочет оно, чтоб мы стали подобны двум зернам,
Сочным гранатовым зернам в гранате одном,
Чтоб мы с тобою в шербете слились животворном.
В ту ночь, когда ты не придешь, хочу ослепнуть я,
Хочу стать пищею осы, поживой муравья,
Нет, не хочу поживой быть ни муравьям, ни осам,
Пусть одиноко под землей истлеет плоть моя.
Аллах судил, чтоб я был от тебя далек,
Чтоб отощал в тоске и стал как волосок,
И даровал тебе Аллах такую прелесть,
Чтоб я сильней страдал и вовсе изнемог.
Нам надо по соседству жить с тобой,
На берегу одном, над быстриной,
Настанет ночь - и ты в моих объятьях,
Настанет день - и я тебе чужой.
Жизнь отдам я за этот цветочек, за розу младую,
Преврати свои губы в бутон, я бутон поцелую,
Преврати свои губы в бутон, а глаза в пиалы,
Ты наполни их влагой, и жажду свою утолю я.
От этих стен мне не уйти к другому стану,
На красоту твою глядеть я не устану,
А если поцелуешь ты меня пять раз,
Навек останусь молодым, седым не стану.
Тебя покинуть - умереть мне с горя,