Страница:
С тобой расстаться - стать мне прахом вскоре,
Знай, сердце у меня - кузнечный горн,
Огонь мой мир спалит, иссушит море.
Пусть выколет глаза стальное острие,
Пусть разведут огонь, чтоб тело жег мое,
Пусть струганый тростник загонят мне под ногти,
Во мне моя любовь, и не убить ее.
Затылок мой трещит, как ртутью налитой,
Нет, ангел Азраил, не убивай, постой.
Ты, ангел Азраил, постой, еще я молод,
Из сотни холостых я самый холостой.
Шестилепестковую розу мечтаю сорвать,
Пусть юную деву ко мне приведет ее мать,
О, как бы хотелось сидеть на досуге меж ними,
Беседовать с матерью, дочку в уста целовать.
Дней пять мы с любимой в разлуке живем,
То я в небесах, то на лоне земном,
То рыбой плыву в глубине океана,
То яхонтом стал я в кольце золотом.
На крыше ты, а я внизу сижу с тоской во взгляде,
Ты померанец золотой, а я сижу в засаде,
Ты померанец золотой в руках своих подруг,
Когда ж мне в руки попадешь, скажи мне, бога ради.
Я сказал: "Ты шахиня". Она мне сказала: "Мой свет!"
Я сказал: "Дай мне губы". Она мне: "Целуй их сто лет".
Я спросил: "Где прилечь мне? Где голову мне преклонить?" -
"На груди моей можешь лежать", - услыхал я в ответ.
Мы сидели с тобой на балконе четой голубков,
Днем гуляли в полях, ночевать уходили под кров,
Разлучили чету голубков, навсегда разлучили,
С той поры будет сердце болеть до скончанья веков.
Меня сорвали, как цветок, и поместили в вазу,
Невестой с детства стала я по отчему указу.
Аллах, обидчиков моих заставь рыдать за то,
Что однодневная печаль стодневной стала сразу.
О, люди добрые, на свете вас не счесть,
Вы - правоверные, но где же ваша честь?
Неужто из ручья, чью воду пьет подруга,
Не можете вы мне хотя б глоток принесть?
Красавица моя, ресницы насурьми,
Устами сладкими меня ты накорми,
Меня ты накорми медовыми устами,
Потом хватай кинжал и жизнь мою возьми.
Любовь моя, любовь, везут мой прах в Керман,
Вновь стану глиною, пригодной на кальян,
И вылепят кальян, и, может быть, закурит
Из сердца моего какой-нибудь шайтан.
В небе звездочка, и ясный месяц там,
Эта девушка - души моей бальзам.
Огради, Аллах, от горя мать родную
Той, чьи губы двум подобны лепесткам.
Над горой засияла звезда в высоте,
Дев двенадцать, один я - чабан при гурте.
Сколько роз! Но какую сперва мне понюхать?
О, Аллах, как велик ты в своей доброте!
На берегу сидит красавица моя
И нюхает цветок, добытый из ручья,
Но водяной цветок, увы, совсем не пахнет,
Пусть буду я цветком, ах, как запахну я!
На горе на крутой пусть мы будем вдвоем - я и ты,
На лужайке весной пусть мы будем вдвоем - я и ты,
А настанет пора с этим светом навеки проститься,
И в могиле одной пусть мы будем вдвоем - я и ты.
Боль в затылке моем до чего же сильна!
В тех мучениях девушки стройной вина,
С ней бы рядом уснуть по велению сердца
И не знать, что там в мире - зима ли, весна.
Померанец систанский, кашмирский гранат,
Грудь хрустальна твоя, а пупок - словно сад,
Ночь поспать бы с тобой, позабыл бы я разом,
Как затылок трещит, лоб и зубы болят.
Была я фисташковым деревцем в знойных песках,
Ты не дал мне пить, о мой месяц златой в небесах,
Ты не дал мне пить, и, однако же, я зеленею,
Спасибо, дожди и снега посылал мне Аллах.
В горах отыскал я голубку-птенца,
Привыкла и чтит меня, словно отца,
Не знал я, что будет голубка лукавить:
На горы родные глядит без конца.
И раздвоился путь пред нами вдруг, о горе!
Со мной расстался мой любимый друг, о горе!
Со мной расстался друг, уехал в дальний край,
Он там себе найдет других подруг, о горе!
Я желт, как абрикос, так страстью я томим,
Я стебель тростника, я стал внутри пустым,
Я стал внутри пустым, как трубка у кальяна,
И скоро превращусь в табачный зыбкий дым.
Лунная ночь, этот свет серебристый - мой враг,
Тьма непроглядная, плотной завесою ляг,
Косы подруги моей оплетают мне шею.
Славен Аллах! Самый лучший мой друг - это мрак.
Переулками бегу быстрей, быстрей
К нежной розе, - целовать бы ноги ей!
Три дневных пройду я за ночь перехода,
Только б знать, что будет розочка моей!
О, стройная, обожествил тебя я,
В проулке этом полюбил тебя я,
Незрелым виноградом ты была,
В сладчайший сахар превратил тебя я.
Что за вечер! - поглядите, мусульмане!
Соловей хмельной распелся в гюлистане.
По кустам, по веткам скачет соловей.
Разлучили нас, тоска подобна ране.
Шел я мимо древней башни крепостной,
Дочку гебров повстречал я под стеной.
Говорю ей: "Подари мне пять лобзаний". -
"Что ты, слеп? Ведь рядом мой отец родной".
На фисташковом дереве белою птицей была я,
Небо бросило камень, упала я, крылья ломая,
Огляделась когда, нет вокруг ни друзей, ни родных,
Только пыль одиночества все покрывает седая.
Твой перстень золотой хорош, но мне-то что!
Ты к сотне ухажеров льнешь, но мне-то что!
Круглятся груди у тебя, как два граната,
Ты для других их бережешь, но мне-то что!
Пусть на голову хлынет поток проливной,
За красу Масуме расплачусь головой,
Только знать бы, что я Масуме не противен,
Стал бы ждать я, пока она станет вдовой.
Три айвовых плода и гранатов три штуки
Отнеси моей милой, без лишней докуки,
Если вдруг не окажется дома ее,
Все по счету отдай ее матери в руки.
Ростом любимая ни высока, ни мала,
С розовый куст высотою она подросла.
Жертвою стать я готов ради жизни любимой,
Где б ни была она, всюду слышна ей хвала.
О Зохра, пышнокудрая дева, постой!
Видно, с детства к тебе я привязан судьбой.
Ты давно обещала мне пять поцелуев,
Два уже получил я, но три за тобой.
Между нами такая бескрайняя даль! Как нам быть?
Ты - Лейли, я - Меджнун. Ай, какая печаль! Как нам быть?
Между мной и тобою гора поднялась в поднебесье.
Ты - стекло, моя милая, сам я - хрусталь. Как нам быть?
Поклон тебе, привет тебе, мой свет,
От всей души тебе я шлю привет,
И в этот час, когда пишу посланье,
Мой лист весь в каплях слез, им счету нет.
Видел я, ты на крыше высокой младенца качала,
И хотя ты с другим, а теперь еще матерью стала,
Я по-прежнему твой и - светилами всеми клянусь! -
Жив надеждой, что наша любовь повторится сначала.
Ай, как тяжко! Мне не вынести чужбину,
Цепь на шее, прогневил, видать, судьбину,
Ты сними, судьбина, с шеи эту цепь,
Прах чужбины не стряхну с полы, не скину.
Устами я тянусь к твоим устам,
Как малый агнец тянется к сосцам,
И так мои уста к твоим привыкли,
Что не дают уснуть мне по ночам.
Под праздник подруга святому пошла поклониться,
Вспотела бедняжка, покуда дошла до гробницы,
От сильной жары изнывает подруга моя,
Аллах, повели этим тучам на землю пролиться.
Влюбленный и души лишен, и головы,
И веры, как мураш меж стеблей муравы,
Он волку старому в глухой степи подобен:
Настигнет тот газель, да нет клыков, увы.
Две звезды по-над горой льют на землю свет,
На горе лежит герой двадцати двух лет.
Расстегните воротник, повяжите раны,
Нет лекарства от любви, исцеленья нет.
Хочу припасть к твоим губам, их аромат вдыхать,
По пояс волосы твои, колечком вьется прядь,
Тебя просватали давно, едва ль не в колыбели,
За это зло пускай Аллах твою накажет мать.
Вьючат тюки и ковры на верблюда горой,
На поклонение еду, увы, не с тобой,
Еду гробнице имама Резы поклониться,
Купол святилища поцеловать золотой.
Рыжая девушка, долог твой путь,
В баню идешь ты, недолго там будь,
В баню идешь, поскорей возвращайся,
Жар изнутри обжигает мне грудь.
У древа женского коварства - сто корней,
О хитрость женская! Аллах дал волю ей.
Пошли им всем, господь, скорей уничтоженье
И землю напитай их кровью поскорей.
Не ходи в тот далекий квартал, не ходи на тот край,
В час намаза туда не ходи и цветов не срывай,
Не срывай там цветов, лучше дай-ка мне пять поцелуев,
Ведь в лобзаньях влюбленного нежность течет через край.
Стебельком неприметным вросла в мое сердце печаль,
Я с тоской по тебе, дорогая, расстанусь едва ль,
Мусульмане, собратья, хоть кто-нибудь, дайте мне руку!
Ангел смерти - булыжник, а жизнь человека - хрусталь.
На чужбине в смятенье душа и печали,
И никто не сочувствует мне в этой дали
Кроме той, что в каморке под крышей живет,
Но от этой каморки ключи потеряли.
Тюльпан не станет розовой водой,
Вдова не станет девой молодой,
За ячменем ухаживай столетье,
Не станет он пшеницей золотой.
Была я в роще молодым чинаром,
Топор меня подсек одним ударом,
Из древесины сделали кальян,
И голова моя пылает жаром.
От кустистого перца скорей заострите сучок,
Им от чистого сердца хоть пять нацарапаю строк,
Да, хоть пять нацарапаю строк и пошлю их любимой,
Пусть узнает, какие мученья я вынести смог.
Две айвы, два граната, два яблока, словом - шесть штук
Передай моей суженой в руки из собственных рук,
Передай ей поклон и скажи, чтоб скорей приходила,
Чтоб губами припала к моим, - так скажи ей, мой друг.
Все та же звездочка горит в небесной сини,
Пять раз я Сакине поцеловал бы ныне.
Коль знал бы, что меня полюбит Сакине,
Я сказочный дворец построил бы в Медине.
Ниса-ханум, та самая Ниса,
Что озарила дол и небеса.
О люди, вы не знаете? Так знайте:
Ниса - светильник, всей земли краса.
Звезда струит на землю зыбкий свет,
Я сам - кольцо, подруга - самоцвет,
Храни мой самоцвет, Аллах великий,
Он у меня один, другого нет.
Как болит голова, как болит, как болит,
Стал я желтым совсем, стал недужным на вид,
Говорят - от жары, нет, любовь доконала,
Лишь виновница хвори меня исцелит.
Смуглянка, ты темней, чем камень Шахмаксуд,
И черные шелка так смуглоте идут,
Нет худа в черноте, возьмем Коран к примеру,
Все буквы черные, черны все строчки тут.
Я ее поцелую в уста, а они на меду,
Нас нельзя разлучать, ведь разлука сулит нам беду.
Говорят мне: "Оставь ее, брось ее, вырви из сердца".
Как же вырву из сердца? Я кровью тогда изойду.
Черноглазка, ты живешь в далеком месте,
Не целуй других, прошу тебя по чести,
Не целуй других, улыбок не дари,
С детства ты моя невеста, быть нам вместе.
Мусульмане, душа винограда желает,
Уст красавицы, нежного взгляда желает.
Я не трогал ее, но пришел ее брат,
Денег это исчадие ада желает.
На горе играет дудочка-свисток,
Где теперь моя шахиня, мой цветок?
Где шахиня всех шахинь, цветок мой, роза?
Пусть приходит, чтоб ее сорвать я мог!
В письме напишу я, как бедность скитальца гнетет,
С письмом этим быструю птицу отправлю в полет,
Лети, моя птица, неси моей матушке вести,
Скажи, что разлука несет мне так много невзгод.
На память дай платочек носовой,
Заплачу я кровавою слезой,
Я плакать буду до тех пор, покуда
Не сжалишься над плачущей душой.
Ночью приди, если есть в тебе капля любви,
Мчись быстроногой газелью и ветер лови,
Если внезапно появится враг на дороге,
Рыбкой нырни и скорее ко мне приплыви.
Ты ушел на чужбину и канул как в воду,
Ты загнал мое сердце, как пчелку в колоду,
За наживой пошел и покинул меня,
Сам ты стар, а меня ты обрек на невзгоду.
Рабабе, ты меня в жертву мук и скорбей превратила,
Был цветком я в саду, но меня ты в репей превратила,
Был я в шахском саду самым лучшим, заметным цветком,
В прах дорожный меня ты красою своей превратила.
Ты с крыши улыбнулась мне, прекрасна и светла,
Густыми прядями волос мне сердце оплела,
Пускай Аллах испепелит твои густые пряди,
От городских родимых стен меня ты увела.
Ты стройный кипарис, твоя кудрява крона,
Ты улыбаешься - уста как два бутона,
Ты улыбаешься иль нет, мой сладкий друг,
Я заплачу калым, коль будешь благосклонна.
- В тонкой чадре ты на крыше, ступила на край.
Кто ты - жена ли, невеста ль? - поди-ка узнай.
- Что ты пристал? Для чего любопытство такое?
Вся я как сахар, куда ты меня ни лобзай.
Кто ты - луна? Что ж за тучу спешишь поскорей?
Ты - мусульманка? Так что ж тебе гебры милей?
Коли ты знаешь, что должен погибнуть влюбленный,
Что же ты тянешь, бездушная? Сразу убей!
- Девушка, как я желаньем томим! Что ты скажешь?
Надо скорее открыться родным. Что ты скажешь?
- Если открыться родным, то не жди ты добра,
Мигом обкрутят меня, но с другим. Что ты скажешь?
Шахиня всех девиц, о, как ты мне желанна,
Ты юный саженец в садах Мазандарана.
Дай пять лобзаний мне, покуда ты бутон,
Потом распустишься, целуясь беспрестанно.
Коль встретишь друга моего, скажи ему о том,
Что ночью я о нем молюсь и что тоскую днем,
А если спросит он тебя, как, мол, ее здоровье,
Скажи, что стала от тоски засохшим стебельком.
Белая, алая роза, когда ж ты придешь?
Ива, фиалка, мимоза, когда ж ты придешь?
Ты говорила: "Приду я порою цветенья".
Вянут цветы от мороза. Когда ж ты придешь?
На крыше раздались шаги, чуть слышны, глуховаты,
Подумал я, что это ты, что наконец пришла ты,
И только руки я простер в густую темноту,
В ладони невзначай легли кашмирские гранаты.
- Где нынче трудишься? Я принесу обед,
Я принесу обед и сладостный шербет,
Я виноградный сок к шербету подмешаю.
- О ненаглядная, прекрасней в мире нет!
Ты предо мной всегда, твой образ в сердце врос,
Я слышу запах твой, шахиня алых роз,
Любимая моя, будь у меня сто жизней,
Я отдал бы их все за прядь твоих волос.
Степи вокруг и лоскутья пшеничных полей,
Я на чужбине, а что может быть тяжелей?
Нет ни родных, ни друзей у меня на чужбине,
Всюду чужие. Кому я скажу: "Пожалей"?
До Йезда я дополз, колени обдирая,
Чтоб в губы целовать царицу, деву рая.
Сказал я: "Госпожа!" Она в ответ: "Мой свет".
Спросил я: "Дашь уста?" И слышу: "Дам всегда я".
Коль станешь ты луной, твой свет мне в самый раз,
Коль станешь мускусом, куплю я весь запас,
А если станешь ты застенчивым ребенком,
Скажи, куда прийти, и я приду тотчас.
Как болит голова, принесите сандала скорей,
Из страны Искандера зовите сюда лекарей,
Лекарей из страны Искандера, пожалуй, не надо,
Мне важнее лекарство из дома любимой моей.
Словно голубь, по свету скитаюсь всегда,
Как мне сесть, если гонит в дорогу беда?
Так вспугнула ты птицу влюбленного сердца,
Что нигде в целом мире не вить мне гнезда.
Что за луна взошла на небосвод!
Что за девица рядышком живет!
Хотел ее поцеловать я в губы,
Что за старуха села у ворот!
Дева, ты в белой чадре кандагарской мила,
Веришь не веришь, ты сердце мое унесла,
Всем ты взяла, я влюблен в эти очи хмельные,
В эту хрустальную шею и мрамор чела.
Из тех краев домой, я знаю, путь далек,
По склонам, по хребтам и по камням пролег,
О братья, вас прошу, с тропы столкните камни,
Когда пройдет мой друг, чтоб не поранил ног.
Держу на примете я чудо-красотку в Кермане,
Не то ее родичи гебры, не то мусульмане,
Уж если из гебров ты, стань мусульманкой скорей,
С тобой ничего не стрясется, скажу я заране.
Подую в дудочку, чтобы напев возник,
Лишь тайну бы мою не разгласил тростник,
А если тайну он поведает кому-то,
Я пламя выдохну, сгорит тростинка вмиг.
Под звон велосипедного звонка
Ко мне мой милый катит из полка.
Чайханщик, приготовь-ка чашку чаю,
Устал мой друг, дорога далека.
На вершину взойду по тропинке крутой,
Без подруги живу, как последний изгой,
Эх, возьму-ка ружье, заиграю на дудке
И подругу найду где-нибудь за горой.
Все отдам я за стан и осанку твою,
За оружье твое жизнь свою отдаю.
Мне сказали: идешь ты сражаться с Насером,
Стану птицей, чтоб милого видеть в бою.
Мне нравится топот коня твоего, мой родной,
Ах, как я любуюсь твоею зеленой абой,
Дошло до меня, что уходишь сражаться с Насером,
Мне нравится конь твой, аба и стремление в бой.
-----
На фисташковом дереве белою птицей была я,
Небо бросило камень, упала я, крылья ломая,
Небо, крылья верни мне, верни высоту и полет,
Чтобы разом могла я достигнуть ширазских ворот.
О Аллах! На часах я стою у ворот,
Мне два года служить, долго служба идет,
Мне два года трубить, разрываться на части
Под прославленным знаменем воинской части.
Поспели цитрусы в садах, прошу, мои друзья,
Цветку граната сообщить, что жребий вынул я,
Что угодил я под ружье, что в списках состою,
Что мне теперь наверняка служить в чужом краю.
Я ради черных очей превратился в кафера,
Был правоверным, но где же теперь моя вера?
Глаз, как твои, я не видел нигде на земле,
Разве что в небе, там звезды в несметном числе.
Красавица, зачем со мной так поступать?
На рынке юности не век тебе блистать.
Что я - кузнечный горн? Зачем же, дорогая,
Раздула мой огонь? Чтоб сгинул я, пылая?
Ты что же, девушка, поклонница огня?
Горю, а ты глядишь спокойно на меня.
Пойми, я днем смеюсь, а ночью слезы лью,
Чтоб враг не разглядел тоску и боль мою.
Не явилась луна моя, темен простор,
Не пришла моя роза порадовать взор,
Не прислала мне вестницу, гурию ликом,
Неужели еще мы в раздоре великом?
Я на гору взойду, на высокий отрог.
Где друзья? Разбрелись. Я теперь одинок.
Где друзья? Все с подругами. Им веселей.
Я один с безнадежной любовью моей.
О любимая, мука любви тяжела,
Что за боль! До печенок меня пробрала.
О мой колос! Я друг твой, покуда живем,
Ты - нарцисс, я - росинка на лоне твоем.
Юность прекрасна и темная ночь,
С милой моей посидеть я не прочь.
Молвлю: "В глаза погляди мне, родная,
Сразу все шашни твои распознаю".
Братом тебя заклинаю твоим,
Глаз не сурьми, ну зачем тебе грим?
Глаз не сурьми, ты и так молода,
А насурьмишься - мне вовсе беда.
Ты и я - словно зерна в одном колоске,
Ты и я - словно волны в единой реке,
Ты и я поклялись быть вдвоем навсегда,
Что за подлый вогнал тебя в краску стыда?
Что, в городе вашем бумага исчезла? Как странно!
Что, стали калам и чернила дороже шафрана?
Что ж, вместо калама сучок отломлю я от перца,
А вместо бумаги возьму оболочку от сердца.
Чтобы сделать калам, свою кость отломлю,
Кровь свою в пузырек, как чернила, налью.
Оболочку от сердца, как лист, раскатаю,
Моей нежной подруге письмо накатаю.
В чужой далекий град ушел мой друг, о боже!
Что за любовь во мне? Нет горше мук, о боже!
Как можно зелень рвать с засохшего сука?
Как мне одной прожить без милого дружка?
Пять львов я вижу на горе крутой,
Сказали: ранен саблей милый мой,
Гранатовые зерна я возьму,
Отправлюсь утром к другу моему.
К любимой, вестник, поспеши, скачи, покуда ночь,
Я так страдаю от любви, не откажись помочь,
Езжай к любимой поскорей, садись на скакуна,
Склонись пред нею и скажи, что боль моя - она.
Кури кальян, мой друг, уносит дым тоску,
Кальян для нас под стать любимому дружку,
Ведь если б не кальян, мое бы горе
Спалило горный кряж и высушило море.
Ах, девушка в платьице цвета фасоли,
Вернешься ли ты? Ожидать мне доколе?
Ты корни пустила в чужой стороне
И сердце разбила, жестокая, мне.
Роза алая, белая роза, зерно кардамона,
Как я глуп, отпустил твое сердце без звука, без стона,
Как я глуп, ты в обиде теперь. Неужели со зла
Ты совсем разлюбила меня и другого нашла?
Ай, малышка моя, знай, я твой навсегда,
Приходи, для меня ты живая вода,
Только ты пожелай - и с тобою вдвоем,
Как ночной мотылек и свеча, заживем.
Есть три желанья у меня, знай, дорогая, впредь:
Во-первых, я у ног твоих хотел бы умереть,
А во-вторых, чтоб грудь твоя была мне как могила,
А в-третьих, чтобы ты меня в своих слезах омыла.
Желание мое - чтоб ты со мной была,
Чтоб мне под голову твоя коса легла,
Хочу я головой припасть тебе к плечу,
Хочу - бедро к бедру, уста в уста - хочу.
Словно два кипариса, мы рядом стояли,
Но явилась разлука, а с нею печали,
Нам с избытком печалей Аллах отвалил,
Знай, сердце у меня - кузнечный горн,
Огонь мой мир спалит, иссушит море.
Пусть выколет глаза стальное острие,
Пусть разведут огонь, чтоб тело жег мое,
Пусть струганый тростник загонят мне под ногти,
Во мне моя любовь, и не убить ее.
Затылок мой трещит, как ртутью налитой,
Нет, ангел Азраил, не убивай, постой.
Ты, ангел Азраил, постой, еще я молод,
Из сотни холостых я самый холостой.
Шестилепестковую розу мечтаю сорвать,
Пусть юную деву ко мне приведет ее мать,
О, как бы хотелось сидеть на досуге меж ними,
Беседовать с матерью, дочку в уста целовать.
Дней пять мы с любимой в разлуке живем,
То я в небесах, то на лоне земном,
То рыбой плыву в глубине океана,
То яхонтом стал я в кольце золотом.
На крыше ты, а я внизу сижу с тоской во взгляде,
Ты померанец золотой, а я сижу в засаде,
Ты померанец золотой в руках своих подруг,
Когда ж мне в руки попадешь, скажи мне, бога ради.
Я сказал: "Ты шахиня". Она мне сказала: "Мой свет!"
Я сказал: "Дай мне губы". Она мне: "Целуй их сто лет".
Я спросил: "Где прилечь мне? Где голову мне преклонить?" -
"На груди моей можешь лежать", - услыхал я в ответ.
Мы сидели с тобой на балконе четой голубков,
Днем гуляли в полях, ночевать уходили под кров,
Разлучили чету голубков, навсегда разлучили,
С той поры будет сердце болеть до скончанья веков.
Меня сорвали, как цветок, и поместили в вазу,
Невестой с детства стала я по отчему указу.
Аллах, обидчиков моих заставь рыдать за то,
Что однодневная печаль стодневной стала сразу.
О, люди добрые, на свете вас не счесть,
Вы - правоверные, но где же ваша честь?
Неужто из ручья, чью воду пьет подруга,
Не можете вы мне хотя б глоток принесть?
Красавица моя, ресницы насурьми,
Устами сладкими меня ты накорми,
Меня ты накорми медовыми устами,
Потом хватай кинжал и жизнь мою возьми.
Любовь моя, любовь, везут мой прах в Керман,
Вновь стану глиною, пригодной на кальян,
И вылепят кальян, и, может быть, закурит
Из сердца моего какой-нибудь шайтан.
В небе звездочка, и ясный месяц там,
Эта девушка - души моей бальзам.
Огради, Аллах, от горя мать родную
Той, чьи губы двум подобны лепесткам.
Над горой засияла звезда в высоте,
Дев двенадцать, один я - чабан при гурте.
Сколько роз! Но какую сперва мне понюхать?
О, Аллах, как велик ты в своей доброте!
На берегу сидит красавица моя
И нюхает цветок, добытый из ручья,
Но водяной цветок, увы, совсем не пахнет,
Пусть буду я цветком, ах, как запахну я!
На горе на крутой пусть мы будем вдвоем - я и ты,
На лужайке весной пусть мы будем вдвоем - я и ты,
А настанет пора с этим светом навеки проститься,
И в могиле одной пусть мы будем вдвоем - я и ты.
Боль в затылке моем до чего же сильна!
В тех мучениях девушки стройной вина,
С ней бы рядом уснуть по велению сердца
И не знать, что там в мире - зима ли, весна.
Померанец систанский, кашмирский гранат,
Грудь хрустальна твоя, а пупок - словно сад,
Ночь поспать бы с тобой, позабыл бы я разом,
Как затылок трещит, лоб и зубы болят.
Была я фисташковым деревцем в знойных песках,
Ты не дал мне пить, о мой месяц златой в небесах,
Ты не дал мне пить, и, однако же, я зеленею,
Спасибо, дожди и снега посылал мне Аллах.
В горах отыскал я голубку-птенца,
Привыкла и чтит меня, словно отца,
Не знал я, что будет голубка лукавить:
На горы родные глядит без конца.
И раздвоился путь пред нами вдруг, о горе!
Со мной расстался мой любимый друг, о горе!
Со мной расстался друг, уехал в дальний край,
Он там себе найдет других подруг, о горе!
Я желт, как абрикос, так страстью я томим,
Я стебель тростника, я стал внутри пустым,
Я стал внутри пустым, как трубка у кальяна,
И скоро превращусь в табачный зыбкий дым.
Лунная ночь, этот свет серебристый - мой враг,
Тьма непроглядная, плотной завесою ляг,
Косы подруги моей оплетают мне шею.
Славен Аллах! Самый лучший мой друг - это мрак.
Переулками бегу быстрей, быстрей
К нежной розе, - целовать бы ноги ей!
Три дневных пройду я за ночь перехода,
Только б знать, что будет розочка моей!
О, стройная, обожествил тебя я,
В проулке этом полюбил тебя я,
Незрелым виноградом ты была,
В сладчайший сахар превратил тебя я.
Что за вечер! - поглядите, мусульмане!
Соловей хмельной распелся в гюлистане.
По кустам, по веткам скачет соловей.
Разлучили нас, тоска подобна ране.
Шел я мимо древней башни крепостной,
Дочку гебров повстречал я под стеной.
Говорю ей: "Подари мне пять лобзаний". -
"Что ты, слеп? Ведь рядом мой отец родной".
На фисташковом дереве белою птицей была я,
Небо бросило камень, упала я, крылья ломая,
Огляделась когда, нет вокруг ни друзей, ни родных,
Только пыль одиночества все покрывает седая.
Твой перстень золотой хорош, но мне-то что!
Ты к сотне ухажеров льнешь, но мне-то что!
Круглятся груди у тебя, как два граната,
Ты для других их бережешь, но мне-то что!
Пусть на голову хлынет поток проливной,
За красу Масуме расплачусь головой,
Только знать бы, что я Масуме не противен,
Стал бы ждать я, пока она станет вдовой.
Три айвовых плода и гранатов три штуки
Отнеси моей милой, без лишней докуки,
Если вдруг не окажется дома ее,
Все по счету отдай ее матери в руки.
Ростом любимая ни высока, ни мала,
С розовый куст высотою она подросла.
Жертвою стать я готов ради жизни любимой,
Где б ни была она, всюду слышна ей хвала.
О Зохра, пышнокудрая дева, постой!
Видно, с детства к тебе я привязан судьбой.
Ты давно обещала мне пять поцелуев,
Два уже получил я, но три за тобой.
Между нами такая бескрайняя даль! Как нам быть?
Ты - Лейли, я - Меджнун. Ай, какая печаль! Как нам быть?
Между мной и тобою гора поднялась в поднебесье.
Ты - стекло, моя милая, сам я - хрусталь. Как нам быть?
Поклон тебе, привет тебе, мой свет,
От всей души тебе я шлю привет,
И в этот час, когда пишу посланье,
Мой лист весь в каплях слез, им счету нет.
Видел я, ты на крыше высокой младенца качала,
И хотя ты с другим, а теперь еще матерью стала,
Я по-прежнему твой и - светилами всеми клянусь! -
Жив надеждой, что наша любовь повторится сначала.
Ай, как тяжко! Мне не вынести чужбину,
Цепь на шее, прогневил, видать, судьбину,
Ты сними, судьбина, с шеи эту цепь,
Прах чужбины не стряхну с полы, не скину.
Устами я тянусь к твоим устам,
Как малый агнец тянется к сосцам,
И так мои уста к твоим привыкли,
Что не дают уснуть мне по ночам.
Под праздник подруга святому пошла поклониться,
Вспотела бедняжка, покуда дошла до гробницы,
От сильной жары изнывает подруга моя,
Аллах, повели этим тучам на землю пролиться.
Влюбленный и души лишен, и головы,
И веры, как мураш меж стеблей муравы,
Он волку старому в глухой степи подобен:
Настигнет тот газель, да нет клыков, увы.
Две звезды по-над горой льют на землю свет,
На горе лежит герой двадцати двух лет.
Расстегните воротник, повяжите раны,
Нет лекарства от любви, исцеленья нет.
Хочу припасть к твоим губам, их аромат вдыхать,
По пояс волосы твои, колечком вьется прядь,
Тебя просватали давно, едва ль не в колыбели,
За это зло пускай Аллах твою накажет мать.
Вьючат тюки и ковры на верблюда горой,
На поклонение еду, увы, не с тобой,
Еду гробнице имама Резы поклониться,
Купол святилища поцеловать золотой.
Рыжая девушка, долог твой путь,
В баню идешь ты, недолго там будь,
В баню идешь, поскорей возвращайся,
Жар изнутри обжигает мне грудь.
У древа женского коварства - сто корней,
О хитрость женская! Аллах дал волю ей.
Пошли им всем, господь, скорей уничтоженье
И землю напитай их кровью поскорей.
Не ходи в тот далекий квартал, не ходи на тот край,
В час намаза туда не ходи и цветов не срывай,
Не срывай там цветов, лучше дай-ка мне пять поцелуев,
Ведь в лобзаньях влюбленного нежность течет через край.
Стебельком неприметным вросла в мое сердце печаль,
Я с тоской по тебе, дорогая, расстанусь едва ль,
Мусульмане, собратья, хоть кто-нибудь, дайте мне руку!
Ангел смерти - булыжник, а жизнь человека - хрусталь.
На чужбине в смятенье душа и печали,
И никто не сочувствует мне в этой дали
Кроме той, что в каморке под крышей живет,
Но от этой каморки ключи потеряли.
Тюльпан не станет розовой водой,
Вдова не станет девой молодой,
За ячменем ухаживай столетье,
Не станет он пшеницей золотой.
Была я в роще молодым чинаром,
Топор меня подсек одним ударом,
Из древесины сделали кальян,
И голова моя пылает жаром.
От кустистого перца скорей заострите сучок,
Им от чистого сердца хоть пять нацарапаю строк,
Да, хоть пять нацарапаю строк и пошлю их любимой,
Пусть узнает, какие мученья я вынести смог.
Две айвы, два граната, два яблока, словом - шесть штук
Передай моей суженой в руки из собственных рук,
Передай ей поклон и скажи, чтоб скорей приходила,
Чтоб губами припала к моим, - так скажи ей, мой друг.
Все та же звездочка горит в небесной сини,
Пять раз я Сакине поцеловал бы ныне.
Коль знал бы, что меня полюбит Сакине,
Я сказочный дворец построил бы в Медине.
Ниса-ханум, та самая Ниса,
Что озарила дол и небеса.
О люди, вы не знаете? Так знайте:
Ниса - светильник, всей земли краса.
Звезда струит на землю зыбкий свет,
Я сам - кольцо, подруга - самоцвет,
Храни мой самоцвет, Аллах великий,
Он у меня один, другого нет.
Как болит голова, как болит, как болит,
Стал я желтым совсем, стал недужным на вид,
Говорят - от жары, нет, любовь доконала,
Лишь виновница хвори меня исцелит.
Смуглянка, ты темней, чем камень Шахмаксуд,
И черные шелка так смуглоте идут,
Нет худа в черноте, возьмем Коран к примеру,
Все буквы черные, черны все строчки тут.
Я ее поцелую в уста, а они на меду,
Нас нельзя разлучать, ведь разлука сулит нам беду.
Говорят мне: "Оставь ее, брось ее, вырви из сердца".
Как же вырву из сердца? Я кровью тогда изойду.
Черноглазка, ты живешь в далеком месте,
Не целуй других, прошу тебя по чести,
Не целуй других, улыбок не дари,
С детства ты моя невеста, быть нам вместе.
Мусульмане, душа винограда желает,
Уст красавицы, нежного взгляда желает.
Я не трогал ее, но пришел ее брат,
Денег это исчадие ада желает.
На горе играет дудочка-свисток,
Где теперь моя шахиня, мой цветок?
Где шахиня всех шахинь, цветок мой, роза?
Пусть приходит, чтоб ее сорвать я мог!
В письме напишу я, как бедность скитальца гнетет,
С письмом этим быструю птицу отправлю в полет,
Лети, моя птица, неси моей матушке вести,
Скажи, что разлука несет мне так много невзгод.
На память дай платочек носовой,
Заплачу я кровавою слезой,
Я плакать буду до тех пор, покуда
Не сжалишься над плачущей душой.
Ночью приди, если есть в тебе капля любви,
Мчись быстроногой газелью и ветер лови,
Если внезапно появится враг на дороге,
Рыбкой нырни и скорее ко мне приплыви.
Ты ушел на чужбину и канул как в воду,
Ты загнал мое сердце, как пчелку в колоду,
За наживой пошел и покинул меня,
Сам ты стар, а меня ты обрек на невзгоду.
Рабабе, ты меня в жертву мук и скорбей превратила,
Был цветком я в саду, но меня ты в репей превратила,
Был я в шахском саду самым лучшим, заметным цветком,
В прах дорожный меня ты красою своей превратила.
Ты с крыши улыбнулась мне, прекрасна и светла,
Густыми прядями волос мне сердце оплела,
Пускай Аллах испепелит твои густые пряди,
От городских родимых стен меня ты увела.
Ты стройный кипарис, твоя кудрява крона,
Ты улыбаешься - уста как два бутона,
Ты улыбаешься иль нет, мой сладкий друг,
Я заплачу калым, коль будешь благосклонна.
- В тонкой чадре ты на крыше, ступила на край.
Кто ты - жена ли, невеста ль? - поди-ка узнай.
- Что ты пристал? Для чего любопытство такое?
Вся я как сахар, куда ты меня ни лобзай.
Кто ты - луна? Что ж за тучу спешишь поскорей?
Ты - мусульманка? Так что ж тебе гебры милей?
Коли ты знаешь, что должен погибнуть влюбленный,
Что же ты тянешь, бездушная? Сразу убей!
- Девушка, как я желаньем томим! Что ты скажешь?
Надо скорее открыться родным. Что ты скажешь?
- Если открыться родным, то не жди ты добра,
Мигом обкрутят меня, но с другим. Что ты скажешь?
Шахиня всех девиц, о, как ты мне желанна,
Ты юный саженец в садах Мазандарана.
Дай пять лобзаний мне, покуда ты бутон,
Потом распустишься, целуясь беспрестанно.
Коль встретишь друга моего, скажи ему о том,
Что ночью я о нем молюсь и что тоскую днем,
А если спросит он тебя, как, мол, ее здоровье,
Скажи, что стала от тоски засохшим стебельком.
Белая, алая роза, когда ж ты придешь?
Ива, фиалка, мимоза, когда ж ты придешь?
Ты говорила: "Приду я порою цветенья".
Вянут цветы от мороза. Когда ж ты придешь?
На крыше раздались шаги, чуть слышны, глуховаты,
Подумал я, что это ты, что наконец пришла ты,
И только руки я простер в густую темноту,
В ладони невзначай легли кашмирские гранаты.
- Где нынче трудишься? Я принесу обед,
Я принесу обед и сладостный шербет,
Я виноградный сок к шербету подмешаю.
- О ненаглядная, прекрасней в мире нет!
Ты предо мной всегда, твой образ в сердце врос,
Я слышу запах твой, шахиня алых роз,
Любимая моя, будь у меня сто жизней,
Я отдал бы их все за прядь твоих волос.
Степи вокруг и лоскутья пшеничных полей,
Я на чужбине, а что может быть тяжелей?
Нет ни родных, ни друзей у меня на чужбине,
Всюду чужие. Кому я скажу: "Пожалей"?
До Йезда я дополз, колени обдирая,
Чтоб в губы целовать царицу, деву рая.
Сказал я: "Госпожа!" Она в ответ: "Мой свет".
Спросил я: "Дашь уста?" И слышу: "Дам всегда я".
Коль станешь ты луной, твой свет мне в самый раз,
Коль станешь мускусом, куплю я весь запас,
А если станешь ты застенчивым ребенком,
Скажи, куда прийти, и я приду тотчас.
Как болит голова, принесите сандала скорей,
Из страны Искандера зовите сюда лекарей,
Лекарей из страны Искандера, пожалуй, не надо,
Мне важнее лекарство из дома любимой моей.
Словно голубь, по свету скитаюсь всегда,
Как мне сесть, если гонит в дорогу беда?
Так вспугнула ты птицу влюбленного сердца,
Что нигде в целом мире не вить мне гнезда.
Что за луна взошла на небосвод!
Что за девица рядышком живет!
Хотел ее поцеловать я в губы,
Что за старуха села у ворот!
Дева, ты в белой чадре кандагарской мила,
Веришь не веришь, ты сердце мое унесла,
Всем ты взяла, я влюблен в эти очи хмельные,
В эту хрустальную шею и мрамор чела.
Из тех краев домой, я знаю, путь далек,
По склонам, по хребтам и по камням пролег,
О братья, вас прошу, с тропы столкните камни,
Когда пройдет мой друг, чтоб не поранил ног.
Держу на примете я чудо-красотку в Кермане,
Не то ее родичи гебры, не то мусульмане,
Уж если из гебров ты, стань мусульманкой скорей,
С тобой ничего не стрясется, скажу я заране.
Подую в дудочку, чтобы напев возник,
Лишь тайну бы мою не разгласил тростник,
А если тайну он поведает кому-то,
Я пламя выдохну, сгорит тростинка вмиг.
Под звон велосипедного звонка
Ко мне мой милый катит из полка.
Чайханщик, приготовь-ка чашку чаю,
Устал мой друг, дорога далека.
На вершину взойду по тропинке крутой,
Без подруги живу, как последний изгой,
Эх, возьму-ка ружье, заиграю на дудке
И подругу найду где-нибудь за горой.
Все отдам я за стан и осанку твою,
За оружье твое жизнь свою отдаю.
Мне сказали: идешь ты сражаться с Насером,
Стану птицей, чтоб милого видеть в бою.
Мне нравится топот коня твоего, мой родной,
Ах, как я любуюсь твоею зеленой абой,
Дошло до меня, что уходишь сражаться с Насером,
Мне нравится конь твой, аба и стремление в бой.
-----
На фисташковом дереве белою птицей была я,
Небо бросило камень, упала я, крылья ломая,
Небо, крылья верни мне, верни высоту и полет,
Чтобы разом могла я достигнуть ширазских ворот.
О Аллах! На часах я стою у ворот,
Мне два года служить, долго служба идет,
Мне два года трубить, разрываться на части
Под прославленным знаменем воинской части.
Поспели цитрусы в садах, прошу, мои друзья,
Цветку граната сообщить, что жребий вынул я,
Что угодил я под ружье, что в списках состою,
Что мне теперь наверняка служить в чужом краю.
Я ради черных очей превратился в кафера,
Был правоверным, но где же теперь моя вера?
Глаз, как твои, я не видел нигде на земле,
Разве что в небе, там звезды в несметном числе.
Красавица, зачем со мной так поступать?
На рынке юности не век тебе блистать.
Что я - кузнечный горн? Зачем же, дорогая,
Раздула мой огонь? Чтоб сгинул я, пылая?
Ты что же, девушка, поклонница огня?
Горю, а ты глядишь спокойно на меня.
Пойми, я днем смеюсь, а ночью слезы лью,
Чтоб враг не разглядел тоску и боль мою.
Не явилась луна моя, темен простор,
Не пришла моя роза порадовать взор,
Не прислала мне вестницу, гурию ликом,
Неужели еще мы в раздоре великом?
Я на гору взойду, на высокий отрог.
Где друзья? Разбрелись. Я теперь одинок.
Где друзья? Все с подругами. Им веселей.
Я один с безнадежной любовью моей.
О любимая, мука любви тяжела,
Что за боль! До печенок меня пробрала.
О мой колос! Я друг твой, покуда живем,
Ты - нарцисс, я - росинка на лоне твоем.
Юность прекрасна и темная ночь,
С милой моей посидеть я не прочь.
Молвлю: "В глаза погляди мне, родная,
Сразу все шашни твои распознаю".
Братом тебя заклинаю твоим,
Глаз не сурьми, ну зачем тебе грим?
Глаз не сурьми, ты и так молода,
А насурьмишься - мне вовсе беда.
Ты и я - словно зерна в одном колоске,
Ты и я - словно волны в единой реке,
Ты и я поклялись быть вдвоем навсегда,
Что за подлый вогнал тебя в краску стыда?
Что, в городе вашем бумага исчезла? Как странно!
Что, стали калам и чернила дороже шафрана?
Что ж, вместо калама сучок отломлю я от перца,
А вместо бумаги возьму оболочку от сердца.
Чтобы сделать калам, свою кость отломлю,
Кровь свою в пузырек, как чернила, налью.
Оболочку от сердца, как лист, раскатаю,
Моей нежной подруге письмо накатаю.
В чужой далекий град ушел мой друг, о боже!
Что за любовь во мне? Нет горше мук, о боже!
Как можно зелень рвать с засохшего сука?
Как мне одной прожить без милого дружка?
Пять львов я вижу на горе крутой,
Сказали: ранен саблей милый мой,
Гранатовые зерна я возьму,
Отправлюсь утром к другу моему.
К любимой, вестник, поспеши, скачи, покуда ночь,
Я так страдаю от любви, не откажись помочь,
Езжай к любимой поскорей, садись на скакуна,
Склонись пред нею и скажи, что боль моя - она.
Кури кальян, мой друг, уносит дым тоску,
Кальян для нас под стать любимому дружку,
Ведь если б не кальян, мое бы горе
Спалило горный кряж и высушило море.
Ах, девушка в платьице цвета фасоли,
Вернешься ли ты? Ожидать мне доколе?
Ты корни пустила в чужой стороне
И сердце разбила, жестокая, мне.
Роза алая, белая роза, зерно кардамона,
Как я глуп, отпустил твое сердце без звука, без стона,
Как я глуп, ты в обиде теперь. Неужели со зла
Ты совсем разлюбила меня и другого нашла?
Ай, малышка моя, знай, я твой навсегда,
Приходи, для меня ты живая вода,
Только ты пожелай - и с тобою вдвоем,
Как ночной мотылек и свеча, заживем.
Есть три желанья у меня, знай, дорогая, впредь:
Во-первых, я у ног твоих хотел бы умереть,
А во-вторых, чтоб грудь твоя была мне как могила,
А в-третьих, чтобы ты меня в своих слезах омыла.
Желание мое - чтоб ты со мной была,
Чтоб мне под голову твоя коса легла,
Хочу я головой припасть тебе к плечу,
Хочу - бедро к бедру, уста в уста - хочу.
Словно два кипариса, мы рядом стояли,
Но явилась разлука, а с нею печали,
Нам с избытком печалей Аллах отвалил,