Страница:
Бред какой-то. Мне надо подняться в номер и лечь спать. Впрочем, я все равно не смогу заснуть, пока не узнаю, что ему нужно. В общем, я снова вышла на улицу.
Мне понадобилось десять минут, чтобы дойти до порта, расположенного на юго-востоке от Аркады. Волны разбивались об устои причалов и о кораллы, где торчавшие из воды на несколько сантиметров, а где взмывавшие в воздух на десять с лишним метров. Светящиеся насекомые искрами носились вокруг кораллов – собственно, надводная часть их состояла из окаменевших останков этих самых насекомых. Море светилось фосфоресцирующими полосами – голубыми и зелеными, желтыми и розовыми. В окружавших порт коралловых стенах были прорезаны стрельчатые и полукруглые арки, свободно пропускавшие самые большие корабли.
Луна наполовину погрузилась в море и казалась теперь еще одной аркой, достаточно большой, чтобы проглотить целый флот. Запах соли был так силен, что вкус ее ощущался на губах. Не уступал ему по интенсивности и запах разлагающихся водорослей. Повсюду валялись темные груды мокрых волокон со светящимися точками насекомых.
Большая часть причалов была погружена в темноту – одни пустые, другие с темными призраками кораблей. Только на двадцать седьмом причале горели яркие огни: там бригады докеров суетились вокруг грузового судна с парусами из светящегося розового нервоплекса. Краны проносили контейнеры над водой и опускали их в трюмы, а мускулистые стропальщики в синих кепках и красных рубахах кричали что-то в миниатюрные рации.
Четвертый причал располагался в дальнем конце порта, казавшемся особенно темным. Тишина здесь нарушалась только негромким плеском волн об устои. Я шла по пирсу, стараясь держаться в тени. Становилось холодно; я застегнула куртку и подняла воротник. Волны захлестывали на пирс, разбиваясь у самых моих ног, оставляя на настиле синие и золотые в лунном свете полоски песка.
– Соскони?
Я замерла. У столба стояла высокая темная фигура. Он тоже поднял воротник и натянул на глаза шапку, но я узнала его сразу. Не думаю, чтобы он слышал мои шаги, но смотрел он прямо на меня.
– Джейбриол?
Он шагнул ко мне, снимая на ходу шапку. В темноте, скрывавшей цвет его глаз и блеск волос, он казался еще красивее.
– Я уже начал бояться, что ты не придешь, – сказал он.
Я подняла конверт:
– Я только что получила твою записку. Ты давно ждешь?
– Час.
Так долго? Зачем?
– Портье сказала, что письмо принес землянин.
– Я пришел сюда в темноте, так что никто не узнал меня. Потом я заплатил местному, чтобы он отнес письмо.
– Но как тебе удалось выбраться из дому, не переполошив при этом охрану? Кстати, они еще не включили твой киберзамок?
– Я задурил им голову на ближайшие несколько часов. Я неплохо научился это делать, – добавил он сухо. – Если только с ними нет Рэка, – он скривился. – Рэк всегда настаивает на включенном поле. Мне почти кажется, ему нравится видеть, как поле причиняет мне боль.
– Рэк – это тот, у которого были два Источника?
– Были, – кивнул Джейбриол. – Они убежали.
Я вздохнула:
– Возможно, это ему и правда нравится, даже если он сам этого и не осознает. Тебе нужно надежнее блокировать от него свое сознание.
С минуту он молча смотрел на меня. Потом заговорил:
– Ты говоришь, что аристо – садисты. Ты показывала мне ужасы. И Источники Рэка отказались возвращаться к нему. Мне не хотелось верить… – он сделал паузу. – Но что бы ты ни говорила, мой охранник – не аристо.
– В его жилах течет кровь аристо, – сказала я. – И возможно, этой крови у него больше, чем у тебя.
Он снова вспыхнул от гнева:
– Ты сомневаешься в чистоте моей крови, даже не задумываясь о том, что это для меня значит!
Я положила ладонь ему на руку:
– Извини. Но это ведь правда.
При моем прикосновении он застыл. Потом вздохнул, будто капитулируя, и обнял меня. Теперь застыла я. Но тепло его тела, крепость его мускулов – я не в силах была сопротивляться. Я положила голову ему на грудь и охватила руками его талию. Он склонил голову, заглядывая мне в лицо с неожиданной нежностью. Его удивительный интеллект и манеры хайтона делали его старше, так что я даже забыла о том, что он почти тинэйджер, проведший всю свою жизнь в одиночестве.
И стоило ему поцеловать меня, как я забыла про его возраст. Наши сознания снова начали сливаться, что распалило мою страсть подобно тому, как огонь воспламеняет нефть.
И тут в моем мозгу мелькнул образ Рекса. Как бы ни тянуло меня к Джейбриолу, я ничего не могла поделать. Я дала Рексу свое согласие.
Я оттолкнула его:
– Извини.
Сначала он не отпускал меня. Наконец, когда он понял, что я не отвечаю, он опустил руки.
– Надеюсь, этот твой Рекс понимает, как ему повезло.
– Мне не стоило приходить.
– Подожди. Прошу тебя. – Он полез в карман и достал оттуда карточку.
Это был В-скрипт, распечатка виртуальной телеграммы, посланной его компьютеру. – Я получил это два часа назад. Я хочу услышать твою версию того, что это значит.
Я взяла карточку – и застыла. Печать на ней невозможно было спутать ни с чем. Личная печать его отца, Императора Куокса. Индекс наверху означал, что В-скрипт расшифрован компьютером Джейбриола, то есть высшую степень секретности. Император явно не рассчитывал на то, что это увидит Имперский Демон.
Послание было коротким: «Дж'бриол – я послал эскадры навести порядок на Тамсе. Лети туда, чтобы лично проследить за исполнением».
Я зажмурилась, потом открыла глаза и перечитала еще раз, чтобы удостовериться в том, что поняла все верно. «Эскадра» означала тяжелый космический крейсер с кораблями сопровождения.
– Как тебе все это объяснили?
– Никак. Но я догадываюсь. Под наведением порядка он понимает устрашение бунтовщиков, возможно, даже обстрел планеты, – он говорил совершенно свободно, охотно делясь информацией с вражеским офицером, даже без осторожного тона, каким он говорил со всеми остальными. – Мой отец хочет, чтобы я успел туда до окончания операции, чтобы я увидел собственными глазами, как справляться с неприятностями вроде Тамса, – в его голосе прозвучало отвращение к себе. – Я не бог весть какой наследник.
Мне кажется, он хочет исправить это.
– Ты смотришь на Тамс как на досадную неприятность?
– Да.
Я стиснула кулак, скомкав при этом В-скрипт.
– Эта «неприятность» исходит от массы отчаявшихся людей, затерроризированных завоевателями-хайтонами.
– Соскони. – Он взял меня за плечи. – Ты видишь ситуацию под другим углом. Я знаю, ты веришь в то, что говоришь. Но я вижу это по-другому.
Я отстранилась от него; может, хоть так я смогу возненавидеть его.
– Тогда посмотри, хайтон. – Я сунула карту обратно ему в руку. – Мы и раньше перехватывали такие шифровки. Хочешь знать, что значит это «наведение порядка»? Ваши корабли собираются уничтожить всю атмосферу Тамса.
– Ты хочешь, чтобы я поверил в такую ложь?
– Ложь? – Мне захотелось встряхнуть его. – Я сама видела такое. Твой отец уже проделал это на Си-Джей четыре, а потом на Бульсае, когда их население свергло власть лордов-аристо.
Он разозлился.
– Население Си-Джей четыре само уничтожило себя неосторожным обращением с химическим оружием. А про Бульсай мне ничего не известно. Возможно, это просто выдумка вашего министерства пропаганды.
– Я не собираюсь убеждать тебя, – мой голос немного успокоился. – Возможно, тебя растили в изоляции, но ты не дурак. Как только ты начнешь жить среди хайтонов, ты все поймешь сам. И ты уже начинаешь догадываться, что бы ты ни говорил, иначе не позвал бы меня сюда.
В его лице не было надменности, только боль.
– Если мой отец говорит мне правду, я должен поверить в то, что ты – исчадие ада. Значит, мне надо убить тебя сейчас, пока ты не стала Императрицей Сколии. Если правду говоришь ты, значит, монстр – мой отец и убить надо его. – Он развел руками. – Убить человека, которого я люблю? Я никогда не смогу сделать это. Ни отца. Ни тебя.
Я уставилась на него:
– Откуда ты знаешь, что любишь меня? Мы знакомы только несколько часов.
– Мы знакомы всю жизнь. – Он дотронулся до моего виска. – Мы прожили ее сегодня ночью.
Я отвела его руку. Он ошибается. Я никогда не полюблю сына Императора купцов. Это ложь.
Джейбриол снова заговорил:
– Это не поможет, Соскони. Как бы ты ни отрицала это, мы будем жить с тем, что произошло сегодня. Если ты сделаешься Императрицей, а я – Императором, это все равно останется с нами, как бы мы ни клялись уничтожить все остальное.
– Ты ведь не знаешь, что наследуешь. Ты ненавидишь все, что означает положение Императора. И ты будешь жить в страхе, понимая, что находишься на волосок от того, чтобы самому сделаться жертвой.
– Если и так, я изменю это.
– Изменишь? Боже, Джейбриол. Вся твоя Империя построена на аристо и их потребности в Источниках. Это ведь не социальная проблема, которую можно исправить, и не несколько плохих людей, которых достаточно уволить. Тебе не уничтожить императорским указом их нужды в Источниках, как не уничтожить потребности есть или спать. Попробуй – и они распнут тебя.
Он стиснул кулак:
– Ты ошибаешься.
– Мне жаль тебя. Ты сам не знаешь, во что превратится твоя жизнь, – произнесла я мягко. – Хотелось бы мне изменить это.
– Мне не нужно жалости. Мне нужна ты.
Его страсть была так сильна, что я почти осязала ее: боль человека, всю жизнь лишенного нормальных человеческих отношений, ребенка, с самого рождения лишенного любви. И я сама жаждала его так сильно, что это ранило меня. Но если я признаюсь в этом даже здесь, где об этом не узнает никто, кроме нас двоих, я никогда не смогу смотреть в глаза всем, кого люблю.
– Я не могу остаться с тобой, – сказала я.
Он глубоко вздохнул и заговорил своим холодным хайтонским голосом:
– Тогда уходи.
Каким-то образом я заставила себя повернуться и уйти.
Мне понадобилось десять минут, чтобы дойти до порта, расположенного на юго-востоке от Аркады. Волны разбивались об устои причалов и о кораллы, где торчавшие из воды на несколько сантиметров, а где взмывавшие в воздух на десять с лишним метров. Светящиеся насекомые искрами носились вокруг кораллов – собственно, надводная часть их состояла из окаменевших останков этих самых насекомых. Море светилось фосфоресцирующими полосами – голубыми и зелеными, желтыми и розовыми. В окружавших порт коралловых стенах были прорезаны стрельчатые и полукруглые арки, свободно пропускавшие самые большие корабли.
Луна наполовину погрузилась в море и казалась теперь еще одной аркой, достаточно большой, чтобы проглотить целый флот. Запах соли был так силен, что вкус ее ощущался на губах. Не уступал ему по интенсивности и запах разлагающихся водорослей. Повсюду валялись темные груды мокрых волокон со светящимися точками насекомых.
Большая часть причалов была погружена в темноту – одни пустые, другие с темными призраками кораблей. Только на двадцать седьмом причале горели яркие огни: там бригады докеров суетились вокруг грузового судна с парусами из светящегося розового нервоплекса. Краны проносили контейнеры над водой и опускали их в трюмы, а мускулистые стропальщики в синих кепках и красных рубахах кричали что-то в миниатюрные рации.
Четвертый причал располагался в дальнем конце порта, казавшемся особенно темным. Тишина здесь нарушалась только негромким плеском волн об устои. Я шла по пирсу, стараясь держаться в тени. Становилось холодно; я застегнула куртку и подняла воротник. Волны захлестывали на пирс, разбиваясь у самых моих ног, оставляя на настиле синие и золотые в лунном свете полоски песка.
– Соскони?
Я замерла. У столба стояла высокая темная фигура. Он тоже поднял воротник и натянул на глаза шапку, но я узнала его сразу. Не думаю, чтобы он слышал мои шаги, но смотрел он прямо на меня.
– Джейбриол?
Он шагнул ко мне, снимая на ходу шапку. В темноте, скрывавшей цвет его глаз и блеск волос, он казался еще красивее.
– Я уже начал бояться, что ты не придешь, – сказал он.
Я подняла конверт:
– Я только что получила твою записку. Ты давно ждешь?
– Час.
Так долго? Зачем?
– Портье сказала, что письмо принес землянин.
– Я пришел сюда в темноте, так что никто не узнал меня. Потом я заплатил местному, чтобы он отнес письмо.
– Но как тебе удалось выбраться из дому, не переполошив при этом охрану? Кстати, они еще не включили твой киберзамок?
– Я задурил им голову на ближайшие несколько часов. Я неплохо научился это делать, – добавил он сухо. – Если только с ними нет Рэка, – он скривился. – Рэк всегда настаивает на включенном поле. Мне почти кажется, ему нравится видеть, как поле причиняет мне боль.
– Рэк – это тот, у которого были два Источника?
– Были, – кивнул Джейбриол. – Они убежали.
Я вздохнула:
– Возможно, это ему и правда нравится, даже если он сам этого и не осознает. Тебе нужно надежнее блокировать от него свое сознание.
С минуту он молча смотрел на меня. Потом заговорил:
– Ты говоришь, что аристо – садисты. Ты показывала мне ужасы. И Источники Рэка отказались возвращаться к нему. Мне не хотелось верить… – он сделал паузу. – Но что бы ты ни говорила, мой охранник – не аристо.
– В его жилах течет кровь аристо, – сказала я. – И возможно, этой крови у него больше, чем у тебя.
Он снова вспыхнул от гнева:
– Ты сомневаешься в чистоте моей крови, даже не задумываясь о том, что это для меня значит!
Я положила ладонь ему на руку:
– Извини. Но это ведь правда.
При моем прикосновении он застыл. Потом вздохнул, будто капитулируя, и обнял меня. Теперь застыла я. Но тепло его тела, крепость его мускулов – я не в силах была сопротивляться. Я положила голову ему на грудь и охватила руками его талию. Он склонил голову, заглядывая мне в лицо с неожиданной нежностью. Его удивительный интеллект и манеры хайтона делали его старше, так что я даже забыла о том, что он почти тинэйджер, проведший всю свою жизнь в одиночестве.
И стоило ему поцеловать меня, как я забыла про его возраст. Наши сознания снова начали сливаться, что распалило мою страсть подобно тому, как огонь воспламеняет нефть.
И тут в моем мозгу мелькнул образ Рекса. Как бы ни тянуло меня к Джейбриолу, я ничего не могла поделать. Я дала Рексу свое согласие.
Я оттолкнула его:
– Извини.
Сначала он не отпускал меня. Наконец, когда он понял, что я не отвечаю, он опустил руки.
– Надеюсь, этот твой Рекс понимает, как ему повезло.
– Мне не стоило приходить.
– Подожди. Прошу тебя. – Он полез в карман и достал оттуда карточку.
Это был В-скрипт, распечатка виртуальной телеграммы, посланной его компьютеру. – Я получил это два часа назад. Я хочу услышать твою версию того, что это значит.
Я взяла карточку – и застыла. Печать на ней невозможно было спутать ни с чем. Личная печать его отца, Императора Куокса. Индекс наверху означал, что В-скрипт расшифрован компьютером Джейбриола, то есть высшую степень секретности. Император явно не рассчитывал на то, что это увидит Имперский Демон.
Послание было коротким: «Дж'бриол – я послал эскадры навести порядок на Тамсе. Лети туда, чтобы лично проследить за исполнением».
Я зажмурилась, потом открыла глаза и перечитала еще раз, чтобы удостовериться в том, что поняла все верно. «Эскадра» означала тяжелый космический крейсер с кораблями сопровождения.
– Как тебе все это объяснили?
– Никак. Но я догадываюсь. Под наведением порядка он понимает устрашение бунтовщиков, возможно, даже обстрел планеты, – он говорил совершенно свободно, охотно делясь информацией с вражеским офицером, даже без осторожного тона, каким он говорил со всеми остальными. – Мой отец хочет, чтобы я успел туда до окончания операции, чтобы я увидел собственными глазами, как справляться с неприятностями вроде Тамса, – в его голосе прозвучало отвращение к себе. – Я не бог весть какой наследник.
Мне кажется, он хочет исправить это.
– Ты смотришь на Тамс как на досадную неприятность?
– Да.
Я стиснула кулак, скомкав при этом В-скрипт.
– Эта «неприятность» исходит от массы отчаявшихся людей, затерроризированных завоевателями-хайтонами.
– Соскони. – Он взял меня за плечи. – Ты видишь ситуацию под другим углом. Я знаю, ты веришь в то, что говоришь. Но я вижу это по-другому.
Я отстранилась от него; может, хоть так я смогу возненавидеть его.
– Тогда посмотри, хайтон. – Я сунула карту обратно ему в руку. – Мы и раньше перехватывали такие шифровки. Хочешь знать, что значит это «наведение порядка»? Ваши корабли собираются уничтожить всю атмосферу Тамса.
– Ты хочешь, чтобы я поверил в такую ложь?
– Ложь? – Мне захотелось встряхнуть его. – Я сама видела такое. Твой отец уже проделал это на Си-Джей четыре, а потом на Бульсае, когда их население свергло власть лордов-аристо.
Он разозлился.
– Население Си-Джей четыре само уничтожило себя неосторожным обращением с химическим оружием. А про Бульсай мне ничего не известно. Возможно, это просто выдумка вашего министерства пропаганды.
– Я не собираюсь убеждать тебя, – мой голос немного успокоился. – Возможно, тебя растили в изоляции, но ты не дурак. Как только ты начнешь жить среди хайтонов, ты все поймешь сам. И ты уже начинаешь догадываться, что бы ты ни говорил, иначе не позвал бы меня сюда.
В его лице не было надменности, только боль.
– Если мой отец говорит мне правду, я должен поверить в то, что ты – исчадие ада. Значит, мне надо убить тебя сейчас, пока ты не стала Императрицей Сколии. Если правду говоришь ты, значит, монстр – мой отец и убить надо его. – Он развел руками. – Убить человека, которого я люблю? Я никогда не смогу сделать это. Ни отца. Ни тебя.
Я уставилась на него:
– Откуда ты знаешь, что любишь меня? Мы знакомы только несколько часов.
– Мы знакомы всю жизнь. – Он дотронулся до моего виска. – Мы прожили ее сегодня ночью.
Я отвела его руку. Он ошибается. Я никогда не полюблю сына Императора купцов. Это ложь.
Джейбриол снова заговорил:
– Это не поможет, Соскони. Как бы ты ни отрицала это, мы будем жить с тем, что произошло сегодня. Если ты сделаешься Императрицей, а я – Императором, это все равно останется с нами, как бы мы ни клялись уничтожить все остальное.
– Ты ведь не знаешь, что наследуешь. Ты ненавидишь все, что означает положение Императора. И ты будешь жить в страхе, понимая, что находишься на волосок от того, чтобы самому сделаться жертвой.
– Если и так, я изменю это.
– Изменишь? Боже, Джейбриол. Вся твоя Империя построена на аристо и их потребности в Источниках. Это ведь не социальная проблема, которую можно исправить, и не несколько плохих людей, которых достаточно уволить. Тебе не уничтожить императорским указом их нужды в Источниках, как не уничтожить потребности есть или спать. Попробуй – и они распнут тебя.
Он стиснул кулак:
– Ты ошибаешься.
– Мне жаль тебя. Ты сам не знаешь, во что превратится твоя жизнь, – произнесла я мягко. – Хотелось бы мне изменить это.
– Мне не нужно жалости. Мне нужна ты.
Его страсть была так сильна, что я почти осязала ее: боль человека, всю жизнь лишенного нормальных человеческих отношений, ребенка, с самого рождения лишенного любви. И я сама жаждала его так сильно, что это ранило меня. Но если я признаюсь в этом даже здесь, где об этом не узнает никто, кроме нас двоих, я никогда не смогу смотреть в глаза всем, кого люблю.
– Я не могу остаться с тобой, – сказала я.
Он глубоко вздохнул и заговорил своим холодным хайтонским голосом:
– Тогда уходи.
Каким-то образом я заставила себя повернуться и уйти.
6. ЭСКАДРИЛЬЯ ЖАБО
Я бежала к гостинице, на бегу созывая Рекса, Хильду и Тааса.
«Просыпайтесь же! БЫСТРО!» Когда я ворвалась в вестибюль, Рекс уже сбегал мне навстречу по лестнице. Я пронеслась мимо спящего портье и столкнулась с ним посреди марша.
– Я узнала, что делает здесь этот аристо, – я осеклась, задыхаясь от бега. – Он сын Куокса.
Рекс оцепенело уставился на меня:
– Что?
– Наследник. – Теперь, произнеся это вслух, я сама услышала, насколько фантастично это звучит. – Человек, которого мы встретили, – наследник престола хайтонов.
На верхней площадке появились Хильда с Таасом – как раз вовремя, чтобы услышать мое заявление. Еще две секунды – и они спустились к нам с Рексом.
– Его зовут Джейбриол, – продолжала я. – Джейбриол Куокс. – Я оглянулась на них; они слушали, раскрыв рты. – Вот почему он показался нам с Рексом знакомым. Он похож на своего деда.
– Как ты узнала? – спросила Хильда.
– Я вычислила, где он остановился. Я проникла в их компьютерную сеть.
Его отец послал ему шифровку насчет Тамса.
– Ты даром времени не теряла, – заметил Рекс.
Я скорчила гримасу:
– Еще меня арестовали, сняли данные, выставили на опознание, допросили и проводили в больницу навестить двух Источников, сбежавших, когда я вламывалась в особняк Куокса. Они попросили убежища у землян.
– И все это ты успела за одну ночь?
Хильда улыбнулась:
– Зачем тебе мы, Соз?
Я перевела дух:
– Ур Куокс собирается затопить Тамс.
– Как это? – не понял Таас.
– На Бульсае он сделал это, превратив часть их луны в водород. На Си-Джей четыре он использовал астероид. Они погружают водород в атмосферу и с помощью огромных разрядников заставляют его взаимодействовать с кислородом. – Я поморщилась. – На Тамсе наступит сезон дождей. И когда он кончится, в атмосфере не останется кислорода, а поверхность окажется под водой. – У меня в памяти всплыли земные религиозные книги, которые мне доводилось читать. Никакому ковчегу не спасти Тамс. Там, где в роли Бога выступает Люцифер, не спасается никто.
Рекс стиснул зубы. Мы с ним входили в состав отряда, обнаружившего остатки Си-Джей четыре. КИКС хранил наш доклад в строжайшей тайне. Мы не хотели паники, неизбежной в случае, если население Сколии узнает, что, найди Куокс брешь в наших оборонительных системах, он может запросто уничтожить наши миры так же, как уничтожил свои.
– Когда это может случиться?
– Он выслал несколько эскадр, – ответила я. – Но не думаю, что они уже на месте.
– Нам надо предупредить Тамс, – предложил Таас. – Пусть эвакуируют население.
– Эвакуировать? – тихо переспросил Рекс. – На чем?
«Эффективно», – так Рекс охарактеризовал саботаж купцов, о котором нам сообщил Комтрейс. Я только теперь поняла, насколько точной оказалась эта характеристика. Как Тамс эвакуирует население без исправных кораблей?
Таас переводил взгляд с меня на Рекса и с Рекса на меня.
– Но даже без заводов они могут попытаться исправить двигатели.
– Ремонт – не самая серьезная их проблема, – сказал Рекс. – Главное – у них не осталось ни одного Пилота с Искусственным Интеллектом.
Я кивнула.
– Тамс – всего лишь небольшая шахтерская колония. У них просто нет опыта сборки ПИИ из обломков.
– Мы можем послать им несколько штук, – предложила Хильда. – Ведь у нас в кораблях есть резервные.
– Конечно. – Таас напрягся, словно готовясь к старту. – Мы могли бы погрузить их на беспилотные модули и координировать запуск с орбитальной батареи в Е-секторе.
Рекс прикинул шансы:
– Если роботы не прорвутся, у нас не будет возможности повторить попытку до прибытия купцов.
– Повстанцы сохраняют контроль над наземными системами обороны, – сказал Таас.
– Даже так. Орбитальные системы – это вам не игрушки. И у нас есть только одна попытка. Стоит появиться их эскадрам, и все кончено.
Все смотрели на меня. Я знала, какой приказ они ожидают услышать.
Фантастический уровень развития военной техники почти не оставил человеку места на поле боя. Хотя автоматические боевые аппараты с ПИИ не могут сравниться с человеческой способностью к импровизации на поле боя, ни один человек не способен выжить при чудовищных перегрузках при маневрировании на околосветовых скоростях.
Ни один человек. Только Демон.
Волоконно-оптическая связь между нашими мозгами и корабельными ПИИ объединяет нас с кораблем в единый организм. Добавьте к этому прогресс в технологии стазиса и вы получите оружие со скоростными и маневренными характеристиками робота и мыслительными способностями человека.
– Кроме нас, в этом секторе нет ни одного нашего отряда, – сказала я.
– Когда вылетаем? – спросил Таас.
Вот так. Никто ни словом не обмолвился о нулевых шансах на успех. Они просто ждали моего ответа, готовые идти за мной на бой, который мы не сможем выиграть. Даже если мы успеем к Тамсу, времени на эвакуацию все равно не останется.
Я уловила мысль Рекса:
«Даже если мы спасем одного-единственного человека, игра стоит свеч».
«Рекс…» Каким-то образом мне удалось спрятать свои мысли. Я панически боялась, что все случившееся этой ночью уничтожит мои чувства к нему. И все же, когда его мысль коснулась моего сознания, я знала, что наш союз прочен как всегда. Это ведь был Рекс, все годы находившийся рядом, больше чем мой друг, мой будущий муж. И мне приходилось делать то, что я клялась не делать никогда: посылать любимого человека на смерть. Да, я столько лет делала это, но весь ужас осознала только сегодня.
Все трое смотрели на меня, ожидая приказа.
Я вздохнула.
– Сначала нужно отправить рапорт в штаб. – Я сомневалась, что подмога подоспеет вовремя, но попытаться все равно стоило. – Потом вылетаем.
Когда мы выбежали на стоянку космопорта, до рассвета оставалось еще несколько часов. Наши корабли ждали недалеко от терминала. ДМН-корабли – одноместные машины, давшие имя эскадрильям Демонов. Формально корабли назывались «Космический истребитель ДМН – 17», но пилоты предпочитали называть их как и себя – Демонами.
Корабли выстроились на площадке, как алебастровые статуэтки. На земле они были продолговатыми, с выдвинутыми крыльями; в полете же могли менять форму в зависимости от необходимости: расправлять крылья для дозвуковых скоростей, прижимать их к фюзеляжу для сверхзвуковых, сворачиваться в шар, уменьшая поверхность при межзвездных перелетах, сплющиваться в эллипсоид для уменьшения воспринимаемого системами слежения сечения или для боя…
Сейчас корпус был абсолютно гладкий; оружие спрятано в хорошо защищенных нишах.
Я подбежала к своей машине, скользнув рукой по скользкой поверхности.
Корпус был обшит теллереном, композитным материалом, пронизанным микроскопическими волокнами из молекул трубчатого фуллерена. Теллерен отличался малым удельным весом, долговечностью и устойчивостью к воздействию высоких температур даже при гиперзвуковом входе в атмосферу.
Кроме того, он самовосстанавливался, что было особенно важно при длительных перемещениях в космосе с воздействием микрометеоритов и космической пыли – гладкая поверхность заметно улучшала боевые качества машины. Как и их пилоты, ДМН-корабли являлись редкой, сверхсовременной техникой, стремительной и смертоносной.
Я остановилась на полпути от носа до хвоста машины. Если бы я не знала о крошечном серебряном разъеме на гладкой поверхности, я вряд ли заметила бы его. Стоило мне приложить к разъему ладонь, как он тут же вошел в гнездо.
«Контакт», – доложил мой центр.
«Контакт подтверждаю». – Ответ пришел от Жабо, корабельного Искусственного Интеллекта.
С чмоканьем отворился шлюз, превратившийся из крошечного круглого отверстия в овал, способный пропустить человека. Внешний и внутренний люки открылись одновременно: Жабо проанализировал состав атмосферы и счел ее пригодной для дыхания.
Когда я забралась в каюту, автоматика активировала внутреннюю поверхность, осветившуюся рассеянным светом. Каюта была тесной. Все свободное место занимало оборудование: кресла-коконы, лежанка, приборы, ручное оружие, пульт питания, блок переработки отходов, вода и все прочее, что необходимо для жизни в космосе.
Я пробралась к пульту управления. Когда я прикоснулась к мембране, отделявшей его от каюты, материал разошелся так же, как входной люк: ни дать ни взять диафрагма скоростной телекамеры. Я скользнула в пилотское кресло. Оно охватило меня как перчатка, заключив в кокон: слой волокнистого материала, достаточно толстый, чтобы защитить от перегрузок, но не слишком толстый, чтобы не сковывать движения. Поверх него скользнул на место экзоскелет, заключив меня в раму с приборами. На голову надвинулся шлем визора со светящимся табло телеметрии.
Как только кресло зарегистрировало мой вес, включились телеэкраны переднего обзора. Корабль Рекса находился у меня по правому борту; машины Хильды и Тааса – по левому. Я видела раскиданные по равнине космопорта взлетные площадки и рулежные дорожки.
У меня на шее застегнулся воротник пилотского кресла, подключив свой псифон к розетке у основания моего мозжечка. Знакомый голос Жабо, бездушный и спокойный, звучал теперь в моем мозгу: «Жабо подключен».
«Подтверждаю», – подумала я. Мне не требовалось больше никаких проверок или паролей. Жабо был настроен на мой мозг; случись кому попытаться задействовать его – и он просто заблокирует все корабельные системы.
«Запуск в псиберпространство», – сообщил Жабо.
На этот раз я вошла в Сколи-Сеть черным источником мыслеволн, возвышающимся над сетью холмом темноты. Рядом блеснула вспышка, превратившаяся в еще один источник, красного цвета. Чуть поодаль возник золотой, а за ним – зеленый.
«Реджабо – здесь», – доложил Рекс.
«Голджабо – здесь», – это уже Хильда.
«Гринжабо – здесь». – Таас.
«Доклады приняты», – отозвалась я. Наш четырехсторонний обмен продолжался какую-то долю секунды.
В углу моего ментального дисплея вспыхнул псимвол, изображающий маленький замок. «Защитные барьеры включены. Присутствие отряда Жабо не воспринимается другими абонентами сети».
«Связь», – подумала я.
«Реджабо подключен, – отозвался Жабо. – Голджабо подключен. Гринжабо подключен».
Теперь все четыре машины связаны в единую систему. Я отрегулировала связь так, чтобы мысли Рекса, Хильды и Тааса служили фоном для моих собственных. Для пробы я сконцентрировалась на голосе Тааса, переговаривавшегося со своим Жабо, и он тут же усилился. Я ослабила концентрацию, и его голос снова превратился в шепот. Все в порядке. Все три ментальных дисплея находились в пределах моей досягаемости, при необходимости я смогу вызвать их в любой момент.
Понадобились годы подготовки, чтобы научить мое сознание отделять все образы, звуки, запахи, вкусы и ощущения этого ментального дисплея – то, что Демоны называют психосредой, – от моих реальных ощущений. Я научилась мыслить самостоятельно на постоянном фоне этой среды. Большинству псибернавтов это так никогда и не удается – вот почему нас, пилотов-Демонов, так мало.
Я потерла виски. За все приходится платить: уровень энергии, как психической, так и энергии корабельных систем, необходимый для поддержания такой связи, ограничивает количество абонентов четырьмя Демонами. К тому же ни один человек не в состоянии вынести такого напряжения долго. Эта связь лишает нас малейшей интимности, соединяя напрямую с эмоциями не только друг друга, но и с эмоциями врагов. Но все же работающая связь – настоящее чудо. Мы можем общаться везде и всегда, при любых обстоятельствах, мгновенно.
«Готовы?»– спросила я.
«Реджабо готов», – доложил Рекс.
«Голджабо готов».
Выждав пару секунд и не получив третьего доклада, я подумала: «Таас?»
Еще секунда, потом: «Гринжабо готов».
«У тебя проблемы?»
«Нет. Просто замешкался с подключением».
Нормальная задержка для нового члена отряда. Однако в той ситуации, к которой мы готовились, она может оказаться фатальной. При обычных обстоятельствах я ни за что не допустила бы неопытного пилота к выполнению такого задания. Но у нас не было выбора. Я надеялась только, что его первый боевой вылет не окажется последним.
«Проверка систем». Заставляя каждый корабль проверять не только свои системы, но и системы остальных трех машин, мы уменьшали вероятность ошибки. Проверка велась по пяти основным параметрам: навигационные системы, кибернетика, оружие, связь, гидравлика.
«Проверка инверсионных двигателей», – подумал Жабо.
Инверсия. Даже после многолетнего знакомства с этим принципом он все еще завораживал меня. Жабо сыпал цифрами телеметрии, а мои мысли покорно следовали за ним, словно ребенок за волшебной дудочкой. Мы не покорили световой барьер – мы просто обошли его стороной. Достижение сверхсветовых скоростей, при которых масса корабля становится бесконечной относительно более медленных объектов, протяженность равна нулю, а время останавливается, столетиями представлялось абсолютно невозможным.
Все эти столетия человечество ошибалось.
Решение оказалось до обидного простым. При сверхсветовых скоростях масса и энергия становятся мнимыми величинами, квадратными корнями из отрицательных чисел. Для попадания в сверхсветовую вселенную оказалось достаточно добавить к скорости мнимую часть. И только. Корабль огибает световой барьер словно аэромобиль, сворачивающий с дороги, чтобы обогнуть дерево. За одним исключением: для звездолета «дорога» означает реальную Вселенную.
Разумеется, математические выкладки оказались куда проще, нежели создание работающего двигателя или борьба с причудливыми эффектами сверхсветового полета. Но когда наши предки справились с этим, дорога к звездам была открыта.
Мы используем земное слово «инверсия»– «выворотка», «обращение», – поскольку оно идеально описывает суть процесса. «Инверсия» характеризует математическое соотношение между сверхсветовым и досветовым пространствами, выведенное земными учеными во второй половине двадцатого века.
По сути, двигатель выкидывает корабль из реальной Вселенной в мнимую. В момент перехода возникает болезненное состояние бытия, когда мы отчасти реальны, а отчасти мнимы. Подобное состояние, мягко говоря, сильно дезориентирует; мне не хотелось бы проверять, что случится, если этот переход не будет практически мгновенным. Поэтому, прежде чем нырнуть в сверхсветовое пространство или вынырнуть из него, мы приближаемся как можно ближе к «дереву», то есть разгоняемся до скоростей настолько близких к скорости света, насколько позволяет топливо.
К несчастью, это означает, что выход из инверсии на релятивистских скоростях сопровождается выбросом значительного количества энергии и элементарных частиц. Поэтому выходить из инверсии вблизи твердых объектов равнозначно катастрофе. Собственно, то же относится не только к твердым телам, но и вообще ко всему за исключением почти полного вакуума.
Инверсия радикально изменила характер боевой техники. Технология усовершенствовалась до такой степени, что нормальные люди уже не справлялись с боевыми нагрузками. С появлением боевых кораблей и ракет, способных инверсировать из сверхсветового пространства на околосветовой скорости, такие понятия, как «линия фронта», потеряли всякий смысл.
Средства обороны, развивавшиеся параллельно со средствами нападения, позволили сохранять наши обитаемые миры в относительной безопасности. Но стеречь весь космос мы не могли. Огромные космические секторы были лишены границ, обозначавших, что принадлежит Эйюбе, что – Сколии, а что – Земному Союзу.
«Просыпайтесь же! БЫСТРО!» Когда я ворвалась в вестибюль, Рекс уже сбегал мне навстречу по лестнице. Я пронеслась мимо спящего портье и столкнулась с ним посреди марша.
– Я узнала, что делает здесь этот аристо, – я осеклась, задыхаясь от бега. – Он сын Куокса.
Рекс оцепенело уставился на меня:
– Что?
– Наследник. – Теперь, произнеся это вслух, я сама услышала, насколько фантастично это звучит. – Человек, которого мы встретили, – наследник престола хайтонов.
На верхней площадке появились Хильда с Таасом – как раз вовремя, чтобы услышать мое заявление. Еще две секунды – и они спустились к нам с Рексом.
– Его зовут Джейбриол, – продолжала я. – Джейбриол Куокс. – Я оглянулась на них; они слушали, раскрыв рты. – Вот почему он показался нам с Рексом знакомым. Он похож на своего деда.
– Как ты узнала? – спросила Хильда.
– Я вычислила, где он остановился. Я проникла в их компьютерную сеть.
Его отец послал ему шифровку насчет Тамса.
– Ты даром времени не теряла, – заметил Рекс.
Я скорчила гримасу:
– Еще меня арестовали, сняли данные, выставили на опознание, допросили и проводили в больницу навестить двух Источников, сбежавших, когда я вламывалась в особняк Куокса. Они попросили убежища у землян.
– И все это ты успела за одну ночь?
Хильда улыбнулась:
– Зачем тебе мы, Соз?
Я перевела дух:
– Ур Куокс собирается затопить Тамс.
– Как это? – не понял Таас.
– На Бульсае он сделал это, превратив часть их луны в водород. На Си-Джей четыре он использовал астероид. Они погружают водород в атмосферу и с помощью огромных разрядников заставляют его взаимодействовать с кислородом. – Я поморщилась. – На Тамсе наступит сезон дождей. И когда он кончится, в атмосфере не останется кислорода, а поверхность окажется под водой. – У меня в памяти всплыли земные религиозные книги, которые мне доводилось читать. Никакому ковчегу не спасти Тамс. Там, где в роли Бога выступает Люцифер, не спасается никто.
Рекс стиснул зубы. Мы с ним входили в состав отряда, обнаружившего остатки Си-Джей четыре. КИКС хранил наш доклад в строжайшей тайне. Мы не хотели паники, неизбежной в случае, если население Сколии узнает, что, найди Куокс брешь в наших оборонительных системах, он может запросто уничтожить наши миры так же, как уничтожил свои.
– Когда это может случиться?
– Он выслал несколько эскадр, – ответила я. – Но не думаю, что они уже на месте.
– Нам надо предупредить Тамс, – предложил Таас. – Пусть эвакуируют население.
– Эвакуировать? – тихо переспросил Рекс. – На чем?
«Эффективно», – так Рекс охарактеризовал саботаж купцов, о котором нам сообщил Комтрейс. Я только теперь поняла, насколько точной оказалась эта характеристика. Как Тамс эвакуирует население без исправных кораблей?
Таас переводил взгляд с меня на Рекса и с Рекса на меня.
– Но даже без заводов они могут попытаться исправить двигатели.
– Ремонт – не самая серьезная их проблема, – сказал Рекс. – Главное – у них не осталось ни одного Пилота с Искусственным Интеллектом.
Я кивнула.
– Тамс – всего лишь небольшая шахтерская колония. У них просто нет опыта сборки ПИИ из обломков.
– Мы можем послать им несколько штук, – предложила Хильда. – Ведь у нас в кораблях есть резервные.
– Конечно. – Таас напрягся, словно готовясь к старту. – Мы могли бы погрузить их на беспилотные модули и координировать запуск с орбитальной батареи в Е-секторе.
Рекс прикинул шансы:
– Если роботы не прорвутся, у нас не будет возможности повторить попытку до прибытия купцов.
– Повстанцы сохраняют контроль над наземными системами обороны, – сказал Таас.
– Даже так. Орбитальные системы – это вам не игрушки. И у нас есть только одна попытка. Стоит появиться их эскадрам, и все кончено.
Все смотрели на меня. Я знала, какой приказ они ожидают услышать.
Фантастический уровень развития военной техники почти не оставил человеку места на поле боя. Хотя автоматические боевые аппараты с ПИИ не могут сравниться с человеческой способностью к импровизации на поле боя, ни один человек не способен выжить при чудовищных перегрузках при маневрировании на околосветовых скоростях.
Ни один человек. Только Демон.
Волоконно-оптическая связь между нашими мозгами и корабельными ПИИ объединяет нас с кораблем в единый организм. Добавьте к этому прогресс в технологии стазиса и вы получите оружие со скоростными и маневренными характеристиками робота и мыслительными способностями человека.
– Кроме нас, в этом секторе нет ни одного нашего отряда, – сказала я.
– Когда вылетаем? – спросил Таас.
Вот так. Никто ни словом не обмолвился о нулевых шансах на успех. Они просто ждали моего ответа, готовые идти за мной на бой, который мы не сможем выиграть. Даже если мы успеем к Тамсу, времени на эвакуацию все равно не останется.
Я уловила мысль Рекса:
«Даже если мы спасем одного-единственного человека, игра стоит свеч».
«Рекс…» Каким-то образом мне удалось спрятать свои мысли. Я панически боялась, что все случившееся этой ночью уничтожит мои чувства к нему. И все же, когда его мысль коснулась моего сознания, я знала, что наш союз прочен как всегда. Это ведь был Рекс, все годы находившийся рядом, больше чем мой друг, мой будущий муж. И мне приходилось делать то, что я клялась не делать никогда: посылать любимого человека на смерть. Да, я столько лет делала это, но весь ужас осознала только сегодня.
Все трое смотрели на меня, ожидая приказа.
Я вздохнула.
– Сначала нужно отправить рапорт в штаб. – Я сомневалась, что подмога подоспеет вовремя, но попытаться все равно стоило. – Потом вылетаем.
Когда мы выбежали на стоянку космопорта, до рассвета оставалось еще несколько часов. Наши корабли ждали недалеко от терминала. ДМН-корабли – одноместные машины, давшие имя эскадрильям Демонов. Формально корабли назывались «Космический истребитель ДМН – 17», но пилоты предпочитали называть их как и себя – Демонами.
Корабли выстроились на площадке, как алебастровые статуэтки. На земле они были продолговатыми, с выдвинутыми крыльями; в полете же могли менять форму в зависимости от необходимости: расправлять крылья для дозвуковых скоростей, прижимать их к фюзеляжу для сверхзвуковых, сворачиваться в шар, уменьшая поверхность при межзвездных перелетах, сплющиваться в эллипсоид для уменьшения воспринимаемого системами слежения сечения или для боя…
Сейчас корпус был абсолютно гладкий; оружие спрятано в хорошо защищенных нишах.
Я подбежала к своей машине, скользнув рукой по скользкой поверхности.
Корпус был обшит теллереном, композитным материалом, пронизанным микроскопическими волокнами из молекул трубчатого фуллерена. Теллерен отличался малым удельным весом, долговечностью и устойчивостью к воздействию высоких температур даже при гиперзвуковом входе в атмосферу.
Кроме того, он самовосстанавливался, что было особенно важно при длительных перемещениях в космосе с воздействием микрометеоритов и космической пыли – гладкая поверхность заметно улучшала боевые качества машины. Как и их пилоты, ДМН-корабли являлись редкой, сверхсовременной техникой, стремительной и смертоносной.
Я остановилась на полпути от носа до хвоста машины. Если бы я не знала о крошечном серебряном разъеме на гладкой поверхности, я вряд ли заметила бы его. Стоило мне приложить к разъему ладонь, как он тут же вошел в гнездо.
«Контакт», – доложил мой центр.
«Контакт подтверждаю». – Ответ пришел от Жабо, корабельного Искусственного Интеллекта.
С чмоканьем отворился шлюз, превратившийся из крошечного круглого отверстия в овал, способный пропустить человека. Внешний и внутренний люки открылись одновременно: Жабо проанализировал состав атмосферы и счел ее пригодной для дыхания.
Когда я забралась в каюту, автоматика активировала внутреннюю поверхность, осветившуюся рассеянным светом. Каюта была тесной. Все свободное место занимало оборудование: кресла-коконы, лежанка, приборы, ручное оружие, пульт питания, блок переработки отходов, вода и все прочее, что необходимо для жизни в космосе.
Я пробралась к пульту управления. Когда я прикоснулась к мембране, отделявшей его от каюты, материал разошелся так же, как входной люк: ни дать ни взять диафрагма скоростной телекамеры. Я скользнула в пилотское кресло. Оно охватило меня как перчатка, заключив в кокон: слой волокнистого материала, достаточно толстый, чтобы защитить от перегрузок, но не слишком толстый, чтобы не сковывать движения. Поверх него скользнул на место экзоскелет, заключив меня в раму с приборами. На голову надвинулся шлем визора со светящимся табло телеметрии.
Как только кресло зарегистрировало мой вес, включились телеэкраны переднего обзора. Корабль Рекса находился у меня по правому борту; машины Хильды и Тааса – по левому. Я видела раскиданные по равнине космопорта взлетные площадки и рулежные дорожки.
У меня на шее застегнулся воротник пилотского кресла, подключив свой псифон к розетке у основания моего мозжечка. Знакомый голос Жабо, бездушный и спокойный, звучал теперь в моем мозгу: «Жабо подключен».
«Подтверждаю», – подумала я. Мне не требовалось больше никаких проверок или паролей. Жабо был настроен на мой мозг; случись кому попытаться задействовать его – и он просто заблокирует все корабельные системы.
«Запуск в псиберпространство», – сообщил Жабо.
На этот раз я вошла в Сколи-Сеть черным источником мыслеволн, возвышающимся над сетью холмом темноты. Рядом блеснула вспышка, превратившаяся в еще один источник, красного цвета. Чуть поодаль возник золотой, а за ним – зеленый.
«Реджабо – здесь», – доложил Рекс.
«Голджабо – здесь», – это уже Хильда.
«Гринжабо – здесь». – Таас.
«Доклады приняты», – отозвалась я. Наш четырехсторонний обмен продолжался какую-то долю секунды.
В углу моего ментального дисплея вспыхнул псимвол, изображающий маленький замок. «Защитные барьеры включены. Присутствие отряда Жабо не воспринимается другими абонентами сети».
«Связь», – подумала я.
«Реджабо подключен, – отозвался Жабо. – Голджабо подключен. Гринжабо подключен».
Теперь все четыре машины связаны в единую систему. Я отрегулировала связь так, чтобы мысли Рекса, Хильды и Тааса служили фоном для моих собственных. Для пробы я сконцентрировалась на голосе Тааса, переговаривавшегося со своим Жабо, и он тут же усилился. Я ослабила концентрацию, и его голос снова превратился в шепот. Все в порядке. Все три ментальных дисплея находились в пределах моей досягаемости, при необходимости я смогу вызвать их в любой момент.
Понадобились годы подготовки, чтобы научить мое сознание отделять все образы, звуки, запахи, вкусы и ощущения этого ментального дисплея – то, что Демоны называют психосредой, – от моих реальных ощущений. Я научилась мыслить самостоятельно на постоянном фоне этой среды. Большинству псибернавтов это так никогда и не удается – вот почему нас, пилотов-Демонов, так мало.
Я потерла виски. За все приходится платить: уровень энергии, как психической, так и энергии корабельных систем, необходимый для поддержания такой связи, ограничивает количество абонентов четырьмя Демонами. К тому же ни один человек не в состоянии вынести такого напряжения долго. Эта связь лишает нас малейшей интимности, соединяя напрямую с эмоциями не только друг друга, но и с эмоциями врагов. Но все же работающая связь – настоящее чудо. Мы можем общаться везде и всегда, при любых обстоятельствах, мгновенно.
«Готовы?»– спросила я.
«Реджабо готов», – доложил Рекс.
«Голджабо готов».
Выждав пару секунд и не получив третьего доклада, я подумала: «Таас?»
Еще секунда, потом: «Гринжабо готов».
«У тебя проблемы?»
«Нет. Просто замешкался с подключением».
Нормальная задержка для нового члена отряда. Однако в той ситуации, к которой мы готовились, она может оказаться фатальной. При обычных обстоятельствах я ни за что не допустила бы неопытного пилота к выполнению такого задания. Но у нас не было выбора. Я надеялась только, что его первый боевой вылет не окажется последним.
«Проверка систем». Заставляя каждый корабль проверять не только свои системы, но и системы остальных трех машин, мы уменьшали вероятность ошибки. Проверка велась по пяти основным параметрам: навигационные системы, кибернетика, оружие, связь, гидравлика.
«Проверка инверсионных двигателей», – подумал Жабо.
Инверсия. Даже после многолетнего знакомства с этим принципом он все еще завораживал меня. Жабо сыпал цифрами телеметрии, а мои мысли покорно следовали за ним, словно ребенок за волшебной дудочкой. Мы не покорили световой барьер – мы просто обошли его стороной. Достижение сверхсветовых скоростей, при которых масса корабля становится бесконечной относительно более медленных объектов, протяженность равна нулю, а время останавливается, столетиями представлялось абсолютно невозможным.
Все эти столетия человечество ошибалось.
Решение оказалось до обидного простым. При сверхсветовых скоростях масса и энергия становятся мнимыми величинами, квадратными корнями из отрицательных чисел. Для попадания в сверхсветовую вселенную оказалось достаточно добавить к скорости мнимую часть. И только. Корабль огибает световой барьер словно аэромобиль, сворачивающий с дороги, чтобы обогнуть дерево. За одним исключением: для звездолета «дорога» означает реальную Вселенную.
Разумеется, математические выкладки оказались куда проще, нежели создание работающего двигателя или борьба с причудливыми эффектами сверхсветового полета. Но когда наши предки справились с этим, дорога к звездам была открыта.
Мы используем земное слово «инверсия»– «выворотка», «обращение», – поскольку оно идеально описывает суть процесса. «Инверсия» характеризует математическое соотношение между сверхсветовым и досветовым пространствами, выведенное земными учеными во второй половине двадцатого века.
По сути, двигатель выкидывает корабль из реальной Вселенной в мнимую. В момент перехода возникает болезненное состояние бытия, когда мы отчасти реальны, а отчасти мнимы. Подобное состояние, мягко говоря, сильно дезориентирует; мне не хотелось бы проверять, что случится, если этот переход не будет практически мгновенным. Поэтому, прежде чем нырнуть в сверхсветовое пространство или вынырнуть из него, мы приближаемся как можно ближе к «дереву», то есть разгоняемся до скоростей настолько близких к скорости света, насколько позволяет топливо.
К несчастью, это означает, что выход из инверсии на релятивистских скоростях сопровождается выбросом значительного количества энергии и элементарных частиц. Поэтому выходить из инверсии вблизи твердых объектов равнозначно катастрофе. Собственно, то же относится не только к твердым телам, но и вообще ко всему за исключением почти полного вакуума.
Инверсия радикально изменила характер боевой техники. Технология усовершенствовалась до такой степени, что нормальные люди уже не справлялись с боевыми нагрузками. С появлением боевых кораблей и ракет, способных инверсировать из сверхсветового пространства на околосветовой скорости, такие понятия, как «линия фронта», потеряли всякий смысл.
Средства обороны, развивавшиеся параллельно со средствами нападения, позволили сохранять наши обитаемые миры в относительной безопасности. Но стеречь весь космос мы не могли. Огромные космические секторы были лишены границ, обозначавших, что принадлежит Эйюбе, что – Сколии, а что – Земному Союзу.